Королевский сад огласили испуганные крики дам, и прогуливавшиеся по его аллеям группы придворных с визгом разбежались в стороны, дав дорогу всаднице на тонконогом скакуне, которая иначе, должно быть, затоптала бы их. Эта женщина, как замечали после дворяне, появилась, словно из осеннего тумана, и правила свою лошадь прямиком к дворцу, не обращая никакого внимания на людей на своем пути.
Соскочив с взмыленной от бега Аники, Мадлен Блэк привычными движениями оправила затвердевшие от впитавшейся грязи юбки и, откинув с лица пряди выбившихся из пучка спутанных волос, быстро направилась ко дворцу. Один только ее грозный вид заставлял придворных расступаться перед ней, и сэр Роджет, опираясь на плечо своего нового оруженосца, следовал за сестрой уже по совершенно пустым аллеям.
"Она, несомненно, затоптала бы нас! - вытирая изящным платочком злые слезы с бледных щек, заметила одна из дам, - Она, несомненно, получает удовольствие от этих выходок! Плебейка!"
Последние слова дамы заставили Мадлен замедлить шаг. И, остановившись на крыльце, она окинула дерзкую дворянку презрительным взглядом. Она уже вошла в двери, когда снаружи послышался вскрик и удар.
"Не теряете навыков, - заметила Эшли, выглянув в двери, - Обморок, - и она протянул даме свой плащ, - Это и то смотрится лучше, чем Ваше платье, миледи!"
Роджет Блэк шел очень медленно, устало усмехаясь при виде бледных от страха лиц дворян, попадавшихся ему навстречу.
"Вот так, Вэл, - произнес он тихо, в очередной раз оступившись и остановившись перевести дух, - Мэдди боятся все, пусть она и не знатного рода, да и не колдунья, что бы там ни болтали эти дурочки. Просто Последний Рыцарь Короны, - улыбнулся он виновато, - Тебе, должно быть, тяжело? Давай остановимся здесь. Мэдди непременно пришлет кого-нибудь в помощь".
"Да все в норме! - быстро откликнулся Валера и под недоуменным взглядом рыцаря поспешил исправить свою оплошность, - Не беспокойтесь, сэр Роджет, мне вовсе не тяжело, - тщательно подбирая слова, произнес он, - И Ваше здоровье..."
"Фигасе его!" - раздался рядом громкий, но не потерявший от этого странной мелодичности, мужской голос.
Валера споткнулся, и Роджет едва не упал, потеряв опору. Но мужчина в пестром шутовском наряде вовремя поддержал его.
"Обопритесь о мое плечо, рыцарь, - произнес он уже совершенно другим тоном, - Я помогу Вам дойти до покоев".
Почувствовав облегчение, когда сэр Роджет перестал давить ему на шею всем своим весом и весом своих доспехов заодно, Валера осторожно обернулся к незнакомцу. Пашка что-то говорил о странном Шуте, который подозрительно хорошо ладит с Изой, Мадлен, да и со всеми женщинами вообще, и Валера подумал, что он говорил тогда как раз об этом зеленоглазом типе. Да и сэр Роджет, казалось, был ему искренне рад.
"А, Шут! - слабо усмехнулся он, оперевшись тому о плечо, - Как вы тут без нас?"
"Да, по ходу, лучше, чем вы!" - откликнулся тот недовольно и ладонью оттолкнул Валеру от рыцаря, полностью приняв на себя его вес.
Валера нехотя отступил, уверенный, что спустя минуту, если не меньше, ему снова придется вернуться на свое место. Но Шут ничем не выказал усталости или недовольства. Все так же поддерживал рыцаря, который в доспехах был раза в три тяжелее его. И парню оставалось только поражаться его силе и выносливости.
"Рассказывайте, где Паула обронили?" - поинтересовался Шут, спустя какое-то время.
Валера беззвучно раскрыл рот, и Роджет слабо рассмеялся, сбоку посмотрев ему в лицо.
"Это Вэл..." - начал, было, он.
Но Шут недовольно цокнул языком и прервал речь рыцаря.
"Догадался! - бросил он сердито, - Этот - ясно. Паул-то где?"
А услышав ответ, едва не уронил рыцаря. Валера поддержал Роджета со своей стороны.
