Аннотация: В "Алисе. Фантазии на пустом месте" она появилась только мельком. Несправедливо.
Тебе, Алина
За окном вот уже который час подряд шел нескончаемый, казалось, безудержный июльский ливень, и в квартире было пусто, тихо и одиноко.
Собрав длинные вьющиеся волосы в высокий хвост, Сонька отложила расческу и сердито посмотрела на свое отражение. Красавица. Девушка презрительно хмыкнула и отвернулась от зеркала. Конечно, красавица! Толку-то?
Аккуратные пухлые губки жалко дрогнули, скривившись в плаксивую гримаску. Мгновение Сонька еще пыталась побороть внезапную слабость, но она так устала притворяться уже, и ведь сейчас она совершенно одна. Совершенно.
Горячие слезы обиды обожгли ей глаза. Они, правда, были горячими, и они, правда, были солеными - Соньке даже казалось, будто она чувствует, как их соль разъедает ей глаза. Закрыв лицо руками, девушка рухнула в кресло и громко разрыдалась. Так одиноко!
Даже АлЕка уехала, и пожаловаться теперь совсем некому. Можно позвонить, конечно. Сонька шмыгнула носом и усмехнулась этой мысли. Только зачем? По телефону - это ведь совсем не то. Да и расстраивать АлЕку - это как-то нехорошо, подруги так не поступают. Пусть хоть она порадуется этим каникулам.
При мысли о том, как, должно быть, счастлива сейчас АлЕка вместе с Сомовым, сердце Соньки больно сжалось, и рыдания девушки превратились в жалобный вой.
А ливень все бил в стекла тугими струями, словно не желая оставить ее наедине с ее горькими мыслями. Но дождь не может выплакать человеческих слез. И он даже немного не может утешить человека, разочаровавшегося в себе. Подумав об этом, Сонька разрыдалась еще отчаяннее.
Вообще, не в правилах Соньки было так вот хныкать из-за мелочей, в сущности, вроде того, что ей вдруг стало безумно одиноко. Она умела улыбаться, независимо от того, что творилось у нее на сердце. Что творилось у нее на сердце на самом деле, знала одна только АлЕка, и даже она знала далеко не все.
При своей внешней искренности и веселости Сонька была очень скрытной, даже холодной, наверное, и свои чувства предпочитала держать при себе, чтобы не быть уязвленной человеческой жестокостью. "Был однажды опыт!" - так она объясняла это АлЕке. Правда, "однажды" было в начальной школе, да и "опыт" был не то, чтобы очень серьезным.
Но Сонька, похоже, очень болезненно переживала тот случай. Тогда на это никто не обратил внимания. И, может быть, в отместку всему этому равнодушному миру, Сонька закрылась от него своей немеркнущей улыбкой, она думала, что навсегда. Это было очень удобно, в конце концов. Никто и никогда не мог знать ее истинных мыслей и чувств, и это было ее тайным оружием и броней в течение нескольких лет, многих лет, по меркам шестнадцатилетней девушки.
Но вот, ее броня пала, и ее оружие оказалось ни на что не годным всего лишь оттого, что один человек смотрел на нее иначе, чем другие. Он смотрел, оказывается, очень внимательно, и он увидел за фальшивой улыбкой настоящую ее.
Мишка Фокин учился в параллельном классе. И был он, по меркам Соньки, таким блеклым, тусклым и, в сущности, совершенно никаким, что, если бы только этот молчаливый угрюмый парень не помогал ей всегда с такой готовностью, Сонька бы его и не заметила, наверное, вовсе.
Если бы для них двоих требовалось подобрать сравнение, то себя саму Сонька сравнила бы с солнечным летним днем, а Фокина - с пасмурным утром, наверное. С очень ранним и очень пасмурным утром, когда из-за тумана еще ничего не видно вокруг. Такой человек, сам по себе, никогда не привлек бы ее внимания.
Ее жизнь была похожа на бесконечный праздник с салютом и танцами (во всяком случае, Сонька прилагала все силы к тому, чтобы сделать ее таковой), а жизнь Фокина...
До определенного момента Сонька совершенно искренне считала, что у такого серого скучного молчуна не может быть никакой "своей" жизни. Но он всегда оказывался рядом, когда ей требовалась, как она выражалась, грубая мужская сила, и не надоедал своим обществом, когда Сонька в нем больше не нуждалась. И девушку это вполне устраивало.
Сонька знала, конечно, что за пределами школы Фокин не такой уж тихий и незаметный, и не такой безобидный для всех остальных, каким он был для нее. Девчонки в школьных туалетах часто шушукались об этом. Но, честно говоря, тогда ее не волновало ни то, какой Фокин в школе, ни то, как он изменяется, покидая ее стены. И она совершенно не задумывалась о том, что с ней он ведет себя как-то иначе, чем с остальными. Она вообще не думала о нем.
Девчонки пытались напугать ее своими рассказами, но Сонька отлично понимала, что они всего лишь выдумывают и пугают от скуки, тем более что АлЕка о Фокине всегда отзывалась хорошо, да и Сомов над девчачьими сплетнями только смеялся, а мнение этих двоих для Соньки было первостепенным. Может быть, их мнение было единственным, с которым она считалась вообще.
И поэтому, наверное, она и не забыла слов Сомова, сказанных однажды так серьезно: "Сонь, ты его не дразни, ладно? Играй со своими мальчиками".
Перестав всхлипывать, Сонька вытерла слезы, встала с кресла и пошла в ванную комнату.
А Сомов, наверное, сильно презирает тех, кого называет "мальчиками", размышляла она, ополаскивая ледяной водой разгоряченное лицо.
С ней он легко подружился просто потому, что АлЕка дружила с ней. Но от "мальчиков" и "девочек" из тех компаний, с которыми она гуляла, Сережка Сомов шарахался как от чумы и по сей день. А они ведь не были плохими людьми, наверное? Чем они так не нравились Сомову Сонька не понимала.
Ведь, ладно бы, он сам был весь такой правильный и серьезный! Но, будь он таким, он бы и с ней не стал общаться, наверное. А они так крепко сдружились за эти годы. Да и за Фокина он бы тогда не заступался. Хотя...
Сонька сдернула с вешалки полотенце и осторожно промокнула опухшее от слез влажное лицо. Глубоко вдохнув свежий аромат ткани, девушка слабо улыбнулась. Должно быть, это такой вид мужской солидарности, подумала она. Странно только, что у Сомова мужская солидарность не распространяется на всех парней.
Повесив полотенце на место и аккуратно расправив его, Сонька вздохнула и поджала припухшие губы. Ничего странного! Сомов отлично разбирается в людях. Не то, что она...
Выйдя из ванной комнаты, Сонька зашла на кухню и включила плиту под чайником. За окном лил дождь, в квартире было тихо, а на сердце - тоскливо.
Почему она стала вдруг такой одинокой?
Налив себе чаю, девушка вышла на застекленный балкон и остановилась у открытого окна, завороженно глядя на вспышки молний вдалеке. Холодные капли стекали по ее лицу, плечам, по пальцам, падали в чашку, и она выпивала этот дождь вместе с чаем.
Холод пробирал ее до костей, но девушка даже не задумалась о том, чтобы вернуться в комнату. Она привыкла уже ощущать холод. Пронизывающий холод одиночества.
Когда? Когда это случилось с ней, ведь раньше все было иначе?
