Аннотация: Обо мне и о тебе, том, которого я так люблю.
D.G. посвящается.
-Иногда я вижу цветные сны,иногда люблю играть...в...demain...-резко поднявшись,она случайно стряхнула на пол сумочку(часто она была "весьма" как сказал бы профессор G. "неуклюжа",а D.сказала бы,что она "корова").
-Что ты сказала?-переспросил G.G.
-Ничего особенного, дыши ровно, - зло усмехнулась она .
Она не очень бросается в глаза с первого взгляда. Вначале Вы смотрите и не видите ничего, кроме вздернутого носика (который она, кстати, раньше жутко ненавидела). Потом, при более пристальном рассмотрении Вы увидите ее странно накрашенные глаза (один, кстати, больше, а второй меньше - в смысле накрашен).
-Море в том самом году было, говорят, изумительно-сумашедше бирюзовое. Сказали - такого оттенка в природе больше нет и не было... И не будет...
Последние слова она произнесла почти шепотом, резко отвернувшись после слова "не будет".
-Кто сказал?
Она не ответила. Когда Вы посмотрите на нее в третий раз, Вы думаете, что раскусили ее (будто раскололи орешек). "Ну и думайте себе на здоровье!" - весело сказала она бы вам, кусая губы, чтобы не расхохотаться (правда, не знаю, по какой причине).
-этих снов дороже ничего и нет.
-Прости, что? Я не расслышал.
-Поцелуй.
..."Она сидела в мягком кресле, бессмысленно улыбаясь то ли каким-то своим мыслям, то-ли просто так - из злорадства. Губы еще хранили следы яркой помады, глаза странно блестели (ее ex-"comme il faut" подумал бы без тени сомнения: " Пьяна! " )..
Ты выходила?
С кресла раздалось презрительное фырканье.
-Di. Где ты была? Я же просил : когда я не с тобой, - он повысил голос - не шатайся по улицам.
С той стороны послышался сдавленный смех.
От злости на эту проклятую вертлявую и изворотливую штучку у него даже потемнело в глазах. Он делает все, чтобы она была счастлива: одевает, обувает, потакает капризам, ее внезапным приступам злости и хандры, слушает (и с каким сочувствием!) ее инфантильные переживания, "грустные" (как выражается она) сны, исповедует, когда рассказывает о самой себе. Но нет! Ни слова, ни грамма благодарности! Мало того, что он (!) должен выслушивать ее причитания по поводу "одного человека" (опять ее выражение!), так она еще позволяет себе бесконечные хождения по все новым любовникам!!
..."Солнечный зайчик перебежал со шкафа на стол возле окна, бликами заиграл где-то в глубине зеркала и, наконец, переместился на небольшую узкую кровать. Девушка, лежащая в кровати, невольно поморщилась, но ласковое прикосновение солнца было ей приятно, и она улыбнулась сквозь сладкую дремоту.
Было раннее утро весеннего дня. Город уже давно проснулся и в воздухе носился равномерный гул транспорта и громких голосов, внизу, на улице. Но девушка была ужасной соней и не торопилась просыпаться.
Внезапно она будто что-то вспомнила и осторожно приоткрыла один глаз. Она посмотрела на другой край кровати и удовлетворенно улыбнулась. Затем девушка потянулась: вся, до кончиков пальцев маленьких ножек. Вдруг на другом краю кровати пошевелились и она, почувствовав это неясное шевеление, придвинулась к просыпающемуся человеку и крепко обняла его. Она вернулась к прошло ночным мыслям и поняла, что они не стоят ломаного яйца и выеденного гроша. "Все-все забыто" - думала она и вдруг поняла, что счастлива, счастлива окончательно и бесповоротно.
" Вообще счастье - тонкая-тонкая ниточка, разорвать которую ничего не стоит, эта ниточка незаметно, как паутинка, опутывает человека. До поры до времени ее не замечаешь, но когда счастье уходит, ты понимаешь, что вот оно - -только было, а тут на тебе - на душе пусто и грустно, сердце покрывается тоненькой корочкой льда. Господи, что за мысли, откуда они?”
Тут она встряхнулась, окончательно проснулась, поцеловала спящего в оба глаза и лоб и пристально посмотрела на лежащего рядом прищуренным взглядом, мысленно оценивая.
