А принцесса Катрина думала. И, взрослея, она думала все больше - обо всем на свете. И всегда она была честна с собой в своих мыслях. Поэтому когда король спросил ее однажды: "Как сильно ты любишь меня, дочь?" - ответ девочки был исключительно честен.
"Я никогда не задумывалась об этом, батюшка, - промолвила она серьезно, прямо глядя в глаза родителю чистыми серыми глазами, - Но, должно быть, я люблю Вас ровно так, как любит ребенок своего отца, не больше, не меньше".
"Ах, дурочка! Какая же дурочка эта Кэйт!" - тихо рассмеялись старшие сестры принцессы, которые подслушивали этот разговор, стоя у дверей.
А побледневший от гнева король воскликнул запальчиво: "Дочь, которая любит меня так мало, мне не нужна!" - и быстро вышел из залы.
Должно быть и даже наверняка, он погорячился и вовсе не имел в виду того, что сказал. Может быть, поразмыслив, он понял бы, что отца именно и нужно любить как отца, а не как солнце и не как самое себя.
Во всяком случае, когда юной принцессы не оказалось в ее покоях, и нигде во дворце, и нигде в окрестностях ее тоже не нашли, король очень горевал. И не потому, что Катрина постоянно говорила ему, как она его любит - она с детства была немногословна, - а потому, верно, что сам он любил ее, как отец любит дочь. Не больше, не меньше.
Старшие дочери, высказав родителю свои сожаления в самых витиеватых, запутанных и незначительных фразах, удалились к себе в покои, чтоб оплакать участь своей непутевой сестрицы.
А король прогнал от себя всех сочувствующих и остался в полном одиночестве в пустой зале, в которой раньше так часто уединялась вечерами принцесса Катрина. Он сидел в большом кресле у камина, в котором так любила сидеть она, и, глядя на огонь, он думал, думал, думал.
Впервые за очень долгое время он был абсолютно честен с собой в своих мыслях. И каждая ложь, совершенная ранее, казалась ему тем ужаснее, чем более явной она была. И всякое лицемерие, и всякое равнодушие и жестокость - все, что было уродливого и уродующего в его душе, - выступили вдруг на свет чередой непростительных ошибок, совершенных часто из тщеславия или гордыни, а порой - просто из лени.
Стояла поздняя осень, и за окнами тоскливо завывал ветер. А Кэйт сбежала, не взяв ни плаща, ни шали, и от этой мысли короля пробирал озноб даже в теплой зале, у огня.
"Кэйт, доченька! Ты одна не солгала своему тщеславному отцу! - жалко ссутулившись, прошептал мужчина, и голос его на мгновение прервался, - Но твой отец оказался слишком тщеславен, чтобы понять это! Прости меня. Я ужасен!"
Почувствовав, как младшая из его дочерей провела крохотной ладошкой по его голове, король испуганно замер, не решаясь поднять на нее глаз. Она так любила сестру!
"Я ужасен. Я ужасный человек, Джини. Прости меня..." - прошептал он.
Девочка обняла отца и прижала его голову к груди.
"Ты не ужасный, ты глупый, - промолвила она, - Не плачь, папочка. Мы будем молиться за сестрицу Кэйт".
Она говорила это так просто, а мужчина не мог остановить слез. Она говорила с ним, как Катрина!
С тех пор король приблизил к себе младшую дочь. Ее сестры сначала сердились, но вскоре обе они удачно вышли замуж и покинули отчий дом. Король не поскупился им на приданое, как не скупился раньше на подарки, и алчные принцессы были вполне довольны своей судьбой. Они часто писали отцу, как сильно любят его, и тот посылал в ответ дорогие подарки. Но ни одно льстивое письмо он не сохранил на память. Все это было неважно для него теперь.
Словно прекрасный розовый бутон младшая дочь расцветала на его глазах, из маленькой девочки постепенно превращаясь в очаровательную юную леди. И любуясь ею, и заботясь о ней, стареющий король понял, может быть, впервые в жизни, что такое любовь. Он был счастлив, если принцесса Юджиния улыбалась, и искренне горевал, если вдруг она начинала грустить. Ради ее счастья он готов был на все, и дочь платила ему столь же нежной и крепкой любовью.