"Золь вам всем головы пооткручивает за это!" - уверенно заявил Шут, обретя, наконец, дар речи.
"Сомневаюсь, дружище Шут, - виновато вздохнул Роджет, - Ведь дева Золь тоже осталась среди драконов!"
Шут даже не обратил внимания на эти слова.
"Люди! - пробормотал он, - Ничего доверить нельзя!"
Тогда Валеру очень удивила эта странная фраза. Прозвучала она так, словно сам Шут себя к людям не относит. Но поразмыслить над этим юноша не успел. Подоспевшие слуги, присланные дамой Мадлен, помогли им с Шутом довести рыцаря до его покоев, и Валера занялся его ранами.
Под звуки рожков королевская охота все дальше продвигалась в глубины заповедного леса. Статные кавалеры и прекрасные дамы в ярких одеждах проносились перед взором сэра Патрика, словно вспышки, и мчались дальше, преследуя свою добычу, и их гончие озлобленно загоняли зверя.
Ослепленные охотничьим азартом, эти люди даже не замечали, как с каждой минутой меняется лес вокруг них.
Нахмурившись, сэр Патрик - крупный землевладелец и лесничий этих угодий - внимательно огляделся вокруг. Когда охотники вступили в лес несколько часов назад, выйдя из его дома, их окружали высокие стройные деревья, сквозь кроны которых струился утренний свет, а под ногами их коней земля была чистой, покрытой зеленой травой, и скакали они по протоптанным крестьянами тропинкам. Это были леса самого сэра Патрика. Он ухаживал за ними много лет, и оберегал каждое дерево, кустик и травинку на этой земле, словно своих детей. Но теперь дворяне пересекли заповедную границу, и все вокруг изменилось. Ветер протяжно гудел между стволов столетних деревьев, чьи ветви, словно нарочно, преграждали всадникам путь, били их по лицам и плечам, путались в волосах дам, срывали береты кавалеров, а после, стоило оглянуться, и они были так высоко, что, казалось, и не могли задеть людей. Заросли колючего кустарника, какого сэру Патрику не приходилось видеть больше нигде, кроме этих мест, мешали охотникам преследовать добычу, больно ранили псов и лошадей, впиваясь длинными шипами им в ноги и лапы. И уже многие гончие не могли участвовать в охоте. И многие всадники, раздосадованные, вынуждены были повернуть назад из-за ран своих коней.
Однако прочие, охваченные лихорадкой азарта, спешили все дальше в лес, перескакивая через поваленные деревья и глубокие рвы, вырытые кем-то на их пути, и даже не обращая на это внимания. Король Эдвард и его гость, молодой король Джон, с побережья, были страстными охотниками, и, возможно, их возбуждение передалось и свите тоже. Они давно погрузились в дебри заповедного леса, куда не проникал ни единый луч полуденного солнца, и лесничий видел уже за деревьями вдалеке очертания многоцветных склонов Драконьей Горы.
Эти леса тоже принадлежали роду сэра Патрика, но никогда мудрый землевладелец не считал их своей собственностью. Драконы правили на этой земле прежде людей и могли потребовать свою власть снова в любой момент. И сэр Патрик считал меньшим из зол тот откуп, что отдавали жители королевства драконам, когда кто-то из их детей пропадал в заповедном лесу, нарушив древнюю границу. И это было великой милостью, если заплутавшего ребенка или девушку выводил на дорогу прекрасный рыцарь в красных одеяниях и черном плаще.
Потерев пальцами переносицу, сэр Патрик печально вздохнул. Он дважды уже обращался к королю Эдварду с просьбой повернуть назад, но оба раза и монарх, и его гости, и свита высмеяли его за его страхи. Они тоже знали легенду, но не боялись чудовищ и, как заметил в шутку король Джон, даже были бы не прочь встретить их. Все весело посмеялись тогда этим словам. И только опытный и умудренный жизнью сэр Патрик удрученно покачал головой, не скрывая своей тревоги. Но его никто не хотел слушать, и лесничему оставалось лишь молиться об удачном окончании этой более чем рискованной охоты.
