Малько Николай Иванович. Канары

К А Н А Р Ы

"... мне кажется, я растение, которое из душной, темной комнаты вынесли на солнце", -

Василий Боткин "Письма об Испании".

Силенсио

Так называлось то место, где мы собирались провести первую ночь на самом большом острове Канарского архипелага - Тенерифе. Но провели там восемь дней, семь ночей. И только где-то в середине этих дней мы узнали, как переводится это слово на русский язык. Да, это именно то, что полностью соответствовало нашим ощущениям: спокойствие, тишина, покой.

Третья поездка в Испанию могла состояться в те же сроки, что и первая, год назад: в первую декаду декабря. Мы были очарованы тем, как год назад нас приняла Испания, вернее Андалузия. Достаточно вспомнить мое купание в Атлантическом океане в Кадисе 7 декабря. Каталония в сентябре нам подарила столько впечатлений, что мы даже как-то с облегчением ее оставили. Я с трудом разместил эти впечатления в своей памяти и постарался не утомительно донести их до вас.

Полугодовая виза позволяла сколько угодно раз навестить Испанию с сентября по март. Нужна была цель. Посещение северной Испании пока не входило в наши интересы. Да декабрь и не тот месяц, чтобы ощутить все прелести Астурии, Галисии или Страны Басков. Валенсия, Альмерия, Гранада..., это интересно. Но, после поездки в Каталонию стало понятно, что для посещения этих мест больше всего подошел бы сентябрь. Чем же еще, можно было ублажить себя зимой в Испании, кроме уже знакомой нам Андалузии? Балеарские острова со всем известной Пальма - де - Мальорка! Но это всего лишь мода, к тому же - расточительно. Да, вот же - целый регион на юге, не менее известный, и для декабря, несомненно, теплый: Канары. В книжном магазине купил красочный проспект "Канарские острова" и в течение двух дней путешествовал с острова на остров по просторам Атлантического океана, из одной долины в другую и в кратеры многочисленных вулканов. Искушений было больше, чем требовалось. Едем.

"Пусть, кто хочет жалуется, что им не хватает шлагбаумов на дорогах и гостиниц - всех тех удобств, которыми потчует благоустроенная и на общий лад цивилизованная страна, а по мне, лучше кое-как карабкаться по горам, пробираться наобум, наугад, наудачу; и пусть нас встречают с немудрящим и все же неподдельным гостеприимством, которое придает столько очарования доброй старой романтической Испании!", "Так мы понемногу собрались в путь; главное же -мы хорошенько запаслись добродушием и были искренне готовы довольствоваться малым... как устроимся, так и ладно, с кем сведет бродяжья судьба, с теми и хорошо", - с этими словами американца Вашингтона Ирвинга, сказанными 170 лет назад и мы отправимся в путь.

В московском представительстве "Иберии", уже самостоятельно и быстро приобрел билеты: до Мадрида пять часов лету, а через полтора часа - еще три часа лететь до Тенерифе-Сур - южного аэропорта на острове Тенерифе. На этом острове, протяженностью семьдесят километров два международных аэропорта: Сур (в переводе - пустыня, юг) на юге и на севере - Норд. А рядом, в шестидесяти километрах на острове Гран- Канария еще один международный аэропорт. Роскошь. Вылетаем из Москвы в семь утра, десять часов в пути и к обеду, в четырнадцать часов уже на месте: из-за разницы московского времени с канарским - на три часа. У нас один пятнадцатикилограммовый баул с половиной совершенно ненужных вещей, как, например, том античного Сенеки с поучениями Луцилию.

Как и год назад, в последние дни ноября зима еще не добралась до России: ни снега ни мороза. Арктика хозяйничала пока в Сибири.

Даже на высоте в десять тысяч метров над плотными тучами, в последний день ноября и в семь и в восемь часов утра еще ночь. Над нами только яркие звезды. Мы убегаем от солнца, но через пару часов оно, постепенно, начинает догонять лайнер. И в разрывах туч вижу... заснеженную землю. Уже третий час полета, под нами то ли Германия, то ли уже Франция - а тянутся белые равнины. Я с беспокойством спрашиваю у своей сеньоры: а в тот ли самолет мы сели? Мы что, летим в Сибирь или Арктику? Через четыре часа завиднелись горные вершины - Пиренеи. Можно было угадать сверху правильные "вилы" Петрафоски, окрестности которой мы посетили в сентябре.

За Пиренеями начались знакомые уже нам "марсианские" ландшафты Испании. Вскоре на равнине обозначилась панорама Мадрида, однообразная и такая же красновато-коричневая, как и окружающая местность, а за Мадридом - горные отроги в районе Эскориала, даже немного заснеженные.

На пересадку у нас было полтора часа. Мы спешили попасть в соответствующий терминал, а по указателям вышли к станции метро. Оказывается, здесь из одного терминала в другой проложена линия метро. Но все устроено очень четко. Рядом с указателями, которые направляют пассажиров направо, налево, вверх или вниз, до нужного терминала, обозначено время, за которое туда доберешься. Например, терминал "Т", стрелка - прямо и обозначено: 17 минут. Пройдя до какой-нибудь развилки, видим: терминал "Т" - вниз и уже 15 минут. И так далее. Мы, как и было нам предначертано на первом указателе, через полчаса были в положенном месте.

Через час мы рассматривали Мадрид с небольшой высоты уже с другой стороны. Тут же наш самолет нырнул в плотные тучи, а через некоторое время, поднявшись выше, мы жмурились и прятались от яркого солнца в иллюминаторах.

Канарские острова это цепь вулканов. Сейчас они смирные, но, периодически, напоминают о себе. А на некоторых малых островах постоянно изливаются горячие источники, многочисленны выходы газов. Острова созданы лавой и вулканическим пеплом. Как таковой на островах нет почвы, все они представляют собой каменную монолитную основу с губкой - пемзой сверху. Многочисленные зимние дожди не задерживаются на поверхности, а сразу впитываются недрами. Из-за этого естественная островная растительность - кактусы и суккуленты (растения, похожие на комнатные "декабристы" или "денежное дерево", только гораздо бОльших размеров). Их основная задача - как можно быстрее и больше впитать в себя и потом долго хранить и бережно расходовать влагу.

Общая площадь островов - семь тысяч квадратных километров и проживает на них два миллиона человек. Много это или мало? Площадь островов - это примерно четверть от площади почти любой области Центрального Федерального округа России. В такой области России проживает 1 - 1,5 миллиона жителей, то есть плотность жителей у нас в семь - восемь раз меньше, чем на Канарских островах.

При этом в год на Канарские острова приезжает десять миллионов отдыхающих. Плановые мы двое или сверхплановые из этих десяти миллионов - скоро выясним.

Образно говоря Канары по отношению к Испании то же, что Курильские острова по отношению к России. Только площадь Курильских островов побольше - 10 тысяч квадратных километров, а живет там всего 17 тысяч человек...

Через два часа лету облака разорвались, и мы увидели под собой океан. С высоты в 10 тысяч метров было заметно, что он неспокоен. На голубой поверхности виднелись мелкие белые острова. Но если взгляд останавливался на таком острове, то через десяток - другой секунд он начинался разрушаться и рядом вырастал другой. Это были огромные поляны пены на гребнях водяных валов.

Мы летели на юг вдоль берегов западной Африки. Марокко уже осталось севернее нас.

И вдруг я увидал под собой длинный изрезанный ущельями желто-оранжевый остров, первый из небольших в цепи Канарских островов. На нем видно было два - три вулканических кратера и белую полосу прибоя с наветренной стороны. Чистота картинки была просто космическая.

Потом промелькнул под нами порт Санта - Круз с многочисленными, будто бы игрушечными судами. Снижаемся, стали заметны во множестве серфинги с парапланами на гребнях волн, длинные ленты каких-то больших парников вдоль побережья и вот лайнер уже катится по аэродрому Сур. На выходе из самолета нас встретил ветер с юга: сильный, плотный и душистый - прямо "морской бриз" из баллончика освежителя.

Наши попутчики по самолету забирали с транспортера свой багаж, а нашего баула все нет и нет. Вот и транспортер остановился. Неужели на пересадке в Мадриде наш багаж улетел в другое место? Начали искать багажный талон, но его, почему-то у нас не было. Хотя и я, и моя сеньора хорошо помнили, что его, липкого, нам в Москве вручили, и мы его куда-то приклеили.

Что же делать? Подходили и проходили пассажиры с других рейсов, мы в недоумении пытались шутить и найти кого-нибудь из служащих аэропорта. Но было впечатление, что все пассажиры прилетали, как к себе домой. Никого из обслуживающего персонала видно не было. Я пошел в глубину зала в поисках хотя бы кого-нибудь в униформе. Наконец, у выхода на поле заметил, видимо, охранника. Что я могу сказать ему? Сообразил только сказать "багаж". Но это слово на него не произвело ровно никакого впечатления. Тогда я с присущей нам гордостью назвал, как оказалось, волшебное слово: "Руссо" - русский.

Охранник просветлел в лице.

"О, Руссо".

И указал пальцем на часть зала за стеклянными витражами. Я пошел туда. Это оказалась таможенная зона. Но там были только четыре или пять закрытых двери и уборщица с ведром и шваброй. Ну не у швабры же спрашивать, чего я хочу? Я покрутился в этом зале и вдруг на пустом транспортере увидал голубой баул очень похожий на наш. Только под этим почти тропическим солнцем он был значительно ярче. На всякий случай я взял его и потащил к эспосе, в надежде, что уж она признает его.

Она стояла там же, где я ее оставил, но рядом с ней был служащий аэропорта. Видимо через камеру наблюдения на нас, неприкаянных, обратили внимание. Как она потом рассказала - служащий подошел к ней и спросил - что случилось, чем помочь? Она начала ему как-то объяснять про багаж, он попросил багажный талон, которого у нее не было. Но тут появился я с баулом, который она признала, и мы с взаимными улыбками расстались со служащим. Если бы он при этом все-таки попросил предъявить багажный талон, а у нас его не было - пришлось бы поучаствовать в каких-то разборках. Видимо наш багаж прошел через таможенную зону, потому, что мы прибыли из Москвы - из-за пределов шенгенской зоны.

Ладно. У нас была картинка со схемой Силенсио, где был забронирован нам номер в гостинице. Мы вышли к очереди машин-такси, нам указали на первую машину в очереди. Взглянув на схемку, водитель кивнул головой. Через пятнадцать - двадцать минут такси остановилось у входа в "Палио дон Педро". Семнадцать евро по счетчику. За двадцать евро водитель поблагодарил нас. На ресепшене мы предъявили паспорта и сказали, кажется одно только слово: Интернет.

"О-кей", - сказал служащий. Раз, два, три. Мы вручили ему тридцать восемь евро за сутки, а он нам ключ от номера и схему гостиницы, на которой ручкой прочертил путь к нашей двери и махнул рукой - туда.

Мы и пошли "туда". На схеме отель представлял из себя нечто вроде большой расчески. Всего два этажа. Мы прошли пару "зубьев" по проходам на первых этажах через внутренние дворики с роскошной тропической растительностью, миновали большой бассейн (в котором, кстати, за все дни так ни разу и не искупались), ресторан, бар и поднялись на галерею второго этажа к нашему номеру. С галереи открывался изумительный вид на пик вулкана Тейде. Но видна была только нижняя его половина. Здесь, в Силесио, сияло солнце, а вершину вулкана, которая была по прямой километрах в двадцати, окружали плотные тучи.

Судя по всему, наш клубный отель был построен лет тридцать тому. Я смутно представляю, что такое "клубный отель". Это чисто западное явление в туристическом отдыхе. Полагаю, что это отели различных собственников, в которых примерно одинаковые условия обслуживания и проживания. Если ты являешься членом какого-то "клуба", то со скидками можешь отдыхать в одном из его отелей. Ну, что-то в этом роде.

Наш номер - студия: одна большая комната с лоджией. В комнате шкафом и столом был отделен кухонный уголок: мойка, разделочный стол с набором кухонных принадлежностей, электрическая плита и холодильник. Уютная однокомнатная квартира. Среди телевизионных каналов всей Европы было и российское ОРТ. Что еще надо? Мы начали с того, что заварили привезенный с собой чай "Липтон", закусили тем, что долетело с нами из России.

Вперед.

Идем гулять, осматриваться. Схема Коста дель Силесио у нас есть. Этот городок, состоящий из отелей разного рода и класса, переходил в поселок местных жителей - Лас Галетас, что в переводе означает именно то, что и означает - сухой.

Было по-прежнему ветрено. Даже не ветрено - дул сильный ветер с юга, с экватора. Проносились тучи, иногда срывался хлесткий дождь, но было тепло, градусов 22-23. Мы направились к берегу океана, который по схеме был метрах в двухстах от отеля, за следующей волной гостиничных строений. Еще не видя океана, мы услышали громоподобные раскаты разбивающихся волн о невидимые кручи. И вот он - бескрайний серый и одновременно блестящий, океан, валы волн с грохотом разбивающиеся о фантастически неприступные черные скалы. Дикая стихия. Не понимающая, ни своей грандиозности, ни сокрушительности своих усилий. Отвесные двадцатиметровые вулканические скалы местами были разрушены, пробиты в глубину, изъедены, как лед под мартовским солнцем. Но от этого вулканическая твердь не стала покорнее, а выглядела еще более грозной и неуступчивой. Грохот волн, черные скалы, сильный ветер во весь простор океана: ну никак это не сопоставлялось с великолепной рукотворной флорой и архитектурными изысками отелей, с тишиной и покоем внутри кварталов. У океана было красиво, хотя бы оттого, что вся эта стихия, казалось, грандиозна, но беспомощна. Но это только казалось...

Любуясь строениями, а еще больше роскошью флоры мы спускались к Лас Галетас. На финиковых пальмах громко свистали какие-то птицы, оказалось - это ярко зеленые попугаи корелла, во множестве перелетающие с одной пальмы на другую и оббивающие финики, которые в изобилии покрывали тротуар. Иногда попугаи пели или свистели, а иногда довольно громко орали. Никогда мы не видели кореллу в покое.

Кварталы многоэтажных домов в Лос Галетас, как обычно в Испании были до последней меры стеснены и пересечены узкими улицами. Первые этажи, как и положено - магазины, бары, кафе, рестораны, игорные заведения, офисы и все другое, способное опустошить ваши карманы и кошельки. Мы вышли к набережной, рядом с которой теснились еще более мелкие кварталы домов и строений прошедших веков. Тут были в основном даже не дома, а хибары, искусно стилизованные и ухоженные. Какие-то были жилыми, какие-то превратились в те же бары, кафе, ресторанчики и магазинчики. Всего было в избытке в этом миниатюрном поселке. Видимо в более теплый сезон, с мая по октябрь здесь кипела жизнь. Сейчас почти никого не было. Мы зашли в бар, взяли пиво и тапас, немного отдохнули и осмотрелись и вышли из бара в другую дверь уже на другую улицу. Наконец, завиднелся мол, с маяком и лес мачт разнородных яхт. Потом мы вышли на небольшой, но ухоженный и хорошо оборудованный пляж с черным песком и мелкой, опять же черной, вулканической галькой. Наше первоначальное желание - искупаться исчезло. Здесь, за молом, было тихо и тепло, но душа просила другого покоя. Длинный день добирал свое, в том числе и наши силы, после пары часов пешей прогулки. Мы выбрали ресторанчик на углу квартала, в таком месте, где нам хорошо был виден бушующий океан. Некоторое время пытались что-то понять в меню, а потом отдались воле хозяина и не пожалели. Еда была обильная, вино густое, вкусное. Все это еще больше растворило наши силы. Было желание где-нибудь тут же и прикорнуть на ночь. А ночь, как и положено, у самого северного тропика, наступила почти сразу за днем, без вечера. После чая мы побрели уже по ночным улицам к себе в "Палио дон Педро". Спать, спать, спать. В России уже была полночь.

ЛОС ХРИСТИАНОС

Ночью гремел гром, гудел ветер, хлестал дождь. Уже тихим утром обнаружилось, что во всем отеле нет электричества. Ну и ладно. Мы вышли к недалекой остановке автобуса в Лос Христианос. На улице по пути к автобусу там и сям валялись ветви деревьев, а некоторые деревья были вывернуты из земли с корнем, лежали обломки каких-то легких строений и рекламных щитов.

Изучив еще в России путеводитель "Канарские острова", и поверив, что на 2/3 это правда, я, тем не менее, смутно представлял, что мы будем делать на Канарах дней восемь - девять. Еще меньше знала об этом моя сеньора. Как рассказывал путеводитель - здесь есть многочисленные прибрежные ущелья и долины с роскошной тропической растительностью - на это я очень рассчитывал. Есть пляжи: естественные - с черным песком вулканического происхождения и желтые - с песком, доставленным сюда судами из Сахары. Есть вулканы, доступные для туристических прогулок. Можно, наконец, посетить несколько островов архипелага, ощутив, хоть ненадолго все прелести, а может и трудности морского плавания. В общем - здесь всего больше, чем даже в Греции.

Мы ночевали в одном из многочисленных туристических поселений на Тенерифе. Таких на острове, должно быть, под сотню, а то и больше. Рядом, в пяти - семи километрах располагался один из самых больших поселков, а может даже и город - Лос Христианос, который считается первенцем современного туризма на Канарах. Этот Лос Христианос сросся теперь с другим туристским центром - Лос Америкос, за ним - Адехе, а в десятке километров далее - Лос Гигантос.

Мы едем в Лос Христианос. Автобус лавирует вдоль сплошных банановых плантаций. Все плантации - под гигантским тканевым покрывалом. Кое-где на стволах видны большие грозди плодов. Кстати, эти местные Канарские бананы в Испании называются "плантас", они мельче тех, к которым привыкли мы. Между банановыми плантациями встречаются плантации папайи - отдаленно напоминающие декоративные растения клещевины, распространенные в России, только раз в 5-6 выше. На них, ожерельем плоды, похожие на небольшие дыни.

В Христианос автобус спускается сверху - со склона вулкана. По сторонам - отели, таунхаузы и коттеджные туристические постройки. Обычных жилых домов что-то не видно. Все на вкус человека с севера красиво, разнообразно и нарядно, везде тропические растения, многие - цветущие. Прямо впереди внизу видны портовые сооружения с рощей яхтовых мачт. Туда мы идем от остановки многочисленных автобусов. Вот и набережная. Для Канар еще раннее утро, здесь девять часов, а в России уже полдень. Людей немного. Вдоль набережной - магазины, кафе и все прочее, где можно оставить деньги и убить время между едой и пляжем.

Так как у нас в гостинице с утра не было электричества - приземляемся за столиком кафе на тротуаре: чай, какие-то булочки - плюшечки.

Очередное недоразумение у нас возникло, когда за этот чай надо было заплатить что-то около 4 евро, а я протянул банкноту в 50 евро. Девчонки из кафе минут пять собирали мне сдачу.

Утро было ветреным, но для нас, да еще и в первый день декабря - теплым. Градусов 20 - 22. Рассматривая, в основном старичков и старушек, по-домашнему одетых: будто только проснулись и вышли из спальни на собственную кухню - мы огибали ухоженный, но пустынный пляж, намериваясь посетить порт и выяснить расписание паромов на ближайшие острова - Гомера, Пальму или Йерро.

В порту мы поднялись на мол, защищавший гавань от океана. Ветер своими порывами даже "сносил" нас. К гавани приближался морской паром с одного из ближайших островов. Когда минут через пятнадцать он подошел к пристани - мы удивились его размерам, хотя это было далеко не самое большое судно.

Вся швартовка, выезд множества автомобилей и последующая погрузка - театральное зрелище, настолько безупречны служащие на судне и берегу и исполняемые ими роли и декорации. И при этом - многочисленные заинтересованные зрители - туристы. Нам, русским, сразу вспомнились слова песни "... провожают пароходы совсем не так как поезда". Даже если просто смотришь на это - чувства проявляются наружу возгласами, жестами, удивлением.

