Хорошо, когда тепло, когда вечер, чистое небо, веранда чай и фундаментальные размышления. Хорошо, когда осень держит крепкий договор с летом. Когда на грядущую ночь не нужно кутаться в теплые одежды, а все ветры дуют на север.
Иосифу открывается обширный ландшафт: вдали, на склонах тянущихся вверх холмов, реденько накиданы одноэтажные домики, над кровлями которых зависает светлая вуаль тумана.
Изменив угол обзора, он видит гуляющего Лотара, время от времени склоняющегося к траве, чтобы захватить в корзину сочные зеленые листья.
Отличное времяпрепровождение на свежем воздухе после целого дня крепкого сна.
"Что задумал этот таинственный Лабберт? - предается раздумьям Иосиф. - Он оказался высокопоставленным нацистом. Как опрометчиво я купился на легенду о несчастном ученом, которого закрутили жернова обстоятельств! Этот человек служит одному из самых жестоких тоталитарных режимов. Но ведь если хитрец солгал о своей принадлежности, где гарантия, что история, рассказанная о происхождении устройства, вывезенного из Тибета, тоже не является выдуманной? Лотар прав: этот человек постоянно врет! Вот и сейчас обещает отправить обратно, а на самом деле кто знает, что действительно у него на уме? Радует одно: по-видимому, нас не убьют. Если бы кто-то хотел, это могли сделать гораздо раньше".
Тем временем Лотар возвращается в дом. На лице видна глубокая озадаченность каким-то предстоящим процессом. Пальцы рук оценивающе копаются в корзине.
"Лотар-Лотар, сотрудник полиции Лотар, - думает Иосиф. - Я благодарен судьбе: обрушив на мою долю такие испытания, она выделила мне камрада, на которого можно положиться. Это касается не только его высокой военной подготовки, не будь которой, я сгинул бы в первый же день здешних приключений, это касается личных качеств человека. Он сдержан, тактичен, умеет слушать и хорошо говорит. Даже, несмотря на его некую вульгарность в выражениях, это не выглядит фамильярно и не претендует на нарушение межличностной субординации".
Глоток чая.
"Удивительно, на природе у этого напитка совершенно иной вкус. А я уже позабыл, когда бывал на пикнике за городом. Кажется, я еще был женат. Да-да. Стерва тогда всё испортила. Я работал шесть дней в неделю и на продолжительный отдых претендовать не мог. Стояла теплая и сухая осень. Чудесный воскресный день был в нашем полном распоряжении. Пикник начинался нормально, однако уже к середине пришлось попрощаться с продуктами, оставив их на съедение лесным обитателям. Вечно недовольная эгоцентричная особа выдвинула ряд сомнительных претензий по поводу моего образа жизни. Как известно, в подобных ситуациях рассудительные слова и веские доводы положения не спасают. После тщетных попыток призвать к конструктивному диалогу, я замолчал, за чем незамедлительно последовала неукротимая истерика. Моё внешнее спокойствие и искреннее желание не развивать конфликт только подливало масла в огонь. Затем буйство приняло катастрофичный характер. Закончилось тем, что я возвратился домой в ужасном настроении. Она же уехала к своей родительнице, предаваться долгим обсуждениям, какие же козлы все мужчины и как женщинам невыносимо их терпеть".
Иосиф смотрит на расхаживающего неподалеку эсэсовца. Тот насвистывает какой-то мотив. Караул, охранявший усадьбу утром, недавно сменился.
На веранду является Лотар. Он улыбается, нарочно выставляя напоказ зияющий промежуток отсутствующего зуба.
- Выдернул! - уточняет он, плюхаясь в плетеное кресло-качалку. - А то надоел шататься. Обмотал плоскогубцы бинтом - и дело с концом.
- Сурово. А что за траву ты там собирал?
- Листья подорожника. - Лотар ставит на стол миску. В ней зеленая кашица с выступающей по краям жидкостью.
- В доме нет ничего другого? Мазь какая-нибудь, я не знаю... Может, поискать аптечку?
