Ее квартира располагалась на самом последнем 10 этаже. Поэтому с балкона можно было наблюдать крыши других домов, поменьше, которые словно частокол, стояли неподалеку. Она часто стояла на балконе, наблюдая, как вороны пролетают мимо и усаживаются на чердаки соседних домов, видела через окна как люди что-то делают в своих квартирках: готовят ужин, общаются друг с другом или чаще остального, смотрят телевизор, заменяя им все остальные развлечения. Ей же было это слишком скучно. Пожалуй, скука преследовала ее всю жизнь. Ей очень быстро надоедали люди, занятия, учеба, работа, книги. Все это, как будто, она знала и так, и ничего нового они ей не открывали.
Всю жизнь ее нутро тянулось к чему-то другому, на что в том мире был повешен ярлык "непознанного", "внеразумного", а значит и несерьезного, надуманного, отвлекающего от жизни и уводящего в пустые размышления.
Она очень долго пыталась справиться с собой. Думала, что она какая-то не такая, неправильная, и нужно заставлять себя быть как все, жить как все, работать и общаться как все. И периодами у нее это отлично получалось. На какие-то короткие отрезки она даже забывала про все и с головой окуналась в какой-нибудь новый водоворот ее жизни. Но все равно, как бы она ни старалась, через какое-то время ей все надоедало и она снова возвращалась к своей сути. Смотрела на звезды и луну, представляла жизнь на других планетах, пыталась отыскать ключ к тому, как же все устроено в этом мире, и для чего люди живут на этой планете, откуда у них душа, что она пытается им все время сказать, куда направить, что отыскать. Только эти мысли могли полностью ее увлечь, и если она встречала достойного собеседника, способного поддержать ее разговоры, она упивалась им до краев. Правда, как правило, она все равно знала больше остальных и о космологии, и об астрономии, и о древней философии.
Конечно, она пыталась заглянуть внутрь себя, что-то открыть, что-то спросить у высших сил, но все тщетно. Никакого ответа не было. Словно доступ к этому знанию был для нее наглухо закрыт.
Но так было до тех пор, пока ей не исполнилось 30.
Спустя две недели после дня рождения, она, как обычно, стояла на своем любимом балконе. Был май, погода стояла теплая, чарующая своим пробуждением и буйным цветением. На землю плавно опустилась ночь, на небе россыпью зажглись маленькие огоньки звездной пыли.
В доме напротив постепенно гас свет, и лишь неоновое мерцание телевизоров из-за штор напоминало о том, что люди все еще бодрствуют. Она стояла и вдыхала запах полуночного города, слушала гулких шум редких машин, эхом доносившийся с трассы, думала о том, что сотни тысяч людей закончили свои дела и вот-вот лягут спать, отключат свой мозг от повседневной суеты жизни.
И вот, в какой-то, едва уловимый момент, она вдруг осознала, что закон гравитации над ней больше не властен. В глубине себя она поняла, что захоти она сейчас, может легко полететь, словно беспечная птица. Это чувство шло изнутри, но оно было столь глубинным, столь явным, что ни малейших сомнений в своих способностях она не испытывала. Словно это был такой же ее навык, как способность ходить или дышать.
И даже страха она не чувствовала. Чуть приподнявшись на носочки, она попробовала оторваться от пола. И с удивлением увидела, что не касается пола и чуть парит над ним. Она попробовала подняться чуть выше, и это тоже далось ей без труда. Тогда она попробовала лечь в горизонтальное положение, и это вышло. В том, что она может летать, не оставалось сомнений. И никакой боязни упасть не было. Ее решимость все крепла и крепла и в какой-то момент она просто дала себе волю. Словно она умела летать всю жизнь, словно всю жизнь это знание было при ней, просто каким-то образом она и не догадывалась о нем. И вот сейчас словно спала заслонка ее памяти, будто ее возможности проявили себя в полной мере, и она уже неслась, словно Маргарита, по ночным воздушных трассам, чувствуя блаженство и все возрастающую уверенность в своих новых силах.