Выяснив необходимое для предстоящих поездок, мы пошли по набережной в сторону Лос Америкос. Солнце поднималось быстро, стало по-летнему тепло, за молом, внутри лагуны, волны не казались такими свирепыми, как в открытом океане. Мы выбирали место и момент, чтобы впервые и в полной мере окунуться в Атлантический океан. На пляже уже появились купальщики, и мы присоединились к ним. Все было замечательно. Позагорав, отправились вглубь Лос Христианос на экскурсию. Мимо домов и вилл, разнообразной растительности по "Виа Финляндия" мы подошли к одному из многочисленных ресторанов. Он отличался от других только тем, что мы уже достаточно проголодались для его посещения. Мы еще жили по московскому времени, и это время было ранним для обеда по канарскому времени. Поэтому, видимо, мы были первыми посетителями, но, все равно, желанными. Вошли, разглядывая внутреннее убранство, тут же появился хозяин, предлагая то или иное место внутри зала. Мы выбрали стол на веранде с видом на город. Так, меню... Но мы с сеньорой еще перед входом в ресторан договорились, что берем паэлью, пиво и, потом, чай. Пиво и тапас подали нам незамедлительно, и, когда мы были уже под хмельком, прежде всего от отдыха, хозяин и официантка доставили паэлью. Нам поставили в центр стола на деревянную подставку большую сковороду этого испанского "винегрета" или плова на основе риса. Среди желтого риса были, кажется, все цвета радуги. Блестели раковины, чьи-то клешни, топорщились усы креветок, лоснились бока каракатиц, турецкий горох светился изумрудами, а сладкий перец рубинами. Ели мы долго. Треть всего, тем не менее, осталось на сковороде. Чай медленно успокаивал наше обеденное неистовство. Вместе со счетом нам подали и початую бутылку с ликером. Ради уважения хозяев мы все заполировали стопочкой какой-то душистой сладости.

Теперь бы где-нибудь лечь на травке, что вполне, впрочем, допустимо, здесь, но крайне непривычно для нас. Поэтому мы решили действовать по принципу "клина": стали взбираться по склону холма, возвышавшемуся внутри Лос Христианоса, сразу за рестораном. На его гребне выяснилось - что это не холм, а небольшой кратер вулкана! Ну, небольшой - это, по меркам, возвышавшегося в десятке километров, четырехкилометрового пика Тейде. Здесь же какая-то сотня метров вверх. Но отсюда вся округа была видна во всех подробностях. Там и сям внутри дворов отелей голубели бассейны самых разнообразных форм и размеров. Океан стал безбрежным, сливался с небом одним оттенком, но при этом, заметно поднимавшимся вверх вдали - Земля-то, круглая! Как мы ни пытались увидеть ближайший к Тенерифе остров Гомера - где-то в тридцати - сорока километрах от нас - его не было видно. Только в том месте, где он должен был быть, по-другому клубились облака. Мое любопытство и покладистость сеньоры повело нас по склону внутрь кратера. Это был естественный ботанический сад, а вернее роща из разнообразных кактусов и близких к ним суккулентов, различных молочаев, многие из которых были значительно выше нас. Все растения, если присмотреться, по существу были резервуарами, наполненными влагой, которую они очень рачительно будут расходовать в летний, сухой период.

Из кратера мы поднялись на противоположенный гребень, потом спустились извилистыми улицами Лос Христианоса к автобусной обстановке. Российский день уже уходил, а канарский еще был в разгаре. Мы погуляли по Лас Галетасу, по пляжу и набережной, посторонились того ресторанчика, где вчера ужинали, потому что сегодняшний обед, как нам казалось, завершился несколькими минутами ранее.

Наконец, добреди до отеля, прошли метров сто вперед, к берегу океана. Ветер не стихал, окружавшие нас прелестные строения и причудливая растительность превратились в красочные, но не запоминавшиеся картинки калейдоскопа. Мы зашли в супермаркет, набрали домой всякой всячины, не забыв вина и пива, а я еще взял пару банок сидра. Наконец-то в номере... но электричества в номере по-прежнему не было. Хотя в соседних номерах и во всем отеле свет сиял. Мои претензии на ресепшене ни к чему не привели: выходной сегодня. Транкила, маньяна: спокойно, завтра. Ну, завтра, так завтра. Может и хорошо, что после этих бурных двух первых дней на Канарах мы не будем таращиться в телевизор. Спать, спать, спать.

Лос Америкос

Утром я снова на ресепшене поприставал к администратору по поводу отсутствия электричества и краем уха услышал русскую речь в этом франко-английском уголке. Познакомился с двумя молодыми людьми, жителями ... Вены. Они, через несколько дней, должны были улетать домой, при этом были довольны расслабухой на Канарах без жен. Рассказали, что их соседи по номеру - два сантехника из Англии. Со смехом поделились, что только теперь они в полной мере осознали, что сантехник и пьяница - синонимы. Эти два англичанина всю неделю только и делали, что пили и в номере и в местном баре. И очень удивились, когда русские сказали, что тут, всего в двухстах метрах - берег океана. Венские русские парни собирались завтра англичанам показать туда дорогу!

Когда я вернулся в номер - электричество уже было. Но тут же новая беда - перекосило объектив моей цифровой фотокамеры. Все мои попытки его поправить - ни к чему не привели. Решили ехать в Лос Христианос и найти ремонтную мастерскую. Ее мы нашли в первом же магазине по продаже подобной техники. Индусообразные служащие, скорее всего - пакистанцы (их, как потом выяснилось много на Канарах в торговле) сказали, что завтра можно будет забрать камеру из ремонта. Значит завтра, во вторник, как мы хотели, уже не попадем на ближайший остров Гомеру первым паромом. А плыть на полдня не с руки, вдруг там будет интересно, а времени у нас будет мало.

Спустились к океану, пошли по набережной. Сеньора заглядывала в магазины, я - на прохожих. Ей было интереснее. Грандиозный циклон, принесший на всю Европу, включая и Россию, снегопады и прочие стихийные бедствия, еще не покинул и Канары. Сильный, но здесь - теплый ветер, из тропиков не порывами, а сплошным потоком неистовствовал на берегу: рвал рекламы и листья деревьев, пальмы не шелестели, а гудели своими веерами. Когда мы из некоторого затишья внутри кварталов вышли на простор набережной в Лос Америкосе - стало просто невыносимо, как перед лопастями мощного вентилятора, и мы, потеряв интерес к всевозможным пляжным изыскам, свернули на первую же улицу снова внутрь поселка. Стало тише, а количество магазинов, кафе, ресторанов и различных развлекательных заведений возросло на порядок. Мы стойко прошли сквозь это истязание современными искушениями и автобусом к обеду вернулись домой в наш отель "Палио Дон Педро". Еще раньше на ресепшене я заметил объявление, что в гостиничном ресторане обед - шведский стол за восемь евро, а завтрак, тоже шведский, кажется, за шесть.

Оказывается, в стоимость этого обеда входит и полулитровый графинчик столового красного вина, который мы с удовольствием откушали наряду с разнообразной и приличной едой. Чай в ресторане был.

Затем наступил период, великолепно разыгранный Карцевым и Ильченко, а, в последствии одним Карцевым в миниатюре "Воскресный завтрак". Мы вернулись в номер, расположились на кроватях и далее, как у Карцева: "... прилетела пчела... жужжит... отойди... не жужжи...". Сил было только на это.

После "тихого часа" продолжительностью часа в два мы решили обследовать Силенсио. Наш гостиничный комплекс расположен примерно в самом центре поселка, и мы отправились на восток - к берегу океана. Эти триста - четыреста метров были застроены вдоль берега рядами таунхаузов с палисадниками перед ними. Сами эти ряды были не похожи один на другой, точно так же и палисадники перед каждым входом не похожи друг на друга. Для тех, кого интересует ландшафтное проектирование и садово-парковое искусство прогулка по этим переулкам доставит истинное наслаждение. Мы были из их числа. Сначала удивлялись тому, как на четверти сотки (5х5 метров) можно так красиво разместить растения, камни, архитектурные и малые формы. Потом все превратилось снова в калейдоскопные картинки. Вскоре показался берег океана, и мы пошли по дорожке, повторяющей изгибы побережья, к видневшемуся в полукилометре холму. В туристических поселках и городках все побережье обустроено такими дорожками, поэтому берег доступен для всех. Здесь, на окраине Силесио, были заметны последствия кризиса: почти все новостройки таунхаузов и отелей стояли не достроенными и уже подзаброшенными как минимум - пару лет.

Впереди, на сотню метров вверх, вздымался вулканический вал, направо, по лавовым потокам уходила дорожка, оканчивающаяся площадкой со схемами окрестностей и ... морского дна. Стало понятно, что перед нами лагуна, привлекательная своими подводными грядами, гротами и камнями для дайвинга - подводных плаваний и экскурсий. С площадки вертикально вниз в волны океана уходила лестница из нержавейки. Я решился поплавать в лагуне и начал спускаться вниз по лестнице, но никак не мог угадать момент, чтобы волны не припечатали меня к скале. Они не накатывали на эту стену, а хаотично бесновались у моих ног. Не от большого ума я, улучив какой-то момент, оторвался от лестницы и прыгнул в волны. Что есть сил поплыл подальше от края наковальни, о которую молотили водяные глыбы, не валы, а именно глыбы. Здесь в открытой воде было терпимо: меня бросало вверх - вниз и из стороны в сторону, как пробку, но на то, чтобы держаться на плаву - особых усилий не требовалось. Я даже радовался, чувствуя себя крошкой в этом безбрежном миксере, который не мог меня раздробить.

Наконец, я наигрался в воде и вспомнил о том, что надо выбираться на берег, вернее на скалу, о которую с непрерывным гулом молотили, как теперь отсюда было видно грозные волны. Изощряясь и извиваясь в нескольких метрах от стены, я никак не мог уловить момент, чтобы безошибочно и крепко уцепиться за перила лестницы и взметнуться вверх. Я уже понял, что без каких-либо последствий все это не обойдется и, наконец, когда дух мой подчинился стихии, я метнулся в воде что было сил к лестнице, схватил перила руками и превратился в листок водоросли в бурном потоке. Меня, как мне теперь представляется, волны, со всей возможной в тех условиях лаской, прислонили, вернее, припечатали к лестнице и скале. Я устремился вверх, ощущая тупую боль в колене. Океан наградил меня ссадиной и только через пару недель прошедшей болью в ноге.

Сверху сумбурные волны выглядели как-то неживописно и не более того. А за минуту до этого были по варварски жестокими и неумолимыми.

Уверяю вас, эти волнения страшно усиливают впечатлительность нервов,

настроивают душу на какой-то торжественный тон, и красоты природы производят в ней тогда необыкновенные ощущения. Вообще наши глаза так скоро присматриваются ко всему, нервы слишком скоро слабеют и притупляются, а мгновенное чувство опасности, так сказать, встряхивает весь организм, освежает его, мгновенно освобождая от рутины привычных ощущений и впечатлений. Правда, что это бывает не надолго и скоро все снова приходит в свое обычное состояние, но зато как отрадны и дороги душе эти ощущения потрясенного и освеженного организма; долго остаются они в памяти, и даже в самом воспоминании о них есть что-то горячее и страстное.

Во, как!

Но это не я. Это Василий Боткин. И не по поводу купания в бурном океане, а во время путешествия верхом на лошади в горах Сьерра - Невада", по пути из Малаги в Гранаду.

Вот еще размышления Боткина, но уже об океане в его "Письмах об Испании" во время плавания из Кадиса, нет, не на Канары за две тысячи миль , а всего лишь в Гибралтар за сто миль: - "...нигде ничтожность человеческого существования перед этой всеобъемлющей, неодолимой жизнию природы не делается так очевидною и ощутительною, как на море. Могучая жизнь стихий, пробуждая сначала энтузиазм, сжимает потом сердце скорбным, тяжким чувством своего бессилия и ничтожности. А человек вообразил себе, что он царь природы, тогда как самые мудрейшие из людей суть только послушные рабы ее или робкие подражатели".

К этому времени солнце уже начало быстро, как обычно на юге, "тонуть" в океане. Но мы все-таки поднялись на вулканический вал, который оказался гребнем кратера еще одного из бесчисленных вулканических второстепенных жерл основного вулкана Тейде. Смотреть на юго-запад, в сторону нашего поселка, где не светило, а сияло белое солнце, было просто невозможно: глаза сами закрывались от его ослепительного блеска. На севере вздымался пик Тейде со снеговой шапкой на четырехкилометровой высоте. На востоке вдоль берега виднелись такие же, как и наш, туристические поселки на берегу. В ближайшем поселке угадывались многочисленные поляны для гольфа. Среди поселков на побережье поднимались такие же "вулканчики" до сотни метров высотой, как тот, на гребне которого стояли мы с сеньорой. Здесь ветер не только гудел в наших ушах, но пытался спихнуть нас в пологий кратер. Мы решили, что в лучшую погоду совершим прогулку до ближайшего поселка, видневшегося в паре километров от нас.

Весь юг был залит Атлантическим океаном. Однообразно серым.

Скорей вниз, где беззлобен ветер, где покой опустевших в межсезонье таунхаузов, где диковинные цветущие и просто красивые растения, где, наконец, наша кухня в номере, пиво, оливы, сыр и, непременное в этом далеко - российское ОРТ. А потом - чай и - носиком в подушку.

День прошел нелепо. Завтра едем с утра в Лос Христианос за фотоаппаратом.

4. Барранко дель Инфьерно (Пасть Дьявола)

В это четвертое утро на Канарах мы еще просыпались по московскому времени, опережавшему местное на три часа. В России в девять утра в декабре еще сумрачно, здесь же - в шесть часов по-местному была глухая ночь. Я вышел площадку перед номером, тянувшуюся вдоль всех номеров нашего блока метров на пятьдесят. Пальмы и эвкалипты, фикусы и черный перец - деревья, напоминающие мимозу, на территории нашего и соседнего гостиничного комплекса отеля спали тропическим сном.

Направо от меня далекое солнце еще не добиралось первым лучом до высоких, редких облаков над океаном. Я подумал, что сейчас бодрствует бОльшая часть планеты: завершается день в Японии и на островах Тихого океана, в разгаре на Новой Зеландии, в Австралии, Китае и Индии, Россия на Дальнем востоке успокаивается, в центре суетится, в Европейской части, как почти и всей Западной Европе уже бодрствует. Только обе Америки, да острова Атлантики, с "нашими" Канарами, спят.

Слева от меня, сияло мириадами звезд совершенно неземное черное небо. Огромные скопления звезд сливались в пятна, их пронизывали и выходили за края параллельные звездные строчки. Там и сям звезды... двигались, какие-то при этом затухали, в других местах возникали и плыли во мраке новые. Одни из этих движущихся звезд были желто-белыми, другие - красными. Едва заметно было, что это черное неземное небо с такими невероятно яркими звездными скоплениями занимало не весь восток, а было какой-то вклинившейся в земное небо трапецией.

Во мраке южной ночи я вглядывался в склон уходившего на четырехкилометровую высоту чернее черного земного неба вулкан Тейде. Вся его твердь была в многочисленных поселках, почти не заметных днем, но вот так ярко и необычно проявлявших себя ночью. Скопления поселковых огней пронизывали уличные фонари, там и сям двигались звездочки передних фар или задних красных габаритов автомобилей. Ну, просто школьный опыт по эффекту Доплера: источник света приближается - свет белый, а удаляется - красный.

Зрелище было завораживающим, мне совсем незнакомым. На склоне вулкана - километров двадцать в ширину и с десяток по подъему было множество поселений и одиночных ферм, каких-то строений, огни мерцали, были живыми, в отличие от застывшего вокруг звездного неба.

Ночная прохлада вернула меня в постель. Когда через полтора часа я выглянул снова с террасы - от ночной фантастичной панорамы ничего не осталось. Черная пирамида вулкана венчалась ослепительно бело-розовой снежной вершиной. Только кое-где еще светили тусклым светом огни белеющих поселков. Проявлялись в утреннем сумраке по склонам вулкана морщины глубоких лощин и каньонов.

Еще через час мы были в Лос Христианосе у магазина, куда сдали в ремонт нашу фотокамеру.

И тут выяснилось, что она не подлежит ремонту... Я решил, что продавцы просто "разводят" нас, чтобы заработать на новой камере, бурно отказался от их услуг и, раздраженный этим, ушел с сеньорой из магазина. Пройдясь немного по улице и остыв, мы решили купить новую камеру и отправились в Лос-Америкос, где было множество магазинов и торговых центров. Уже через час я снимал новой камерой сеньору на фоне блистающего пика вулкана Тейде. Но те пакистанцы были правы: уже в России нам объяснили, что такие поломки ремонту не подлежат.

Время было достаточно раннее. Зная из путеводителя о расположенном в окрестностях Барранко дель Инфьерно (Ущелье дьявола), мы автобусом отправились туда. Автобус лавировал вдоль нарядных кварталов Лос-Америкос, потом другого курортного поселка Адехе и вскоре начал взбираться вверх по склону вулкана, минуя плантации бананов, папай и разнообразных овощей. На поворотах, все краше и краше, открывался вид на побережье, на океанские дали и, как ни странно, на выси вулкана.

В верхнем поселке Адехе мы пошли выше по извилистым улицам по указателям к ущелью. Множество кафе и ресторанчиков, а то и просто забегаловок манили нас своими интерьерами, выставленными стендами с меню. Вскоре мы сдались в одном из ресторанчиков, попытались заказать что-то, применяя испанский язык. Но нам тут же облегчили судьбу, предложив меню на русском языке. Я остановился на тушеном кролике (конеха), а сеньора выбрала ассорти из Канарских колбасок. Запивая еду пивом, под тенью роскошных деревьев, мне как-то уже и не очень хотелось идти в какое-то ущелье. Это было заметно и по эспосе. Но, пересилив лень, мы двинулись дальше.

Вот и калитка перед входом на тропу к ущелью. А на ней - замок и объявление, из которого мы кое-как поняли, что из-за прошедших накануне ливней вход закрыт.

Что в таких случаях делают европейские туристы? Они, конечно, ищут ближайшее кафе или бар и предаются неге. Так здесь и было: из кафе, рядом со входом на тропу, слышны были многочисленные голоса, совсем не опечаленных туристов.

Мы же пошли в прямом смысле другим путем: увидав уходившую влево в гору тропинку, пошли сначала мимо домов, а потом просто по полю, если это так можно назвать, на склоне вулкана. Вернее это была лесостепь. Только вместо деревьев возвышались на пару метров опунции и колонновидные кактусы, множество других суккулетнов и грандиозных агав. Разнообразие видов растений было очевидным еще и потому, что в отличие от нашей степи или леса, где их плотность очень велика - здесь каждый куст или стебель был обособлен. Хотя солнечного света здесь было больше и зноя тоже, чем в России, тем не менее каждое растение все это получало сполна, не передавая, как на севере по растительным этажам вниз остатки света. Зато здесь был виден каждый куст, каждый вид и "степь" превращалась в роскошный парк, ботанический сад.

На пути встретилось какое-то предупреждение, мы прошли мимо и вскоре на склоне каньона увидели пасеку. Только теперь поняли, что именно о пчелах было встретившееся нам предупреждение. Интересно, с чего же здесь можно было собирать нектар? Присмотревшись, заметили там и сям всевозможные невзрачные мелкие цветы. Именно сейчас, зимой здесь шли дожди и, как у нас весной, цвели растения. Но главным медосбором, судя по всему летом, были... опунции! Сейчас все их многочисленные лепешки были покрыты плодами, напоминавшими инжир или грушу. От еще совсем зеленого, до ярко красного цвета. Все опунции были обильно покрыты торчавшими вверх плодами.

Я припомнил, что Томас еще в первую поездку в Андалузию упоминал о том, что они съедобны. Ну, что ж, попробуем... Я открутил один плод (одну красную фигу), потому что он (она) не отрывался (не отрывалась), как обычные плоды. Фига была гладкой, только на ее макушке топорщился небольшой ежик не то колючек, не то щетинок. Попробовал их оторвать пальцами, Ай, ай! Колются. У эспосы, несмотря на женскую предусмотрительность ко всяким косметическим мелочам не оказалось в сумочке ничего режущего.