Одно, что омрачало их жизнь - это мысли о судьбе принцессы Катрины. Несмотря на все старания, о ней так ничего и не удалось узнать, и в тайне друг от друга отец и дочь уже привыкли считать ее мертвой. А ведь она, должно быть, стала бы прекрасной леди, останься она жива.
Но могла ли маленькая девочка выжить в ту ненастную осень одна, без крова и без друзей? И, размышляя таким образом, король и принцесса Юджиния приходили к выводу о том, что их милая Кэйт наверняка погибла.
Знай они ее лучше, они бы мыслили иначе, наверное.
...Убежав из дворца, принцесса Катрина спряталась среди валунов на берегу мелководной речушки, где она часто бывала с пастухом, и проплакала много часов подряд. Она не понимала, за что рассердился на нее отец и за что он ее так обидел. И она твердо решила, что, если отцу она не нужна, она не вернется больше во дворец.
Вода журчала по-осеннему напевно, словно утешая, и было холодно, но вскоре холод отступил, и девочка уснула. Наблюдая за ней, прекрасные безжалостные феи обсуждали совершенно равнодушно судьбу этого невинного ребенка, душа которого после смерти достанется местным эльфам. И сама вестница ее смерти холодным осенним туманом укутывала плечи девочки, которой не суждено было проснуться вовсе, если до ее пробуждения взойдет над горизонтом первая звезда.
"Ах! Смотрите! Время пришло! - воскликнула вдруг одна из фей, указывая на горизонт, - Первый луч звезды!"
"А девочка спит!" - подтвердила ее правоту вторая, уступая дорогу мрачной путнице в темном плаще.
И та шагнула уже по густому туману к ребенку, но в последнее мгновение замерла, любуясь. Эта девочка была так красива! И как беспомощно всхлипывала она во сне! Мир людей был жесток к ней. И люди были жестоки. Что ж, в стране фей и эльфов ей, уж верно, будет намного лучше! Там ей не придется плакать, ведь, лишившись горячих человеческих сердец, гости короля эльфов не плачут уже ни о чем.
Приблизившись к ребенку, путница распахнула над ним свой темный плащ. И в это самое мгновение оглушительный собачий лай заставил взвизгнуть и скрыться за валунами всех фей.
Девочка открыла глаза и улыбнулась, протянув посиневшую от холода ручку к большому лохматому псу.
"Лис. Откуда ты здесь?" - едва слышно прошептала она.
Озлобленно зарычав, Лис заградил ее собой, и посланница короля эльфов с улыбкой отступила назад. Пусть над ее головой уже сияет первая звезда, но, должно быть, время этой девочки еще не пришло. На каждую слезу у нее находится улыбка яркая, как солнце. Когда их не останется в ее сердце, а останутся только слезы, эльфы вспомнят о Катрине. Но не сейчас. Взмахнув полами длинного плаща, женщина растаяла в тумане, и сам туман растаял вместе с ней.
А к Кэйт, промокший до нитки и весь в грязи, подбежал молодой пастух Джим и, упав на колени рядом с ней, прижал девочку к груди, приговаривая что-то по-человечески теплое, отчего становилось тепло в груди.
"Дурочка, маленькая дурочка! - бормотал он, растирая девочке руки и кутая ее в свою пастушью куртку, - Да ведь все же с ног сбились, пока искали тебя! Думали, уже не найдем! Ты бы хоть об отце подумала! Все, все, во дворец, домой..."
И он уже хотел поднять девочку на руки, когда та вцепилась озябшими пальчиками ему в одежду и прошептала, плача: "Не выдавай меня, Джимми. Пожалуйста. Я не вернусь домой..."
Тяжело вздохнув, пастух поднял ее на руки и зашагал в сторону прибрежной деревушки, к домику вдовы Агнесс. Он стоял на самом краю деревни, и ни один человек не мог видеть, кто вошел в двери этого дома ночью, и кто вышел из них поутру.
Увидев на пороге молодого человека с ребенком на руках, старушка Агнесс испуганно ахнула и быстро отступила назад, пропуская Джима в дом.