- Зачем мазь, когда под рукой отличное средство народной медицины?
- В детстве мне прикладывали подорожники к разбитым коленкам, но что-то я не припомню ошеломляющего эффекта.
- Сами по себе листья малоэффективны. Для того чтобы полностью раскрыть целебные свойства, нужно растолочь их до консистенции, близкой к каше. Сок подорожника - просто чудо! Он помогает заживить рану вдвое быстрей. - Лотар трогает ссадины на побитом лице. - Я не метросексуал, просто рожу нужно привести в надлежащий вид. Нас, как-никак, ждет возвращение!
- Кстати, ты в это веришь?
- Иначе говоря, верю ли я Лабберту? Нет, не верю. Зато верю, что насчет нас он действительно получил указания откуда-то свыше. Ему просто указали на допущенную ошибку, и теперь он будет стараться её исправить.
- Выходит, через день-два будем дома?
- А почему нет? В противном случае нелогично было бы поселять нас в таких хороших условиях.
- Я тоже об этом думал. Ведь куда проще нас расстрелять. - Иосиф делает паузу и по-русски, с характерным грузинским акцентом, поднимая указательный, повторяет: - Расстрелять!
Лотар смазывает лицо соком подорожника и улыбается:
- Сталина изображаешь?
- Откуда ты знаешь? Я ведь сказал по-русски.
- Брат, слово "расстрелять", - произносит Лотар на русском, - я знаю. Это выражение олицетворяет твоего вождя. А я не такой отсталый элемент социума.
- Моего вождя? С каких пор этот тиран стал моим? Мой вождь - президент Российской Федерации. Да и то сугубо номинально. Какое мне дело до вождей минувшего?
- С историей своей страны необходимо считаться, какой бы ужасной и невыносимой она ни была.
- В таком случае, мне всегда было интересно узнать, каково же вам, немцам, считаться со "своим" Гитлером?
- От лица всех немцев ответить не могу.
- Хотя бы ответь за себя.
- Часто я испытываю чувство стыда. Хотя всегда держу на заметке, что чувство исторической вины нам, трем поколениям послевоенных немцев, навязали. В редкие минуты, когда сознанию удается скинуть с себя предвзятость, признаю всю ответственность гитлеровской эпохи, но чувства стыда уже нет. В особенно редкие минуты, когда к отключению предрассудков присовокупляется недовольство современным миром - безумно горд.
- Ах, горд? Еще скажи, что разделяешь идеологию, тогда я, не раздумывая, вылью этот зеленый раствор тебе на голову.
- Нет, идеологию не разделяю. Нацизм и фашизм - вещи ужасные. Но подумай о том, какая мощь концентрировалась в руках этих людей! Это первый прецедент за всю историю. Такого, возможно, никогда не повторится. Грандиозность во всем, грандиозность везде. Даже наше поколение любителей гаджетов и айфонов твердо хранит воспоминания о тех временах.
- Если я тебя правильно понимаю, не важно, каким ты будешь, плохим или хорошим, главное, чтобы твои действия сочетались со словом "грандиозно"?
Солнце спешит к горизонту. Желая насладиться еще одной кружечкой чая на фоне разгорающегося заката, Иосиф спешит в дом, кипятит воду, заваривает свой напиток и возвращается на веранду. Лотар раскачивается в кресле, лицо он плотно обклеил листьями, остались видны только глаза. Всюду витают тростниково-сладкий запах зелени и неповторимое благоухание сельского вечера.
- Тебе не приходило в голову, что нас просто убило током на той электростанции? - непринужденным тоном спрашивает Лотар, не отрываясь от чтения газеты.
- И это никакие не временные путешествия, а загробный мир? - подытоживает Иосиф. - Я сразу об этом подумал! Смерть от удара электричеством, потеря рассудка, промыслы потусторонних сил... Какие только мысли меня ни посещали! Но проблема в том, что если явления в этом времени не реальны, я не смею утверждать, что таковыми являлись события всей моей предыдущей жизни. Так что, Лотар, в эту действительность я верю твердо. Если все это смерть, тогда что такое жизнь?