Солнце припекало в этот декабрьский день основательно, надо было по такой погоде спускаться вниз, к океану, на пляж. Делать нечего: я постарался поджать язык, откусил макушку кактусовой фиги и выплюнул ее.

Рот я не успел закрыть, почувствовав, что и в язык и в небо и в десны впились сотни злодейских щетинок. ААА...! Я отплевывался, пытался языком слизать щетинки, но от этого они еще глубже внедрялись в меня. Я еще раз сплюнул, и стал есть эту ярко красную фигу. На вкус она была сладкой как шелковица - тутовник, на вид - зернистая, как гранат, на цвет - ядреная, как красный бурак (свекла) или, на курском диалекте - варенка. Приятно, сочно.

Эспоса засмеялась, потому что мой рот и губы были теперь тоже бурачного, марганцового оттенка (и долго потом не отмывались).

Но что же делать с досаждавшими рот иголками? Они, как все лишнее во рту, притягивали к себе язык, и он метался внутри во все стороны, стараясь мне помочь и это еще больше раздражало и рот и сознание.

Хотя минут через десять я уже смирился.

Но не смирилась с моей участью эспоса.

Она вспомнила, как в прошлом году одна из ее коллег по работе где-то на юге набралась таких же кактусовых иголок и рассказывала ей, как она от них избавилась. Эспоса тут же набрала московский номер телефона, чтобы получить совет:

Ту..., ту..., ту...

Алло?

Привет Лена, это Валя.

Привет, Михайловна! Ты же в Испании!

Да, я на Канарах.

На Канарах!? Ну и как там?

Здорово! Вернусь, расскажу. Я хотела спросить у тебя, как ты избавлялась от колючек кактусов? Ты как -то рассказывала.

Ну, Михайловна! Вечно ты во что-нибудь вляпаешься!

Да, нет, это не я, это Микола.

Ну, так возьми пинцет бровный, да и подергай колючки на его ладони.

У него не на ладони, а во рту...

Что??? Ха, ха, ха, ха...!

Вот так я, не попав в ущелье "Пасть дьявола", на себе ощутил, что такое пасть дьявола.

Вот вам еще свидетельства Василия Боткина, которые прочитал через год после поездки на Канары: "Нигде не видал я кактусов и алоэ такого колоссального размера. Здесь из кактусов делают в полях загороды. Они так густы и высоки, что пролезть сквозь них нет никакой возможности, не исколовшись острыми иглами их листьев. Такой забор лучше всякого другого: тонкие, длинные пучки игл кактусов очень хрупки, при чуть-чуть неосторожном к ним прикосновении входят в кожу, отламываются там и производят жестокое воспаление. Плод кактусов составляет здесь народную пищу; он видом и вкусом похож несколько на фиги, но он мучнистее и в нем гораздо больше питательного вещества. Но что за уродливое растение этот кактус! Исковерканный, вьющийся, приземистый ствол его имеет совершенно вид крутящегося удава; пуховые, плоские, широкие листья, похожие на огромные, кожаные подошвы, торчат, выпалзывая друг из друга. Эта уродливость исполнена такой дикой оригинальности, что я всегда невольно засматриваюсь на него. Но кактус особенно мил своею нелепостью среди грациозных южных растений, когда топорщит свои уродливые лапы около апельсинных дерев, которые здесь всегда раскидываются с идеальным изяществом...". Правда, это он упомянул во время поездки верхом на лошадях из Малаги в Гранаду. Неужели и мне перепадет в жизни такое удовольствие? (вот где надобен перевернутый, по-испански вопросительный знак).

Мы пошли назад. Местность эта была над уровнем океана метров на пятьсот. От этого океанский простор превратился из линии горизонта в безбрежную заметную выпуклость. Солнце было в зените, ветер разогнал приостровную влагу и прямо перед нами мы увидели остров Гомера. До него, по картам, отсюда было километров тридцать, в высоту островной вулкан - под два километра, сам остров протяженность около двадцати. Мне казалось теперь, что до острова гораздо дальше, а сам он гораздо больше своих двадцати километров. Я еще по Краснополянской Аибге помнил, как обманчив вид на море с вершин гор, теперь это было особенно заметно здесь, на склоне Тейде. Завтра утром мы поплывем к Гомера на пароме.

Автобус спускался вниз мимо полей для гольфа и отдельно стоящих вилл. Это, возможно, были отдельные дома, ну, коттеджи. Но под этим солнцем, на виду океана их можно было называть только виллами.

На автостанции мы пересели в другой автобус и отправились в наш Силенсио. Автобусное движение здесь организовано прекрасно. На каждой остановке и в каждом автобусе схема всех маршрутов по острову и подробное расписание (а маршрутов - многие десятки!). Правда, сейчас, зимой, когда туристов было в разы меньше, чем в весенне- летне - осенний периоды, автобусы ходили реже. Но четко по расписанию и интервалы были разумные. Более того, на автобусных остановках были схемы с туристским маршрутами на такси, с пояснениями за сколько человек на каком маршруте следует платить и сколько времени занимает такая экскурсионная прогулка. Ужас для российских, что южных, что московских "бомбил"!

Г О М Е Р А

Первый рейс парома на Гомеру отправлялся в девять утра. Проснулись мы в семь (в Москве - уже десять). Около восьми были на автобусной остановке, но не стали ждать автобуса, а взяв такси, через пятнадцать минут были в порту Лос- Христианоса. У пристани парома не было, видимо он придет с какого-то острова и затем сразу же отправится на Гомеру. В портовом вокзале (а как его еще назвать?) было людно. Около одних касс было достаточно много народа, а с другой стороны у другой кассы стояло людей поменьше. Я посчитал, что у первой те, кто оформляет билеты с автомобилями, и взял билеты в другой кассе. При этом учтивая кассирша любезно что-то сказала и указала нам направление, противоположенное тому, куда по нашим представлениям должен был подойти паром. Повертев билеты и присмотревшись к расписаниям, и картинкам мы поняли, что взяли билет не на обычный паром, а на экспресс. Ну, ладно, Хотя мне, да и эспосе все-таки хотелось побывать на большом корабле. Что ж, пусть это будет нашей мечтой до следующей поездки сюда. (Об этом мы тогда не говорили, но как спустя полгода выяснили, думали мы одинаково).

Вышли на портовый мол. С океана дул сильный ветер, о камни и бетонные блоки мола с шумом бились волны. На камнях и блоках разместились сотни крабов, размером с детскую ладонь. Вдали виднелся корабль, видимо это и был тот паром, мимо которого в этот раз мы проплыли.

Солнце еще не вышло из-за горизонта, весь берег и гавань и порт, хотя и были разных цветов, но приобрели розоватый оттенок от предвкушения солнечных лучей и солнечного тепла. В порт возвращались рыбацкие суденышки, подъезжали и подъезжали автомобили и занимали очередь для погрузки на паром. По молу бродили или просто сидели на бетоне туристы. Гул ветра с океана заглушал все звуки цивилизации, но на глаз было хорошо заметно, как набирает обороты человеческая островная деятельность.

Далекий паром постепенно превращался в солидное судно, по крайней мере, с четырьмя палубами. Вот он лихо стал заворачивать в десятке метров от мола к пристани и раскрывать на ходу прямо с носа свою пасть. Винты заработали и впереди судна, он медленно подходил носом к бетонной пристани, все ниже и ниже опуская коготь аппарели для съезда и заезда автомобилей. При этом переливчато звенели сигналы с корабля, и все видимое превращалось в спектакль. Вот полетели с парома концы, их приняли портовые рабочие, потянули за них и появились мощные тросы, лихо накинутые рабочими на кнехты набережной. Судно прижималось бортом к набережной, а носом подошло к пристани, опустило свой коготь и замерло, как танцовщик в последнем па спектакля.

Уже через минуту из его чрева, убыстряясь, потек поток автомобилей, скрывающихся за первым же поворотом города. Мы смотрели, как портовые рабочие возвращали на судно концы, с грушами груза на них, как ловко, крючками, матросы на пароме их ловили. А когда перевели взгляд на нос корабля - туда, вовнутрь, уже устремился встречный поток автомобилей. Казалось, что здесь только профессионалы, а на самом деле, наряду с местными жителями, было множество туристов, которые превратили вполне заурядное событие в совместный спектакль. На паром по приставленной этажерке поднимались пешие пассажиры до Гомеры.

Мы пошли к другой пристани, к которой с океана приближался наш экспресс. Это был катамаран, метров в пятьдесят в длину, чем-то напоминавший прежних, советских "Комет", но только раза в четыре больше.

Салон катамарана был вместителен, человек на триста, а набралось в это время тридцать - сорок пассажиров. Верхняя, открытая палуба, была закрыта. Мы разместились на первом ряду, чтобы не пропустить встречи с океаном. Наше судно вышло из порта на полчаса позже большого парома и догнало его перед Гомерой. Шел катамаран быстро, чувствовалась мощь двигателя. В кресле ощущалось, как он врезается в пологие океанские волны, чуть - чуть толкая нас вперед своим, почти незаметным притормаживанием от очередного вала. Я встал, чтобы пройтись по судну, посмотреть что тут и как. И сразу же был брошен на противоположенное кресло. Оказывается, сидя, почти незаметно, что мы встречаем трехметровые волны. А стоя, я превратился в стоящий на столе карандаш, готовый свалиться от малейшего толчка.

Тем не менее, я сделал круг по салону и вернулся к эспосе, которая не стала повторять мой опыт. Рядом с нами сидела пара, девушка читала что-то, а ее молодой, дородный спутник весь час до Гомеры, поставив перед собой мусорную урну с пластиковым мешком внутри, отдавал ему свое содержимое.

Но мы этого с вами не заметим. Мы плывем по поверхности океана от одного вулкана - к другому. Практически все острова Атлантического океана - вулканические. Если представить дно океана поверхностью Земли, то пик Тейде острова Тенерифе возвышается над поверхностью более чем на 8 километров, Эльбрус же над поверхностью Земли - на пять с половиной километров. То есть Тейде на треть выше Эльбруса или Монблана, только половина его - под водой.

Остров перед нами ширился, стали заметны белые строения Сан- Себастьяна - административного центра острова и вскоре мы вошли в порт и стали у пирса. Еще в пути мы разобрались, что билеты у нас в два конца и на весь маршрут. То есть судно, кроме Сан-Себастьяна посетит еще три городка на побережье Гомеры и мы можем в любом из них выйти, погулять и вернуться на Тенерифе на любом другом катамаране в течение дня. А если успеем, то можем сделать остановки и не в одном городке, а во всех. Но мы решили этим рейсом прокатиться, не выходя на берег, вдоль побережья, а выйти на обратном пути в Сан - Себастьяне, погулять по городку, острову и вернуться на Тенерифе с последним рейсом.

Через несколько минут мы уже плыли вдоль Гомеры, на расстоянии с полкилометра от берега. Остров был совершенно неприступен. Самое меньше - на пятьдесят - семьдесят метров ввысь поднимались практически вертикальные стены застывшей лавы разного цвета и самых невообразимых форм, изъеденных за тысячелетия снизу океанскими волнами. Хотелось увидеть, но трудно было представить, как эта жидкая лава в свои времена достигала кромки океана, как раскаленная взрывалась, соприкасаясь с водой, как обломки этих взрывов рушились в океанскую бездну, как веками океан подтачивал снизу эти стены и они, временами, как тающий айсберг рушились в его пучину. В некоторых местах были видны застывшие реки лавы более поздних извержений, похожие очертаниями и размерами на высокогорные ледники.

Какой тут может быть туристический рай? Ни травинки, ни кустика, лишь разноцветные грозные каменные утесы. Только на их высоких гребнях была заметна зелень растительности. Вот промелькнул каменный каньон, тонувший своим расширением в океанских волнах. Он был как западня, попадись в него: вверх не выберешься, из него не выплывешь в водовороте взбесившихся волн.

Я, начитавшийся в юности морских книг, и оставивший в памяти только романтичные подробности, теперь стал припоминать те эпизоды, где рассказывалось об опасностях на грани воды и земли. Вот они. Но это не просто опасности, это окончательный приговор человеку, случись ему оказаться вблизи такого берега. Выход был только на дно в растерзанном виде.

Но, нет. Вот показался галечный берег. За гранью галечной полосы - буйная растительность, роскошные финиковые пальмы. Белоснежные домики, змейка дороги куда-то вверх. Идиллическая безлюдная картина.

Снова потянулись утесы лавы, снова щели обрывающихся в океан каньонов, снова застывшие реки последующих извержений лавы. А вот небольшой поселок, мы входим в обустроенный порт, защищенный от океана солидным молом. Кто-то вышел, кто-то вошел на катамаран, и мы плывем дальше. Посетив, таким образом, еще три поселка, наше судно отправилось назад, в Сан-Себасстьян, снова заходя в уютные прибрежные туристические поселки.

Через час мы шли по набережной к центру городка. Справа высилась та же лавовая разноцветная стена, декорированная цивилизованной роскошной растительностью и пронзенная туннелем на другую сторону острова - дело рук человеческих. Слева - многорядье яхт, отдыхавших после туристского сезона. Их можно разглядывать часами. Двух похожих встретить было трудно. Тут и роскошные модницы, и преклонные, но милые старушки. На некоторых теплилась жизнь - на них, видимо постоянно жили. Примерно треть флагов на мачтах были не испанские.

Совершенно несоизмеримо количество яхт в каждой, даже мельчайшей гавани или за молом крошечных поселков, которых мы видели в Андалузии, в окрестностях Барселоны и здесь, на Канарах, по сравнению с российским черноморским побережьем. Правильнее было бы сказать - на черноморском побережье их совершенно нет. Потому что десяток - другой суденышек в сочинском порту выглядит как экзотическое явление.

Между портовым молом и черным пляжем - прекрасная гавань спокойной воды.

Берег острова Гомера в 1492 году был первым, к которому причалил Колумб по пути в "Индию" и последним, перед тем, как он сошел на берег Америки. Здесь он пополнял припасы и довольно щепетильно торговался, чтобы прикупить заурядную козу.

Центр, наверно, всех небольших прибрежных городов - прямо на набережной. Гигантская Барселона в силу своих размеров перенесла его от берега на пару километров, но вот достаточно большая Малага - оставила у порта. В Сан-Себастьяне что-то до двадцати тысяч жителей, но скученность домов и переплетение улиц и переулков здесь, как и по всей Испании создают впечатление солидного города.

Мы неспешно шли по улице в глубину города, любуясь многочисленными и непохожими один на другой ухоженными балконами. Через три четыре миниатюрных квартала нам стали попадаться средневековые одноэтажные домики, а кое-где и просто лачуги, сложенные из крупных вулканических необтесанных валунов. Из-за этого окна в этих домиках - хибарках были такими, какими выполнил их первый строитель: узенькими щелями среди камней. Какие-то домики были ухожены, какие-то - судя по ветхим или проваленным кровлям, заброшены. Многие, судя по объявлениям, продавались. Глядя на них можно было представить, каким был Сан-Себастьян во время первого плавания Колумба.

Послышался мелодичный колокольный звон. Мы вышли на внутреннюю площадь с собором, в котором Колумб молился перед тем, как отправиться в океан к неведомым землям. Я вошел в храм, две - три женских фигуры в довольно темном зале. Здесь мало что изменилось, за последние пятьсот лет.

С площади были видны окружающие Сан-Себастьян отроги вулкана, поросшие все теми же крупными кактусами и суккулентами. Прямо в эти вулканические стены упирались улицы города, продолжающиеся вверх длинными каменными лестницам.

А внутри его было спокойно, красиво. Вернувшись к набережной, мы решились поесть в кафе под кронами гигантских, многовековых деревьев. Их роскошные кроны с грациозными стволами высились на двадцатиметровой высоте над нами, создав грандиозный темно-зеленый купол естественного цирка.

До последнего рейса экспресса на Тенерифе оставалось часа три. Сначала мы хотели автобусом с местной автостанции проехать в какой-нибудь поселок поближе к вершине вулкана, но ближайший рейс был через час. Не теряя времени, мы взяли такси и показали водителю место на карте. Он кивнул, и уже через пять минут машина по серпантину стала стремительно набирать высоту. Дорога была искусно вырублена в почти вертикальном склоне. Такого совершенства дорожного строительства я не припомню по Кавказу. Сан-Себастьян из реального красивого города на глазах превращался в игрушечный прелестный городок под нами. Изящные портовые сооружения, с парой крупных судов и рощей яхт на глади залива были сказочно красивы. Только- только из порта, в строну Тенерифе вышел солидный парусник, но не под парусами, а моторном ходу. Его голые стройные мачты - елочки заметно покачивались на океанских валах.

Дорога выбралась на один из многочисленных гребней вулкана. Слева и справа открывались глубокие, почти бездонные долины. Многочисленные плотины собрали под своими голубыми зеркалами бесценную на этих островах воду. На лазурных долах внизу паслись коровы, козы, овцы. По лугам рассыпаны группами и по одиночке финиковые пальмы, под тканевыми покрывалами кое - где виднелись банановые и другие плантации. Белые домики ферм, а кое-где и вилл дополняли рукотворную красоту тропического и туристического рая.

Водитель такси знал, как везти туристов в эти места. Он остановился у мирадора - кругозора и мы вышли на его площадку. В неведомую высоту, за облака над нами поднимались вулканические стены, с цеплявшимися к ним лиственными и хвойными деревьями. Мы и не заметили, как кактусовые заросли сменились почти российской растительностью. Справа от нас в бездне каньона на глубине с полкилометра блестела поверхность водохранилища, окруженного идиллическими пейзажами. Мы перешли дорогу и увидели слева такой же глубокий, но совсем другого вида каньон. Вдали серой бесконечностью разливался за горизонт океан. Парусник уже отошел на пару километров от порта Сан-Себастьяна, но и отсюда, километров с семи- восьми было также заметно, как на океанских волнах он медленно покачивал своими высоченными мачтами. Далее был виден весь южный берег острова Тенерифе с многочисленными туристическими поселками, а над ними под послеполуденным солнцем в четырех километровой высоте сияли розовые снега вулкана Тейде.

Мы рассчитывали увидеть с вершины вулкана на Гомере хотя бы половину острова под нами, но вскоре въехали в тучу, покрывавшую его вершину. Дорога петляла по таежным дебрям, плотно подступившим к ней. Стало прохладно и сыро. Мы въехали в национальный парк на этом острове. Водитель остановился у хорошо оборудованной пешеходной тропы. Кое-как мы объяснились с ним, что минут двадцать погуляем, а потом он отвезет нас назад в Сан-Себастьян. Я предложил ему деньги в залог, он рассмеялся и неохотно взял их.

Тропа вилась среди леса совершенно незнакомых мне деревьев. Хвойные больше походили на равнинные туи, Лиственные - на тамарикс. Но только походили. Это была растительность тропических высокогорий. Жесткая, измельчавшая и при этом - вечнозеленая. На открывающихся поворотах тропы было видно из-за туч только на пару сотню метров в сторону. Ни горных, ни океанских далей. Скучно.

Таксист нас ждал и на обратном пути остановился на паре других кругозоров, описывать которые - терять ваше время. Да и слов то у меня не так много в запасе, чтобы хоть частично передать эту обустроенную человеком природную красоту.

В Сан-Себастьяне мы вышли на набережной, спустились на пляж. Был отлив, поэтому вода по пологому пляжу отступили метров на двадцать. Черный песок пляжа продолжался и на океанском дне залива. От этого вода тоже была черного цвета. Неласковая, застывшая, но теплая. Дело шло к вечеру, поэтому представлялось, что сейчас из этой водяной бездны беззвучно поднимется длинная шея какого-нибудь динозавра или ящера. Но мы смело по паре раз зашли в воду, поплавали вдоль берега.

Декабрьское солнце уже было низко, мы пошли в порт, по портовым сооружениям и стоянкам яхт было заметно, что отлив опустил уровень океана на метр-полтора. Среди яхт кишела рыба - в основном, вероятно подобие кефали, питающаяся всякими отбросами. А когда мы вышли на пирс, то не далее чем в десяти метрах от него черную воду полоснул верхний плавник акулы или другого крупного хищника и градом от него рассыпался косяк сардин. Потом это повторилось еще раза два три, и снова океан стал безмолвным.