Сколько она помнила себя, люди всегда восхищались ей. Взрослые, дети - неважно. Красота обожествлялась людьми испокон веков. И для того, чтобы получать все, что только она пожелает, от Соньки требовалось лишь одно - быть собой.
Быть красивой, улыбчивой и веселой, никогда не унывающей девчонкой. Это было просто. Сам ее характер был именно таким. И ее жизнь была прекрасна и безоблачна до того происшествия в лагере.
Сонька медленно сморгнула капли дождя с ресниц, и они упали ей на губы. Странно, они были солеными, а ведь дождь - это пресная вода. Так их учили в школе.
Если бы тогда рядом с ней была АлЕка, то все обернулось бы иначе. АлЕка бы ее выслушала, она бы поняла и пожалела, и никогда не попрекнула ее теми слезами. И тогда все закончилось бы, не начавшись.
Но АлЕки не было рядом. А те, кто были рядом, только улыбались: "Что ты раскисла? Соберись, Сонечка! Ты же умница!" - и улыбки у них были такие мерзкие!
В первое время Сонька искренне ненавидела всех этих людей за их ложь. Так могут ненавидеть ложь только дети. Но время шло. Поникшая и заплаканная, она больше никому не была интересна, и тогда Сонька осознала впервые - слишком рано, наверное: если ты хочешь хоть что-нибудь стоить в этом лживом мире, ты никогда не должен плакать.
Никогда нельзя показывать свою слабость, иначе все будут презирать тебя. И всегда нужно четко знать, чего ты хочешь добиться, и добиваться этого любой ценой, чтобы лжецы вокруг, видя твою улыбку, знали - это и твой оскал тоже!
Приняв это, Сонька легко сумела стать прежней. Во всяком случае, у всех создалось именно такое впечатление. Неприятный случай был всеми забыт. К ней снова потянулись сверстники. Собственно, тогда Сонька и осуществила свою первую в жизни месть. Чтобы не вспоминать об этом происшествии уже никогда.
А вернувшись в город, она смогла, пусть и не без труда, преодолеть самое страшное: ложь АлЕке.
У АлЕки были тогда такие огромные испуганные глаза, и ее вопрос был таким по-детски наивным, чистым по-детски: "Сонь, что случилось? Тебе плохо?"
Сонька рассмеялась и крепко обняла подругу. С тех пор она знала: у нее только одна подруга. А все остальное - "мальчики", "девочки", или как там говорит Сомов. Девушка горько усмехнулась своим мыслям. Она ничего не рассказала АлЕке об этом случае ни тогда, ни потом.
Теперь все, что случилось тогда в лагере, казалось ей нелепым и абсолютно неважным, а сама себе она казалась безумно глупой. Переживать из-за таких мелочей!
Стихающий ливень ударил с новой силой, и девушка зажмурилась от жестких капель.
И все-таки, все-таки то лето подвело черту под ее детством - слишком рано. АлЕка осталась ребенком намного дольше и, главное, что радовало Соньку, она осталась намного чище нее. АлЕка не мстила никогда и никому.
Слизав соленые капли с губ, девушка беспомощно улыбнулась. Врали, значит, в школе.
Вздохнув, Сонька закрыла глаза. За время, прошедшее со дня выпуска, она серьезно, день за днем, переосмыслила всю свою жизнь с тех пор, как вернулась из лагеря в тот раз. Она осознала нечто, чего не понимала прежде. И это переменило все.
Словно ее сбили с ног у самого финиша. А ведь она уже четко видела свое будущее. Родители научили ее думать за себя и отвечать за каждый свой поступок, они подготовили ее к взрослой жизни как нельзя лучше. И, если бы только не это внезапное горькое чувство, отравившее девушке всю радость ее маленьких, но таких важных побед, она бы и сегодня могла сказать, что всем довольна. Она добилась того, чего хотела. Но только теперь она начинала понимать, чего добивалась, и чем будет расплачиваться за это.
Сонька встряхнула головой, и брызги с ее волос разлетелись в разные стороны, а намокшие пряди хлестко ударили ее по щекам. Не важно! Она хотела именно этого. Она сама сделала свой выбор.
Девушка вздохнула глубже и ниже опустила голову. Этот путь не был легким для нее, хотя никто, даже АлЕка, никогда не слышал от Соньки ни единой жалобы. Сонька не привыкла жаловаться. И она молчала еще и потому, что знала: видя ее красоту, люди сразу предполагали в ней и ум тоже, хотя - девушка криво усмехнулась - одно еще не обязательно прилагается к другому.
Но, ведь правда же, глядя на красивую веселую девочку, всегда окруженную толпой ребят, люди, все как один, почему-то думают, что все в этой жизни она получает просто так. Никому даже в голову не приходит, что ей нужно прилагать в сотни раз большие усилия, чем другим, только для того, чтобы оправдать свой образ умницы и красавицы.
Музыкальная школа по классу фортепиано, танцевальный ансамбль, множество кружков, в которые спешила записать Соньку мать, свято уверовавшая в ложь своей дочери, и где теперь она обязана была быть лучшей. Школьные, городские, областные конкурсы и олимпиады, в которых Сонька должна была если не побеждать, то обязательно участвовать. И никогда беспечная улыбка не исчезала с ее лица. Это было непросто.
Сонька не отличалась ни талантами, ни умом. Ее мутило от физики, которую за что-то так любил Сомов, и она искренне не понимала, что такого замечательного находит в литературе и истории АлЕка. В ее глазах гуманитарные и точные науки были абсолютно равны. У Соньки не было интереса ни к одной из этих сфер.
Она была сообразительна, способна и легко обучаема, она была бесспорно артистична, хотя и танцы тоже не интересовали ее, и она не была дурочкой, конечно. Но всего, чего Сонька добилась за эти годы, она добилась исключительно упорством, а не за счет каких-либо выдающихся способностей, и она отлично понимала это.
Она просто день за днем делала то, что должна была делать, чтобы завершить свое образование и построить свою собственную, независимую, жизнь. Больше всего на свете Сонька желала свободы, и ради нее она готова была потерпеть эту каторгу еще несколько лет.
Это было необходимо, ведь человек, который ничего из себя не представляет, никому не нужен и никогда ничего не добьется в жизни. Он так и останется навсегда на темной обочине, и свет огромного сияющего и праздничного мира не коснется его ни единым своим лучом.
Ему не попасть даже под окна дворца во время бала. Эту мысль мать втолковывала Соньке много лет. Времена Золушек прошли. Добрая фея не явится, чтобы устроить всю ее жизнь просто за то, что она хорошая добрая девочка. Сейчас Золушка должна получить хорошее образование, твердо стать на ноги и сама, без помощи волшебства, превратиться из запечной замухрышки в уверенную, красивую и умную девушку, способную постоять за себя в этом жестоком мире. Только такую Золушку и заметит современный принц. А если, ко всему прочему, ее заметит принц, то можно считать, что жизнь удалась. Или же она может делать, что ей угодно, и остаться никем, в итоге.
Так говорила Соньке мать каждый раз, когда у них случались споры. И одной этой фразой она заставляла непокорную, бедовую, как о ней говорил отец, девочку подчиниться себе. Сонька не собиралась становиться никем!
Она, несомненно, должна была состояться, как личность, и более того, как личность, вызывающая всеобщее восхищение. А там и до принца дело дойдет, размышляла она, лукаво улыбаясь.
