Малашкина Ольга Николаевна : другие произведения.

Странные жители странного города

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 5.04*7  Ваша оценка:
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Странные жители странного города
  
  Роман в рассказах
  
  
  Город
  
  
  
   Вы вряд ли знаете о существовании этого города, если не живете в нем или рядом с ним. Это самый обычный город, каких множество.
   С запада и востока город ограничен двумя реками, одна из которых судоходная, а в другой водятся рыбы-мутанты. На северной окраине города есть атомная электростанция. Она не имеет названия, но между собой жители города называют ее "Авария" и связывают с ней рождение уродов и гениев.
   К югу от города расположена секретная военная база, о которой знают все без исключения жители города и окрестных сел и деревень. Все уже давно привыкли к ночным испытаниям летательных аппаратов нового типа (их часто ошибочно принимают за НЛО) и ночным учениям и спокойно спят под звуки команд и шум моторов, а на утро находят круги на полях.
   Однажды, в колонну наших самолетов затесался настоящий НЛО. Он так же, как и все, приземлился на военной базе. Корабль разобрали на запчасти. Инопланетяне скрылись в неизвестном направлении. Дело засекре-тили.
   В городе есть огромный парк, прозванный местными Ужасный Лес. Он такой старый, что никто не знает, кто и когда его посадил. Деревья там старые, замшелые. Мох толстым слоем покрывает землю. Звуки тонут во мхе. Ужасный Лес производит устрашающее впечатление. О нем рассказывают страшные вещи, но они не составляют и пятой части того, что там происходит на самом деле. Там часто находят трупы, но еще чаще - не находят. Крики тонут во мхе, он же надежно хоронит тела.
   В парке есть Зеркальный пруд. Там лилии цветут. Раньше сюда часто приходили влюбленные, собирали лилии и клялись в вечной любви, но после того, как в парке появился оборотень, это стало опасно. Теперь юноши, в знак вечной любви приносят дамам своего сердца лилии с Зеркального пруда. Мало кто возвращается.
   Я знаю девушку, которая отправила надоевшего воздыхателя за ли-лиями, не надеясь на его возвращение, но он вернулся с лилиями и страшными следами зубов на руках и груди. От него все узнали, что оборотень - огромный серебристый волк (а не большая трехголовая крыса, как все считали) с малахитовыми глазами. Он никому не сказал, что узнал в волке своего товарища. А вскоре и сам стал оборотнем.
   Прямой линией через весь город проходит широкая трасса. Выходя из города, она теряется вдали в направлениях севера и юга. На западе такая дорога называлась бы хай-вэй, в Германии - автобан, а у нас - автомагистраль. И на ней можно развивать огромные скорости. Молодые и крылатые часто выходят на трассу и улетают навсегда на бешеной скорости, не оставляя вестей о себе. Случается, что об их дальнейшей судьбе узнают из теленовостей (в городе и вправду часто рождаются гении и виной тому действительно Авария).
   Так однажды на трассу вышли близнецы - брат и сестра... теперь в на-шей стране два президента одновременно и между ними царит редкое согласие.
   В городе есть вокзал. Как ни странно, мало кто знает, что рельсы расходятся от города подобно солнечным лучам или нитям гигантской паутины.
   Городской вокзал становится отправной точкой для старшеклассников, всю ночь протанцевавших на выпускном балу и написавших на стенах своих школ с первого по последний этаж краской из баллончиков все, что они думают (школы в этом городе регулярно перекрашивают после каждого выпускного). Они разбегаются по стране подобно ярким лучикам и озаряют своим присутствием место, где хоть ненадолго появляются.
   Каждый день в городе начинается одинаково: из-за реки поднимается красное солнце и длинными, похожими на прожекторы лучами освещает сначала окраины, с их одноэтажными домами, потом - спальные районы, дольше всего остаются неосвещенными центр города и Ужасный Лес. Потом город частью просыпается для нового дня, частью - засыпает после бессонной ночи, причем, окраины скорее засыпают, чем просыпаются; спальные районы скорее просыпаются, чем засыпают, а центр только про-сыпается - ему некогда спать днем.
   Солнце освещает реки, и город наполняется солнечными зайчиками. Авария отбрасывает длинную страшную тень на запад, а Ужасный Лес выглядит менее пугающе.
   Людские потоки растекаются в разных направлениях, и за каждым человеком тянется нескончаемая ниточка-паутинка. Она тянется по всем маршрутам, по которым ходит человек, пересекается и переплетается с другими нитями, и тогда человек ощущает смутную тревогу или ожидает чего-то. Но в большинстве своем люди слишком заняты повседневными делами, чтобы чувствовать сплетение нитей. И каждый из них, в сущности, плетет паутину.
   Есть люди, которые все же понимают это, хоть и весьма смутно. Напри-мер, как эта девушка. Она часто гуляет в одиночестве и в последние несколько дней пребывает в состоянии ожидания чуда. Она знает о пау-тинках и о том, что бывает, когда пересекаются маршруты, но не знает ничего о том, кто сейчас выйдет из-за угла, и с чьей нитью переплелась ее нить. До их встречи осталось 58 секунд.
   День в городе проходит в обычной суете и клонится к вечеру. Закатное солнце очень красное, и оно окрашивает город в кровавые тона. Вечерний город производит ужасающее впечатление на приезжающих, местные же реагируют в целом спокойно, только стараются обойти подальше Ужасный Лес.
   Также в час заката люди стараются держаться подальше от окраин. Ни-кто не задумывается о том, что как раз там местные банды не нападают: они там живут. Так, что окраины - самое безопасное место в закатный час и ночью.
   Сейчас горожане стараются быть осторожнее: снова активизировалась банда вампиров во главе с красноглазой красавицей Николеттой. Почему-то их появление не связывают с Аварией, и правильно - это не мутация, а редкий вариант нормы.
   Какое-то время об этой банде никто ничего не слышал. У них вышел конфликт с бандой Безумного Алекса. Во время одного из столкновений Николетта сильно порезала его (все-таки хорошая вещь кастет с выдвижными ножами), и Алекс чуть не умер (у него еще толком не зажили шрамы на месте отрезанных крыльев, а тут еще и глубокие ножевые ранения). Теперь все позади. Николетта и Алекс вместе (говорят даже, что у них есть ребенок, до смешного похожий на них обоих). Их банды объединились и снова держат город в напряжении. У Безумного снова отрастают крылья (ему их отрезают не первый раз, но Авария берет свое.), и вскоре он снова сможет подняться над городом.
   Смеркается. Зажигаются звезды. Прошел еще один день. Так проходят недели, месяцы, годы и века. Так же вставало солнце над двумя реками, когда города не было и в помине. Так же ложился кровавый закат, когда посланцы пяти дружественных галактик сажали Ужасный Лес. А через 12 веков здесь основали город.
  
   21.05.2004
  Крик
  
  
  Около трех часов ночи, когда все мирно спали, и было очень тихо, вдруг раздался нечеловеческий вопль.
  Катя в ужасе проснулась, посмотрела секунд тридцать прямо перед со-бой, потом вскочила с кровати, выпрыгнула в открытое окно (подумаешь, третий этаж!) и побежала на звук.
  Такое поведение было странным для нее - она уже давно привыкла к таким воплями и не слышала их сквозь сон. Что ни говори, а для жителей окраин нечеловеческие вопли были привычным делом, ведь на окраинах они раздавались чуть-чуть чаще, чем в спальных районах, чуть чаще, чем в центре и в пятнадцать раз реже, чем в Ужасном Лесу (что, собственно, не-удивительно - очень немногие обитатели Ужасного Леса являются людьми, поэтому большинство из них способно только на нечеловеческие вопли).
  Когда Катя добежала до места, там уже никого не было, только мед-ленно кружились большие ярко-зеленые светлячки. Она пожала плечами и не спеша пошла домой. Светлячки окружили ее, но она высокомерно делала вид, что не замечает их. Позади нее появился призрачный силуэт и, уже протянув к ней руки, заметил выражение высокомерия на ее лице, принял его на свой счет и исчез. Ночь была летняя и прохладная. Легкий ветер раздувал ее белую ночную рубашку, а хлопки шлепанцев эхом разносились на большое расстояние, и за ней эскортом летели большие зеленые светлячки.
  Утром она проснулась с ощущением тоски, а, когда вспомнила, что ее вызвало - прибавилось непонятное отвращение.
  В течение недели неприятные чувства понемногу рассеялись, спала она спокойно и воплей больше не слышала.
  
  15.06.2005
  
  Под знаком редкостной крысы
  
  
  
  
  Ему всю жизнь не везло в любви. Не везло, главным образом, потому, что он всегда считал, что учеба важнее. Правда, девушки, которые на него заглядывались считали иначе, но он их совсем не замечал.
  Но, чтобы не повезло так, как в этот раз - такого с ним еще никогда не случалось.
  Учебу он успешно завершил прошлой весной. Теперь он работал асси-стентом на одной из кафедр родного физмата и преподавал физику в школе неподалеку от дома. Еще он намеревался сделать множество научных открытий, к двум из которых сейчас был близок как никогда... и был страстно и безнадежно влюблен.
  Страстным он был всю жизнь, но влюбчивым не был никогда, а тут... его всегда трезвый рассудок был бессилен.
  Влюблен он был, скорее всего, не взаимно (точно он не знал и ужасно мучался). Да и надеяться на взаимность ему не позволяла совесть, но он все равно надеялся.
  Дело в том, что его возлюбленная училась в той же школе, где он рабо-тал. Прошлой весной она с большим трудом была переведена в одиннадцатый класс.
  Она словно бы олицетворяла собой все, что он никогда не делал. Она любила тяжелый рок и слушала его в плеере на всех уроках. К тому же она была весьма и весьма хулиганистой. Об ее прошлых выходках ходили легенды, а нынешние изумляли его с завидной регулярностью. О будущем она явно не думала и до учебы снисходила редко, как и до посещения школы. В прочем, посещения носили характер скорее формальный. По крайней мере, судя по его урокам, на которых она регулярно рассказывала соседке по парте, где она вчера была и что там делала. В общем, есть от чего сойти с ума всегдашнему пай-мальчику.
  И религия, к которой она вроде бы формально принадлежала была не та, что у него. А для него это было очень важно - он был очень религиозным. А религия, как известно, может то, что не под силу, да и не пришло бы в голову ни одному Богу. Она может деспотично запретить представителям разных конфессий любить друг друга. И он страдал.
  Внешне она тоже совсем не походила ни на идеал, ни на красавицу. Да и до симпатичной девушки ей было далеко. Она была бледная, ужасно бледная: короткие, почти совсем белые волосы, бледная кожа, бледные тонкие губы, хрупкое телосложение. Любимый цвет одежды (черный), только подчеркивал ее неяркость. И глаза у нее были бледно-голубые, тоже блеклые, если бы не взгляд - буравящий, дерзко-вызывающий. Этот взгляд снился ему каждую ночь. Она была неземным существом для него.
  А еще она - едва ли не единственная из двадцати пяти девочек двух в конец, обнаглевших одиннадцатых классов не строила ему глазки на уроках. И это только возвышало ее в его глазах.
  И вот однажды она пропала. Конечно, прогулять четыре дня занятий было для нее обычным делом. И все бы ничего, если бы четыре дня назад она не решила прогуляться по Ужасному лесу. Очередная ее безумная выходка.
  С ней тогда были три ее подруги. В условленное время она разошлись по лесу в разные стороны и договорились вернуться через три часа. Они на что-то поспорили, и девочки теперь недоумевали, зачем они это сделали. Через три часа они вернулись, а она нет. Конечно же, сразу забили тревогу. Милиция прочесывала Ужасный Лес, но пока безуспешно.
  Он узнал о случившемся на четвертый день. Его тут же посетила нехорошая догадка, и он понял, что сам должен отправиться на поиски. Ради ее жизни, ради их несвершившейся любви - должен!
  На всякий случай он оставил в двери записку, где указал, куда он ушел, и направился в сторону Ужасного Леса.
  Сначала он прошел по парку, и его нехорошая догадка тут же подтвердилась: милиция старательно прочесывала парк - соваться в Ужасный Лес они боялись.
  Он пока не боялся. Он был настроен решительно и смело шел в сторону Ужасного Леса. Чем дальше он туда заходил, тем выше, корявее и страшнее становились деревья. Парк был молодой частью Ужасного Леса, поэтому столь жуткого впечатления не производил. Идти стало мягко - под ногами появился густой темно-зеленый мох.
  Он не заметил, как цепочка с религиозным символом на его шее расстегнулась и, скользнув вниз по одежде, упала на мягкий мох. Теперь там лежало две цепочки - девушка, которую он искал, зашла в Лес в этом же месте. Не подумайте, Лес не был во власти дьявола, наоборот - он ему злостно не подчинялся; но жители Леса любили смущать незваных гостей, поэтому религиозные символы снимали со всех без исключения, при выходе из Леса (если таковой состоится) возвращали в целости и сохранности.
  Кстати, о дьяволе: невдалеке он услышал женский голос. Красивый, высокий голос, поющий песню по-английски. Дикую песню, в которой часто встречались слова "hell" и "devil". Голос был конечно красивый, но совсем не приятный.
  Вскоре он увидел и обладательницу голоса: навстречу ему шла женщина. Она была безумно красива, весела и спокойна. Похоже, она не ощущала висевшей в воздухе угрозы и чувствовала себя здесь как дома. На голове у нее был венок из лилий, а в руках - букет больших, красивых цветов. Букет и венок слегка светились в сумраке.
  Заметив его, она замолчала и хищно улыбнулась.
  - Здравствуй, солнышко.
  - Здравствуйте.
  - Что ты здесь делаешь так поздно?
  - Я ищу...
  - Не меня, случайно? А-то вот она я - уже нашлась!
  - Нет, девушку. Блондинка с короткой стрижкой. Одета, наверно, как всегда, в черное. Вы не встречали ее?
  - Встречала. Мы разговаривали. Очень умная девочка.
  - Где она?
  - Она пошла туда, - женщина неопределенно махнула рукой. - Да, что ты так волнуешься? Зачем она тебе, теперь у тебя есть я.
  - А кто Вы? (и зачем он только спросил).
  - Я - дьявол.
  - Дьявол? - он хлопнул себя по груди - цепочки не было.
  - Успокойся, даже, если бы была - меня этим не напугаешь...
  - Я...Я всегда думал, что дьявол - мужчина.
  - Ты думал совершенно правильно - у меня есть брат.
  Внутренне он был смущен очень сильно, в внешне - лишь слегка. Жен-щина поразилась такому контрасту, пожала плечами и продолжила свой путь.
  Что до внешних признаков смущения: он и вправду хорошо научился их скрывать. Тут научишься, если каждый день, открывая класс, слышишь за спиной примерно следующее: "Хи-хи-хи! Он стесняется. Давайте его соблазним?" Что ни говори одиннадцатые классы и вправду в конец обнаглели.
  Он шел, не разбирая дороги, глубоко задумавшись. А в таком опасном месте, как Ужасный Лес, этого ни в коем случае нельзя делать, - мигом потеряешь бдительность и ...
  ... и тут же его сшибло с ног и придавило к земле чем-то тяжелым. Опомнившись, он увидел на своих плечах две руки без больших пальцев с длинными заостренными когтями. Над ним склонились три огромные крыси-ные головы. То был знаменитый оборотень, которым пугали всех любителей погулять у Зеркального Пруда и пособирать лилии.
  Он несколько секунд в шоке смотрел на оборотня. В голове у него, как всегда бывает в подобных ситуациях, промелькнули совершенно неподходящие мысли: "Ну, прямо как в Щелкунчике! Интересно, как он выглядит в человеческом обличье?"
  Кстати, в человеческом обличье оборотень выглядел совсем обычно, но по характеру действительно был редкостной крысой.
  Тем временем юный физик напрягся и резким движением сбросил крысу с себя. Потом быстро вскочил на ноги. Оборотень, привыкший к быстрым победам, явно подобного не ожидал; но не растерялся, в встал на задние лапы, и, навалившись на парня передними, неуклюже прыгнул на него и снова повалил. Весил оборотень весьма и весьма прилично, этим всегда и брал.
  Он уже открыл было рты, собираясь перегрызть парню горло, а потом спокойно съесть его еще теплого, но физик тоже не терял времени. Он нащупал в траве длинную толстую палку и, размахнувшись насколько это возможно, сильно ударил по крайней слева морде. Оборотень, противно вскрикнув, отломился и отлетел в сторону его левый резец, из носа левой головы полилась кровь. Молодой учитель взял палку в обе руки и резко выбросил их вверх. Теперь в крови было все три морды. Оборотень тяжело дышал, захлебываясь кровью. Парень сбросил его с себя и поднялся на ноги. Крысу опасно было оставлять в живых, но и добить он не мог. Ну, да, не мог он убить живое существо, пусть даже редкостную крысу. Да и учитель он или не учитель в конце концов?! Он добро должен нести!
  В общем, пока он так размышлял, оборотень немного пришел в себя и приготовился к новому прыжку, но тут увидел за спиной у физика что-то такое, из-за чего нападать раздумал и быстро убежал.
  Парень обернулся и вздрогнул от неожиданности; за спиной чернело в сумерках какое-то большое строение без окон. И где-то он уже видел что-то подобное. Что-то вроде саркофага на Чернобыльской АЭС,. Только сделан намного лучше-прочно, ни единой трещины и щели. То, что внутри было надежно скрыто.
  "Что же так напугало оборотня? - подумал физик. - Он, наверное, мимо строения по десять раз в день и по двадцать за ночь пробегает". Впрочем, парень не стремился узнать ответ на этот вопрос - не за этим он пришел. Девочку надо искать - если не он, то кто? Саркофаг обойти, что ли?
  И он пошел вдоль глухой стены. К пониманию причины страха оборотня он был близок как никогда.
  Потому, что из-за другого угла к нему навстречу вышел светящийся силуэт. Это было что-то пострашнее крысы. Оно было около пяти метров ростом и напоминало человека, по крайней мере, передвигалось на двух ногах и имело две руки с большими кистями и длинными тонкими пальцами. В небольшом рте было много мелких, острых зубов, глаза были круглые, фиолетовые (три штуки), голова без волос. Одето существо было в какой-то форменный комбинезон с непонятной эмблемой. В руке оно держало большое надкусанное яблоко. Сквозь все существо был виден окружающий пейзаж. Парень остановился - впервые в жизни он видел приведение.
  И тут существо протянуло к нему свободную руку.
  - Поговори со мной.
  - С тобой ? О чем?
  - О чем угодно. Я здесь уже давно. И со мной никто не разговаривает. Только крыса иногда приходит, пересказывает местные сплетни. Раньше мы подолгу беседовали, теперь надоело, наверное, видел, как сегодня убежала? Меня увидела. Боится, что рассказывать заставлю.
  - Слушай, а крыса - это мужик или баба?
  - Крыса долго мне объясняла, но я не понимаю разницы. Там, откуда я, мы все одинаковые.
  - А как же вы... Ну, да, ладно. Откуда ты?
  - Я от туда, - призрак показал длинным пальцем вверх. Звездное небо было плохо видно сквозь ветки.
  - А почему ты здесь?
  - Я не люблю рассказывать эту долгую и грустную историю. С тех пор я и ненавижу яблоки.
  - А откуда ты так хорошо знаешь язык.
  -Я здесь очень давно.
  - Слушай, а здесь девочка не проходила? Светловолосая, одетая в черное.
  - Проходила. Мы с ней разговаривали.
  - И куда она пошла.
  - Туда.
  - Вот, спасибо! Пойду к ней.
  - Конечно. Заходи ко мне еще. Поговорим.
  Физик побежал в указанном направлении. Из темноты сверкало много разных глаз, и слышались угрожающие шорохи. Он замечал их, но не придавал значения.
  За деревьями что-то блестело, и вскоре физик увидел небольшой водоем - то был Зеркальный Пруд. На его поверхности лежали большие голубоватые лилии дивной красоты. Ему было жарко, и он присел у пруда и уже хотел зачерпнуть руками воды, но остановился. Дул легкий ветерок, но поверхность Зеркального Пруда оставалась абсолютно неподвижной.
  Над Прудом склонялись деревья, в воде отражались яркие звезды.
  Пруд был опасным местом, обычно вокруг него бродил волк-оборотень: поджидал влюбленные парочки, пришедшие за лилиями, и влюбленных-одиночек, стремящихся доказать свою любовь и приходивших за лилиями же.
  Но для физика Пруд был почти безопасен: крыса здесь уже побывала и предупредила волка, чтобы не связывался с этим психом.
  Физик осмотрелся вокруг: девушки и тут не было. Невдалеке он услышал пение. Старческий, но не лишенный приятности голос пел на безупречном французском "Я ни о чем не жалею" Эдит Пиаф.
  - "Да, вы сговорились все, что ли ? Что-то распелись все!" - подумал он.
  Тем временем на берег Пруда вышла маленького роста старушка с корзинкой. В корзинке были цветы и травы, видимо лекарственные, источавшие одурманивающий запах. У старушки были ярко-красные, светящиеся в темноте глаза. Физик это заметил, но не придал значения.
  Бабуля мило улыбнулась, обнажив четыре оставшихся зуба (и все - клыки) .
  - Здравствуй, внучек. Что, за лилиями пришел?
  - Нет.
  - Странно. Тогда сорви мне, пожалуйста, парочку, а-то мне тяжело нагибаться. Слушай, да ты весь в крови, черноглазенький. И кровь-то не твоя...
  - Ну, да...
  Он сорвал лилии.
  - Спасибо. И для своей девушки сорви. Ей понравится.
  - У меня... Я ее как раз ищу. Вы ее не видели?
  - Нет. А она пухленькая?
  - Нет, худенькая.
  - А щечки румяные?
  - Нет, бледные.
  - Тогда я ее и видеть не хочу.
  - Почему?
  - Неважно. Лучше наклонись ко мне, я тебе что-то скажу... хотя, нет, не надо. Иди, ищи свою девушку. Может, найдешь, если ее еще не съели. До свидания, внучек.
  - До свидания.
  И он двинулся дальше. Ночной мрак медленно рассеивался. Ориентироваться на местности он давно перестал и теперь надеялся только на чудо.
  Справа от него что-то блеснуло. Он повернулся в ту сторону - это были глаза. Снова светящиеся человеческие глаза. Только у бабушки светилась радужка, а здесь белки излучали мягкий свет. Глаза были темно-синие, почти черные. Он смотрел в них и не мог оторваться. В предрассветных сумерках четко обозначился женский силуэт. Кожа у нее была темно-синяя. На длинном платье и в волосах сверкали звезды. У нее была чарующая улыбка на темных, полных губах и эти глаза! Их манящий свет...
  Он забыл обо всем, забыл, зачем пришел, только смотрел и смотрел на темный силуэт и лучистые глаза и знал, что теперь никуда от нее не уйдет. Она протянула к нему руки, он протянул руки к ней и шагнул вперед...
  ... и тут он в третий раз за эту ночь услышал пение. Снова что-то о дьяволе, но уже по-русски. Голос был дурной, а пение - фальшивое, но он был рад слышать его, как никогда. Он стряхнул с себя оцепенение и побежал на голос.
  Конечно же, это была виновница поисков и вечная прогульщица.
  Вся белая, она казалась голубоватой в рассеивающемся сумраке. На голове у нее был венок из лилий, а в руках - букет больших красивых цветов. Венок и цветы слегка светились. Лицо ее выражало собой полнейшее счастье и умиротворение, которое сменилось удивлением, когда она увидела здесь своего учителя.
  - Где ты бродишь все это время? Мы тебя уже четвертые сутки ищем.
  - Четвертые сутки? Правда?
  - Правда. Пойдем отсюда.
  - На вас кровь? Вы ранены?
  - По дороге расскажу.
  Из Ужасного Леса они выбрались вполне благополучно. Еще они нашли свои цепочки - Ужасному Лесу чужого не надо.
  А еще его через неделю его уволили из школы. Впрочем, он легко устроился в другую. Просто один человек в тот день видел, как они возвращались вместе, и рассказал об этом директору с нехорошим намеком. И был этот человек по характеру крыса редкостная.
  
  30.09.02006
  
  Родительский день
  
  
  
  
  
  
  Возвращаясь с АЭС из ночной смены, он встретил в трамвае Юльку.
  - Ты куда?
  - Домой. Папа будет ругаться - солнце всходит, а я еще не в могиле.
  Шуточки у нее... Хотя пора бы уже и привыкнуть - она всегда так мрачно шутила.
  - Тебя проводить?
  - Пойдем.
  Он не знал, где она живет, и сегодня надеялся это исправить. Они вышли из трамвая и вправду двинулись в сторону кладбища. Он хотел было сказать, что это уже не смешно, но вовремя вспомнил, что сегодня ро-дительский день.
  - Еще далеко?
  - Порядком. Надо поторопиться. Отец велел быть дома с первыми петухами, а я задержалась.
  - Прекрати, уже не смешно.
  Несмотря на кажущуюся веселость она заметно нервничала, наверно не любила кладбищ. Шли очень быстро. Ее щеки были бледны, светлые хвостики подпрыгивали в такт шагам. Она спросила его о работе. Он первый год работал на электростанции, и ему нравилось.
  Они все шли и шли. Ему уже начало надоедать.
  - Говорят, что сегодня души умерших могут повидать своих родственников. Ты в это веришь, Юля?
  - Я это знаю. Хотя, почему собственно, только сегодня?
  - Не знаю. Не я это придумал, да и не верю я в это.
  - Ничего, это не надолго.
  - Что не на долго?
  - Твое неверие.
  - Нет, это на всю жизнь. Я убежденный материалист.
  - Посмотрим. Кстати, мы уже почти пришли.
  Юля поздоровалась с шедшей навстречу женщиной, кивнула семье, со-бравшейся у двух памятников, но ответили ей почему-то только двое, стоявшие в стороне; улыбнулась обогнавшим их солдатам. На их погонах он увидел буквы СА. Странно, ведь теперь на погонах рядовых буквы РА... Еще он заметил, что они как-то странно на него посмотрели.
  - Я вижу, у тебя здесь много знакомых.
  - Больше, чем ты думаешь.
  - Неудивительно. Ведь сегодня весь город здесь.
  С ними поравнялась высокая девушка в черном. Что-то странное было в ее бледном лице, но он не понял что. Вместо приветствия она строго спросила:
  - Юля, почему ты задержалась?
  - Я объясню позже.
  - Хорошо, а теперь поторопись.
  Девушка остановилась у одной из могил. Ему показалось, что на памятнике ее фотография, но это только показалось. Наверно, пришла к ма-тери или сестре, отсюда сходство.
  - Почему она сказала, что ты задержалась? Разве сюда можно опоздать, ведь покойники не разбегутся?
  - Нет, опоздать сюда нельзя, можно только прийти слишком рано.
  - До первых петухов?
  - Нет, слишком молодым.
  - Лично я не хотел бы здесь оказаться ни молодым, ни старым.
  - Зря. Здесь хорошо.
  - Повторяю для особо одаренных: уже не смешно!
  Его всегда удивляло, как странно в ней сочетаются легкий характер и мрачный юмор. Он хорошо помнит, что сразу обратил на нее внимание в день, когда они познакомились. Он загляделся на нее, и она, заметив это, подошла и представилась. Юля никогда не была застенчивой...
  Вдруг он понял, что ее нет рядом с ним. Он окликнул ее. Ответа не было. Он огляделся и увидел ее светлые хвостики и зеленую куртку вдалеке среди памятников. И он пошел к ней, лавируя между надгробиями, а она все удалялась и удалялась. Несколько раз он окликал ее, но она не отзывалась. Потом он потерял ее из виду, но продолжал идти вперед, пытаясь догнать.
  Вдруг он обо что-то запнулся и, потеряв равновесие, упал, ухватившись рукой за какой-то памятник. Он поднял глаза: памятник был старый, весь покрытый ржавчиной, но фотография хорошо сохранилась. Он сразу узнал ее лицо. С фотографии улыбалась Юля. И под фото две даты с разницей в шестнадцать лет.
  