Между прочим в окрестностях Канарских островов нередки киты и туристические путеводители отмечают, что здесь, если повезет, можно полюбоваться этими гигантами. Нам, пока, не везло.

Экспресс, как ни странно, задержался против расписания минут на двадцать. Но вскоре он, подгоняемый теперь в "спину" волнами, понес нас к Лос- Христианосу. Солнце зашло, весь южный берег Тенерифе на сорок километров в ширину засиял в сумерках разноцветными огнями своих поселков. Мы нагнали парусник, неспешно приближавшийся к Лос- Христианосу. Замечательный день, приятное путешествие и впереди - вечер дома с чаем и: "А помнишь?..."

И Р Л А Н Д С К И Й ПАБ

Да! Пару дней назад мы определились с последними днями пребывания в Испании. Из Мадрида улетаем в Москву почти в полночь 12 декабря. Мы оставили: два дня на Томаса с Катей, в их уютной "каше"(доме), один день на Севилью, которую не разглядели в первую поездку и, таким образом взяли билеты из аэропорта "Норд" под Санта-Крузом до Севильи на 9 декабря. Оттого ли, что рейс был чартерный, по другой ли причине, но два билета на рейс протяженностью почти два часа стоили нам только сто евро - четыре тысячи рублей. Была у меня задумка на пароме отправиться с Тенерифе до Кадиса, но из-за того, что шел он туда более полутора суток - отложил ее до, возможно, другого счастливого случая. Вот вехи цивилизации: тридцать шесть часов современным теплоходом или два часа - заурядным самолетом.

Шестой день мы решили посветить прогулке вдоль побережья океана в сторону южного аэропорта.

Пройдя ряды туристских таунхаузов, пустующих сейчас, но, я думаю, что и в летнее время не забитых под завязку, судя по их числу, мы вышли к океану. У подножия того самого небольшого вулкана, где в первые дни меня едва не расплющило волной о скалу. Я рассчитывал не подниматься на вулканишко, а пройти берегом, но было время прилива и об этом нечего было даже думать - волны разбивались об отвесные стены.

Поднялись на гребень кратера. День был теплый, ветер с океана - ласковый. Нам встречались такие же любознательные пары. Сверху виднелись обустроенные тропы среди зарослей кактусов и к отдельным заливчикам, таким живописным и притягательным сверху. До большого пляжа - цели нашей прогулки было пару километров. Прямо внизу под нами на голых скалах там и сям виднелись фигурки нудистов.

Мы спустились вниз, не уставая удивляться искусным формам местной флоры. Многочисленные гигантские опунции соблазняли яркими плодами. Но у меня во рту еще царапались колючки предыдущей дегустации, и мы ограничились только их фотографированием. Между прочим - на рынке в Сан-Себастьяне, вчера я видел в корзинах их плоды, правда желтого цвета - чтобы не испачкаться этими "чоба" - так по-испански они называются.

Еще с гребня вулкана притягивали к себе многочисленные заливчики, врезавшиеся в берег. Мы свернули с основной тропы, на тропку к заливу. Но когда подошли к краю скального плато, то оказалось, что ни спуститься вниз, ни войти внизу в воду просто невозможно. То, что с гребня кратера казалось игрушечным и доступным, вблизи превратилось в те же каньоны, что мы видели вчера, когда плыли вдоль Гомеры. Если в открытом океане волны были пологими и неторопливыми, то у берега везде бились хаотичные гребни, не поддающиеся никакой логике. Это напоминало клетку, куда посадили стаю диких зверей, и они метались и бились о стены. В неглубоких заливах вода переливалась всеми оттенками радуги - отражаясь от многоцветного лавового дна, но была недоступна. Две попытки спуститься вниз оказались безрезультатными, мы смирились и пошли кактусовым лесом к дальнему пляжу. Снимая видео о каком-то вычурном суккуленте, я, чтобы показать его размеры схватил ладонью ствол. Ладонь покрылась слоем какого-то каучука. Его я потом еле отодрал пемзой, разбросанной везде в невероятных количествах. Некоторые глыбы пемзы были размером с небольшое авто (какая же тогда глыба летела вверх из кратера, чтобы, разбившись о поверхность, иметь такие размеры?), а вся поверхность усыпана пемзовыми булыжниками и гравием. И крупно ноздреватая и совсем меленькая. Я привез с того берега домой небольшой кусочек, которым пользуюсь теперь по назначению в ванной.

Время от времени шелестели низко над нами самолеты самых причудливых раскрасок мировых авиакомпаний - до аэродрома было три - четыре километра.

Вот и заветный пляж. Теплая вода, горячий галечный берег, приветливый ветерок, вдали над океаном стая парапланов серфингистов. Мы раз за разом плавали вдоль берега, загорали. Мимо на лошадях прошествовала группа туристов. Время приближалось к обеду. Возвращаться домой не хотелось, а есть - все больше.

До туристического поселка впереди было полкилометра. И мы пошли туда. Вдоль берега поселка вилась благоустроенная тропа. В одном месте внушительные выходы лавы прямо из воды вывернулись грандиозными каменными хризантемами. Диво!

Справа тянулись поля для гольфа. Только что были заросли кактусов на каменистой равнине, а здесь - рукотворная естественная трава на огромных полянах, среди роскошной растительности. Кое-где виднелись игроки. Мы подошли к гавани с сотней разнообразных яхт. Но у берега никаких кафе или баров не было. Мимо роскошных туристических таунхаузов с дивными палисадниками причудливых и цветущих растений прошли внутрь поселка, не встретив ни души. Наконец, где-то в стороне заметили какие-то вывески и направились к ним.

Да это было кафе. Мы поднялись в пустой зал. У барной стойки взяли меню, надо было что-нибудь выбрать. Я хотел тушеной свинины. Собрав весь свой запас испанских слов, стал объясняться с барменом. Но, то ли я уж совсем завирал, то ли он чудачил - мы не понимали друг друга. Подключилась эспоса. Бармен похлопал сложенными руками, как цыпленок. Нет, мы хотим свинины. Я вспомнил несколько слов по-английски, и лицо бармена просветлело. Кое-как мы объяснились с ним, и я понял, что мы попали в ирландский паб. И что бармен ирландец. И что он знает Аршавина. Начал, учитывая, видимо, сложившееся здесь представление о русских, зазывать нас вечером поиграть в карты, в покер. Нет, нет, нет, никаких карт, никакого покера. Вскоре он жестами пояснил, что предлагает нам ирландское блюдо, которое нам понравится. Мы заказали по большой кружке пива, и скоро перед нами стояло блюдо с тушеным горохом или бобами с мясом и салатом. Действительно, было вкусно. Все-таки это была наша, северная еда. Пива оказалось мало, мы взяли еще по кружке. После чего путь домой до Силенсио представился нам очень длинным. Любезно распрощавшись, мы хотели уже выходить, но тут вошел какой-то приятель бармена со своей внучкой. Мы мило поговорили на тарабарском наречии с юной сеньоритой или леди. Я, под влиянием алкоголя решил купить юной леди каких-нибудь сладостей. Но в баре их не было. Я спустился вниз в магазин, набрал гостинцев, и на кассе выяснилось, что тут тоже никто не говорит по-испански. Это был чисто ирландский или английский поселок. Вручив гостинцы, чем немало удивили взрослых, мы, счастливые и гордые вышли на улицу и двинулись в сторону кактусового леса.

Но, пройдя метров сто к окраине поселка, одновременно поняли, что нам до зарезу надо пи-пи. Возвращаться в паб было далеко, до зарослей - тоже не близко. Мы, что было мОчи, бросились бежать, стараясь не пролить мочИ. Это была минутная, но жестокая пытка. С каким наслаждением укрылся каждый за своим кактусом!

Дорога вела нас к тому пляжу, где пару часов назад мы купались. Вот и спуск к берегу. А где же океан? Там, где мы плавали, была мокрая галька и среди нее торчали гребни лавы. Отлив был в самом разгаре. Я пошел ближе к воде. Среди крупных булыжников струились потоки, стекавшие в океан. Я поднял несколько камней - метнулись под другие камни в укрытие небольшие крабики. На одном из камней распласталась небольшая морская звезда. Я ее аккуратно снял и подарил эспосе.

На краю пляжа, где раньше было гладкая поверхность, теперь из мокрого дна торчал частокол невысоких скал, а среди них бродила девушка с ведерком. Я понял, что она собирает морскую живность, и направился к ней. Она добродушно показала на дне ведерка небольших мечущихся крабиков и всякую другую морскую съедобную мелочь. Адьес! И мы отправились к возвышавшемуся вдали вулканчику, который нам предстояло, совсем не желая того, преодолеть. Спустившись с него вниз, стало ясно, что из-за отлива могли бы пройти и берегом, обнажившим вдоль вулканчика чуть ли не торную дорогу. Но, было поздно, да и сокрушаться нечему. Хорошая прогулка длиной в день, приятная усталость.

Побаловавшись в номере чаем - пивом, отдохнув, вечером встретили закат у береговых утесов. И выяснили, что и в самом Силенсио вдоль берега ухоженная дорожка и с нее внутрь поселка можно проулками пройти через любой гостиничный комплекс. Одним из них мы вышли в сторону Лос- Галетас...

Не могу умолчать о самом удручающем обстоятельстве, сопутствующем ухоженным улицам испанских городов. Может так и во всей Европе? В России, из-за ее общей загаженности тротуаров, это не так заметно.

Никогда ни от кого не скрывал своего нетерпимого отношения к собакам.

Эти гадливые создания, с попустительства своих хозяев принуждают здесь поминутно смотреть себе под ноги. Невероятная мерзость в таком раю!

В одном из многочисленных магазинов Лос-Галетаса, купили всяких сувениров в Россию: полотенец, тарелочек, стаканчиков с картой Тенерифе и Канарского архипелага в разнообразной интерпретации.

Солнце зашло, в Москве было уже одиннадцать часов ночи. Я, по уже сложившейся традиции, вышел на террасу, чтобы полюбоваться иной вселенной на склоне Тейде. Огни мерцали, далекое воспринималось как близкое. Спокойный сон природы готовил и мне приятные сновидения.

В О С К Р Е С Е Н Ь Е

После вчерашней фото- и видео- сессии на пляже, в кактусовых дебрях и ирландском пабе у меня заполнилась последняя карточка цифровой камеры. Надо было либо скопировать с карточки на диск, либо купить новую карточку. Пошли по Силенсио от одного закрытого магазина к другому и, наконец, вспомнили: сегодня воскресенье! Все магазины, кроме некоторых продовольственных - закрыты.

Мы предприняли попытку найти какой-нибудь магазин на дальних улицах. Тщетно. Кончилось тем, что мы сели в автобус и поехали в городок Гранадилла на склоне вулкана. Но рейс был не прямой. Сначала автобус спустился к тому английскому поселку, где вчера мы обедали в пабе, потом пошел еще дальше, по берегу океана в другой поселок, там виртуозно развернулся и двинулся по дороге вдоль океана, огибая аэропорт. Это было знаменитое место, где постоянно дует ветер, так как на кромке воды высится очередное боковое жерло вулкана, довольно внушительного. По океанским волнам скользили десятки серфингистов, поддерживаемые парящими над ними красочными парапланами.

Автобус пересек автобан из Лос-Америкос в Санта-Круз и начал подниматься мимо вилл и отдельных усадеб к Гранадилле .

Сегодня с утра внизу то и дело налетал дождь, то и дело струились потоки, которые тут же высыхали под знойным солнцем. Выше в гору дождики тоже время от времени хлестали автобус. На конечной остановке уже не было тропического зноя. Нас встретила атмосфера Москвы второй половины сентября: колючий ветер, холодный дождь. На пешую прогулку по городку из-за неожиданной осенней прохлады нечего было и рассчитывать, и мы в ожидании автобуса вниз коротали время на уютной автостанции.

Вот откуда-то подошел автобус с водителем - женщиной, что пока немыслимо в России. Здесь же в Испании мы нередко замечали водителей автобусов - женщин. Эта сеньора подошла к другому водителю, что-то ему сказала, и он начал разбираться, видимо, в небольшой неполадке ее автобуса.

Вниз мы отправились другой дорогой. На ней нам встретилось несколько бездонных каньонов с искусно переброшенными через них мостами. Виды были ошеломляющими. И от причуд природы и от инженерно-художественных творений рук человеческих.

Через полчаса мы снова шли знойными улицами Силенсио. После дождя приторно пахли красивые желтые цветы какой-то разновидности ванили на кустах со зреющими стручками.

Сегодня мы решили, еще раз, обедать в гостиничном ресторане. Отдали служащей грОши. Шведский стол был в меру разнообразен, но без дурацких излишков, кстати, оказалось и красное вино в графинчике. Прелестно! Этого оказалось довольно для того, что бы мы поломали свои первоначальные планы (поездка в Лос- Христианос), а ограничились лишь прогулкой по территории нашего отеля с его ботаническим садом, побродили вокруг бассейна, в котором так ни разу и не искупались и вернулись в номер: сиеста! Как это хорошо придумали испанцы.

Я, наконец-то, впервые открыл книгу Сенеки (Лукия Аннея) "Нравственные письма Луцилию". Уроженец Андалузии, воспитатель Нерона, написал их в Риме. Богатый аристократ, крупнейший ростовщик своей эпохи создал гимн воздержанию во всем. Современник Христа в первом же письме вещает: "Вглядись-ка пристальней: ведь наибольшую часть жизни тратим мы на дурные дела, немалую - на безделье, и всю жизнь - не на те дела, что нужно".

После встречи с Томасом в Москве, еще до первой поездки в Испанию я стал собирать и читать книги об Испании. Правда, до сих пор не читал "Дон Кихота" Сервантеса. Впрочем, это знаменитое повествование о местах в Испании, где я не был - о Ла-Манче, области между Кастилией и Андалузией, собственно - частью современной Кастилии. К тому же это роман о давно минувших днях, хотя и совсем современных обстоятельствах.

Между временами Сервантеса и современностью наиболее значительное описание Испании для россиян оставил в девятнадцатом веке Боткин в книге "Письма об Испании".

Но что он, может рассказать о современной Испании и испанцах - современному россиянину?

(Так я написал год назад. А теперь, когда прочитал письма Боткина - мне стало стыдно. Я, насколько понимаю, ни в чем не ошибся, размышляя об Испании, и ее жителях. Но, оказывается, почти два столетия назад, русский, все это уже увидел и здраво рассудил).

Теперь Василия Боткина я ставлю в один ряд с такими выдающимися русскими писателями - путешественниками как... Гончаров и Базили. Я ничего не читал у Гончарова, кроме "Фрегата "Паллада", но я по этой книге, еще в юности стал понимать настоящий русский язык. Совсем недавно современной России открыли Базили с его книгами о Стамбуле, Ближнем Востоке. Не в малой мере, по моему мнению, Гоголь стал Гоголем, потому что в юности он учился вместе с Базили в Неженском лицее и многому у того научился.

Подавляющее число тех, кто приезжает в Испанию ограничивается туристическими районами, прилегающими к Барселоне и Малаге, посещением Мальорки или Канар. О настоящей Испании мало кто чего знает, да и, судя по людям меня окружающим - мало ей интересуются. Хотя, для любознательного человека - это мир, в корне отличающийся и в обозримом будущем недосягаемый для обывательской России.

Еще в юности я прочитал книгу Эренбурга о временах гражданской войны в Испании. Тогда та книга мне показалась интересной, но не правдивой. Поэтому теперь у меня нет желания ее перечитать.

За последние три года я не встретил ни одной книги российских авторов об Испании, кроме путеводителей. И те - в основном по дорогим ресторанам и отелям.

С десяток лет назад ученый - этнограф А. Кожановский издал книгу "Быть испанцем". Я ее не читал, но дал себе слово прочитать после того, как многие прочитают эти записки, чтобы не искажать свое представление об испанцах.

Романы Хеменгуэя об Испании - все-таки романы, я не стану о них ничего говорить. К этим запискам он не имеют никакого отношения.

Тем не менее, я упомяну одно произведение Хеменгуэя, которое и до сих пор не в почете в России: "Пятая колонна". Следствием того, о чем там рассказывается - события и, возможно, правда, представленная в книге современного испанского писателя - "Слепые подсолнухи".

Знаменитая и присутствующая в любом российском книжном магазине книга "Прогулки по Испании" англичанина Генри Мортона - занимательная, но о временах сорокалетней, если не большей, давности. Сейчас Испания уже совсем не та.

"Поздний обед" Поля Ричардсона - хорошая книга об испанской жизни и еде, о ресторанных мелочах. "Горы, херес и сиеста" Поли Эванс - увлекательная книга о том, как стоит проводить время в Испании, чтобы ее понять и полюбить.

Англичане и англоязычные народы, которые в корне отличаются от испанцев, любят Испанию, судя по тому, что о ней пишут. Ну, вот хотя бы энциклопедический труд австралийца Роберта Хьюза "Барселона". Прочитав ее, я был в Барселоне как дома. Эспоса может подтвердить это.

Недавно издали, наконец-то "Памяти Каталонии" Джорджа Оруэлла. Спустя семьдесят лет я видел на Рамблас те же дома и те же кафе, что и он в тридцатые годы, во время гражданской войны. И понимал его разочарование в своих искренних побуждениях. Насколько же прозорлива была Британия гением Черчилля, когда не стала ввязываться в гражданскую войну в России в 1919-1920 годах и позже, когда так же поступила в тридцатые в отношении Испании. Вот фраза короля Испании Альфонса 13, сказанная им перед отречением в 1920 -е годы: "Надеюсь, что я не вернусь, потому что это означало бы, что испанцы не богаты и не счастливы".

Я, конечно, прочитал солидную книгу еще одного англичанина - Пола Престона "Франко", из которой много нового узнал об Испании. Не прошел я и мимо книги самого Франко "Масоны". Но это что-то вроде "Малой Земли" Брежнева, правда, в отличие от последней - в первой - идеи самого Франко.

Есть еще "Альгамбра" Вашингтона Ирвига. Видимо, яркая книга о Гранаде. Но мне не с чем ее сравнить: в Гранаде и ее Альгамбре я не был. У него же - "Жизнь и путешествия Христофора Колумба": утомительная книга, как были утомительны и путешествия и жизнь Кристобаля Колона.

Еще две книги, которые если и следует читать, то после перечисленных выше. Это "Дорога к империи" Генри Кеймана и, наконец, "Испания. История страны" Хуана Лалагуны.

Не считая романов, счет книгам об Испании на российском книжном газоне - 9 : 1 в пользу англичан! И где-то в запасе неизвестный мне Боткин.

Но, вот совсем недавно, уже после возвращения с Тенерифе увидел в магазине и купил серую, невзрачную книгу "Канарец". Но о ней я расскажу вам, когда будем лететь над океаном с Канар в Севилью. У меня будет с вами для ее пересказа почти два часа. Приготовьтесь потерпеть.

Хотя, возможно, не надо читать никаких книг об Испании и испанцах. Лучше приехать сюда и самому или самой быть персонажем этой увлекательной книги былой и теперешней жизни.

С А Н Т А - К Р У З

Конечно, за эту неделю на Тенерифе у нас было достаточно недоразумений из-за моей самоуверенности, незнания языка и покорности эспосы. Но, по прошествии времени, месяцы спустя, все они вспоминаются, как дополнительные развлечения на новом месте. Среди них: двое суток в номере без электричества, билеты на экспресс до Гомеры, вместо парома, закрытые магазины в воскресенье и день без фото.

Не стал исключением и день отъезда из Силенсио.

С автостанции в Лос-Америкос, судя по расписанию в Санта - Круз автобусы отправлялись через полчаса. Но в этом же расписании были линии до Санта-Круза, проходящие через Силенсио. Мы собрались в отеле, отдали на ресепшене ключи и сувениры: безделушки с изображением Курска, от души поблагодарили служащую (а она была, судя по всему из Польши) и пошли до автобусной остановки, что метрах в трехстах от отеля.

