...Никто и не утверждает, что это было... но это было так...
...Генерал был в бешенстве. Он покинул Дублин. Он избавился, наконец, от бумажной волокиты, которая душила его без малого два года. Он уже успел забыть про этих вечно революционно настроенных ирландцев. Чтобы на его собственном корабле...
Господи, нет! За что?!
"Ненавижу ирландцев!"
"Генерал, послушайте, - седой капитан едва успевал за генералом, сметавшим все на своем пути к цели. Он так всегда делал, но ведь это же их английский корабль, и никакой причины нет, чтобы так неистовствовать, - Генерал. Ну, клянусь честью, оно того не стоит, - продолжал уговаривать капитан молодого политика, - Я сам разберусь со всем, как только мы достигнем берега. Это ведь всего лишь..."
Он не успел договорить. Ворвавшись в трюм, генерал кричал что-то озлобленное, потом закричал от боли, от возмущения. Что-то тяжелое упало на пол, потом ударилось о борт. А потом, наверное, о генерала.
"Парни, не суйтесь! - остановил загорелый веселый боцман всполошившихся матросов, - Подождем минуту. Авось, не убьют друг друга..."
Капитан сурово посмотрел на боцмана, больше похожего на пирата, чем на английского офицера, и уже хотел сказать что-то, когда запыхавшийся изодранный генерал, наконец, вылез из трюма и швырнул на палубу своего поверженного врага.
Боцман весело присвистнул. А генералу досталось! Даже качественное английское сукно формы порвано, что уж говорить о его физиономии. С трудом сдерживая смех, мужчина скрылся за спинами матросов. Но его хохот выдал его присутствие уже в следующую минуту.
"И никаких пассажиров, тем более, таких пассажиров, не будет на моих судах!" - заявил генерал, вытирая кровь с лица.
И впервые взглянул на "пассажира", которого мог теперь хорошенько рассмотреть при свете дня.
Резким движением откинув с лица спутанные ярко-рыжие волосы, "нарушитель" выпрямился на палубе и аккуратно разгладил складки юбки, прикрыв босые и, надо сказать, очень красивые ноги.
"Сэр Артур..." - растерянно пробормотал один из адъютантов, уставившись в побледневшее лицо генерала.
Медленно обойдя своего пленника, в недавнем прошлом государственный секретарь по делам Ирландии заглянул ему в лицо огромными от удивления глазами. Сотни веснушек, глаза, синие, как море, и такие же глубокие. И эта рыжая копна.
"Ирландка!" - простонал генерал страдальчески.
Девушка удобнее уселась на палубе и подняла на него гигантские темно-синие глаза.
"Вот удивил!" - усмехнулась она.
А вот этому найдутся... может быть... свидетели... может быть...
...В пустынных залах музея тихие шаги школьников звучат очень четко. Это так всегда бывает в пустынных залах. Здесь слышен каждый звук. Здесь даже воздух какой-то другой, и время словно остановилось на той отметке, что указана на картине напротив.
"Дети, руками ничего не трогаем!" - в сотый раз повторила свое предупреждение экскурсовод и снова завела свой тоскливый рассказ о различных скучных и малозначительных фактах из жизни великих художников и скульпторов.
У этой женщины, не смотря на ее далеко не приятный голос, была редкая способность вызывать у людей непреодолимое желание поспать часок, лучше - два. И, если бы она не прерывала свою речь, чтобы одернуть кого-нибудь из юных экскурсантов или проверить, все ли они на месте, большинство из них, наверняка, уже спали бы где-нибудь под полотнами.
"А теперь обратите свое внимание на эту картину, - снова донеслось из зала, - Не разбредаемся, молодые люди!"
Школьные экскурсии - это так невыносимо скучно!
Устроившись на полу под небольшим бюстом, рыжеволосая девочка в серой водолазке и светлых джинсах прощупывала пальцами шею статуэтки, как делают доктора, проверяя воспаление лимфоузлов, и недовольно хмурилась, пролезая под бюстом то в одну, то в другую сторону. Определенно, она проводила так не первые пять минут.
"И как же ты это так сделал-то!" - пробормотала она задумчиво, печально подперев кулачком щеку и глядя на статуэтку большими несчастными глазами.
"Нечаева!"
Ойкнув, девочка села на пол и через плечо оглянулась на так неожиданно возникшую над собой классную. Старший экскурсовод угрожающе поблескивал линзами очков из-за ее спины. Кого-то он школьнице в этот момент напомнил, но кого она вспомнить не смогла. А потому просто поднялась на ноги и обезоруживающе улыбнулась взрослым.
"Светлана Юрьевна".
На Лану Юрьевну всегда забавно было смотреть в такие моменты.
Ее Бес ей хрипло нашептывал, склонясь к самому уху: "Спусти на нее всех собак! Поставь нахалку на место! Кто здесь учитель, вообще?! Заставь себя уважать!"
А Ангел спорил, сжимая крохотные розовые кулачки: "Не поддавайся на провокации! Ты же педагог! Сейте разумное, доброе, вечное!"
Потом они переходили к Новому Завету, Ветхому Завету, потом переходили на личности, набрасывались друг на друга и укатывались огненным шаром по коридору, рассыпая по дороге опаленные перья.
"Саша! Нечаева!" - выкрикнула Лана Юрьевна в лицо застывшей ученице и, увидев, что та, наконец, моргнула и перестала улыбаться, глядя в коридор, шумно выдохнула.
"Ты вообще слушаешь, когда тебе что-нибудь говорят? - в полголоса отчитывала она ее по дороге к выходу, - Тебя уже обыскались все..."
"Да я же здесь близко..." - попыталась возразить та.