Но пока Соньке было не до мальчиков, точнее сказать, она не собиралась на них растрачивать остатки своих жизненных сил, которых к концу каждого дня и так оставалось слишком мало.
Ей нравилось нравиться. Нравилось дразнить. Ее забавляло, когда из-за нее между мальчиками случались драки.
В глаза сразу бросалось полное отсутствие навыков и хоть какой-нибудь натренированности, и это выглядело смешно и жалко, особенно, если они плакали от боли, налетев не на кулак даже, на ладошку. Сонька совершенно спокойно смотрела на эти "бои", презрительно усмехаясь уголками губ, отмечая про себя все ошибки дерущихся. Заставить ее вмешаться и прекратить это представление могло лишь негодование АлЕки или же авторитет Сомова, с которым она, наверное, слишком уж сдружилась.
Иногда это даже раздражало. Но, с другой стороны, Сережка Сомов, во всяком случае, был одним из немногих сверстников Соньки в школе, способных ударить по-настоящему, и хотя бы за это он заслуживал ее уважения.
Впрочем, нет. Девушка задумчиво улыбнулась, и улыбка у нее вышла дружеская и светлая. Сережка Сомов заслуживал уважения не за то, что он мог ударить, а за то, что он мог, но не делал этого. Это было по-мужски. Поняв, что мысль развивается не в том направлении, Сонька сердито нахмурилась. Все-таки, отец и по сей день оказывает на нее сильное влияние.
Добиваться своего за счет силы и выносливости, в конце концов, научил ее тоже он во время тех тренировок, хотя это и было не совсем то, чего она добивалась теперь. Вспомнив об отце, девушка крепче зажмурилась.
Хватит! Всегда нужно смотреть только вперед. И, как учил ее отец, насколько бы тяжело ни было, и как бы она ни уставала, она должна всегда улыбаться улыбкой победителя, потому что только такие люди и побеждают. А Сонька собиралась победить в этом долгом бою!
И поэтому она не могла позволить себе быть такой беспечной и восторженной как АлЕка или такой простой и искренней как Сомов. Она не могла допустить и малейшей слабости перед теми двуличными людьми, которые окружали ее со всех сторон, опутывая ложью и лицемерием. И проще всего было защититься от их лжи, солгав им самой. Пусть все они думают, будто знают ее, и никто ее не знает!
Снова быть собой она могла только наедине с АлЕкой. АлЕка слишком многое знала, и рядом с ней Соньке не нужно было притворяться. Она могла быть усталой, грустной и разочарованной, если чувствовала так, не опасаясь, что когда-нибудь АлЕка обернет эту ее минутную слабость против нее. Она могла быть снова искренней как в детстве.
АлЕка для нее навсегда осталась за гранью всего остального мира - слишком чистой для него. Многие сказали бы "наивной" или даже "глупой", но Сонька не думала так. Она ни разу не подумала так о своей единственной подруге, каковы бы ни были ее странности. А АлЕка была странной, что ни говори. Но Сонька, повзрослевшая слишком рано, понимала лучше других - лучше многих - у каждого свое время взрослеть.
На горизонте вспыхнула ослепительно яркая молния, и девушка печально вздохнула. АлЕка была единственной, кто заметил произошедшую в ней перемену. Она была единственной, кому было до этого дело.
Сонька улыбнулась. АлЕка была лучшей. И Сонька очень скучала по ней теперь, когда они учились отдельно. Колледж забирал намного больше сил и оставлял намного меньше времени на отдых, чем школа.
Поставив чашку с остывшим чаем на столик, Сонька вытерла ладонью мокрое лицо. Этот ливень, похоже, и не думает заканчиваться. Еще минуту назад, глядя на светлеющее небо, девушка думала, что с него на землю падают последние капли, но, вот, над городом снова нависли темные тучи, и длинные кривые молнии, одна за одной, вспыхивали на их фоне, слепя ей глаза.
Оперевшись локтями о подоконник распахнутого в ночь окна, девушка опустила к земле взгляд потемневших от влаги глаз. Мутные струи воды быстро стекали по карнизам балконов и лоджий, россыпями брызг срывались с дрожащих ветвей старой липы. Словно дерево плакало.
Сонька часами могла смотреть на дождь. Дождевая вода казалась ей живой, трепещущей и такой же беспомощной в своем вечном круговороте, как она. Она считала с самого раннего детства, что сама принимает решения, сама управляет своей жизнью, но, если разобраться, она была лишь одной из тысяч капель, вовлеченных в неизменно повторяющийся круговорот жизни. И только она сама, да еще АлЕка, пожалуй, почему-то считала себя особенной.
Сонька моргнула, и еще одна капля упала на липовый лист и, скатившись с него прозрачной слезой, разбилась о далекую землю под окном.
Он очень незаметно вошел в ее жизнь. Вернее сказать, это она очень долго не замечала его рядом. А он все это время был очень близко, как бес или ангел из историй АлЕки. Он всегда оказывался за ее плечом в трудную минуту.
Но Сонька была слишком погружена в свою борьбу, и место в ее жизни находилось только для самых близких и родных. Остальных, насколько бы весела и общительна она ни была с ними, девушка попросту не видела. Она строила свое будущее. И разве этого объяснения не достаточно, чтобы понять ее? А оправдания Соньке были не нужны. Она считала себя правой во всем.
Новость о переводе в их школу какого-то Мишки Фокина очень долгое время совершенно не интересовала ее. И сколько девчонки ни распускали слухов и сплетен, но за первые два месяца Сонька даже ни разу не взглянула в его сторону. Хотя остальным девочкам новый приятель Сережки Сомова казался очень интересным и даже немного таинственным.
По слухам, он не лучшим образом отличился в прежней школе. Были несколько инцидентов с довольно жестокими для восьмиклассников драками, где Фокин, опять же согласно слухам, выступал одним из главных фигурантов и зачинщиков. И, как утверждали девчонки, последствия для него могли быть намного серьезнее, чем простое исключение. Правда, если верить все тем же слухам, одним исключением наказание для драчунов не ограничилось. Но это уже были чистой воды выдумки, наверное.
В любом случае, Сонька игнорировала любые попытки своих "подружек" привлечь ее внимание к новичку. Вокруг нее вращался огромный сияющий и шумный мир, и появление на его горизонте мрачного безликого силуэта, вроде молчуна Фокина, было совершенно незаметно. Хотя он был красивым мальчиком, и впоследствии Сонька даже дразнила его от скуки. Не так!
Сжав руки замком и низко опустив голову, девушка сильно зажмурилась, и еще две дождинки сорвались с ее ресниц. Увидев его впервые, она и на минуту не решила: он симпатичный. "Симпатичный мальчик", "красивый мальчик" - Сомов прав, все это не про Мишку Фокина. Он не был похож на тех "мальчиков", которых Сережка Сомов так сторонился, обходил стороной, словно боясь запачкаться разговором с ними. Он был...
Мысль оборвалась, и Сонька иронично усмехнулась. Да, он был самым обыкновенным парнем, как Сомов и его друзья. Ничего особенного. Но только он был парнем, а не мальчиком.