В обозначенное время автобуса до Санта-Круза не было. Мы подождали еще какое-то время, а потом решили, что, видимо, эти рейсы выполняются в сезон. Кого возить сейчас - в середине декабря? Поэтому отправились в Лос-Америкос. Там, на пустом автовокзале не было, как это и обычно в Испании, никаких касс и вообще не видно никаких служащих. Автобусы приходили и уходили в разных направлениях. Мы ждали, глядя на электронное табло, когда же будет на Санта-Круз. Похоже, что здесь также из-за межсезонья они ходили реже. Вот загорелся электронный транспарант до Санта-Круза, но этот рейс был с заездом в аэропорт. Эспоса предлагала, чтобы мы отправились этим рейсом, но я уговорил ехать следующим - через двадцать минут - прямым. Она была и в этот раз покладиста. Между тем, автобус через аэропорт отправился, ведомый водителем - сеньорой, а вскоре подошел и наш.

Как правило, в Испании билеты продаются водителем прямо в автобусе. Я подал водителю 50 евро. Он недоуменно посмотрел на меня, что-то сказал и показал на объявление в салоне. Я только повторил: "Дос (два) Санта-Круз". Он опять что-то раздраженно сказал, но выдал билеты и сдачу.

Уже сидя в кресле, я постепенно разобрал смысл объявления, на которое указывал водитель. Оказывается, он имеет право принимать банкноты не свыше 20 евро. Ну, прости нас, кабальеро!

До Санта -Круза от Лос-Америкос около 60 километров. Магистраль почти прямая, только кое-где вверх - вниз через долины на склоне вулкана. Почти в каждой такой долине или ущелье, справа от нас, на берегу океана либо поселок, либо отдельные виллы. Молы, яхты, пляжи. Иногда насыпные, из белого песка Сахары. Но встречаются и уединенные пустынные пляжи. Слева - тоже поселения, поля, плантации под тканевыми тентами, а за ними уходят вверх обрывистые лавовые скалы. Еще выше - облака, а где-то за ними - кратер вулкана Тейде.

Санта-Круз начался сразу за очередным подъемом из долины. Дома, дома, улицы с роскошной растительностью. Вдруг автобус нырнул в бетонный каньон, шириной чуть-чуть больше ширины автобуса. Я даже зажмурился от неожиданности. Но вот он на подъеме вынырнул из бетонной пропасти и въехал на просторную территорию автовокзала Санта-Круза, одновременно с тем автобусом, который вела из Лос-Америкоса с заходом в южный аэропорт водитель - женщина. Автовокзал по российским меркам в Санта-Крузе - огромный: лифты и эскалаторы опускают пассажиров в нижний роскошный зал ожидания со всевозможными службами туристического сервиса. Прямо перед его фасадом конечная остановка трамвая, напоминающего футуристический поезд метро.

Мы пару дней назад попросили Диму, и он заказал нам из Москвы по интернету на сутки номер в недорогой гостинице в центре Санта-Круза. Поэтому мы тут же взяли такси и через десяток минут вышли у гостиницы "Горизонт" в старинном, скученном центре города. То, что нам и надо. Номер, как номер: все необходимое есть. Но видно, что этой гостинице уже лет, как минимум, восемьдесят: в номере небольшой столик ручной работы с тонкой инкрустацией из разных видов дерева, какие-то еще старинные, но бережно хранимые посетителями вещички. Приятно.

Через полчаса, разобравшись со схемой Санта-Круза, мы направились из этого лабиринта сходящихся и разбегающихся улиц в сторону океана, а, следовательно - на набережную в центр города. До набережной идти было не больше десяти минут. Мы прошли мимо старинного собора, окруженного огромными фикусами. Из высей крон космами свисали многометровые канаты воздушных корней. Незабываемое зрелище.

За приморским бульваром с цветущими деревьями простирался большой порт, у дальнего мола стояло несколько величественных круизных лайнеров - не сезон. Тут же в кафе мы заказали обед и стали осматривать окрестности.

Завтра, в аэропорту, в ожидании рейса до Севильи, мы набредем на целую стену старинных фотографий Санта -Круза и вообще острова Тенерифе конца девятнадцатого - начала двадцатого века. Я завтра сфотографирую многие из них, узнаваемые, потому, что то, что мы видим сейчас, было таким же и век назад. Практически не изменилось кафе, на веранде которого мы сейчас обедали. Неизменными остались многие дома на набережной, вид центральной улицы - уходящей вверх от набережной тоже во многом не изменился.

Но вот, справа от нас, прямо на площади Испании, величественный монумент франкистского периода - павшим. За ним - многоэтажное здание администрации острова, с огромными часами в его верхней части. В порту современные суда, а на фотографиях - парусники, наряду с дымящими пароходами. Исчезли с улиц многочисленные велосипедисты.

Прямо перед кафе, хорошо реставрированные остатки крепостных стен и других оборонительных сооружений. Часть стены напротив кафе превращена множеством диковинных растений в зеленый, при этом, местами цветущий ковер. Мы не преминули после обеда подойти к ней. Я не ошибся - это было ноу-хау последнего десятилетия: на стене вертикально укреплено синтетическое ковровое покрытие, пронизанное мелкими дренажными трубочками. По ним подавался питательный раствор к корням растений, которые просто были вставлены в прорези ковра. Эти корни уцепились за ворсовую структуру и роскошно развивались в необычайной плотности. По существу вся стена, высотой метра три и с десяток метров в длину была тоже ковром, но ковром живым, растительным, цветущим. Очень красиво!

Мы вышли к причалам. В порт заходил экспресс, похожий на тот, на котором мы путешествовали на Гомеру. Этот, видимо, прибывал с Гран-Канарии, острова, километрах в шестидесяти от Тенерифе. Но это судно было раз в десять больше того, на котором путешествовали мы. Оно стремительно скользнуло по гавани, красиво развернулось и кормой подошло к пристани. Я, за несколько минут до его швартовки, включил видео.

Под переливы швартовых сигналов океанский экспресс причалил, на его нижнюю палубу опустились с пирса мощные трапы и из его внутренностей в три ряда потекли на набережную автомобили: и легковые и большие грузовые фургоны. Буквально через сто метров эти три потока разделялись: одни машины исчезали в туннеле, уходящим под город, другие растворялись в городских улицах.

Пока я шел вдоль судна, рассказывая о Санта-Крузе и снимая происходящее, к нему подали этажерку пассажирского трапа и вниз потек уже людской поток. Все было настолько театрально и даже высоко художественно, что на набережной, кроме нас, было достаточно много зрителей. Правда, до аплодисментов дело не дошло.

Мы вернулись на площадь Испании и пошли внутрь города. В Санта-Крузе есть на что посмотреть: красивые здания, многочисленные скульптурные памятники, роскошная растительность. Город - курорт. Вот площадь с искусными цветниками и фонтанами. Дворцовое здание на противоположенной стороне украшено национальными флагами и вывешенными на балконах коврами: сегодня национальный праздник Испании. Правда дворец выглядит нежилым: это здание военной комендатуры, где работал, находясь практически в ссылке весной и летом 1935 года, Франко в должности командующего местным военным округом.

В торце площади проходила трамвайная линия. Мы решили прокатиться в этом бесшумном, сияющем составе. Билеты продаются в автоматах на остановке, а, войдя в вагон, совершенно без дурацких российских турникетов, надо добровольно прокомпостировать билет в одной из многочисленных ячеек на стенах или поручнях. Почему так бесконтрольно? Наверно оттого, что если билет стоит евро двадцать, то штраф за безбилетный проезд -400 евро!

Мы доехали трамваем до автовокзала, погуляли в его зале ожидания и решили трамваем же добраться до аэропорта, в соседний с Санта-Круз город Лагуна, откуда завтра нам вылетать в Севилью. Рядом с автовокзалом, за остановкой трамвая, на берегу океана, можно сказать взлетало здание Аудиторио де Тенерифе - концертно - фестивальное сооружение: не то парус, не то крыло птицы.

Трамвай нигде между остановками не задерживается: по всему его пути, на каждом перекрестке есть автоматический светофор и при приближении к нему - трамваю всегда зеленый, а городскому транспорту - красный свет. Как просто и удобно! Начинало смеркаться, а пока мы ехали вверх по склону вулкана, стало совсем темно, до аэропорта мы так и не добрались. В темноте по сторонам смотреть было неинтересно. Мы, благоразумно решили завтра в аэропорт заказать такси и уже в ночи вернулись в центр города. Он преобразился, как и год назад ночная Малага: в преддверии Рождества сияли многочисленные иллюминации, уличные гирлянды (а, может быть, тут всегда так?).

Недалеко от нашей гостиницы был сквер с высокими, аристократического вида деревьями. Рядом с ними, но в королевской отстраненности царствовало в одиночестве драконово дерево - реликт и своеобразный символ Канарских островов. Наши ноги начинали уставать, наши головы кружились от впечатлений. Мы не стали даже ужинать, взяли в магазинчике пива, фруктов и растворились в гостиничном номере.

Между прочим, который день в испанских новостях показывали проливные ливни и наводнения в Андалузии. А вдруг самолет завтра не полетит? Ну и ладно! Здесь, в Санта -Крузе столько интересного. А можно будет посетить и северное побережье, с его еще более роскошной тропической растительностью. Завтра будет завтра.

Покой, покой, покой...

Евангелие от Канарца

"Человечество редко осознает возможные последствия того, что оно делает", - из предисловия к "Канарцу"

Очень удобно и приятно отдыхать после России, от России (как вам угодно) на Канарских островах. Время здесь на три часа отстает от московского времени. Поэтому даже последние сони могут встречать раннее начало дня, самое прекрасное время на отдыхе, не изменяя себе.

Утром мы направились к рынку Санта-Круза. Насколько в России я нетерпимо отношусь к базарам, настолько, в очередной раз с нетерпением спешу навстречу очередному театру жизни в Испании. Здесь рынок именуется - Нуэстра Сеньора де Африка. В отличие от других испанских рынков, которые мы посетили - обычно совершенно затертые среди окружающих городских кварталов - этот занимал просторную площадь. Снаружи он выглядел как небольшая крепость, а оказалось, что это второй этаж. Под ним находился нижний этаж, открытый в центре южному солнцу. У его центрального входа скульптура девушки, спешащей с рынка. Возможно, это и есть Сеньора де Африка? Она несла покупки в корзине на своей голове. Я не мог удержаться и... помог ей немного, придерживая корзину своей рукой, пока эспоса фотографировала нас.

Мы еще раз прошлись по всем отделениям и откровениям рынка, заглянули в его приоткрытые тайнички, не забыли и рыбный отдел. Кстати, здесь среди кусочков льда лежало несколько злобных мурен, свернутых в змееподобные кольца.

Мы вышли из рынка и поразились панорамой необычайно крутых и живописных гор, окружавших Сант -Круз с трех сторон. Теплый, осязаемый легкими воздух был необычайно прозрачен.

Мы решили не изменять знакомому кафе: мимо нескольких соборов и монастыря, не забыв заглянуть вовнутрь, мимо дворника, подметавшего тротуар метлой из больших листьев финиковой пальмы, мимо администрации острова и монумента павшим вышли на набережную и одними из первых заказали в "нашем" кафе ...чего-нибудь. И снова любовались растительным ковром, прикрывавшим откровенный вид на современные портовые сооружения.

Потом, не спеша, пошли по бесконечной набережной. У нас сегодня тоже был бесконечный день. Вылетали часа в четыре, потом пару часов над океаном, потом надо было добраться и где-то устроиться в Севилье. Я продолжал эксперимент по безмятежному пребыванию на родине старшего брата Томаса. Эспоса, тоже, уже без женской озабоченности, уверовала, что вдвоем мы не пропадем, имея достаточно евро в моем кармане и ее сумочке.

В тени деревьев, а было не по-декабрьски жарко, продавали жареные каштаны. После завтрака их не хотелось. Мы попробуем каштаны завтра вечером дома у Томаса и Кати: из его дырявого, специально для жарки каштанов, горшка, вытащенного раскаленным из камина.

Дома, скверы и монументы за прибережным бульваром были не утомительно интересными. Мы шли и шли. Прямо перед нами за городом поднимались почти вертикально отроги гор, среди них там и сям белели гнезда поселков.

Вот мы и у старой пристани, превращенной в мемориал. Огромный винт океанского судна - памятник былого, высотой метра в три, вот старый романтичный пароход, прислонившийся навечно к пирсу. На самом краю пирса - рыбаки, ежеминутно таскающие удочкой из океана серебристых сардинок. Около них можно, наверно, провести полдня, наблюдая нескучную рыбалку. На обратном пути углубились в старую часть города и - заблудились.

На схеме были улицы, названия которых мы читали на стенах, но каждый поворот приводил нас не к гостинице, а в незнакомые переулки - лабиринты. Впрочем, нам было интересно поиграть с Санта-Крузом в эту игру. Ему, кажется, она надоела даже раньше, чем нам и вот мы, неожиданно, у входа в гостиницу.

Поднимаясь на второй этаж, я попросил дежурную сеньору заказать нам такси: "Си, сеньор".

В ожидании такси стояли на узком тротуаре у выхода из нашего теперь уже "Горизонта" и разглядывали Папа Ноэля, забирающегося с подарочным мешочком на балкон четвертого этажа. Я сфотографировал это и почему-то вспомнил стильную картину на стене в оставленном нами номере гостиницы, наводящую на мысли о том, что этими номерами нередко пользовались влюбленные парочки. И как в ответ на мои размышления эспоса стала у входа в гостиницу в позе махи, поджидающей клиента, опершись приподнятой ножкой в стену. Это тоже я сфотографировал на память.

Подошла машина, и ее багажник для нашего баула открыла сеньора, водитель такси. Адьес, сияющий декабрьский Санта-Круз!

Теперь я начинаю догадываться, каким будет этот город, да и все канарские города и поселки в феврале! Сейчас мы здесь перед главным годовым праздником христиан - Рождеством - Навидад. Второй по значимости христианский, да и не только христианский праздник, Пасха. Перед ней - Великий пост. А за две недели до Великого поста - то, что в России называется - Масленица. А у католиков - карнавал. Это слово состоит из двух латинских составляющих: карне - мясо, вале - конец. Конец мясу, обжорству, предшествие поста, та же масленица. Большинству известны знаменитые карнавалы в Рио-де-Жанейро. Но, в это же время, по всему латинскому миру проходят карнавалы и самый значительный в Европе - в Санта - Крузе на Канарах.

За пятнадцать минут поездки до аэропорта, вдоль той трамвайной линии, по которой наблюдали Санта-Круз накануне вечером, мы успели узнать, что у сеньоры три дочки и она счастлива в семье. Мы похвастались нашими сыновьями. Машина шла в гору и в гору. Солнце исчезло и, выходя из такси, мы попали под дождь. Здесь, на высоте шестьсот метров над океаном вершину Тейде уже прокрывала традиционная шляпа облаков.

В аэропорту было людно, в центральном зале стояла рождественская елка. Эспоса осталась у елки с баулом, а мне позволила пройтись по залам. Я поднялся на второй этаж, чтобы сфотографировать сверху эспосу у елки. Потом мы прошли контроль и пообедали в кафе с традиционным сервесой - пивом. И здесь на стене я увидел те самые старинные фотографии Тенерифе и Санта-Круза и по-настоящему удивился многим знакомым видам.

Из зала ожидания было видно все летное поле с приземляющимися и взлетающими самолетами. Я начал беспокоиться: поле, раз за разом, исчезало в проходящей по нему туче. То и дело там шел сильный дождь. Но самолеты вдруг выскакивали из серой пелены и тормозили на наших глазах, либо наоборот - разгонялись и исчезали в туманной пелене еще на поле. Ну и ну... Это же предстояло повторить и нам.

Рейс задержался почти на час. Мы взлетаем, ничего не видно. Но через минуту я вижу внизу уже северный берег Тенерифе с многочисленными городками вдоль побережья, пену прибоя, отроги вулкана Тейде, только его вершина - под шапкой облаков от которых удаляется в океан наш самолет.

На запад - в сторону Америки простирался пустынный океан. Я пытался разглядеть что-нибудь на его поверхности и тут, из под крыла самолета, стал выползать берег острова, контрастно выделявшийся своей желтизной на фоне синей воды. Вот он уже весь перед нами, остров Грасьоса, длиной километров в восемь, а шириной три - четыре. На нем несколько жерл небольших вулканов, вдоль всего западного берега белая полоса прибоя - видимо те же неприступные скалы, что мы видели на Гомере. Вот в лагуне городок, а на северной конечности, соединенный с ним светлой ниточкой дороги - небольшой поселок. Вулканическая пустыня. Но такая романтичная отсюда, сверху.

Мы покидали Блаженные, Счастливые острова, как называли их в античности. Мы не покинули, мы покидали их с любовью, надеждой и верой снова вернуться в их очарование, в их блаженство. Как, почему древние дали им такое название? Ведь тогда здесь не было этой привнесенной со всего Света диковинной растительности, не было этих благоустроенных, глянцевых городков, не было людей, ожидающих вас и не навязывающихся вам, никто тогда не видел этого природного великолепия с высоты тысячи - другой метров.

Еще минута, другая и самолет вошел в непроницаемую вату облачности, уже неделю выжимавшую из себя потоки воды над приближающейся Андалузией.

Ну, что ж, на евангелие от Канарца у меня осталось часа полтора полета до Севильи.

... Через пару месяцев, после возвращения с Канар, я в одном курском книжном магазине увидел необычную книгу. Называется просто "Канарец", серо-зеленая невзрачная обложка. Первые сорок- пятьдесят страниц, включая изложение Библии и Евангелия для Канарских аборигенов пятнадцатого века и многословные к ним примечания, я прочитал сразу. А потом, вплоть до этого времени забросил "Канарца".

Написав это, беру перерыв, чтобы восстановить прочитанное и дочитать оставшееся.

... Я уже упоминал, что в античные времена Канарские острова были известны под названием Счастливых или Блаженных. Потом европейцы забыли их на тысячу лет. Аборигены жили в полной изоляции и, вероятно, под воздействием щадящих природных условий и отсутствия "цивилизованной" борьбы вели примитивный образ жизни. Достаточно упомянуть, что они не занимались рыбной ловлей в океане, а довольствовались только тем, что можно было добыть с берега или в зоне отлива.

С начала второго тысячелетия сюда забредали морские странники из Нормандии, Португалии - охотники на китов и тюленей, и донесли до Европы кое-какие сведения об островах.

Мало понятно почему, французский рыцарь из Нормандии Жане де Бетанкур снарядил небольшую экспедицию с целью охристианить местных жителей, и подарить новый христианский мирок французской короне. После почти трехмесячного плавания к островам в мае -июле 1402 года и нескольких лет "пропаганды" христианства на ряде небольших островов архипелага он в 1405 году навсегда возвратился в Нормандию. К этому времени острова уже были переданы кастильской короне.

Перипетии этой истории были записаны спутниками рыцаря - монахом Пьером Бонтье и священником Жаном Ле Веррье. Чем отличается монах от священника? Метод же обращения жителей островов в христианскую веру состоял сначала в уговорах, а потом в насилии. Вплоть до истребления. После чего оставшиеся в живых принимали на веру христианское учение и веру в Христа, согласно нравоучений рыцаря Бетанкура, записанных монахом и священником. Это главы 47 - 52 "Канарца" и я помещаю их в приложении.

Я предлагаю вам, моим читателям, современным христианам, отложить на время эти записки и на одной - двух страницах попытаться (именно - попытаться) изложить ваше понимание Библии и Евангелия. А потом сравнить с теми наставлениями, которые предложил канарцам рыцарь Бетанкур почти шестьсот лет назад. Они - напоминаю, в приложении.

И, пока мы летим над океаном, я неминуемо размышляю о христианстве с точки зрения себя - дикаря. Тысяча семьсот лет назад были и мифы о Христе и его поучениях стали приемлимы для сильных мира того. Сразу же, а то и ранее того, возникли десятки более или менее похожих нравоучений. Чтобы придать им силу, та власть, как теперь говорится, указами, законами назначила в правду - ею выбранный вариант. В какое-то время, не поделив деньги и власть официальное христианство раскололось на католицизм и православие. 999 сегодняшних христиан из тысячи не сможет доходчиво объяснить в чем же существо того дела, а вернее - дельца.

