Аннотация: Мне подарили идею, и она меня захлеснула. Просто рассуждение о идеальности, и том, насколько это хорошо
ИДЕАЛ
(25 апреля 2006)
Спасибо доброй сказочнице Анастасии, которая просто так, ни за что, отдала мне сюжет для этого рассказа.
Ты спрашиваешь, почему я такой? Спи, пусть ночник пока горит, а я расскажу тебе. Даже не важно уснешь ты, или нет слушая мои слова, я буду просто говорить. Мне это очень нужно. Ты поймешь почему, мне очень хочется верить, что ты поймешь. Рассказывать - это одна из тех немногих вещей, которая получается у меня не так хорошо, как другие, и я этим дорожу. Сложно представить, что кто-то лелеет свое несовершенство, правда? А я вот лелею. Ты удивилась и испугалась тогда, у метро, когда я подошел к тебе. Ты была маленькая, промокшая, взъерошенная, как воробей, и совершенно одинокая под мелким моросящим дождиком. Знала бы ты, какой потерянной ты тогда выглядела. Ты испугалась меня, ты очень быстро разучилась верить в хорошее, для этого надо было совсем немного, всего лишь мерзкая погода, ночь, закрытое метро, и, наверное, чувство покинутости и ненужности. Я хорошо слышу чувства других. Я чувствовал твою недоверчивость, твою покорность, и твою надежду на лучшее, и самое обидное, что я заранее знал, что все будет хорошо. Что я сумею сделать так, что бы... Ты понимаешь, о чем я, правда? Спи, я знаю, что понимаешь. Я чувствую тебя даже сейчас. Я расскажу тебе, какой я, и, надеюсь, что мой рассказ не будет идеальным, я очень на это надеюсь. Я так устал от совершенства. Вспомни, как робко ты топталась в незнакомой прихожей, как боялась чужого человека предложившего помощь девушке заплутавшей в ночи, как вспоминала о страшных историях, слышанных от подруг, и прочитанных в желтой прессе, и как уличная сырость и грязь казались уже почти уютными и безопасными. Лежи, ничего не говори. Я знаю, что так было. А я знал, что больше всего на свете тебе хочется скинуть с себя насквозь промокшие тряпки, и насухо вытереть волосы широким махровым полотенцем. Знаешь, как это просто - протянуть руку в шкаф, и похватать первые попавшиеся вещи, а потом отдать их тебе, и знать, что попал в точку? Я не знаю, какую одежду ты предпочитаешь носить дома в присутствии незнакомого мужчины, но ведь я угадал, правда? Я это знал с самого начала, потому что просто не мог ошибиться. Я просто протянул тебе полотенце, и сказал, что покурю на балконе, и ты сразу успокоилась. Тебе просто было спокойнее, когда ты знала, что я хоть и в двух шагах, но все же за пределами дома, настолько далеко от ванной, где ты переодевалась, насколько только возможно. А потом мы пили чай, и ели свежие булки. Я не знаю, почему именно чай, и именно булки с клюквенным варением, но я уверен, что это было самое лучшее, что я мог сделать. Ведь, правда? Ты нахваливала чай, и, наверное, подумала, что это какой-нибудь импортный чай, из Англии, или еще откуда-нибудь, откуда там привозят лучшие сорта. Нет, это самая обычная заварка, даже не из дорогих, и в ней зачастую встречаются палки, и прочий сор. Понимаешь, я просто не могу плохо приготовить чай, у меня не получается. Я просто бросаю пару ложек заварки в чайник, заливаю его кипятком, накрываю полотенцем, и чай получается таким. Если хочешь, то я попробую заварить тебе пакетик, думаю, получится не намного хуже. Я все могу. Все одинаково хорошо. Ты разомлела и расслабилась, ты стала доверять мне. А я просто улыбался, и болтал о пустяках, уж не знаю почему. За то я знаю, что это было самое лучшее, самое правильное на свете - улыбаться, и болтать ни о чем. А потом ты уже смеялась, и ночь с дождем остались где-то далеко-далеко, за заплаканным стеклом, и тебе было хорошо. И мне тоже было хорошо, спасибо тебе за это. Мне так редко бывает хорошо. Ты рассказывала мне о картинах, а я в них ничего не понимаю. Ну ничегошеньки, но ты смотрела на меня во все глаза, словно тебе вещал какой-нибудь Айвазовский, или Мане. Постоянно путаю Мане и Моне, один из них художник, а второй, кажется композитор? Ну, да неважно, не в них суть. Я ведь говорил банальности, и спрашивал об очевидном, так почему тебя это так впечатлило? Наверное, потому что это была идеальная наивность, чистая, как слеза младенца. Ты рассказывала мне о красках, об оттенках, о