Она впервые обратила на него внимание, устав от болтовни девчонок, просто для того, чтобы они успокоились, наконец. Шла к концу первая четверть финишного для нее девятого класса. Это было утром, еще до первого урока. Сонька прихорашивалась у большого зеркала в холле, окруженная своей "свитой", и еще несколько мальчиков внимательно наблюдали за ней. Сонька знала, что очень нравится им, но они были настолько ничтожными в ее глазах, что она даже никогда их не стравливала. Слезы лились бы реками, если бы кто-нибудь из них, не дай Бог, ударился. Подумав об этом, девушка весело усмехнулась и уже взяла с подоконника сумку, когда одна из спутниц тронула ее за рукав.
"Фокин с тебя просто глаз не сводит! - отчасти восхищенно, отчасти испуганно, а отчасти с недоумением и завистью сказала она и добавила с подобострастной улыбкой, за которой ясно читалось желание уязвить, - А ты его даже не замечаешь! Жестоко, Сонечка!"
Расслышав эти слова, мальчики у соседнего окна заметно напряглись, а девочки мгновенно смолкли, но Сонька не обратила на это никакого внимания. Вскинув тонкую бровь, она обожгла дерзкую девчонку надменным взглядом и обернулась к группе парней, остановившихся неподалеку и оживленно обсуждающих что-то.
Самым разговорчивым и шумным в этой компании был Сережка Сомов, и Сонька весело окликнула его. Парень обернулся и ответил ей приветливой улыбкой. Сонька любила его улыбку, и, увидев ее, она даже на мгновение забыла, что хотела сделать. Однако внимательный взгляд парня, стоящего рядом с ним, теперь уже - за его спиной, вернул девушку к действительности.
Широкая простая улыбка Сережки Сомова грела как солнышко, а от внимательного взгляда Мишки Фокина становилось холодно до озноба. Но Сонька отмахнулась от нашептывающих ей какие-то детские глупости девчонок и так же прямо - с вызовом - посмотрела парню в глаза. Это был первый раз, когда она посмотрела на него.
У него были темные карие глаза, и взгляд был не по возрасту строгий и вдумчивый. Он не был добрым и не был открытым, как взгляд Сомова, и в нем не сверкнуло даже искорки смеха, когда Фокин улыбнулся, отвечая на какой-то вопрос одного из своих приятелей. Но он был честным. Это Сонька сразу поняла.
Губы у парня были плотно сжаты, хотя они и не были тонкими от природы, скорее, наоборот. И на память Соньке мгновенно пришло утверждение, вычитанное в одном из журналов, о том, что люди, имеющие привычку плотно сжимать губы, обычно упорные и очень часто жестокие. Желваки, заходившие на скулах Фокина под ее пристальным изучающим взглядом, явились для девушки ясным подтверждением правильности ее первых выводов.
И Сонька продолжила беззастенчиво рассматривать парня, никак не реагируя ни на предостережения одноклассниц, ни на удивление приятелей Фокина, которые уже стали сбиваться с темы разговора, настороженно озираясь на нее, ни на полные возмущения вопросительные взгляды Сомова. С последним ей еще предстоял серьезный разговор. Сонька улыбнулась, вспомнив об этом.
Но тогда она ни на что не обращала внимания, поглощенная изучением внешности Фокина. Он оказался интересным экземпляром. Сонька хмыкнула, вспомнив, что когда-то, и не так давно, она мысленно часто называла живых людей этим мертвым музейным словом. Нет, она не отказалась от своего актерского цинизма, он был у нее уже в крови, наверное, но, все-таки, есть что-то жуткое в том, что пятнадцатилетний подросток не видит в людях людей. Это Сонька поняла вовремя. Во всяком случае, ей хотелось бы верить в это.
Если бы в тот день ее самолюбие не было так сильно задето словами давно позабытой со всей ее завистью девочки, и она не обернулась бы к нему, кто знает, может быть, она до сих пор совершенно серьезно изображала бы отпетого циника, как многие ее сверстники? Сонька широко распахнула глаза, подумав об этом. Может быть.
Окинув придирчивым взглядом высокую подтянутую фигуру Фокина, девушка мгновенно оценила его по всем параметрам. Это произошло почти неосознанно, просто потому, что она на всех так смотрела. Он непременно должен заниматься спортом, и серьезно заниматься, решила она. Все сложение к этому располагает. Руки, пожалуй, несколько длинноваты, и ладони слишком широкие, но, по большому счету, это не такой уж серьезный недостаток.
Задержавшись взглядом на тяжелых ладонях Фокина, Сонька задумчиво поджала губы. И запястья крепкие, пронеслось в голове. Взгляд против воли скользнул выше. Плечи широкие, мощные, спина крепкая, вспыхивали в ее сознании четкие мысли. У этого парня можно поставить отличный удар, если ноги не подкачали. Осознав, что она оценивает пригодность Фокина для бокса, девушка судорожно сжала ремешки сумки.
"Вот что значит наследственность!" - мелькнула раздраженная мысль.
И только теперь до нее снова стала доноситься трескотня столпившихся рядом девчонок, которая, должно быть, не смолкала все это время. Но Сонька была слишком сосредоточена на своих мыслях и не слышала их. Задумчиво хмыкнув, подумав об этом, девушка обернулась к одноклассницам и кивнула в сторону парней.
"Спортсмен, что ли?" - поинтересовалась она холодно.
Девчонки подозрительно весело захихикали, и та из них, которая обратила внимание Соньки на Фокина впервые, ответила с такой же улыбочкой, как и тогда: "Спроси сама, Сонечка. Ему будет приятно, - и добавила тише, но достаточно громко, чтобы Сонька услышала эти слова, - Если не боишься, - обернувшись к одноклассницам, она пояснила почти серьезно, - Я бы не стала рисковать после всего, что о нем говорят".
Прямо посмотрев в глаза шутнице, Сонька заставила ту отвести взгляд. Она, определенно, слишком много шутит с утра! Впрочем, это не стоит внимания. И, презрительно хмыкнув, Сонька отвернулась от девочки. Они, что, думают, она струсит?
Решительно приблизившись к притихшим за это время парням, Сонька извлекла из сумки тетрадь по физике и с ослепительной наглой улыбкой протянула ее Сомову.
"Сереж, ты же знаешь, мне некогда!" - пояснила она, невинно хлопая длинными ресницами, и Сережка, рассмеявшись, взял у нее тетрадь.
"А у меня времени валом!" - усмехнулся он, сунув ее к своим, а точнее, своей тетради, потому что Сомов исправно вел тетрадь только по одному предмету.
"Как ты только работы пишешь, Сонь? Ты же ни одну домашку сама не сделала с начала года!" - спросил он серьезнее.
Девушка весело улыбнулась и покачала пальчиком перед носом парня, продемонстрировав всем вокруг свой безупречный маникюр.
"Я потрясающе умна! Ты разве не знал? - рассмеялась она и, посмотрев на Фокина, спросила уже без улыбки, жестко, - Спортсмен?"
Она все еще продолжала разглядывать его, и ей очень не нравилось то, что Фокин был побрит почти "под ноль".
"Как зек!" - мелькнула в голове пренебрежительная мысль.
Сонька не уважала людей, которые за собой не следили, а подобную стрижку она считала проявлением неряшливости. Да, и потом, при такой длине волос она даже не могла разобрать их цвет, и это жутко раздражало. И еще ее ужасно разозлило то, что Фокин не ответил сразу.