Он спал с невыразимо сосредоточенным видом, будто во сне разгадывал безумно сложный кроссворд. И вместе с тем на лице у него застыло выражение обиженного ребенка. Девушке вдруг стало невыразимо жалко "маленького мальчика" и она нежно провела рукой по его горячей щеке. Ей нравилось дотрагиваться до его колючей щетины: казалось, в этом было что-то мужественное ("единственное, что в нем действительно мужественно" - с сарказмом подумала она").
Это было все, что она помнила о том утре и вообще обо всем.
Она сидела в мягком кресле ("прямо как в моих снах!" - подумала девушка.) В комнате было темно, но как-то очень уютно (возможно потому, что она включила небольшое бра, отчего создавалась иллюзия горящего камина.) Она читала книгу в потертой кожаной обложке.
...Ники...Николай...Он был просто Ники, милый и улыбчивый. Всякий раз, когда она оборачивалась, чтобы что-то сказать ему, он смотрел на нее, как на яркое солнце: мягко улыбаясь и прищуриваясь, чуть виновато и робко. Вместе с тем Вия не раз замечала, что в нем присутствует какая-то замечательная и необъяснимая манера: Ники умел добиваться своего всегда и во всем. Происходило это как-то ненавязчиво и незаметно: как будто так надо и все тут. Вию это восхищало, но не более. На самом деле она собственно ничего не знала о нем (она вообще мало интересовалась биографией человека до момента его встречи с ней, вернее мало интересовалась чисто житейскими событиями, происходившими в его жизни: ее занимало совсем другое: о чем он думает, размышляет, какие книги читает). Если бы не идиотские правила "приличия" и "человеческого общения" Вия с первой же минуты принялась бы основательно "узнавать" нового знакомого хотя бы на таком примитивном уровне. Она обожала слушать людей (между прочим, с раннего детства). Сама не очень любила говорить, особенно с малознакомыми людьми. В людских историях о своей жизни есть что-то мистическое: ты будто чувствуешь еле уловимое дыхание вечности и постигаешь мимолетность человеческого бытия.
Ах, Ники...Ники, ну где же ты теперь? На кого ты смотришь своими ясными голубыми глазами? И смотришь ли? Конечно, смотришь, я уверена. А помнишь ли ты, солнышко мое незаходящее, тот единственно памятный мне вечер, когда мы стояли в темной арке: ты в проеме, отчего весь освещался светом уходящего дня, а я скрытая от чужих глаз (и полная тайного желания скрыться и от тебя, вдавиться в эту теперь уже ненавистную арку), стояла и молча слушала тебя?
...”- Вия, мне кажется, ты совсем не слушаешь меня?
Вия рассеянным взглядом обвела арку и медленно и тягуче протянула:
- Нет, что ты, я тебя о-очень внимательно-превнимательно слушаю.
Вию тогда немного тяготил разговор: мысли ее были далеко и были они не очень веселые. А для Ники это был важный разговор, на который он давно (очень давно) не мог решиться. Это было не банальное признание в любви - это было какое-то детское, совершенно непонятное желание спасти ее. От чего конкретно, Ники и сам не знал.
- Вия, ты прекрасно знаешь, что я люблю тебя и очень давно.
- Знаю, - она с какой-то загадочной улыбкой подвернула носок ботиночка и поковыряла им давно пожухлую траву (стояла очень поздняя осень). Все эти маневры были проделаны с низко опущенной головой. Ники видел только ее улыбающиеся уголки губ. Сам он нервно повел плечами, стряхнул пепел с ее сигареты (по-прежнему не глядя на него, она протянула ему сигарету, как-то без слов он понял, что она хотела). Зачем Вия это сделала, Ники, к сожалению, без ее объяснений понять не мог. А она их не сделала.
- Ты мне не только нравишься, но я еще и уважаю тебя и считаю своим другом.
- Подругой, - Вдруг подняла наконец голову Вия.
- Что? - Ники не понял, зачем она его так странно прервала.
- Я сказала подругой. Ну, понимаешь, друг - слово мужского рода, а подруга - женского. Вот и получается, что я не друг, а подруга.