"Ах, юная госпожа! - причитала она со слезами на глазах, растирая холодное тельце девочки, - Обморозилась, обморозилась! Да как же можно было такое допустить! Бедная принцесса Катрина! Бедняжечка моя! Ничего, мы все поправим. Вот, отхлебните..."
И всю ночь она поила девочку отварами целебных трав и меняла компрессы. И задремала только тогда, когда первая утренняя звезда взошла на небосклоне.
Переговорив с пастухом, они вместе решили, что не будет большой беды в том, что принцесса Катрина не сразу вернется во дворец. Она так сердится, верно, неспроста. А спустя время, она успокоится, соскучится по отцу и сестрам и вернется к ним по своей воле. И Джим немедля поспешил во дворец, чтобы успокоить короля.
Но когда осчастливленный его словами король, не желая откладывать и на минуту встречу с дочерью, вбежал в домик вдовы Агнес, он нашел там только ее саму и малыша Джека. Старушка плакала и причитала, и из всех ее слов можно было понять только то, что принцесса Катрина сбежала во второй раз.
И теперь искать девочку было абсолютно бесполезно, поскольку сын паромщика Генри сам признался, что переправил принцессу на другой берег реки - в соседнее королевство. Мальчишка нисколько не сожалел о сделанном и ни капли не боялся гнева монарха и наказания.
"Кэйт попросила, и я выполнил просьбу. Разве не так поступают друзья?" - только и ответил он на причитания своей матери.
"Вот как? - насмешливо улыбнулся Элвин, прервав речь девушки, - А не тот ли это Генрих, рыцарь Кленовых Листьев, что находится сейчас в свите короля Джона?"
"Это он, - подтвердила Кэтлин, - Но ведь не о нем ты хотел слушать историю, досточтимый сэр? Или мой рассказ уже утомил тебя?"
Эльф усмехнулся в ответ.
"О, нет, нисколько! Таких историй мне не приходилось еще слышать. Рассказывай, леди, что же было дальше. В другой стране юной принцессе Кэйт удалось убежать от Рока?"
И он зловеще рассмеялся, и лес вторил ему звоном серебряных бубенцов. Но Кэй оставалась спокойной и грустной, словно ее и не трогали насмешки эльфа.
"Нет, не удалось, - ответила она и добавила тихо и задумчиво, - Неправильно это как-то..."
Казалось бы, в другом королевстве всем бедам юной принцессы Катрины должен был прийти конец, ведь так всегда бывает в сказках. Принцесса сбегает из дому, приходит в замок чужеземного короля и устраивается там мыть посуду, а вскоре уже или сам монарх берет ее в жены, или же она спасает от гибели наследника престола и, конечно, женит его на себе. Все эти принцессы были красивы, умны и отважны, как Катрина, но она не повторила их судьбы. Должно быть, ей не хватило смирения, которое столь важно для сказочных героинь.
Придя к королевскому дворцу, Кэйт смело постучала в ворота. И на вопрос стражника, кто она такая, она, не задумываясь, ответила: "Я буду тем, кем меня захотят здесь видеть!"
Решив, что нищенка дерзит ему и насмехается, стражник хотел уже прогнать девочку, но тут в разговор вмешался первый советник короля. Он прослыл среди жителей королевства человеком умным и добропорядочным и славился своей добротой, поэтому стражник немедля впустил дерзкую замухрышку, услышав его приказ.
Грязная, исхудавшая и голодная, но Кэйт оставалась принцессой. И, увидев перед собой высокого седовласого человека в мантии звездочета, она изящно поклонилась ему, не опустив, однако, глаз.
"Благодарю Вас, милорд, - произнесла она тихо, - Вы очень добры".
"Чего ты хочешь, девочка?" - с улыбкой спросил тот.
Но Кэйт оставалась серьезной, и даже в глубине ее глаз не мелькнул свет ответной улыбки. И это тоже показалось и стражникам, и собравшимся вокруг придворным проявлением грубости с ее стороны. Однако советник не выразил неудовольствия. Девочка была сильно простужена, и ее одежда, явно, не годилась для зимы - вот о чем он думал.