Ее скорость была феноменальной. В считанные секунды она могла переместиться по всему городу, с высоты наблюдая за так знакомыми ей местами. Она могла делать удивительные вещи - стремительно спускаться, взмывать вверх, зависать в воздухе, если ей того хотелось. Полет вскружил ей голову, она чувствовала дикую всеохватывающую радость, словно вновь вернулась к своей настоящей сути.
Но вместе с тем, она также чувствовала, что умение летать - не единственная ее способность. Она вдруг отчетливо осознала, что может гораздо больше - всегда могла и умела, но каким-то пока непостижимым образом все это было скрыто от нее заслонкой разума и железным, ничем непрошибаемым убеждением, что в этом мире это невозможно.
Пролетая, например, возле одного высотного дома, на последнем этаже которого располагался ночной клуб с прозрачными стеклянными стенами, она поняла, что может стать невидимой. И на некоторое время, словно шпион, она наслаждалась открывшимся ей зрелищем. Беседующие за столиком люди, танцующие молодые пары, официанты, ловко разливающие коктейли по бокалам под белый снегопад крутящегося наверху диско-шара. Но спустя минуту она поймала себя на мысли, что эти люди ее мало чем интересовали, впрочем, как и всегда. Она словно видела их насквозь, знала каждое их следующее движение, а главное, понимала все их цели и намерения, которые казались ей такими пустяшными и никчемными.
Она устремилась к своему первому дому, где жила до 14 лет, во двор, где прошло ее детство, к тому месту, где впервые начала познавать мир. Дом стоял на набережной городской реки, и там тоже был небольшой балкончик, с которого можно было любоваться закатом и отбрасываемым им бликами на речной глади. Она отправилась туда не просто так. Это место снилось ей во сне почти каждую ночь. И каждую ночь она встречалась здесь с другими людьми, себе подобными, но не знала, кто они.
Она зависла над своим бывшим балконом. Внутри было темно, хозяева явно спали. Внутри что-то защемило от столь знакомого и родного вида. Но она здесь уже больше не жила, и даже ее родители здесь не жили. Все давно переехали в другие районы. Но чувство принадлежности именно к этому месту она сохранила. Мягко спустившись вниз, на асфальт, она уже шагом пошла к своему любимому скверу.
Там кто-то был, стояли какие-то люди. Они о чем-то говорили, спорили и даже смеялись. Их было пять или шесть человек, довольно молодые и приятные на вид. Похоже, они ее не замечали. Она с осторожностью направилась в их сторону.
Заметив ее, они замолчали. Она вдруг почувствовала, что этих людей она не может увидеть насквозь, как остальных, и на долю секунды даже испытала страх, неизвестность перед тем, что может ее ожидать. Она остановилась и замерла.
Стоявшая впереди девушка сделала шаг навстречу.
-Мы думали, что ты уже никогда не придешь! - сказала она. Ей тон был до боли знакомым и родным.
-Зафира? - это имя словно вырвалось у нее из уст. Она точно знала ее всю жизнь, и как куски мозаики, память вновь возвращалась на свои места.
- Ну, наконец-то! - просияла та, и уже в шутку добавила: - Свершилось! Наконец ты проснулась! Мы все гадали, почему у тебя так все затянулось! Добро пожаловать обратно, Рахиль!
Слезы хлынули из глаз Рахиль. Она вдруг все вспомнила. Все, что так долго скрывалось от ее разумения, но так долго и упорно пробивалось наружу все эти годы. Она подошла и крепко сжала в объятиях Зафиру. Ее подругу, ее сестру, ее лучшего компаньона за века. Как долго они не виделись, как слепа она была все эти годы. Она рыдала на разрыв, смеялась, ругала себя за то, что была так глупа, что ничего не видела, а главное, не хотела вспоминать. Что сама решила попробовать пожить такой жизнь, сама приняла такое решение много лет назад, и вот теперь словно проснулась от скучного и нудного сна, открыла глаза на настоящий мир, на свою сущность и природу.
