Эту историю поведал мне сам герой повествования, когда я служил в Забайкальском Военном Округе, в поселке Телемба в середине восмедесятых. Нас познакомил старый охотник-бурят Абакар. Узнав, что я азербайджанец, он сказал мне: "Я хочу познакомить тебя с хорошим человеком - твоим земляком. Ему будет приятно встретиться с тобой". Я ответил согласием, и он отвел меня на охотничую заимку. Нас встретил высокий, крепкий, белый, как лунь мужчина. Мы познакомились, и он был очень рад тому, что встретил земляка. Не скрою, мне тоже было очень приятно встретить на краю земли азербайджанца. Старик угощал нас знаменитым буклером (наваристый бульон из дикого мяса с лесными приправами), и все спрашивал меня про Азербайджан. На мой вопрос: "Почему Вы сами не съездите в Азербайджан?" - он как-то горько ухмыльнулся, но ничего не ответил. С той поры, я стал частым гостем на заимке, а он когда выбирался "на большую землю" обязательно останавливался у меня. Так мы и сдружились, если можно назвать дружбой наши отношения. Это больше походило на отношения отца с сыном.
В один из морозных вечеров, когда я, вернувшись из отпуска, привез ему из Баку небольшое угощение (мотал, хурму, гранаты и пару бутылок азербайджанского марочного вина - чему он был несказанно рад), мы сидели в его домике. Под треск горящих в печке дров, Курбан Алиевич со скорбью рассказал мне свою историю, и я понял, почему он живет один, вдали от людей, не уехав в Азербайджан. Признаться, мне было тяжело слушать его исповедь.
Курбан Алиевич Мамедов, родился в 1918 году в г. Ганджа, в семье профессионального революционера. Аливерди Мамедов и Анна Фольк познакомились в Петроградском подполье. В 1916 году они поженились в Питере, и в том же году, по требованию партии, приехали в Ганджу для организации революционного движения. В год, когда в семье Аливерди и Анны родился наследник, в стране царил хаос: царская власть рухнула, большевики еще не контролировали ситуацию, а демократические преобразования шли бесконтрольно, повсюду орудывали разрозненные банды. В одной из стычек с дашнаками погиб молодой отец, так и не успев вдоволь нарадоваться сыном. Анна Генриховна с мальчиком выехала в Ханлар, где, еще со времен Екатерины, компактно проживали немцы. Так и осели здесь. Еще молодая женщина, посвятила себя воспитанию сына, храня верность погибшему мужу. Она все делала для того, чтобы мальчик рос беззаботно, и как это у нее получалось знал, пожалуй, только Всевышний.
В этом небольшом городке их приняли приветливо, и они как-то сразу сдружились со старым большевиком Отто Карловичем Крамером. Отто Карлович преподавал словесность в местной школе. Он то и привил маленькому Курбану любовь к немецкому языку и литературе. У Крамера была отличная библиотека, и мальчишка прямо таки зачитывался Шиллером и Гетте, причем сначала читал на русском языке, а потом по-немецки. Старик жил бобылем, и часто приходил в гости, как он говорил: "Побаловаться чайком". На таких вечерних посиделках мама с Отто Карловичем, разговаривая, часто обсуждали положение в стране и в мире, и Курбан ни раз слышал, что все идет не так, как они планировали в годы юности, что как бы Гитлер ни заигрывал со Сталиным, все равно, рано или поздно, а войны не избежать. Как-то раз, старый Крамер, придя к ним, с порога "набросился" на Анну Генриховну: "Ты что, совсем не думаешь, где, и о чем можно говорить?" Мать оправдывалась, что ничего крамольного нигде не говорила, но оказалось, что в разговоре с сослуживцами посетовала на низкую зарплату. Вроде бы нет ничего страшного: кому и когда хватало заработной платы? Но то, что сегодня кажется совершенным бредом, в тридцатых годах - было преступленьем. Раз недоволен заработком, значит недоволен Советской Властью. С того памятного дня, Анна Генриховна ждала, что за ней придут, и как-то поздним осенним вечером, возле дома Мамедовых остановился "воронок". Не помогли былые заслуги перед партией, и работа в большевистком подполье. Больше Курбан никогда не увидел свою мать. Старый Отто Карлович, как мог, опекал парня, но он, "круглый" отличник, так и не закончил школу (дети врагов народа, были вне закона).
