В особняке еще звучала музыка, и гости даже не думали расходиться спать. Было слишком рано. И щедрый хозяин припас для них немало еще еды и вина. И девушки хотели танцевать, да и кавалеры были не против. Они не против были провести так всю ночь!
Молодая хозяйка, правда, извинившись, уже покинула залу. Но и после ее ухода там осталось так много хорошеньких, веселых от вина барышень, что кавалерам не приходилось скучать. Обычно Немаин пользовалась большим вниманием со стороны мужчин. Но в этот вечер было выставлено достаточно вина, чтобы заставить гостей забыть даже прекрасную Немаин Бадб с ее темно-синими глазами и шелковистыми медными локонами.
Подумав об этом, Оливер насмешливо улыбнулся и вышел в сад.
Оливер Рёскви прославился среди дам Дербишира, и не одна только его статная фигура и прекрасные манеры привлекали к нему внимание юных леди. Его поместье, с которого, по слухам, молодой офицер получал немалый доход, не меньше волновало их умы, а в особенности умы их родителей, если уж быть до конца честным.
Оливера забавляла открытая местными дворянскими семьями охота на него, но вопросы женитьбы нисколько не интересовали его в данный момент. Шла война, и в любую минуту его могли, наконец-то, вернуть во флот боевым офицером, коим он и был до мозга костей. Сама мысль обосноваться в Дербишире и начать там спокойную жизнь землевладельца в то время, когда его товарищи могут быть призваны во флот, рисковать жизнью или даже умереть, была противна ему.
Хотя, конечно, не покинь он эти места столь поспешно пять лет назад, и сегодня все могло быть иначе, размышлял Оливер, склонившись к благоухающему бутону на розовом кусте. Алый, как ее губы, пронеслась в голове бессмысленная мысль. И молодой человек вздохнул, отпустив цветок. Он должен был найти в себе тогда достаточно мужества и терпимости для этого разговора и не смог. Он бесконечно виноват перед ней, но он не способен изменить прошлое. И довольно жить прошлым уже! Немаин не явится сейчас из темноты ночи только потому, что ему безумно хочется увидеть ее.
"Капитан Рёскви любит розы! Не знала! - раздался за его спиной насмешливый женский голос, - Вы продолжаете удивлять меня, капитан!"
На миг прикрыв темными ресницами холодные голубые глаза, Оливер сумел подавить трепет, возникший вдруг в его сердце при звуке этого голоса. Она была так близко! Выпрямившись, молодой человек едва заметно вздохнул. Но он не имеет права даже заговорить с ней о том августе.
Обернувшись к женщине, он бесстрастно встретил ее веселый взгляд, отметив про себя, что нежные щеки леди Бадб заливает густой пьяный румянец, притом, что уходила она из залы еще совершенно трезвой.
"У Вас прекрасный сад, леди Бадб, - произнес он негромко, все еще пытаясь осмыслить причину произошедшей с женщиной перемены, - Должно быть, Вы посвящаете ему немало времени".
Привычным движением отбросив за спину распущенные медные волосы, Немаин шагнула ему навстречу и сжала руку молодого человека.
Она была столь близко, что Оливер чувствовал запах вина, исходящий от нее, а тепло ее пальцев на его запястье заставляло кровь сильнее пульсировать в жилах.
На ней было все еще вечернее, праздничное платье - темного оттенка, которого Оливер не мог понять, переливающееся жемчужным сиянием на свету от серого до зеленого. Но леди Бадб уже успела избавиться от украшений, шпилек и, должно быть, лишних, по ее мнению, туфель.
Она прямо смотрела в лицо мужчине перед собой и улыбалась так влекуще и насмешливо, что тому не пришло даже в голову отстраниться от нее, пускай он и знал, что поведение хозяйки дома неправильно в корне.
"Идем, Оливер, - сказала она, уверенно глядя ему в глаза синими до черноты колдовскими глазами, - Ведь ты ждал меня? Я пришла. Поэтому, идем".
Она была права. И Оливер Рёскви, тяжело вздохнув, мысленно проклиная себя за то, что он делает, но пошел следом за ней, словно привязанный.
Немаин Бадб была из рожденных в Африке, и вплоть до юношеских лет она жила там с родителями, поэтому ее поведение, когда она переехала в Англию, чтобы закончить свое образование в одном из частных пансионов, было далеко от поведения леди. Оливер улыбнулся, вспомнив тот день, когда увидел ее впервые.
"Рыжеволосая дикарка..." - так он подумал о ней в первый день знакомства. И все последующие годы Немаин оправдывала это прозвище.