Я не знаю, как относятся в той же Испании католики к православному течению в христианстве. К, так называемым "православным" - замечательно. Но я доподлинно знаю, что мои знакомые и те мало знакомые мне люди в России, с которыми я даже случайно затрагивал эту тему, все, почти абсолютно, считают католиков нехристями, а посещение костела или кирхи даже из любопытства - нечто близкое к предательству родины.

Месяц назад в канун Рождества я приехал машиной в Москву, пятьсот километров от Курска за стандартные шесть часов. Потом еще пятьдесят километров за два часа через Москву на ее север, выполнив некоторые поручения приятелей. Конечно, устал. В ночных телевизионных новостях показывали, как британская королева Елизавета Вторая, глава англиканской церкви, поздравляла соотечественников с Рождеством.

Морозным рождественским утром я решил, больше от снежно-северного безделья, посетить некоторые христианские храмы Москвы.

Первым на нашем пути был лютеранский собор на Малой Лубянке. Неплохо зная Москву - тем не менее, никогда не был на этой улице. Мы зашли на нее, перекрытую шлагбаумом, со стороны бульварного кольца, со Сретенки. Трудно было представить, что здесь (!) находится храм. Как и пастор Шлаг, войдя в дом на Цветочной улице, я, войдя на Малую Лубянку, допустил ошибку, более того, я вовлек сюда свою эспосу. Если решитесь, православные, идите по Милютинскому переулку, с тыла к храму.

Но, все же, вот он - внутри участка слева. Ни одного человека вокруг, осторожно приближаемся к входу. Центральный вход - закрыт, заходим в левую боковую дверь и после тамбура - внутрь храма. Светло. Льется приятная музыка, слова проповеди на современном литературном русском языке, не менее тысячи прихожан. Запомнил конец проповеди или молитвы: "... так помолимся за наше счастье и наше богатство... духом". Взяли перекидные календари и через полчаса отправились пешком по Москве далее.

Хорошо знакомая мне Маросейка. Пока шли с Лубянки - замерзли. Зашли в Макдональдс, зная, что в нем бесплатные и чистые туалеты, редкость в третьем Риме! Погрелись, поели запеченных в тесте креветок, от чая разомлели. Пошли дальше. Вот здание былого Минсредмаша - советского министерства атомной промышленности, теперь здесь российский наркоконтроль. Где-то за ним в переулке протестантская кирха. Да вот же она - высокая и стройная, как елка, но незаметная с Маросейки, так как находится внизу переулка. Здесь служба уже закончилась. Прихожане беседовали группами, мы прошли к алтарю (ну, тому, что в глубине светлого храма). Выставка многочисленных поделок детей из Подмосковной обычной школы на рождественские темы. Спустились в цокольное помещение к рождественской ярмарке. Купили скроенную и сшитую детьми тряпичную лошадку.

Выйдя, из лабиринта переходов на станции метро "Охотный ряд", на Манежную площадь, направились на Моховую. Там, недалеко от московской Консерватории в переулке англиканский собор. Вот он, как будто перенесенный с одной из лондонской улицы девятнадцатого века. Рядом в былом русском дворце снова разместился кто-то богатый, все у него - напоказ. В храме тоже утренняя служба уже завершена. Большая часть прихожан - темнокожие. Эти что-то читают. На каждом третьем сидении потрепанная солидная книга христианских гимнов. У рояля несколько молоденьких девушек разучивают какую-то мелодию к вечерней службе. Уже выходя, обратил внимание на табличку по-английски: "... силенсио" - соблюдайте тишину.

Эспоса вспомнила, что ее подружки были где-то здесь рядом по случаю в старинном православном храме. Вот и он за домами, в ста метрах от англиканского собора. Довольно внушительный храм семнадцатого века казался маленьким в окружении безликих домов, построенных здесь, за витриной Тверской в разные годы для властвовавших и прикормленных ими при советской власти. Совсем не Москва в самом ее сердце, в километре от Кремля. Внутри храма - очень много прихожан, восковой запах мириад горящих свечей мерцающих в сумраке старинной постройки, длинная очередь желающих поцеловать икону.

Но это было потом, а пока под нами Атлантика.

Мы улетаем из рая. Вот как об этом полтора столетия отметил

Василий Боткин в "Письмах об Испании": -" По поводу выражения "рай", смысла которого я не понял, чичероне мой рассказал мне следующий народный рассказ: Сан-Яго (народный святой в Испании) по смерти своей предстал пред богом, который, довольный его земными подвигами, говорит ему, что исполнит все, о чем он будет просить его. Сан-Яго просит, чтобы бог даровал Испании богатство, плодотворное солнце, изобилие во всем. -- Будет, -- был ответ. -- Храбрость и мужество народу, -- продолжал Сан-Яго, -- славу его оружию. -- Будет, -- был ответ. -- Хорошее и мудрое правительство...

-- Это невозможно: если ко всему этому в Испании будет еще хорошее правительство, то все ангелы уйдут из рая в Испанию.

Мы улетаем из рая.

Л Ю Б И М Ы Й Г А С Т Р О Н О М

... мы летели в плотной облачности, стало заметно, что день уже клонится к вечеру.

Еще четыре часа назад мы были в сияющем Санта - Крузе, а сейчас фон за иллюминатором переходил из серого в темно-бурый. Снижаемся. Минут за десять до посадки проявилась земля: темно-зеленые или коричневые поля, залитые желтой водой. Сплошные разливы воды по низинам, торчащие среди воды пальмы, деревья. Дома, окруженные ею. Удручающие виды.

Таксисту кое-как объяснил, что нам нужна гостиница около железнодорожного вокзала. Через полчаса, уже в глубоких сумерках мы были у довольно роскошной гостиницы рядом с вокзалом Севильи, быстрое оформление на стойке, сколько-то десятков евро. А может и сто? Потому что номер оказался никчемно для одной ночи большим и роскошным, со всякими, по крайней мере для меня, ненужными вещами и деталями. Самое интересное - на стенах номера множество видов паровозов, различных времен.

За окном напротив светилось здание железнодорожного вокзала, пора было и поесть. Мы решили не ужинать в гостинице, дорожная усталость не располагала к ресторанной церемонии. Мы перешли через улицу и заглянули в ближайшее кафе. Там было все, что нам нужно. Но, по примеру Томаса, мы решили сделать ревизию всем ближайшим кафе и барам. Чем дальше мы шли от первого, тем менее привлекательными эти заведения становились для нас. Особенно, почему-то поразило, что во всех было отчаянно накурено. Поэтому мы, обойдя несколько кварталов, вернулись в первое кафе и остались довольны его кухней и, как всегда, пивом. Грасиас, сеньориты! Адьес!

Утро было хмурым, но без дождя. Мы дотащили свой баул до вокзала и сдали его в камеру хранения, купили билеты на скоростной поезд до Мадрида на вечер пятницы. Между прибытием поезда на мадридский вокзал Аточа и вылетом нашего самолета из аэропорта Барахос было четыре часа. Все складывалось удачно.

Наша сегодняшняя цель - к вечеру добраться до дома Томаса - "Can Tomas". Где, пока в неведении того, что мы уже в Испании и собираемся к ним, были и Томас и Катя.

Автобусом доехали до центра Севильи, хотя от вокзала, судя по схеме, туда можно было, не спеша, дойти пешком минут за двадцать. Переулками вышли на набережную Гвадалквивира к автовокзалу западного направления. Взяли билеты до Кортеганы, сдали в камеру хранения мой рюкзачок и только после этого позвонили Томасу.

Я и не сомневался, что он тут же засобирается приехать за нами в Севилью, поэтому-то и взял уже билеты на автобус. Мы отговорили его от этой затеи в 110 километров только в одну сторону, договорились, что он встретит нас в Кортегане, городке, где живут Кристина и Паоло.

Мы направились лабиринтами улочек к Хиральде - кафедральному собору Севильи. Задождило. А мой великолепный зонт в шотландскую клеточку остался в рюкзаке! Магазины, по случаю очередного праздника Испании были закрыты. Перебегая в перерывах дождя от подъезда к подъезду, мы вышли на какую-то площадь в центре Севильи, где сооружалось что-то непонятное художественно-циклопическое из стали и бетона.

Вскоре над крышами завиднелся шпиль Хиральды, а вот и улица с трамвайными путями, что вела к собору. В туристическом гомоне послышалась неиспанская мелодия. Пройдя еще с десяток метров, у подъезда дома мы увидели девушку, с вдохновением выводившую на волынке замысловатую мелодию. Мы впервые в жизни видели и слышали "живую" волынку. Когда, наконец, волынка устало опустила свои трубы, я положил в коробочку перед девушкой несколько евро. Это было заслужено.

Пройдя внутрь собора, я, прежде всего, нашел усыпальницу Колумба. Она была не простой плитой в центре храма, как я посчитал при прошлом посещении Севильи, а пышной композицией в правом приделе. В храме шла служба, звучал орган, мелодичные струи плыли по высям собора, проникали в нас, смиряли суету...

По такой переменчивой и неустойчивой погоде нам не доставило бы удовольствия любоваться растениями в ботаническом саду, при королевском дворце. Мы решили прокатиться в севильском метро и пошли к недалекой станции. Вот и она, вблизи от университета. И тут эспоса обратила внимание на вывеску над первым этажом здания. Вывеска русскими буквами и в российском стиле обозначила: "Любимый гастроном"! Естественно, мы не могли пройти мимо.

Действительно, это был типичный, даже советский гастроном, с российскими (или же советскими) продуктами: краковской колбасой, селедкой, килькой, копченой скумбрией, кефиром, гречкой и тому подобным.

На стендах была масса самых разных объявлений о сдаче квартир и комнат, об обучении испанскому языку, о культурных мероприятиях, обо всем, чем живет российская диаспора. Правда, бОльшая часть объявлений была на украинском языке, на нем же разговаривали продавщица с посетителями гастронома. Потом уже, дома у Томаса, мы рассказали Кате об этом севильском диве.

В вестибюле метро - красочные рождественские иллюминации на вифлиемские темы, с Марией и Иосифом, с волхвами, с сенями и ослами. Пассажиров было мало, мы проехали несколько станций, линия вышла на поверхность, ничего интересного в округе не было, выходим на остановке.

Мы перешли на остановке на обратное направление. На открытой ветрам платформе никого не было. Табло сообщало, что до прихода следующего поезда еще три с лишним минуты. За пределами станции было пустынное место, только в нескольких сотнях метров начинались жилые дома. За ними просматривались корпуса и мачты морских судов. Мы уже видели это в первую поездку. И это в городе за сто километров от океана!

В подтверждение того, что я прав, вот вам слова Боткина стосемидесятилетней давности: " Ранним утром, когда верх арабской колокольни севильского собора был еще пурпуровым от первых лучей солнца, взошел я на пароход, который по Гвадалквивиру отправлялся в Кадис".

И только теперь я подумал вот о чем.

Андалузия по площади примерно как российские Краснодарский со Ставропольским краем. И она и они - житницы своих держав. И там и здесь на экспорт производится десятки миллионов тонн зерновых и масличных культур, и в основном - излишки, которые надо продать. Из Андалузии, из Севильи, надо полагать, зерновые плывут в Северную Африку. Веками Гвадалквивир искусственно расширялся и углублялся, чтобы было удобно из глубины этой равнины вывозить морем большие объемы грузов.

И я вспомнил вереницы КАМАЗов на пути в Новороссийск. Вспомнил обочину трассы после Краснодара, где на десятки и десятки километров выстроились в очередь тысячи эти бедолаги, сутками дожидаясь своей очереди на разгрузку. Сам новороссийский порт, с ниточкой железной дороги, уже не способен развиваться под нужды российской сельскохозяйственной продукции.

А ведь река Кубань ничуть не меньше Гвадалквивира и от Краснодара до Тамани тоже не более ста километров. Можно ли поверить сейчас в то, что Краснодар, как Севилья, станет морским портом? Можно ли...? А разве что-то мешает?

Вернувшись к "Любимому гастроному" мы уже заспешили мимо арены для корриды на автовокзал. По пути обратили внимание на удивительный памятник Моцарту из кованного рваного металла. Но при этом так были увлечены и очарованы с эспосой друг другом и сеньорой Севильей, что не заметили памятника Кармен, проходя мимо дворцеобразной табачной фабрики, куда ее поместил работницей Флобер. Я согласен с Петром Вайлем, который, повествуя о Севилье в "Гении места" отметил: " Кармен нужна, чтобы мужья и любовники меньше хамили".

Должен признаться, что в этих поездках по Испании я видел много мужчин - испанцев, которые меня удивляли и, не редко, восхищали. Но вот как-то незаметными остались и Кармены (только с большой буквы, даже во множественном числе) и другие сеньорины и сеньориты. Они прятались сами или прятали себя?

Свободная Севилья и свободная женщина в словах Флобера: "Все это ужасно - и ответственность перед женщиной, и заботы о ней, и то будущее, на которое ее обрекаешь. Как-то у меня был кот, и я очень любил с ним играть. Но когда у него появлялось желание навестить кошек на крыше или мышей в погребе, я задавал себе вопрос, могу ли я удерживать его около себя ради собственного удовольствия. И точно такой же вопрос задавал бы я себе, и с еще большим угрызением совести, относительно женщины".

Севилья красива. Ее женщины, наверно, выше этой сотворенной красоты. Их красота - природная, как у Кармен, как у каждой женщины.

И вот еще - русский Боткин, прошедший экзаменацию француженками, об испанках, за полтора столетия до меня: "Испанка не обдумывает ни манер своих, ни походки: они у нее прямо и смело выходят из ее природы, и хоть часто отрывисты, резки, но зато живы, оригинальны, выразительны и пленительно просты... Испанка как будто не знает о красоте своей; по глубокому чувству стыдливости она скорее скроет, нежели обнаружит красоту своих форм. Женщинам в Испании не оказывают тех в сущности пустых знаков приторной вежливости...".

... Спустя год к нам в Курск приехал из Севильи "Театр фламенко Андалузии". Я был на его представлении. Не понимал: при чем: по русским понятиям - танец фламенко и театр. Прошло пару месяцев после представления и, почти понял. Я шел на концерт. Он был великолепен: скромностью участников и сцены, древностью музыки, выразительностью движений, страстью голоса и непокорностью тел отдававших себя этому танцовщиц, беспощадностью желаний и беспомощностью возможностей музыкантов "мачо". Но на самом деле это был не концерт, даже не театр. Это было представление божественности, величия, власти и беспомощности женщины.

Вот как, в свое время, воспринял Боткин кастильский, менее страстный танец "манолу": -"... в высшей степени оригинальный, исполненный странного соединения прелести и буйной дикости, целомудренной красоты форм и откровенной наглости, происходящей не от разврата, а от стремительно вспыхивающих страстей, не знающих себе никакого предела, и на которые ни религия, ни общественные формы не имели никакого влияния. Это природа, во всей своей целости. Лица их почти все бледно-коричневые, взгляд больших черных глаз смелый и удалой, массивная коса, собранная в один огромный узел, слегка прикрыта мантильею...".

Уже через полчаса мы ехали вдоль построек севильской "Экспо", среди которых торчала советская ракета "Восход". После городских окраин автобус пошел не по магистрали в сторону Эстремадуры, как обычно мы ехали с Томасом, возвращаясь из Кордобы или Кадиса. Он свернул в пригороды Севильи и здесь показал нам многочисленные пригородные поселки живописной жилой застройки, пару древних монастырей, с пригорка - панораму Севильи и только после этого вернулся на магистраль.

Автобус летел вдоль долины, по которой навстречу нам текла бурная горная река, которую в предыдущих поездках по этим местам мы даже не замечали. Это было последствием многодневных ливней. Некоторые дома стояли наполовину в воде, в долине были затоплены сады, пальмы понуро опустили свои опахала в растерянности от потопа.

Но через полчаса, среди гор, последствия наводнения исчезли. Погода разъяснилась, на западе, в стороне Португалии вообще было чистое небо. Вот и Арасена, здесь год назад мы были на ярмарке сыра.

После Арасены автобус стал через каждые десять - пятнадцать минут заезжать в небольшие городки в стороне от основной дороги в Португалию. В некоторых из ни мы были год назад. Но их оказалось между Арасеной и Кортеганой с десяток: очаровательно уютных, красиво расположившихся среди гор. Я вспомнил, что когда в прошлом декабре мы воскресным вечером возвращались из Кордобы, навстречу нам, в Севилью, лился почти непрерывный поток автомобилей. Это возвращались после выходных тысячи и тысячи жителей Севильи из этих живописных мест.

"Испания! Какое это убежище для людей, скучающих Европою! Здесь не только природа оригинальна - здесь и жизнь сложилась как-то иначе. Бог знает, как и чем живут люди на этой каменной почве, а кажется, у них только и дела, что петь, танцевать, играть на гитаре, нисколько не заботясь о том, что в других странах называется жизнию", - ничем мои мысли не отличаются от того, как думал Боткин сто семьдесят лет назад.

Уже в сумерках, в Кортегане мы обнимались с Катей и Томасом.

После ужина Томас показал свой труд - он почти ежедневно писал историю своей случайной встречи с моим племянником Димой на границе Португалии и Испании десять лет назад и, спустя годы - с моей двоюродной сестрой Катей. Книгу он назвал "Влюбленный путешественник".

И снова дома

Стоит ли вам объяснять, как приятно вернуться домой из дальней поездки и проснуться в первое утро в своей постели? Мало с чем сравнимое наслаждение. Так было и с нами в первое утро в доме Томаса после возвращения с Канар. "Наша" комната на втором этаже, привычные тишина и прохлада свежего утра, деревянный потолок, белые беленые стены. Мы дома.

Я вышел на открытую площадку второго этажа: пальма, как и год назад, раскинула крону над головой, коричневые гроздья фиников ждали своих птиц, прямо внизу - зеленый огород, за ним у соседей - рясное от плодов мандариновое дерево и большой куст цветущей бугенвиллии у стены дома, в вольере покудахтывали куры. Ни души. Впереди - зеленые лесные горные дали в сторону Эстемадуры. Нирвана, хатха-йога, кайф? Чепуха! Это - редко нами замечаемая, настоящая райская жизнь.

Каждое дерево в этих бескрайних лесах имеет своего хозяина, учтено и ухожено. Древние каменные ограды замысловатых участков, старинные хозяйственные постройки, эти, в основном пустующие, или, по крайней мере, создающие такую иллюзию, многовековые сельские дома: везде зримо ощущаются хозяева. В небольших городках или селениях редко можно увидеть работающего испанца. Но при этом сразу видно, как много тут создано за время цивилизации и, кажется, только вчера.

Опекаемые Томасом, мы всегда встречали в Испании приветливых людей. Но и встречаясь с ними самостоятельно в разных житейских ситуациях - непременно чувствовали расположение к себе, явным иноземцам, совершенно случайных людей. А может потому, что практически ничего не понимали по-испански? Но нет. За сто семьдесят лет до нас, тоже русский, Василий Боткин то же самое, но более точно подтвердил: "Как несправедливо ходячее по Европе мнение о враждебности испанцев к иностранцам! Постоянно я встречаю здесь только дружелюбных, услужливых людей, в которых никогда не замечал я даже тени враждебного чувства к иностранцам, которое так живо, например, во французском народе. Лодочники, содержатели верховых лошадей, деревенские жители, работающие на виноградниках, с которыми вступаю я в разговор, прогуливаясь верхом, зажиточный поселянин, к которому иногда заезжаю ошибкою, считая дом его за венту, - во всех равно нахожу я приветливость, врожденное достоинство и обхождение, исполненное самого тонкого приличия. Но, кроме этого, андалузец натурально изящен, elegant и distingue, {элегантен и благовоспитан (франц.).} вовсе не думая об этом. Разумеется, испанский простолюдин и к себе требует такой же учтивости, какую оказывает сам, и очень неловко будет здесь тем, которые вздумают обращаться с испанским простолюдином так же повелительно и с таким же гордым пренебрежением, с каким обращается в Европе горожанин с мужиком. Пословица "по платью встречают" здесь не имеет приложения: величайшая учтивость здесь повсеместна, и это без всякой приторной снисходительности с одной стороны, равно как и без малейшей требовательности с другой. Впрочем, вы не думайте, чтобы простой народ в Испании, даже погонщики мулов, был так же груб и невежествен, как в других странах Европы, не исключая и Франции: напротив, старинная испанская церемонность и вежливость проникли здесь в самые низшие общественные слои; кроме того, в разговорах между собою мужики постоянно употребляют "ваша милость" (Vuestra merced, в сокращении Usted), и это до того вошло в испанский язык, что даже дети, играя на улице, не иначе говорят друг другу, как "ваша милость". Какое-то самоуважение, какая-то важная церемонность, вероятно, сложившаяся из старинных рыцарских,... монархических и религиозных нравов, лежит на всех манерах, даже на быте испанца, и в этом отношении они гораздо более приближаются к народам Востока, нежели к европейцам".