  20.04.2004
  Баянистка
  
   "Говорил Боян и Ходына..."
   "Слово о полку Игореве"
  
  Она была баянисткой, играла прекрасно, и почти не переставая. Целыми днями во дворе с превосходной акустикой звучала музыка. Прохожие заслушивались, а соседи настолько привыкли, что не обращали внимания.
   Ее тонкие пальцы не уставали, а мозг помнил бесчисленное множество мелодий. Она никогда не повторялась. Практически никогда. Музыка лилась и лилась, не ограниченная ни временем, ни пространством: баянистка играла всегда и везде. Когда ее соседи засыпали, она еще играла, а, когда просыпались, - уже играла.
   Пальцы слушались ее даже в состоянии сильного опьянения, в котором она пребывала довольно часто. И тогда она пела. Голос ее был чист и высок. Она сидела у открытого окна или на подоконнике, свесив ноги во двор, (а жила она на четвертом этаже), играла на баяне и пела, пела о любви песни, которые до этого никто нигде не слышал. Песни дивной красоты. Влюбленные девушки слушали их и плакали, не влюбленные - мечтали о любви, а тупые скучающие домохозяйки вызывали милицию.
   Впрочем, милиция по этому адресу уже давно не выезжала, а если и выезжала, то для того, чтобы послушать ее пение. Один молодой мили-ционер в чине сержанта, однажды, послушав ее, стал приходить к ней вечерами и приносить цветы. Обычно она открывала дверь, забирала букет, закрывала дверь и никогда с ним не разговаривала. Тогда он садился на ступеньки и слушал, как она играет.
   Он был симпатичный. Я даже была влюблена в него... А она все иг-рала и играла...
  Впрочем, бывали случаи, когда вызвать милицию не помешало бы. Например, когда она валялась на клумбе и пела под баян песни, шокировавшие взрослых и учившие детишек новым словам... Но, почему-то, именно в тот день милицию никто не вызывал. Однажды, видимо, будучи в ударе она спела песню, которую можно было бы озаглавить "Наш двор"... Жители двора узнали о себе и друг о друге много нового... А сантехник дядя Миша даже перестал нецензурно выражаться. Понял, наверное, что лучше, чем у нее все равно не получится.
   Но, такие случаи были скорее исключением, чем правилом. Обычно, она пела о любви, изредка останавливалась, смотрела в небо и шепотом го-ворила: "Я пою для тебя, любимый... Для тебя..."
   Местные бабули-сплетницы, оккупировавшие самую длинную лавочку во дворе, часто и бурно обсуждали ее, хоть это и было нелегко, ведь она не делала ничего нового, только играла, иногда пела и практически не менялась внешне.
   На вид ей было лет 35-40, достаточно стройная для своего возраста, лицо круглое, миловидное, впрочем, ему не помешало бы немного косме-тики, для придания большей выразительности; неизменная сложная высокая прическа с декоративными шпильками - жемчужинками, неизменные джинсы и несколько футболок, почти незаметных из-за баяна.
   Она не здоровалась со старушками, и, после того, как она в очередной раз проходила мимо них с независимым выражением лица,, они бурно обсуждали ее, обогащая биографию баянистки новыми фактами.
  "Послушайте, что я вам про нее расскажу," - говорила самая старая и больше всех интересовавшаяся чужими делами сплетница, совершенно не умевшая хранить тайны. Правда, старушка страдала провалами в памяти и по неволе хранила главную тайну баянистки: она веселила гостей на первом дне рождения сегодняшней бабушки, (а отмечали его 70 лет назад), она же разучивала с ней и другими малышами их первые песенки, под ее музыку она с одноклассниками и одноклассницами танцевала во дворе...
   Баянистка поселилась в их доме незадолго до рождения главной сплетницы двора. И никто не мог рассказать, как давно она живет в нашем городе. А чего уж точно никто не знал, так это того, что она не всю жизнь играла на баяне. До того, как изобрели баян, она играла на гуслях и так же, как сейчас приговаривала: "Я пою для тебя, любовь моя... Для тебя..." И смотрела в небо так же, как жены и матери рыбаков смотрят на море: не покажется ли знакомый парус...
  
  20.08.2004
  
  Исчадие Ада
  
  
  
  Прозвенел звонок, и ученики, быстро и шумно собрав вещи, покинули класс.
  Учительница притворила дверь и открыла окна, впустив теплый осенний воздух. Потом она поставила чайник и достала печенье из мешочка на полке.
  Вскоре подошла ее подруга Катя, прозванная учениками Катюша, с намеком не на нежность характера, а на военную технику.
  Сегодня им многое нужно было обсудить.
  - Ну, как?
  - Ты о чем?
  - Ни о чем, а о ком - о твоей новенькой.
  - С ней все в порядке.
  - А как ведет себя?
  - Нормально. Курит, грубит, прогуливает, уроки не учит. По срав-нению с Адой - просто ангел. Я думаю, мы поладим.
  - А кто такая Ада (Катя первый год работала в этой школе и не знала никого с таким именем)?
  - Моя бывшая ученица. Вчера встретила ее, так она даже не поздорова-лась, впрочем, как обычно. Не буду скрывать: я даже рада, что она ушла из школы. Без нее стало гораздо спокойнее.
  - Что, так плохо себя вела?
  - Не то слово, но не в этом дело.
  - А в чем же?
  - Она была очень странной. Нелюдимая, она ни с кем не разгова-ривала (ребята даже подсчитывали, кто услышал от нее больше слов. Рекордсмен услышал три, большинство же - ни одного) и молча же била лю-бого, чуть что не по ней. Так она быстро отучила девчонок сплетничать ни только о ней, но и при ней, а парней - нелестно высказываться в ее адрес. Те и другие обходили ее стороной, как, впрочем, и все ученики нашей школы. Когда она шла по коридору, вокруг нее всегда было свободное пространство, потоки детей огибали ее.
  - И что, одноклассники терпели ее выходки?
  - Нет. Однажды они пытались с ней "поговорить". После школы ее подкараулить не удавалось: она уходила раньше всех, если вообще приходила. Однажды вечером, когда она возвращалась домой, класс, почти в полном составе поджидал ее во дворе. Я не сомневаюсь, что она справи-лась бы со всеми, но без Люцифера ей точно пришлось бы нелегко.
  - Люцифер - это ее друг?
  - Да, единственный. Черный пес, похожий на водолаза, но значительно превосходящий его в размерах. Никогда больше не видела такой огромной собаки. Он всегда сопровождал ее в школу и ждал во дворе во время занятий, если она приходила. Люцифер был неагрессивен, вернее - не делал ничего без команды своей хозяйки, но его боялись и ученики, и учителя. Кстати, ты в курсе, почему Сидорчук заикается?
  - Нет, но теперь догадываюсь.
  - Правильно, он заикается с того вечера. Тогда во дворе он первый шагнул к ней. Люцифер бросился на защиту своей хозяйки. Я не знаю, что там произошло, но Сидорчук лежал в нервном отделении.
  - А уколы от бешенства сделали?
  - Нет. Люцифер здоров, да и не кусал он его, только напугал очень.
  - А откуда ты все это знаешь? Неужели ученики рассказали?
  - Да, это обсуждала вся параллель, Ада же вела себя так, будто ее это все не касается. На следующий день она явилась в школу, как ни в чём ни бывало. И одета была, как обычно, во все черное, футболка со скелетами, косынка с черепами, та же жуткая музыка в плеере (она однажды дала мне послушать, так неделю кошмары снились), то же выражение злой тоски на лице.
  - Слушай, я так и не поняла, что же в ней такого необычного? Она, ко-нечно, не такая, как все, но почти в каждом классе есть такой человек.
  - Я не рассказала тебе самого главного. Она еще более не такая, как все, чем ты думаешь.
  - И в чем это выражается?
  - Там, где она находилась, постоянно что-то взрывалось, разбивалось или загоралось. Я не ставила опыты в этом классе с того дня, как взорвались все колбы, пробирки и мензурки (в большинстве которых была вода). Я чудом успела закрыть лицо. Руки сильно изрезало осколками. В ее классе постоянно лопались лампы, трескались стекла, взрывались или падали с подоконников цветочные горшки, загорались легко - и не очень воспламе-няющиеся предметы (наш журнал горел раз пятнадцать, не меньше). И, что самое плохое, никак не докажешь, что это делает она.
  - А почему ты решила, что это она?
  - А кому больше? Я давно заметила, что все это происходило, когда она злилась (учитель на нее кричал или с одноклассником дралась). Недаром ее прозвали Исчадие. Я вздохнула с облегчением, когда она ушла.
  - Переехала?
  - Нет, как жила недалеко от школы, так и живет. Однажды ее сбила ма-шина. Она долго болела, а, когда начала выздоравливать, пришла ее мама и забрала документы. Сказала, что Ада не хочет сюда возвращаться. Странно, сколько раз хотели ее отчислить, а тут сама ушла. Я так и не узнала почему. До этого видела ее несколько раз. Она была, как всегда, с Люцифером, иногда - с мамой и выглядела очень подавленной. Странно, обычно она ве-селела, стоило ей выйти из школы...
  ...Учителя не знали, что все это время они были не одни. Рая, пух-ленькая блондинка, которую все любили за веселый легкий характер, задержалась, перекладывая учебники на подоконнике, и, услышав имя Ады из-за неплотно прикрытой двери, подошла поближе и прислушалась. Потом она, стараясь не шуметь, прошла по пустому коридору, спустилась во двор.
  Дойдя до небольшого пустыря и убедившись, что никто ее не видит, она взглядом подожгла кучи сухих листьев. Ей стало легко. Оказывается, никто не знает о ее способностях. Она так боялась, что все поймут, кто это делает, но ей так хотелось хоть как-то помочь Аде, а высказаться не хватало смелости.
  Правда у Ады была своя тайна, о которой никто не знал, а Рая узнала чисто случайно, а, узнав, едва не умерла от страха. Ее и раньше мучило странное предчувствие и, когда она узнала, что ей угрожает, поняла - дальше так продолжаться не может.
  Это она взглядом толкнула Аду под машину. Иначе было нельзя. По-тому, что Ада либо убила бы ее, не осознавая, что делает, либо узнала бы, кто Рая на самом деле, и неизвестно еще, что лучше. У нее не было другого выхода, но, несмотря на это, Раю мучило чувство вины.
  Рая задумалась и перестала себя контролировать. Ее глаза стали хвойно-зелеными, зрачок вытянулся, как у кошки, со страшным металли-чески звуком выскочили когти. Она вздрогнула, пришла в себя и тут же превратилась в прежнюю Раю. Нервное напряжение вылилось наружу диким жутким хохотом. Сквозь смех она сказала: "Вы немного ошиблись: Исчадие не Ада, исчадие - Рая."
  
  10.06.2004
  Два возвращения.
  
  Саша была очарована Атомным Городом. Она бродила по нему целыми днями, не зная усталости, вечером засыпала мгновенно, и ей снились черные, уходящие в небо деревья и большие золотые листья на зеленой траве. Город не отпускал ее даже во сне.
  Потом она вернулась домой, в свой Сумеречный Город, который любила, но в котором не было больших деревьев. Они по-прежнему сни-лись ей по ночам, она просыпалась и видела за окном море огней.
  
  ***
  
  Шел дождь. Было темно. Огней в Сумеречном Городе стало больше, чем обычно: они отражались, преломляясь в лужах, соперничая со звездами, скрытыми за тучами.
  Саша шла по обочине дороги, навстречу движению. Ей было хорошо. Она любила дождь. Задумавшись, она не заметила машины, выехавшей из-за угла. Позже водитель сказал, что не видел ее.
  
  ***
  
  Ее памяти уже две недели. Сейчас она заново знакомится со своими старыми друзьями, слушает когда-то любимые записи, пытаясь хоть что-нибудь вспомнить. Она подолгу гуляет по городу и, несмотря на то, что нетвердо помнит, где живет, всегда находит дорогу домой. А по ночам ей снятся высокие черные деревья и кружащие золотые листья. Это зов Атомного Города, который она не помнит.
  
  ***
  
  Прошло два месяца.
  Поезд, наконец, остановился. Саша снова оказалась в Атомном Городе. Ей предстояло заново познакомиться со своей подругой, живущей здесь. В кармане лежала бумажка с адресом, но Саша про нее забыла. Она была уверена, что знает, куда идти.
  Девочка шла через старый парк. Черные деревья по-прежнему стреми-лись в небо, но желтых кружащихся листьев не было, их заменили ярко-зеленые. Саша остановилась и оглянулась по сторонам, улыбнулась, потом обняла большое черное дерево и посмотрела вверх на переплетение веток, листьев и неба. Она снова стала собой. Атомный Город вернул ей память.
  
   07.04.2004
  
   Небожитель
  
  
  
   Закат отгорел и погас. Зажглись звезды. Было очень тихо.
   Тишину нарушил резкий звук, похожий на выстрел, будто кто-то пинком открыл дверь. В небе открылся люк, оттуда до земли протянулся яркий луч красноватого света. По лучу стал спускаться темный силуэт.
   Его появление не осталось незамеченным, пусть заметил его только один человек во всем городе.
   Девушка сидела на крыше своей высотки с гитарой и смотрела, как су-мерки поднимаются со дна города, и окутывают его. Она была над городом и его огнями. Сейчас она отложила гитару и наблюдала за небожителем. Его походка была легка, одет был во все черное, длинные волосы и напряженно-спокойное выражение бледного лица, отмеченного чем-то зловещим.
  Она на несколько секунд отвела взгляд и не заметила, что он тоже на нее посмотрел и улыбнулся. У него были очень длинные клыки.
  Она все также заворожено смотрела; немного не дойдя до земли, он легко спрыгнул с луча. Его шаги эхом разносились по пустому двору. Вскоре она потеряла его из виду.
  - Да... Ад, наверное, перенаселен, если такие живут на небесах. Явно не ангел, хотя симпатичный. Но, кто же он?
   Они снова встретились утром, когда она вышла в рассветный двор. Они долго смотрели друг на друга. С его рук капала кровь. Ее нервы не выдержали... Она лежала в обмороке недолго, но когда очнулась, его уже не было рядом.
   - Кто он? - подумала она.
  Следующей ночью она узнала кто он, но это была ее последняя ночь на земле.
  
  30.04. 2004
   На границе.
  
  
  
   Девушка шла вдоль полотна железной дороги, походка ее была легка и стремительна, шаг тверд. Одета она была в черное, пышные рыжие волосы были распущены. Она шла в полном одиночестве, никто не видел ее, только подобная ей, увидев ее издалека, тонкую, с ветром в солнечных волосах, подумала: "Может, это я?".
  Девушка перешагнула через несколько рельсов, (кажется, их было четыре или больше). То была граница, и она пересекла ее.
  Город, в котором она жила, стоял в степи, и все свободные ветра знали его.
  Железная дорога кольцом окружала город и была, одновременно, границей со степью. За железной дорогой не стояло ни одного дома.
  Железную дорогу, а в месте с ней и город регулярно обходил Пограничник. Никто никогда не видел его вблизи, и издалека мало кто видел. Никто не знал, кто он. Его считали хранителем города. Про него ходили жуткие легенды. Им пугали детей.
  Дом, в котором жила девушка, стоял у самой границы. Девушка жила на 12-м этаже и видела из окна бескрайнюю степь и бесконечное небо, видела закаты небывалой величины и красоты, опускала глаза и видела железную дорогу с бегущими поездами, а ночью - яркие огни вдоль нее. А еще она часто видела Пограничника.
  В любую погоду обходил он границы города, а рядом с ним - его верный пес.
  Однажды, гуляя в степи, девушка видела Пограничника издалека, правда, но не настолько далеко, чтобы нельзя было разглядеть. И она раз-глядела: на вид ему было чуть больше двадцати, высокий, широкоплечий. Лицо приятное: высокий лоб, широкие скулы, волевой подбородок, глаза большие, ясные, а улыбка (да, да он улыбнулся ей) - гагаринская. Одет он в форму российских пограничных войск, а на поводке не собака, как ей раньше казалось, а белый волк с ярко-зелеными глазами. Когда он увидел девушку, то резко рванул поводок в ее сторону, но Пограничник придержал его и спокойно двинулся дальше.
  Сегодня Пограничник лишь на секунду промелькнул в ее мыслях и унесся куда-то с порывом дикого ветра.
  Город остался далеко позади. Перед ней была степь, и было небо. Ветер летел низко над травой, пригибая ее. Небо здесь было выше, чем в городе, облака ближе и больше. Ветер дул сильный, порывистый, но не хо-лодный. Облака были серо-синими и серо-фиолетовыми. Скоро будет дождь, быть может, даже гроза. Странно, но девушку не пугала перспектива остаться в степи во время грозы. Сейчас ее ничто не пугало и не волновало. Она думала обо всем и ни о чем и шла вперед.
  Она смотрела в небо. Ее синие глаза, неяркие, но пронзительные словно отражали его. Ее глаза не были похожи на голубое небо, но удивительно гармонировали с грозовым. Лицо было бледное и в бледных же веснушках. Черты лица были тонкими и нежными. Она была словно ангел с грозовыми глазами. Впрочем, грозовым в них был только цвет.
  Девушка шла, не оглядываясь, и не видела, что город за ее спиной пре-вратился в сине-серую стену и зажег огни. Там уже почти наступила ночь, по степи же еще только разлетались с ветром легкие сумерки, и пасмурный день стал лишь чуть-чуть темнее.
  Ее любимое дерево билось на ветру. Она издалека увидела его четкий, быстродвижущийся силуэт. Гуляя по степи, девушка всегда навещала дерево. Это было едва ли не единственное дерево на много километров за чертой города. Девушка любила сидеть на его ветвях и смотреть на облака в раме из иголок (это была сосна). Но сегодня забираться на бешено качающееся дерево ей не хотелось.
  Когда-то мама рассказывала ей, что одинокое дерево - это дерево Са-таны, и ни в коем случае нельзя садиться ни только на него, но и под него - злой дух не потерпит вторжения в свои владения. Тогда она, конечно, не поверила, но сегодня присутствие злого духа в дереве было трудно оспо-рить, и, похоже, он или танцевал, или делал утреннюю зарядку вечером. Сегодня дерево было одержимо.
  В траве около дерева лежал человеческий череп. Он был белый, чуть светящийся в темноте, в пустых глазницах - яркая чернота, словно при-стальный взгляд, клыки - загнутые и длинные, очень длинные.
  Девушка вряд ли до конца осознавала, что это череп. Черепов принято бояться. Она не боялась, но и не питала особой любви. Также она не задумывалась, как он здесь оказался, где скелет, чей это череп: мужской или женский (а череп был женский) и почему он малость странноват. Тем не менее, она всегда с ним здоровалась. Поздоровалась и сегодня.
  Вдалеке показался автомобиль. Она вряд ли увидела бы его, если бы не яркий дальний свет фар, четкие лучи которого протянулись далеко во тьму. Только сейчас девушка поняла, что уже стемнело, и ей стало страшно. Нет, она не боялась ни ночной степи, ни приближающейся грозы, просто она почувствовала чью-то руку на своем плече. Превозмогая страх, обернулась. То был Пограничник.
  
  31.07.2004
  
  Нерожденная
  
  Когда она, высокая, худая и несовершеннолетняя блондинка с короткой стрижкой и большим ртом, впервые появилась на пороге его изо-студии, он не придал этому особого значения; но еще пары таких появлений хватило, чтобы она стала единственной героиней его мыслей и желаний.
  Особого таланта к рисованию у нее не было, но она была очень стара-тельной. Он хвалил ее за малейшее достижение.
  Он долго мучился и боролся с собой, и однажды, когда на занятия в студию не пришел никто, кроме нее, эта внутренняя борьба повергла его к ее ногам. Он обнимал слабыми руками ее колени и говорил, какая она кра-сивая, как он ее любит, и как ему одиноко, ужасно одиноко и страшно...
  Она некоторое время молча простояла в растерянности, потом презри-тельно посмотрела на него и презрительно же отпиннула, как что-то противное.
  - Если бы твой ребенок был жив, ты бы не был сейчас одинок! - сказала она, подхватила куртку и быстро ушла.
  А он так и остался сидеть на полу. Домой он не пошел, а всю ночь про-плакал навзрыд, вспоминая о ней и о девушке, с которой встречался лет два-дцать назад, когда был студентом худграфа. Вспоминал, как когда-то сказал ей, что у них еще будут дети, что они еще успеют. Вскоре она возненавидела его и ушла. Тогда он думал, что еще успеет... Не успел...
  А нерожденная шла по темным улицам быстрым шагом. Она была призрак, и с каждым шагом ее силуэт бледнел, и она все больше и больше растворялась во тьме. Чувствовала она себя отвратительно. Так противно ей не было с тех пор, как что-то оборвало ее еще не начавшуюся жизнь. Тогда она с тоской поняла, что никогда не станет высокой блондинкой без таланта, но со страстью к рисованию.
   А еще она поняла, что бросит своего парня, тоже нерожденного, слиш-ком уж он похож на этого учителя рисования и, думается ей, неспроста.
  Нерожденные жили в небольшой пещере за городом. Как ни странно, но их было довольно мало для такого большого города и ряды их пополнялись не часто, в отличие хотя бы от призраков выпускников, умерших в ночь выпускного. Но в отличие от тех же выпускников жили они дружно и мирно, большинство из них давно все всем простили и никому не желали и не причиняли зла.
  
  07.03.2006
  
  Хорошо
  
  
  
   - Хорошо...
  - Да, что хорошего?
  - Хорошо, говорю, что коровы не летают. Не то, что у нас, так и шныряют по воздуху туда-сюда.
  - Ты права. В городе еще ничего, можно вовремя отскочить, а в деревне без прочного зонтика на улицу не выйдешь.
  - Точно. Помнишь, как мы летом отдыхали в деревне?
  - Помню. Только успевай уворачиваться!
  - Поедешь на следующее лето в деревню?
  - Нет, лучше уж в лес. Что бы ни говорила мама о том, что в деревне овощи и парное молоко, но над лесом коровы кружат не так часто, как над деревней.
  - Прямо как истребители.
  - Действительно. Говорят, что во время войны коровы сбили больше вражеских самолетов, чем летчики.
  - Побольше бы коров во время войны! И мясо, и молоко, и противовоз-душная оборона!
  - А так и было. В тот год перевыполнили план по увелечению поголовья скота. Без этого мы не победили бы.
  - Ну, что мы все о коровах, да о коровах?
  - И, правда. Пойдем лучше пельмешков поедим. С говядинкой.
  - Пельмешки - дело хорошее, особенно с говядинкой. Жаль, что у нас их не приготовишь.
  - Почему?
  - Помнишь, из-за чего мы переехали?
  - Еще бы! Возвращаемся домой, а там окна разбиты, стены раскуро-чены, вся квартира в каких-то вонючих зарослях, ветки этих растений торчат на улицу через разбитые окна и разломы в стенах! Как такое забудешь?! Просто жуть!
  - А ведь то были обычные дрожжи. Помнишь, мы тогда решили испечь булочек, развели дрожжи и забыли про них? А еще мы забыли, что в нашем мире все растет гораздо быстрее, чем в этом. Они, наверное, вдобавок еще и мутировали. В этом мире мне довелось видеть их под микроскопом. Ничего похожего.
  - Да-а... Я помню, как все тогда переполошились. К счастью, дрожжи приняли за инопланетное растение и, во избежание нарушения эколо-гического равновесия, сожгли огнем 3-ей степени теплоты вместе с нашим домом, а потом еще и лазером прошлись, на всякий случай...
  - Кстати, пельмени делают без дрожжей. Может, попробуем?
  - Нет, лучше не надо. Вдруг там окажется еще что-нибудь, что растет.
  - Ты права: нельзя ничего приносить из этого мира в наш. Не хватало еще, чтобы о наших походах сюда узнали. Никто, кроме нас, не должен знать о пути в параллельный мир.
  - Да брось ты, никто и не знает! Вход и выход в безлюдном местах. Разве, что кто-нибудь из нас расскажет.
  - Ну, ты загнула! Разве мы можем выдать нашу общую тайну, мы же сестры.
  - Я никому не доверяю больше, чем тебе.
  - Правильно делаешь. Как ты думаешь, мы найдем другие двери в параллельные миры?
  - Конечно. У меня есть подозрения по поводу одного местечка.
  - Завтра можно его проверить.
  - Ладно. А все-таки хорошо!
  - Что коровы не летают?
  - Ты читаешь мои мысли!?
   ****
  - Вань, смотри: девчонки из параллельного пошли.
  - Класса что ли?
  - Да нет мира.
  - Мира? Ну, ты сказал.
  - Не веришь? А ты приглядись: и одежда у них какая-то странная, и во внешности что-то не так, хоть и хорошенькие.
  - Может, иностранки?
  - Да нет, говорю же я тебе: они из параллельного мира.
  - Чем докажешь?
  - Я знаю, где находиться вход.
  - Покажешь?
  - Пойдем.
  - Слушай, Сань, а ты сам-то там был?
  - Был.
  - Ну и как?
  - Нормально: люди почти такие же, как у нас, язык тот же, дома стоят как-то интересно, это не расскажешь, это надо видеть. Растения там очень большие, просто огромные. Меня там бабушка помидоркой угостила, два часа ел, так и не доел. И еще там коровы летают. Высоко-высоко...
  
  20.08.2004
  
  
   Сердце
  
  
  
  Я увидела его и поняла, что влюбилась. А ведь раньше не верила в любовь с первого взгляда.
  Я долго смотрела на него и не могла оторваться. Мне кажется, что я где-то его уже видела. Не знаю. Может быть - на улице, а может во - сне. Но это уже неважно.
  Он такой красивый! Ему так идет белое! У него большие печальные глаза и светлые волосы, а еще я ни у кого не видела таких красивых рук. Пальцы длинны и тонкие. Такие часто бывают у музыкантов и лишь иногда - у врачей.
  Он подходит ко мне. Мое сердце замерло. Я не дышу. Я смотрю и вижу только его лицо и ничего больше! Он наклоняется ко мне. В его глазах печаль и удивление. Он что-то говорит. Кажется: "Ты просто красавица. Сколько же тебе лет?" Впрочем я не уверена. Все как в тумане, сглаживающем очертания и глушащем звуки...
  Странно, что его интересует мой возраст. Мне 19. Неужели я вы-гляжу младше?
  Он прикасается ко мне. Ах, эти пальцы! Я не могу пошевелиться, только смотрю и смотрю на него. Со мной такого никогда не случалось. Он полностью завладел моим сердцем! Он держит его в своей руке. Я молчу. Я не могу ничего сказать, только смотрю в его глаза.
  Тихо. Кажется, что в этом мире нас только двое. Он о чем-то мне рассказывает. Он касается меня рукой. Я не могу пошевелиться и не могу оторвать взгляда от его лица. Над нами огромная яркая лампа. Его белая одежда и золотые волосы светятся. Он похож на ангела!
  Кто-то трогает меня за плечо. Я оборачиваюсь. Это ангел. Самый настоящий, с крыльями и тоже в белых одеждах.
  "Так вот ты где, - говорит мне он, - а я ищу тебя по всей больнице! Неужели тебе приятно смотреть на собственное вскрытие? Первый раз такое вижу. Идем."
  Я только улыбнулась в ответ. Раньше я знала, что любовь и смерть часто ходят вместе, а теперь знаю, что любовь может прийти и после смерти. Я иду. Оборачиваюсь и бросаю прощальный взгляд на него. Если бы я могла назвать тебе причину своей смерти. Но я не могу. И я ухожу вслед за ангелом.
  
  17.12.2004
  
  Два ветра
  
  
  
   Осень. Высокие деревья без листьев, высокие дома, в высоком ясном небе кружатся черные птицы. Холодные ветра кружат по городу. Они зовут сухие листья в полет и зовут людей в дальние страны. Они обнимают, забирая тепло. Они неласковы, им не хватает ласки. Они влюблены в скорость. Они зовут в небо.
  
   Когда-нибудь я тоже стану холодным октябрьским ветром.
  
   Ночь. Небо темное-темное - дождевое. Яростный ветер бьется в окно, подобно птице. Он волнует деревья, и они царапают стекла. Это звучит жутко, особенно ночью. Тогда я отхожу от окна и включаю музыку. Она ритмичная, как сердце, она тревожная и метущаяся, как моя душа, как яростный ветер; но у нас дома тепло и горит свет, я успокаиваюсь. Мне хорошо - ты рядом. Сядь поближе - я расскажу тебе о том, о чем шепчут ветра.
  
   Я хочу, чтобы ты знал - мы не умираем - мы улетаем в небо.
  
