Схватив Алису за воротник плаща, Ости оттащил ее от края крыши небоскреба и облегченно вздохнул. Она обхватила себя за плечи и посмотрела вниз, туда, где за витиеватыми проводами серела земля. Пыхтела гудящими автомобилями, вздыхала горстками пыли, выдавая местами потрескавшийся асфальт за хитросплетения линий жизни. Пешеходы каблуками озвучивают тротуары, шагая стремительно, уверенно, четко выбивая ритм. Словно могут изменить эти линии, будто в силах направить их в нужное русло... И только Алиса знает, что ничего менять нельзя...
Кутаясь в синий, обслюнявленный грязным дождем, плащ, Алиса вперила в Ости пронизывающий, сквозящий пустотой, взгляд.
- Прошу тебя... Давай прыгнем вместе! Я больше не хочу жить, а ты... ты больше не можешь нарушать баланс, ты не имеешь права!
Ветер растрепал волосы по лицу. Ости молча наблюдал, как она распутывала их невероятно длинными бледными пальцами, как естественно ее синие ногти вписывались в общую картину.
- Ну же, не трусь! - завизжала она, высвободив наконец лицо. - Я знаю Гарри! Ты ведь тоже знаешь Гарри, правда? Давай заставим этого придурка заменить ржавые трубы! Ну?!
Его уста вдруг разомкнулись, зашевелились и проронили:
- Прыгну, Алис. Прыгну, но для начала объясни мне, кто ты? Что плохого в том, что я приношу людям счастье? И откуда ты знаешь Гарри?
***
Присев на корточки у вонючего подъезда, под шиферным навесом, Ости протирал большим пальцем ботинки и созерцал дождь. Желтоватая вода, тонкими струйками стекающая с пестрых зонтов прохожих, пахла ржавчиной. Канализационные люки проглатывали ее всю, без остатка, сантехники забирались в них, зажав пальцами носы, и подсознательно проклинали Гарри. Казалось, весь мир, возглавляемый худощавой Алисой, ненавидел Гарри. Весь мир, кроме Ости. Только Ости, улыбающийся себе из натертых до блеска ботинок, не понимал, за что можно ненавидеть славного старика Гарри...
Гарри - выживший из ума ангел, не вышедший вовремя на пенсию. Когда-то давно в его обязанности входили только небесные водосточные трубы, которые нужно было время от времени ремонтировать и менять, а занятие это не такое уж сложное, поэтому в свободное от работы время Гарри экспериментировал. Учился создавать. Вопреки воле Всевышнего, следуя своим сумасшедшим идеям об усовершенствовании устройства мира, рискуя однажды попасться и отправиться вслед за таким же выжившим когда-то давно из ума ангелом, в вечное пекло.
- Ости! - к подъезду направлялась увесистая пожилая дама, заплывшая собственным жиром, в роскошной норковой шубе. - Как я рада тебя видеть, сынок.
- Здравствуйте, - Ости поднялся и учтиво улыбнулся. - Как поживаете? Как Юлька?
- Юлька просто замечательно! После того, как она повелась с тобой, - она интересно жестикулировала, постоянно поднося кулачки к двойному подбородку, - вся ее жизнь изменилась к лучшему. Дни и ночи напролет висит в чатах, а в школе одни пятерки, ума не проложу, как ей это удается. И еще, скажу тебе по секрету, у нее теперь всегда хорошее настроение, слава Богу, она стихи даже писать перестала и больше не убегает из дома в дождь.
- Вот уж действительно, Слава Богу. - Он широко улыбнулся.
Юлька, четырнадцатилетняя девчонка со второго этажа, во второй четверти учебного года схлопотала тройки практически по всем предметам, и все зимние каникулы корпела над учебниками, разгрызая своими некрепкими зубками гранит науки. У нее были странные привычки - убегать из дома в дождь, в неизвестном направлении. Она подолгу рассказывала маме о каком-то больном старике, которого непременно нужно спасти, и которого не существовало. Неизвестно, чтобы из всего этого вышло, не урони она сдачу от хлеба на пол, и не окажись Ости в этот момент поблизости.
Дело в том, что Ости - всего лишь один из многочисленных экспериментов Гарри. Он создан так, что приносит счастье каждому, кого сумеет полюбить, хотя бы отчасти. Ости нравилось бродить по бесконечным переулкам, заглядывать в пропитанные запахом прожаренного масла кафешки, стучаться в самые облезлые двери и караулить бомжей у теплых подъездов. Пусть Гарри и сумасшедший, зато добрый, талантливый... Ости любил Гарри и вот уже несколько лет бегал от некой Алисы, взявшейся из ниоткуда, прознавшей о сущности Ости, ходившей за ним по пятам... Кто она такая? И почему умоляет прекратить приносить людям счастье?