Закончив разговор с подошедшим к нему парнем, он полностью обернулся к девушке, и впервые едва заметная улыбка, тронув его губы, отразилась в глазах. Это была именно улыбка. Не ухмылка, не усмешка, не что-то другое в этом же роде. Фокин улыбнулся, посмотрев в глаза девушке спокойно, уверенно и дружелюбно, и в это мгновение взгляд его внимательных матовых глаз так странно потеплел, что - впервые! - Сонька смутилась перед мальчиком.
Девушка до хруста сжала пальцы. Холодные струи дождя не могли смыть этих воспоминаний. Он не был мальчиком уже тогда!
Тогда он просто спросил: "Что, так заметно?"
А Сонька почувствовала, что еще мгновение - и она покраснеет. Бросив едкое замечание насчет его стрижки, девушка отвернулась от парня и быстро пошла к лестнице.
"Ты красивая, - долетел до нее негромкий, немного насмешливый голос Фокина, - Была бы еще красивее, если бы меньше злилась".
Большей глупости Соньке не приходилось слышать за свои - тогда еще - четырнадцать лет. Во всяком случае, тогда она подумала именно так. И, презрительно фыркнув, девушка ускорила шаг, чтобы поскорее подняться наверх и не слышать больше тихого беззлобного смеха парня. Однако до нее долетел еще отрывок его разговора с Сомовым.
Сонька остановилась на лестнице и сердито поджала губы. Он, что, даже не разозлился на нее? Странный! Что ж, это означает лишь то, что он не уважает себя. А значит и не стоит ее внимания! И, решив так, Сонька возобновила движение, окруженная подоспевшей "свитой", решительно вычеркнув из своего сознания саму память о Мишке Фокине с его теплыми карими глазами, атлетической фигурой, тяжелыми кулаками и такой взрослой снисходительной улыбкой.
Устав смотреть на ливень, девушка села на низкий стульчик, стоящий в углу балкона, и, скрестив руки на коленях, низко опустила голову. Она так промокла, что капли дождя струйками стекали с ее волос, разбиваясь о пол у ее ног, словно отсчитывая мгновения. Сонька следила за ними взглядом и думала, что капли, падающие с ветвей липы за окном, так же разбиваются о землю.
Ей потребовалось больше двух лет только для того, чтобы понять отношение этого парня к ней. Когда они сталкивались после первого разговора в холле, Сонька почему-то не могла сдержаться и всегда старалась обидеть его, задеть побольнее, и думала, что он ни разу не разозлился на ее слова из-за трусости или лени, что более вероятно. Последующие события опровергли оба эти заблуждения.
Он считал ее маленькой капризной девочкой - вот и все. Красивым, но глупым ребенком. А на детей не обижаются, сколь бы жестоки они ни были. Вздохнув, девушка призналась себе в сотый раз: он оказался намного взрослее нее. И он оказался намного внимательнее.
Сонька отбросила с лица мокрые пряди и улыбнулась. Улыбка получилась горькая, совершенно безрадостная. Она давно не позволяла себе такой слабости, но сегодня, похоже, особенная ночь. Усмехнувшись увереннее, девушка подняла глаза к грозовому небу. Наверное, окажись тогда в лагере кто-то вроде Фокина, и ее не посмели бы обидеть. Или он заступился бы за нее. Сонька улыбнулась снова - светло и грустно. Почему-то от этой мысли ей становилось теплее. Он обязательно заступился бы за слабого.
Теперь, вспоминая свой последний год в школе, Сонька отчетливо понимала: он всегда был рядом. Большая картина складывалась из крохотных частичек, на которые, сами по себе, девушка, возможно, не обратила бы внимания вовсе, если бы только не несколько странных случаев, засевших у нее в памяти почему-то, как то происшествие на праздновании Дня Победы.
Пронзительное верещание дверного звонка прервало размышления девушки и вернуло ее к реальности. Войдя в зал, она скользнула встревоженным взглядом по циферблату больших настенных часов. Еще слишком рано. Кто может прийти к ним в такой час? Впрочем, в последний раз, когда отец отказался от госпитализации, его так же неожиданно привезли домой друзья с работы. Сонька нахмурилась и, постояв так несколько мгновений, бегом бросилась к двери и распахнула ее настежь. Она даже не посмотрела в глазок.
И, тихо ахнув, отступила назад, глядя на возникшего в дверном проеме парня огромными от изумления глазами. Он промок до нитки, и темные прямые волосы смешно налипли ему на лоб, а с длинных ресниц быстро срывались крупные капли дождя, в каждой из которых отражались его такие теплые и родные карие глаза.
"Можно?" - улыбнулся он уверенно, проходя в квартиру и запирая за собой дверь.
Сонька стояла перед ним молча, опустив глаза. В это мгновение она проклинала все: и этот дождь, зарядивший так не вовремя и так надолго, и свою дурацкую затею проторчать под дождем столько времени, свои растрепанные мокрые волосы и "затрапезный" спортивный костюм, и свою глупость, по которой она - в таком виде! - открыла дверь Мише. Она готова была провалиться сквозь землю. Она была бы счастлива, если бы это ей удалось!
"Привет, - улыбнулся Фокин, снимая промокшую насквозь спортивную куртку, - Куда бы ее бросить? Я так и знал, что ты не спишь..."
Сонька вздохнула и, поставив на пол перед парнем теплые тапочки, забрала у него куртку. В тусклом свете, проникавшем из зала, она только на мгновение увидела кровавые ссадины у него на руках и тут же отвернулась.
Фокин нахмурился.
"Мне уйти?" - спросил он тихо.
Сонька раздраженно цокнула языком.
"Куда ты пойдешь в таком виде? - бросила она недовольно, жестом приглашая парня следовать за собой, - На учебу?"
Широко улыбнувшись, Мишка переобулся в тапочки и прошел в кухню.
"Нет. Сейчас не учимся, - откликнулся он беспечно, посмотрев в спину девушки, исчезнувшей за дверями зала, - Просто я подумал, что ты не спишь..."
"Лучше бы ты подумал, что не стоит шляться под дождем! - сердито заметила Сонька, вновь появившись перед ним, и швырнула в парня мягким махровым полотенцем, - Вытрись! Вот, - она сложила на табурет штаны и футболку отца, - Надень пока. Простынешь..."
Поймав полотенце, Мишка поднес его к лицу и вдохнул едва уловимый нежный запах.
"Твое? - поинтересовался он с улыбкой, ероша полотенцем мокрые волосы, - Сама-то где так вымокла? Ты же, вроде, дома была. А, Софья?"
Она вернулась на кухню через несколько минут уже переодетая и причесанная, и Мишка радостно улыбнулся, увидев ее.
"Красивая..." - тихо повторил он то же слово, которое повторял ей последние два года.
Сонька обреченно вздохнула и сгребла с табурета мокрую одежду.
"Чего сорвался... да еще в грозу? - пробормотала она и добавила громче, - Чай наливай, не мерзни!"
Она уже вышла с кухни, и ответ долетел ей вслед: "Соскучился по тебе!"
Фокин смеялся, говоря это, а девушке стало вдруг отчего-то так больно. Ну, разве можно так просто говорить такие вещи, словно...