- А я, по правде говоря, до того, как оказался в гестаповском кабинете, был полон сомнений. Даже когда валил штурмовиков, колебался касательно реальности. Знаешь, в голове такое легкое чувство, все будто плывет, и ты думаешь: "эй, а это точно происходит со мной?". Потом какая-нибудь незначительная мелочь возвращает к реальности, и все будто проходит. Вот такие дела.
- Ты будешь смеяться, но я проходил через это задолго до временных перемещений, лет пять-шесть назад. Тогда я буквально страдал от похожего состояния. Но в этот раз то, что ты описываешь, меня не коснулось. - Иосиф отпивает из кружки теплый ароматный напиток. - Ну, что ж, поживем - увидим. Может, сумеем что-то понять. Сможем объяснить, что произошло. Кстати, ты был прав: если вернемся обратно, о том, что с нами случилось, нужно молчать. Расскажем - станем посмешищем.
- Когда вернемся, напишешь об этом роман. Разумеется, без намека на документальность: обычный, фантастический.
- Из меня выйдет скверный писатель, - хмурится Иосиф. - Тем более от книг, в которых разные люди попадают во всякие времена, в книжных магазинах ломятся полки.
Лотар пожимает плечами. На обклеенной листьями физиономии, руках и газете мерцают прощальные лучи уходящего солнца.
- К тому же, - говорит Иосиф, - наша с тобой история не закончена. Кто знает, где и когда, в каких временах, на каких перепутьях мы сможем сказать "все кончено"?
- Только не наговаривай, а то, не дай бог, сбудется. Мне нужно возвратиться домой, к семье.
- Кстати, а ты не думал, что при переходе в другое время всё остальное теряется и исчезает? Что если будущее еще недоступно? Там у тебя нет ни семьи, ни ребенка - вообще ничего! Я хочу сказать, что история пишется заново, здесь и сейчас.
Глаза Лотара расширяются, он закрывает газету и секунд пять взбудораженно смотрит на Иосифа. Но потом снова раскрывает нацистскую многотиражку и улыбается:
- Маловероятно. Как тогда Лабберт смог попасть в наше время?
- Верно. Этого я не учёл. Получается, вся история мироздания готова и ждет входа в любую из "точек воспроизведения"? Включаем машину времени и - вуаля!
- Йозеф, не напрягай мозги над тем, чего понять не в силах. - Лотар наклоняется через стол и продолжает шепотом: - Как только мудозвон вернет нас обратно, я вытряхну из него дух. После того, что с нами случилось, после гибели напарника, потери зубов, синяков, я заставлю эту эсесовскую собаку ответить на каждый вопрос. Будь уверен, знает он немало.
Иосиф осматривается по сторонам:
- То есть после того, как Лабберт отправит нас домой, он сюда больше не вернется?
- Будет зависеть от него самого. Так или иначе, я не позволю ему смыться, не разъяснив ситуацию, не разложив проблемы по полочкам. Здесь он значимая шишка, там - пустое место, жалкий нацистишка.
2
Лабберт прибывает в свой кабинет. Подходит к столу, закуривает сигарету. В чемодане у входа есть две бутылки коньяка. Однако, намереваясь осуществить отъезд без эксцессов, при трезвом рассудке, штандартенфюрер решает его не трогать. Мысли заняты происшествием, случившимся с помощником Хорстом.
"На первый взгляд, это полное безумие. Высокорослые существа, взявшиеся неизвестно откуда, всеподжигающие лучи. Не мог же он это выдумать? Хорст адекватный, хорошо воспитанный молодой человек с прекрасными данными. В личном деле множество хвалебных рекомендаций, внесенных туда офицерами, чье доверие заслужить непросто. Какой ему смысл мне врать? Да и на сгоревшем кузове автомобиля остались странные разрезы. Такие повреждения трудно вызвать даже газосварочным аппаратом. Рекомендованная мною версия, что якобы металл был облит особым видом сгущенного бензина, получит опровержение при ближайшей экспертизе. Но если все было именно так, как рассказал мне Хорст, экспертизу необходимо сфальсифицировать! Если высокорослые существа - не выдумка, этому факту нечего делать в официальных отчетах".