"Цыц! - шепотом пригрозила Лана Юрьевна и постаралась сделать лицо посерьезнее, заметив на себе недовольный взгляд старшего экскурсовода. Получилось не очень. И, по правде говоря, чувствовала себя молодая учительница так же, как ее нашкодившая ученица, - Третий раз сбежала к этой статуэтке! - продолжила она, надевая плащ, - Что ты к ней так прилепилась?"
Огромные синие глаза сверкнули ей в лицо нездоровым маниакальным блеском.
"А Вы видели, как он ей голову наклонил?" - восхищенно воскликнула девочка.
"Кто кому наклонил? - не поняла женщина, - Идем!"
И она вышла за двери. Девочка быстро догнала ее.
"Ну, скульптор своей головке? - пояснила она возбужденно и, широко размахивая руками, зашагала впереди, подбирая и не умея подобрать нужных слов, чтобы объяснить свои чувства, - Так гибко, так... неуловимо! Она у него вышла такая загадочная! - и, вздохнув, она обернулась к Лане Юрьевне, - Вот, что он сделал?"
"Да! - улыбнулась та, - Это было бы не педагогично - во время поездки в музей ругать тебя за любовь к искусству! - девочка часто радостно закивала, - Ну, а почему ты застыла? Я тебя минут пять дозваться не могла!"
"Ищете новый повод? - лукаво улыбнулась школьница, остановившись на светофоре, - Но Вы ведь меня не моим именем звали!"
"Начинается! - вздохнула Лана Юрьевна, - Все, Александра! Ставлю вопрос ребром! Ты уже взрослая, не будешь же ты всю жизнь..."
"Буду! - весело прервала ее та, - Всю жизнь буду АлЕкой!"
Лана Юрьевна снисходительно улыбнулась.
"Может, тогда хотя бы ударение на первый, а не на второй слог? - задумчиво произнесла она, - Странно звучит..."
"Нет, это Вы просто еще не привыкли, Лана Юрьевна!" - рассмеялась девочка.
И осеклась, поняв, что выдала Светлане Юрьевне ее "тайное" имя.
АлЕка медленно обернулась к женщине, ожидая увидеть за ее спиной полчища озлобленных бесов.
Лана Юрьевна посмотрела в ее растерянное лицо, на котором под весенним солнцем уже высыпали первые, бледные еще, веснушки, в недоверчиво сощуренные лукавые синие глаза и весело рассмеялась.
"Иди в автобус, АлЕка - Нечаянность!" - сказала она.
И на огромном огненном табло над ее головой высветился счет игры: "1 : 1".
"Ох, нет, так безопаснее! - вздохнула Лана Юрьевна, взяв замечтавшуюся девочку за руку, и шагнула на зебру, - И что ты все время высматриваешь?"
"Ну..." - протянула та, опасливо покосившись на веселого доктора слева от себя.
"И что за принцип с именем?" - поинтересовалась Лана Юрьевна, выпустив ее руку у двери автобуса.
АлЕка весело улыбнулась.
"Я его выбрала!"
И она заскочила в салон следом за женщиной.
...Вечером, кое-как сделав уроки, АлЕка вернулась к своему любимому занятию. Проще говоря, заперлась в своей комнате с очередным приключенческим романом и до самой ночи проплавала по морям и океанам, пока взбешенный отец не начал выламывать дверь, грозясь оставить ее без карманных денег, Интернета и сотового... и городского тоже! Последняя угроза подействовала, и, недовольно бормоча себе под нос монолог о жестокости этого мира, девочка, все-таки, отправилась спать.
И Вы можете не верить, но...
"Вот как-то так, - вздохнула она, мечтательно глядя на изумрудные в свете солнца брызги за кормой, - А потом влетает этот шизик, хватает меня за шкирку, - она на мгновение задумалась и уточнила нехотя, - Ну, предположим, что не сразу хватает... и выволакивает сюда. И вот я посреди океана в компании более чем странных типов, - она покосилась на ухмыляющегося боцмана, - И меня вообще считают ирландкой!"
Мужчина облокотился о борта галеона.
"Что ж ты ему подыграла? - усмехнулся он, - Сказала бы, как есть!"
"Ага! - громко протянула АлЕка, - Это у нас, в наше время, за такие рассказы - в дурку, а у вас-то, стопроцентно, на костер!"
Боцман заулыбался еще веселее.
"Ну да, ну да! И цвет волос у тебя подходящий. Ни дать, ни взять - потомство Лилит!"
"Вот только волосы не надо трогать! - возмутилась девочка, - Это, знаешь ли, редкость в наше время! Вы тут всех рыжих посжигали, нам на генном уровне ничего почти не оставили!"
Глаза офицера медленно увеличились и остановились, потеряв всякий блеск. Он, определенно, честно пытался осмыслить последнюю часть речи девушки. Но, не справившись с этой задачей, он снова вернулся к прежней теме.
"Так ведьм больше не жгут? Совсем?"
"Не-а! У меня соседка - ведьма. Говорит: в век Прогресса жечь уже не будут, - посмотрев в окаменевшее лицо боцмана, АлЕка весело усмехнулась, - Да сморгни ты! Нормальная женщина. Ну, любит травяной чай, с животными разговаривает. Разве за это сразу надо сжечь?"
"Не добралась до нее матерь наша Святая Инквизиция! - огорченно вздохнул тот, - Не успели, значит..."
АлЕка покачала головой.
"Ну, ты фанат! А чего англичанам тогда служишь?" - усмехнулась она.
Боцман усмехнулся в ответ.
"Кто платит!"
"А вот это к двадцать первому веку, ну, совсем не изменится! - вздохнула девушка и снова обернулась к морю, - Красиво-то как!"
"Это только поначалу, - произнес боцман печально, - Только вначале..."
"И это не изменится тоже..." - серьезно откликнулась девочка.