"Позвольте мне остаться здесь и служить при кухне или где-либо еще, как Вы сочтете нужным, - откашлявшись, ответила Кэйт, - Уверяю Вас, Вы не пожалеете, уделив мне угол и немного еды. Я могу делать любую работу, и я очень аккуратна, а ем совсем мало, так что, Вам не стоит беспокоиться об этом. Обещаю, я буду очень стараться, - и, помолчав немного, она добавила, покраснев, но все же не опустив глаз, - Мне нужны только пища и кров".
Советник задумчиво усмехнулся и, откинув желтый бархат длинного рукава, медленно провел пальцем по губе.
"Так, как выглядите Вы, юная леди, в этой стране не выглядят даже самые нищие попрошайки, - произнес он, глядя девочке в глаза, - Но, клянусь, ни одна из виденных мною принцесс не смогла бы в Вашем положении говорить, как Вы!"
За спиной мужчины послышался изумленный шепот. А в глазах Кэйт неожиданно сверкнул смех.
"Все оттого, что я хочу понравиться Вам, милорд, - произнесла она, - Мне очень нужна работа, и нужен кров в эту зиму, и только от Вас зависит сейчас, получу ли я их. Принцессам же, о которых Вы говорите, от Вас не было нужно ничего, и они ни в чем от Вас не зависели. Только поэтому, милорд".
Услышав ответ девочки, все вокруг - от придворных до стражи и слуг - стали корить ее за грубость и невоспитанность. Ведь всем известно: королевский советник - добрейший и справедливейший человек во всех трех королевствах! Однако сам советник нисколько не рассердился на Кэйт за ее слова. Он бы, конечно, и так приютил бедняжку, оставшуюся совершенно без средств и крова. Но теперь, пораженный честностью и проницательностью этой девочки, он принял решение лично позаботиться о ее судьбе.
"Что ж, юная леди, у меня есть работа для Вас, - произнес он медленно, словно все еще раздумывая, стоит ли доверять нищенке столь важное дело. И придворные за его спиной заулыбались, мгновенно разгадав нехитрый замысел звездочета, - Но учтите, одной только аккуратности и старательности будет мало, чтобы справиться с ней. И хотя я вижу в Вас незаурядный для Вашего возраста ум, но, чтобы поступить на это место, Вам придется добавить к нему и подобающую юной леди кротость, а так же искреннее рвение в исполнении всех моих приказов. Если Вы сумеете выполнить все мои требования, Вы будете приняты при дворе, как прочие юные леди - дочери дворян и мастеров - и, как и им, Вам ни в чем не будет отказано. Но я предупредил Вас уже: это не будет просто. Готовы ли Вы пойти на такую службу?"
Лишь на одно мгновение обветренные губы Кэйт тронула совершенно не детская усмешка, и она ответила решительно и серьезно: "Я готова. Я приложу все усилия к тому, чтобы Вам не пришлось пожалеть о Вашей доброте, милорд".
И вновь она изящно поклонилась мужчине.
Смех придворных сменился восхищенным шепотом. Теперь эта чумазая бродяжка покорила их сердца.
С тех пор Кэйт осталась при дворе, и советник короля заботился о ней так, словно она была его родной дочерью.
Раньше, еще живя в родительском доме, Кэйт слышала от придворных много сплетен об этом человеке. Рассказывали, что после странной смерти королевской четы он запер малолетнего тогда еще принца в высокой темной башне, а сам занял его место на троне, что народ в королевстве голодает и страдает от непомерных поборов, а дворянские семьи, сохранившие верность наследнику престола, постигла ужасная кара. Но все оказалось совсем не так, как говорили придворные сплетники.
Действительно, десять лет назад король и королева погибли на охоте, но то была трагическая случайность, и советник - верный друг короля - очень горевал о нем и его молодой супруге. А поскольку принц был еще совсем ребенком в то время, советник стал регентом при нем и окружил будущего монарха поистине отеческой заботой. По достижении принцем совершеннолетия его торжественно короновали, и советник продолжил служить ему, как служил его отцу. Его мудрость и благоразумие оградили юного короля от многих ошибок, а неусыпная забота о благе подданных заслужила советнику всенародную любовь и уважение.