   На первый взгляд они были очень разными, но на самом деле были слишком похожи. Они виделись часто, но практически не общались. Не-смотря на это для нее не было секретом, что он давно тайно влюблен - он слишком часто себя выдавал. Он подолгу смотрел на нее, думая, что она не замечает. Он не знал, что его пристальный взгляд невозможно не по-чувствовать. Он думал, что она не знает о его чувствах, и прятал их, делая еще более заметными.
   Он ходил абсолютно бесшумно. Она ступала легко, но собирала все скрипучие половицы, шуршащие листья и траву, сухие ветки. Он мыслил логически. Она мыслила творчески. Он слушал рок. Она слышала голоса и узнавала от них много интересного. Он не любил учителей. Она тоже. Он учился на инженера. Она училась в консерватории. И оба они хорошо дра-лись. Они могли бы быть идеальной парой, если бы не они.
  
   ***
   И вот однажды ее не стало. Был золотой сентябрьский вечер. Она шла и улыбалась. Они шли ей навстречу... Она дралась как зверь.
  Она очень хотела жить, но, ее хотела смерть, и когда треснул череп, ей было уже все равно.
   Она стала легким ветром. Если ты слышишь тихий шелест листвы, знай - это ее голос. Она ни раз, наверное, гладила твои волосы и шептала слова любви. Помнишь, как ты признался мне в любви? Ты сказал, что ветер придал тебе смелости, поведав, что я тебя тоже люблю.
   Улыбаешься? А ведь я не просто так тебе это рассказываю. Я хочу, чтобы ты узнал меня, когда меня не станет. Я хочу, чтобы ты знал - я буду с тобой даже тогда, когда покину тело и улечу ввысь. Запомни - я стану холодным октябрьским ветром.
   А что же стало с ним? Он не захотел жить в мире, где ее нет, и Смерть просто подала ему руку. Она давно любила его и не могла видеть, как он страдает. Он стал холодными порывистым ветром. Я часто слышу его бесшумную поступь. Он ходит тихо и налетает неожиданно. Он холодный и неласковый, самый холодный и самый неласковый из братьев-ветров. Он кружит по ночному городу и стучится в окна с теплым светом. Он ходит и прозрачными осенними днями. Он не один. Она никогда не любила его, но теперь они вместе.
  
  05.05.2004
  
  
  
   Череп Отличника
  
  
  
   Осеннее солнце светило ярко и тоскливо. За окном строили новую трамвайную ветку. Шел урок истории. Мальчик не слушал. Он хорошо знал предмет потому, что хотел стать археологом и получал по нему одни "двойки" потому, что ненавидел учителя истории. В окно он смотрел де-монстративно, показывая, что происходящее в классе его не интересует. Учительница задала ему вопрос, потом разразилась гневной речью в его адрес, призывая на помощь родителей, директора и классного руководителя. Мальчик не слышал. Он все также смотрел в окно, потом безмятежно улыбнулся. Класс засмеялся. Он не слышал. Одноклассник, сидевший впе-реди, обернулся и тронул его за плечо.
   - Вася, Ва-ась!
   Он вздрогнул, словно его неожиданно разбудили.
   - Что ?!
   В это время он еще плохо понимал, где находится. Класс уже не сме-ялся. Тот же одноклассник показал ему на разъяренную учительницу. Мальчик посмотрел на нее, словно бы говоря: "Вы что-то хотели?"
   Учительница хотела узнать, кто основал наш город.
  - Ну, хоть что-то ты должен знать!
  - Наш город был основан Учителем.
  - А чем он знаменит?
  Учительница хотела услышать о том, что основатель города был известным ученым-атомщиком. Он создал проект Аварии. Он преподавал в нескольких школах. А еще ... впрочем, Вася сам об этом расскажет.
  - Он был вампиром. Отцом Марьяны Ужас и прадедушкой Николетты. Только благодаря ему мы живем в нашем славном городе, мутируем под влиянием Аварии, а представительницы этой славно династии приятно разнообразят наш досуг (особенно вечерние прогулки) и пополняют колонку криминальных новостей.
  Все это было чистой правдой, и все об этом знали. Но официально требовался другой ответ.
  - Ты ничего умнее не мог придумать?!
  - Ну, почему - придумать? Он был типичным учителем. А вот вы, Варвара Степановна, не похожи на учителя: вы не боитесь солнца, у вас нет клыков, и на рассвете вы не торопитесь в подвал.
  - Вон из класса!!!
  - С превеликим удовольствием.
  Он подхватил рюкзак и, безмятежно улыбаясь, вышел из класса, потом - из школы. На сегодня и на ближайшие три дня, в которые (он уже знал) ему будет лень идти в школу, учеба для него закончилась. А история была первым уроком. Он направился в сторону вокзала.
  Его звали Отличник. С виду он действительно производил впечатление отличника: небольшого роста, худой, короткие волосы вечно растрепаны, длинные загнутые ресницы. Впечатление портили только ледяные глаза, и не зря - отличником он не был, то есть был, но только по поведению, которым сильно отличался от своих примерных одноклассников. Ему было 13 лет, и он был влюблен в Аду, которая раньше училась в их школе и до сих пор жила неподалеку. Он даже подкармливал Люцифера (ее пса) и не боялся его в отличие от всех остальных. Но Ада, исполненная сознания собственной неотразимости, не замечала его. Ну, да ладно, как-никак она на четыре года старше.
  Отличник пересек железнодорожное полотно, перепрыгивая через рельсы. В рюкзаке не было ни одного учебника и ни одной тетрадки, зато было все необходимое.
  Мальчик быстрым шагом шел по степи. Ему там нравилось, но ходил он туда не гулять. Его целью было одинокое дерево. В середине его ствола сходились четыре черных луча. Ох, не зря одинокие деревья считаются посвященными Сатане. Иногда к дереву приходила рыжеволосая девушка. Ее было видно издалека, и он не хотел с ней встречаться, поэтому, едва завидев ее, поворачивал назад. Недавно он видел ее гуляющей с Пограничником. Странно, а говорят - он добрый дух ...
  Ну, вот и дерево. Чуть не врезался в него, так задумался. Отличник поискал в траве глазами, потом опустился на одно колено и стал шарить по земле руками. Неожиданно увидев краем глаза знакомую улыбку, он вздрогнул, потом улыбнулся сам. Из травы на него смотрел череп. Отличник, как будущий археолог, знал, что это женский череп. Очень длинные клыки тоже о многом говорили. Глазницы были черны даже в самый солнечный день, создавая подобие пристального взгляда.
  Отличник взял череп в ладони, поднял его с земли и поднялся сам, держа его на вытянутых руках. Потом отнял левую руку и провел ею в воз-духе вокруг черепа, прошептал несколько слов на древнегерманском и отнял правую руку. Череп остался висеть в воздухе.
  Мальчик продолжал произносить древнегерманские слова, сначала частым шепотом, потом громко нараспев, сопровождая энергичными жес-тами.
  Откуда он знал древнегерманский? Все очень просто: он умел читать рунические надписи, над расшифровкой которых безуспешно бьются многие ученые. Он знал не только древнегерманский, но его познания во всех древних языках ограничивались заклинаниями.
  Таких заклинаний не знала, наверное, даже Ада.
  Не думайте, он не служил темным силам. Силы зла были сами по себе, а он - сам по себе. Впрочем, ни хранителем, ни защитником он тоже не был. Их и так, в последнее время развелось слишком много, а пользы от них никакой. Отличник, несмотря на юный возраст, твердо знал, чего он хочет и чего не хочет. Он не желал никому подчиняться и ни от кого зависеть. Поэтому все интересующие его науки постигал самостоятельно.
  Он постоянно искал новые заклинания, переводил их и записывал в толстой тетради, расчерченной на три колонки: в левой - руническая запись, в правой - перевод, по середине - звучание на том языке, с которого переведено, записанное русскими буквами.
  Правда, смысла некоторых заклинаний он, несмотря на точный под-строчный перевод, до конца не понимал. Так было и с тем, которое он читал сегодня. В нем говорилось что-то о воде, о дне водоемов и луне. Может быть, оно указывает клады, лежащие на дне водоемов? Неизвестно.
  Будь это другое заклинание, Отличник не стал бы рисковать (кто знает, кто или что может выползти со дна местных водоемов); но это заклинание было особым, - оно закрывало замкнутый круг, состоящий из тринадцати заклинаний. Отличник давно хотел создать круг, ведь тот открывал большие возможности ...
  Мальчик дочитал заклинание. Череп медленно, оставляя в воздухе огненную спираль, опустился в траву. Отличник глубоко вздохнул, закинул рюкзак за плечо и развернулся в сторону дома. Теперь главное было - уйти не оглядываясь.
  По дороге он думал о том, чем займется, когда придет домой. Наверное, постучится к соседке - молодой, еще даже не отупевшей, домохозяйке. Она, как всегда, будет ему рада и накормит чем-нибудь вкусным, а он, как всегда, погадает ей на картах несколькими способами.
  Он любил предсказывать будущее с умным видом. За это его обожала добрая половина женского населения района от восторженных девочек подростков до спокойных в своем ожидании смерти старушек, охотно деля-щихся с ним своими познаниями в магии, кулинарии, карточных играх и гаданиях. Он всегда носил с собой две колоды карт: игральные и Таро. Он гадал и той, и другой, а когда грустил, играл на деньги и всегда выигрывал. Также когда грустил, он любил хулиганить, обнаруживая хорошее знание химии... Но и по этому предмету он получал одни "двойки".
   Еще он думал о приворотных зельях и заклинаниях, которых знал очень много, но никогда не использовал. Никогда.
   ***
   День прошел, как обычно. Наступил вечер. Город частью готовился ко сну, частью - к ночной жизни. Было тихо. Ветра не было.
   Вдруг, поверхность Зеркального пруда, которая оставалась непод-вижной даже при самом сильном ветре, всколыхнулась. Из воды показались изящные женские руки, пошарили в воздухе и, нащупав лунный луч, ухватились за него и подтянулись на нем. Через несколько секунд по воде бежала, улыбаясь, странная девушка.
   Потом она также легко побежала по Ужасному Лесу, ничего не боясь, хотя страшного вокруг хватало.
   Потом вышла на одну из пустынных улиц, огляделась, посмотрела на небо, и луна указала ей путь.
   Она бежала быстро, но ее голубые струящиеся одежды колыхались медленно, словно под водой. Кожа у нее была белая, голубоватая, глаза - синие, короткие волосы черные, как и тонкие, четко очерченные губы. По-видимому, эта необычность не смущала девушку. Ее глаза горели, а черные губы озорно улыбались.
  
   ***
   Отличник проснулся от быстрого, сильного стука в окно (он жил на первом этаже). Он поднялся, подошел к окну и увидел ту самую странную девушку. Она, с озорной улыбкой стучала по стеклу, увидев его, помахала рукой, потом сделала приглашающий жест. Он открыл окно и выпрыгнул во двор. Оказалось, что он на голову ниже девушки. Она все так же улыбалась и ласково смотрела на него. Стоять босиком, в трусах и майке было холодно. От девушки исходила прохлада, да и ночь была не летняя. Девушка смотрела все так же ласково, но уже выжидательно. Он спросил: "Ты со дна водоема?" Она кивнула.
   - Не иначе, как из Зеркального пруда? Он быстрее всех должен был отозваться на заклинание.
   Она кивнула.
   - Ты не хочешь никого убивать (Он должен был об этом спросить, - техника безопасности)?
   Она отрицательно покачала головой.
   - Тебе что-нибудь нужно?
   Снова покачала головой.
   - Ты думаешь, что мне что-то нужно?
   Снова отрицательный ответ.
   - Значит, ты пришла повидать меня?
   Девушка обрадовано кивнула. Наконец-то он догадался. Отличник глупо улыбнулся. Она помахала ему рукой. Он понял - ей пора уходить. Когда она уже почти растаяла во тьме, он крикнул ей: "Подожди! Ты при-дешь еще?" Она кивнула. Потом растворилась во тьме. Даже Николетта не умела делать это так изящно.
   Отличник влез в окно и закрыл его. Потом забрался под одеяло, - он сильно замерз. "Она вернется", - подумал он. "Иначе, как я узнаю смысл за-клинания. Ведь так и не понял. Завтра я увижу Аду", - подумал он, засыпая.
   Завтра он действительно увидит Аду, а еще его маму вызовут в школу из-за взрыва на уроке химии, но она не пойдет - скажет, что нечего там по развалинам шляться. А еще добрая, мучимая бессонницей соседка, сообщит его маме о том, что ее Вася ночью вылез в окно в трусах и майке и разговаривал с какой-то девушкой. Мама не поверит ей, но психиатра решит не вызывать. И без нее найдется, кому вызвать, когда у соседки начнется приступ буйства.
  
  08.03.2005
  Она слышала музыку
  
  Она слышала музыку. Она и сейчас ее слышит, но мы не слышим и не видим ее. Я имею в виду не музыку.
   Она говорила со звездами, ее обволакивал ветер и нес далеко-далеко. Она гуляла в грозу, и в нее ни раз била молния, однажды даже попала. Она чувствовала землю, и земля любила ее. К ней ласкались кошки, теперь только они видят ее.
  Я скучаю! Ночь зажги мои глаза пламенем. Ада! Пусть я ослепну, но увижу ее легкую тень, ее странно выразительную улыбку и горящие глаза! Это того стоит. Я скучаю.
   Где она теперь? Я не знаю. Скорее всего - не со мною. Да будь она хоть за много галактик от меня, лишь бы я знал, что она счастлива, что с ней все в порядке, что она жива! Я до сих пор думаю - почему не я, и понимаю - я не готов. Она всегда готова. Переход не был для нее неожиданностью.
   Музыка, как ветер, обволакивала ее и уносила в неведомые дали к аст-ральным высотам, к незнакомым звездам.
   Теперь я ненавижу музыку - бывший смысл моей жизни. Из-за нее все и началось. Знал бы - пережег бы все кассеты, отобрал бы и разорвал плакаты. Будь я глупее и одержимее - я так бы и сделал. Я так бы и сделал, если бы не знал, что это не поможет. Она слышала музыку везде, всегда и во всем. Она слышала музыку природы. Но я бы не отнял у нее частички ее личности. Даже ценой собственной жизни. Даже ценой жизни ее ... Да и все равно она бы меня не послушала. Это же - она. А она привыкла слушать только себя.
   Сейчас сижу и смотрю в пустоту. Зачем? Наверное, надеясь увидеть ее мимолетную тень ...
   Почему? Зачем? Вопросы, вопросы, вопросы ... Они мучают меня днем и ночью. Я больше не сплю. Сижу и смотрю, как в окно стучится ветер, как маячат на стенах тени деревьев, как стекают голубовато-серые капли, как красновато-рыжая, как всегда, оскаленная полная луна взирает на этот мир. Да перестань ты скалиться! Ты знаешь все! Ты - глаз Бога! Красновато-рыжий глаз Бога! Как ее глаза! У нее были глаза Бога.
   Я готов выть на луну. Иногда - вою. В окошках зажигается свет. И ка-кая им разница, неужели они - спали?! Они закрывали глаза и строили козни против себеподобных. Против таких же обывателей. Легче не становится. А луна все скалится, скалится, скалится!
   Если бы я мог, то умер бы от горя и ярости, но я умру еще не скоро. А жаль. Хотя - мне все равно. Без нее - что там, что здесь.
   Где она сейчас?
   Она - в шелесте листьев, в дуновении ветра, она - в музыке, в жестоко-голубом небе, в текущей воде. Она - музыка. Она - это она. Она до сих пор со мной.
   Ах, если бы мне сообщили, если бы не я ее нашел. Ее длинные огненно-желтые волосы разметались, а красновато-рыжие глаза смотрели в небо. В жестокое небо. Она лежала на куче желтых листьев. Она умерла. Ее душе стало тесно в маленькой телесной оболочке. Она просто вылетела и не захотела обратно.
   И не вернулась ...
  
  12.12.2003
  
  Супергерои здесь бессильны
  
   Однажды, далеко не прекрасным июльским утром в городе появился супергерой. Знающие люди сразу угадали бы в нем супергероя, но таковых в городе не оказалось, так что его появление чуть было не осталось неза-меченным, если бы не внешние особенности, присущие каждому супергерою: высокий рост, широкие плечи, ярко-синие глаза, светлые волосы и дружелюбная, открытая улыбка. Они сразу бросались в глаза. Все девушки и даже некоторые юноши падали штабелями там, где он проходил. Он не за-мечал такого внимания к себе по причине природной скромности. По этой же причине он, обнаружив с себе сверхспособности, решил спасать мир не где-нибудь в столице, а здесь - в маленьком, неизвестном никому, кроме живущих в нем или рядом с ним, городе.
  Супергерой снял квартиру, устроился на работу и зажил, не привлекая к себе внимания ничем, кроме ослепительной красоты, огромной физической силы и дружелюбного характера.
  Вечерами он прогуливался по городу, выясняя, не нуждается ли кто-нибудь в помощи. За первую неделю своего пребывания в городе он разнял три драки, остановил ограбление банка, предотвратил четыре убийства и перевел через улицу десять бабушек. Все это было прекрасно, но ему, как истинному супергерою, очень хотелось хоть разочек спасти мир. На этой же неделе он чуть не подрался с Пограничником, который заявил, что, хоть и не сверхчеловек, но свои обязанности выполняет хорошо и помощники ему не нужны. На это супергерой ответил, что Пограничник обходит только границы города, и внутренние дела не входят в его обязанности. На том и порешили. Вскоре они стали друзьями.
  Девушки, жившие в городе, тоже не дремали. Они пытались вычислить сложную траекторию вечерних прогулок супергероя, старательно красили глазки и строили их ему. Супергерой краснел - сверхспособности, увы, не добавляли уверенности в себе.
  Родители были поражены: даже самые заядлые домоседки теперь редко бывали дома, парни были поражены еще больше - за короткое время все де-вушки преобразились до неузнаваемости, даже те, кого считали не-красивыми, оказались королевами красоты. Завязалось много новых романов, и большинство девушек благополучно забыли о супергерое, а, если и вспоминали, то только с благодарностью.
  Вампиры тоже думали о супергерое с благодарностью, он надолго обеспечил их легкой добычей. Сам он был не в их вкусе.
  Несмотря на все старания местных барышень, девушку супергерой так и не нашел. Да он и не искал - он искал антигероя. В этом странном городе его просто поразило обилие антигероев, каждый из которых не имел положительной противоположности. Они жили сами по себе и мало кому мешали.
  Супергерой забыл, что отрицательный герой всегда появляется после положительного, и не будь супергероев, - ни один антигерой не появился бы.
  
   ***
  Так было и в этот раз - антигерой чем-то отравился и мутировал незадолго после того, как супергерой осознал свои сверхспособности. Он не понимал, почему, но ему не хотелось вредить ни в столице, ни в родном городе. По странному зову сердца он собрал вещи, купил билет на поезд и через некоторое время приехал в город, охраняемый супергероем.
  А супергерою давно не терпелось обновить свой дурацкий, зато обрисовывающий все мышцы, костюм. И вскоре такая возможность ему представилась.
  Антигерой придумал злодейский план и решил его осуществить, как это обычно бывает, при большом скоплении народа, например, когда мер города, будет произносить речь.
   Он так и сделал. Он не ожидал сопротивления. Большинство людей и не собирались сопротивляться, меньшинство же применило приличест-вующие такому случаю заклинания.
  И. когда злодей совсем уже было приготовился совершить свое черное дело, появился супергерой. Несмотря на то, что он был в маске, многие узнали его и приветственно закричали. Супергерой сильно удивился, но виду не подал.
  И началась жестокая битва.
  Вскоре на асфальте появились огромные дыры, с соседних домов поотваливались балконы, и в воздухе запахло гарью.
  Супер- и анти - герои были поглощены сражением, к тому же, оба явно недооценили друг друга. Поэтому они не обратили внимания на то, что происходило внизу (они сражались в воздухе). А внизу происходило вот что: несколько старушек, пришедших послушать речь мера, собрались в кружок и зашептались, потом соединили свои палочки и хором произнесли какое-то слово, и толстый зелены луч, едва не задев супергероя, ударил в злодея. Запахло паленой резиной. В это время небольшого роста
  паренек правой рукой начертил в воздухе круг, а левой указал на антигероя. Луча не последовало, но антигерой как-то очень нехорошо себя по-чувствовал.
   Он решил спастись бегством и взял с места невероятную скорость. Су-пергерой бросился вдогонку. Пытаясь подстрелить злодея из своего странного оружия, он произвел в городе немало разрушений, в том числе, повредил один из мостов через судоходную реку.
   Когда они пролетали над Ужасным Лесом оттуда высунулось огромное щупальце и обвилось вокруг антигероя. Больше о нем никто ничего не слышал.
   Впрочем, похожее щупальце высунулось и за супергером, но он, не ос-лабленный атакой бабушек, успел улететь.
   Пролетая над мэрией, он присел отдохнуть на ее крышу и не заметил, что люди, собравшиеся там послушать мера, не разошлись. Потом правда заметил. Они молча смотрели на него. Супергерой ждал слов благодарности.
  Вместо этого из толпы вышла бабушка и крикнула: "Паразит! Что ты сделал с нашим городом!" Все поддержали ее, и вскоре слов было уже не разобрать ...
   ***
   Мер города до этого дня не знал, что супергерои существуют на самом деле, но незнание не освобождает от ответственности. Мер пытался выработать программу действий, но он действительно не знал, что делать с супергероями, слишком уж большой урон они наносят. Он даже звонил в КГБ, и там ему объяснили, что обычно из супергероев делают первокласс-ных диверсантов, и они под предлогом спасения мира, наносят ощутимый урон разным странам.
   Супергерой отказался быть диверсантом, и проблему решили проще.
   Марьяна Ужас (тогда она еще не улетела в Париж) прочитала над ним заклинание, оберегающее от появления антигероев, а ущерб, принесенный городу, он быстро исправил с помощью своих сверхспособностей.
   Супергерой остался в городе, и о нем благополучно забыли, как всегда благополучно забывают в обычных городах обо всем необычном...
   Только некоторые девушки все еще хотят ему понравиться и среди них одна моя знакомая. За короткое время она сильно изменилась в лучшую сторону, как это обычно бывает при встрече с супергероями.
   Недавно она рассказала мне, что наконец-то познакомилась с ним. Я не верила, пока вчера не увидела их пролетающими над рекой (летать она, конечно, не научилась, но ему не сложно поднять ее на воздух).
   Теперь Безумному Алексу нужно быть осторожным в полете: уже не-сколько раз он и супергерой чудом избежали столкновения.
  
  11.03.2005
  
   Пограничная ночь
  
  
  
   "Нет, весь я не умру.
   Но часть меня большая
   От тлена убежав, по смерти станет жить..."
  
   "Памятник" Державин М.
  
   С давних времен люди знали, что души умерших насильственной смер-тью не находят упокоения так же, как души самоубийц и людей, умерших при особых обстоятельствах. И призраки последних - самые опасные потому, что способны не только пугать своим видом, но и действовать. И горе тому, кто попадется на их пути. С давних времен люди знали это, но сейчас забыли...
   ...двадцатые числа июня каждого года были временем выпускных балов. Все, кто был хоть как-то причастен к этому событию, загодя к нему готовились: девушки покупали платья, придумывали прически и макияж, мамы вспоминали свой выпускной, папы гордились, парни покупали кос-тюмы и думали, что бы натворить напоследок на радость любимой школе, младшие братья и сестры завидовали, милиционеры расписывали дежурства, учителя волновались, а маляры оптом покупали краску и кисти (В городе существовал милый обычай - выпускники писали на стенах родной школы с первого по последний этаж краской из баллончиков все, что они о ней думали. Учителя были в ужасе от этого обычая, но ученики упорно не хотели его нарушать, поэтому школы перекрашивали после каждого выпу-скного).
   Ночь выпускного принято считать особенной. От нее ждут событий, ко-торые, обычно, не происходят, а, если и происходят, то не приносят ра-дости. Случается и, к сожалению, довольно часто, что утром, когда вчерашние школьники и их счастливые родители отсыпаются после бессонной ночи, чьи-то родители не спят. Не спят, и еще долго не будут радоваться потому, что для их ребенка ночь выпускного стала последней.
   Таких историй немало. Самая жуткая произошла лет тридцать назад, но город до сих пор не может ее забыть.
   Выпускники школы, номер которой никто не знает, потому, что каж-дый вставляет в этот рассказ номер своей школы, пошли встречать рассвет на реку, ограничивающую город с востока. Идти было далеко, поэтому вышли затемно, а, когда вернулись, одного недосчитались. Тела так и не нашли.
   Маршрут, по которому выпускники шли к реке, милиция проверяла неоднократно, но не нашли ни следов, ни обрывков одежды, ни пятен крови - ничего.
   Объявили всесоюзный розыск, но это ничего не дало. По прошествии положенного времени его объявили без вести пропавшим.
   Летом того же года появился Пограничник - хранитель города. Никто не знает точно, когда он в первый раз обошел город. Сначала люди пытались выяснить, кто он, но ни выследить его, ни встретиться с ним нико-му не удавалась. Вскоре горожане оставили надежду установить его лич-ность, сложили о нем жуткие легенды и легенды о его подвигах, и стали считать, что Пограничник охраняет город со дня его основания...
   Другая история произошла лет пять назад или больше.
   Две подруги около полуночи вышли из школы и зачем-то отправились на игровую площадку ближайшего детского сада. Там их и нашли утром. У обеих было перерезано горло. Это дело так и не раскрыли.
   Подобные случаи редки, чаще всего выпускники умирают от алкогольного отравления и травм, полученных в состоянии опьянения. Такова жизнь. Так год назад ребята, вышедшие на школьный двор освежиться, обнаружили своего одноклассника, спящим на лавочке. Над ним посмеялись, но будить не стали, а зря, ведь тогда его еще можно было спасти. Утром его было уже бесполезно будить. В его крови обнаружили алкоголь и снотворное. Уголовного дела заводить не стали.
   И таких историй множество.
   ... светало, но до восхода было еще далеко. В некоторых окнах уже горел свет, но дороги и улицы были еще пусты. Было полпятого утра.
   Люди, еще вчера бывшие 11-м "в" классом, шли на реку встречать рас-свет. Они устали за бессонную ночь и почти не разговаривали. Путь им пред-стоял неблизкий.
   Иван шел по темному городу, как и большинство, молча. У него было странное чувство, будто он перешел границу. Вот, он и окончил школу. Правда, еще задолго до ее окончания, люди, не знакомые с ним, отказыва-лись верить, что он еще там учится. Скорее они бы поверили в то, что он недавно вернулся из армии или в то, что он ведет тренировки по рукопашному бою. А он действительно вел тренировки.
   Наконец выпускники подошли к парку на берегу реки. Им предстояло еще долго идти по неширокой тропинке среди черных деревьев и зарослей кустарника. Вокруг был полумрак и жуткие тени, выпускникам было не по себе, и они старались заглушить страх разговорами и смехом, вспоминали, что впереди их ждет заря, а обратно они пойдут через светлый утренний парк, и им становилось немного легче.
   Иван ни с кем не разговаривал. Говорить не хотелось. Задумавшись, он вздрогнул, когда слева от него что-то сверкнуло. Что это? Он обернулся. Это были глаза. Если бы глаза принадлежали волку, филину или даже какому-нибудь чудовищу, он бы не удивился, все же парк был относительно молодой, огороженной частью Ужасного Леса, а в нем кого только не водилось; но глаза были скорее человеческие. Темно-синие, почти черные они гипнотизировали, а желтые белки светились. "Так вот вы какие, лучистые глаза...", - подумал Иван.
   Одноклассники шли мимо него, не задумываясь, почему он остано-вился. Он свернул с тропы и шагнул вперед, к лучистым глазам, и четко обозначившемуся в предрассветных сумерках женскому силуэту. Он увидел, что у нее темно-синяя кожа, но сегодня его уже нельзя было ничем удивить. На платье и в волосах ее сверкали звезды...
   ... он открыл глаза: над ним было небо и облака. Он лежал на траве в степи за городом. На нем была форма пограничных войск. Рядом с ним сидел белый волк с зелеными глазами.
   Парень мучительно пытался вспомнить, кто он и зачем он здесь. Он пытался, но прошлого, словно не было вообще.
   Наконец он вспомнил: он - Пограничник и ему пора обходить город...
  