К ней подошли все остальные. Марк, Солнце, Кристина, Кассандра, Жонис. Она всех обнимала, прижимала к себе, не переставая плакать. Чувства переполняли ее, она просто не могла взять себя в руки. В ней переплелись и то, что все эти годы, все эти долгие тридцать лет, она словно спала, словно пребывала в забытье, и досада за то, что порой так глупо себя вела, так мало сделала, а ведь могла сделать гораздо больше!
-Ничего Рахиль, - успокаивала ее Зафира. - Так всегда бывает, когда просыпаешься. Слезы, шок, досада, разочарование.... У меня это было дважды. Для тебя это впервые. Мы не знали когда тебя ждать, но, я уверенна, Эдриан будет очень рад. Ему так долго пришлось ждать.
Она улыбнулась и соучастно поджала нижнюю губу.
"Эдриан, Эдриан!" Слезы вновь хлынули из глаз Рахиль. Она вспомнила своего Эдриана. Она так тщетно искала его все эти тридцать лет здесь, на земле, видела его во снах, о нем грезила наяву. Конечно, это был Эдриан. Ее Эдриан!
-Зафира, скорей, летим, - взмолила Рахиль.
Все вместе они взмыли в небо. Они стали энергией, молнией, вихрем, потоком сознания, волной, импульсом небесной глади. Они неслись сквозь цвета, сквозь звезды, сквозь время и информацию, сквозь галактики и вселенные, сквозь самих себя и сквозь саму суть материи. Рахиль и радовалась, и плакала. Ее переполняло бесконечное чувство любви к Эдриану, к своему любимому, к своей частичке и свету, но она не знала, как он отреагирует на ее земной путь, осудит ли или нет, разочаруется или нет, ведь она до сих пор не знала, справилась ли она?
Она знала, где нужно остановиться и спуститься вниз. Она осталась одна, ее спутники исчезли.
Она шла по ровной белой поверхности, все вокруг дышало чистотой и блеском. Это было другое, ее родное и духовное пристанище, ее дом, ее настоящий дом. Он шел ей навстречу, такой близкий, такой красивый и прекрасный, такой же как она, ее суть и смысл, ее путь и ее всепоглощающая бесконечная любовь.
-Как долго, Рахиль!
Она обвила руки вокруг его шеи, вжалась в него как могла, уткнулась ему в шею, снова заплакала.
-Эдриан, любимый! Это все оказалось неправдой, я ведь и не думала, что... жизнь на земле была лишь тестом, испытанием... Ты все это время был здесь... а я так долго искала тебя там... так искала!
-Сейчас уже все не важно. Главное, что ты снова со мной! - сказал он.
Они стояли словно два столпа света, соединяясь в один. Это был самый сильный и в то же время самый простой способ снова стать единым целым, которым они когда-то были. Их слияние подзаряжало обоих, словно этот момент они ждали целую вечность и теперь не могли напиться друг другом, утолить голод и жажду, мучавшие их обоих.
Он целовал ее губы, шею, затылок, а она смеялась и ругала себя за то, что, как ей казалось, не справилась с намеченным тридцать лет назад планом.