***
Неотесанный мужчина средних лет пугливо, прихрамывая на левую ногу, перебегал дорогу, как вдруг из заднего кармана его брюк выпала связка ключей. В реве гудящих автомобилей и обращенных к нему сигналов, мужчина не расслышал, как звонко расцеловался асфальт с металлическими ключами. Ости находился на другом конце дороги, но, завидев происшедшее, не поленился пуститься на помощь. Ведь этот мужчина нищий, и эти ключи от какого-нибудь подвала или чердака, должно быть, единственная его ценность...
- Эй, дружок, - окликнул его Ости, лязгая связкой ключей, - не потерял ли ты чего?
Мужчина исподволь обернулся, взглянул на Ости недоверчиво, а потом, прикинув, что к чему, рассмеялся, обнажив беззубый рот.
- Ха ха, я не могу, - он даже пригнулся и схватился правой рукой за живот, левой - удерживал под мышкой какой-то сверток. - Спасатели спешат на помощь! Можешь оставить их себе!
С этими словами он отвернулся и побрел дальше, крепче прижав левую руку к телу. Ости немного обиделся, но уйти, не разобравшись, не мог. Ведь этот человек зол, а значит, почему-то несчастен... Засеменив рядом с нищим грубияном, Ости бормотал какие-то извинения, приносимые непонятно кому и непонятно за что, а нищий, хоть и смущался поведением столь солидно одетого молодого человека, все же старался делать вид, что не обращает на него никакого внимания.
Дойдя до автобусной остановки, нищий остановился и оглянулся по сторонам.
- Вот урод, кажется, кинул! - выругался он в сторону.
Он стоял возле толстенного стекла, оклеенного яркими рекламными плакатами, где люди плескались в роскошных бассейнах, посылали друг другу sms-ки летними ночами, руководствуясь пятидесятипроцентной скидкой, слизывали с вульгарно-накрашенных губ дорогое мороженое. А нищий, одетый в нелепую жилетку, оборванную со всех сторон, выцветшую и пропахшую потом, переминался с ноги на ногу и сжимал под мышкой какой-то сверток... Такой контраст всегда бесил Ости...
Прошло двадцать минут, но подходившие к остановке люди садились в автобусы, уезжали, вместо них приезжали другие и торопились прочь, не замечая ни нищего, ни Ости, которые сидели на железной скамейке и молчали. Видимо, нищий знал, что все это время солидно-одетый паренек неустанно следит за ним. И вот ему надоело молчание и бессмысленное ожидание того, кто навряд ли придет. Он посмотрел на Ости и вновь широко улыбнулся беззубым ртом:
- Ладно, любопытный, хочешь взглянуть на мою картину?
- Да, конечно...
Он бережно достал сверток, развернул и опять улыбнулся. Невольно воскликнув "уау!", Ости подвинулся ближе и вперил взгляд на небольшой ватман. Окраина города, свалка автомобилей, дождь, рвущийся из незалатаных Гарри дыр ржавых труб, два полуголых дерева... и в самом углу, забравшись на колесо перевернутого КАМАЗа, сидит девочка в вишневом плаще и с зеленой шапочкой в руках, смотрит на дождь... Именно на дождь. И думает о Гарри. Ей жаль этого тронувшегося умом ангела, она думает, как бы его вылечить... Да, да! Именно на картине - она сидит и думает, как вылечить Гарри! Именно об этом она думает! Откуда ей это известно? Откуда это известно художнику?
- Я хотел продать это одному человеку, - признался нищий и пожал плечами.
- Кому?
- Я зашел в дорогой ресторан, подошел к самому дорогоодетому мужчине, сказал, что неплохо рисую, и предложил продать... А он сразу сказал, что раскрутит меня и сделает из меня маэстро Акима... Аким - это так меня зовут ведь...
- И он назначил тебе встречу здесь, на какой-то малоизвестной остановке, на окраине города? Все ясно. Хочешь, я куплю ее?
- Да пошел ты... не нужно мне твоей жалости, - гордо выпалил Аким и свернул обратно картину.