том, как никак не могла правильно положить тень на Исаакиевский собор, а потом плюнула, и сделала закат. Голову даю на отсечение, что тебе никогда и ни с кем не было так легко. Только тебе было легко не со мной, а с этой моей способностью, с моим проклятием. Спросишь что же это за проклятие такое? Это просто постоянная правильность, идеальность во всем. Я не скажу тебе, откуда у меня это, мне просто нельзя. Если люди услышат о том, что где-то можно стать идеалом, то они кинутся туда, думая, что вытянули свой счастливый билет, и попадут в самую большую ловушку в своей жизни. Идеальности быть не должно, а тем более так - на развес, оптом и в розницу. Мне не повезло. Спи, прошу тебя, спи, и ничего не говори. Эта ночь одна из тех ночей, когда у меня получается на время избавиться от этой гадости, и совсем чуть-чуть побыть собой. Ты даже не представляешь, как мне дорог любой изъян в себе, хотя... если я попробую тебе объяснить, то наверняка у меня получится, только зачем? Думаю такие моменты, когда у меня хоть что-то выходит если не плохо, то хотя бы не очень хорошо, это тоже часть моего наказания. Если бы не они, то я бы давно уже научился просто пользоваться своей идеальностью, просто снимал бы пенки с этой жизни, наплевав на то, что жизнь стала похожа на стерильный морг. Но я не могу. Наверное, рано или поздно я сойду от этого с ума, и мне даже интересно, каким оно будет, абсолютное, ничем не замутненное сумасшествие? Понимаешь, у меня в руках все спорится, я все делаю так, словно создан для этого. Я беру бумагу, и рифмы идут одна за другой, а если я пишу прозу, то текст выходит с первого раза гладким, а персонажи живыми. Я не пишу ни стихов, ни романов. Это чужие строки, чужие рифмы и размеры, и мне противно, что это написал я. Ты рассказывала о картинах, и если я возьму в руки карандаш, то, уверен, у меня с первого раза получится замечательный рисунок. А если я немного попрактикуюсь с кистями и красками, то мои картины очень быстро станут известными, может быть даже на весь мир. Я не буду этого делать, это должно быть талантом, должно быть выстрадано и взращено, а не так... по талону, по контрамарке. Знаешь, я пытался делать жизнь людей лучше, ты ведь про это хотела спросить? Спи, не надо слов. Да, я пытался, я сменил много профессий. Меня обожали в парикмахерских, меня боготворили в авторемонтных мастерских, а уж когда я занялся программированием, то меня просто носили на руках. Кстати, программированием я занимался дольше всего, там от меня зависело не так много, там был коллектив, где каждый совершал ошибки, которые отзывались на всех. Я бросил все. Рано или поздно я бросал любую работу, и брался за новую только когда кончались деньги. Однажды я попробовал просто постоять на паперти, и знаешь что? Даже это у меня получилось преотлично. Люди вокруг меня очень быстро становятся несчастными. Рядом со мной им нечего делать, они сразу раз и навсегда понимают, что они ничтожества, которым никогда со мной не сравнится. То, на что у них уходят годы, я осваиваю в дни и недели, а потом не знаю куда деваться от самого себя. Это так тяжело быть вечно одиноким. Может быть, когда-нибудь потом я попробую себя в руководстве, так что не удивляйся, если увидишь меня по телевизору в качестве президента, хотя... Все же удивись, потому что я уже сейчас от всего устал, и мне ничего не хочется. Думаю, если очень захотеть, приложить усилие, то я мог бы облагодетельствовать весь мир, только вот... неправильно это. Я ведь не о благе всех вокруг думаю, а о своей чертовой способности быть самым лучшим, самым правильным. Думаю только о том, куда бы деть эту ношу. Мне тяжело, мне очень тяжело и одиноко. Спи, и не думай о том, что ты можешь мне помочь. Ты не можешь. Ты ведь думаешь сейчас о том, какой он, идеальный поцелуй? Может быть, даже об идеальном сексе, идеальном возлюбленном, самом лучшем на свете муже, самом прекрасном отце? Не думай об этом, не надо. Этого всего не будет. Рядом со мной ты сможешь стать лишь абсолютно несчастной. Знаешь, мне кажется, что ты бы не хотела, что бы я погасил ночник, но я все же погашу его, ладно? Погашу, и пойду в свою комнату, а ты ничего не говори. Позволь мне хоть что-то сделать неправильно. Спи. Спокойной тебе ночи.