Сонька ожесточенно сжала губы. Он всегда был таким! В ответ на все ее колкости, на все обидные слова, которые она в первое время бросала ему на ходу, когда они сталкивались в школьных коридорах, он только смеялся, и это злило девушку еще больше. Ему будто и дела не было! Но он охотно помогал ей, если видел, что ей нужна помощь. Его даже не надо было просить об этом, и он никогда не дожидался благодарности, которой бы от Соньки он не дождался в любом случае. И с течением времени девушка привыкла думать об этом странном парне как об устройстве для устранения проблем и перестала его задирать и дразнить. Если бы только не его матовые глаза, она бы, наверное, совершенно не воспринимала его как живого человека.
А потом однажды он просто подкараулил ее у пролома в школьном заборе, через который Сонька обычно срезала дорогу, чтобы выйти прямо к автобусной остановке. Она возвращалась поздно, после какого-то муторного факультатива, и была в этот раз совершенно одна, что с ней вообще случалось редко. И, не заботясь о том, что кто-то может увидеть ее такой, Сонька понуро брела по протоптанной школьниками тропинке, размышляя о том, что ее мучения, увы, не закончатся с окончанием девятого класса. Впереди шесть лет колледжа и какие-то курсы парикмахеров, идея записать ее на которые все никак не покидала мать. Это было слишком для ее несчастной головки.
И призрак безумия уже отчетливо маячил перед мысленным взором девушки, когда Фокин возник вдруг прямо перед ней и, оперевшись локтями о забор, спросил с беспечной улыбкой: "Соня - это Софья или София?"
Девушка невольно отступила на пару шагов назад. Он улыбался ей так искренне и тепло, как не улыбался никому в школе, с некоторых пор она замечала это. И от этого было не по себе. Соньке даже не пришло на ум никакой колкости в ответ. Более того, ей даже не пришло в голову ответить колкостью! И девушка растерянно прошептала: "Софья..." - не в силах отвести взгляда от теплых карих глаз и заметно отросшей темно-русой челки над ними.
Фокин быстро взъерошил волосы и, в один прыжок перескочив через забор, оказался рядом с ней.
"Не плохо, да? - улыбнулся он весело, забирая у девушки сумку, - Давай провожу, темно".
Безразлично пожав плечами, Сонька позволила ему забрать свою сумку, и они пошли рядом.
"Они быстро отрастают, жарко, - продолжал Фокин, как ни в чем не бывало, и в ответ на удивленный взгляд девушки он снова весело рассмеялся, - Скоро, все равно, сбрею!"
Сонька хмыкнула и отвела взгляд в сторону. Она бы хотела сказать, что с волосами ему намного лучше, но это означало бы ее заинтересованность, не так ли? И она промолчала, предоставив Фокину самому как-нибудь вести эту странную беседу, в которой он, вроде бы, и разговаривал с ней, но от нее не получил ни одного ответа до самой остановки.
Когда они подошли к остановке, начался мелкий колючий снег, и он сразу припорошил и улицы, и деревья, и людей. Улыбнувшись, Фокин очень осторожно стряхнул белую пыль с распущенных волос девушки.
"Зря ты шапку не носишь, Софья, - сказал он тихо,- Холодно ведь, - и, улыбнувшись снова, сообщил, - Твой автобус. Ну, пока!"
Сонька уже шагнула к маршрутке, но вдруг, сама не зная почему, остановилась, пропустив вперед других пассажиров, и оглянулась на словно растворившегося в снегопаде парня. У него был такой тихий печальный голос, и он так печально улыбнулся ей, увидев автобус - тогда Сонька даже не задумалась о том, как он догадался, что это именно ее автобус, - и в его матовых глазах отразилась в это мгновение такая тоска, что она просто не могла не оглянуться на него еще раз, даже если бы уже не разглядела его за снегом! А он отошел всего на несколько шагов и все еще смотрел на нее. И Сонька даже знала, какое слово он произнес, помахав ей рукой. Улыбнувшись, она высоко подняла руку и помахала в ответ: "Пока!" - и, заскочив на подножку, юркнула в душный салон.
В тот день этот парень показался ей очень похожим на Сомова - таким же дружелюбным и простым. Однако и про Сомова Сонька знала, что его внешняя простота не так уж искренна, как всем кажется, и Фокин тоже казался ей человеком, которому есть, что скрывать. Но, сколько она ни пыталась понять его, его тайна так и осталась тайной для нее до самого выпуска.
Соньке удалось узнать только, что спортом, которым занимался Мишка Фокин, был бокс, и это надолго испортило их отношения, которые со стороны некоторым уже казались весьма и весьма романтическими, пусть даже сами молодые люди не считали так. Во всяком случае, так не считала Сонька.
А Мишка долго еще искренне не мог понять, почему "его" Софья вдруг стала избегать его, и на смену ее колким фразочкам пришли вдруг такие гневные, ненавидящие почти, взгляды. Он пытался поговорить с ней, но с Сонькой бесполезно было даже заговаривать. Она словно перестала замечать само его существование с тех пор, как узнала про бокс.
Дело прояснил Сережка Сомов. Но даже после подробного объяснения, в котором Мишка учел, кажется, все, наладить прежние, почти дружеские, отношения с Сонькой у него не получилось. В ответ на все его слова девушка только яростно сверкала глазами ему в лицо, и только одну фразу бросила, уходя: "Да вы с самого начала все больные на голову! Неудачники!"
Парень задумчиво вздохнул и, выключив плиту под чайником, огляделся в поисках посуды. Он давно не был в этом доме и уже подзабыл, что где лежит.
"Сядь! - повелительно прикрикнула Сонька, появившись за его спиной, и толкнула парня на табурет, - Сама сделаю!"
Сдержав обиду, Мишка улыбнулся ей, но в этот раз в его улыбке просквозила горечь, и девушка быстро отвернулась от него.
"Будь любезна, - произнес он тихо, - Что какая злая с утра?"
Сонька только фыркнула в ответ. А то он не знает!
Скользнув быстрым взглядом по израненным рукам парня, она поставила на стол перед ним большой бокал с горячим чаем. Бокал был отцовский. Но другую чашку Фокин попросту не удержал бы. У него даже пальцы почти не сгибались.
Проследив за взглядом девушки, Мишка улыбнулся искреннее.
"Это после практики, - пояснил он негромко, - Больше не боксирую".
Пошатнувшись, Сонька села на табурет рядом с ним. Парень отставил чашку и удивленно посмотрел на нее. Он был уверен, Софья обрадуется этой новости. Он никак не ожидал такой реакции!
Проглотив подступившие к горлу слезы, девушка спросила едва слышно, даже она сама почти не слышала своего голоса: "Почему?"
И в этот момент, глядя в ее дрожащие от сдерживаемых слез глаза, Мишка вспомнил весь рассказ Сережки Сомова дословно. И жалость, пронзившая его сердце, была такой острой, что он не сразу смог заговорить снова.
А Сонька сидела у стола, судорожно сжав на нем маленький аккуратный кулачок, и ее красивые губы дрожали, и она не поднимала ресниц, пряча за ними взгляд.
Вздохнув, Мишка накрыл кулак девушки огрубевшей ладонью, и та сразу разжала пальцы и посмотрела ему в лицо - осторожно, со страхом. Мишке никогда еще не приходилось видеть страха в этих ореховых глазах.
"Э, Софья, что такое? - заглядывая девушке в лицо, спросил он, - Просто опыта еще мало, часто режусь. Это мотор разбирали. Представляешь, он какой? А боксировать теперь некогда. В этом году, по факту, две недели отдыха получается, - он усмехнулся веселее, - Представляешь?"