Да и сам король Джон был искренне благодарен своему опекуну за помощь и терпение. Из благодарности он даже намеревался взять в жены дочь советника-звездочета, когда та повзрослеет. Но дерзкая девчонка надсмеялась над юным монархом, заявив ему в лицо, что замуж из благодарности она, уж точно, не выйдет.
Единственная дочь советника Кэтлин была единственным человеком, на которого он никак не мог повлиять ни своей мудростью, ни добротой. Любые увещевания отца пролетали мимо слуха дерзкой избалованной девчонки, а быть с ней суровым советник не мог себя заставить. Мать Кэтлин умерла много лет назад, и дочь осталась с тех пор самым дорогим, что только было в жизни советника-звездочета. Он любил ее больше жизни. И девочка умело пользовалась этим, ни на минуту не задумываясь о чувствах своего отца. Должно быть, советнику пришлось бы терпеть ее капризы до конца дней, если бы однажды осенним утром Катрина не постучала в ворота королевского дворца.
Стоило этой чумазой девчонке помыться, переодеться и заплести косы, как все вокруг увидели то, что советник понял по одним лишь ее словам, сказанным у ворот.
Она не была необразованной нищенкой. Может быть, она была воспитана даже лучше самых прилежных юных леди, обучавшихся при дворе короля Джона. И когда в классной комнате воспитательница представляла ее дочерям дворян, ее холодные серые глаза каждой из них заглянули в душу.
Немногословная и собранная, всегда знающая урок лучше всех, но никогда не красневшая от гордости и, тем более, не визжавшая от восторга, как другие, получив похвалу учителя, вежливая и скромная, но, тем не менее, преисполненная неподдельного достоинства и гордости и, не смотря на всю свою кротость, абсолютно равнодушная к чужому мнению, эта девочка быстро привлекла внимание наблюдательной и любопытной Кэй.
Дочь королевского советника не любила учиться, слыла ленивой и неаккуратной и всегда скучала на уроках, большую часть из которых - посвященные манерам, танцам и рукоделию - она попросту прогуливала, и внушать ей что-либо было абсолютно бесполезно. На занятиях, посвященных наукам, Кэтлин появлялась, но ее присутствие мало что означало в глазах учителей. Отложив в сторону перо и бумагу и совершенно не слушая урок, она смотрела в окно или скользила унылым взглядом по своим соседкам. Причем первое занятие казалось ей намного интереснее второго. Всех этих девочек, старательно выводивших какие-то записи о географии Троепутья, различиях в измерении длин и объемов или особенностях национального этикета в соседних странах, она знала с рождения, и они ей порядком прискучили, если честно. И до появления в классе Кэйт Кэй все больше смотрела сквозь высокие витражные окна в королевский сад. Однако эта девочка привлекла ее внимание своим разительным отличием от остальных. И, понаблюдав за Кэйт несколько недель и хорошенько поразмыслив над этим, Кэй пришла к выводу, что причина такого отличия этой девочки от других в том, что она всегда - всегда! - поступает так, как должна, не позволяя себе даже на минутку быть такой, какой ей хочется.
"Но ведь так и заболеть недолго!" - воскликнула она, во время прогулки оттащив опешившую от неожиданности Кэйт в кусты дворцового парка.
Та смотрела на нее совершенно спокойно. Она, казалось, даже не удивилась, и это еще больше разозлило Кэй.
"Надо, надо, надо! - воскликнула она вновь, наступая на Кэйт, - Так же с ума сойти можно! Хоть бы разочек ты повела себя как обычный ребенок! Ты ведь ребенок, так?"
В ее темных глазах вспыхивали искры гнева, и нежные щечки алели от негодования. Но странная сероглазая девочка только холодно улыбнулась в ответ и высвободила руку.
"Если бы мой отец любил меня хотя бы на сотую долю так, как тебя любит твой, мне не пришлось бы узнать такой жизни, - ответила она тихо, - И мне ни в чем не отказывали. Однако мне, в отличие от тебя, пришлось бы платить лицемерием за это. А такую плату я предпочитаю отдать чужим людям. Не родному отцу. Тебя же любят такой, какая ты есть, какой бы ты ни была, - и, уже отойдя от Кэй, она обернулась к ней вновь и добавила задумчиво, - Но ты даже не способна оценить этого..."