  ***
  Аня толкнула тяжелую дверь и вышла из душной школы в прохладную летную ночь. Выпускной бал был в самом разгаре. Было без пятнадцати двенадцать. Девушка спустилась со школьного крыльца, посмотрела на соседний дом, где ни в одном окне не горел свет, на звездное небо и улыбнулась. Она ни о чем не думала, просто отдыхала от музыки и голосов. За спиной хлопнула дверь, но Аня не услышала.
  Ее подруга Вера неслышно подошла и обняла ее. Аня вздрогнула и вернулась к действительности.
  - Мечтаешь?
  - Да, вроде как ...
  - И о ком же?
  - Да, все о нем и о нем - о нашем семидесятилетнем физруке!
  - Понятно. А почему ушла?
  - Жарко. Да и взгрустнулось что-то. Вроде как детство прошло.
  - Детство прошло? Это у тебя-то?! Твое детство закончится лет в 90, не раньше!
  - Спасибо, утешила. Вер, а пойдем в наш садик, вспомним детство?
  - В детсад ночью? По-моему не очень хорошая идея.
  - Боишься?
  - Если только тебя. Пойдем, я тоже устала от музыки и света.
  - Я не говорила, что устала.
  - Значит, я читаю мысли. Ты идешь?
  - Иду.
  Девушки шли настолько быстро, насколько позволяли их длинные пышные платья: темно-красное у Ани и ярко-зеленое - у Веры. Калитка детского сада была заперта, девчонкам пришлось искать дыру в заборе. Потом они сели на качели друг напротив друга, слегка покачиваясь, смотрели на звезды. Веселая днем, детская площадка выглядела зловеще ночью.
  - Ань, ты слышала?
  - Нет, а что я должна была слышать?
  - Голоса. Смех.
  - Тебе показалось.
  - Наверное. Все равно - мне страшно. Помнишь рассказы о призраках, появляющихся в ночь выпускного?
  - Помню. Души школьников, умерших в эту ночь.
  - Хватит, мне страшно! Пойдем отсюда. Зачем мы вообще сюда пришли?
  - Не помню. Забыла сразу же, как перестало действовать шампанское. И в правду - пойдем отсюда.
  Неподалеку послышался громкий смех. На этот раз его услышали обе. На площадку вышли люди: девушки в шикарных платьях, парни в костюмах.
  - Наши?
   - Не знаю, давай подойдем.
  - Да, ну их. Давай вернемся в школу.
  - Ну, чего ты испугалась. Если это не наши, то из соседней школы. Пойдем.
  Девушки подошли поближе: среди пришедших не было их знакомых. Платья незнакомых девушек и костюмы юношей были у кого-то грязны, у кого-то порваны. Их глаза ничего не выражали, словно стеклянные.
  Девушки пытались бежать, но призраки окружили их.
  На следующее утро всех пришедших в детский сад ждал шок. А в милиции так и не определили, чем им перерезали горло. Никому и в голову не могло прийти, что это были длинные, остро отточенные ногти ...
  
   ***
  Женя сидел на лавочке в школьном дворе и смотрел прямо перед собой. Ему было скучно. Он не любил шумных сборищ, не любил тупой поп-музыки, не любил своих одноклассников. Какое счастье, что он больше их не увидит.
  Справа от себя он услышал какой-то шелест, обернулся на звук и увидел девушку в пышном красном платье. Ее лицо было ему незнакомо. Она улыбнулась.
  - Привет.
  - Привет.
  - Можно с тобой посидеть.
  - Не возражаю.
  - Будешь?! (в руке она держала бутылку шампанского)
  - Обязательно. (Вообще-то Женя не пил принципиально, но сегодня ему было все равно)
  - Странное ощущение, правда? Как будто ты на границе. Не жалеешь, что пошел на выпускной?
  - Жалею. Скучно.
  - И я жалею. Мои одноклассники - придурки.
  - И мои. Удивительно, как похожи все одноклассники.
  - Ну, должно же их хоть что-то объединять.
  - Да, кроме тупости.
  - Это ты точно подметил.
  - Еще как! Слушай, быть может, познакомимся? Как тебя зовут?
  - Меня никак не зовут. Никогда и никуда. Уже давно.
  - Хорошо пусть будет так. А меня зовут Женя.
  - Я рада. Будешь?! (на ее ладони лежали какие-то таблетки)
  - Давай.
  Вскоре Женю стало клонить в сон. Таблетка, которую он принял, была снотворным. Всем известно, что его не стоит смешивать с алкоголем. Девушка сидела рядом и нежно смотрела не него.
  Женя удивился, как он раньше не заметил длинного розового шрама на ее шее. Вдруг шрам покраснел и открылся. Яркая кровь текла по шее и терялась, попадая на красное платье. Женя безучастно наблюдал за этим. Девушка расхохоталась. Если бы Женя был трезв, возможно, он оценил бы насколько жуткое это зрелище. Но он просто улыбнулся ей и закрыл глаза...
  ...в двадцатых числах июня каждого года новые выпускники и их родители всегда ощущают смутную тревогу. Они связывают это с предстоящим выпускным вечером и не знают, какая угроза нависла над ними.
  Неспокойные души вечных выпускников, умерших в такой же вечер, из зависти к новым, стараются увести их к себе как можно больше. Впрочем, не-которые уходят туда сами.
  В городе догадываются о существовании этих призраков. Говорят, что они ходят под предводительством Ады. Наверно, потому что эта девушка, несмотря на юный возраст, прочно вошла в местный фольклор, наряду с Пограничником и Учителем. На самом деле, это не так. Неспокойные души водит ничей призрак, вышедший из Ужасного Леса, - Пограничная Ночь.
  
  01.05.2005
   Выпускница
  
  
   Закат отбрасывает длинные тени. Заходящее солнце золотит город. Еще теплый ветер шелестит еще не опавшими листьями. Опавшие листья шуршат под ногами, некоторые пытаются взлететь, но у них плохо получается.
   Ступая легко и забыв обо всем, ты идешь по тихой улице. Здесь редко проезжают машины и редко встречаются люди, большинство из которых мужчины.
   Матери, несмотря на прекрасную погоду, не отпускают дочерей гулять по вечерам, а те, кого все же отпускают, добровольно сидят дома. Причина известна всем в городе, появился маньяк. Правда, он нападает только на учителей, но девушки на всякий случай сидят дома, видимо, опасаясь случайного сходства.
   Ты не боишься. Ты не похожа на учительницу, даже на молодую, ты слишком красива.
   Это твоя последняя школьная осень. Летом будет выпускной бал, а в следующую осень - опять учиться, но уже не в школе, и это радует.
   Пахнет сухими листьями. Солнечный свет постепенно убавляет яр-кость. Ты не встретила ни души на своем пути. Все боятся. Разве можно нападать золотым осенним вечером? Вот сумерки - другое дело.
   Интересно, почему учителя так любят гулять в сумерках? Быть может, по примеру основателя города, тоже учителя, ищут жертву? Но это только догадки.
   Ты знала всех погибших учителей. Они преподавали в школе, в ко-торой ты учишься или в школах, в которых училась, и были последовательницами основателя города, если не физически, то уж точно энергетически. Ну, да ладно, хватит о неприятном.
   Солнце зашло. Начинает темнеть. Ты ушла далеко от дома. Пора возвращаться. Ты пройдешь по еще одному, теперь уже темному двору, и повернешь домой. Мама, в который раз, будет ругать тебя за поздние прогулки; а ты, в который раз, - объяснять ей, что ты не похожа на учителя: у тебя нет клыков, ты не боишься солнца и на рассвете не торопишься в подвал (шутка стара, как город, но не теряет актуальности и по сей день), и что ты прекрасно дерешься и самостоятельно убьешь любого учителя, если он будет к тебе приставать, не дожидаясь маньяка. И вообще, не тебе, а учителям не следовало бы гулять в сумерках, тем не менее, они вызывающе гуляют.
   Ты устала, но завтра можно поспать подольше - первых двух уроков не будет, ведь учитель, который их вел, больше никогда не придет в школу.
  
  13.01.2005
  
  
  Такая, какая есть
  
  Жил был один мужчина. Он очень боялся за свою малоценную жизнь, поэтому никогда не выходил из дома ночью, опасаясь темных безлюдных переулков, подворотен, окраин и Ужасного леса.
  Тереза убила его в жаркий полдень на главной площади города. Пло-щадь, как всегда была полна народа. Тереза сначала выпила его кровь, потом выпустила кишки и вырвала сердце. Почти никто не заметил этого, а те, кто заметил благоразумно посчитали, что это не их дело.
  Конечно, Тереза была излишне жестока. Ей вовсе не было необходимо вырывать сердце и выпускать кишки. Но, ей с детства не хватало любви и ласки, поэтому дурные наклонности стремительно развивались в ней, и ничего она с этим не могла и не хотела поделать. Впрочем, развиваться ее дурным наклонностям оставалось недолго.
  Тереза была из очень религиозной семьи. И пусть ее родители ни разу в жизни не возлюбили ближнего своего как самого себя, зато в благочестии им не было равных.
  У Терезы были старшие брат и сестра. Родители держали детей в строгости, искренне желая, чтобы из них вышло что-то хорошее. Видимо, это хорошее вышло из них когда-то давно и почти полностью. Во всяком случае, хорошего в них было мало.
  Родители очень хотели, чтобы Терезин брат стал великим врачом и прилагали для этого все возможные усилия. Брат рано спился и умер от алкогольного отравления задолго до рождения Терезы. Еще родители очень хотели, чтобы сестра Терезы стала известной пианисткой. Так же они хотели вырастить ее столь же благочестивой, как они сами. В этом они не преуспели, поэтому выгнали из дома и прокляли блудную дочь незадолго до рождения Терезы.
  Терезу родители не ждали, не хотели и не планировали. Ее мама уже почти уже было решилась на шестой в своей благочестивой жизни аборт, но подумала и решила, что быть может, хоть этот ребенок оправдает их надежды.
  Но, уж если не везет, так не везет. Девочке сразу поставили диагноз врожденный вампиризм.
  Родители сначала хотели отказаться от нее, но потом решили вернуть на путь истинный, с которого она с рождения свернула, и оставили.
  С чего-то решив, что вампиризм пришел к нам с запада, она назвали девочку именем католической святой, чтобы демон, яко бы сидящий в ней, не вырвался наружу.
  Ребенком Тереза была довольно покладистым. Родители были счастливы и довольны, а все потому, что Тереза с детства им много и хорошо врала. Но, с наступлением подросткового возраста, как и все вампиры, без крови уже не могла. Тогда она подружилась с Николеттой и узнала вкус крови. Непонятно как, но об этом узнали родители и прокляли ее.
  Из дома Тереза ушла года три назад и с тех пор чувствовала себя совершенно свободной.
  В последнее время девушку мучила бессонница. Поэтому днем она охотилась. Кстати, гораздо удачней и безопаснее, чем ночью.
  В это день ей было весело, и она улыбалась непонятно чему. Прохожие как-то странно на нее смотрели, но она не обращала внимания.
  Когда она подходила к дому, ей встретился Семочка. Он улыбнулся ей и вытер рукой свое и без того чистое лицо. Тереза недоуменно пожала плечами, но все же посмотрела на себя в зеркало, стоящей неподалеку машины. Так и есть: изо рта стекала струйка крови. Девушка вытерла ее и с улыбкой кивнула Семе.
  Этот белокурый юноша с милой, застенчивой улыбкой был серым кардиналом в банде Безумного Алекса так же, как Тереза - в банде Николетты.
  Николетта и Алекс недолюбливали друг друга. И хотя Сема и Тереза не без оснований полагали, что однажды все же долюбят, со всей силой своих взрывных характеров; все же они держали нейтралитет, хотя не могли и не хотели скрывать радость при встрече.
  Семочка был от природы скромен и застенчив, к тому же он сильно комплексовал из-за своего невысокого роста. Но Терезу, при ее метре сорока восьми, его рост вполне устраивал, тем более, что он был выше ее почти на голову.
  Вообще, Тереза и Сема внешне были похожи почти как брат и сестра. Правда, характеры их сильно различались, но когда и кому это мешало?
  Тереза, которую родители долгое время считали девушкой скромной, никогда такой не была. Она, конечно, могла бы первая подойти к Семочке и заговорить, но она этого не делала, хотя что мечтала о том, как Сема приглашает ее погулять по крышам. Она верила, что он и сам может решиться и ждала.
  Тереза, конечно же, была умницей, иначе бы никогда не догадалась, что застенчивые мальчики способны на все, если в них искренне верить.
  Так однажды Семочка подошел к ней и позвал гулять по крышам.
  Сема выбрал крыши для прогулок недаром - он обладал почти акробатической ловкостью. Тереза ему ни в чем уступала, она была в прекрасной, даже для вампира физической форме. Тем не менее, помощь Семочки она не отвергала - ей приятно было чувствовать его сильные руки.
  Шли не торопясь, где-то перепрыгивая с крыши на крышу, где-то перелезая по старым деревьям. Сверху было хорошо видно, как со дна города поднимаются сумерки, как один за другим зажигаются огни. Вскоре город лежал у их ног уже темный и горящий электрически светом. А они говорили обо всем и ни о чем.
  - Тереза, а почему тебя так назвали?
  - Из-за врожденного вампиризма.
  - Это как?
  - Не важно. История короткая, но занудная. А почему тебя так назвали?
  - Знаешь, меня об этом еще никто не догадался спросить.
  - Значит, я первая. Ну, а все-таки почему?
  - В честь брата моей мамы. Он - летчик испытатель.
  - А ты что испытываешь?
  - Я испытываю чувства.
  - Хорошо, что не бомбы. А бабушка Николетты испытывает заклинания и зелья. Я помогаю ей.
  - Испытывает? В ее возрасте пора уже знать точно.
  - Много ты понимаешь Она всегда открыта для нового.
  - А правда, что та история с парнем - ее рук дело?
  - Это тот, чье тело до сих пор ищут? Правда. Николеттин бывший. Урод моральный! А бабушка внучку в обиду не даст.
  - Молодец, бабуля! А как-то поговорить, объясниться было нельзя?
  - Да, Николетта и поговорила, и объяснилась. Вот, только его имя ба-бушке назвала зря... Зная имя и не такое можно сотворить.
  - Ох, и злопамятная твоя Николетта.
  - Она не моя. Ника-то отходчивая, а вот бабушка. Ну, как же - ее сокровище обидели...
  - ... Тереза, быть может ты чего-нибудь хочешь? Скажи, я принесу.
  - Знаешь, я никогда не видела моря.
  - Принес бы, если бы мог. А если я принесу тебя к морю? Подойдет?
  - Годиться. А когда?
  - Не знаю, но чувствую, что скоро. Мы обязательно поедем к морю вместе.
  - А ты видел море?
  - Нет, но всю жизнь по нему тоскую. В армию что ли пойти. Во флот.
  - Да, ладно, тебе же еще не скоро. Да, может не возьмут еще.
  - Может.
  ***
  
  Все это произошло летом. Лето прошло. Прошла осень, зима, наступила весна.
  Тереза сильно изменилась за это время. Она подобрела, взгляд потеплел. Даже сердца своим жертвам она больше не вырывала.
  Все девочки заметили произошедшие в ней перемены. Даже Николетта, не отличавшаяся внимательностью. А внимательная бабушка лукаво поглядывала на Терезу.
  ***
  
  Однажды вечером девушка стояла в тени большого дерева и ждала Сему. Странно, обычно он приходил вовремя. Не случилось ли чего?
  Смотря по сторонам, вдалеке Тереза заметила высокую худую фигуру в длинной развевающейся юбке. Фигура стремительно приближалась. Вскоре Тереза узнала в ней одну активистку из той же секты, что и родители, непримиримого борца за заблудшие души.
  Девушка сделала два шага назад и притаилась, надеясь быть незамеченной. Но не получилось: ее знакомая, несмотря на почтенный возраст, обладала острым зрением и заметила Терезу издали. Ходила она широким, быстрым шагом, поэтому приблизилась она к девушке весьма стремительно.
  - Я так и знала, что рано или поздно непременно встречу тебя здесь! Эта улица пользуется очень дурной славой...
  - Да? (для Терезы это было новостью)? А вы-то откуда знаете?.. Вам о таком даже думать не полагается.
  - Дрянь! Ты еще смеешь мне дерзить! Совсем стыд потеряла! В такой короткой юбке (чуть выше колена, были у Терезы и короче)! Ты бы еще...
  Дальше Тереза ничего не слышала. Она безучастно смотрела на разъяренную женщину. С детства ее знала и с детства ненавидела.
  То, что случилось потом было, наверное, душевный порывом. Или Тереза давно не ела?
  Она улыбнулась и шагнула к проповеднице. Та даже не почуяла недоброе, а зря. Тереза с неожиданной силой толкнула ее. Женщина сильно ударилась о стену и сползла по ней. Тереза склонилась над ней, ища артерию. Вскоре она была сыта и спокойна.
  - Тереза?!
  Девушка вздрогнула и оглянулась. Она совсем забыла, зачем пришла, а Семочка видел почти все.
  "Сема", - Тереза поднялась и шагнула ему навстречу. На губах ее алела свежая кровь, струйка стекала изо рта. Сема явно был в шоке. "Уси-пуси - какие мы впечатлительные!", - подумала Тереза. Сема развернулся и ушел. Тереза не стала его догонять, только крикнула вслед: "Ну, почему! Ты же знал!.." Потом и она ушла.
  А мертвая проповедница осталась. Лежала она в эффектной позе, ничуть не хуже любой из убитых юных девушек. Длинная юбка приподнялась, открывая все еще красивые и стройные ноги. Суровые глаза ее смотрели в небо...
  
  ***
  
  На следующее утро девочки вернулись домой сильно взбудораженные.
  - Тереза, ну, ты и свинья! Поела и не убрала за собой!
  - В первый и последний раз за тобой убираем!
  - Нет, ну, нам, конечно не сложно. Она была легкая.
  - Вот, только очень уж длинная, нести неудобно.
  - По-моему, где-то я ее видела. Она не из той же секты, откуда твои предки?
  - Из секты, говоришь? Ох, зря ты это, Тереза, зря! Зададутся теперь целью нас поубивать.
  - Не она - первая, не она - последняя.
  - Ты что, испугалась кучки фанатиков?
  - А давайте лучше сам их повырежем!
  - Нет, нельзя, там же Терезины родители. Правда, Тереза? Тереза? Тут все повернулись к ней. Тереза плакала.
  
  ***
  
  Тереза плакала уже пять или шесть дней - она не считала. Сначала по лицу в несколько ручьев текли истерические слезы. Потом она немного успо-коилась и плакала тихо.
  Девочки пытались утешить ее. Николетта время от времени подходила и говорила одно и тоже: "Тереза, успокойся. Тереза, он тебя не стоит. На, выпей." Тереза отказывалась - есть она не хотела.
  Бабушка Николетты тоже ее утешала: "Ну, не переживай ты так! Зна-ешь, сколько в мире любителей вампиров? Ничуть не меньше, чем убийц. Все у тебя будет хорошо!", - бабушка улыбалась, вспоминая бурную молодость: "Так как, ты сказала его зовут?"
  Нет, Тереза не называла его имени здесь. Слишком хорошо знала, чем это может закончится. Она не подвергнет Семочку опасности.
   На пятый или шестой день в дверь робко постучали. Тереза вздрогнула, но быстро успокоилась: это не к ней. Странно. У всех обитательниц этой квартиры были свои ключи. Стучали в эту дверь крайне редко.
  
  ***
  
  Сема глубоко вдохнул и постучал в дверь. Он здесь никогда не был, но хорошо знал место по рассказам Терезы.
  Дверь открыли не сразу, но шагов Сема не слышал. А когда дверь от-крылась, его и без того неровное дыхание сбилось окончательно.
  Трудно было представить себе девушку лучше той, что появилась на пороге. Была она среднего роста, с потрясающей фигурой. Внешне она была похожа на испанку: смуглая кожа, черные глаза, длинные, густые и блестящие черные кудри, красиво очерченные пухлые вишневые губы. Сема видел ее впервые, но много о ней слышал.
  - Здравствуй, Настя. Тереза дома?
  - Дома, заходи.
  Сема перешагнул порог. Входная дверь была прямо напротив кухни. Впрочем, кухня здесь не несла смысловой нагрузки, зато днем две девушки там спали.
  Дома, похоже была не только Тереза - дома были все. Терезы Сема не видел.
  Девочки, до этого лежавшие и сидевшие в расслабленных позах, поднялись и обступили Сему. И смотрели они на него как-то нехорошо.
  Сема понял, что доживает последние секунды. Сейчас эти пять, а, если выйдет Тереза, то и шесть, каждая по-своему красивых девушек, повалят его на пол, и он с ними не справиться (как ни прикидывалась Тереза слабенькой, Сема прекрасно знал, насколько вампиры сильны физически). Их десять, а, если появиться Тереза, то двенадцать рук на нем и склоненные над ним прекрасные лица... Это будет быстро и больно. Потом на него будет капать его же теплая кровь. Лица перед глазами расплывутся, и сознание посте-пенно угаснет.
  Такого же содержания сон приснится Семе этой же ночью, и будет время от времени сниться лет до девяноста, а потом как-то само пройдет.
  Девочки смотрели на Сему уже недоуменно: маленький явно замечтался.
  Сема очнулся - он был еще жив.
  "Тереза!", - позвал он.
  Тереза выплыла из закрытой до этого комнаты со спокойным презри-тельным лицом. По ней было незаметно, что она плакала. Лицо ее не покраснело, ведь крови в ней не осталось совсем - в последний раз она ела дней пять-шесть назад. Сейчас она была бледная, голубоватая. На таком фоне веснушки были заметны еще сильнее, чем обычно. Впрочем, Сема был тоже голубовато-бледный. Он тоже не ел эти пять или шесть дней - то, как ест Тереза кому хочешь испортит аппетит, особенно такой впечатлительной натуре.
  - Ты что-то хотел?
  - Да, я хотел сказать... Я люблю тебя. И ... я обещал тебе море.
  Тереза обулась, и они с Семой ушли. За окном раздался звонкий Терезин смех. Девушка всю жизнь была хохотушкой и лучшего смеха, чем у нее было, наверно, не сыскать. Когда он звучал, всем вокруг тоже хотелось смеяться. Поэтому девочки засмеялись громко и дружно.
  - Мальчик явно перепугался.
  - Ничего, не будет Терезу обижать!
  - Да, как подумает, что мириться надо будет сюда идти!
  - Да, ладно, может мы с ним подружимся. Или он перестанет нас бояться.
  - Да, зачем он нам нужен. Ну, его!
  - Как его хоть зовут?
  - Не знаю.
  - А кто-нибудь знает?
  - Вряд ли. Знаем только, что как-то зовут. Не могут же его никак не звать, в конце-то концов!
  - Мелковат он все-таки.
  - Да, ладно. Для Терезы в самый раз!...
  
  30.08.2006
  
   Химера.
  
  
  
   Она была... Хотя, нет - она и сейчас есть - преподает химию в нашей школе и работает судмедэкпертом в милиции. Носит, сама о том не подозревая, кличку Химера. Она была стервозна, и поэтому все ее боялись, но только не я, за это она была добра ко мне.
   Я давно заметила: не бойся стерв, бойся добреньких - они еще покажут свое истинное лицо. Правда, хорошо сказано? Меня, вообще, надо слушать. В мою голову часто приходят умные мысли. Я, наверно, могла бы стать великим философом, если бы не питала к философии отвращения, великим математиком, если бы не прогуливала эти уроки, или великим в любой другой области, если бы не умерла этой зимой.
   Итак: она преподавала химию в нашей школе. Взгляд у нее пронзительный из-под прямых, колючих ресниц, а глаза красивые, зеленые. На обеих руках она носила тяжелые, массивные кольца, - по четыре на каждой руке. И расположены они были на удивление грамотно: случись ей драться- максимально усилили бы каждый ее удар. Я давно хотела спросить, носит ли она их для самообороны или просто любит массивные кольца, но так и не спросила. Постеснялась. И теперь уже не спрошу, наверно: я же умерла.
   А у нее была страшная тайна, известная только ей и ее кольцам, да еще, пожалуй мне. Только я уже не выдам, да и была бы жива не выдала бы.
   Страшная тайна... И это говорит та, которая в неполных шестнадцать лет совершила непредумышленное убийство.
   Дело было так: однажды "горячо любимый" учитель литературы - ярый женоненавистник, не скрывающий своих взглядов, задал нам сочинение о жизни и смерти. Я была предельно лаконична,, мое сочинение состояло всего из одного предложения: "Все мы умрем, только ты - первый". Его так и нашли с моей тетрадкой в руке. Сердечный приступ.
   Но, вернемся к нашей Химере. Никто не заметил, что она погрустнела в последнее время. Впрочем, она хорошо это скрывала.
   Она стала подолгу ходить по городу, вглядываясь в лица прохожих, ища кого-то. И однажды она встретила его. При первом же взгляде она сразу поняла: это он, ее поиски закончены.
   Она улыбнулась ему и сказала: "Пойдем со мной." И он пошел за ней. Шли молча и пришли в наш парк, прямо к спрятавшимся в его глубине развалинам непонятного назначения.
   Он был напуган. Она ликовала: "Наконец-то я тебя нашла!" Он молчал, и молча же встретил ее первый удар, который массивные кольца сделали еще более сильным. Он упал после второго удара. Она все била и била его. Кровь текла по его лицу, брызгами падала на пористые кирпичные стены, впитываясь в них, ярко окрашивала ее руки и кольца. Он не сопротивлялся, только захлебывался собственной кровью, а потом совсем перестал дышать.
   Она удовлетворенно улыбнулась и ушла, не оставив ни следов, ни отпечатков, а дома тщательно вымыла каждое кольцо.
   Никто так и не узнал, что это была она, зато все узнали, кто был он. Своей смертью он, пусть не полностью, но заплатил за отнятые им самим жизни. Его разыскивали уже полтора года, и за это время он убил шестерых.
   Никто не видел, как она убивала его, кроме меня. Я сидела там, прива-лившись спиной к стене и смотря прямо перед собой, мертвыми, остекленев-шими глазами.
   Она не заметила меня тогда, из-за полумрака, царящего в развалинах. Но позже именно она нашла мое тело, вернувшись сюда с милицией уже в качестве судмедэксперта.
   Там же нашли тело ее убитой месяц назад дочери. Убийцу убийцы никто и не подумал искать. Так она отомстила за нас обеих.
  
  16.01.2006
  
  
  
  
  
  Реанимация
  
   "Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он
   все-таки выздоровел".
  