Тем временем, между СССР и Германией был заключен пакт о ненападении, но Отто Карлович, никогда не веривший фашистам, и на сей раз говорил Курбану: "Война не за горами. И эта война будет такой, какой человечество еще не знало".
В августе 1941 года Курбана Мамедова призвали в армию, и он в составе маршевых частей служил в Закавказском Фронте. Об "операциях и боях" этого фронта мной уже писалось ("В СПИСКАХ НЕ ЗНАЧИТСЯ"), и здесь нет необходимости повторяться. Уже в мае 1942 года в ходе наступательной операции Манштейна немцы захватили Крым, и раненый, контуженный Курбан попадает в плен к фашистам. Обычно гитлеровцы не утруждали себя заботами о раненых, но в случае с Курбаном выручило отличное владение немецким языком. В фашистком госпитале лечили его хорошо, и после выздоровления началась всесторонняя "обработка" пленного солдата. Курбану напомнили о том, что он наполовину немец, что Советская Власть уничтожила его мать, и что эта самая власть никогда не забудет, что он немец и сын врага народа. Курбан, как будто, соглашался с доводами гитлеровцев, но в его голове уже зрел свой план: "Что толку в моей смерти, если я могу еще послужить Родине". Под напором фашистов он "дает согласие" на сотрудничество, и его отправляют в лагерь подготовки легионеров, в Польшу. Здесь Курбана Мамедова тщательно готовят, и он заслужив доверие "хозяев" становится инструктором группы деверсантов. Позже его назначают руководителем инструкторов нескольких групп. Все это время Курбан прощупывает своих "питомцев", чтобы выяснить и точно знать, на кого можно положиться. Его усилия не проходят бесследно и он создает целую сеть перевербованных легионеров, готовых в любой момент повернуть оружие против новых хозяев.
Курбан имел уже свободный выход в город и усиленно искал встречи с руководителями подполья. Долгое время ему не удавалось решить эту задачу, но как часто бывает, помог "его величество" случай. Руководители Краковского подполья сами искали всевозожные пути для установления контактов в различных фашистких частях по всей территории Польши. С подобным заданием в Едлине работала опытная подпольщица Ядвига Полански.
В один из увольнительных дней Курбану приглянулась симпатичная девушка. Познакомившись, он пригласил девушку в маленькое кафе. В непринужденной беседе, Курбан рассказал девушке о себе: откуда родом, где воевал и как попал к немцам. А через месяц, не скрываясь, поведал Ядвиге о своих замыслах. Никому и никогда, он не смог бы объяснить, почему вдруг расскрылся малознакомой девушке о сокровенных мыслях, о которых не рискнул бы думать даже во сне. Сначала Ядвига относилась к нему с опаской, но потом поняла, что парень усиленно ищет связи с подпольем. Это было удачей для обоих: он наконец-то нашел способ передавать своим сведения о засылке деверсионных групп, а она, установив с ним контакт, смогла получать интересуюшую подполье информацию.
Многие из засланных в Союз деверсантов в первые же дни приходили в НКВД с повинной и сразу же вступали в "игру", но были и те, кого необходимо было сразу же ликвидировать. В этом огромную роль сыграла информация неизвестного в Центре нашего земляка, Курбана Мамедова. Ядвига полюбила чернявого паренька с небесно голубыми глазами, и он не раз предлагал ей выйти за него замуж. Она неуклонно отвечала отказом, даже тогда, когда у них родилась девочка. Шутя, говорила: "Кончится война и ты уедешь в свой Азербайджан, а я останусь в Польше. Да и мало ли что может случиться". И действительно случилось несчастье. В одной из деверсионных акций, проводимых подпольщиками, Ядвига была ранена и захвачена гестаповцами. Девушку пытали, выведывая сведения о подполье, но так ничего и не добились. Морозным, февральским утром Ядвигу, и еще нескольких подпольщиков повесили на центральной площади. К сожалению, единственным звеном в цепи между ним и Краковским подпольем, была отважная девушка, Ядвига Полански.