И поспешила нагнать остальных придворных.
Кэй долго стояла на месте, теребя платочек и досадливо закусывая алые губки. Эта странная девочка оказалась такой похожей на нее! Она ведь тоже ни за что - ни за что! - не желала лгать дорогим людям и лишь потому дерзила и спорила с отцом и другими. Она всего лишь пыталась всегда и во всем быть предельно честной. Но только теперь она поняла, что ее честность ранила тех, кто был ей дороже всех на свете.
А сильнее всех людей на свете Кэй любила своего милого доброго отца, к которому была столь несправедлива. И ни за что на свете она не желала разлучаться с ним! Никакая честность не стоила этого в ее глазах.
Подумав об этом, девочка разрыдалась и бросилась на поиски отца в башню, где находился личный кабинет советника, его обсерватория и библиотека, чтобы вот сейчас же, немедленно, попросить у него прощения за все.
Кэй знала в этой башне каждый уголок, ведь она выросла в ней, всюду следуя за отцом. Но она была так сильно взволнованна, что заблудилась и, не сумев найти выход, уснула в одной из темных комнат, обессилев от слез. Разбудили ее знакомые голоса. Они доносились из коридора, и первый, без сомнения, принадлежал советнику-звездочету.
"Почему же Вы столь уверены в том, что Кэй пошла именно сюда? - спросил он взволнованно, - Да и как бы могла она заблудиться здесь? Она здесь выросла, - он печально вздохнул, - Не вижу логики".
"Здесь нет логики, милорд, - уверенно откликнулся детский голос, - Как и мозгов у леди Кэтлин, Вы уж простите! Думаю, она была расстроена и поэтому заблудилась даже здесь, в месте, которое знает столь хорошо. Такое бывает, если человеку очень плохо".
С первых же слов узнав голос Кэйт, Кэй вжалась в стену, охваченная паникой. Ей так не хотелось быть найденной сейчас! Быть опозоренной на глазах этой высокомерной самоуверенной девчонки!
Но отец так расстроен и угнетен, и вновь - из-за нее...
Поднявшись с пола, девочка вышла в коридор и тихо позвала дошедшего уже до лестницы мужчину: "Прости меня, папочка!"
Резко обернувшись, советник бросился к плачущей дочери и заключил ее в объятия.
"Кэй! Родная! - прорыдал и он тоже, - Слава Богу, ты нашлась! Что случилось? Почему ты плачешь?"
И он осторожно вытер слезы со щек дочери. Та немного успокоилась.
"Я так виновата, папа! - шмыгнув носом, вздохнула она, - Ты так добр и терпелив ко мне, а я была такой дрянью, но..."
"Кэй!" - не сдержавшись, простонал советник, поднимая ее на руки.
И дочь доверчиво склонила голову ему на плечо.
"Прости, папа, - прошептала она устало, - Я больше не буду ругаться. Я стану хорошей, правда".
Рассказ дамы прервал смех эльфа и звон серебряных колокольчиков среди ветвей деревьев.
"А ведь и верно! - произнес Элвин, отсмеявшись, - Она сразу разгадала твой характер и не ошиблась даже мелочью. Ты слишком горяча и порывиста, Кэй. Всегда была, навсегда останешься такой. Ведь даже сейчас на что ты рассчитываешь, пустившись следом за ней в это гиблое место и подвергнув опасности свою жизнь, которая для вас, людей, говорят, дороже всего на свете?"
Кэтлин безразлично пожала плечами.
"Я ни на что не рассчитываю, досточтимый сэр, - ответила она, - Я просто поступаю так, как велит мне мое сердце. Вам не понять".
Феи возмущенно заахали среди ветвей, а Элвин криво усмехнулся, услышав слова девушки.
"Глупые человеческие отговорки! - пробормотал он раздраженно и добавил повелительно, - Продолжай, Кэй!"
С тех самых пор, когда юная Катрина помогла советнику найти Кэтлин, девочки стали неразлучны.