   Л.Толстой "Война и мир"
  
  Над городом горел красивый летний закат. Розовый воздух был теплым. Старые деревья во дворе молчали - ни единого дуновения ветерка. Рита сидела на подоконнике открытого окна и любовалась закатом. Ей было хорошо и спокойно. Но, стоило ей спрыгнуть с подоконника, как тревога, до этого таившаяся где-то на глубине, вновь вернулась к ней. Возможно, ей предстояла самая страшная ночь в ее жизни.
  Это было второе ночное дежурство в Ритиной практике. Дежурным врачом был Владлен. И дежурство это проходило в реанимации. Это отделение было убого: ветхая мебель, некрашеные стены, допотопное оборудование. Почти всем это место напоминало сарай. Сарай между жизнью и смертью
  В реанимации было тихо, прошел час после отбоя; уснули те, кто не был без сознания. Несмотря на тишину в воздухе стояло постоянное напряжение. Напряжение от частых схваток со смертью. Она, похоже, находилась здесь на бессменном дежурстве. Словно бы слышались ее шаги: в одну сторону отделения, в другую... И двери палат часто и широко распахивались сами собой...
  Рите стало страшно. Да-а, вспомнилось же на ночь глядя...
  ... в полночь, во время своего первого ночного дежурства, Рита встретила в отделении странную девушку. С виду вполне обычная: невысокая, пухленькая, с бледно-рыжими кудряшками, круглыми щечками и большими серыми глазами.
  - Девушка, что вы здесь делаете?
  - Я?
  - Ну, не я же!
  - Я обхожу палаты.
  - Вы врач?
  - Нет, я Аполлинария.
  - Приятно познакомиться. А теперь покиньте отделение. Уже поздно.
  - Не могу, я нужна здесь.
  - Поверьте , мы прекрасно справимся без вас.
  - Не сомневаюсь. А заберет кто?
  - Кого?
  - Умершего.
  - Родственники заберут. Утром. Уходите.
  В это время в палате неподалеку кого-то пытались вернуть к жизни, но...
  "Все", - произнесла Аполлинария и направилась к той палате. Она зашла в палату и не вышла. Рита зашла за ней. Там клали на носилки труп...
   ***
  Рита второй год учится на медсестру, и уже точно знает, что никогда не будет работать в реанимации. Для нее это слишком тяжело морально. Да и не хочется больше встречаться с Аполлинарией. И не только с ней...
  Дежурным врачом сегодня был Владлен. Он никогда не спит. По крайней мере - ночью. Днем же так и норовит прилечь в любую свободную минутку.
  Однажды в его дежурство пропала медсестра, и Рите не хотелось бы стать следующей.
  Рита глубоко вздохнула - надо взять себя в руки. Из девчонок кого-нибудь поискать что ли? И куда они все разбежались?
  Проходя по пустому коридору, девушка остановилась перед зеркалом и критически оглядела себя: короткий белый халат подчеркивал ее смуглость, она все такая же высокая и худая, даже слишком худая; карие глаза, темно-русые волосы, вчера она подстриглась под каре.
  - Риточка, а я тебя искал, - услышала она. Вздрогнула от неожиданности (шагов она на слышала) и обернулась.
  - Здравствуйте, Владлен Петрович.
  - И тебе не болеть. Рит, а ты знаешь, что Ногаев из пятой палаты умер. Так представляешь еще и остыть когда-то успел, а никто не заметил. Помо-жешь отвезти в морг?
  - Конечно, помогу (как-будто она могла отказаться).
  Мертвого Ногаева, при жизни доставившего Рите немало хлопот, положили на каталку, накрыли простыней и повезли. Потом опять придется тщательно мыть всю палату, как это делается после каждого умершего, а ведь этим утром уже мыли пятую. И, конечно, кто-нибудь уляжется спать на его кровать: матрасы в реанимации удобные, и как только ночью кто-нибудь умирает, на его место тут же заваливается спать какой-нибудь практикант.
  Владлен уверено вел каталку знакомой, давно надоевшей дорогой. Рита шла сбоку. Вот и морг. М-да-а... Девушка здесь не впервые, но только сейчас вспомнила, что у входа в морг на полу высокая ступенька. Одна. Каталка тяжелая...Ногаев весит сто тридцать килограммов. Они с Владленом надорвутся.
  Рита постучала в дверь. Послышались шаркающие шаги, и дверь открыл жуткого вида старик. Практиканты прозвали его Кошмарыч, а потом узнали, что он, оказывается, уже много лет носит это прозвище. По виду он нисколько не уступал хранящимся у него "экспонатам". Старик равнодушно посмотрел на них и ушел, оставив дверь открытой. Даже не предложил помочь.
  - Риточка, отойди-ка в сторону,- сказал Владлен. Потом поднял каталку за ручки и с необычайной легкостью перенес ее через ступеньку. Мертвый Ногаев весит сто тридцать килограммов... Рите стало не по себе.
  
  ***
  
  Возвращались темным больничным двором. На небе светились бледные голубые звезды. Было прохладно, а со стороны, с которой шел Владлен - холодно. Странно, с чего бы? Рита повернулась к нему. Блеклые синие глаза врача, светились в темноте, как звезды. Показалось, наверное.
  Вернувшись в отделение девушка направилась в пятую палату. Куда угодно, лишь бы подальше от дежурного врача. Там уже мыли, хихикали и громко перешептывались, не боясь разбудить больных без сознания, практи-кантки.
  - Рит, где ты была так долго?
  - Я? В морге.
  - А мы уже думали, что исчезла, как та медсестра.
  - Не дождетесь.
   - В морге, говоришь? Счастливая.
  - Вот, счастье-то - полюбоваться на Кошмарыча лишний раз!
  - А Тима, что не было?
  - А чем тебе Кошмарыч не нравиться?
  - Ну, Тим, как-то помоложе, посимпатичнее...
  - С тобой все ясно.
  Тимом звали патологоанатома. Он, несмотря не в меру "романтиче-скую" профессию, был мечтою половины молодого медперсонала, особенно - подрастающего поколения. И, действительно, было о чем помечтать: высокий, желтоволосый, синеглазый, в своем белом костюме он был ангелоподобен. Никто из будущих медсестер не видел его лица - он всегда носил маску.
  С ним работала женщина, такая же высокая и молодая, как он, тоже светловолосая. Она подарила Рите причудливой формы кулончик на витой цепочке. Девушка нашла его у дверей морга и вернула хозяйке, но та сказала, что камень сам выбирает себе владельца, вот и ушел от нее к Рите, и вообще ее честность заслуживает награды. Женщина много знала о камнях, ведь ее отец - известный в области ювелир. Рите было любопытно: в каких отношениях она с Тимом, но никто ничего об этом толком не знал, хотя суда-чили разное.
  Когда эта небесно красивая пара появлялась в их отделении, (что бывало крайне редко), все сворачивали шеи, чтобы подольше посмотреть на них. Даже обидно, что такая красота надежно спрятана в морге. Ну, не всем же его обитателям быть похожими на старика Кошмарыча.
  Разговоры постепенно стихали. Девушек клонило в сон. Все обдумывали, кто куда ляжет, Рита тоже встала перед трудным выбором: превозмогая отвращение, сладко заснуть на освободившейся кровати или сдвинуть в коридоре две короткие жесткие банкетки... Ее полусон прервал до боли знакомый голос: "Уже помыли? Вот, умницы! Пойдемте пить чай", - в дверях проема темнела фигура Владлена. И полусонные девочки дви-нулись за врачом.
  В пустой столовой бил в глаза яркий свет, и дымился в стаканах горячий чай. Владлен, как всегда, приволок всю свою добычу за сегодняшний день: три коробки конфет (одна - самые дешевые, другая - самые дорогие, третья - средняя по цене), десять шоколадок и бутылка дорогого вина - приношения благодарных пациентов и их родственников. Владлен всегда был щедрым и отдавал все, до последней конфетки, младшему медперсоналу.
  Сам же подаренное никогда не ел, да и вообще, никто никогда не видел, чтобы он ел; и чай никогда не пил, только держал в руках, а потом ставил остывшим на стол. Конечно, это мелочь, но Рита замечала за Владленом столько неприятных мелочей, что становилось не по себе.
  А дежурный врач держал в пухлых руках стакан с остывшим чаем, и его круглое лицо и круглая бритая голова выражали полнейшее умиротворение. Был он весь такой пухленький, уютный. Вообще, он был мужчиной, приятным во всех отношениях: добрый, уравновешенный, неконфликтный. Много работал с практикантам, объясняя им все просто, спокойно и понятно. Все практиканты просто обожали его. Все, кроме Риты.
  Владлен понимал это прекрасно и, ухаживая за девушками за столом, особенно много внимания уделял Рите: "Риточка, то... Риточка - это..." И, вообще, он старался избежать плохого к себе отношения и как мог задабривал недоброжелателей, обычно успешно. Но, только не в случае с Ритой. Девушка смертельно боялась его, ей стоило большого труда это скрывать.
  Сейчас она сидела, погруженная в себя, и смотрела в окно на темный больничный парк. Разговора с периодическими взрывами смеха она не слышала. Обсуждали прошедшую сессию.
  - Рит, а какой билет ты помнишь лучше всего? - спросил кто-то.
  - Что? Я? Билет про вампиризм. Вампиризм есть редкий вариант нормы. Обычно встречается в количестве шесть-семь человек на поколение. По наследству передается редко. Представители обладают пониженной температурой тела...
  - Ладно, хватит. Мы тоже это проходили: и про светящиеся глаза, про повышенный мышечный тонус...каждое следующие слов Рита слышала хуже, чем предыдущее, пока снова не ушла в себя.
  Вампиризм... кстати - о вампиризме. Девушка как-то видела Владлена, разговаривающим с Николеттой. Они стояли в сумерках под липами, и глаза местного ужаса ярко светились. Тогда ей показалось, что и глаза Владлена тоже. Может отсюда вся его зловещесть - при таком -то круге общения? Наверное, лечит Николетту, ее девочек и бабушку анонимно, и что-то с этого имеет. Интересно, что?
  Когда Рита проходила практику в детской поликлинике, в регистратуре она наткнулась на тонкую (только запись роста и веса при рождении и несколько бесед по уходу за новорожденным) карточку. На обложке было написано: "Аникеева Николетта Ивановна". Оказывается, ей всего шестнадцать. Возможно там были карточки и ее подруг, но Рита не знала их имен, да, и, наверное не все они жили в этом районе. В любом случае, все шесть карточек были невостребованы. Через два года их сдадут в архив, новых во "взрослой" поликлинике не заведут, и исчезнет одно из немногочисленных письменных свидетельств существования вампиров.
  Кстати, о вампиризме было записано в карточке Николетты. Ее должны были вести особо, но кому она нужна... Кто-то из девочек тронул ее за плечо, прервав размышления: "Рит, больного привезли! Что-то ты сегодня задумчивая. На тебя совсем не похоже..."
  Рита встала и побрела вслед за всеми. Медленно, хотя надо было бежать и действовать быстро. Неудавшийся самоубийца, чем-то отравившийся, умолял спасти его. Владлен клятвенно заверил его в этом, хотя сам не был уверен, выживет ли он. Врачебная этика. В борьбе за слабую жизнь отделение пришло в движение.
  Рита опасливо оглянулась по сторонам, боясь вновь увидеть Аполлинарию. Потом она прислонилась к стене и медленно по ней сползла. Она сжала голову ладонями и закрыла глаза. До нее доносились звуки борьбы. Борьбы за жизнь...
  Рита вздрогнула, почувствовав на своем плече чью-то ледяную руку. С трудом открыв глаза, увидела перед собой два бледно-голубых горящих глаза.
  - Риточка, тебе плохо?
  - Да, Владлен Петрович. Можно мне уйти сегодня пораньше?
  - Никуда ты не пойдешь! Это опасно - ходить одной ночью. Да еще в нашем районе! Пойдешь вместе со всеми - утром. А пока - иди приляг где-нибудь. Ты устала.
  - Ладно.
  Как только Владлен ушел, Рита встала и нетвердой походкой направилась к выходу. Потом она шла темным больничным парком и пустыми, темными окраинными улицами и чувствовала себя теперь в полной безопасности. С ней не случилось ничего страшного в эту ночь.
  ***
  На рассвете, отпустив практикантов, Владлен вышел из больницы и сел на крыльце. Рассвет он любил гораздо меньше, чем ночь, но любил. Домой идти не хотелось, но нужно было выспаться после ночной смены. Будь его воля - с работы бы он не уходил и спал прямо в больнице. Работа была его жизнью, а дома его никто не ждал.
  - Эй, мужик, тебя жена дома не заждалась?
  Владлен поднял голову и увидел санитарку из хирургического отделения. Он не знал ее имени, но знал, что она обладает веселым, легким характером, часто громко и заразительно смеется, и вообще - предельно жизнерадостна.
  - Я не женат.
  - Что, не берет никто.
  - Да, всем предлагаю, да никому не нужен врач-реаниматор. Кстати, а вам не нужен муж с высшим медицинским образованием?
  - Нужен, еще как!
  - Как же так - такая красавица до сих пор не замужем?
  - Да, всем же сейчас моделей подавай, а мне до них далеко.
  Санитарка с огненно черными глазами и толстыми черными косами действительно была весьма пышнотелой. По мнению Владлена, она обладала идеальной фигурой. На круглых щеках играл яркий, здоровый румянец, да вся она здоровьем просто светилась.
  - Это им до вас далеко.
  - Вот, спасибочки! И как же тебя зовут, такого милого.
  - Владлен.
  - А я -Оксана. Я тебя давно заприметила. Ходишь весь такой добрый и грустный.
  - Неужели так заметно, что добрый?
  - Нет, так заметно, что грустный.
  - Зато ты всегда такая жизнерадостная.
  - А что мне остается. Только радоваться.
  - Вот бы мне так.
  - А тебе чего-то не хватает.
  - Не чего-то, а кого-то.
  - Ясно. А какая она должна быть?
  - Такая как ты.
  - Естественно. Другой она быть не может.
  - Еще между любящими должно быть полное доверие.
  - Я тоже так думаю. От любимой женщины не нужно скрывать даже то, что ты маньяк или вампир.
  - Ты права.
  - Кстати, у тебя случайно нет знакомого вампира. После того, как узнала, что это не мутация, а редкий вариант нормы, мечтаю познакомиться.
  - Для тебя у меня есть все, что ты хочешь.
  - Да?
  - Да. Можно тебя проводить?
  - Вообще-то мы живем в одно доме. Я этажом ниже тебя.
  - Правда? А я не знал.
  - А проводить меня можно и даже нужно. Пойдем?
   - Пойдем.
  
  19.07.2006
  Письма моего сатаниста
  
   Он пишет мне почти каждый день, я редко отвечаю ему, но он продолжает писать, не дожидаясь ответа, и всегда рисует на конверте черную перевернутую звезду, которая привела бы в бешенство моих родителей, знай они, что она означает, но я не тороплюсь их просвещать на этот счет. Такие звезды теперь нарисованы на всех домах, мимо которых я часто прохожу. Я улыбаюсь глядя на них. Они словно бы говорят: "Я помню о тебе. Я о тебе думаю". Никогда еще весна не ощущалась так остро, как в этом году. Всем как-то сразу стал понятен смысл словосочетания "дыхание весны" потому, что каждый чувствовал на своем лице ее тяжелое, учащенное дыхание. Она являлась в страшные сны и давила тоской в суровой реальности. Все понимали друг друга, ведь чувствовали практически одно и то же. У меня даже возникали подозрения, не выбрасывает ли наше славное градообразующее предприятие в воздух какие-нибудь дипресанты, слишком уж схожи были настроения. Человеком той весны была и я. Иногда я страшно тосковала, иногда - просто летала. Я много училась и много играла на чужих нервах и своей старой скрипке. Я находилась в постоянном и очень сильном напряжении, с головой погружаясь в учебу, чтобы меньше чувствовать ее - эту страшную весну. Еще я постоянно ожидала чего-то. Хотелось улететь далеко-далеко или зарыться глубоко-глубоко... Однажды я ехала в трамвае, борясь с тяжелыми мыслями и радуясь, что еду учиться. Странно, ведь я никогда не проявляла особой тяги к учению, но, одолеваемая тяжелыми мыслями, ездила на учебу развеяться. Двери трамвая открылись и я увидела странного юношу. Одет он был во все черное, на груди кулон (перевернутая пентаграмма). Явно - сатанист (хотя, меня это немало не смущало), бледный, глаза темно-карие, длинные темные волосы и длинный расстегнутый черный плащ. Он странно посмотрел на меня, а я - на него. Двери закрылись
  До сих пор не могу понять, что в нем было странного. Вроде, вполне обычный. Хотя, нет! Наверное, было в нем что-то от сумасшедшей весны того года.
  Эта весна была двадцатой годовщиной взрыва на Чернобыльской АЭС. Весь город глупо шутил об Аварии, а работающие на ней грозились дать ответный залп. Я быстро забыла о сатанисте, похожем на весну этого года. Некоторое время я не встречала его, потом стала видеть очень часто. Каждой такой встречи хватало на два-три дня моего хорошего настроения. И я была бы блаженно счастлива, если бы нестранные письма, которые вдруг начали оказываться в моем почтовом ящике.
  Похоже, отправитель даже не знал, как меня зовут: "...как ты думаешь, почему именно в этом году весна чувствуется так остро? Ты ведь слышишь ее дыхание? Конечно слышишь. Знаешь, меня никогда раньше не тревожила полная луна. Теперь - тревожит... ".
  Этот почерк преследовал меня ночами, снясь мне в тяжелых весенних кошмарах: "...Я постоянно думаю о тебе. Хотелось бы видеть тебя чаще. Хо-рошо бы было, если бы ты каждый день проходила мимо моих окон на первом этаже. Так банально и так хорошо. Но я живу на шестом этаже и далеко от тебя..."
  Я читала и перечитывала эти письма. Они зачаровывали меня.
  "...Знаешь, после каждой встречи с тобой я долго и глупо улыбаюсь. Я совершенно счастлив..."
  И, одновременно, они пугали меня: "...представляю, как я выгляжу со своими письмами. Никогда раньше не писал. Заметно? Не сомневаюсь. Но эта весна... Она порождает странные желания, в том числе и писать письма..."
  Напряжение не отпускало меня: кто-то следил за мной.
  
  Случайно я узнала имя того сатаниста с глазами безумной весны. В то время я давно не встречала его. Мы с подругой даже раскладывали на него карты и нагадали, что он в другом городе и ему плохо. Гадали и на отправителя странных писем. В расклад легли почти те же карты. Наверное, это был неудачный день для гадания.
  Письма перестали приходить мне, но легче от этого не стало. Кто его знает, что у отправителя на уме. Жить в постоянном напряжении было тяжело, такая жизнь все больше выматывала меня. Хуже всего, что стали проявляться последствия. Однажды ночью я проснулась от того, что по окнам стучал дождь. Обожаю ночные дожди. Я поняла - мне пора вставать. Оделась и пошла учиться. Перед выходом посмотрела на часы. Два часа ночи. Странно...
  Дни шли и мое снохождение повторилось. Только в этот раз я не посмотрела на часы. Я вышла из дому и пошла к остановке. Удивилась, что на улице никого нет, да и темно что-то. Мимо меня прошел странный человек. С его рук капала кровь. Я отметила это про себя, но не предала значения.
  Позади послышалось: "Ты не боишься гулять так поздно? Или - так рано?"
  Я обернулась и увидела черные-черные глаза. Глаза той весны.
  - А чего меня бояться?
  - Ни чего, а кого - его или его девушки.
   Я посмотрела в ту сторону, в которую он показывал, и мне стало жутко: странный прохожий быстро поднимался вверх по лучу, тянущемуся из неба, кровь капала на луч.
   Мой собеседник спросил: "Ты не сердишься, что я вызвал тебя так рано? Просто, хотел спросить, почему ты не отвечаешь на мои письма?"
   Сейчас он далеко. Пишет мне почти каждый день. "Я помню о тебе. Я постоянно о тебе думаю."
  
  02.04.2006
  
  Отец
  
   "Что, за комиссия, создатель,
   Быть взрослой дочери отцом!"
  
   Грибоедов "Горе от ума"
  
   Он сидел, помешивая угли в камине. Ему было тепло и уютно. Во всём доме отключили отопление сразу перед резким похолоданием, и его жильцы теперь мёрзли. Дождь шел третий день подряд, камин создавал уют, он думал. Думал о своей дочери. Она была не первым его ребёнком, но легче от этого не становилось.
   Да, с тех пор, как он, благодаря искренней в него вере, обрёл плоть и из абстрактного понятия зла стал реальной личностью, у него появилось много детей.
   Имена некоторых из них вошли в историю и, в большинстве своём, они не были воплощением зла (как известно, дети часто поступают наперекор родителям). Впрочем, как и он сам. На протяжении веков от него требовали слишком много зла, которое он, чаще всего, не совершал принципиально - люди прекрасно справлялись самостоятельно, а всю вину перекладывали на него.
   Так он и жил. У него была сестра - близнец, появившаяся несколькими веками позже (спасибо тем, кто объявил женщин воплощением дьявола). Она была сильнее его, как любой близнец, родившийся вторым, и была лидером в их отношениях. Сама бездетная, она просто обожала его дочерей.
   Да, у него было две дочери. Раньше он никогда не допускал такого. Обычно у него было по одному ребёнку за двести-триста лет. Больше было нельзя, ведь его дети сразу же начинали конфликтовать с необратимыми по-следствиями для себя и мира. У него однажды уже было две дочери. Страшно вспомнить... И вот сейчас всё повторяется.
  
  ***
   В тот судьбоносный год он поехал отдыхать на юг. Это было как раз то, что ему нужно: райское место с адской энергетикой. В общем, он чувствовал себя как дома.
   Позже он вспомнил, что именно там познакомился с матерью одной из своих дочерей. Она была женщиной замужней и в высшей степени порядочной. Она просто олицетворяла собой официальную добродетель, сурово клеймя вместе с бабушками на лавочке, всех, кто хоть немножко отклонялся от общепринятых норм. Несмотря на замужество и троих детей она была весьма и весьма любвеобильна и любила всё, что движется. И ему досталось немного её внимания и ласки.
   В общем, по приезде с юга ему захотелось тихих семейных радостей. Он понял, что снова морально готов стать отцом.
   Подходящую женщину он нашёл быстро. Интеллигентная и до нельзя романтичная, двадцати семи лет отроду, она ждала любовь своей жизни. Дождалась.
   Она любила его так искренне, что он не смог уйти от неё, как полагается, как только она забеременела. Беременность она переносила очень тяжело - ребёнок вёл себя как истинное дитя дьявола, роды были тяжёлыми, и поправлялась после них она очень долго; поэтому он, сознавая свою ответственность, провёл с ней гораздо больше времени, чем собирался, и ничуть об этом не жалел.
   Во дворе дома, где они жили, он часто встречал беременную женщину средних лет, которая лукаво улыбалась ему. Он смутно помнил, что где-то уже видел это лицо. Где-то на юге.
   Вскоре его возлюбленная на месяц раньше положенного срока родила девочку. А через три дня соседка тоже родила и тоже девочку. Назвала Раисой.
   Любимая же, по какому-то странному наитию, словно бы отражая её тайную сущность, назвала дочь Адой. Правда, когда-то, её полным именем было Аделаида, но четырнадцатилетняя Ада решительно прекратила это в паспортном столе и стала Адой уже официально.
   Из-за имени её всю жизнь дразнили Исчадием. Знали бы дети, насколько они недалеки от истины, они бы так не рисковали.
  Оставил свою семью он совершенно спокойно: Ада была смыслом жизни матери. Правда, дочери он часто являлся в образе сантехника дяди Гриши, и они подолгу разговаривали. Она рано узнала правду о нём и отнеслась к узнанному спокойно.
   Навещая дочь, он часто видел маленькую, ангелоподобную Раису. Долгое время он не догадывался, что она его дочь, слишком уж она походила на своего юридического отца, но юридическое отцовство не даёт сходства с дьяволом и странных способностей...
   Узнав, он решил ничего ей не говорить. Расскажет, когда она подрастёт. Всё равно девочка счастлива в своей дружной семье, и у неё нет никаких проблем.
   С Адой же - постоянные проблемы. Главным образом - с общением и все из них вытекающие. Он не мог за всем уследить, поэтому, на день рождения она получила маленькую адову гончую, тут же названную Люцифером.
   Люцифер был сыном французского баргеста* и английской адовой гон-чей, самой знаменитой из его своры, но известной всем не по имени, а по чужой фамилии. Странно, но Люцифер не говорит ни по-английски, ни по-французски, только на прекрасном немецком и ломаном русском. Со временем Люцифер вырос до невероятных размеров и стал надёжным защитником и верным другом Ады, а также грозой местной шпаны.
   Время шло. Девочки учились в одной школе и в одном классе. Рая была всеобщей любимицей, Ада держалась наособицу, была очень замкнутой, любила старинные заклинания (кстати, в неё недавно влюбился какой-то шкет, четырьмя годами младше, тоже любитель старинных заклинаний). Подружки и у неё были, правда, немного и большей частью, вампиры из банды Николетты. Сама же Николетта её на дух не переносила. А ещё, к ней так и липли сатанисты, но она не дружит с подчинёнными своего отца. Гордая.
   Только, если бы Ада не была так погружена в себя, если бы была хоть капельку наблюдательнее! Вот, Рая - она наблюдательная. Поэтому свою тайну она узнала раньше, чем он успел ей её открыть. Виной тому забытая рассеянной Адой на подоконнике в школе книга по черной магии.
   И с чего Рая взяла, что они обязательно должны убить друг друга? Страх смерти и заставил её толкнуть Аду под колёса. Она так боялась, что Ада узнает, что у неё есть сестра, боялась её непредсказуемой реакции. Конечно, после этого он побеседовал с Раей.
   Если бы Ада была наблюдательнее, можно было бы избежать множества бессонных ночей и жутких схваток со смертью за неё. К счастью, всё это давно позади.
   Девочки оканчивают школу, им теперь нужно выбрать место учёбы. К их услугам все самые лучшие на планете. Главное теперь - сделать правильный выбор.
   Рая, конечно же, выберет что-то модное и престижное, а вот Ада, пока не определилась. Сложно найти что-то по душе, согласно её склонностям, тем более, что он ей уже сказал, чтобы не вздумала становиться патологоанатомом.
  
   Баргест* - во французском фольклоре - пес призрак, обычно появляющийся на клад-бищах. Предвестник скорой смерти. (прим.авт.)
   Незачем прятать себя от мира, когда такая умная, и красивая, и способ-ная, только странная, но, что поделаешь, - истинное дитя дьявола...
  
  ***
   Он блаженно вытянулся в мягком кресле, слегка помешивая алые угли. Хорошо дома! А с тех пор, как он установил камин - стало ещё лучше. Инте-ресно, почему люди решили, что он живёт в аду, вместе с бесами и грешника-ми. Да, если бы всех грешников мира отдали под его начало, он бы с ума сошёл. Он - то прекрасно знает, куда на самом деле уходят грешники, праведники и все промежуточные формы, только он никому не скажет. Никому - никому!
   И, вообще, какие грешники, когда у него две дочери - выпускницы?! Грешить люди могут и без него, а кто поддержит его дочерей в трудную минуту? Одно утешает: трудно представить себе более влиятельного отца, чем у них.
  И всё-таки дети - это такая ответственность. За много веков он осознал это, но так и не смог до конца привыкнуть. Каждый раз всё по-новому.
   23.03.2006
  
  Злое дерево тополь
  
  Здравствуй, подружка!
   Ты спрашиваешь, почему я так долго не отвечала тебе. Знаешь, мне было так грустно, я не хотела отправлять тебе такое печальное письмо. Впрочем, и это будет не веселым, но прошло время, боль притупилась, и мне будет легче обо всем тебе рассказать.
   Летом я отдыхала в очень милом месте. Там было все: лес, горы, степь, речка и пруд. Лес рос на горах, на маленькой речке была запруда, а степь простиралась к востоку от леса.
   В степи на речке была еще одна запруда. Этой весной ее прорвало, не помогли даже деревья (многовековые, невероятной ширины и высоты тополя), вырвавшаяся на свободу, вода повалила самый большой из них.
   Я не любила там бывать - лес привлекал меня гораздо больше. Я не люблю палящего солнца. Мертвые ракушки, которых там теперь много, наводили на меня тоску, но главной причиной моей нелюбви был старый тополь. Его вывороченные корни были в воде, и огромное дерево жило. Я очень боялась этого тополя. Он, словно бы, излучал злобу. И речи быть не могло, чтобы подойти к нему, прикоснуться или посидеть на толстом стволе.
   И вот однажды я пошла туда одна. До сих пор не знаю, зачем я это сделала. Весь день на душе была нелюдская тоска, это мрачное место ее только усиливало.
   Под моими кроссовками хрустели мертвые ракушки, дул сильный ветер и звучали чьи-то громкие стенания. Они так подходили к моему на-строению, что я далеко ни сразу обратила на них внимание. Если бы я не посмотрела на тополя, то, наверное, так бы их и не заметила.
   Я посмотрела на тополя. У поваленного дерева на коленях стоял ста-рик и плакал, закрыв лицо руками: "Ой, ой, ой! Как мне больно! Как больно упал! Не хочу лежать, не могу подняться! Больно, больно дедушке Тополю!"
   А я, тем временем, подходила все ближе и ближе. Сильно запахло тополиным соком (в августе!). Я не обратила внимания. До чего я невни-мательная, просто сама себе поражаюсь. Мне было жаль старика. Я обратилась к нему: "Дедушка, вам помочь?"
   Старик отнял ладони от лица и зло посмотрел на меня. У него были зеленые, как тополиная листва глаза, особенно заметные при длинных белых волосах и бороде. Он поднялся с колен, не сводя с меня злых зеленых глаз. Мне и до этого было страшно, а тут стало еще страшнее: только сейчас я поняла, что широкоплечий и мускулистый старик был около пяти метров ростом!
   Я побежала прочь так быстро, как никогда не бегала раньше. Я бе-жала, пока были силы, потом остановилась и оглянулась. Тополя были видны издалека. Они как-то странно качались. Я пригляделась и поняла: самый большой тополь медленно поднимался с земли. Вскоре он возвышался над другими тополями. Внизу у корней мелькнула белая рубашка старика. Я быстро пошла от этого места и больше не оглядывалась.
   Я никому об этом не рассказывала. Мне понадобилось много месяцев, чтобы изгнать дедушку Тополя из своих кошмаров.
   В мои окна, сколько себя помню, смотрел другой тополь. Он был не злой, и я его любила.
   Однажды, уходя из дома, я заметила: на тополе набухли почки. А ко-гда вернулась домой, обратила внимание на странно-ясное небо. И чего-то не хватало. Я с ужасом поняла: моего тополя больше нет. Он лежал внизу, распиленный на пеньки. Он больше не стремился вверх.
   Позже, когда я немного успокоилась, спустилась вниз - взять веточку от моего тополя. И услышала истерические рыдания. Прямо на снегу сидел высокий светловолосый парень в белой рубашке и плакал. Я положила руку ему на плечо: "Не плачь". Он поднял на меня свои ярко-зеленые глаза: "Я отомщу". "Конечно, отомстишь", - сказала я, обняла его и погладила по голове. Потом от меня еще долго пахло тополиным соком.
   На следующий день город дружно жужжал и ужасался, потрясенный убийствами. Те, кто приказал рубить деревья по всему городу, умерли страшной смертью: были распилены бензопилой.
   Того парня тоже нашил на следующий день. Он лежал мертвый возле распиленного тополя. Его белая рубашка была забрызгана чужой кровью. Позже местные патологоанатомы испытали шок: вместо крови у парня был тополиный сок ...
   В мои кошмары вернулся дедушка Тополь. Но теперь к нему присоединился тот парень.
  Недавно я привила к пню, оставшиеся от тополя две толстые ветки: обычного и пирамидального тополя. С приходом тепла они зазеленели и теперь растут не по дням, а по часам. Скоро они заглянут в мое окно. Сейчас мне немного легче. Извини за грустное письмо.
  Жду ответа.
  Твоя подруга Соня.
  