Тогда она сделала одну совсем непозволительную вещь. Она нарушила закон, единственное запретное правило их мира - она вселилась в тело человека, в одну молодую женщину, дабы испытать все те чувства и ощущения, которые были доступны только людям. Она не влияла на решения этой женщины, не направляла ее поступки, лишь снимала ощущения с ее эмоций, как положительных, так и отрицательных. И тогда она впервые узнала, что такое боль, досада, разочарование, страх, месть, ревность и ненависть. Она поняла, как люди могут быть несчастны, как отдаляются они порой от своей сути, когда грустят, как неправильно ведут себя, когда ненавидят или злятся. Но также она узнала, как сильно они могут любить и желать друг друга. Все это зародило в ней жалость и сострадание к ним, они поняла, как близки они им самим, как похожи, как несправедливо их обрекают на муки незнания, не дают, не открывают завесу истинного смысла их бытия, как бросают на произвол судьбы их собственного невежества, не дают прикоснуться к истине природы и бытия. И ей тогда стало их искренне жаль, ей захотелось им помочь, раскрыть им глаза на правду, направить их в нужном направлении, объяснить, куда следует идти, какие ценности исповедовать, какие ориентиры ставить во главу. Но все это было ей запрещено. Каждая раса, каждая планета должна была развиваться сама, по своему пути, и вторгаться в чужие пределы было запрещено. И пускай люди рассматривались лишь как раса, на которой испытывалось и исследовалось много различных течений и идеологий, пускай к людям всегда относились слегка с пренебрежением из-за их нежелания развивать свои собственные духовные способности, свой биологически заложенный потенциал, свои естественные, а в их мире называемые "сверхъестественные" силы, пускай их тотальное увлечение изобретать подручные технические средства в качестве основных помощников жизни всегда считалось ребячеством, по сравнению с теми силами, которые были спрятаны внутри них самих, все равно Рахиль смогла убедиться в том, что их чувства были настоящими, что они могут любить так же сильно, как и они, что они способны на многое ради любимого или родного человека. Это тогда ее так сильно поразило, так глубоко задело, что даже нарушив запрет, она не смогла скрыть своего тайного побега. Она рассказала все Эдриану, Зафире, всем своим друзьям и учителям. И тут на поверхность всплыло, что уже многие из ее окружения успели побывать на Земле и увидеть настоящих людей. И все они чувствовали тоже самое, но не могли с этим ничего поделать.
Самое страшное ждало ее впереди. По их законам того, кто осмеливался без разрешения испытать человеческие чувства, отправляли на землю, поселяли в душу человека в качестве наказания. Временной отрезок им разрешалось выбрать самим. Это могло быть 10, 20, 30, даже 50 и более лет. Их главная миссия заключалась в том, чтобы они за этот срок попытались что-то изменить в сердцах людей, направить человечество на правильный путь, обуздать их ненависть, религиозную вражду, возродить в них любовь друг к другу. Те, кто менял хоть что-то, возвращались и вознаграждались, тех, кто потратил время зря, наказывали снова. Критерием прохождения были дела и поступки, творимые на земле. Подсчитывал их Верховный жрец, и только ему одному было ведомо, проходил ли испытуемый проверку или нет.
Поэтому Рахиль так и расстроилась от того, что могла сделать гораздо больше, чем сделала. И когда она стояла, прижавшись к Эдриану, то прекрасно осознавала, как скоротечно может быть их свидание. Что через некоторое время, отведенное на встречу с близкими, может снова проснуться на земле, снова родиться человеком, и лишь по ночам во снах снова видеть Эдриана, снова любить его всем сердцем, всей душой, но только неосознанно, где-то в глубине души, во снах..
Эдриан чувствовал тоже самое. Их разлука почти сломила его, поначалу он не мог примириться с тем, что Рахиль пускай и временно, но ушла от него, покинула его мир, что ее душа возродилась в человеческом обличье. Но вызволить ее из этого плена он не мог. Таков был закон. Ему оставалось лишь ждать.
Они стояли, прижавшись друг к другу. Для них не существовало ни времени, ни пространства. Они снова были вместе, снова любили друг друга, снова могли смотреть друг другу в глаза, улыбаться, смеяться, чувствовать друг друга. Рахиль рассказывала ему о том, как порой скучно и не интересно живут люди, как ограничены они в своем выборе, в своих способностях, и возможно, она ошибалась на их счет, и вся эта затея была неверной, она лишь обрекла их обоих на страдания.