Кэй быстро поняла, как ошибалась она в своих суждениях относительно Кэйт, считая ту самоуверенной и недружелюбной. А Кэйт, распознав за строптивым нравом Кэй доброе верное сердце, ей одной доверила свою тайну.
Девочки росли, словно сестры. И даже советник-звездочет, спустя годы, уже не мог сказать, которую из своих дочерей он любит больше. И родная, и названная - обе они были одинаково дороги его сердцу.
И обе они одинаково безутешно рыдали над его могилой, когда душа их доброго отца покинула этот бренный мир.
К тому времени Кэтлин и Катрина достигли совершеннолетия и должны были приступить к исполнению обязанностей придворных дам. А долг придворной дамы не менее важен и значим, чем долг государственного мужа или рыцаря, да будет вам известно!
Прекрасно образованные и воспитанные, посвященные во все тонкости точных наук и придворного этикета, эти хрупкие женщины наводят прочные мосты между королевскими дворами разных стран там, где не властно слово вельможи, и на чужбине защищают безопасность своей Родины там, где бессилен меч воина.
И в год смерти советника-звездочета король Джон собирался как раз направить одну из дам своего двора к свите юной принцессы Юджинии, дочери короля Эдварда, что правил королевством у подножия гор.
Отношения между двумя королевствами в последнее время оставляли желать лучшего: то и дело вспыхивали ссоры дворян из-за границ угодий, происходили один за другим кровопролитные бои, причины которых не мог вспомнить потом ни один из участников. Словно кто-то колдовскими чарами одурманил умы людей. И король Джон намеревался узнать причину всех этих странностей. Он был настроен очень серьезно и ради достижения своей цели готов был направить ко двору короля Эдварда даже свою незаменимую советницу Катрину, без которой после смерти старого советника он и не мыслил, как вести государственные дела.
Она, несомненно, была бы достойнейшей и самой подходящей кандидатурой. Но сама Катрина воспротивилась этой затее короля, вместо себя предложив на роль посланницы Кэтлин, уже давно мечтавшую покинуть места, напоминавшие ей о ее утрате. Прислушавшись к ее совету и вспомнив, сколь хитра Кэй, король отправил ее с группой послов в королевство у подножия гор.
Ему не пришлось пожалеть о своем решении. Пусть Кэй и не рассказала ему никаких подозрительных новостей, вернувшись ко двору через три года уже в свите принцессы Юджинии, сопровождавшей отца в его дружественном визите к соседу, но отношения между двумя королевствами к тому времени были уже более чем добрососедскими, и о былых обидах больше никто не вспоминал.
А спустя еще два года короли общались уже совершенно по-родственному. И король Эдвард, как с горечью замечала Катрина, в душе, должно быть, лелеял мечту породниться с королем Джоном, выдав за него свою любимую дочь.
Прощаясь с Кэй пять лет назад, Кэйт просила ее позаботиться о Юджинии, и все это время та была для юной принцессы лучшей из придворных дам и лучшей подругой. Сначала она просто выполняла просьбу Катрины, но принцесса Юджиния, и правда, была само очарование, и вскоре она очаровала Кэтлин своим чудесным покладистым характером, искренней добротой и совершенно не королевской скромностью.
В письмах друг к другу Кэйт и Кэй ласково называли ее Джини, и каждое слово в них было наполнено любовью и нежностью. Даже не видя, как живет, как взрослеет, превращаясь в леди, ее милая сестренка, Катрина по письмам Кэтлин могла представить это очень живо. И она счастлива была от того, что рядом с Джини сейчас такой верный друг, и от того еще, что ее названная и любимая сестра Кэй так искренне и крепко полюбила ее.
А едва увидев Юджинию, спустя столько лет, Катрина полюбила ее еще сильнее, чем прежде, ведь Джини, и правда, была прекрасной юной леди, все такой же искренней и милой, как и в детстве. Она не узнала сестру, конечно, но Кэйт и не переживала из-за этого. Джини, должно быть, больно было бы узнать в ней человека, предавшего ее столь жестоко. А так они подружились очень легко, и вскоре принцесса Юджиния уже называла милую даму Кэйт своей второй лучшей подругой. Эти слова каждый раз и радовали, и ранили Катрину. Но она научилась молчать и притворяться достаточно хорошо, чтобы не выдать своих чувств даже ненароком.