  
  Здравствуй, Сонечка!
  Не грусти - все будет хорошо. Обещаю.
  Я очень удивилась, узнав, что у вас в городе есть злые деревья. Я думала, что только порожденные Ужасным Лесом на это способны. У вас в городе обрезают деревья? А у нас на такое никто не отважится: если такое случится - не миновать мести Ужасного Леса.
  Я, как и ты, люблю тополя. Неподалеку от моего дома есть тополиная роща. Деревья там совсем молодые. С весны до осени там слышится смех: бе-локурые и зеленоглазые мальчишки и девчонки в белых рубашках целыми днями играют там. К ним часто присоединяются дети. Взрослые боятся этой рощицы. Топольки чувствуют человека, срубившего живое дерево, и такому никогда не выбраться из их хоровода.
  Сонь, кажется, я придумала, что сделать, чтобы и в твоем городе не рубили живые деревья. Зимой, когда злые деревья заснут, я отломлю по веточке с каждого и пошлю тебе. Ты поставишь их в воду, а когда дадут корешки - посадишь в теплую весеннюю землю. Злые деревья быстро растут, и скоро, я тебе обещаю, ваш серый город зазеленеет.
  Напиши, что ты об этом думаешь, и не грусти, пожалуйста. Все будет хорошо.
  Пиши мне поскорее.
  Твоя подруга Женя.
  
  08.04.2005
  Редкие варианты нормы.
  
  Тонкий и яркий солнечный луч влетел в темную комнату сквозь неплотно закрытые шторы, слегка осветил ее, потом остановился на щеке Ники, и девушка проснулась.
  Громко пели птицы, от легкого ветерка шелестела листва, солнце светило уже ярко, но еще ласково. Начинался новый день. Но зачем день вампиру? Ника поплотнее задернула шторы и снова заснула.
  Когда она проснулась город, окутанный сумерками, уже зажигал свои огни. Как и большинство жителей окраин, Ника отсыпалась днем и нападала ночью.
  Оделась, как всегда, быстро: две молнии на высоких сапогах, одна на клешеной юбке немного выше колена, несколько пуговиц на куртке, и она го-това. Причесалась перед зеркалом. Вопреки расхожему мнению она там отражалась и при том, очень даже неплохо отражалась, ведь она была очень красива: невысокая, тонкая, но не худая, с длинными черными волосами, лицо бледное, почти белоснежное, губы и глаза - ярко-алые.
  Стакан крови из бутылки в холодильнике (со свежей, конечно, не срав-нить, но надо восстановить силы) и можно идти. Сегодня ей нужно навестить бабушку.
  Бабушка Ники тоже жила на окраине города в маленьком домике вместе с ее мамой. Раньше в этом домике жили также Ника и ее дедушка, но дедушки больше нет, а Ника там больше не живет.
  Ника скучает по дедушке. Однажды, когда он ел чеснок на кухне (все же - чужая кровь, мало ли, какая зараза там может быть), в дом ворвались убийцы вампиров и вбили ему в сердце осиновый кол (впрочем, если кол был сосновый, березовый, железный, пластмассовый или из какого другого материала - дедушку бы это не спасло, ну не может человек, даже если он вампир, жить без сердца и все тут!). К счастью, Ника этого не видела, как не видела дедушку мертвым - бабушка не пустила ее домой, пока дедушку не унесли. Правда, потом ей пришлось мыть стены и пол кухни, забрызганные чужой (своей у деда никогда не было) кровью.
  Несмотря на то, что ученые давно доказали, что вампиры не мутация и не проявление темных сил, а редкий вариант нормы, убийцы вампиров свирепствовали, и по этому девушка старалась пореже снимать кастеты с выдвижными ножами.
  После смерти дедушки мама, твердо знавшая, что все беды от жажды крови, решила перевоспитать дочь, и будь Ника более послушной, наверняка умерла бы от истощения, но она хотела жить, и ей пришлось уйти из дома.
  Теперь она живет среди себе подобных и возглавляет банду, которая держит в страхе весь город. Молодое поколение вампиров насчитывает шесть человек и все - девочки. Это Ника собственной персоной и ее подруги: Таня, Майя, Мариэтта, Тереза и Настя. Все они одногодки. А из старшего поколения осталась только бабушка.
  Бабушка Ники больше не охотится, хотя еще не так давно, гуляя по ночному городу, вы могли бы встретить маленькую старую леди с несвойственной ее возрасту легкостью и стремительностью в движениях. У нее еще очень редкий цвет глаз - ярко-алые. Вам очень повезло, что вы не встретили ее. Впрочем, если все же встретите - не пытайтесь убежать, она вас очень быстро догонит, да еще и обгонит, лучше как можно незаметнее по-киньте это место.
  Ника часто приходила к бабушке, и они беседовали за чашкой крови. Бабушка была маленького роста, худая, седые волосы были острижены достаточно коротко, из зубов сохранились только четыре клыка, она ходила медленно и часто повторяла: "Какой ужас!" - имея в виду происходящее и не помня, что когда-то это слово было ее вторым именем. Для друзей она была Марьяна, а для всего города - Ужас.
  Когда Ника вышла от бабушки, девчонки уже ждали ее на лавочке под большим кустом сирени. Сирень цвела, и ее запах будоражил. Ника посмотрела на звезды в сплетении веток и цветов и подумала: "Все будет хорошо!"
  - Ну, что, идем?
  - Идем.
  - Давно ждете?
   - Давно, Коля. С самого заката.
   - За Колю ответишь.
  - Кстати, о Колях: Ник, а почему у тебя такое странное имя?
  - Ничуть, не более странное, чем твое, Тереза.
  - Брось, ты прекрасно знаешь, почему меня так назвали.
  - Знаю, знаю и почему, и в честь кого. Знали бы твои родители, кто ты есть на самом деле, они бы тебя так не назвали.
  - И как бы меня тогда звали? Даже подумать страшно.
  - Или смешно.
   - Не уходи от темы. Меня потому так и назвали, что прекрасно знали, кто я.
  - Не буду. Это все бабушка. У нее есть подруга по имени Николетта. Она француженка и, скорее всего, тоже вампир, иначе бабушка бы ее загрызла, а не дружила бы с ней. Так и живем: одна Николетта в Париже, где ей никто и ничто не угрожает, а другая - в нашем славном городе между двух рек, где не прошло и дня, чтобы ее не попытались убить...
  Ночь была теплой и тихой, и шесть девушек на нарушали ее тишины: звука шагов не было слышно, они касались земли легко, почти летели, словно легкие тонкие тени, их голоса сливались с шепотом ветра и листвы. Их кожа слегка светилась в темноте, а глаза: две пары зеленых, две - синих, одна - карих и одна - красных - горели. От них веяло холодом, там, где они проходили, еще долго было прохладно.
  В тот день агрессия волной катилась по городу, оставляя за собой кровь и злость. Люди даже не догадывались, что за волной агрессии последует волна любви. Такова божественная справедливость. Но это будет потом, а сейчас волна подкатилась к окраинам - самому тихому району этого города, безлюдному ночью и сонному днем, где жили мирные граждане, почти все преступники этого города и, куда же без них, несколько гениев, которые впрочем, были еще слишком малы, и даже не все родные видели в них что-то необыкновенное.
  Волна подкатилась к окраинам, но действовать ей было не на кого: мирные жители и гении мирно же спали, преступники растеклись по городу, каждый по своим делам, а бабушке Николетты почему-то именно сегодня не хотелось отлупить кого-нибудь чужим костылем (своего у нее не было и приходилось каждый раз на этот случай брать у соседки).
  На момент, когда волна накрыла окраины, там было тринадцать человек, которые не спали: шестеро - Николетта и ее банда, шесть - Бе-зумный Алекс и его банда, а так же бабушка Марьяна, но она не в счет по указанным выше причинам.
  В эту ночь, как и в предшествующие пять, Алекс был зол: страшно болела спина, движения рук причиняли дикую боль, да к тому же сказывался посттравматический шок. Но сильнее всего он злился на самого себя. Что с того, что их было пятнадцать, а он один, что с того, что в него выстрелили, что с того, что он так ударился при падении, что потерял сознание - все равно он сам виноват в случившемся! Он не смог за себя постоять, и расплачивается и неизвестно, что болит сильнее: спина и руки или душа.
  Из-за угла выплыло светящееся неярким белым светом облачко. В нем горели разноцветные, круглые огоньки.
  - Вампиры, - догадался Алекс.
  - Может, свернем, - предложил кто-то.
  - Нет, - ответил Алекс, - им здесь не место!
  По правде сказать, он сам не понимал, почему, собственно им здесь не место, но сегодня ему было все равно: вампиры или сам дон Наполони со свитой.
  Когда вампиры приблизились, Безумный спросил: "Что вы здесь де-лаете? Это наша территория"
  "Наша территория - город", - ответила Николетта. Она не сразу поняла, кто перед ней, но по голосу узнала Безумного Алекса. От него пахло запекшейся кровью.
  - Убирайтесь!
  - Мы-то уберемся, но можем и вас заодно убрать! Мы очень голодные, правда, девочки?
  Девочки, как по команде, плотоядно улыбнулись, показав клыки, хотя еда не входила в их ближайшие планы, ведь они не могли убить жителя окраин. Таков неписанный закон.
  Алекс молча шагнул вперед, и девушки увидели, как тяжело, с усилием, он двигается (парни тоже это увидели, но для них это не было новостью). Николетте стало жаль его. Она знала, что с ним случилось. Тут она увидела нож, блеснувший в его руке, и поняла, что, если сейчас пожалеет его, то потом будут жалеть ее. Она, как всегда, была молниеносна: от нажатия кнопки выскочили ножи, скрытые в кастете; легкие движения (несколько раз ударила, пару раз ушла от удара); запахло кровью, Алекс тяжело упал на асфальт. Парни из его банды бросились, было на них, но девушки разбежались в разные стороны и бесшумно скрылись во тьме. Они не видели, как друзья склонились над Алексом, как аккуратно подняли его и понесли.
  
  ***
  
  Следующей ночью Ника проснулась поздно. Девчонки уже ушли. Есть ей не хотелось. Хотелось движения. Она вышла на улицу и поплыла по ночному городу, словно блуждающий огонек.
  Она шла темными дворами, и на душе у нее было неспокойно. Девушка мучительно пыталась вспомнить, почему, и не могла. Наконец она поняла: Алекс. Наверное, она его убила. Не везет Безумному в последнее время. Две недели назад ее "хорошие" знакомые - убийцы вампиров отрезали ему крылья. В него выстрелили, когда он низко летел, и прострелили крыло. Кто же после такого удержится в воздухе?...
  А какие были крылья! Большие, белые, ангельские. Николетта никогда не видела ангелов, но уверена, что Алекс выглядит как один из них. Он был довольно высок ростом. Волосы у него были золотые, чуть красноватые, но никому бы и в голову не пришло назвать его рыжим; глаза синие, яркие, холодные, а взгляд тяжелый, режущий, кожа матовая, смуглая и, конечно же, крылья - большие, белоснежные. Про себя Николетта называла его Ангелом. Интересно, почему его звали Безумным? Ника знала его давно, и он всегда вел себя адекватно...
  И тут, словно очнувшись, девушка поняла, что не знает, где находится. Двор был так же пуст и темен, как и все остальные, но почему-то наводил ужас, хотя Николетта не ощущала поблизости чьего-либо присутствия, также, как и не чувствовала угрозы. Она вздохнула поглубже, чтобы успокоиться, потом - прислушалась и тут же поняла: откуда-то доносились слабые стоны, и сильно пахло свежей и запекшейся кровью. Ника прислушалась повнимательнее, пытаясь определить направление, кто знает, не нужно ли кому-нибудь помочь? Или кого-нибудь добить?
  Она сразу поняла - стоны и запах доносились из открытого окна на втором этаже.
  Быстро и легко, как кошка, взобралась по дереву, растущему у стены, легко впорхнула в открытое окно, оглядела маленькую комнату, и ей стало страшно: на кровати в углу лежал Алекс. Он спал тяжелым сном больного. Его лицо было бледно и в слабом свете луны казалось голубоватым. Грудь была забинтована, кровь на бинтах обозначала местоположение ран.
  - Глубокие раны надо зашивать, - подумала Николетта.
  Руки тоже были забинтованы: на правой - кисть, на левой - предплечье, но, похоже, эти раны были неглубокими. На простыне виднелся длинный кровавый отпечаток - раны на месте отрезанных крыльев еще кровоточили, а ведь их, как раз, и не зашьешь.
  Алекс медленно открыл глаза. Его взгляд не был режущим, он был очень усталым.
  - Николетта?
  - Да.
  - Здравствуй, ангел мой. Я вижу, что смерть близка... Если ты пришла... Ведь ты - ангел смерти... Мой ангел смерти... Ангел моей смер-ти...
  - Нет, Алекс, ангел это ты.
  - Я никогда им не был, а теперь даже не похож. Не нужно слов, лучше помоги. Мне так больно.
  Николетта присела на кровать и легко провела руками по его бледному лицу, потом - по ранам на груди, руках и спине. Этому способу обез-боливания ее научила бабушка.
  - Полегчало?
  - Я не это имел в виду. Здесь, - его рука коснулась шеи, но тут же без-вольно упала: здесь находится артерия, если ты забыла. Ну же? Я жду!
  - Нет, я не хочу тебя убивать. Я и тогда не хотела, но не могла риско-вать.
  - Знаешь, я не имею ничего против тебя. Просто я был очень зол, зол на отрезавших мне крылья.
  - Я понимаю.
  - Прости меня.
  - Не извиняйся, ты защищалась. Так, значит, ты не хочешь меня убивать? Жаль. Когда еще достанется такой красивый ангел смерти! Хотя, может передумаешь? Моя кровь теплая...
  - В тебе ее мало.
  - Тебе хватит.
  - Нет. К тому же - ты - житель окраин. Я же сама себя потом уважать не буду.
  - Но я же разрешаю. Сам.
  - Хорошо. А что обо мне скажут?
  - А ты не зубами, ты - ножиком. Никто не узнает, что это ты.
  - Успокойся!
  
  ***
  
  Сема проснулся около полуночи. Нужно было проведать Алекса, напо-ить, если надо - перевязать. Окончательно проснувшись, Сема понял, что голоса не приснились ему. Один из них, слабый, принадлежал Алексу, другой - какой-то девушке. Это голос показался ему знакомым.
  Сема резко открыл дверь. О, ужас! На кровати Алекса сидела красноглазая дьяволица Николетта. На руке ее блестел кастет, тот самый, с выдвижными ножами, которые, впрочем, еще не были выдвинуты. Сема понял, он успел вовремя.
  - Тварь! Нападаешь на безоружного! - закричал парень, хватаясь на нож.
  Николетта резко вскочила и, молниеносно преодолев комнату, выпрыг-нула в окно. Звука приземления не последовало, словно это был не второй, а по меньшей мере, десятый этаж. Сема подбежал к окну и метнул нож в темноту, но безрезультатно. Николетта была уже далеко.
  На его крики сбежались, не успев толком проснуться, ребята.
  - Что случилось? Что происходит? - сыпались со всех сторон одина-ковые вопросы.
  - Здесь была Николетта. Она хотела убить Алекса! Безоружного (и бес-помощного, - подумал он, но не решился сказать вслух)! Ненавижу! Тварь!
  - Алекс в порядке?
  - Не знаю, я не успел проверить, - ответил Сема.
  Безумного тщательно осмотрели, но не нашли ни следов зубов, ни новых ран.
  В суматохе никто не заметил, что его раны больше не кровоточат.
  Алекс открыл глаза и улыбнулся.
  - Не ругайте ее...
  
  ***
  
  Николетта побежала к реке (даже сейчас не может вспомнить, к какой именно.) и села, почти упала, прислонившись к огромному дереву. Дерево было черным, ведь ночь. Река медленно и величественно несла свои черные, блестящие воды куда-то вдаль. На фиолетовом небе сияли странные, такие пронзительные и слепые звезды. Глаза девушки были черными: в темноте зрачок сильно расширялся.
  Николетта сидела неподвижно и смотрела на черную воду. Звезды в ней не отражались.
   Всю следующую ночь Николетта думала. Вообще-то, думала она постоянно, но о Безумном Алексе - впервые.
   Теперь ему станет легче. Скорее всего, он поправится, если сам захочет жить, конечно.
   Бабушка рассказывала ей, что для излечения раны к человеку нужно прикоснуться тем оружием, которым его ранили. Когда-то все это знали, но теперь забыли. Николетта несколько раз прикоснулась к Алексу во время разговора, а свои кастеты с выдвижными ножами она снимала очень редко. По крайней мере, Безумный не попадет теперь в больницу. На окраине есть только одна больница и любой местный житель скорее пройдется ночью по кладбищу или до крови порежется при Николетте и ее девочках, чем ляжет туда. Впрочем, мало кто из жителей окраин боится кладбищ, пусть даже и ночных. А их страх перед больницей почти беспочвенен. Почти...
   Однажды Николетта побывала в этой больнице. Угораздило же упасть в голодный обморок на людной улице! К счастью, никто ее не узнал, и девушку отправили не в одну из рек с колом в сердце, а в больницу. Очнулась она уже там.
   Те несколько дней, что она провела в больнице, девушка, шатаясь от голода, ходила по коридорам и искала окно, которое бы хорошо открывалось. К счастью, у нее были с собой цветные линзы, а бледность и отсутствие аппетита списали на какую-то болезнь.
   Блуждая по больнице, Николетта забрела в какую-то комнатку, и она была шокирована тем, что там увидела: за столом сидел пухлый мужик в белом халате и пил кровь из пробирок. Увидев, как хищно, блеснули глаза девушки, он тут же предложил ей стул и штатив с пробирками.
   - Присаживайся, сестренка, пообщаемся.
   Ему действительно не хватало общения с себеподобными. Он не принадлежал ни к старшему, ни к молодому поколению вампиров, и о нем никто не знал. Вернее, не о нем, а о том, чем он питается. Впрочем, одна медсестра как-то подглядела. Странно, что ее никто не искал. Наверное, в городе у нее не было родственников.
  За беседой они допили кровь, и мужик пообещал вечером вывести ее из больницы. Но вечера ждать не пришлось. Она потеряла линзу и не заметила. И один врач, увидев красный горящий глаз, освежил в памяти образ местного ужаса. Тут-то она и поиграла в догонялки с медперсоналом. Уже известный нам мужик погнался за ней вместе со всеми, но как-то быстро обогнал своих коллег и вывел ее к черному ходу.
   Хорошо, что Алекс не попал в больницу, а то попадись он, с кровоточащими ранами, пухлому мужику...
   И только тут Николетта поняла, что бы она сделала с любым другим человеком с таким количеством кровоточащих ран... Правда, девушка искренне считала Безумного ангелом, но, судя по запаху, кровь у него было человеческая и вполне пригодная в пищу. Не в этом дело.
   Николетта улыбнулась. Вряд ли даже бабушка видела, чтобы внучка так нежно и мечтательно улыбалась.
  
  ***
  
   Алекс быстро поправлялся. Раны, переставшие кровоточить, за-тянулись, боль прошла. Многие считали его умершим, ведь с такими ранами не выживают. Кого-то он в этом разубедил, а кого-то ему еще предстояло разубедить.
   Николетта часто приходила к нему, когда он выздоравливал. Когда Алекс начал вставать, они стали встречаться в условленном месте - на берегу реки у поваленного тополя. Высокий берег заканчивался обрывом, в реке плескались рыбы-мутанты.
   Они говорили, изредка замолкали, увидев необычную рыбу, и снова говорили.
   - Слушай, Алекс, а за что тебя прозвали Безумным? Вроде признаков психического растройства не наблюдается.
  - Вообще-то, Безумный - моя фамилия.
  - Да-а... Вышла Василиса Прекрасная за Ивана Дурака и стала Василиса Дурак.
  - Да, да, да, именно так все и было.
  - Что было?
  - Все. И в правду, выходи за меня.
  - Очень ты мне нужен с такой фамилией.
  - А мама не стеснялась.
  - А сейчас, что, стесняется.
  - Раньше не стеснялась, но, когда мой папа - потомстввенный оператор - куда-то улетел и не пообещал вернуться, решила сменить.
  - Улетел? Он - летчик?
  - Нет.
  - У него есть крылья?
  - А как же!
  - Уж, не на Аварии ли он был оператором?
  - Да, как и мама.
  - Ты, у нас, выходить, дитя Аварии?
  - А ты - Ужасного леса?
  - Нет - окраин.
  - Ну, что, дитя окраин, ты подумала над моим предложением?
  - Над каким? Дай подумать... Вспомнила! Нет! Ни за что в жизни!
  - Как хочешь. Пойду, Терезе предложу, может она согласиться.
  - Почему именно Терезе ?
  - Обожаю испанок. Ее черные глаза свели меня с ума.
  - Вообще-то, это Настя, а Тереза рыженькая, синеглазая. Их постоянно путают.
  - Ну, ладно, видно не судьба.
  - Наверное. Кстати, пока не забыла - отдай Семе нож и скажи, что такими ножами не бросаются. Уж больно хороший нож.
  - А как он у тебя оказался?
  - Поймала, когда Сема в меня бросил.
  - Ах, да! Давай, скажу ему, что во дворе нашел.
  - Скажи.
  - Он обрадуется...
  
  ***
  
  Домой они возвращались разными дорогами, их банды ни о чем не подозревали, а, когда узнали, долго смеялись, стоя стенка на стенку с ножами в руках.
  До этого у них были стычки, но им постоянно мешали: то военные с секретной базы, проводящие учения; то ОМОН, то квартирующие неподалеку пожарные, то банда бешенных бабок, выбравшая именно это место для своих разборок.
   Парни, не видя среди вампиров Николетты, гадали, куда она могла исчезнуть, и от всей души желали, чтобы ее уже не было в живых, не без помощи убийц вампиров.
   Девушки же давно отправили Алекса к праотцам и гадали, кто теперь возглавляет банду, уж не Семочка ли?
   А Николетта тем временем возвращалась домой, перекусывая кем-нибудь по дороге, и рано ложилась спать. Когда девочки возвращались, она, обычно, уже спала. Хотя она и любила ходить одна, но девочки стали что-то подозревать. Парни тоже насторожились, хотя первое время искренне считали, что Алекс разубеждает недругов в своей смерти.
   А когда узнали правду, все долго смеялись.
   А мирным гражданам было не до смеха. Пока банды враждовали, город мог спать спокойно. Вернее, спал спокойно он и до этого, но вот с вечерними прогулками бывали проблемы.
   Теперь парни иногда помогали вампирам на охоте. Особенно хорошо это получалось у Семы. Маленький, светловолосый, с обаятельной улыбкой он, как никто, умел вызвать доверие. Николетта любила ходить с ним, но он предпочитал ее обществу общество Терезы. Николетта не сильно об этом жалела, ведь предпочитала уединение любому обществу. От Безумного же помощи было не дождаться - он не выносил вида крови.
  
   ***
  
   Однажды Николетта проснулась ранним вечером, стараясь не звенеть,
  
  положила в рюкзак четыре бутылки и тихо вышла. Девочки еще спали, только Мариетты не было - она уже неделю не появлялась дома.
   Николетта торопилась. Ей нужно было успеть до закрытия бойни. Бабушка просила ее принести свиной крови. Наивная старушка! Думает, Николетта поверит, что ей нравится несвежая кровь в бутылках, да еще свиная. Бабушке нужна свежая кровь, а то она совсем зачахнет. Но она боится охотиться: возраст, реакция уже не та.
   Кстати, бабушка посоветовала ей подумать над предложением Безумного. Говорила о звучном имени местного ужаса. Сколько Николетта не пыталась ей объяснить, что это была шутка - все впустую.
   А свежая кровь была нужна. Может, с Владленом поговорить (это ее знакомый врач)? Хотя не стоит. Он и так многим рискует, общаясь с ней.
   Николетта шла быстро и остановилась очень резко. Неподалеку стоял широколиций мужчина в белом. На шее у него висел кулон в виде клыка. Без сомнения, это был убийца вампиров. Он смотрел по сторонам, словно кого-то ждал. Его лицо показалось ей знакомым. Уж не он ли ошивался около их дома незадолго до смерти дедушки. Это было то, что нужно.
   Николетта неслышно подошла к нему сзади.
  - Здравствуй.
  Он обернулся, в его глазах был страх. Убийцы вампиров были смелы только все вместе.
  Николетта ударила его по голове сцепленными в замок руками. Его колени подогнулись от неожиданной силы удара и от страха. Он упал на колени и продолжал смотреть на нее расширенными страхом глазами. Николетта нажала ему на сонную артерию, потом на виски, провела руками вокруг его головы, что-то прошептала (она узнала эти слова от бабушки и не понимала их значения, но они всегда действовали). Его глаза из испуганных стали сонными.
  - Вставай! - приказала она. Он встал. Она взяла его за руку и повела. Он шел, покачиваясь, словно пьяный...
   Надо ли говорить, как обрадовалась бабушка. Она закричала: "Это он!" Все же бабушка знала больше о смерти дедушки. Они разбудили его прежде, чем загрызть. Ужас, теперь уже навсегда, застыл в его глазах...
   Николетте пришлось несколько раз напомнить бабушке, чтобы она оставила ей хоть немножко. Немножко ей и досталось. Потом они разговаривали. Долго. Они не спешили убирать труп.
  
  ***
  
  Тем временем убийцы вампиров в почти полном составе подошли к тому месту, откуда недавно увели их предводителя. Удивились, что его до сих пор нет. Посовещались и решили, что раз решили сегодня добить оставшихся вампиров в их доме, то надо идти. Наивные, они думали, что, перебив эту милую семью, избавят город от вампиров. О существовании девочек, а, тем более, Владлена, они даже не подозревали.
   Они подошли к дому и послали самого маленького заглянуть в окно. Он был в шоке, увидев на столе труп их предводителя.
  
  ***
  
   Николетта с бабушкой были веселы и расслаблены. Они не обратили внимания на шум на улице. Они немного удивились, когда зазвенело стекло, и через окно к ним вошла толпа людей в белом, с кулонами-клыками.
   Бабушка мило улыбнулась: "Здравствуйте! Вы что-то хотели? Я пони-маю, вам это может показаться странным, но обычно к нам входят через дверь".
   Убийцы вампиров опешили от такой наглости, а Николетте с бабушкой только этого было и надо Они выбежали в соседнюю комнату, вышибли окно (после этого бабушка вернулась на кухню, погрозила убийцам вампиров кулаком и крикнула: "Окон на вас не напасешься, шпана!") и выпрыгнули на улицу. Потом легко перемахнули через забор соседнего огорода и растаяли во тьме, как ни раз это делали.
   В другое время Николетта, зная, как сложно убить вампира, не побежала бы, но они с бабушкой заметили среди незванных гостей черного мага Никодима, который был заклятым бабушкиным врагом (она когода-то не поделилась с ним рецептом приворотного зелья и не научила варить луковый суп) и знал как минимум десять верных способов, как убить вампира.
   Хорошо, что мама, незадолго после смерти дедушки уехала из города, а то бы и ее обвинили в жажде крови.
  