Остановившись рядом с мужчиной, облаченная в яркий желтый бархат и синий шелк всадница, чье лицо было скрыто густой вуалью, оставлявшей открытыми лишь алые губы и острый подбородок, сделала знак своим спутникам дожидаться ее в стороне.
"Так ли опасен этот лес, как Вы расписали, сэр Патрик? - спросила она серьезно, бросив быстрый взгляд на молодую девушку, следящую за ней с тревогой и страхом, - Быть может, все эти легенды о драконах и людях, пропавших в этих краях, не более чем выдумка крестьян?"
У дамы был приятный нежный голос, и лесничий улыбнулся, услышав его. И тут же печально вздохнул, посмотрев в сторону спутницы прекрасной дамы. Эта девушка была еще очень юна, и она была как раз из тех принцесс, про которых пишут сказки. Те же красота, грация и очарование, та же нежность и та же доброта. И взгляд ее влажных от сдерживаемых слез синих глаз был так беспомощен! Да, определенно, принцесса Юджиния была из тех принцесс, которым просто на роду написано быть заточенными в башне без выхода или украденными эльфами. Или оплакивать любимого всю жизнь, если только король Джон не одумается и не повернет сейчас назад.
"Прекрасная дама Кэтлин, - откликнулся лесничий тихо, - Я уверяю Вас, что легенда о драконах - не выдумка. Не одни только крестьяне теряли своих детей в этих лесах".
Откинув вуаль с лица, дама пристально посмотрела в глаза мужчине своими темными карими глазами. Она, и правда, была очень красива и еще очень молода, но сэр Патрик не замечал этого сейчас. Его милая Анна была стократно прекраснее этой дамы.
"Правильно ли я понимаю, сэр Патрик, что Ваша дочь... - дама долго не могла продолжить, но узнать правду было необходимо, и она закончила вопрос, наконец, - Ваша дочь пропала в этом лесу?"
Опустив взгляд к земле, мужчина скрыл свои слезы.
"Анна нарушила границу, и дракон забрал ее, - очень тихо, с каким-то неестественным для человека смирением, откликнулся он, - Поэтому я просил короля остановить охоту и покинуть эти места. Женщин и детей драконы еще жалеют иногда, но жалости к мужчинам не будет. Дама Кэтлин, прошу Вас, поговорите с Его Величеством королем Эдвардом. Может быть, Вам удастся убедить его".
"Благодарю Вас, сэр Патрик..." - произнесла дама в ответ и, знаком подозвав своих спутников, заговорила спокойно и хладнокровно, вынимая из волос шпильки, которыми был прикреплен ее берет, а ее темные глаза уже смотрели в это мгновение куда-то дальше несущейся вперед охоты, на многоцветные горы вдали, и вся она казалась погруженной в свои мрачные мысли.
"Сэр Уильям, возьмите людей из свиты принцессы и возвращайтесь с ней во дворец, - произнесла она, - Сэр Генрих, прошу Вас, сопроводите их. Я верно понимаю, Кэйт еще не вернулась?"
"Дама Катрина последовала за королем Джоном, и они ускакали довольно далеко теперь, - откликнулся один из рыцарей, - Я могу помочь Вам, дама Кэтлин?"
"Только если позаботитесь о принцессе! - откликнулась женщина и, пришпорив коня, сорвалась с места, - Вперед, Марика!"
Бархатный берет, подхваченный порывом ненастного ветра, упал у ног лошадей рыцарей, и один из них, нагнувшись, поднял его с земли.
"Что ж, Вилли, давай исполним просьбу дамы, - произнес он мрачно, сосредоточенно отряхивая с желтого бархата пыль и сухие листья, - Кэй знает, что делает... Я надеюсь".
"Мне бы твою уверенность, Генри, - вздохнул его спутник, взглядом следя за юной всадницей, терзающей шелковый платочек, - Что ж, попробуем. Ваше Высочество, - обратился он к девушке, почтительно склонив голову, - Охота возвращается. Поспешим, чтобы подготовить обед для охотников".
"А как же Кэй?" - недоверчиво хмурясь, спросила та.
Рыцарь не смутился и на миг.
"Она вернулась за дамой Катриной. Вскоре они обе нагонят нас. Поспешим, Ваше Высочество!"