И она не подала вида, даже заметив с присущей ей проницательностью, что Юджиния с первого же взгляда влюбилась в короля Джона. Кэтлин потребовалось не многим больше времени, чтобы понять, что за прошедшие годы Катрина всем сердцем привязалась к своему монарху, и то было большее, чем долг или верность.
Кэйт и Кэй никогда не таились друг от друга. И тогда они тоже говорили совершенно искренне, пусть обеим им и было больно.
Они любили Джини и желали ей счастья. Они просто договорились сделать вид, будто не заметили ничего, и во всем и всегда помогать своей младшей сестренке. Такова была их клятва, данная два года назад в ночь полнолуния в дворцовом парке, среди прячущихся в листве фей и эльфов. И волшебный народец знает поэтому: Кэйт и Кэй больше, чем просто сестры.
"И ты позволила ей! - презрительно хмыкнул Элвин, - Однако же, сегодня она помчалась спасать своего короля, не замедлив и на миг, и ты помчалась следом за ней - спасать ее. Глупые люди! Вы всегда все делаете не так!"
"Должно быть..." - вздохнула Кэй.
Но она не успела закончить свою мысль. Большой орех ударил эльфа по лбу, и тот, возмущенно вскрикнув, вскочил на ноги, взглядом ища проказника, бросившего его. Однако же, заметив того, кто это сделал, эльф невольно отступил назад. И над головой Кэй раздались причитания фей.
Прекрасная леди в струящемся зеленом платье и с зеленой лентой в причудливо переплетенных золотистых волосах гневно смотрела на эльфа, сведя светлые брови над сияющими бирюзой и лазурью глазами.
"Глупый старый Элвин! Глупые маленькие дурочки! - воскликнула она негодующе, - Как вы смеете забавляться чувствами людей? Как вы посмели поставить на карту их судьбы?"
"Эмис! Это Эмис!" - испуганно зашептались феи.
Но Эприл не испугалась незнакомки в зеленом. Спрыгнув на землю, она мгновенно приняла свой обычный облик и преградила той путь к эльфу.
"Уходи, Эмис! - воскликнула она, - Не мешай нам в нашей игре!"
Бирюзовые глаза сверкнули гневом, заставив дерзкую фею попятиться назад.
"Это не ваша игра! Это их жизнь! - возразила Эмис, наступая на нее, - Рассказывай немедленно, что вы задумали!"
И Эприл дошла уже почти до дерева, когда насмешливый голос Элвина вновь внушил ей уверенность.
"Не горячись, Эмис, тебе, все равно, не успеть, - усмехнулся эльф, - Едва увидев деву в пещере дракона, король Джон без памяти влюбится в нее, и тогда он не достанется уже ни одной из влюбленных в него девиц! Мы помирим сестер. Разве это плохо?"
И он мерзко рассмеялся, а Кэй побледнела от ужаса и бросилась к своей лошади. Эмис нахмурилась.
"Мэб узнает об этом! - бросила она в сторону фей и обернулась к уже вскочившей в седло девушке, - Поспеши, Кэй! У тебя все еще есть время. Я задержу короля!"
"Благодарю Вас, добрая леди! - откликнулась та, пришпорив лошадь, - Я не забуду Вашей доброты!"
Эмис задумчиво улыбнулась, посмотрев ей вслед, и вновь обернулась к Элвину и феям.
"Мэб непременно узнает об этом!" - повторила она свою угрозу и растаяла в пустоте.
"Проклятая Эмис! - сердито заговорили феи почти в один голос, - До всего ей есть дело!"
Элвин задумчиво усмехнулся этим словам.
"И что хуже всего в характере этой юной заносчивой леди, - произнес он медленно, поправляя шляпу, - Так это то, что она всегда исполняет свои обещания. Готовьтесь, милые, боюсь, королева, действительно, узнает о нашей невинной шалости".
И, сказав так, эльф словно провалился сквозь землю, оставив приунывших фей причитать в одиночестве.