Мужчина в форме стоял у машины, на дороге перед которой все еще не впиталась в асфальт молодая кровь.
Рядом стоял водитель, уверенный в своей невиновности, свидетели, подтверждавшие его слова. Виновником аварии был нетрезвый пешеход - так они говорили.
В руках у мужчины был раскрытый дневник - выпачканный грязью и кровью. Он выпал из сумки при ударе.
Он читал.
Он чувствовал, как ярость ледяным ознобом сжимает его сердце, когда за спиной повторяли снова и снова: "Пьяница... алкоголичка... отвечать за таких..."
"Ну, здравствуй, мой дорогой Дневник.
Не думала, что заведу когда-нибудь нечто вроде тебя, но последние события меня убедили. Стоит ли писать здесь о них? Правильно ли я начинаю? Не важно!
Начнем со знакомства.
Ну, в тебе около пятисот страниц, белая бумага, удобная разлиновка, карта и уголки, которые можно отрывать, и еще закладка - розовая. Да, я фанат канцелярии.
Еще мне нравится дождь, кофе и шерстяные вещи. И у меня эпилепсия.
Считалось, что с парциальными приступами. То есть, они и были такими на протяжении почти двадцати лет. Дереализация, деперсонализация, спутанность сознания, локальные судороги и головная боль и сонливость после - вот и все.
А в последние два года все стало очень быстро меняться в сторону генерализации приступов, и, короче, закончилось это все в прошлом месяце реанимацией. В выписке мне уже прописали генерализованный приступ. Прогресс налицо, что не может не радовать.
Ну, доктор сказал, что теперь-то я должна четко отслеживать свое состояние. Вот для чего ты и нужен. Хотя, честно говоря, я бы нашла тебе применение и лучше, но так вышло.
Это не слишком меня радует, но на твоих белоснежных страничках мне придется подробно описывать все, что я вспомню о своих приступах. Я мало, что помню после них. Обычно это какой-то бред. Но, наверное, это важно, раз доктор сказал.
Сегодня приступ был на улице, у магазина. Я перестала что-либо слышать, и со зрением тоже были проблемы, да и сказать я ничего не могла. Как я это могу связно изложить, интересно, если я почти ничего не помню?
Помню: мне стало страшно и больно, и хотелось закричать, и чтобы кто-нибудь был рядом. Я загнулась, и вокруг все так странно заволокло темнотой - как в старом кино, когда светлым остается только центр экрана. И звуки стали очень непривычными, они словно отдавались эхом. Я шаталась, а люди шли мимо меня и смеялись. Я слышала плохо, но сначала какие-то старухи, а потом девчонки достаточно раз повторили мне в лицо, какая я пьянь, чтобы я вполне осознала эти слова. Жаль ответить - ни словом, ни делом - я не могла.
Я очень боялась упасть, как в тот, прошлый раз, когда попала в реанимацию. И хотелось плакать и кричать. Но я могла только шататься из стороны в сторону, пытаясь сохранить равновесие, и всем своим сердцем проклинать этих стерв. Они еще долго смеялись и кричали, окружив меня полукругом у стены.
И вдруг они исчезли. Какая-то женщина появилась из толпы и взяла меня за руку, чтобы я не шаталась, наверное. Наклонилась, заглянула в лицо и стала спрашивать: как я, что со мной?
Как же я была счастлива!
Но, как обычно, я яростно отбивалась (мне уже стало лучше) и утверждала, что все хорошо, и это просто голова закружилась (я всегда так говорю).
Эта женщина ушла, поняв, что я не вру. Я всем сердцем благословляла ее.
Обычно, мой дорогой Дневник, ко мне не подходят, даже когда я падаю у дороги, на дороге, с лестниц...
Обычно люди идут мимо и даже не смотрят на меня. И обычно они говорят: пьяная. Хотя, если бы ты видел, ты мог бы оценить, насколько я не похожа на алкоголичку. Но я так часто слышу это. И, когда я слышу это, я не могу ответить! Вот что меня добивает.
На самом деле, всех тех, кто остановился за эти годы рядом со мной, чтобы помочь, я могу пересчитать по пальцам. По пальцам одной руки.
Я не то, чтобы жаловалась. Завтра я начну вести тебя нормально. Просто я боюсь однажды упасть на дороге - и что никто не поднимет меня.
А вообще, я очень жизнерадостная, честно. Я редко распускаю нюни.
И у меня ведь не было еще дневника".
Закрыв забрызганный грязью дневник, мужчина в форме обернулся к участникам и свидетелям аварии.
"Сколько времени она пролежала на дороге?" - произнес он каким-то не своим голосом.