Юджиния на мгновение задумалась, поджав пухлые губки, но, поразмыслив, не нашла в словах рыцаря ничего подозрительного. Действительно, Кэй и Кэйт дружат с самого детства, и нет ничего особенного в том, что они не желают расставаться. А Кэйт такая страстная охотница, она могла и не услышать приказа возвращаться, или даже проигнорировать его. Конечно, Кэй заволновалась.
"Что ж, поспешим!" - согласилась девушка, спустя некоторое время, и повернула назад.
Всадница на белоснежном скакуне пронеслась мимо зарослей рябины, распугав всех фей, что собрались там посплетничать, и те с визгом взмыли ввысь и исчезли среди крон деревьев. Одна только любознательная Эприл, не испугавшись ни топота копыт, ни крика всадницы, последовала за той, прячась среди ветвей деревьев.
Эта девушка была очень красива и молода. И Эприл рассудила вполне здраво, решив, что такой юной красавице опасно находиться столь близко от Драконьей Горы. И пусть это было не по правилам, но ей стало жаль эту леди, и фея окликнула ее.
"Глупая леди, зачем ты спешишь на погибель?"
Осадив коня, девушка быстро огляделась, и заунывный ветер растрепал ее русую косу, выбившуюся из прически, разметал по серому шелку платья густые длинные волосы.
У нее были большие серо-зеленые глаза, длинные темные ресницы и дерзко изогнутые брови, а кожа была бледной и почти прозрачной, и губы, алые, словно кровь, были сосредоточенно сжаты.
"Кто зовет меня? - выкрикнула она, - Покажись!"
Эприл понравилась смелость незнакомки, и она соскочила на нижнюю ветвь дерева, чтобы та могла увидеть ее.
"Разве ты не знаешь, что звать вас в этом лесу можем только мы? - спросила она, смеясь, - Глупая, глупая леди! Зачем ты пересекла запретную черту? Поворачивай назад, пока дракон не окликнул тебя!"
Вздохнув, девушка выпустила поводья из рук и прямо посмотрела в ледяные глаза феи.
"Обязательно. Но прежде я найду своего короля, - ответила она решительно, - Скажи, пожалуйста, ты не видела его? Не видела всадника в белом плаще, расшитом золотом?"
Льдинки на дне глаз феи блеснули любопытством, и та в один прыжок очутилась рядом с лошадью незнакомки, весело улыбаясь и заглядывая девушке в глаза.
"Что, если видела? - рассмеялась она, - Поскачешь за ним? К горе драконов поскачешь, глупая леди? Что ж, тогда драконы получат двух рабов, вместо одного!"
И она звонко переливисто рассмеялась своим мыслям. Но так же резко смех феи стих, когда, не дослушав ее, незнакомка вновь пришпорила коня.
"Вперед, Роника!" - крикнула она, и вскоре исчезла среди деревьев.
Лесные феи весело смеялись, глядя на заросли колючего кустарника, окружавшие лесную поляну. В этот вечер им не придется скучать. Устроившись поудобнее среди ветвей орешника, феи ожидали, когда всадница на вороном коне появится среди деревьев, и человеческая глупость в очередной раз позабавит их холодные умы. Спасаясь от гнева грозной Орелии, Эприл подготовила им всем прекрасное развлечение.
Старшая среди лесных фей зачарованного леса, Орелия, наказала бы ее непременно за то, что Эприл указала человеку путь к гибели, и, может быть, она даже пожаловалась бы на нее самой Мэб. Но юная фея была достаточно сообразительна для того, чтобы не только избегнуть наказания, но и заслужить похвалу строгой наставницы, если повезет. Ей было жаль, конечно, прекрасную глупую леди, их обеих, и всадника в белом, и ту, что должна была связать собой роковой узел судеб сегодня. Самую малость жаль, но, тем не менее, Эприл не желала впасть в немилость у королевы. Да и сами люди, решаясь на предательство и подлость, разве не так они рассуждают?
Эприл сердито поджала алые губки. Люди столь жестоки, себялюбивы и слепы! Достойнейшее для феи занятие - преподать им такой урок, какой не забудется еще многие сотни лет и будет вспоминаться следующими поколениями в легендах и сказках. И Орелия, несомненно, похвалит ее за столь ревностное исполнение своего долга.