Он успокаивал ее, гладил по волосам и говорил, что теперь они снова будут вместе и больше уже никуда он ее не отпустит. Но они оба понимали, что впереди суд и какой будет вынесен вердикт, никто не мог предсказать. Они прекрасно знали, что были такие, которые просто не могли вырваться из этой круговой каббалы, по тысячам перевоплощений пребывавшие в человеческом обличье, разъединенные со своими настоящими любимыми, и с каждым новым перевоплощением те становились все более похожими на людей, а значит, их возврат в свой мир все отдалялся. Да, это было наказание за нарушение запрета, за неповиновение, и все знали, что карается оно строго. Только вот искушение попытаться сделать тот мир хоть чуточку светлее и добрее, хоть на йоту приблизить его к истинному свету, открыть им завесу их незнания были порой сильнее. Были люди, которым это удавалось. На Земле они звались пророками, волхвами, чародеями, магами, величайшими мыслителями и философами, которым в силу их огромного энергетического потенциала и неистребимого желания вспомнить для чего они рождены людьми, все же приоткрывалась перегородка сознания и они, движимые своей душей, заточенной в физической оболочке человека, черпали информацию из единого источника знаний, на какие-то доли вспоминали, кто они есть, зачем пришли в этот мир, и творили то, что должны были, изменяя и направляя мысль человеческую в правильном русле. Но таких было ничтожно мало.
Рахиль знала, что ожидает ее. Она все понимала, и ругала себя за то, что так впустую потратила время на земле. Эдриан знал весь ее путь на земле, поэтому чувствовал тоже самое. Вместе они направились к судилищу, время Рахиль поджимало.
Она предстала перед Верховным жрецом. Эдриан стоял позади, его глаза были встревожены, печальны, но все же надежда оставалась в его душе. Иногда засчитывались какие-то, казалось бы, незначительные поступки, неопубликованные романы, скрытые ото всех картины, какие-то мысли, запущенные в информационное пространство.
Рахиль подняла голову и подошла к жрецу. В длинной черной мантии, он медленно раскинул вокруг нее белую пыль. Словно на экране стали всплывать картинки ее жизни - вот она впервые начала ходить, ее детский сад, школа, институт, работа, ее друзья, отдых, веселые и шумные компании, ее одиночество, постоянные попытки найти Его, постоянный поиск своего счастья, поиск своего места, своего Я, своей сути. Да, вот ее картины, она писала картины, светлые, полные любви, доброты, душевной гармонии и страсти. Да, она писала их для себя, их почти никто не покупал, но они все равно светились той чистой, ничем не омраченной энергией всеобщего единства, всеобщей всепроникающей любви. И только в те минуты, когда она принималась за краски, она была по настоящему счастлива. Тогда время бежало для нее незаметно, тогда она чувствовала прилив неведомо откуда взявшейся силы и счастья, тогда она жила по-настоящему, словно могла быть кем угодно, словно пела и танцевала одновременно.
Но, нет. Вердикт оглушил все пространство. "Не справилась!". Наказание продлевается путем повторного возращения за Землю. Срок пребывания, как и положено, выбирается самим обвиняемым.
Рахиль потупила голову. Она все понимала и так. Боясь взглянуть в глаза Эдриану, снова прижалась к нему и уткнулась в плечо.
-Прости, милый, - прошептала она. - Прости меня снова. Я очень сильно люблю тебя. Так сильно, что готова умереть, лишь бы вновь не расставаться.
Он молчал. Да, конечно, он знал, что так все и выйдет. Это все ее молодой, вздорный нрав. Именно этот непокорный нрав тридцать лет назад, ради любопытства заманил ее в сети человеческой плоти, и так тяжело наказал ее за это. Он знал, что время не властно над ними, и когда-нибудь они все равно будут вместе, но эти тридцать лет были для него невыносимыми. Жизнь, такая прекрасная и счастливая, оставалась словно пустой и черно-белой без нее. Да, это было наказание и для него. И вот он снова вынужден потерять ее. И может быть, еще и не раз. Он прижал ее к себе.