Родителей не было в городе, и юный Оливер Рёскви прогуливал службу. Он не считал себя верующим настолько, чтобы слушать службу в одиночестве. Тем более, это было прекрасной возможностью провести утро воскресенья не так, как оно проходило в семье Рёскви обычно, и юноша намерен был использовать ее. Он бродил по городу, по всем тем улицам и улочкам, появляться на которых уважающему себя джентльмену было невозможно, как говаривал старый мистер Рёскви, его отец. Но в этот раз Оливер побывал повсюду. И он не обнаружил в этих кварталах ничего, пятнающего чести джентльмена. Правда, все его деньги ушли на подаяние. Но разве Церковь учит не этому?
Улыбаясь этой забавной мысли, юный мистер Рёскви уже почти вышел с одной из узких кривых улочек Лондона к улице, ведущей к собору, когда услышал за спиной подозрительно мягкие шаги. Да, именно так. Тот, кто шел следом за ним, крался подозрительно мягко по кирпичной мостовой, он и дышал, казалось, тише, словно боясь спугнуть дичь на охоте.
Подумав об этом, Оливер резко остановился и обернулся к преследователю лицом. Он не боится! И если этот тип намерен напасть, пусть нападает, глядя ему в глаза!
Голубые глаза юного мистера Рёскви медленно округлились от удивления. За его спиной оказались трое здоровых и, определенно, недружелюбных бандитов. Все в них говорило о том, что они бандиты. А особенно громко об этом кричал нож в руке одного из них.
И в это мгновение Оливер пожалел о том, что был так щедр в подаяниях сегодня. Но его сожаления не длились долго. Заняв боксерскую стойку, юноша приготовился защищаться. Грабители прыснули со смеху. Ну, да, четырнадцатилетний мальчик, пытающийся практиковать бокс против ножа, должен был представлять в их глазах презабавное зрелище.
Оливер зло сощурил голубые глаза, и они холодно сверкнули в лица его врагов. Насколько бы смешным это им ни казалось, но он не сдастся просто так!
И в то же мгновение откуда-то сверху, должно быть, с крыши одного из низеньких домиков, составлявших эту улочку, ему на голову обрушилось нечто яркое и звонкое. И никто даже не разобрал в первое мгновение, что это была девушка в воздушном розовом платье, подол которого просто неприлично задрался, когда она прыгнула на бандита.
Вскочив на ноги, пнув в кучу мусора нож растянувшегося на мостовой здоровяка и быстро оправив юбки, девушка с растрепанными рыжими волосами крепко схватила Оливера за запястье и увлекла в сторону большой улицы. Тот повиновался, все еще не до конца осознавая, что же с ним сейчас произошло.
"Бегом, бегом, бегом! - звонко выкрикивала девушка, пока они бежали. И ее дыхание даже не сбилось от бега, - Бегите скорее, мистер, если Вам дорога жизнь!"
Оливер резко остановился, и девушка остановилась тоже, почувствовав, что не может больше сдвинуть его с места. Оглянувшись назад, она изо всех сил толкнула юношу в один из узких темных проулков и сделала ему знак молчать. Их преследователи вскоре пробежали мимо и исчезли во дворах опасной улочки.
Девушка вздохнула с облегчением и усмехнулась, посмотрев в лицо юноше темными синими глазами. Она не была похожа на юную леди - это одно, что Оливер понял о ней сразу. У нее была темная, почти черная от загара, если бы не золото рассыпавшихся по щекам веснушек, кожа, выгоревшие на солнце рыжие волосы и прямой бесстрашный взгляд веселых темных глаз. Так близко смотреть в глаза молодому человеку и даже не смутиться ни на единый миг! А ведь расстояние между ними не больше длины ладони, наверное. Нет, она не была леди! Но и нищенкой из этого квартала она тоже быть не могла. Ее платье, ее туфли, которые разбились при падении и теперь валялись, как нечто совершенно ненужное, на земле, и те остатки прически, которые девушка теперь старательно уничтожала на своей голове, говорили о том, что она происходит, если не из знатной, то из обеспеченной английской семьи.
"Повезло, - прошептала она, словно впервые осознав степень грозившей ей опасности, и пристально посмотрела в лицо Оливеру веселыми темными глазами, - А ты чего уперся? Мы едва не попались!"