Конечно, одна она не сумела бы устроить все это, но сегодня Эприл исключительно везло. Старый Элвин скучал без общества и желал развлечься, Рэйчел жаждала мести, и Черный Дракон, обессилев от ран, рухнул где-то в заколдованном лесу, не долетев до своей пещеры, девушка в которой теперь была предоставлена себе и абсолютно беззащитна перед неизвестным ей полным ловушек миром. А в это время безрассудство увлекало в дебри колдовского леса короля Джона, отважная дама Катрина, ведомая любовью, следовала за ним, и вот, с минуты на минуту на лесной поляне должна была показаться последняя участница подготовленной феями драмы. Верная Кэтлин не могла оставить подругу в опасности. Волшебному народцу даже не требовалось прилагать никаких усилий - люди сами спешили навстречу беде.
Рассуждая об этом, феи весело смеялись, и словно звон сотен серебряных колокольчиков плыл над деревьями. Но внезапно они смолкли, глядя на мелькающий среди деревьев ярко-желтый бархат.
"Смотрите! - изумленно прошептала одна из них, самая младшая, - И верно, она последовала за подругой! Глупая, глупая леди!"
"Глупая леди!" - откликнулись остальные, с любопытством разглядывая всадницу на вороном скакуне.
Остановив коня, девушка растерянно огляделась вокруг. И в это мгновение каждая из вечно юных фей втайне позавидовала ее тленной, мимолетной, уже ускользающей, но, все же, такой живой, такой настоящей красоте.
Длинные пряди темно-русых, почти черных, волос, выбившись из прически, падали девушке на лицо, и та резкими нервными движениями отбрасывала их с глаз, щурилась, глядя на деревья вокруг, и до крови закусывала алые губы.
"Кэйт! Где же ты, Кэйт?" - донесся до фей полный отчаяния шепот.
И в то же самое мгновение низкорослый старикашка Элвин, облаченный в самый роскошный свой - зеленый с золотом - костюм, возник рядом с лошадью, словно из пустоты, и, сняв с лысеющей рыжей головы широкополую шляпу, галантно поклонился всаднице.
"Прекрасная леди, приветствую тебя! - улыбнулся он, - Но скажи, что привело тебя на земли драконов? Разве ты не знаешь, как опасно столь юной и прекрасной леди находиться здесь?"
Прищурив темные глаза, Кэтлин внимательно посмотрела в лицо незнакомцу и сердито нахмурилась. Этот лживый эльф может улыбаться и кланяться, и сыпать комплиментами, сколько угодно, но взгляд его холодных жестоких глаз выдает его с головой! Одно лишь любопытство и скука - и ничего больше.
"Лживый народец!" - пробормотала девушка вполголоса.
И феи над ее головой быстро переглянулись. В их ледяных глазах сверкнуло негодование, и они знали - Элвин негодует не меньше на дерзость этой леди, посмевшей порицать мудрый волшебный народец!
Однако эльф не выказал никакого неудовольствия. Он сохранял невозмутимость и спокойствие, а феи знали, он проучит эту гордячку после. Элвин еще заставит плакать дерзкую леди и отомстит ей сполна за нанесенное оскорбление, но сейчас он не нарушит хода игры. Феи злорадно усмехнулись, подумав об этом. Игра для волшебного народца была превыше всего в такие моменты.
"Не лучше ли тебе повернуть назад сейчас, милая леди, пока не случилось беды? - произнес Элвин с улыбкой, - Вряд ли тебе под силу выручить твою подругу, так спаси хотя бы себя. Ты слишком далеко зашла на землю драконов, Кэй".
Услышав слова эльфа, Кэтлин сильно сжала узду в кулаках, подавляя волнение.
"Что ты знаешь о Кэйт? - дрожащим от страха голосом промолвила она, - Ответь, где мне искать ее? Какая беда ей грозит?"
И, едва девушка произнесла эти слова, как улыбка на лице эльфа превратилась в безжалостную усмешку. Больше он не скрывал своего жестокого веселья.