Он поднимается и начинает бродить по комнате, периодически открывая дверцы пустых шкафов и убеждаясь, что в них ничего не осталось. Ни старых бумаг, ни документов, ни какой-нибудь мелочи.
"Вот и всё. Даже не верится, что вскоре я попрощаюсь с Германией. Навсегда ли? Что касается сгоревшего архива, там содержались действительно важные бумаги: всевозможные расчеты, научные изыскания и банальный журнал посетителей. Всё безвозвратно утрачено. Жалко, конечно, но черт со всем этим. Признаться честно, я бы и сам это уничтожил. Однако по дурацким законам обязан хранить папки и раз в несколько лет сдавать в главный архив Германии. Все к лучшему. В Антарктиде начнется новая жизнь, не отягощенная бумажным бременем".
3
Два человекоподобных существа находятся в полости округлой капсулы. Снаружи капсула похожа на объект, который многие привыкли называть "летающей тарелкой" или НЛО. Костюм на теле одного из существ выдает следы воздействия пламени. Капсула висит высоко в атмосфере. Внутри мерцает нежно-фиолетовый свет, исходящий от лампы малопонятного принципа. Кроме этой лампы, расположенной строго по центру округлого помещения, двух существ и двух мест, предназначенных для сидения, здесь нет ничего. Ни светящихся панелей приборов, ни разноцветных экранов. Вся информация управления "тарелкой" транслируется напрямую в головы её операторов. Внизу - тонущая в лучах закатного солнца Германия.
Существа общаются. Однако делают это через тот же интерактивный канал, который связывает их с кораблем. Спич почти не понятен, речь как бы зашифрована. И причиной здесь не защита от прослушивания: речь такая сама по себе.
Очевидно одно: они принимают решение. Лиловый свет пульсирует с нарастающей частотой. Существа двигаются в сторону специальных кресел и закрепляют в них свои тела примитивными ремнями.
Механизмы, разрывающее пространство и время, запущены! Секунда - тарелка исчезает. След её прочерчивается сквозь будущие века.
4
На особняк, в котором под стражей содержатся гости из будущего, наваливается ночь. Одинокий дом на фоне серебристых звезд якобы заброшен. Ветки старого дуба скребутся о мутные окна. Створками забытого оконца где-то на чердаке хлопает ветер. Во мраке ночи эти звуки можно спутать с глухими кладбищенскими стуками лопаты о прогнивший гроб. Усадьба обнесена кустарником примерно в человеческий рост. В зарослях, словно мыши, кишат эсесовцы. Время от времени они стреляют друг у друга папиросы и обветренными губами с наслаждением пускают дым. Их молодые бледные лица смотрятся странно в таких обстоятельствах. Экипировка, оружие, серьезное задание повышенной секретности - все это не для них, юных детей Германии. Конечно, каждый из них кипит фанатизмом и готов выстрелить, но ведь особенность орудий наступившего века такова, что выстрелить без всякого усилия может и ребенок. Нет нужды поднимать тяжелое копье, как когда-то делали предки. Уже ни к чему те сильные внутренние импульсы, заставлявшие вздымать над головою мечи. Человеческое стремление к убийству сильно упростило механизмы умерщвления. Когда-то побуждением служили исконные чувства: любви к женщине, желание защитить, теперь же - слепая вера в сомнительные идеалы.
Одна из четырех стен белого дома мерцает багровым оттенком. Минутой прежде Иосиф разжег в мангале огонь. Дрова и бумага, в силу своей сухости, занимаются моментально. Лотар приносит с веранды маленький стол.