Ости обиженно протянул ему связку ключей и встал, чтобы уйти прочь. Никогда он не сможет полюбить этого грубияна Акима, даже, несмотря на его сказочный талант... Но Аким, взяв ключи и повертев ими в руках, вдруг повеселел:
- А ты знаешь, что это за ключи? Это прикол ведь такой в нашей банде... Ну, той, что на крыше иногда собирается. Мы собираем ключи по мусоркам, чтобы потом хвастать, мол, вот это у меня ключ от гаража, - при этом он выхватил из связки бронзовый ключ и повертел им в воздухе. - А это от дачи на Мальдивах, хе - хе! В общем, развлекаемся, как можем!
Ости вдруг стало жаль беднягу, но он не мог так сразу его полюбить, не мог...
- А давай дружить? - предложил Ости, - я серьезно, я ведь совсем не доставлю тебе неудобства.
Он должен, должен полюбить Акима и принести ему счастье...
***
Аким проснулся от диких воплей, доносившихся из соседней комнаты. Вцепившись руками в мягкие ручки кресла, открыл глаза и обвел взглядом помещение, и тут же снова расслабился. Это был всего лишь дом. Его дом.
Двое его сыновей играли в навороченную компьютерную игру в детской и визжали от восторга. Жена, лениво растянувшись на диване, за обе щеки уплетала немецкие шоколадные конфеты и листала женский журнал.
- Долго я спал? - пробасил Аким, рассматривая аккуратно уложенные Танины волосы и не понимая, почему они ему не нравятся.
- Часа два, - ответила Таня, не отрываясь от журнала. - В последнее время ты совсем обленился, валяешься на диване целыми днями, что с тобой?
Казалось, вопрос был задан механически, по привычке, в сотый, а то и в тысячный раз. Челюсти едва справлялись с огромной конфетой, отправленной в рот целиком.
. Рыжие языки пламени, колыхающиеся в камине, изящно сочетались с золотистыми обоями. Развешанные по стене картины не вписывались в общий дизайн комнаты, подобранный Таниной подругой. Но Аким не мог не повесить их... ведь когда-то он считал живопись своим предназначением...
- Тань, а давай завтра съездим к той машинной свалке, о которой я тебе говорил, давай?
- Зачем? - на этот раз она подняла глаза и посмотрела на мужа в полном недоумении.
Не мог он ей рассказать, как встретил на днях бомжа, с которым некогда жил на одном чердаке. Не мог рассказать, что бомж спросил у него "Ну как там твоя дача на Мальдивах?"... И что предательски сжалось сердце, когда пришлось ответить "Нормально, дача как дача" и не соврать, не пошутить... Ведь дача у него действительно на Мальдивах, и действительно: дача как дача...
- Понимаешь, Тань, вроде бы все у нас хорошо, бизнес, дом, дети... Мы счастливы. Но я в последнее время начинаю переосмысливать слово "счастье", недооценивать его, что ли... Чего-то ведь нам очень не хватает, очень-очень...
***
Ветер вновь растрепал ей волосы, но она уже отчаялась распутать их. Теперь Алиса разглядывала Ости сквозь лабиринт черных полосок, расчерченных перед лицом. А Ости... Ости не понимал ни единого ее слова, он просто смирился и больше не убегал от нее.
- Ости, - начала она, - я думаю, что ваш Гарри просто псих и что вы, эксперименты, просто никчемные существа. Понимаешь, мир и без вас достаточно гармоничен.
- А тебе-то, какое до всего этого дело? Оставь меня в покое, не волнуйся, я не стану приносить счастья тебе. Хочешь прыгать - прыгай, раз надоело жить, причем тут я?
- Да что ты знаешь...
Ости знал Алису давно, с тех пор, как появился на земле и стал раздаривать счастье направо и налево. Она ходила за ним по пятам и утверждала, что наслышана о Гарри и что не позволит Ости нарушать баланс. Она находила Ости в самых неожиданных местах, дергала его за рукав в гуще толпы, стояла над ним в метро, мельтешила неподалеку в любой очереди... А Ости ничего о ней не знал. Может, Гарри убил своими экспериментами ее родных и близких? Ее маленькие узкие глазки умоляли не спрашивать.
"Прошу тебя, Ости, прекрати этот цирк!" - кричала она ему вслед каждый раз, когда он уходил, сбегал... Нет, он не хотел умирать и сейчас, но его предназначение - жалеть и любить, - вынудило его послушаться Алису. Ведь и она несчастна, раз хочет умереть, и ее он должен полюбить.