  ***
  
   Николетта с бабушкой вернулась на квартиру (о том, чтобы возвращаться в дом не могло быть и речи) рано утром и застали там не только девочек, но и банду Безумного. Эта ночь была богата событиями. Убийцы вампиров привлекли все СМИ, чтобы объявить о том, что по городу бегают два вампира. После этого заявления знающие люди просветили их о том, сколько в нашем городе вампиров на самом деле (про Владлена, как всегда забыли). Разбудили мэра. Он очень удивился. До этой ночи он не знал, что вампиры существуют. Но, незнание не освобождает от ответственности, поэтому была срочно разработана программа, в которой предлагалось уничтожить девочек самым гуманным из предложенных Никодимом способов, а Николетте с бабушкой, изуважения к памяти основателя города - отца Марьяны и прадеда Николетты, а в простонародье - Учителя, каждый день выдавать на бойне кровь под расписку.
   Сейчас добровольцы, во главе с Никодимом ищут их банду и банду Бе-зумного за помощь вампирам. Все произошло слишком быстро.
   Ясно было одно - из города нужно уезжать.
  
  
  
  
  ***
  
   Через неделю Николетта сидела в полутемной квартире, где жила банда Безумного, пила отвратительную холодную кровь из стеклянной бутылки и ждала Алекса. Его долго не было, и она волновалась. Несмотря на то, что она всю жизнь провела в темноте, полумрак угнетал ее. Квартира была пуста. Было тихо. Тишину хотелось нарушить, но было нельзя.
   Николетта обхватила колени руками, чтобы хоть как-то отвлечься, стала вспоминать события прошлой недели.
   Прилетела из Парижа Николетта (бабушкина подруга) на метле. Она оказалась ведьмой, а не вампиром. Забрала бабушку с собой в Париж. Звала и ее... Она приедет, обязательно приедет, но позже.
   Алекс, в последнее время чувствует себя плохо - у него снова отрастают крылья. Оказывается их ему отрезают уже не в первый раз. Скоро он снова сможет летать.
   Николетта услышала гудок. Она выглянула в окно. Алекс, увидев в темном оконном проеме ее горящие глаза, улыбнулся и помахал рукой. Он стоял около серого "Москвича". Интересно, где он его достал. Хотя, разве это важно. Николетта заперла дверь на все замки, словно собиралась когда-нибудь сюда вернуться, и спустилась по лестнице. Потом села в машину.
   "Москвич" мягко тронулся с места. Ну, вот они и покидают город. По-следними, как настоящие капитаны. Парней Алекса и девочек Николетты уже давно здесь не было. Они уехали из города разными путями: кто - поездом, кто - самолетом, кто - на автобусе, кто - на пароходе, а Сема и Тереза - автостопом. И Николетта с Алексом сейчас уедут. Алекс знает, как беспрепятственно выехать из города.
   Они снова встретятся в большом приморском городе, где так легко затеряться, где люди не знают о существовании вампиров, где темные и теплые ночи, где множество видов рыбы, которую так любит Алекс; и где кровь красивых и сильных жителей имеет привкус моря.
  
  19.12.2004
   Постоянный кошмар.
  
   " Буду ненавидеть, если смогу,
   А не смогу - буду любить"
  
   Овидий
  
   Мы познакомились в злом декабре. Сначала я боялась его, потом при-выкла. Возможно, он симпатизировал мне, но так ни на что и не решился.
   Прошло около двух лет, и мы встретились снова. И с этой встречей ко мне вернулся страх. Я прекрасно понимала, что бояться не нужно, но страшилась каждой встречи с ним.
   Я совсем перестала спать. Он снился мне каждую ночь. Я металась, просыпалась, снова засыпала, и снова он мне снился, и я просыпалась. Потом весь день ходила сонная, а ночью боялась ложиться. Я была бы рада не спать вообще, но от недосыпа меня постоянно клонило в сон, в который он являлся незамедлительно. Я боялась и постоянно хотела спать.
   При встрече он смотрит мне в глаза и, одновременно, сквозь меня. На-верно, от меня научился. Скрывая эмоции, я смотрю столь же нежно. Меня вообще многие боятся, считают каким-то злобным монстром. Я очень страдаю от этого, ведь я никому не желаю зла. А у него глаза просто ледяные, и взгляд жесткий.
   Я понимаю, что это глупо, но с ужасом жду каждой нашей встречи.
   А тут еще соседка за стеной ходит по комнатам и плачет, плачет, плачет. И когда ее сдадут обратно в психушку? Я не плачу, но все к этому идет. По стеклу текут капли. Луна красная среди черных веток. Мои нервы на пределе.
  
  ***
  
  Это злобное существо вновь появилось в моей жизни. Я еще не отошел от прошлых наших встреч, хотя почти забыл ее, да и времени прошло немало.
  Я еще не забыл, как она изощрялась в острословии в мой адрес, а она снова рядом, всегда готовая к агрессивным выпадам.
  С удивлением понимаю, что соскучился по ней, даже по ее равнодушному взгляду сквозь. Теперь я смотрю на нее так же. Сильно нервничаю в ее присутствии, поэтому всячески избегаю встреч с ней. Я, вообще, в последнее время стал очень нервным. Она напрягает меня одним своим присутствием и добивает своими выпадами. Наверное, она хочет, чтобы я с ума сошел А я ведь сойду!..
  Хотя какое ей до меня дело?
  Нет, это не девушка, это какое-то чудовище. Бешеная, злая на язык, с тяжелым взглядом. Красивая. Ее многие боятся, и как бы мне тоже не стать в их стройные ряды.
  Перебираю в уме романтические идеалы разных времен. Ни под один не подходит, зато, наверное, превосходит любую из известных роковых женщин. Как такую можно любить? Не знаю. Таких не любят. Умом я это понимаю, но, несмотря ни на что, люблю ее с первых наших встреч. Надо что-то решать, но - что?
  
  ***
  
  Сегодня мы снова встретились. Снова высказали все, что думали друг о друге, объяснились и пошли по тихим заснеженным улицам умиро-творенные.
  
  14.02.2006
  
  
  
  Брат Апполинарий
  
  
  
  
   Близнецы Апполинарии - брат и сестра сидели на подоконнике окна на первом этаже и пели красивую песню о любви. Апполинарий играл на гитаре. Голоса их были приятны. Их бледно-рыжие волосы золотило ярко-оранжевое закатное солнце. Прохожие и соседи по двору улыбались, глядя на них. Они воплощали собой умиротворение.
  Я пересекла двор, вошла в прохладный сырой подъезд и постучала в дверь. На несколько секунд они замолчали, потом перебросились парой фраз, видимо решая, кто пойдет открывать. Потом снова зазвучала гитара и раздался голос Апполинарии. Открыл, естественно ее братец, хотя пришла я к ней.
  - Вы что, не видели, как я шла?
  - Нет. Проходи. Чаю хочешь?
  - Хочу. Холодно у вас, сыро. Меня знобит.
  - Так, ведь, первый этаж.
  - Ты и сам прекрасно знаешь, что не поэтому.
  - Да, уже?
  - Уже. Сестра где?
  Апполинария в соседней комнате по-прежнему заливалась соловьем. И где ее хорошие манеры?
  Апполинарий сидел на кухне напротив меня и спрашивал то, что полагалось спрашивать. Сейчас он совсем не походил на того, каким его знали все.
  Ах, Апполинарий, Апполинарий...как он играет на гитаре, взрывая местные и областные сейшны! Как поет! В него влюблено чуть меньше половины города. В общем, вниманием не обделен. Впрочем, даже если бы и был..., видела я как он знакомится с девушками: подходит, пара фраз взгляд, в глаза, берет за руку и уводит. А девушка, тем временем, находится словно бы в каком-то гипнотическом полусне и идет за ним, куда бы он ее не повел.
  Пытался он так познакомиться и со мной, но не впечатлил и не загипнотизировал. Не удалось ему меня усыпить. Я, вообще, сплю мало - по три-четыре часа или вообще не сплю по несколько суток. Что до Апполинария, то ему, по-моему, до сих пор обидно, что не очаровал меня тогда. Пытается очаровать теперь. Уязвленное самолюбие, что поделаешь.
  Познакомились мы с ним чуть позже. Мой бывший жил в том же дворе, что и они. В тот день я наконец высказала ему все, что я о нем думаю (я и по сей день не изменила мнения) и вылетела от него взбешенная и расстроенная.
  Навстречу мне попался Апполинарий. Он преградил мне путь и солнечно улыбнулся: "Ну, зачем же ты так волнуешься," - сказал он и взял меня за руку. Говорят, я упала как подкошенная. Апполинарий подхватил меня на руки и понес к себе. А еще Апполинарий уже много позже рассказал мне, что совесть все же проснулась тогда в моем бывшем. Он хотел было ему помешать, но одного пристального взгляда хватило, чтобы мой бывший, пошатываясь и собирая все углы, отправился к себе. Если бы он мне раньше это рассказал..., кто знает... Хотя, наверное, все равно - нет.
  Очнулась я в их холодной, сырой квартире. На диване, где я лежала, сидела Апполинария и смотрела на меня. Мы разговорились, и она рассказала мне все о себе и брате. Жаловалась на то, как ей тяжело справляться со своими обязанностями. Тогда я согласилась ей помочь, о чем теперь очень жалею.
  В нашем городе не было человека, не знавшего этих солнечных близнецов, однако они не были замечены за учебой ни в одном из многочисленных училищ, ни в единственном и не престижном университете, и не работали они нигде. Жили они одни, без родителей. Родственников, по крайней мере в нашем городе у них не было. И никому это не казалось странным, все воспринимали это как само собой разумеющееся.
  Наконец и Апполинария осчастливила нас своим присутствием.
  - Ну, - спросила я, - ты уже выяснила ради чего я мучаюсь?
  - Да. Парень и девушка. Я покажу тебе их потом. Они ни в коем случае не должны встретиться.
  - Почему?
  - Это, как часто бывает, может повлечь за собой какие-то значительные события. Какие, мы еще пока не знаем, вот и перестраховываемся. Выжить должен только один.
  - Кто?
  - Не знаю выбор делаем не мы, а судьба.
  - Выбор в пользу более сильного организма?
  - А что делать? Такова суровая реальность...
  - Тогда покажи мне их скорее, я уже заболеваю.
  - Уже? Быстро ты...
  - Меня знобит, температура не падает, постоянная слабость. Я так долго не протяну! Да, еще и перезаражу полгорода.
  - Нет, только тех, кого нужно.
  Я совсем забыла сказать, что в день нашего знакомства Апполинария поцеловала меня, передав мне часть своего дыхания - дыхания смерти. Пока оно убивает только меня. Изможденная болезнью, я плохо чувствовала себя в сырой квартире Апполинариев.
  - Кстати, слышала новость? Дьявольская близняшка хочет стать мамой.
  - Разве у нас в городе есть дьявол?
  - У нас все есть. Слушай, ведь столько веков жила без детей, а тут вдруг загорелась. Так, что самое интересное - в отцы ребенку выбрала моего братца. А ведь он - как вечно юн, так же вечно не готов к отцовству.
  - Не отрицаю.
  - Да, кто бы сомневался.
  В этот день я узнала, что в нашем городе есть резиденция дьявола, впрочем, они у них по всему миру. Естественно, есть здесь и своя холодная и сырая квартира и у Сна со Смертью, кем, собственно, Апполинарии и являлись. И, ведь, и те, и те - близнецы. Интересно, почему?
  - Ох, побаиваюсь я что-то этих дьяволов, - сказала Апполинария, - Хотя, они всего-то на всего мои пособники, но пособники жутко хитрые и опасные.
  - Да, ладно, что в них опасного-то, - вмешался Апполинарий.
  - Все. Боюсь я ей тебя доверять.
  - Да, я и сам не доверюсь. Вспомни, насколько она младше меня. Чего ее бояться-то.
  - Увы, старше - не значит умнее а боюсь я того, что ты сам от нее не уйдешь. По крайней мере, пока она сама тебя не пошлет.
  - Силой меня не удержишь. Не забывай, что я Сон.
  - Обаянием удержит, тем более, что слабенькая. Не забывай, что она - дьявол.
  - Посмотрим - посмотрим.
  - Не экспериментировал бы ты так, братец, да разве тебя уговоришь...
  Когда я уходила Апполинарий проводил меня до двери. Напоследок сказал:
  - Могу и до дому проводить.
  - Спасибо, обойдусь.
  - Я к тебе ночью приду? Часов на восемь-десять? Пообщаемся. И вы-спишься хоть раз в жизни по-человечески.
  - Не нуждаюсь.
  - Нет, я приду. Ты вторую неделю не спишь. Так нельзя.
  - Попробуй.
  Действительно, после знакомства с ним я почти совсем не сплю. Просто выгоняю его, когда приходит. С переменным успехом, правда.
  
  ***
  
  Позже я все-таки выполнила задание Апполинарии, обдав дыханием смерти указанных девушку и парня, после чего излечилась быстро и мучительно. Апполинария прошлась по моим легким изнутри жарким солнечным лучом, и все прошло.
  Самое интересное, что выжили они оба. Почти год, пока их сверстники постигали книжную мудрость, они боролись за жизнь и дыхание со страшной болезнью, разъедающей их легкие. В больнице они и познакомились.
  За год их товарищи повзрослели и приобрели (не все, правда,) новые знания. Они не приобрели книжные знания, но получили ничуть не худшие от жизни и стали намного взрослее и мудрее, чем сверстники.
  
  16.06.2006
  
  
  
  
  Дочь ювелира
  
  
  
   "Патологоанатомия всесильна"
  
   Из анекдота
  
   На десятом этаже двенадцатиэтажного дома жил ювелир. Вдохновение не покидало его всю жизнь, и все восхищались его работами. Нрава был он тихого, внешности непримечательной: субтильный, небольшого роста, слабые руки с длинными, красивыми пальцами и добрые, кроткие глаза. Жена его была мастером в швейном училище. Они были вместе уже более двадцати лет, она давно и полностью подчинила себе его волю; а он этого даже не заметил. В молодости ювелир мечтал о десяти детях, а его жена хотела троих сыновей. Дочь была у них единственным ребенком.
   Девочку ювелир любил самозабвенно, несмотря на то, что она была со-всем не такой, как он мечтал. Дочь отвечала ему полной взаимностью и доверяла все свои секреты. Он делал для нее самые лучшие украшения, бывшие предметом постоянной зависти подруг и знакомых. Жена постоянно ворчала: "На заказ бы такие же делал!" Ювелир лишь кротко улыбался. Никто из его заказчиков еще не жаловался.
   Девочка росла веселой и смешливой, настоящая душа компании. Друзей и подруг у нее было много, и они часто бывали у нее в гостях. Большинство ее друзей в будущем стали ювелирами.
   С выбором профессии она долго не могла определиться: ее ничто не увлекало, никуда не тянуло, ничего особенного она не умела и ни к чему не чувствовала склонности. Однажды она где-то услышала обрывок фразы о помощи людям и после окончания школы равнодушно подала документы в медучилище.
   Начинала учится она как фельдшер, но однажды весной их группу повели в морг. И тут она поняла: вот оно! Она бросила училище, поступила в мединститут и по окончании института в графе "специальность" у нее стояло "патологоанатом".
  Годы учебы она вспоминала с удовольствием. Нигде она не встречала таких веселых и интересных людей, как ее одногруппники. Они не забывали друг друга и после окончания института, часто встречались, и круг ее общения был по-прежнему широк.
   На четвертом курсе у нее родился сын. Рождение внука стало для ювелира большой неожиданностью. В первый раз дочь не открыла ему своей тайны, а он, по простоте душевной, ничего не заметил. Правда, он смутно помнит, как жена из-за чего-то кричала на дочь, потом ласково уговаривала ее: "Ты еще молода, ты успеешь", - говорила она. Но дочь только спокойно ответила ей: "Нет, я давно все обдумала и решила". Ювелир не понимал, о чем речь, но, почему-то, сильно нервничал и вертел в тонких сильных пальцах вилку, потом еще одну и еще... А потом жена кричала уже на него: в доме не осталось ни одной не завязанной в узел вилки.
   Внука ювелир полюбил всей душой. Он наделал ему оберегов с камеш-ками на все случаи жизни, играл с ним, читал и рассказывал сказки, водил гулять. Дочь даже ревновала сына к нему, хотя любила его ничуть не меньше, только дедушка иногда брал его с собой на работу, а она - никогда. У ювелира в мастерской появился респиратор, чтобы мальчик не дышал каменной пылью.
   Дочь ювелира теперь работала в морге 2-ой городской больницы, отличавшейся высокой смертностью. Мать постоянно намекала ей на то, что пора бы искать жениха, но она не прикладывала к этому особенных усилий. Как и раньше она пользовалась бешеной популярностью. А еще к ней так и липли сатанисты, которых она побаивалась, но виду не показывала.
   Однажды в город приехал отец ее ребенка. Когда-то он учился вместе с ней в институте, на курс старше, а теперь работал в большом городе нейрохирургом. Он был в шоке, узнав о своем новом качестве (она ничего ему не говорила, постарались добрые знакомые). Он не забыл, как она бро-сила его перед самым отъездом, и был на нее зол, но тут злость как-то сама собой схлынула. У них состоялся весьма оживленный разговор прямо у нее на рабочем месте. Он звал ее замуж, звал уехать с ним в большой город, где всегда найдется работа и ему, и ей. Говорил, что всегда мечтал о сыне по имени Дима. Она ничего об этом не знала, и звала сына Митей. Его уговоры на нее не подействовали. Тогда он обозвал ее трупорезом и ушел.
   Она пожала плечами и вернулась к вскрытию. Задумалась и перере-зала какое-то сухожилие, и труп резко сел на столе. Она вздрогнула от неожиданности, но быстро совладала с собой и сильно ударила труп кулаком по лицу. Она всегда была очень сильной физически, и труп, заработав посмертный перелом челюсти, смирно улегся на стол. Правда, он попытался было еще раз медленно привстать, но, видимо, раздумал.
   Она продолжала вскрытие. Солнце прорывалась сквозь листву, кото-рая полностью закрывала все окна морга, снаружи слышался какой-то странный щебет. Обычно она не замечала его, но сегодня он выводил ее из себя. Щебетали не птицы, а мальчишки. Дети из ближних дворов так и осаждали морг: стучали в окна, завывали, барабанили в дверь и убегали, а самые остроумные звонили по телефону и просили позвать Васю с третьей полки, на что она спокойно отвечала: "Нет, он на вскрытии", - или: "Нет, он покурить вышел".
   Обычно, она спокойно относилась к таким шалостям, но не сегодня. Сегодня ей нужно было побыть в тишине. Поэтому, когда в дверь постучали, она быстро подошла и открыла ее. Собравшиеся у двери пацанята с удивлением и ужасом смотрели не нее, потом бросились врассыпную, но одного она все же успела схватить. Она хотела затащить его вовнутрь (будет знать, как сюда приходить), но он так верещал, что она испугалась за его психическое здоровье и отпустила.
   Закрыла дверь и тяжело вздохнула. Ужасный день. Откуда-то бес-шумно материализовался ее коллега. Ее всегда поражала его способность бесшумно ходить при таком высоком росте.
  - Что случилось?
  - Дети. Достали! Мне нужно побыть в тишине.
  - Почему?
  - Странный вопрос! ("Да, да, да. Будто бы ты не слышал. Мы тут так орали, чуть "пациентов" не перебудили, а ты ничего не знаешь!" - подумала она.) Нужно, и все.
  - Ладно, нужно так нужно.
  И бесшумно испарился. Чертово привидение! Призрак патологоана-тома!
  Раздался звонок. Наверное, опять хотят поговорить с Васей с третьей полки, не иначе.
  - Алле.
  - Доченька, здравствуй. Тут к тебе молодой человек пришел. Говорит, что димочкин отец.
  - Поверь ему, пап. Так оно и есть. И выгони до моего прихода.
  - Как скажешь, сладкая моя.
  
  ***
  
  Шли дни. Все было по-прежнему. Нейрохирург писал то гневные, то нежные письма и присылал много денег (и на что он там живет, столько присылает), иногда приезжал. Мать не оставляла надежды уговорить ее выйти за него замуж. Но ее такая перспектива не прельщала. Димка рос умненьким и здоровеньким. Она работала все там же. Вместе с ней работали жуткого вида дед-санитар, который имел дурацкую привычку спать на столах (она его однажды чуть не вскрыла по ошибке) и такой же высокий, как она, светловолосый напарник года на два старше ее.
  После того случая с мальчиком он стал приносить на работу конфеты. А, когда приходили дети, он тщательно мыл руки, и, если не было работы, и выходил к ним. Он угощал их конфетами и рассказывал случаи из своей и чужой медицинской практики. Она тоже все чаще стала присоединяться к ним. Интересных историй она знала не меньше, даже рассказала детям о севшем трупе. Таких случаев в ее практике было три. В первый раз это случилось еще в институте, прямо на практическом занятии. Тогда она еще упала в обморок. А дети рассказывали анекдоты про патологоанатомов и спрашивали, не страшно ли им тут работать, не оживают ли мертвецы по ночам, видели ли они когда-нибудь приведение. На все подобные вопросы они отвечали: "Нет". Что до нее, то она считала, что единственное приведение здесь это ее напарник, с его неслышной поступью.
  Однажды после таких посиделок на крылечке, он признался ей, что видел ангела. Темным зимним вечером он работал над телом очень молодой девушки, которую ему было очень жалко, и постоянно чувствовал чье-то присутствие (сторож еще не пришел, а она еще там не работала), словно бы кто-то заглядывал через плечо. Сосредоточиться было трудно, к тому же мешал бивший в глаза яркий свет. Ему чудилось какое-то движение. Он поднял уставшие глаза и увидел в темном дверном проеме ангела. Ангел сделал приглашающий жест рукой. Он пожал плечами - не понял. Тут из-за его спины вышла девушка и удалилась вслед за ангелом. Он с сомнением посмотрел на стол. Тело девушки там все еще лежало.
  - Тим, а ты никому больше об этом не рассказывал?
   - Нет, только тебе.
   - И не стоит. Профессиональная этика, все-таки.
   - Да, я знаю, не надо меня учить!
   - Это я так на всякий случай. Но, согласись, случай странный...
   - Обычно душа покидает тело гораздо раньше.
  - И откуда ты все знаешь?
  
  ***
  
  Напарник всегда казался ей странным, но никогда она не замечала этого так, как сейчас. И зачем ему эти разговоры с детьми? Пусть бы и дальше осаждали морг, раз делать нечего. Зато, теперь у них не осталось глупых предрассудков о профессии патологоанатома, они получают полезные медицинские знания и собираются стать врачами...
  И зачем он рассказал ей про ангела? Каждый патологоанатом хоть раз в жизни сталкивается со сверхъестественным. Правда, мало кто про эти встречи рассказывает из страха, что посчитают сумасшедшим. Но ее напарника, видимо, такие страхи не мучают. Странный он...
  Недавно он сломал замок и открыл дверь одной маленькой комнатки, которая на ее памяти (и на его памяти, и на памяти старика-санитара) всегда была закрыта. На их удивление маленькая комната оказалась совершенно пустой. Ее и без того неизвестное предназначение было давно забыто, поэтому она пожала плечами и вновь благополучно о ней забыла. Она сильно удивилась, когда однажды напарник позвал их с санитаром пить чай. Оказалось, что он за короткое время до неузнаваемости преобразил эту комнатку: наклеил светлые обои, приволок откуда-то старый стол и накрыл его веселой скатертью, покрасил раму и вымыл окно, вкрутил яркую лампочку, повесил подвесной шкафчик, принес электрический чайник и семь разнокалиберных веселых чашек.
  Когда она спросила его, зачем столько чашек, ведь их только трое, он ответил: "Вдруг, кто-нибудь заглянет на огонек". "И пациентов будем чаем угощать", - добавила она.
  Именно в этой комнате она впервые увидела его лицо. До этого она не видела его без маски - он всегда приходил раньше нее и уходил позже. Поэтому она видела только его неизменно печальные синие глаза и желтые вьющиеся волосы. А тут она увидела его лицо, и увиденное ей понравилось.
  Так незаметно он стал занимать все ее мысли. Ее сильно занимала его странность, а еще то, что она даже не знает, как его зовут на самом деле.
  Однажды она спросила:
  - Тим, а как тебя зовут по-настоящему.
  - Так и зовут. Это мое полное имя.
  - Не может быть.
  - Может, еще как может. Это родители постарались. По- моему это какая-то аббревиатура.
  Потом у них в морге появилась практикантка. Тим много занимался с ней, а она сильно нервничала - слишком уж хорошенькой и умненькой была девушка. Она не стала спокойнее с ее уходом, наоборот - стала еще более нервной. Тим пытался как-то поддержать ее, хотел узнать, в чем причина такого состояния. Конечно же, она ему не сказала.
  Она еще не знала точно, любит ли она его, или он просто вывел ее из равнодушия, которое еще с последних школьных лет переполнило ее душу, запретив радоваться жизни и надеяться на лучшее. Это она несколько лет прятала под маской жизнерадостности. Это было еще одной тайной, которую она не открыла отцу. Он просто не понял бы ее, ведь ювелир всю жизнь был блаженно счастлив, а матери вечно не хватало денег, хотя в деньгах, благодаря отцу, они никогда недостатка не испытывали. Вот, как все странно.
  А ей было хорошо и легко-легко. Она летала, несмотря на то, что не замечала в нем ни малейшего проявления ответных чувств.
  Зато эти проявления хорошо замечал сторож, который был гораздо более наблюдателен, чем она. Когда они, все так же поодиночке уходили домой, он смотрел им вслед, качал головой и говорил: "И, как будто, ничего не замечают?.. Вот, ведь, сошлись два доктора! Хе-хе. Хе-хе-хе-хе."
   26.09.2005
  
  Обычный лес
  
  
  