Ступив следом за леди Бадб в оплетенную цветочными гирляндами беседку, стоящую над самой водой одной из запруд мелководной речушки, которую густые ветви деревьев надежно защищали от любопытных взглядов, Оливер мечтательно улыбнулся. Он наговорил тогда столько глупостей в ответ! Что-то о чести джентльмена и - в будущем, несомненно, - офицера, и о чести леди, которую юная леди (а он не знал, как назвать незнакомку иначе), определенно, не бережет, раз ввязалась в такую драку и подвергла себя такой опасности.
"В какую драку? - устало зевнула девушка, прервав его, - Я не заметила никакой драки. Я просто шандарахнула его по башке, и мы убежали. Вот и все, мистер. Кстати, как тебя зовут?"
Юный Оливер Рёскви долго смотрел в глаза незнакомке огромными удивленными глазами. Впервые в его жизни женщина разговаривала в такой манере и вела себя таким образом, что ни дорогая одежда, ничто другое уже не могло заставить его поверить в то, что она может быть леди.
"Вы ведете себя как дикарка, мисс, - произнес он осуждающе, опустив глаза перед веселым взглядом незнакомки, - Как дикарка из Африки".
Девушка весело рассмеялась в ответ.
"В точку! Мое имя Немаин МакКоннел, и я прибыла из Африки два месяца назад, - ответила она, - Ну, а тебя как зовут, джентльмен?"
"Оливер Рёскви, - откликнулся юноша тихо, не поднимая глаз, - Извините мне мою грубость, я не знал, что Вы, и правда, из Африки..."
"Правда не может быть грубостью! - прервала его Немаин все так же весело и непосредственно, - Ладно, думаю, больше нас уже не ищут. Теперь, давай, я провожу тебя, что ли, и пойду уже домой. Определенно, Лондон мне не нравится!"
"Вы посетили не лучшие его места, мисс МакКоннел, - заметил Оливер осторожно, - Вы еще увидите другой Лондон, уверяю. А Вы приехали сюда учиться? - уточнил он нерешительно, - В пансионе?"
"Ага, в закрытом, - хмуро откликнулась девушка, - Чувствую, что там мне понравится еще меньше! Вы, англичане, всех стремитесь превратить в леди, как я посмотрю, а это не слишком весело. Ну, вот мы и вышли, - провозгласила она, остановившись на мостовой широкой людной улицы, - Прощайте, мистер Оливер Рёскви, в будущем, несомненно, офицер Военного Флота Ее Величества!"
И, прежде чем Оливер успел сделать хоть что-нибудь, чтобы остановить ее, таинственная Немаин МакКоннел уже исчезла в толпе, сверкая черными пятками из-под розового шелка юбок. И ее рыжие волосы развевались, словно флаг, на ветру.
Оливер улыбался, взглядом следя за молодой женщиной, расположившейся на застланном яркими одеялами полу беседки, среди цветов и бутылок белого вина. Должно быть, это было ее любимое потайное место. Немаин всегда любила наполнять свою жизнь маленькими ничего не значащими тайнами. Они делали ее существование в серой дождливой Англии не таким скучным.
Опустившись на колени рядом с ней, молодой человек распечатал для дамы новую бутылку вина.
"Вы не умели пить так прежде..." - произнес он тихо, протягивая ее женщине, и в его голосе прозвучало осуждение.
Немаин усмехнулась.
"А много ли ты знаешь о том, что я умею, а что - нет, Оливер? - спросила она, сделав глоток, и снова улыбнулась ему влажными от вина алыми губами, протягивая бутылку, - Пейте, капитан Рёскви. Это не кровь, но, тем не менее, это очень неплохое вино. Пейте!"
Оливер нахмурился. Эти слова казались ему смутно знакомыми. Он только не мог вспомнить, где слышал их. Он не мог вспомнить многого из того, что произошло с ним в горах Африки, когда их отряд был наголову разбит войсками басуто в 1881 году.
Сильно тряхнув головой, словно отгоняя мрачные воспоминания, Оливер принял бутылку из рук женщины и сделал большой глоток. Он научился напиваться именно в Африке. Молодой человек усмехнулся этой мысли и, поставив бутылку на пол, пристально посмотрел в глаза Немаин.
"Я, действительно, ничего не знаю о Вас, миссис Бадб, - произнес он с улыбкой, растягивая слова, и в его голосе прозвучала угроза, - Например, когда и при каких обстоятельствах Вы сделались миссис Бадб?"
Взяв бутылку, женщина сделала еще один глоток и поставила ее на прежнее место.
"Птолемей? - переспросила она, лукаво улыбаясь, и откинулась на цветные лоскутные подушки, - Я встретила его в Африке".