Сонька шмыгнула носом.
"Что вы там с этими моторами делаете, интересно?" - пробормотала она, посмотрев на изуродованные пальцы парня, и свободной рукой снова придвинула ему бокал. Она ни за что не вырвала бы сейчас у него свою руку.
"Или ты один такой криворукий? - усмехнулась она с издевкой, - Пей, пока не остыл. Я думала, ты не захочешь бросать бокс".
"Спасибо. Я не хотел, - улыбнулся Мишка в ответ, поднимая бокал свободной рукой. Он ни за что не выпустил бы ее руку сейчас! - Так вышло. Да и нормально тренироваться, все равно, времени нет. Навигация. Как твои успехи?"
Сонька хмыкнула, и они заговорили об успехах. С самого начала у них были разные дороги, что бы им ни казалось, и как бы они ни думали об этом раньше. Выпуск и поступление расставили все по своим местам.
Сонька была права тогда, в самом начале, когда искала сравнения для них двоих. Ее мысль воплотилась словно пророчество. И, вот, теперь, когда она начинала свой путь к тому прекрасному и светлому миру, о котором так мечтала, к миру, в котором всегда праздник, Мишка спускался в темные трюмы, или куда он там спускался, чтобы зачем-то разбирать моторы. В будущем это сулило ему неплохой заработок, но механик никак не годился на роль принца. Принц Соньке нужен был настоящий.
Она слишком многое слышала, слишком многое видела и слишком многое знала от матери и ее подруг о судьбах тех несчастных, которые связали свои жизни с неудачниками, свернув с выбранного пути ради них. И она не намерена была повторять эту ошибку даже по очень большой любви, а ведь в Мишку Фокина она была всего лишь немного влюблена.
Сонька посмотрела на парня, который так странно, задумчиво, улыбался ей одними глазами, смешно отхлебывая чай из бокала. Его ладонь была такой горячей, что тепло разливалось по всему телу девушки. Сонька вздохнула и высвободила руку. Она всего лишь была влюблена в этого парня почти два года, но это было совсем не то, чего она хотела достичь в своей жизни. Она забудет!
Сонька опустила взгляд и насмешливо улыбнулась своим мыслям. Она уже думала так однажды. И как все обернулось тогда!
Это случилось во время празднования Дня Победы, в парке. Сонька с самого начала намеревалась провести этот день шумно и весело. Она безумно устала за прошедший год, и День Победы был наилучшим поводом для того, чтобы отдохнуть, как следует. Компания подобралась подходящая. Все ребята и девчонки выпускались в девятом классе и были замучены уроками и курсами, и нравоучениями родителей, которые, кажется, целью себе поставили не дать им спокойно прожить и минуты в этом году. В пятнадцать лет это очень тяжело, и всем школьникам хотелось забыть хотя бы на день о том, сколько всего они должны этому миру. Забыть полностью и просто веселиться. И Сонька даже не сомневалась, что все они повеселятся на славу.
С утра, правда, АлЕка хорошенько подпортила ей настроение своей постной физиономией и заплаканными до синяков глазами, но Сонька решила эту проблему довольно легко. И, получив смс от Сомова, она могла с головой окунуться в веселье, не задумываясь уже ни о чем. Сонька давно привыкла к тому, что само присутствие Сережки Сомова решало многие проблемы АлЕки еще на стадии формирования, так сказать.
Сияя солнечной улыбкой, девушка вышла на площадь в окружении своих приятелей и приятельниц и с ходу оценила людей в толпе вокруг. Несомненно, никого симпатичнее и красивее ее там не было! И Сонька озорно сверкнула глазами в предвкушении бесшабашного просто веселья. Но прежде нужно было сделать кое-что важное.
Девушка крепче сжала букет красных гвоздик в кулаке, и веселый огонек в ее глазах мгновенно потух при взгляде на стелу у Вечного Огня.
Выдохнув, Сонька направилась к стеле, и ее спутники последовали за ней. Они выглядели немного растерянными. Мало кто из этих ребят знал, насколько серьезно "Сонечка" относится к возложению цветов у Вечного Огня в день Девятого мая.
Этому Соньку научил отец, еще до травмы, когда и он тоже выходил в город на празднование Дня Победы, чтобы почтить память павших. Теперь это было для него слишком тяжело, и Сонька приходила к Вечному Огню одна - за двоих.
Положив цветы на бликующие в свете солнца темные плиты, девушка подняла взгляд к надписи на стеле, а ребята за ее спиной удивленно переглянулись. Никогда еще им не приходилось видеть "Сонечку" такой серьезной и сосредоточенной, и даже ее фирменная ослепительная улыбка погасла на эти мгновения, что девушка молча стояла перед стелой.
Столько людей отдали свои жизни ради того, чтобы жила она! Даже думать об этом было страшно. Но два раза в год Сонька очень серьезно, по-настоящему серьезно, думала об этом. Отец говорил, это необходимо, чтобы оставаться человеком. Необходимо помнить, что твоя жизнь не случайна, она оплачена, и жить нужно так, чтобы напрасной она не была. Иначе зачем были все эти жертвы?
Сонька горько вздохнула и опустила взгляд к цветам на плитах. Отец очень глупо распорядился своей жизнью. Способный по-настоящему серьезно думать и искренне сожалеть о людях, погибших в той далекой войне, о их детях и вдовах, он даже на секунду не задумывался о том, что станет с его женой и дочерью, если его покалечат или, не дай Бог, убьют в одном из этих варварских боев.
Варварский спорт! Сонька до хруста сжала кулаки. Варварский дикий спорт! Это вообще не спорт, мордобой один! Люди, погибшие на войне, отдали свои жизни ради других людей, ради свободы своей Родины, а не ради какого-то дурацкого "спортивного интереса", который, по факту, измеряется в денежном эквиваленте! Они рисковали собой ради своих детей, родителей, друзей, а не ради денег! Они умерли не в погоне за богатством или славой!
Ресницы Соньки дрогнули, и, испугавшись, что у нее потечет тушь, девушка постаралась успокоиться. Это неправильно, стоять перед Вечным Огнем и думать о таких вещах, решила она и отвернулась от стелы. Теперь можно было веселиться, и все ее спутники были настроены именно так.
Сонька усмехнулась, бросив на них взгляд через плечо. Как дети малые!
Она довольно быстро справилась со своим настроением и через несколько минут уже весело смеялась вместе со всеми, разглядывая людей, собравшихся в парке у одной из многих импровизированных сцен, слушая военные песни в исполнении каких-то неизвестных ей ансамблей и поедая изумительно вкусное мороженое в вафельном рожке.
Но когда их компания углубилась в парк в поисках более уединенного местечка, Сонька с удивлением обнаружила, как сначала одна, а потом и вторая черные капли растопили мороженое в ее рожке. Проведя ладонью по носу и щекам, девушка осознала, что заплакала, все-таки, и быстро отвернулась от своих спутников, нашаривая в сумочке зеркальце и платочек.
"Гляди! Принцесса плачет!" - донесся до нее со стороны довольный крик уже изрядно подвыпившего парня. И двое его приятелей вынырнули из-за кустов, таращась на девушку и весело ухмыляясь.