   Уже неделю я живу в лесу. В самом обычном, который начинается в пятидесяти километрах от города, а не в нашем Ужасном, разумеется. Здесь, как раз, бояться нечего, кроме диких хомячков, которые ночью выходят из леса и подкрадываются к дому медленно, но верно; медленно, но верно; ме-е-едленно, но верно и тут восходит солнце, и хомячки убегают обратно в лес.
  Я живу у своих бабушки и дедушки. Мой дедушка - лесник. Обычно я приезжаю к нему на каникулы, а в этот раз приехал почти в самом начале учебного года. Дело в том, что моя левая рука сломана в трех местах. Сейчас я с удивлением понимаю, что правой рукой, оказывается, тоже можно что-то делать, вот только писать я ей не умею. Да и все равно мне сейчас не до учебы.
  Целыми днями я гуляю по золотому лесу, чаще всего один, иногда - с дедушкой. Я никогда не скучаю, но постоянно тоскую. Тоскую о ней, о той, что сейчас не со мной, которой я столько не успел сказать. Вспоминает ли она обо мне сейчас?
  Темнеет здесь быстро, и вечера мы проводим втроем: бабушка вяжет, дедушка читает газеты, я пытаюсь что-то читать. Маленький домик теплый и уютный, за окном густая темнота, шумят сосны, и иногда в лес падают звезды..., а по ночам мне снится город. Чужой и бесприютный, с задымленным небом.
  Вся эта история началась очень давно. Я тогда еще не родился и даже не собирался. Тогда в мою, тогда еще совсем молодую маму, был влюблен барабанщик. Маме он совсем не нравился (не в ее вкусе, или может предчувствовала, что когда-нибудь он сломает ее старшему сыну руку в трех местах), зато ей очень нравилось то, что он играет на ударных. Что делать, жизнь - сложная штука.
  Через некоторое время мама вышла замуж за отца моей сестры, а потом - за нашего с братом, с которым живет до сих пор и утверждает, что счастлива.
  Моя сестра, кстати, приезжала сюда вместе со мной, чтобы пригласить бабушку и дедушку на свою свадьбу и познакомить их с женихом.
  Ее жених - летчик, двухметровый блондин. Сестра говорит, что он очень красивый, не знаю, мне сложно судить - меня мужчины не интересуют.
  А вот бабушке летчик чисто внешне не понравился. Слишком уж он похож на того немца, которого она - партизанка, встретила в лесу в сорок третьем. Он не стал стрелять в нее сразу, видимо обалдел от того, какими наглыми бывают такие маленькие существа, как эта девушка. Он еще не знал, что последним воспоминанием его жизни будет ее перекошенное злобой лицо.
  А бабушка, тем временем не растерялась, а подпрыгнула и ударила его прикладом берданки в лицо, (все равно патроны кончились). Потом она еще долго била его прикладом, но так и не убила - не хватило сил. Позже его подобрали свои и отнесли в лазарет. Там он умирал долго и мучительно; трое суток громко и страшно кричал, бредил маленькой фройлен, а когда умер, врач вздохнул с облегчением и потом стыдился этого вздоха до самой смерти.
  Трудно это представить, зная мою бабушку сейчас: полненькая, улыбчивая, в платочке и пестром переднике с большими карманами, больше всего на свете она любит готовить, шить и вязать. Хотя, что-то у нее во взгляде осталось с тех времен.
  Постойте, на чем я остановился? Ах, да - в маму был влюблен барабанщик.
  Незадолго до второй маминой свадьбы он женился и поселился в одном дворе с нами, где и сейчас живет. У него есть дочь и два сына, и никто из них не пошел по его стопам.
  А вот мы с братом давно увлеклись игрой на ударных, сестра начала позже нас, но сейчас нисколько не отстает. А барабанщик, видя нас, всегда как-то странно улыбался.
  У него было и есть много учеников, он считается лучшим барабанщиком в области, но мы с братом учились не у него, а к нему относились настороженно, хотя, с чего бы?
  Несколько месяцев назад в моей жизни появилась любовь. Я звал ее просто Любой. Веселая, с легким характером, она была для меня настоящим солнышком. Свидания наши были легкими и беззаботными, и я был в то время блаженно счастлив.
  Вот только чувствовался в ней все нарастающий страх чего-то. А когда я спросил, она ответила:
  - Мои родители слишком хотят, чтобы я стала, как бабушка.
  - А кем работает твоя бабушка?
  - Бухгалтером, а что?
  - Значит ты - будущий бухгалтер?
  - Почему? А, ну, да...
  - А кем ты хочешь стать?
  - Не знаю, не думала, но уж точно не бухгалтером.
  - Все в твоей власти.
  - Ах, если бы...
  Тогда же я решил поучаствовать в областном конкурсе ударников. Люба поддерживала меня, (она всегда была в зале во время моих выступлений), и неожиданно я занял первое место.
  Окрыленный успехом, я размышлял, что мне даст эта победа, и уже склонялся к мысли, что ничего, и тут...
  Однажды во дворе ко мне подошел барабанщик.
  - Слышал о твоих успехах! Молодец! И что думаешь с этим делать?
  - Не знаю. А почему вас не было в жюри?
  - Звали, но не пошел. Глупо все это. Такие конкурсы выявляют только технику. Ты, я вижу, техничный. Хочешь играть в моем оркестре?
  - В вашем оркестре?
  - Да, и в нем только ударные.
  Я согласился. Репетиции проходили в каком-то ангаре в самом сердце окраин. Меня поразило количество людей в оркестре и разнообразие инструментов: наверное, все виды барабанов, наверное, со всего мира. Но еще больше меня поразил звук, когда мы заиграли. Я всерьез задумался: зачем еще какие-то музыкальные инструменты, когда есть барабаны. Это был объемный ритм, который чувствовался кожей и вводил в транс.
  Барабанщик (к своему стыду до сих пор не знаю, как его зовут) дирижировал нашим оркестром (до этого я не понимал смысла дирижерства).
  Смуглый, сухощавый, с черными волосами и глазами, клинообразной бородкой он походил на какого-то адского духа. А может, и не походил - мне не с чем сравнивать.
  В перерыве он сильно закашлялся, а потом долго говорил, что, когда он умрет (Сидевшая рядом со мной девушка прошептала: "Умрешь ты, как же..."), управлять оркестром будет лучший из нас.
  Участники оркестра (особенно парни) с самого начала недобро на меня смотрели, а, когда мы всей толпой выходили из ангара, кто-то толкнул меня, я упал, ударился головой и потерял сознание.
  Когда я очнулся, лежать было мягко. Ну еще бы - на чьих-то коленях! Моего лица коснулись тонкие пальцы с очень длинными ногтями, и надо мной склонилась девушка, как я не сразу разглядел из-за яркого макияжа, красивая. Вот, только где я видел похожие тонкие черты лица и почти такие же черные глаза и волосы? Кроме нас в ангаре никого не было.
  - Ты кто?
  - Лора.
  - Красивое имя, редкое.
  - Очень. В нашем доме еще четыре Ларисы, от семи до семидесяти лет включительно. Дурацкое имя.
  - Не надо, мою маму так зовут.
  - Я за нее рада, а ты до сих пор не представился.
  - Саша.
  - Красивое имя, а главное редкое.
  - А что ты здесь делаешь?
  - Да, вот, пришла к отцу, смотрю - никого нет, ты лежишь.
  - Значит, я, по-твоему, никто?
  - Не знаю, мы недостаточно хорошо знакомы.
  - К отцу, говоришь? А я-то думаю, на кого ты похожа.
  - И ничего не могу с собой поделать. Ты вставать-то сегодня собираешься.
  - Собираюсь. Как совсем соберусь, так встану.
  - Постарайся. У тебя, наверное, сотрясение.
  - Да, было бы что сотрясать.
  Я встал. Голова болела и кружилась. Мы с Лорой пошли домой. По дороге я разглядел ее получше. И фигура у нее вполне ничего себе, но Люба ничуть не хуже, да еще и говорить умеет. Лора же упорно молчала всю дорогу.
  Тем же вечером Люба позвала меня гулять. Я отказался, объяснив причину. Тогда она позвала меня в гости, где ее бабушка напоила меня каким-то странным на вкус чаем, и мне почти сразу же полегчало. Люба еще говорила, что ей скоро предстоит сделать выбор, и она боится. Я утешал ее, говорил, бухгалтер - это совсем не страшно, да и сменить профессию никогда не поздно.
  Я так и не узнал, кто организовал мне сотрясение. Репетиции продолжались и нравились мне все больше. Мы готовились к выступлению на каком-то празднике. Вернее, не просто к выступлению - мы будем играть там весь вечер, и, возможно, всю ночь. Что это за праздник такой, интересно? Многие уже играли на подобных мероприятиях, меня же никто не торопился просвящать. По обрывкам чужих разговоров представление складывалось странное.
  Лора стала часто появляться на репетициях. Барабанщик сначала удивлялся, потом злился, говорил, что она мешает, но она не слушала и почти все время молчала.
  А однажды она пришла с остриженными ногтями и бас-гитарой и заи-грала вместе с нами. Честно говоря, до этого я был худшего мнении о басах и басистах. Она просто перевернула мое представление о них.
  После репетиции все поздравляли Лору с возвращением. Оказывается, в нашем оркестре обязательно должен быть басист, но Лора давно бросила, а другие долго не держались. Еще оркестру полагалось два-три флейтиста, но и они почему-то не задерживались.
  Накануне нашего выступления мы с Любой встретились. Она была по-давлена, а я сильно взволнован.
  На прощании Люба сказала: "Пусть ночью тебе приснюсь я". Я не ничего не ответил.
  Всю ночь мне снилась Лора, ее тонкие пальцы двигались по грифу бас-гитары.
  И как в воду глядел: перед выступлением Лора разволновалась до дрожи в руках, и пришлось вызывать другого басиста. Но барабанщик все равно взял ее с собой, хотя не очень-то она туда и рвалась.
  Мы погрузились в большой автобус и куда-то поехали. Остановился автобус где-то в глухом лесу (к счастью не в Ужасном).
  Выйдя из автобуса, мы увидели большой двухэтажный старинный дом. Интересно только, что он делает посреди леса? Хотя, принимая во внимание характер мероприятия (барабанщик все же просвятил меня и еще троих новичков на этот счет по дороге), ничего удивительного. Нам предстояло играть на шабаше-посвящении.
  Мы вошли в дом, и барабанщик, наказав нам вести себя тихо, куда-то ушел. Большая бальная зала была полна народа. И ни одного человека среднего возраста (кроме, пожалуй, барабанщика и тот куда-то скрылся). Здесь были только пожилые люди и молодежь. Держались, в основном, парочками: бабушки с внучками, старики с учениками. Сильно выделялись из толпы местные вампиры (много о них слышал, но впервые увидел): шесть девушек - одна лучше другой, в шикарных вечерних платьях, и красногла-зая бабушка.
  Тем временем появился барабанщик и отвел нас на выходящий в залу балкон, на котором мы будем играть. Пока сидим тихо - представление новичков должно проходить в тишине.
  Хозяйка дома сидела к нам спиной, и мы хорошо видели представляе-мых ей. Девушки - в основном внучки, парни - в основном ученики. И тут я увидел...
  - Разрешите представить вам мою внучку - Любашу.
  Да, это была Люба. В белых туфельках и белом платьице в оборочках и рюшечках, и сама очень бледная, ярко-розовая помада и яркий искусственный румянец смотрелись дико неуместно. В глазах ее стоял ужас, и всем своим видом она выражала обреченность. Видимо, я что-то недопонял насчет бухгалтера. Люба подняла глаза, и наши взгляды встретились. Теперь на ее лице отражалось еще и сильное удивление.
  - Ну, что, Любаша, - произнесла хозяйка. - Ты готова стать одной из нас?
  Люба посмотрела своими перепуганными сначала на нее, потом на меня и истерично вскрикнула.
  - Нет! Ни за что в жизни!
  - Твое право.
  Люба и ее недоумевающая бабушка смешались с толпой. Я хотел было спуститься, разыскать ее, но путь мне преградил барабанщик: "Куда собрался? Бал сейчас начнется!"
  И мы заиграли одну из медленных композиций. Басы переплетались с ритмом, а мы отчаянно боролись с трансом, в который нам очень хотелось впасть.
  В зале я увидел Лору. Интересно, когда и где она успела переодеться в вечернее платье? Выглядела Лора просто ужасно. Она стеснялась, хотя явно была здесь не в первый раз - многие с нею здоровались. Никогда бы не подумал, что Лора может быть такой зажатой - внешне безучастная ко всему, она сильно нервничала - выдавали ее пальцы, в которых она что-то вертела.
  Когда меня заменили за установкой, я спустился в зал.
  - Лора, как настроение?
  - Ужасно.
  - Пойдем, потанцуем. (если бы я знал, что это мне когда-нибудь пригодится, когда учился танцевать вальс).
  - Лора, да, расслабься ты.
  - Я абсолютно расслаблена, это ты напрягся. Наверное, я тебя напрягаю.
  - Наверное.
  И мы кружились. Черные глаза Лоры горели, и зрачок был расширен до предела. И вокруг нас были горящие глаза: почему-то все вампиры танцевали рядом с нами. Лора смеялась, а я забыл, что мне пора уже возвращаться за установку, и меня заменил кто-то другой.
  Потом мы подошли к окну. По стеклу стекали капли, за стеклом в су-мерках качался лес. Музыка и звук толпы отодвинулись куда-то на задний план, Лора, как всегда, молчала. Молчал и я.
  "Ой, Лора! И ты здесь! Как я раньше тебя не заметила?! - к нам подошла какая-то сильно перевозбужденная девица. - Знакомься, это мой брат - Костя. Я давно хотела вас познакомить!"
  Не знаю, как Лоре, а мне этот тип доверия на внушал.
  - А это кто? Ах, ударник?! Ненавижу ударные! А как тебя зовут? Саша? Саша, я приглашаю тебя на следующий вальс! Лора, пойдем с нами - бабушка очень хотела тебя увидеть!
  - Да, мне и здесь неплохо.
  - Ах, вот ты где! Ты давно уже должен быть за установкой!
  Это ко мне сзади незаметно подошел барабанщик.
  - Ладно, погуляй пока, подыши воздухом - лучше всего. Где-то через полчаса заменишь Мишку.
  
  
  Тем временем, Лору куда-то увели, а я решил действительно подышать воздухом. Я стоял на крыльце, смотрел прямо перед собой и дышал. Только сейчас заметил, как душно было в зале.
  - Саша?
  - Люба? Так вот, что ты подразумевала под словом "бухгалтер".
  - Это не смешно, Саша.
  - Конечно, не смешно.
  - А ты просто молодец! Смогла отказаться.
  - Да, смогла! Зато ты не смог.
  - От чего мне отказываться - от музыки, что ли?
  - Нет, не от музыки. Но, шабаши - это ужасно. Не думала, что ты - один из них. Я была о тебе лучшего мнения и... нам нужно расстаться.
  - Да?
  Из леса вышла Лора. Как она там оказалась? Да, был бы я женщиной, тоже ходил бы по лесу на каблуках. Лора как-то странно на нас посмотрела и вошла в дом.
  
  - Люба, ты что там застряла?! Уезжаем уже! - раздался из-за деревьев старческий голос. Люба ушла, а я вернулся в дом.
  В зале налетел на Лору с бокалом какого-то зелья. Она выронила бокал, и он разбился. Лора попыталась собрать осколки, сколько я не говорил ей: "Лора, прекрати. Лора, что ты делаешь? Лора, ну, кто тут босиком?". Она оставила эти попытки, но уже изрезала себе все руки тонкими стеклами. Какая-то бабушка предложила Лоре свою помощь и увела ее. А я пошел заменить Мишку.
  Играли мы всю ночь и домой ехали измочаленные. Барабанщик сообщил нам, что через месяц играем на всероссийском шабаше (а не на областном, как в этот раз), а еще через месяц - на европейском.
  Два дня я отсыпался и отлеживался. На третий день мне стало полегче. За завтраком мама сказала мне.
  - Саш, а ты знаешь, что твоя Люба куда-то уезжает?
  - Она не моя.
  - Что случилось? Вы поссорились?
  - Нет, мы расстались.
  - Ничего, вы обязательно помиритесь.
  И тут зазвонил телефон. Звонил барабанщик.
  - Алло, Саш, Лора не у тебя?
  - Нет, а что?
  - Ты не знаешь, где она?
  - Нет.
  Оказалось, что Лора написала записку, что ей все надоело и скрылась в неизвестном направлении. Барабанщик уже побывал в милиции и теперь собирался обходить немногочисленный лориных подруг.
  А вечером того же дня барабанщик явился ко мне лично, вызвал меня на лестничную площадку и ударил.
  - Урод! Это все из-за те6я!
  Я растерялся:
  - Что?
  Позже я узнал, что Лора сказала одной своей подруге, что любит меня. Вот, женская логика, не логичнее было мне сказать? Но это я узнал позже, а сейчас...
  ... часто первые секунды в драке решают все. Я согнулся от удара в солнечное сплетение. Барабанщик бросил меня на лестницу. Я почувствовал, как от удара лопнули кости руки.
  До сих пор не понимаю, почему тогда мне и в голову не пришло защищаться, а ведь я мог бы.
  А потом была скорая. Потом отец грозился оторвать барабанщику все, что отрывается; а мама написала заявление в милицию. Я тут же его забрал, ведь не держал зла на барабанщика. А барабанщик потом приходил, извинялся.
  Через три дня Лору подали в розыск. Еще через три дня куда-то уехала Люба.
  Играть я не мог физически, да если бы и мог - вряд ли бы я смог забыться. А тут еще сестра так удачно собралась в гости к бабушке и дедушке.
  Вечером перед отъездом я видел во дворе барабанщика и его жену. Да, пьяные в зюзю интеллигентные люди - это дикое зрелище.
  Барабанщик сидел на скамейке, обхватив голову руками. Его жена сидела прямо, откинувшись на спинку, тупо смотрела перед собой и вещала в пространство: "Ненавижу тебя. Твои барабаны. Твоих детей. Крысу, в честь, которой ты Лорку назвал. И ее выродка". А барабанщик ритмично раскачивался в такт ее словам.
  На следующий день я уже был в лесу. Здесь легче, чем в городе, но тоска все равно не отпускает. Это тоска по любимой. Раньше я думал, что мне нужна только музыка, а тут до меня, с опоздание, правда, дошло, что я очень хочу любить.
  И не спасет от этой тоски ни золотой лес, ни уютный домик в нем, ни перелетные птицы в небе. Они-то обычно еще больше нагоняют...
  Перед отъездом я был у одной колдуньи, с которой познакомился на шабаше. Я спросил у нее, как мне вернуть мою любовь. Я отдал ей в замен мои счастливые палочки и еще два верных талисмана, и она прочитала заклинание, настроившее меня на нужный лад, и посоветовала, что делать.
  Ведь неспроста мне теперь каждую ночь сниться чужой, неприютный город. А я пытаюсь увидеть въезд в него и название. Вчера мне это удалось. Сегодня я постараюсь увидеть улицу и дом, где она живет, и, если получится, то завтра или послезавтра поеду и заберу ее.
  Попытаюсь объяснить ей, что так нельзя, что от себя не убежишь. А пока пусть ей снится золотой лес, раз уж мне снится задымленный город. Должна же быть на свете хоть какая-то справедливость.
  Да, если справедливость есть, то мы еще увидимся с ней. Она - это Ло-ра. Я люблю ее.
  
  28.10.2006
  Бабушкины посиделки
  
  Близилась полночь. Было тихо, только шелестела листва за окнами, и иногда проезжала машина.
  Бабушка Римма сидела в кресле и смотрела прямо перед собой на стену, где качались тени веток и словно бы чего-то ждала. Спать ей не хотелось, заниматься делом - тоже. И ровно в полночь, по всем законам жанра, раздался стук в дверь.
  "И кого там черти принесли?" - проворчала бабушка, шаркая шлепанцами к двери. Дверь она открыла безбоязненно. Попробовал бы кто на нее напасть.
  Но нападающих на пороге не оказалось. Там стояла элегантно одетая и обутая маленькая старушка.
  Бабушка Римма не сразу поняла, кто это. У них в городе старушки так не одевались: бежевое пальто, бежевые полусапожки на низких каблуках, оранжевый шелковый шарф и немыслимая в этих краях шикарная шляпа с опущенной вуалью. В одной руке у гостьи была метла, а в другой - большая хозяйственная сумка.
  Пока Римма недоуменно изучала гостью, та прислонила метлу к стенке и подняла вуаль. Ярко сверкнули ее красные глаза.
  - Марьяночка! А я тебя сразу и не узнала! Проходи!
  - Ну, еще бы! Давно я так шикарно не одевалась.
  - И зря. Ты, прямо, помолодела.
  - А толку-то. Вот, мои девочки, как одевались черте во что, так и одева-ются, а все равно красивее них никого нет! Особенно Настенька хороша, даже слишком. Я, прямо, боюсь за нее.
  - Да, Настя, и в правду просто красавица. Ну, как она там? Как, вообще, девочки?
  - Ничего, живые. Ты сумку-то разбирай.
  - А что там? Ничего себе! Все свое ношу с собой, да?
  - Ну, ты же как-то говорила, что хочешь попробовать хорошее французское вино и фуа-гра. Это вино старше меня, в фуа-гра - свежее. И остальная провизия вполне съедобна, я думаю.
  - А это что?
  - Это для меня.
  - Что для тебя? А-а-а, понятно.
  - Ты же знаешь, что я не могу пить чистый алкоголь. Только с кровью.
   - И какой алкоголь в этой крови? Дорогой, наверное?
  - Нет никакого. Будем разбавлять.
  - Ты только разбавляй осторожнее, а то ты, когда пьяная - буйная.
  - А ты - болтливая и что с того? Наливай.
  - Ну, что, Марьяна, как там внучка? Замуж не собирается?
  - Нет, да, если бы и собралась: мать - далеко, отец неизвестно где - некому подписать разрешение на брак.
  - А что ей еще нет восемнадцати?
  - Нет, и ее мальчику тоже. Ничего, подождут. Да, и не главное это. Вот, мы с Федей так и не собрались зарегистрироваться, и что с того? Никому и не снилось, сколько мы вместе прожили. Свадеб столько нет. Самое большее - брильянтовая, а это всего семьдесят пять лет вместе.
  - А вы сколько вместе?
  - Я не помню.
  - Слушай, Марьяна, это тогда получается, насколько ты меня старше?
  - Почти ровно в два раза.
  - Да-а... Столько не живут. А Париж тебе как? Говорят же: увидеть Па-риж и умереть.
  - Не дождутся! Париж как Париж. Да и не впервые я там. Вот, если бы с Федей, тогда другое дело. Э-эх...
  - А живешь где?
  - У Николетты, где же еще? Помнишь Нику, наверное?
  - Помню-помню... А живет она как?
  - Шикарно живет. Я к такому непривычная. Погощу у нее еще немного, да уеду к внучке на море.
  - Правнуков нянчить?
  - Каких еще правнуков, она сама еще ребенок! Хотя рано или поздно дождусь, наверное.
  - Говорят, что те, кто дожидаются правнуков, - попадают в Рай.
  - Ты сама-то поняла, что сказала? Какой Рай? Не возьмут меня туда! И не надо мне никакого Рая без Феди! Я так скучаю. Может, мы еще встретимся, а Римм?
  - Конечно, обязательно встретись!
  - Ты-то откуда знаешь?!!
   - Марьяна, не ори, за стеной соседи спят.
  - Не орать! Да, я сейчас петь начну!!! Но!! Гредорья!!!
  - Все, тебе больше не наливаем. Я эту песню уже наизусть знаю!
  - Так подпевай!
  - Не хочу! Я не знаю французского. Вдруг она похабная!
  - Нет! Она о том, что... "Я! Ни о чем не жалею..."
  - Ну, да... Ты говорила. Уже раз двадцать, наверное. Эх, память деви-чья...
  - Да-а... Рим, ты бы хоть рассказала, как тут Город без меня? А?
  - Город живет.
  - А как там дьявольская близняшка? Не родила?
  - Да, нет, пока.
  - И не собирается?
  - Не знаю.
  - Наверное, Поля испугался.
  - Не знаю. Он в последнее время ходит такой серьезный, повзрослевший. В общем поживем - увидим.
  - А племянницы ее как?
  - Школу окончили в этом году. Видела бы их отца в образе охранника! Он так хотел побывать на выпускных дочерей, и побывал.
  - А ты откуда знаешь?
  - Да, мой младшенький внук с Раей в одном классе.
  - И где они теперь учатся?
  - Не знаю. Обе куда-то уехали.
  - В добрый путь...
  - А Лизу помнишь?
  - Это та, которая с тополем встречалась?
  - Нет, которая пропала год назад.
  - Ну, и что?
  - Оказывается, жива она. Помнишь того парня, который по лучу спускается... Ой! Смотри скорее!
  Старушки подбежали к окну: от неба до земли тянулся желтый луч. По нему спускались две фигуры: парень и девушка.
  - Они?
  - Они. И, главное, оба такие счастливые.
  - Да, не всем же, кто народ пугает, жить в Ужасном Лесу.
  - Да, не всем.
  - Кстати, как Ужасный Лес? Все такой же?.
  - Естественно. Теперь почти никто туда за травами не ходит.
  - А ты?
  - А я хожу.
  - Ты никому не показала нашу поляну?
  - Нет.
  - И не покажешь?
  - Нет, клянусь черепом, лежащим под одиноким деревом, и скелетом, который обвивают его корни. Да и некому мне показать полянку. Моих внуков магия и врачевание не интересует, а ученицу я пока не нашла.
  - Ничего, найдешь еще. Всегда найдутся те, кто продолжит наше дело. Благо, мне есть кого учить. Вот, поеду к морю и займусь их обучением.
  - Слушай, я давно хотела спросить, а почему именно к морю?
  - Это все Семочка. Когда-то давно пообещал Терезе море. А он свое слово держит.
  - Молодец! Мне бы кто море пообещал.
  - Прилетай.
  - И прилечу. Обязательно прилечу.
  
  12.12.2006
  
  Так появился Ужасный Лес.
  
   Много веков назад в Солнечную систему влетел космический корабль. Его пилотировал мастер спорта по прыжкам через зеркальное пространство. Экипаж состоял лучших ученых Союза пяти Галактик, выпускников закрытого и засекреченного Университета Мертвой Звезды. Они все хотели принести пользу своим планетам, отправив на них как можно больше энергии в капсулах, но об этом позже, а пока они выбрали небольшую ярко-голубую планету. С высоты птичьего полета они заметили равнину между двух рек и приземлились на ней. Эта местность как нельзя лучше подходила для выполнения плана.
   Вскоре между двух рек выросло огромное строение. Оно производило энергию, а посланцы далекой звезды консервировали ее и отправляли на родные планеты. На них невозможно было производить энергию подобным способом.
   Текли дни. Месяцы. Годы. Посланцы скучали по дому, писали родным длинные письма, играли в надоевшие игры, переругивались и консер-вировали, консервировали, консервировали. Действия стали автоматиче-скими. Они уже плохо понимали, что собственно делают здесь.
   Они забыли, что та сила природы - главный двигатель эволюции на Земле (так аборигены называли эту планету) - очень коварна. Она только и ждет, когда оператор задумается о доме. Она хочет на свободу.
   И все шло своим чередом, пока однажды в одну из грозовых летних ночей не прогремел взрыв, затмив силой звука и яркостью все громы и молнии той ночи.
   К счастью, в этот момент там никого не было, даже дежурного опе-ратора. Он вместе с другими членами экипажа собирал яблоки в саду, находящемуся неподалеку (километрах в двухстах от базы), не обращая вни-мания на крики и удары мечом сплеча старика-хозяина.
   Они заметили зарево в небе, но не предали этому значения, старику же, сами понимаете, было не до этого.
   И на утро они вернулись с полным космокатером яблок к дымящимся развалинам генератора энергии.
  Они бы не расстроились. Они бы просто улетели домой, если бы в экипаже не оказалось двух ученых: гуманного и предусмотрительного. Гуманный объяснил товарищам, что этот взрыв чреват последствиями для аборигенов (до этого им не было решительно никакого дела до четвероногих, двуногих и летучих обитателей голубой планеты.): оказавшиеся поблизости от взрыва заболеют и умрут страшной смертью, потомство выживших родится с нетипичными для данного вида признаками, не все из которых будут способствовать выживанию.
   А предусмотрительный ученый заявил, что нанесение вреда жителям планеты минус пятой ступени разума грозит исключением из Союза Га-лактик.
   К мнению ученых прислушались. Итак: им по-прежнему не было дела до обитателей планеты, но не хотелось, ох, как не хотелось, потерять членство в Союзе Галактик, и это заставило их принять меры. Они возвели прочный купол над генератором энергии, провели, насколько это возможно, чистку воды, земли и атмосферы. Но этого было недостаточно. Нужно было скрыть купол так, чтобы его не было видно с воздуха, ведь, если бы это увидели представители других галактик, то неизвестно, как бы они от-реагировали.
   И они посадили вокруг купола местные деревья: хвойные, лиственные и, так полюбившиеся им, фруктовые. Деревья - это одна из форм земной растительности, если кто не знает. Они с невероятной быстротой потянулись вверх и вскоре надежно скрыли купол.
   Ученые поклялись на куполе, что никому не расскажут о случившемся. Под куполом же закопали тело пилота, который единственный из них не был ученым и слишком много знал. К счастью, предусмотрительный ученый умел водить космические корабли самых разных конструкций.
   Вскоре они покинули голубую планету.
   Позже, уже на Родине, они сказали, что данная конструкция генера-тора энергии себя не оправдала, а пилот отравился сочетанием яблок и картошки. К счастью, никто, кроме них, не умел строить генераторы энергии на самых разных планетах и не знал, что такое яблоки и картошка, поэтому им поверили.
   О голубой планете благополучно забыли.
   А посаженые деревья все росли и росли. Вскоре на этом месте был целый лес. В нем поселились животные и люди. И они быстро мутировали (несмотря на купол, влияние генератора энергии было очень сильным).
  Через двенадцать веков в начале тринадцатого после взрыва на этом месте основали город. И построили еще одну атомную электростанцию. Она прибавила радиации к уже существовавшей, как считали ученые, природной...
  
  06.12.2004
Оценка: 5.04*7  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"