Он смеялся над человеческим бессилием и потешался над страхом. За всю свою долгую жизнь эльф Элвин не узнал ни любви, ни дружбы. Никогда и ни за кого он не боялся, кроме как за себя, и не понимал, как люди - глупые, глупые люди! - могут ценить и беречь кого-то превыше себя самих. Ему легко было смеяться над ними.
"Быть может, я и знаю кое-что, - произнес он медленно, удобнее устраиваясь на листьях под большим деревом, - Быть может, я знаю даже больше, чем ты ожидаешь услышать. Но дерзкой леди, не уважающей мудрость эльфов и не проявляющей к ним никакого почтения, разве я захочу рассказать что бы то ни было? Возвращайся домой, Кэй! Никто уже не поможет твоей подруге".
И, надвинув шляпу на глаза, эльф притворился спящим. Кэтлин нервно затеребила поводья, не зная, как поступить, а феи тихонько посмеивались, наблюдая за ней сверху. Элвин умел ставить людей на место!
Тяжело вздохнув, Кэтлин закрыла на мгновение глаза и, словно решившись, выпустила поводья из рук.
"Простите меня, досточтимый сэр эльф!" - произнесла она вдруг совершенно искренне и, соскочив с коня, приблизилась к Элвину и опустилась на колено перед ним, прямо и честно глядя в его закрытое шляпой лицо.
"Я повела себя ужасно неучтиво и невежливо, но все лишь оттого, что я слишком волнуюсь о Кэйт, - продолжила она и добавила с мольбой в голосе, когда эльф отложил, наконец, шляпу и посмотрел ей в лицо холодными жестокими глазами, - Простите меня. Прошу Вас, если Вам хоть что-нибудь известно о Кэйт, скажите мне".
Феи едва слышно ахнули, увидев на глазах прекрасной леди слезы. Она бессильна была против них и могла лишь умолять. И она умоляла, забыв о гордости. Должно быть, от этого она и плакала, решили феи. И только умудренный долгой жизнью среди людей Элвин знал: эта девушка плачет от страха. Ни гордости, ни дворянского достоинства не осталось в ней, когда страх за дорогого, за родного человека переполнил ее сердце. Брауни, пришедшие с земель короля Эдварда, рассказывали, что Кэйт и Кэй близки, как родные сестры.
Вздохнув, эльф протянул девушке платок.
"Кэйт и Кэй! - усмехнулся он, - Я наслышан о вас, юные леди! Однако же услышать вашу историю от одной из вас было бы куда занимательнее, чем слушать чужие пересказы! Развлеки старика рассказом, леди. Не бойся, ты не опоздаешь, задержавшись ради меня. И, быть может, именно я помогу тебе опередить время".
Внимательно посмотрев в глаза Элвину, Кэтлин опустилась на желтую листву рядом с ним. Она не хотела смотреть на жестокого эльфа и потому смотрела на деревья, окружавшие поляну, словно строй солдат, и грустно улыбалась своим мыслям.
"Что тебе сказать? - произнесла она, наконец, - Эта история не развеет твою тоску, досточтимый сэр! И она опечалила бы твое сердце, будь оно только у тебя".
"Но ты знаешь, что не опечалишь меня, поэтому говори!" - приказал Элвин властно.
Девушка не спорила.
"Как пожелаешь, - кивнула она печально, - Но не вини меня, если тебе станет скучно. Я расскажу только правду".
История Кэйт
В недавние времена в одном из королевств, окружающих Драконью Гору, жил король, и было у него четыре дочери. И, как это часто случается в сказках, однажды король решил проверить, как сильно они его любят. Все короли тщеславны, не так ли? И спросил их об этом.
"Как солнечный свет!" - ответила старшая, самая мудрая, принцесса.
И растроганный отец тотчас решил, что из всех дочерей более всего его любви и заботы заслуживает именно она. Ни одна просьба и ни один каприз принцессы не оставались без внимания с тех пор, а она все чаще и горячее клялась в своей любви к родителю. То говорила: "Как жизнь!" - а то: "Как себя самое и даже более!" И отец привязывался к старшей дочери все сильнее день за днем.