Ее спутники попятились назад при виде этих людей, но Сонька осталась стоять на месте. Ее часто называли принцессой, но этот парень сказал это так - с такой насмешкой, даже пренебрежением в голосе, - что слезы мгновенно высохли на глазах девушки, и сквозь идеальный макияж проступил ее натуральный яркий румянец. И это не была краска стыда или смущения! Никому из спутников Соньки даже в голову такое не пришло. "Сонечка" негодовала, и это было тем более страшно, что, по опыту последних лет, в гневе она совершенно не умела отступать, а парни напротив нее не казались школьникам безобидными людьми.
"Что ты сказал, упыреныш?!" - дрожащим от гнева голосом спросила Сонька, наступая на незнакомца.
И тот поперхнулся пивом, а его дружки громко и обидно расхохотались. Впрочем, веселыми они не выглядели и на Соньку смотрели очень нехорошо. Они крыли друг друга по-всякому, но слово "упыреныш" показалось им почему-то особенно извращенным ругательством.
Выйдя на дорожку, они преградили девушке путь. И ее приятели сочли за лучшее отступить. Связываться с пьяными парнями, да еще и старшими - нет, это никому из них не сулило ничего хорошего. Но Сонька даже не заметила того, что осталась в одиночестве.
Она вообще мало что замечала сейчас, глядя в мутные от опьянения глаза "упыреныша" сверкающими гневом, красными от слез глазами. "Принцесса" с детства было ее титулом, знаком ее превосходства над остальными. И этот... Сонька задохнулась от злости... Упырь! ...посмел так насмешливо произнести это слово, будто в насмешку?!
Слова приближающихся к ней незнакомцев, в которых, впрочем, из цензурных были только предлоги, летели мимо ее слуха. Все сильнее сжимая ручки модной сумочки, девушка бледнела, бледнела. И никто из парней, наступавших на нее, даже не обратил внимания на то, как спокойно, как холодно и жестоко она смотрит на них, все еще не сделав ни шага назад. Парень подошел совсем близко и замахнулся.
И в это мгновение Сонька вдруг швырнула в лицо тому, кто стоял за его спиной, свою сумочку и, проскользнув под рукой нападающего, быстро выпрямилась и ударила ему в лицо кулаком. Еще не опомнившись от первого удара, он уже согнулся пополам от второго - коленом, и на глаза ему выступили слезы. Его приятели, ошеломленные таким поворотом, даже отступили на мгновение, но потом опомнились. Их же трое! И это всего лишь девчонка!
Не удовлетворившись видом вражеской крови, Сонька со всей силы всадила в ступню ошалевшему от боли "упыренышу" свой острый двенадцатисантиметровый каблук и, лишь когда тот рухнул на землю у ее ног и скорчился, обливаясь слезами и выкрикивая нечто неразборчивое, но, определенно, непристойное, обернулась к его спутникам, походя пнув поверженного оскорбителя в живот.
Против нее были двое, а с ней - никого, но это Соньку совершенно не волновало. Она собиралась весело провести этот день!
Обещая девушке нечто ужасное, парни шагнули ей навстречу. Сонька встряхнула расслабленными руками, словно сбрасывая усталость, и улыбнулась им. Победители всегда улыбаются.
"Хватит, парни, не обижайте девушку, - раздался за ее спиной знакомый насмешливый голос. И в следующую секунду Мишка Фокин встал рядом с Сонькой, обняв ее за плечи и словно отгородив этим жестом от всего мира, - Отдай сумку, - приказал он одному из незнакомцев, - Не надо усложнять".
Ответом ему стал взрыв брани, и оба парня одновременно бросились на него. Фокин весело усмехнулся и заслонил от них выступившую, было, вперед девушку.
"Не лезь, Софья!"
Сонька отошла в сторону и подняла свою сумочку с земли. Фокин отлично дрался. Ему, действительно, и не нужна была ее помощь против двух этих слабаков с заторможенной алкоголем реакцией, решила она, наблюдая за дракой, прислонившись спиной к высокому дереву. И еще до того, как люди вокруг подняли шум, и какие-то мальчики в форме появились на дорожке, разыскивая нарушителей спокойствия, все уже было кончено.
Оглянувшись на полицейских, Мишка присвистнул и, схватив Соньку за руку, потащил ее через кусты.
"Серьезно ты их, - заметила Сонька хмуро, спустя какое-то время, когда они оказались на безлюдной полянке, и высвободила руку, - Все. Не бегут они за нами. Я домой пойду".
Мишка удивленно посмотрел на нее, но потом улыбнулся, как всегда.
"Я провожу".
"Не надо".
"Надо, Софья, - уверенно заявил парень, осторожно приподнимая лицо девушки за подбородок и заглядывая ей в глаза, - Тебя одну вообще опасно оставлять. Кстати, у тебя тушь потекла..."
"А..." - только и ответила та, завороженно глядя в близкие теплые глаза.
Мишка до сих пор ясно помнил ее лицо в ту минуту. Но, что бы там ни было, она осталась прежней, думал он с тоской. Ничего не изменилось, и вряд ли уже что-нибудь изменится в ее сердце. Он почти смирился с этим за последний год. Он не хотел только, чтобы "его" Софья отрекалась от себя. Но со временем он все меньше понимал ее и начинал уже сомневаться в том, что знает ее - настоящую.
Сонька внимательно смотрела на парня. Он так задумался, что даже не замечал этого. О чем он думает, интересно?
"Давай я тебе хоть ранки обработаю, - предложила она, осторожно коснувшись его руки, и поспешно встала, встретившись взглядом с его вопрошающими глазами, - А то ведь загноится!"
И она вышла в зал. Мишка проводил ее взглядом и снова склонился над чаем, который все никак не мог допить.
В прихожей что-то щелкнуло, и заскрежетали замки. Мишка поднялся на ноги. Сейчас его очень быстро погонят, решил он, и невесело усмехнулся.
"Па, ма? А где у нас вата вообще?" - донесся до него недовольный крик Соньки, и девушка прошлепала к дверям.
"Представляешь, Сонечка, - торопливо заговорила Зинаида Михайловна, - Идем, а нам навстречу - Вадик! Так удачно!"
Тихо выйдя в прихожую, Мишка тронул Станислава Викторовича за плечо и шепотом спросил что-то. Тот рассмеялся.
"Конечно! Твоя ведь еще не просохла? - и, полностью игнорируя возмущенный взгляд жены и изумление на лице Вадика, он похлопал парня по плечу здоровой рукой, - Зайдешь еще?"
"Нет. Я уже уезжаю, - стараясь не смотреть на Соньку, тихо ответил тот, - Но брат занесет одежду. До свидания!"
И он быстро вышел за дверь. Если в жизни Софьи найдется для него хотя бы самое крохотное местечко, он будет ждать, размышлял он, спускаясь по лестнице. Он будет ждать столько, сколько понадобится.
Вадик удивленно поднял брови. Это был красивый молодой человек, очень серьезный и представительный, и очень разумный. Он никогда не спешил с выводами.
"Сонечка, у тебя был гость? - спросил он невозмутимо, - Я так понял, проездом?"
"Типа того, - пробормотала та в ответ, быстро переобуваясь в сандалии, и выскочила в коридор, - Мишка!"
Станислав Викторович выглянул в окно и мечтательно улыбнулся. Ливень все не стихал.
"Чаю? - предложил он буднично, - Лето выдалось на редкость дождливое, правда, Вадим?"