"Ты была в Африке в эти годы?! - не сдержавшись, воскликнул Оливер, - Но где?"
"Басутоленд, Трансвааль и ваша обожаемая Родезия, капитан, - усмехнулась женщина с пола, - Мы с Птолеми побывали всюду. А Вы где были в Африке, - она подавила едкий смешок, - В эти годы? Несомненно, Трансвааль? Ведь именно эти местности решила облагодетельствовать Англия с тех пор, как там открыли залежи золота и алмазов? И как буры? Они благодарны Вам за Вашу неусыпную заботу?"
Говоря все это, женщина смотрела вверх, туда, где сквозь гирлянды цветов виднелся клочок темного английского неба, и на нем - ни единой звезды в эту ночь. Небо Африки совершенно другое.
Последовав примеру хозяйки, Оливер снова взялся за бутылку. Ему легче было говорить с ней так. Иначе он вряд ли смог бы вообще говорить с ней столь спокойно.
"Оставим в покое мое прошлое, миссис, - усмехнулся он, - Расскажите, как прошли эти годы для Вас. Масеру понравился Вам больше Лондона, не так ли?"
"Я не жила там. Но Басутоленд мне, определенно, по нраву, - улыбнулась женщина задумчиво, - Они заставили Великобританию просить мира! Хотя, признаю, вы, англичане, все умеете обернуть на пользу себе..."
"Вы тоже англичанка..." - заметил Оливер тихо, не в силах оторвать взгляда от растянувшейся на одеялах женщины.
Та приподнялась на локте и удивленно посмотрела ему в глаза, словно только что осознав этот факт.
"А? Правда! - рассмеялась она, но ее смех прозвучал совсем невесело, и женщина снова легла, глядя на небо, - Тем не менее, я - из рожденных там. Нам никогда не понять друг друга в этом, Оливер. До тех пор, пока ты предан короне, до тех пор, пока я предана Африке".
Медленно сглотнув, мужчина приблизился к ней и осторожно провел ладонью по разметавшимся прядям медных волос. Она позволяла ему это раньше и не запретила сейчас. Она продолжала любоваться чужим небом, а он любовался ею, боясь, что наутро все это окажется лишь сном, как его сны об Африке, в которых Немаин появлялась так непозволительно часто. Он думал, это сведет его с ума.
"Я скучал по тебе, - вздохнул он едва слышно, глубже запуская пальцы в волосы женщины, - Ты даже снилась мне тогда, на войне..."
Немаин загадочно улыбнулась, услышав эти слова, и эта насмешливая и холодная улыбка вмиг отрезвила молодого человека.
"Ты вышла за него по любви?" - спросил он внезапно охрипшим голосом.
И женщина отстранилась от него, преодолев его сопротивление.
"По очень большой любви, Оливер, - произнесла она жестко, не оборачиваясь уже к молодому человеку, и быстро поднялась на ноги, - Птолеми мой муж, и, конечно, я люблю его! Это только вы можете заключать браки по расчету!"
Оливер Рёскви ничего не сказал в ответ. Впрочем, даже если бы он попытался ответить, он не сумел бы догнать миссис Бадб. Она мгновенно затерялась среди теней сада. Но он и не намерен был отвечать. Теперь он узнал главное. Немаин никто не принуждал к этому браку. Она просто не стала ждать его. И, если он выживет и в этой войне, он обязательно вернется в тихий Дербишир. Он возьмет в жены одну из этих милых бесприданниц и начнет вместе с ней тихую семейную жизнь, которая и увенчает все эти кровавые годы простой идиллией семейного счастья. Немаин смогла это, и он сможет тоже.
К утру он решил это окончательно. И, осушив до дна очередную бутылку вина, упал на пол беседки и устремил взгляд к светлеющему беззвездному небу. В Африке небо совсем не такое, подумал он, кутаясь от утренней прохлады в шерстяные одеяла, которыми был застлан пол беседки. И вдруг внезапная мысль пронзила его сознание. Одеяла басуто!
Сев на пол, мужчина вытянул из-под себя одно из них и внимательнее рассмотрел на свету. Одеяла басуто. Она ими устилает пол в своем убежище. Она убегает от серой Англии обратно в Африку, к вечным войнам и голоду, к шаманской музыке и небу, полному звезд. К вину, которое можно пить вместо крови, если ярость и бессилие душат тебя.
Внезапно в памяти возникла яркая картина одного из его бредовых снов. Он снился ему множество раз. Это было, должно быть, спустя немалое время после того, как басуто разгромили их отряд.