Вторая по старшинству принцесса на вопрос родителя ответила неожиданно: цитатой из поваренной книги, - и сначала такой ответ оскорбил короля. Но после, за обедом, отведав угощение принцессы, приготовленное ее руками, он сменил гнев на милость. Эта дочь не так умна, как старшая сестра, решил он, и читает она одни только поваренные книги, вот и сравнила любовь с тем, что ей понятнее и ближе. Но все же искренность ее чувств была несомненна, да и готовила она для отца каждый день все новые диковинные лакомства. И король любил ее за это.
Третья дочь короля не читала стихи и баллады, не готовила изысканных яств и даже, стыдно сказать, не вышивала шарфы.
Королева умерла давно, а король-отец все дни был занят делами или пропадал на охоте, и принцессы были предоставлены сами себе. Поэтому, может быть, они и выросли такими разными, пусть и были сестрами.
Первая рано и несчастливо полюбила, разочаровалась в жизни и людях и с тех пор начала много читать сентиментальных стихов и романов. Вторая с детства была сластеной, всегда стремилась пробраться на кухню к добродушным румяным кухаркам и вскоре научилась от них чудесно готовить сама. Третья же из принцесс была намного младше старших сестер, их увлечения казались ей скучными, и время между занятиями она проводила либо со старой птичницей, помогая ей в ее работе, либо на конюшне, где веселые конюхи научили ее ухаживать за лошадьми. Бывало, что она убегала из города следом за молодым пастухом и целые дни напролет играла с его собакой и танцевала под простые мелодии его тростниковой дудочки. Иногда юная принцесса убегала в прибрежную деревушку, чтобы поиграть с детьми рыбаков и навестить добрую старушку Агнесс. Эта пожилая леди была вдовой уже много лет, и много лет она носила траур по своему сыну и невестке, воспитывая одна малолетнего внука - Джека. Мальчишка был озорной, но веселый и добрый, и чем-то он напоминал принцессе ее младшую сестренку, поэтому девочка помогала старушке Агнесс, как только могла: приносила еду и деньги, занималась с Джеком грамотой и счетом, готовила для него в те дни, когда в поисках заработка Агнесс уходила в соседние деревни. И со временем и мальчик, и его бабушка очень привязались к своей благодетельнице. Джек даже называл ее сестренкой. А старушка Агнесс была нежна и добра с ней насколько только могла. Ей было жаль юную принцессу, ведь, как бы богата она ни была, у этой девочки тоже совсем никого не было на белом свете, как и у сироты Джека.
Отец и старшие сестры были заняты лишь собой. А младшая сестренка, которую принцесса очень любила, была еще слишком мала, чтобы понять ее. Она не понимала, отчего порой сестрица Кэйт глядит так задумчиво на огонь в камине и так печально вздыхает.
Стряхнув остатки зыбкого сна, Кот медленно потянулся и царапнул когтями книжную полку. Он лишь скользнул безразличным взглядом по заглавию романа, над которым его одолела дремота, и обернулся к потемневшему окну. Скучная книжка! Стоило тратить на нее почти полдня! Теперь даже уже не вечер. Почти ночь. И в окнах домов напротив зажигаются один за другим приветливые теплые огни.
Окно этой комнаты, должно быть, выглядит совсем иначе с улицы. Да и этот дом - совсем другой, чем остальные.
Хозяйка слепнет. Теперь даже днем, если она дома, здесь горит холодный свет энергосберегающих ламп. Яркий свет. Но и он не достаточно ярок для тускнеющего взора.
Здесь не бывает шумно. Но, если только дом не пуст, здесь не бывает тишины. Упрямые пальцы неустанно стучат по клавишам ноутбука; привычно движется стержень шариковой ручки по линованным и нелинованным страницам; очень быстро переворачиваются листы в новых, новых, новых блокнотах и тетрадях; и безжалостно изорванные черновики летят на пол у ног Сказочницы, если хотя бы одно слово в них было не тем, какое нужно. Но не здесь рождаются сказки.
Самая светлая комната, заполненная лучшими книгами на свете, и то не подходящее место для них. И даже она сама, выстукивающая мелодии новых жизней, глядя не на экран и не на клавиатуру, а куда-то глубоко в себя, сейчас не здесь, а где-то.
"Где же ты, интересно?" - усмехнувшись в седые усы, промурчал Кот и снова закрыл глаза.