Найти новую связь с подпольем Курбану уже не удалось - советские войска стремительно наступали, а легионеров отправляли по всей Европе. Он попал в северную часть Франции, где и был пленен английскими войсками летом 1944 года. Легион, в котором служил Курбан Мамедов, почти в полном составе, без боя перешел на сторону англичан. Некоторое время бывшие солдаты, бывшие советские военнопленные, бывшие легионеры содержались в лагере недалеко от Страсбурга, а в начале 1945 года их вывезли в Морокко. В Морокко находился лагерь-распределитель, где велась агитация в пользу западных держав. Людей убеждали, что в Союзе их ждут неволя и сибирские лагеря, а Запад предоставляет возможность жить свободно. Мало кто польстился на посулы западных агитаторов. В августе 45, бывших солдат передали советской стороне. В те дни, разрушенная Одесса встречала пароходы с возвращавшимися из неволи советскими гражданами. Здесь проходило предварительное расследование, а потом... этап. После "тщательной" проверки, "выяснилось", что Мамедов Курбан Алиевич, сын немки, врага народа, Анны Фольк, "дезертировал" из рядов Красной Армии и "добровольно" перешел на службу фашисткой Германии. Энкаведешников не интересовало, почему же "доброволец и дезертир" не захотел остаться на Западе (ведь у него в Союзе нет ни близких, ни родных). Не захотели они и проверить, через руководителей Краковского подполья, информацию о сотрудничестве Курбана с Ядвигой Полански. И куда проще было проверить через разведку, сколько "деверсантов" явились от него с повинной и честно служили родине. Все аргументы в его пользу оставлялись следователями НКВД без внимания. У них в руках были неопровержимые доказательства вины Курбана Мамедова - копии архивных документов, захваченных при отступлении фашистов. А это уже преступление против Советской Власти, и измена Родине. Так наш герой попал в печально известный ГУЛАГ. Суд приговорил его к пятнадцати годам лишения свободы, и еще долгие годы он носил на себе клеймо "изменника родины". Отбывать срок его отправили в далекую Бурятию, где недалеко от красивейшего местечка Телемба, угнетающе-ужасно раскинулся один из лагерей кровавой системы ГУЛАГа. Девять лет Курбана Мамедова были вычеркнуты из жизни. Первое время он как-то пытался добиться справедливости - писал во все инстанции, даже Сталину. Но ответа не было, и он потерял всякую надежду. Что стало причиной его досрочного освобождения так и осталось тайной, а мы можем только предположить, что свою роль сыграли времена хрущевской оттепели. Он освободился. Лагерь, в котором он провел девять лет, закрылся, и он, уже свободный человек, сам принимал участие в его разрушении.
На следующий день Курбан Алиевич отвел меня к руинам разрушенного лагеря. Мы бродили по заросшей бурьяном территории, и Курбан Алиевич говорил: "Где-то, в таком же лагере сгинула и моя мама". Неожиданно я оступился на каком-то валуне, а старик улыбнувшись сказал мне: "Вот и тебе довелось растоптать тирана". Я посмотрел под ноги и в зарослях бурьяна увидел то, обо что споткнулся. Это был вмерзший в грунт разбитый бюст Сталина.
Курбан Алиевич умер, не дожив до юбелея каких-то полтора месяца, и у меня сложилось впечатление, будто он ждал меня, чтобы поведать историю своей жизни, и потом спокойно умереть.