Вечером, пока они пили чай и беседовали, из Мюнхена пришла машина: им привезли ужин. Точнее, продукты, из которых они должны его приготовить. В бумажном свертке - маринованное мясо, пиво и овощи.
- Наверное, это насмешка, - бурчит Лотар, насаживая на шампур куски мяса. - Выбить человеку тройку зубов, а потом угостить мясом. Все же, превозмогая боль, назло всем, я буду жрать! Пить пиво и жрать! Ибо последний раз я ел восемь десятилетий назад.
- Вперед, - поправляет Иосиф.
- Какое это имеет значение?
- И впрямь.
Угли весело потрескивают. Мясо покрывается аппетитной корочкой, испуская заманчивый аромат. Эсесовцы, расставленные по периметру, теперь всё чаще снуют ближе к огню. В оцинкованном ведерке много заготовленной свинины, но друзья не собираются делиться, пока не насытятся сами. Таков истинный закон природы выживания. Но прежде всего - закон голода.
Откупоривают пиво. Бутылки веют прохладой, а из горлышка поднимается легкий дымок.
- Замечательно! - восхищается Иосиф, закусывая пиво мясом и запеченным луком. - Как только ваш Гитлер от всего этого отказывается?
- Для того чтобы занимать в этом мире достаточно высокое положение, нужно ставить себя в жесткие рамки ограничений. Чем выше эти рамки, тем выше положение. Человек, отказавшийся от всего, кроме власти, власть будет иметь в избытке. Как отказавшийся от излишков еды получит фигуру, а от развлечений и праздности - светлый ум и ясные мысли. Если Гитлер начнет пить шнапс наравне с уличными пьянчугами, он быстро закончит политическую карьеру. Люди перестанут его слушаться, когда поймут, что он такой же человек с земными слабостями, а вовсе не мессия, посланный провидением.
- А если люди сами начнут вести трезвый и правильный образ жизни? Чем тогда хвастаться Гитлеру?
- Здесь дело не в хвастовстве. В обществе и сейчас много тех, кто либо не пьет совсем, либо крайне редко. Он, как фюрер целого народа, просто обязан служить примером. Что если, скажем, он разжиреет, как Геринг? Если сопьется? Кому нужен такой вождь? Его будет ждать бесславная дорога на свалку истории.
- По-видимому, тяжело постоянно во всем себе отказывать?
- Вряд ли. Когда на тебя смотрят миллионы, есть ради кого идти на лишения. Тем более в чем на самом деле он себе отказывает? - Лотар поднимает бутылку пива. - В этом? Или, - взглядом указывает на солдата, дымящего сигаретой, - в этом? Это категория вредных привычек, которые противоречат истинной природе человека.
- Если мне не изменяет память, вредность табачного дыма откроют только в 50-х, - говорит Иосиф. - А вред от алкоголя люди не распознают и в наше время. В целом, Лотар, ты говоришь правильные вещи: чтобы вершить дела, нужно иметь трезвое, незатуманенное сознание. Но тогда как быть с нашим Сталиным и с их, - указывает на север, - Черчиллем? Оба не прочь побаловаться спиртным. Оба почти всегда обкурены...
Вспышка на горизонте обрывает Иосифа. Это взблески отдаленных молний. На востоке, за сотни километров отсюда, бушуют две стихии. Стихия Земли - порывистый ветер с дождем и грозами. Стихия человечества - град рукотворного огня, взрывы и выстрелы.
- Там война! - вздыхает Иосиф.
- И потенциально мы можем стать ее свидетелями. Махнем на границу?
- Мертвый свидетель все равно не свидетель, - мотает головой Иосиф. - Пользы от нас двоих в зоне боевых действий не будет никакой. Вот куда бы я сейчас отправился, так это на встречу с каким-нибудь влиятельным политиком рейха. Например, с Гитлером, чтобы его прикончить.
- Почему бы тебе не отправиться на Восток, прикончить Сталина?