Синее-синее небо над головой, и только Драконовые горы кругом. Они брели по ним много дней, не подозревая об опасности, а потом они еще долго бежали от этих дикарей. И, вот, эти дикари - молодой человек слабо усмехнулся своим мыслям, - они зажарят его на ужин, или что?
"Маха! Маха!" - заголосили над ним чернокожие, опустив носилки на землю.
Кроме одного этого слова Оливер ничего больше не мог разобрать. В любом случае, он был бессилен предпринять хоть что-нибудь. Он был ранен слишком серьезно и отлично понимал, что с каждым выдохом жизнь покидает его тело и скоро покинет совсем.
Он размышлял об этом, когда увидел над собой человека, закутанного в яркое шерстяное одеяло, лицо которого скрывала глубокая шляпа, подобная крыше дома. И голос незнакомки, а, судя по голосу, это была женщина, показался раненому офицеру поразительно знакомым.
Оливер улыбнулся этой мысли. Знакомая незнакомка, ну да! Если бы сейчас перед ним хотя бы на мгновение появилась Немаин.
Сбросив шляпу, женщина опустилась на колени рядом с ним, осматривая его раны. И Оливер улыбнулся снова. Какой прекрасный мираж! Он умрет счастливым.
Женщина до крови закусила растрескавшиеся от жажды губы, и ее темные глаза влажно и беспомощно заблестели, когда она обратилась по-английски к своему спутнику, лица которого Оливер не мог разглядеть.
"Птолеми, ты сможешь вылечить его? - она вскочила на ноги, и Оливер перестал видеть ее лицо. Он только слышал всхлипы и шум борьбы, - Птолеми, скажи, что ты сможешь! Умоляю!"
Вывернув женщине руку, мужчина влил ей в горло какую-то жидкость из помятой фляги. Влага стекала ей по подбородку, по шее, и Немаин успокаивалась, глотая обжигающий спирт. Вскоре она уже высвободилась и, вырвав флягу из рук мужа, жадно припала к ней губами, намереваясь, похоже, осушить до дна.
"Пей, детка, пей! - усмехнулся тот добродушно, опустившись на корточки рядом с раненым, - Это не кровь, но это успокоит тебя на время. Ну-ка, что тут у нас?"
И он склонился к ране, щуря подслеповатые голубые глаза.
Широкое лицо этого человека, когда-то прежде, должно быть, белое и ухоженное, сейчас было сожжено солнцем Африки, и по нему стекали ручейки пота. И взгляд его серо-голубых глаз был твердым и уверенным, когда он изучал раны на теле офицера, и ни единый мускул не дрогнул на его лице.
"Мы вытащим его, Маха, не плачь, - произнес он, наконец, с улыбкой, - Готовь все для операции".
Швырнув одеяло на пол, Оливер вскочил на ноги и, не разбирая дороги, бросился к дому. Он чувствовал, что его Немаин ускользает снова, вот сейчас, в эту минуту.
У доктора Птолемея Бадб всегда была прекрасная ухоженная кожа, такая белая и нежная, как у девушки. И его холодные серые глаза как-то не смотрелись на этом добродушном лице. Лишь те, кто видел его в Африке в 1879-1881 годах, когда, не подчиняясь никакому другому закону, кроме долга врача, он вел свой маленький отряд по границе Басутоленд, охваченного огнями мятежей, и Трансвааля, раздираемого первой англо-бурской войной, умели разглядеть в нем того, кем он и был на самом деле. Того, кем он был в те годы, врачуя без разбора англичан и буров, зулусов и басуто.
Немаин знала его тогда.
Сильнее запахнувшись в накидку от прохладного ветра, женщина нежно улыбнулась своему спутнику и, оперевшись о его руку, села в экипаж. Им предстоял долгий путь. И пусть впереди их ждут еще многие ужасы войны, но впереди будет Африка, а это всегда лучше, чем прозябать в серости и холоде лондонских улиц или обманчивом покое полей Дербишира.
Высокое звездное небо и сколько угодно свободы, пока ты жив!
"Ты уверена, что хочешь этого?" - тихо спросил мужчина, заняв свое место в экипаже.
Немаин крепко прижалась к его плечу и несколько раз кивнула.
"С тобой хоть в самый ад, Птолеми!"
Птолемей Бадб весело рассмеялся и обнял ее, привлекая к себе.
"Да будет так!"
И, выбежав из сада, Оливер не увидел даже вдалеке их экипажа. Он только слышал стук копыт, или же то было биение его сердца.
Спустя несколько месяцев Оливер Рёскви был призван на вторую англо-бурскую войну.