-Скажи мне только одно, Рахиль. Возможна ли любовь там, на земле? - тихо спросил он.
Она подняла на него опечаленные глаза.
-Нет, Эдриан. В моем воплощении я лишь пыталась отыскать хоть что-то подобное нашей любви, а, по сути, я все время искала там тебя. Но любить там можно, я это знаю. Пускай не так сильно, как любим мы здесь, но все же это возможно. Я знаю, я уверенна в этом. Мало людей на это способны, но все же любовь существует и на Земле. И только любовь может сделать людей мудрее и добрее, только она может обуздать их. Только она. Во имя ее и стоит туда отправиться вновь. Но любить по настоящему я буду только тебя, слышишь?
-На сколько ты покинешь меня в этот раз?
-На столько же, тридцать лет.
-Ты уверенна?
-Да, абсолютно. За это время можно сделать все, что нужно. Главное.... все же хоть что-то осознать, не терять время даром, стараться исправить мысль. Ведь там я ничего не помнила. Ничего! Только сны, какие-то встречи, иногда какие-то взгляды, вот и все, что было мне доступно. И только картины словно открывали мне дверь в наш мир. Туда, где господствует счастье, любовь и блаженство.
Она замолчала. Ей так не хотелось снова покидать Эдриана. Его, кого она искала всю жизнь на Земле, она обнимала сейчас, и прекрасно понимала, что будет продолжать искать всю жизнь своего нового воплощения. Безысходность и боль сжимали ей сердце.
-Время! - раздался голос жреца. - Ваше решение?
- На срок в тридцать лет, - покорно ответила Рахиль.
-Воля ваша. В мужском или женском обличие?
-В женском.
Она повернулась к Эдриану. Он был так красив. Так прекрасен. Она не могла отвести от него взгляд. И пускай ее глаза наполнились слезами, пускай память уже начинала стираться из ее сознания, пускай она начинала терять саму себя, словно растворяться в воздухе, но его глаза, самые любимые глаза на свете, все еще сохранялись в ее памяти. Он улыбался ей в ответ, и его лик она изо всех сил старалась взять с собой, сохранить в памяти, не потерять на столь долгом пути разлуки.
Она ушла.
Едва появившись, ее забрали вновь. Эдриан еще долго стоял в одиночестве, наблюдая как звезды собираются в причудливые узоры своих вечных неизведанных путей.
Он знал, что это нельзя. Он знал, что сильно рискует. Он знал, что все может выйти еще хуже. Он знал, что, возможно, они никогда не смогут встретиться вновь. Но также он знал, что вероятность их встречи на земле все же существует. Теперь он знал, что там тоже живет любовь, что она почти такая же, как здесь, пускай и чуть слабее, но все же она есть. И главное он знал, что каким-то чувством, пускай и тускло сознающимся нутром души, он сможет отыскать там свою Рахиль. Возможно, она не узнает его внешне, но их души узнают друг друга сразу же, и они смогут выполнить свою миссию на земле вдвоем, вместе, а значит усиленную двумя потоками.
Он резко поднял голову и в следующую секунду уже мчался на Землю. Да, на день он поселится в душе человека, будет изгнан из своего рая и подвергнут наказанию. Он выберет Землю, выберет 40-летний интервал пребывания, забудет все, что знал ранее, кто он, откуда, какова его миссия на земле, родится невинным младенцем в какой-то стране, вырастет и попытается разыскать Рахиль. Он уверен, что найдет ее. Он уверен, что сможет полюбить ее там, на земле. И она тоже полюбит его, если не пройдет мимо, не побоится раскрыть свою любовь, не побоится полюбить человека.