Он как-то сразу заметно запаниковал: разговор (с ее легкой руки) перешел в иную, бессмысленную плоскость. Вечер был очень ветреный, отчего пожухлая трава клочьями перекатывалась по замерзшей земле. Пару минут они бессмысленными взглядами следили за передвижениями одной давно засохшей ветки черемухи.
-Ладно, это все ерунда. Я просто хотела сказать, что тоже люблю тебя, но немного по-другому. Как брата, как лучшего друга, но не так, как ты.
Ветер опять загулял незваным гостем по арке, поднял с земли едкую пыль, и у них обоих заслезились глаза (может, от ветра?). Ники вдруг пожалел, что завел этот никому не нужный разговор, пожалел, что не купил сегодня по дороге сигарет. А еще он пожалел, что в том далеком уже сентябре любовался ее диким хохотом, нервным, еле заметным поворотом головы, когда она смотрела вслед уходящему парню, пожалел о том, что смутно понимал тогда, а сейчас знал наверняка - Вия любит и его, Ники и того. Понял, что подсознательно она вообще влюблена в десяток парней. Ему стало как-то тоскливо от своего резкого прозрения и немного грустно от сознания того, что никогда он не станет для нее единственным. До Вии дошло настроение Ники и ей на секунду показалось, что она совершила непростительную ошибку, так резко обрубив разговор. Она подошла к Ники, взяла его руку, а второй - погладила немножко колючую щеку. Он поцеловал ей руку, потом придвинулся поближе. Вия была уверена, что что-то будет, от волнения у нее пересохли губы и она как-то пошло их облизнула. Ники тихо рассмеялся: благодаря этому "конфузу" напряжение сгладилось, и Ники вдруг почувствовал, что разочарование куда-то ушло. Наоборот, у него открылись неведомые запасы нежности к этой девушке, он понял, что не только не разлюбил, а еще сильнее полюбил ее. Он был очень близко от Вии и под влиянием минуты поцеловал вначале в ушко (оно было ближе всего, кроме того, Ники оно безумно нравилось), потом в обе щечки и напоследок в лобик.
"Ники, что за похоронные поцелуи?” - игриво улыбнулась она. -"Я еще слишком молода, чтобы умереть, " - добавила она еще кокетливей.
Они посмотрели друг другу в глаза: у обоих они сияли. Минуты две они так и стояли, пожирая друг друга влюбленными глазами. Вия почувствовала, что от какого-то невыносимо-невыразимого счастья у нее закружилась голова и засосало под ложечкой."...
Странный разговор ни к чему не привел и по молчаливому соглашению был забыт.
Девушка сидит в темной комнате и читает все ту же маленькую книжечку в потрепанной кожаной обложке.
... " - Когда-нибудь я могла бы стать взрослой и зажить счастливой жизнью. Я бы родила четырех мальчиков и стала бы бабушкой. Но этого никогда теперь не случиться.
Стоящая в ванне и глядящая на свои руки девочка грустно улыбнулась..."...
... " Ощущения - это очень тонкая грань, которую обычному человеку я бы посоветовала не пересекать. Когда ты начинаешь чувствовать, а не знать наверняка, ты превращаешься в один сверхчувствительный нерв, и, поверьте, не каждый способен на четкое осознание этого чуда. Вот, например, Вы в совершенстве знаете подробности битвы под Ватерлоо. Прекрасно, но кроме Вас это знает не одна тысяча других людей (историков, например). Предположим, Вы во всех подробностях представляете, но это вопрос только богатой фантазии. А вот ощутить всю трагедию того, что произошло, может далеко не каждый. Просто словами это не объяснить - это надо почувствовать и все.
Иногда ночью я просыпаюсь и плачу о загубленной душе Николая Романова и его семьи. Даже когда я печатаю эти строки, мое сердце сжимается в тяжелой тоске. Зачем было убивать маленького Алексея? В чем были виноваты перед советской властью молодые дочери русского царя? Как могла произойти эта ужасная и бесчеловечная драма в начале 20 века? Простил ли Он их перед смертью - этих страшных убийц, винил ли Он себя в те последние секунды жизни за то, что послужил причиной смерти своих близких?