- Или Сталина, - соглашается Иосиф. - Какая между ними разница? Оба хороши. На счету обоих миллионы жизней. Историки не прекращают спорить, кто убил больше, - кстати, товарищ Сталин пока выигрывает. Если подумать, то покушаться лишь на одного из диктаторов не имеет смысла, ибо влияние другого тут же возрастет. Пока они живы и находятся в противостоянии, ими создается своего рода баланс. И когда один, благодаря кончине другого, займет лидирующие позиции, получив безграничное влияние, гарантий, что свирепства не примут лавинообразный характер, просто не существует. Я даже представить не могу, что делал бы Гитлер, захвати вермахт весь мир. Когда на планете не осталось бы сил противостоять его кровавой машине. Газовые камеры и крематории строили бы размером с город! Представляешь лагерь площадью с Нью-Йорк, где вместо небоскребов кислым дымом человеческих останков чадят массивные двухсотметровые трубы? Наверняка точно так же поступил бы и Сталин, с одним лишь различием: его лагерем стал бы весь мир, а все жители планеты - бесправными узниками. Поэтому в идеале меня устроит встреча только с обоими и возможность покончить сразу с двумя.
- Не люблю часто отвечать согласием, но ты прав. А вообще, Йозеф, это не наше с тобой дело. - Лотар откупоривает очередную бутылку. - Мы здесь по чистой случайности, гости в чужом доме, а как нужно вести себя в гостях?.. Правильно: пить чай и ничего не трогать. Пусть нас вернут. А то так все испортим, что возвращаться будет некуда.
Иосиф укоризненно поднимает брови. Судя по настроенности Лотара, доказывать противоположное пользы не возымеет. Случайности во Вселенной происходят намеренно и несут в себе замысел. С первого взгляда разгадать комбинацию Великой Шахматной Партии невозможно. Нужно присматриваться, изучать, менять ракурсы и постоянно думать. Только при таких условиях в глубине сознания может проблеснуть искра понимания. Но и это еще не все. Необходимо пуститься вдогонку за этой искрой и в тусклых переливах её естества распознать квинтэссенцию высшего смысла.
С тех пор как они оказались в этом пригородном мюнхенском доме, Иосифа не покидает чувство преднамеренности происходящего. Словно кто-то очень властный ведет свою игру.
По дорожке шуршит эсесовец.
- Давай к нам! - подзывает Лотар, указывая на мангал, где на слабых углях допекаются остатки свинины.
- Извините, нельзя. Я на службе.
- Ладно тебе, - усмехается Лотар, - мы никому не скажем. В конце концов, не пропадать же такому сочному мясу! Но если не хочешь - не надо, мы оставим его на завтрак.
Эсесовец сворачивает с тропинки.
- Главное, чтобы старший меня не заметил, - волнуется он.
- Ешь и ступай. А можешь взять и закусить по дороге.
- Не люблю жевать на ходу, - отвечает солдат. - Давайте сюда ваш кебаб. А можно угоститься глотком Пауланера?
- В нашей забегаловке можно все! - Лотар протягивает бутылку и шампур.
Эсесовец начинает шустро уплетать свой поздний ужин. На узком продолговатом лице, где белая кожа словно маска, сокращаются мышцы скул.
- Сами-то знаете, кого охраняете? - выждав время, интересуется Лотар.
- Нет... - солдат осекается. - Не имеем права разглашать.
- Так не знаете или не имеете права? - настаивает Лотар.
Парень оглядывается по сторонам.
- Был приказ охранять апартаменты и двух поселившихся человек. Обращаться как с важными гостями, но вольностей не позволять. В частности, исключить попытки проникновения за территорию, даже если будут настаивать. Вот какой у меня приказ.
- Ты жуй, жуй. Угощая, мы тебя не подкупаем, - заверяет Лотар.
Солдат проглатывает последний кусок и поправляет съехавшую набок пилотку.
Иосифу было бы приятно завязать беседу с этим парнем. Он любит много говорить, когда действительно есть о чем. Он бы с охотой выслушал мнение молодого эсесовца о мировой обстановке, о фюрере и о многом другом. Вдобавок, этот солдат олицетворяет собой прообраз, которым в СССР и России пугали и пугают школьников, каковые потом всю оставшуюся жизнь имеют ограниченную точку зрения. Но у такого разговора могут быть последствия.