... после чая мы отправились на прогулку по томасовым угодьям. Поднялись к тем древним постройкам, где год назад я выравнивал земляной пол. Теперь реконструкция близилась к завершению. Рядом со свинарником было пристроено помещение для тракторенка, а дальше - летние дачные жилые помещения.

Те два черненьких щеночка - поросенка превратились в заматеревших зверей. Томас все так же с ними ласково заигрывал: "теэ... теэ". Но когда я подошел поближе с фотоаппаратом - один из вепрей издал львиный рык и так круто развернул над лоханкой свой зад, что я был припечатан им к стене будто бы крылом джипа.

Томас предложил задержаться у него на пару недель - к Рождеству один из этих зверей станет свежатиной. Но, но, но, Томас!

Мы вернулись в дом. Сегодня будем только здесь. Томас к обеду сотворит паэлью. По этому поводу едем в Кортегану за ее составляющими, в основном за свежими креветками, кальмаром и всякими ракушками, потому что все это привозят ежедневно из Уэльвы часам к одиннадцати утра.

Хотя в Кортегане мы с эспосой были много раз, я всякий раз терялся в лабиринте ее улочек. Вот и сегодня: переходя из магазина в магазин, мы, то выходили к центральной площади, с Английским клубом, то посещали банк, где Томас получал наличные деньги, то поднимались на второй этаж городской администрации - Томасу его приятель помог устранить какую-то мелочь в редакторе ноутбука. Я затянул Томаса в книжный магазин, хотел купить ему книгу перуанского писателя Льосы "Похождения дрянной девчонки", имеющейся почти в каждом книжном магазине России. Но ее в этом магазине не оказалось. Томас отвел меня в другой магазин, но и там ее не было. Я понял, что он постарается угодить мне, и станет водить по всем книжным магазинам Кортеганы, и сам постарался отвлечь его на другие цели. Наконец в универсаме он купил все необходимое для паэльи и мы вернулись к эспосам, оставшимся дома посудачить без нас.

Да! Не доезжая какого-нибудь километра до дома Томаса, мы остановились у двухэтажного старинного здания, в котором располагался небольшой заводик по производству крепких спиртных напитков. Его же "фишкой" была анисовая водка в 50 градусов. Почему-то на этикетке были изображены муравьи и присутствовало слово "формика". Что, она на основе формалина, что ли? Я ее неоднократно пил там, привез и в Россию, но пока все мы, дегустировавшие ее здоровы. Конечно, это была не водка в русском представлении. Видимо, что-то близкое к ликеру в литровых бутылках. Очень сладкое, крепкое и очень пахучее.

Дома нас уже ждали Кристина с Паоло, мы, как могли, полюбезничали с ними. Томас достал специальную круглую газовую горелку и вместительную сковороду, и начался спектакль. Я в деталях запечатлел все это действо примерно на сорока фотографиях. Первое отделение - приготовление паэльи. Никакие слова, ни русские, ни испанские не выразят в точности то, что происходило в кухне Томаса. Не зря в Испании устраиваются фестивали по приготовлению и последующему поеданию этого творения десятками, а то и сотнями участников такого праздника. Мы уже несколько раз участвовали в этом, в постановке Томаса. Я не смогу найти верных слов, это надо видеть глазами и обонять носом от первого броска овощей в раскаленное масло на сковороде, до последней капли воды, выливаемой на рассыпанный белый рис по разноцветному натюрморту овощей, мяса, морепродуктов и турецкого гороха. В антракте почти готовое блюдо было накрыто чистыми полотенцами, для томления. А потом был Томасов бенефис: мы, вшестером окружили сковороду, вооружились ложками, подняли первые бокалы, по-русски, за хозяев... и через полчаса "на пляж уже не пошли".

На пустой сковороде лежала горка апельсиновой кожуры. Панцири креветок, омаров, ракушек, хрящи кальмаров были в баке для мусора. Пришло время сиесты и все мы отправились по комнатам подремать.

Ближе к вечеру, снова оставив эспос, тараторивших непрестанно, Томас предложил прогуляться по окрестностям. Си, Томас. Я думал, что мы снова пойдем вверх по улице в сторону его участков, но Томас пригласил меня жестами в противоположную сторону.

Мы перешли железную дорогу и направились к группе жилых домов за ней. Как оказалось - та часть селения, где живет Томас - это верхняя часть, то, куда мы сейчас направлялись - средняя, а ниже по ручью - нижняя. В средней части Томас показал дома, где жили родственники его второй жены, где она родилась. Несмотря на его шумные объяснения, на наши переходы от одного дома к другому - никто не вышел к нам из них. Полное безмолвие.

Мы спустились по извилистой дороге к нижней части села - еще одной группе домов, живописно соединенных в единую улицу. Наконец, уже в сумерках, под сияющим на иссиня черном небе серпом молодой луны, мы подошли к благоустроенному источнику или роднику. На выкрашенной в голубой цвет подпорной стене стояла дата - 1934 год. Видимо в тот год было завершено благоустройство родника. Мы выпили свежей, студеной воды и отправились домой разбавить ее вином и виски.

Б А Р Р А Н К О С

Утро было ясным и теплым, первые дни второй декады декабря. Дома.

Прошедшие дожди располагали к грибной охоте, и мы вчетвером двинулись выше по уже знакомой извилистой каменистой дороге среди дубов - белотта и пробковых. Вскоре у нас в корзинке лежало несколько шампиньонов и пара - тройка белых грибов. Уже возвращаясь стороной к другому участку Томаса, где год назад неистовствовали охотничьи собаки, нам стали попадаться лисички.

Собак уже не было. В Испании кризис, кормить свору накладно и Паоло ее распродал.

Фруктовый сад Томаса уже опустел. На грушах и яблонях листьев не было, но еще зеленела листва слив. Хурма была расцвечена множеством ярких крупных плодов, а такие же яркие ее, алые листья устилали землю вокруг ствола.

Как и год назад, я стал выяснять у Томаса, почему у него в саду или около дома нет цитрусовых деревьев. Как и раньше, он пояснил, что здесь, в среднегорье они не набирают стандартной испанской сладости. Снова напомнил, что у него есть одно лимонное дерево, и оно полностью обеспечивает семейные потребности в лимонах. Да, в отличие от прошлого года, когда на нем красовалось всего два желтых лимона, в этом оно все было усыпано созревающими плодами.

И, все же, я уговорил его поехать на рынок в Кортегану. Я хотел купить и лично посадить апельсиновое или мандариновое деревце в саду у Томаса. Он согласился.

Между тем, Катя со смехом указала на мандариновое дерево, усыпанное плодами в заборе томасова участка. Это была дичка, или что-то в этом роде. Тем не менее, я сорвал с него несколько ярких мандаринок. И они нам с эспосой напомнили по вкусу те, что зачастую продают в России: из Абхазии или из арабских стран. Кисловатые, но сочные и душистые.

Об этом я уже как-то упоминал: не зная Испании, и ее кухни, мне представлялось, что здесь все должно быть острым и перченым. На самом же деле - как и местные мандарины, и апельсины - вся испанская еда в мягких, нейтральных тонах. Если и используется в больших количествах красный перец, то на 99 процентов это - пиментос - сладкий перец, высушенный и растертый, в виде душистой пудры.

Во время этой неспешной прогулки мы попросили Томаса отвезти нас на обед в какой-нибудь португальский городок и заодно купить там пару бутылок настоящего порто - портвейна, по-русски. Он не возражал.

В доме нас уже ждали Паоло и Кристина. В марте у них должен был появиться наследник, и по Кристине это уже было хорошо заметно. Поболтали о том и о сем. Я пошел к лимонному дереву и набрал желтых плодов в гостинец в Россию. Томас принес лопату и откопал мне прикорневой лимонный побег, чтобы я мог его укоренить дома. Потом он срезал несколько черенков винограда, разного сорта и сломал ветку инжира. Все это я привез домой. Дома все укоренил. Лимонный побег дал хороший росток, но через пару месяцев, ни с того, ни сего - погиб. А вот черенки винограда дали хороший прирост, и я их отвез в Сочи, в Галицино и высадил на постоянное место. Все-таки это были южные сорта - мускатель и еще какой-то. В Курске они бы непременно вымерзли. Ветка инжира тоже хорошо принялась у меня. Ее я тоже, роскошным кустом отвез в Галицыно.

Вскоре мы поехали на рынок в Кортегану за цитрусовыми саженцами. Как обычно - продавцы были знакомы с Томасом. Мы перебирали саженцы, а он объяснялся с продавцами. Кончилось тем, что через Катю он сказал, что все эти цитрусовые не будут себя хорошо чувствовать в этой местности. Томас предложил мне, раз я хочу сделать ему подарок, купить саженец черешни, которую он очень любит. Я согласился.

Удовлетворив рыночное любопытство наших эспос, мы все поехали в сторону Португалии. Дорога спустилась в широкую долину незаметной реки. Почти на каждой второй электрической опоре, тянувшейся вдоль дороги, как и год назад, было гнездо аистов. Из гнезд торчали либо их длинные головы, либо они стояли над своими птенцами. Казалось, что сюда слетелись аисты со всей Европы, настолько много их было в этих окрестностях.

Томас свернул с основной трассы на Лиссабон, и мы стали подниматься в гору эвкалиптовыми лесами. Туда, где год назад пару раз собирали грибы. И на этот раз Томас не преминул завернуть к сосновому лесу. Рыжики мы увидели, только открыв дверцу машину. Их россыпи убегали в подлесок и за какие-то десять - пятнадцать минут наша охота была закончена.

Стало ясно, что мы едем в Холмск, в Барранкос. Этот декабрьский день дразнил нас ярким солнцем и мягким теплом. Вот и "граница", еще через пяток минут мы остановились у памятника быку. На этот раз мы устроили неплохую кино - фото- сессию и я вдоволь наигрался с каменным зверем.

Вскоре мы вышли из машины, и отправились следом за Томасом на прогулку по этому, живописно расположившемуся на гребне холма, городку. Как и год назад - в нем почти не было людей. Небольшие магазинчики, кафе и бары. Между прочим - вывеска знаменитой страховой компании "Цюрих". Вот центральная площадь с собором, за ним - на склоне ухоженные таунхаузы, напоминающие те, которые нам повсеместно встречались на Тенерифе. Мы зашли в "продмаг" и купили пару бутылок настоящего порто. Самое интересное, а может я и ошибаюсь, но в каких-то сорока километрах от границы - в Испании - порто в магазинах не было...

Томас нас выгуливал перед обедом, мы наслаждались окружающим покоем, эспосы болтали, не умолкая, я - что-то мычал Томасу. Всем было хорошо. Наконец время вышло. Видимо, Томас знал уже по предыдущим своим посещениям Барранкоса, где мы будем обедать. Он указал на ресторанчик с выразительным названием "Мирадоро" - "Кругозор". Внутри были уже посетители, но еще через полчаса ресторан, как это, наверно, бывает почти во всех таких заведениях Испании и Португалии, наполнился под завязку. Завтра, в обед, по дороге в Севилью, мы еще раз убедимся в том, что в обеденное время здесь рестораны и кафе не пустуют.

Томас представил нас кому-то из персонала, потом, как обычно, основательно выбирал блюда, советуясь с нами. Наконец остановились на жарком из бараньих ребрышек, а на гарнир - тушеный турецкий горох или какие-то бобы. Бутылка мягкого красного вина опустела как-то очень быстро. Посетителей к тому времени прибавилось. Вид из широкого окна на холмы в сторону Испании открывался располагающий к тому, чтобы никуда не спешить. И Томас согласился с тем, что вторая бутылочка будет кстати нашему состоянию и настроению. Грасиас, эрмано майор. Между тем, в разговорах с официантом, выяснилось, что неподалеку от Барранкоса сегодня вечером открывается праздник - фестиваль по случаю молодого вина. Нам принесли программки, соблазн был необыкновенный. И, если бы мы не улетали следующей ночью в Россию, и я и эспоса не устояли бы от такой роскошной возможности еще глубже нырнуть в португальскую жизнь. Тем более, что и Томасу того же хотелось, судя по всему.

День, один из самых коротких в году еще длился. Мы поехали домой той же дорогой, по обе стороны которой были заказники с оленями и другой дичью. Добравшись до дороги из Севильи в Лиссабон, Томас пересек ее и остановился на холме у кафе на окраине Арочи - еще одного из городков недалеко от Кортеганы. Городок же очень живописно расположился на противоположенном подъеме долины. Солнце последними лучами раскрасило белые дома в розоватый цвет, напоминавший здесь - что скоро, уже в феврале - весна. В обширном кафе было много посетителей, шумно. Снова для меня, эспосы и Кати было пиво с тапас. Когда мы вышли к машине - наступила ночь и Ароча уже сияла в многочисленных фонарях и подсветках нескольких храмов, крепостных стен. Томас въехал в город и в лабиринте улиц перед нами промелькнули живописные уголки старинного города - крепости. Следует побывать здесь, при случае, и полюбоваться этим городом на самой окраине Испании. Да, эрмано майор?

ВЕЧЕРНИЙ ЭКСПРЕСС

И снова мы проснулись утром дома. В течение дня нам предстояло добраться сначала автомобилем, за 120 километров, до Севильи; потом через пятьсот километров, скоростным поездом за два с небольшим часа до Мадрида, чтобы в полночь вылететь оттуда домой - в Россию, до которой еще почти четыре тысячи верст. Томас, в чем мы и не сомневались, отвезет нас на своем "Пассате" в Севилью, на железнодорожный вокзал. Наш экспресс отправлялся в Мадрид в половине седьмого вечера.

Мы умело убивали время: сначала сходили на участок с оливами. Томас уже обрезал всю рощу: убрал лишние побеги, волчки, приствольную густую поросль. Прав я или нет, но, похоже, если у оливы не обрезать приствольную поросль, дерево превратится в куст, похожий на нашу лещину.

Прошелестел короткий пригородный поезд - из Уэльвы - с атлантического побережья - в сторону Сафры, в Эстремадуру.

В это время привезли Томасу стеновые блоки, видимо для завершения строений на верхнем участке. И мы втроем - Томас, Паоло и я минут за десять разгрузили их.

Прошлись по огороду. На ряде роскошных кустов бобов увидали многочисленных гусениц, уже значительно объевших листья (двенадцатого декабря!). Томас вынес распылитель и обработал бобы от непрошенной напасти.

Я стоял в середине огорода старшего брата и понимал, что лет двадцать назад сделал правильный выбор в отношении своего будущего. Лет в сорок я стал задумываться: а что же стану делать, если, дай Бог, доживу до пенсии? В сорок лет так много планов и так много искушений, что такие мысли могли лезть в голову, наверно, после хорошей выпивки, когда наутро тягостное состояние. Ну, и хорошо, что когда-то у меня в том состоянии возникли такие мысли.

Уинстон Черчилль в своей замечательной книге "Мои ранние годы. 1874-1904" отметил: "Человек может подняться на новую высоту в пятьдесят - шестьдесят лет, но никогда не займет вновь ту, которую потерял в тридцать - сорок". Это правда, я тоже через это прошел.

Но еще до такой же жизненной ситуации, я пришел к выводу, что наиболее предпочтительно будет для меня на пенсии заняться садом. Во-первых, я люблю природу. И эту любовь смог передать своим детям. Во-вторых, с детства увлекался биологией и в большей мере - ботаникой, а затем, химией и биохимией. В-третьих - ленив, до наслаждения. Собрав вместе эти три свойства, я понял, что только сад может вынести эти свойства моей натуры. Он не требует каждодневного внимания, может потерпеть даже не месяц невнимания, а год или два. Это было по мне.

Мне было хорошо на усадьбе старшего брата, я наслаждался тем, что можно было здесь подсмотреть и применить у себя для еще большего ничегонеделанья.

Еще в первый визит сюда Томас показал, как устроен полив его огорода. У него участок имеет небольшой уклон, и грядки устроены в виде ступенек. У основания каждой ступеньки небольшой кирпичный колодец с отверстиями на все четыре стороны. Причем вниз к каждой ступеньке колодцы соединены пластиковыми трубками. Он открыл кран, вода зажурчала по трубке к первому колодцу. Это была грядка - ступенька с клубникой. Ее, естественно сейчас, в декабре, поливать не надо. Поэтому оба горизонтальных отверстия, по которым вода могла попасть на грядки, были закрыты пробками из пробкового дуба. Вода понеслась ко второй ступеньке - с петрушкой. Она стояла буйная, даже полегшая от избытка влаги и умеренного тепла. Тут тоже были затычки. А вот на третьей грядке, где раскрылись веером зубчатые листья черешкового артишока, которые еще только росли, Томас открыл боковые отверстия, и вода потекла вдоль грядки по проходу. Грядки были идеально спланированы по горизонтали, поэтому вода медленно текла вдаль, к стене участка, медленно распространяясь по всей поверхности грядки. Конечно, теперь она по законам физики, с учетом пористости почвы будет стоять здесь, не стекая, до полного всасывания растениями. Правда, увидев это, я тут же забыл. Но, вернувшись домой, я в первую же весну, когда приготавливал грядки под весенние посадки все вспомнил.

На какой поверхности вода никуда не стекает? - Естественно на горизонтальной. Подготавливая весной грядки я вспомнил, что на даче у нас небольшой уклон и сделал точно так же как у старшего брата в Испании не стандартные грядки, а ступени. Опыт оправдался в наступившее же лето. Теперь, для того, чтобы полить огород, мне не надо было стоя из шланга поливать ту или иную грядку, а достаточно было положить шланг у той ступеньки - грядки, которую надо полить и только проследить, чтобы во время переложить его на другую ступеньку - грядку.

В Испании, где вода - истинное богатство, ее берегут и поэтому почти все угодья превращены в террасы, даже на Канарах с их вулканической поверхностью. В России, даже на юге - в Краснодарском крае терраса - исключительно редкое явление.

Кстати или нет - об артишоках. В наследство от моего отца нам с сестрой досталась кулинарная книга, выпущенная в1908 году (как мы будем делить это наследство?). С детства, перелистывая ее, встречал множество слов, утерянных при сексуализме. Вот только "рябчики", которых никогда не видел ни один советский человек, всем нам были на слух знакомы. Но, что такое "мороженное тутти-фрутти", "маседуан из овощей", "земляные груши с сабаионом", "бланманже кофейное", "аркас", "клопс" и еще, еще, еще? В разряде этих небылиц были и артишоки.