" Боже, прости им ибо не ведают, что творят" - эти строки были заложены закладкой в Библии последней русской императрицы Александры Федоровны, которую нашли Белая Армия в том страшном Ипатьевском доме, где убили Семью; по свидетельствам самих убийц это также были и последние предсмертные слова последнего русского самодержца; то же самое шептала, лежа на дне заброшенной шахты и умирая от голода и потери крови, родственница Николая, Элла, бывшая женой его двоюродного брата. И я ненавижу большевиков за все это, за страшные убийства не только царственных особ. Ненавижу за то, что они лишили Родины более 60% русских. Ненавижу за исковерканные судьбы, когда эмигранты умирали, так и не увидев Россию, когда мучились за то, что не предали своего царя.
Николай умер практически сразу. В Семью и двух их приближенных, не покинувших их даже в то время, выпусти несколько обойм ( этого хватило бы для расстрела небольшого отряда из 7-10 человек). Палачам показалось вначале, что умерли все, но через пару минут лежащие на полу Великие княжны, цесаревич и Александра Федоровна пошевелились и застонали. Убийцы запаниковали: казалось, сам Бог противится этому убийству. Они выстрелили еще несколько раз, но были заметно напуганы странной живучестью княжон. Позже, перекладывая трупы в грузовик, убийцы услышали тихие стоны княжны Анастасии и для верности прокололи их всех штыками. Затем они облили их лица серной кислотой ( для неузнаваемости) и сбросили в шахту. Так во всяком случае написал в своей "Записке" Юровский (руководитель убийства). Этот документ появился в начале 20-х. В это же время в Берлине появляется некая девушка, называющая себя спасшейся княжной Анастасией. Юровский пишет в "Записке", что было сожжено два трупа: мужского и женского пола. Зачем было сжигать только двоих, а остальных бросить в шахту? Может, их просто не было? Хочется верить, лично мне очень хочется.
Анастасию при и после ее жизни царственные родственники в эмиграции не признали. Как она прожила свою жизнь, подозревая, что она Анастасия, но так до конца не вспомнив всего? Просыпалась ли она в ужасе от ночного, преследующего ее всю жизнь кошмара: они стоят в маленькой комнате, постаревшая мать и больной наследник сидят, выпрямив спины: гордо, по-царски; усатый чекист зачитывает приговор "рабочих и крестьян", дым от выстрелов застилает глаза, падает отец, потом видит склонившегося молодого убийцу, проверяющего умерла ли она и прокалывающего ей грудь штыком?"
Маленькая одинокая седая старушонка сидела на скамейке и кормила голубей. Рядом с ней присела молодая девушка и, помолчав немного, спросила:
- Ведь это вы, правда?
- Я знала, что когда-нибудь ты придешь и захочешь поговорить со мной.
Старушка несколько минут скорбно помолчала и задумчиво произнесла своим немного скрипучим голосом:
- Она была хорошей девочкой. Меня не научили молиться, но как могу прошу у Бога, чтобы Он простил ее.
- Он никогда не простит ей этот страшный грех.
Они опять молчали, уже зная, что это будет их первая и последняя встреча. Их связывала только мертвая девушка, которая никогда не станет взрослой.
- Как ты нашла меня?
- В ее книге про Вас ничего не было сказано, даже в своих личных записях она была предельно осторожна. Просто этот скверик был ее любимым местом, я это знала. Я просто пришла сюда, увидела Вас и поняла, что Вы все знали о ней, то, чего не знают другие.
- Она была хорошей девочкой.
- Я ничего не знаю о ней.
- Она была странной.
- Я не заметила в ней ничего странного.
- Взгляни на ее фотографии, смотри на них долго и внимательно, чтобы узнать правду о ней.
- Я читала об этом в ее книге.
... " Вечером в ванной я посмотрела в зеркало и увидела в нем свои глаза. Они были мертвы, как вода в Мертвом море. И тогда я подумала, что когда-то умерла маленькой девочкой. Я вернулась в комнату, и тут какой-то порыв заставил меня взглянуть на свои старые фотографии. Старые фотографии - кусочки-лоскутки, вырванные из беспрерывного полотна жизни. Каким могильным холодом веет от вас! Когда я посмотрела на них, мне стало не по себе. Я кажусь себе "чужой", влезшей в беззащитное тело. Мне опять страшно по ночам." ...