- Расскажи-ка нам, парнишка, Польшу-то уже взяли? - спрашивает Лотар. Затем добавляет: - Время-то на подходе.
Солдат поднимает глаза и даже не собирается отвечать.
- Как ты думаешь, - не утихает заведенный Лотар, - сколько продлится война? Победят ли немцы?
- У вас есть сомнения? Понятное дело, победят!
- А вот и нет. Сколько, по-твоему, стран будет вовлечено в войну уже через год?
Иосиф бросает на Лотара строгий запрещающий взгляд. Тот по инерции заканчивает очередное вопросительное предложение и утихает.
- Мой друг не хочет, чтобы я надоедал тебе своими бессмысленными вопросами, поэтому - доброй ночи.
- Германия победит, враги будут повержены! Хайль Гитлер! - Эсесовец ловко разворачивается на месте и стремительно исчезает за ветками ближайших кустов.
- Ну, и чего? - ощетинивается Лотар.
- Жалко парня. Ему жить да жить...
- А в чем дело?
- Наши откровения о будущем ему будут дорого стоить.
Лотар кивает. Алкоголь расслабил голову, но теперь он понимает, что чуть не наболтал лишнего.
- Я иду спать, а то буквально валюсь с ног, - говорит Лотар. - Там, на первом этаже, я приглядел для себя узкий топчан. Тебя на втором ждет полноценный диван. Не люблю спать на мягком, - поясняет он.
Кидает пустую бутылку в кусты, отрыгивает и плетется к дому.
Иосиф остается один. Усталость присутствует, но не настолько чтобы, уткнувшись в подушку, моментально уснуть. Он решает побыть какое-то время на свежем воздухе. Дождаться, пока погаснут угли. Тем более что на столе стоит последняя закупоренная бутылка прекрасного немецкого напитка.
Небесный купол усеян серебряно-голубыми звездами. Таких ярких звезд Иосиф не видел за всю свою жизнь. Электрификация Европейского континента, как и всей планеты, в эти годы развита слабо. Верхние слои атмосферы пока не отражают свет десятков и сотен городов, как это будет через сорок-пятьдесят лет.
"Чем был тот сигнал? - вспоминает он последнюю ночь, с которой все началось. - Машина заглохла, выключилась электроника. Но аудиосистема!.. она словно сошла с ума! На динамики будто снисходило излучение, влияние которого заставляло колебаться и воспроизводить звук. В этом месиве шума Гитлер что-то скандировал. Это была его типичная речь. Наверное, одна из сотен, которые он произнес за свои годы. Странно, но почему именно после этого я развернул автомобиль и помчался к незнакомому человеку?"
Иосифа озаряет мыслью, что тот порыв был вызван гипнотической речью. Хотя эта догадка сразу же тает по причине её несостоятельности.
"Но чем тогда являлось то анонимное послание? Указанием? Установкой? А может, случайностью, имеющей объяснение? Может, где-то за пределами небесной выси, в космическом эфире, заблудились трансляции прошлого, сгустки энергии ждущей высвобождения? Непознанные потоки космического ветра усиливали эти информационные преобразования, и наконец - свершилось! Я попал под некий выброс, отсюда и отключение бортовой электроники. Однако даже если это можно объяснить с точки зрения физики, физика будет граничить с фантастикой"
Ночь своими мотивами шумит во все голоса. Это особая, не осеняя, по-летнему ласковая ночь. Она не сыра, мутна и туманна, она отчетлива и контрастна. Линии предметов рельефны и выразительны. Хочется схватить и удержать эту резко очерченную красоту. Но ничто удержать невозможно, тем более красоту. Скоро придет рассвет, тихий мастер по части преображения обликов.
С первыми лучами солнца при чувстве сладкой усталости Иосиф уходит спать.