- Ты даришь мнимое человеческое счастье и уходишь, - она нервно затеребила край воротника, - а знаешь ли ты, что потом становится с осчастливленными тобою? Помнишь Акима? Я видела его недавно, он страдает. И знаешь почему? Он больше не может рисовать, Ости! Ты хотя бы понимаешь, что это значит для художника? Праздная сытость лишила его возможности видеть настоящее, истинное, он и сам уже не помнит, откуда та девочка в зеленой шапочке могла знать о Гарри, и почему ее сердце так сжалось от одной мысли о нем, почему она захотела его вылечить!
- Я не верю, Аким не может быть несчастным... Я сумел его полюбить больше, чем кого бы то ни было... Мне даже хотелось остаться с ним и навещать его... Но я не имею права уделять кому-то больше внимания, весь мир нуждается в сча...
- Да, Ости, - она подошла ближе к краю, но он не стал ее останавливать, - ты сумел полюбить Акима. Но он мучается сейчас, он не может жить в рамках простого человеческого счастья, Аким рожден гением.
Гением? Эта мысль пришла к Ости, вырвавшись из отсыревшей памяти, пробираясь сквозь джунгли новорожденных идей, прикрываясь пододеяльником совести.
***
Та самая увесистая дама, заплывшая в собственном жиру, колдует над шипящим бульоном и шепчет заученные молитвы. Алиса, притворившаяся новой соседкой с пятого этажа, помогает старухе и чистит картошку.
- Знаете, милочка, все ведь было хорошо у нашей Юли, не пойму что случилось с ней, за последние две недели просто с ума сошла. Вы ведь наверняка знаете, что она помолвлена с сыном Андрея Степановича, владельца известного казино.
- Как же не знать, такая завидная партия, - закивала Алиса, насмешливо прищуривая глазки.
- Столько радости было, а теперь она заявила, что не выйдет за него, не пойму, что с ней произошло, все ведь было так замечательно... Сидит безвылазно дому и все грозится, если пойдет дождь, говорит, уйду из дому и спасу старика, это, знаете, в подростковом возрасте у нее еще такой бзик был.
А ничего особенного не произошло, просто две недели тому назад Алиса в качестве новой соседки напросилась в гости, и принесла Юле подарок... Картину Акима, старую картину, где Юлька стояла в стареньком вишневом плаще и думала о Гарри.
Ведь она так и не вылечила бедного ангела, забыла о нем... Потому что в праздном веселье ей было не до этого...
***
Подушечкой указательного пальца Алиса набрала код, и дверь роскошного подъезда отворилась. Ости медлил. Он поверил Алисе... Нельзя допускать нарушения баланса, Гарри утопист, но не такой гений, как Бог. Если бы можно было вернуть все на свои места... Если бы... Аким взмахнул бы пару раз кистью, и Юлька снова накинула бы свой старенький вишневый плащ, побежала бы на окраину города, и среди груды металлолома придумала бы способ, как вылечить Гарри. И все бы изменилось, все бы непременно изменилось...
Лестница. Вторая. Он вспомнил беззубого улыбающегося Акима, стоящего на фоне ярких рекламных плакатов, и только сейчас понял, насколько Аким тогда был счастливее этих несчастных моделей, позировавших для продажной рекламы... Их натянутые улыбки казались жалкими, фальшивыми по сравнению с искренним, печальным, настоящим образом Акима. Пролет. Этажом выше. Аким ведь действительно радовался придуманной даче на Мальдивах. В памяти лязгнула связка ключей. Алиса шла позади, устало опираясь о перила. Аким не может жить без живописи...
- Алиса, зачем мы пришли сюда? - вдруг обернулся Ости. - Я все равно уже не смогу спасти его.
Третий этаж. Металлическая дверь справа. Ее рука тянется к звонку. Надавливает.
- Пошли отсюда, пока не поздно, - умоляет Ости. - Что я скажу ему, что я во всем виноват? Он все равно не поверит! Решит, что я спятил!
Но дверь уже открывается, кто-то закрывает ее на цепочку, и вопрошает из крошечной щели:
- Чего вам? - грубо спрашивает карапуз.
- Папу твоего, - говорит Алиса, а затем оборачивается к Ости и, вполголоса: - ты ведь еще не знаешь кто я, я - тоже игрушка Гарри, я - твой сиамский близнец, у меня такое же предназначение, как и у тебя, с точностью до наоборот.
В коридоре послышалось шарканье шлепанцев, в глазке на пару секунд потемнело, и дверь открылась.
- Ости, какими судьбами!!! Столько лет ведь прошло!
- Привет, - еле выдавил из себя Ости, - я хочу... Аким, я хочу познакомить тебя со своей подругой.