На самом-то деле это оказались громадные репейники! В пищу идут вот те самые прилипучки, когда они еще не зацвели. Плод артишока - громадный бутон растения, похожего на репейник, размером с кулак. Из его сердцевины, как правило, костяной ложечкой удаляют щетинки будущих цветов, а околоплодник (или околоцветник) употребляют в самом разнообразном виде: отваривают, тушат, запекают. На второй - третий день по приезду первый раз к Томасу я выпросил у него попробовать это диво: так себе. Гораздо больше мне понравилась разновидность артишока, у которого в пищу идут черешки листьев. Тушеные - они приятнее наших повсеместных кабачков. Тогда же я обратил внимание, как Томас срывает разлапистые листья белой свеклы. Зеленую часть он обрывал и засовывал в щели вольеры с курами, которые тут же накидывались на нее. А вот черенки, так же тушил или отваривал, измельченными, в супе. Это оказалась разновидность свеклы - мангольд. Уже в первую весну дома я купил семена мангольда, посеял и вот который год употребляю эти черенки в тушеном, как правило, виде в смеси с другими овощами. Для нашего дикого севера мангольд хорош тем, что когда уже после первых осенних заморозков пропадают кабачки и цуккини - зелень мангольда украшает огород. Более того, мороз, градусов до 5-7 не берет ее. Нередко и снег уже выпадает - а мангольд зеленеет из-под него. До декабря у себя с огорода я приношу черенки и тушу их, например, с морковью и луком. Еще более удивительно, что он прекрасно зимует, клубни, выпяченные над землей, уже ранней весной дают листву, и в мае я снова срываю его черенки. Правда, в это время они не такие "жирные". Но это ведь только май - когда большинство огородных растений у нас едва начинают всходить.

Да! Томас или Паоло завели во дворе пса. Молодой барбос в награду за это гадит им в роскошном дворе. Любовь к этим тварям зла...

Ну, что ж, уезжаем. Уезжаем из полюбившегося мне дома.

Решили пообедать где-то по дороге. Через час - другой выехали. Дорога вилась знакомыми зигзагами. В Арасене Томас подъехал к большому Меркадору - торговому центру и пригласил нас вовнутрь. По случаю выходного люда было много. Оказалось, Томас искал по нашей, уже забытой нами, просьбе ликер из желудей - белотта. Но его и тут не было. Зато мы вволю еще раз налюбовались разнообразными морскими тварями.

Поехали дальше. Дорога спускалась в долину Гвадалквивира и, когда горы перешли в пологие холмы, Томас остановился у очередного, ему ведомого, кафе - ресторанчика, а, может быть, комино. Пока мы были одними из не многих его посетителей. Как это часто, а впрочем, и привычно для Испании кафе было еще и чем-то из художественных салонов, с многочисленными фотографиями корриды разных времен по стенам. Еда была отменная, вино - приятное. Заканчивали мы обед в шумной компании едоков, занявших все столы и места у стойки. Я снова любезничал с девочкой, обедавшей, за столом, напротив, со своими родителями. Приятно было смотреть, как естественно, всерьез и заинтересовано воспринимала она этот урок обыденной испанской жизни.

Потом мы ехали мимо апельсиновых плантаций, в машине звучали любимые Томасом каталонские мелодии. Он остановился около придорожных продавцов апельсин. Как всегда, долго с ними о чем-то разговаривал, перебирал желтые шары, потом загрузил в багажник несколько сеток с апельсинами, а вскоре впереди обозначились окраины Севильи, потом футбольный стадион, опоры и ванты искусного моста через Гвадалквивир. Вот и железнодорожный вокзал. Когда мы получили из багажа свой баул, Томас совершил любезный поступок, стоивший мне через неделю первым в жизни приступом радикулита. Он, несмотря на наши протесты, втиснул в сумку килограмм семь - восемь апельсин!

Адьес, эрмано майор, пока Кати! Мы остались в зале ожидания одни, отпустив их с тем, чтобы Томас засветло вернулся домой. А через час я потащил неподъемную сумку на перрон. Оказалось, что на перрон никакие провожающие не пропускаются. Все так хорошо устроено: эскалаторы, многочисленные тележки, платформы на уровне пола вагона, тут же, у самого входа, в вагоне удобные полки для багажа, ничья помощь даже для загрузки такого тяжелого багажа, как у нас не требуется.

Как тронулся поезд, мы не заметили, как не ощутили и того, как он остановился на единственной остановке по пути в Мадрид - в Кордобе. Этот полет по рельсам завораживал быстротой сменяющихся пейзажей и тишиной в вагоне, чего не бывает даже в современных самолетах.

Вокзал Аточа в Мадриде. Я пошел в разведку по поводу такси, оставив эспосу у огромного рукотворного тропического "болота" в центральном зале вокзала. Экзотическую растительность дополняли черепахи, рыбы и прочая живность. Крокодила и анаконды я не заметил, но природная декорация подсказывала чувствам - что они где-то в этих живописных дебрях.

Где-то прочитал, что все в Испании создано народом или для народа. И уж вовсе без иронии.

Уже привычно, сразу на выходе из вокзала нас ждала терпеливая очередь свободных такси. Ночной Мадрид. Сначала однообразные строения старого города, потом магистрали с многочисленными многоуровневыми развязками. Строения и районы современного Мадрида в ночи то поднимались над нами, то мы скользили над ними. Никаких пробок, только переплетающиеся потоки машин, учтиво пропускающих друг друга на полосах движения. И за эти полчаса поездки по Мадриду до аэропорта в час "пик" я сделал для себя вывод. Москве, как и другим городам России с их заметно меньшей плотностью движения, чем здесь, мешают не какие-то технические или непонятно еще какие проблемы, а только хамство и наглость значительной части водителей.

До отправления нашего рейса в Москву, в полночь, оставалось еще почти два часа. Но российскую действительность мы вскоре ощутили...

Как-то так получилось, что в трех поездках в Испанию у нас был необременительный полет в неизвестность, при трех мучительных возвращениях... домой ли?

Можно много и скрупулезно рассуждать о нас, россиянах и испанцах. Различий много, даже очень много. До уровня различных цивилизаций. Но как можно нас сравнивать, если почти во всей России полгода властвует зима. Может быть мы - ленивы, может быть - сказывается отсутствие этой двухтысячелетней бытовой культуры. Это может быть. Но и без этой культуры самый обычный россиянин подспудно знает, что он должен на полгода запастись теплой одеждой, которую еще надо заработать. А еще большие затраты требуется на обогрев жилища, что тоже надо заработать. Может у нас и нет много из того очевидного, что окружает жизнь простого человека в Испании. Но нет, не только от пресловутой лени, а оттого, что россияне тратят невероятно большие средства и силы, деньги, в конце концов, на то, чтобы более или менее комфортно пережить зиму. Это испанцу понять трудно. Даже у меня в Курске, что для России далеко не север я в своем доме в мае еще иногда включаю обогрев, а в конце августа - уже бывает с пяток дней, когда батареи в доме теплые.

Сейчас начало очередного февраля. Метеопрогноз на Евроньюс: на Канарах (всю зиму!) плюс двадцать - двадцать два, в Барселоне - плюс одиннадцать, в Севилье - плюс пятнадцать (похолодало в последние дни...), в Курске, как и во всей центральной России - минус двадцать два уже неделю и, как минимум на неделю вперед. И чем же похожи наши жизни при таких непохожих условиях жизни?

Я побродил по бескрайним залам ожидания аэропорта, опустевшего в это время суток. Почти одновременно с рейсом в Москву отправлялся рейс к нашим ближайшим родственникам - соседям в Тель- Авив.

Мы решили поужинать, взяли еду и удобно расположились за столиком. Я сел так, чтобы был виден экран телевизора, а эспоса - напротив. Сначала я был увлечен едой, так как к этому времени уже был основательно голоден, потом под пиво стал присматриваться к экрану телевизора, не разбирая льющейся оттуда речи. Что-то меня сбивало и не давало возможности по изображению понимать действия на экране. Собрав в горсть рассеянное после пива внимание, я услышал за спиной женские голоса что-то обсуждающие по-русски. А, прислушавшись, понял, что в речах за спиной только половина цензурных слов. Я предложил эспосе поменяться местами и вскоре увидел на ее лице соответствующую тому разговору реакцию. За нами беседовали на русском языке о текущей жизни какие-то постоянные жительницы этих залов ожидания из России или нашего "ближнего" зарубежья.

Вот и посадка. Здесь, в Мадриде - полночь, в Москве уже два часа ночи. Как всегда - у пассажиров, возвращающихся в Россию, многочисленная ручная кладь, так что я свой рюкзачок кое-как заталкиваю себе под ноги: на полках в салоне самолета места уже нет. Прошло десять минут после времени вылета по расписанию: стоим, двадцать минут - стоим. Через полчаса выясняется: один из соотечественников набрался так, что заснул где-то в залах ожидания уже после регистрации. Его нашли, растолкали там и затолкали в самолет. Уж тут полторы сотни "земляков" все ему рассказали, а он, почти невменяемый скрылся где-то в задних рядах, наверно, на единственном пустом месте.

Летим. Час, два, три, четыре. Утомительно.

Каждое последующее возвращение в Россию углубляло овраг, разделяющий увиденное мною с реалиями России, превращало его в пропасть. А после третьей поездки - все предстало бездной.

Домодедово. Разбираем с транспортера багаж. Нет нашей картонной коробки с ликерами и порто. После бессонной ночи очумело решаем, что же нам делать: то ли выяснять, то ли бросить все как есть. Фоном слышу не с первого раза объявление по радио: " Пассажиры рейса ... из Мадрида подойдите за получением негабаритного и хрупкого багажа к лифту". Смутно перевожу взгляд в сторону лифта и вижу свою убогую картонную коробку. Это надо же! В Мадриде просветили, что там бутылки, приклеили соответствующий ярлык и целехонько доставили нашим рейсом "Иберии" все в Москву.

Ранний рейс из Мадрида прибыл одновременно с рейсом из Ашхабада. На паспортный контроль мы вышли почти одновременно, на таможенном контроле - таможенники по своему усмотрению восточных пассажиров отделяли с багажом на контроль. В зоне ожидания - многочисленные встречающие, в основном восточной внешности и, как обычно, рой "бомбил", пристающих ко всем и вся. Мы продрались через этот людской рой, и уже на улице нас подхватил скоромный частный извозчик на "родненькой" дребезжащей "девятке".

Час спустя мы были дома. Эспоса через пару часов отправилась на работу.

Прошла неделя. И в том же зале прибытия в аэропорту Домодедово прогремел взрыв смертника, унесший десятки ни в чем неповинных жизней.

Приложение.

Главы 47-52 из книги "Канарец".

НАСТАВЛЕНИЕ, КОТОРОЕ МОНСЕНЬОР ДЕ БЕТАНКУР ДАЛ КАНАРЦАМ, ОБРАЩЕННЫМ В ХРИСТИАНСКУЮ ВЕРУ

Прежде всего существует единый всемогущий Бог, который в начале мира сотворил Землю и Небо, звезды, Луну и Солнце, мope, рыб, животных, птиц и человека по имени Адам. И из одного из его ребер Он создал женщину по имени Ева, мать всех живущих, которую Адам назвал Вираго - "женщиной моего ребра". И ОН создал и привел в порядок все вещи, которые находятся под небесами, и устроил прекраснейшее место, названное земным раем, куда поместил мужчину и женщину. И в начале там была одна женщина в союзе с одним мужчиной, а кто верит иначе, тот грешен. И Он разрешил им есть все плоды, которые зрели там, за исключением одного, который Он им строго
запретил. Но вскоре все изменилось по наущению Дьявола,
который принял вид змея, стал разговаривать с женщиной и
заставил ее съесть запретный плод, который она дала отведать и своему мужу. И из-за этого греха Бог изгнал их из земного рая и лишил блаженств, наложив три проклятия на змея, два на женщину и одно на мужчину. Вот почему с тех пор оставались проклятыми души всех тех, кто умер до воскрешения нашего Господа Иисуса Христа, который облекся в человеческую плоть в Деве Марии, чтобы выкупить всех нас от мук ада, куда попадали мы все до этого времени.

ТАКЖЕ О НОЕВОМ КОВЧЕГЕ, ЧТОБЫ НАСТАВИТЬ
В ВЕРЕ ЖИТЕЛЕЙ ОСТРОВА

После того как люди начали умножаться на земле, они со-
вершили много злодеяний и ужасных грехов, поэтому наш Господь разгневался и сказал, что нашлет на них такой дождь, что погибнет всякая плоть, которая только есть на земле. Лишь Ной, муж праведный и богобоязненный, был удостоен Его милости; Бог предупредил его, что хочет истребить всякую плоть от человека до птиц и что Его дух не будет пребывать вечно в людях и Он наведет на них потоп волный, а ему приказал построить ковчег из твердого гладкого дерева, которое он должен осмолить внутри и снаружи битумом (битум - это такая клейкая и густая смола, что, если соединить вместе два обмазанных ею куска, их нельзя ничем оторвать друг от друга, кроме естественного сока женского цветка, распускающегося на водорослях, который можно встретить в водах Великих озер Индии), ковчег должен быть нужной длины и ширины, чтобы
в нем уместились его жена и трое его сыновей с их женами и все животные, каждой твари по паре, от них [семьи Ноя] мы все и произошли после потопа. И когда люди увидели, что они распространились в огромном количестве, а некий человек по имени Нимврод стал править с помощью силы, они собрались все на равнине, названной Сеннаар, и решили расселиться по трем частям света: те, кто происходили от Сима, старшего сына Ноя, будут владеть Азией, а те, кто произошли от Хама, другого сына Ноя, будут владеть Африкой. Но прежде чем рассеяться по всей земле, они начали строить башню такой прочности и такой высоты, чтобы она достигла самого неба и служила вечной памятью о них. Но Бог, который увидел, что они не отстанут от того, что задумали сделать, смешал языки их
так, что один не понимал речи другого. Вот от этого-то и возникли различные языки, которые существуют сегодня; а затем Он послал ангелов, которые содеяли такой сильный ветер, что башня разрушилась почти до самого основания; его остатки сохранились до нашего времени, как говорят те, кто их видел.

ЕЩЕ КОЕ-ЧТО ДЛЯ НАСТАВЛЕНИЯ ЖИТЕЛЕЙ ОСТРОВОВ

Затем они рассеялись по трем частям света, и до сих пор там
живут поколения, которые пошли от них. Одно из этих колен ведет начало от Авраама, мужа совершенного и богобоязненного, которому Бог дал обетованную землю и тем, кто произойдет от него. И Бог их очень полюбил и сделал их своим святым народом, и они стали называться сынами Иэраилевыми, и ОН вывел их из египетского рабства, и содеял ради них великие чудеса, и возвысил их над всеми людьми мира, так как Он считал их добрыми и послушными Ему. Но вопреки Его заветам и Его воле они стали брать в жены женщин других религий и почитать идолов и золотых тельцов, которых Иеровоам сделал
в Самарии, из-за этого Господь разгневался на них, разрушил их жертвенники, а их самих неоднократно предавал в руки язычников и филистимлян. Но как только они раскаялись и попросили у Него прощения, Он их снова возвысил и способствовал их процветанию, и сделал для них то, чего не сделал ни для какого другого народа: Он послал им пророков, устами которых говорил Святой Дух, чтобы предвозвестить грядущие события и пришествие нашего Иисуса Христа, который должен был родиться от девы, а именно от девы Марии, которая вышла из этого народа, из колена царя Давида, который произошел от
колена Иуды, сына Иакова, и который должен выкупить грехи всех тех, кто был проклят из-за греха Адама. Но они не хотели ни верить ему, ни признавать его пришествия. а распяли Его и предали смерти, невзирая на великие чудеса, которые он сотворил пред ними. И вот почему они сами претерпели гибель, как это известно каждому. Обойдите всю землю, и вы не найдете иудеев, которые не были бы покорены другими и которые и днем, и ночью не испытывали бы боязни и страха за свою жизнь. Поэтому они и угасли, как вы о том знаете.

ЕЩЕ О ТОМ ЖЕ САМОМ ПРЕДМЕТЕ ДЛЯ НАУЧЕНИЯ КАНАРЦЕВ

Действительно, до того как иудеи предали смерти нашего Господа Иисуса, у него было много учеников, и особенно те две надцатъ, из которых один предал его; они были постоянно с ним и видели великие чудеса, которые он творил, поэтому уверовали в него; они присутствовали на его казни. И после своего воскрешения Он являлся им несколько раз и просветил их своим Святым Духом. Он повелел им идти по всему миру и проповедовать о деяниях Его, какие видели они; и Он сказал им, что все те, кто будет веровать и креститься, спасены будут, а все те, кто не будет веровать, осуждены будут. Итак, будем верить всегда, что Он - единый всемогущий и всеведущий Бог, который сошел на землю и вочеловечился во чреве девы Марии, и жил тридцать два года и более, а затем принял смерть и стра-
дания на древе креста, чтобы избавить нас от мук ада, куда мы спускались все из-за греха Адама, нашего праотца, и воскрес на третий день, и между часом Его смерти и часом Его воскрешения спустился в ад и вывел оттуда своих друзей и тех, кто был ввергнут туда из-за греха Адама, но отныне из-за этого греха никто туда не попадет.

КАК НАДО ВЕРИТЬ В ДЕСЯТЬ ЗАПОВЕДЕЙ ЗАКОНА

Мы должны верить в десять заповедей закона, который Бог
начертал своим перстом на двух скрижалях на горе Синай в давние времена и отдал их Моисею, чтобы тот показал их народу Израиля. Из них самыми главными были две: первая предписывала верить, бояться и любить Бога во всем и всем сердцем, вторая - что нельзя делать другому того, чего бы ты сам не желал, чтобы делали тебе. И кто будет ревностно соблюдать эти заповеди и твердо верить в предписанное, тот будет спасен. И знайте, что все вещи, которые Бог заповедовал в Ветхом Завете, являются прообразами вещей в Новом Завете, например, медный змей, вознесенный очень высоко Моисеем в пустыне, чтобы уберечь от змеиных укусов, есть образ Господа нашего Иисуса Христа, распятого на древе креста и вознесенного очень высоко, чтобы охранять и защищать всех верующих в Него против укуса Дьявола, который до того имел власть над всеми
душами, которых он погубил.

КАК НАДО ВЕРИТЬ В ТАИНСТВО АЛТАРЯ

В свою пасху иудеи приносят в жертву агнца, которого они
убивают, не сломав ему ни одной косточки, тот агнец является прообразом Господа нашего Иисуса Христа, из-за иудеев распятого и умершего на кресте в день их пасхи без единой сломанной кости; и они едят его с опресноком (это хлеб без закваски с соком полевого лука), и опреснок является прообразом того, что нужно совершать таинство преломления пресного хлеба. Но греки считают иначе. Поскольку, по их мнению, наш Господь знал, что должен умереть в пятницу, он приблизил свою пасху и совершил ее в четверг, и, возможно, хлеб был из квасного теста. Но мы следуем римскому закону и считаем, что хлеб был пресным, а сок полевого лука, очень горький, есть прообраз горечи, которую испытывали сыны Израиля, находясь в египет-
ском рабстве, от которого они были избавлены по решению и повелению Бога. Также и другие вещи, о которых Он говорил и которые содеял, полны такой великой тайны, что никто, кроме самого высокого священнослужителя, не может их понять. Что же касается совершаемых нами грехов, не будем скрывать их, как это сделал Иуда Предатель, но с великим страхом в сердце будем молить о прощении и ревностно исповедоваться, и Он нас про-
стит; и не будем лениться, ибо это очень опасно: ведь по тому состоянию, в котором Он нас найдет, мы и будем судимы. Если мы будем оберегать себя от смертного греха, то это будет спасением нас самих и наших душ. И будем всегда хранить в памяти слова, написанные здесь, огласим их и научим тех, кого мы обратили в веру, и за наши труды мы сможем обрести любовь Бога и спасение наших и их душ. И чтобы это наставление было понятно каждому, мы написали и составили его как можно проще, сообразно нашему скромному разумению, данному нам Богом. Ибо мы
не перестаем уповать на Него и надеяться, что когда-нибудь добрые и благочестивые клирики приедут сюда, ознакомятся с этим наставлением и приведут все в должную форму и должный порядок, и растолкуют живущим здесь принципы веры лучше, чем мы, и объяснят им чудеса, которые в прошлом Бог содеял ради них и ради нас, и расскажут о Страшном Суде, о всеобщем Воскресении, чтобы полностью очистить их сердца от неправой
веры, в какой они долгое время пребывали и в какой большинство еще пребывает.

Оставить комментарий © Copyright Малько Николай Иванович (malkoni@hotmail.com) Размещен: 06/11/2013, изменен: 06/11/2013. 162k. Статистика. Рассказ: Проза		Ваша оценка:
Аннотация: О Канарах

Малько Николай Иванович : другие произведения.

Канары