- Ты не читала всей книги, ее часть у меня. Когда я почувствую приближение смерти, то сожгу ее. В любом случае меня никак не свяжут с моей маленькой Вией.
Две слезинки застыли в уголках глаз маленькой худенькой сгорбленной старушки, сидящей на краешке скамейки. Она тихо обращалась к дорогому ей призраку:
- Моя маленькая девочка, что ты сделала со своей жизнью? Что они сделали с тобой?
- Почему она умерла?
Старушка шморгнула носом:
- Не знаю. Некоторые люди готовы выкинуться из окна только из-за того, что у них выскочил прыщ на попе. Вия была не из их числа.
- Расскажите, пожалуйста, как вы познакомились.
- Я часто видела ее, до момента нашей первой встречи. Иногда она проходила мимо, и меня обдавал аромат, который исходит только от счастливых людей. Поверьте мне, я старый человек и научилась чувствовать эти вещи.
- Простите, пожалуйста, что перебиваю Вас, просто я заметила: Вы часто употребляете слово "чувствовать", она тоже часто его употребляла.
- Да, она была молодой старушкой. Мне было больно за нее, у нее никогда не было детства. Она тоже умела все прочувствовать. Может быть, именно это было причиной ее смерти.
... " Любви вечной, бессмертной, поэтической никогда не было, и нет, и не будет. Красивой до совершенства может быть только смерть. А море было, да сплыло. Море счастье высохло, вытекло маленькими капельками крови - Кроваво-красное море. Это море у меня на карте жизни"...
- А однажды она присела на другом краю моей скамейки, и я почувствовала, что сегодня ей исполнилось столько же лет, сколько и мне. У нее иногда проскальзывал недетский взгляд, такой неживой, как на иконах у мучеников.
- Но ведь она же не мучилась по жизни, жила как сотни других девушек со своими радостями и печалями. Правда, ее книга...
... " А потом был рассвет. Небо было мрачно-красным, в душе у меня звучала прекрасная музыка. Я стояла и отпевала себя.
То, что сделал со мной, когда мне было всего тринадцать, страшно по своей неуловимости. Ты заставил меня поверить в то, что говорил. И нет прощения тебе и мне. Хотя кому оно нужно, это прощение?"...
- Ее книга ничего не значит. Может быть, и я до конца не узнала и не поняла ее. Может быть, где-то есть кто-то, кто не знает даже ее имени, но знает истину, а не правду. Я почти уверена в этом.
- Мы никогда этого не узнаем.
- Ты никогда этого не узнаешь. Я слишком стара и скоро присоединюсь к моей маленькой инженю. Когда она сказала в тот день, что она тоже хочет стать голубем, чтобы кто-нибудь такой же одинокий и добрый, как я, любил ее, я поняла, что она несчастлива. Но не в силу обстоятельств, а по природе своей, по замыслу Божьему.
- А кто же этот загадочный Он, который появился в ее книге еще в детстве?
- Не знаю, но мне кажется, это скорее плод ее воображения. У нее очень сильно было развито чувство вины, правда, не знаю, в чем именно. А еще у нее не было воли или желания сделать себя другой.
- Вия сделала больно другим, умерев.
- Но еще больнее она делала себе, живя.
Старушка плотнее закуталась в старую, изъеденную молью шаль и невидящими глазами посмотрела на голубей.
- Она всегда хотела научиться летать, моя маленькая девочка.
Девушка вернулась домой: там все было как обычно, как будто и не было той старой потертой книжки и той ветхой старушки на парковой скамеечке, и того мира, в котором жила Вия, где царило славное время князей Романовых, сильная тоска по обычной жизни.
... " Иногда я вижу цветные сны..."...
... " Знаю..."...
... " Я еще слишком молода..."...
... " Я бы родила четырех мальчиков и стала бы бабушкой..."...
... " Просыпалась ли она в ужасе..."...
... " Мне опять страшно по ночам..."...
... " ... грязные пошлые кабинетные сучки, что вы знаете о любви, что..."...
... "... сначала ты падаешь вниз, а затем задыхаешься от чужого пота."...
... " Он подошел и спросил..."...
... " я ответила: "Нисколько", оскорбленная в лучших чувствах."...