Аннотация: Невозвратное вчера - и желанное, но невозможное завтра... Как сосуществовать этим категориям, как им найти общий знаменатель? И есть ли смысл в такой находке?
Очередной раз тихо взглянув на спящую жену, он пошел в кабинет, заглянув по пути к сыновьям. Как всегда, хотелось что-нибудь разбить - или застрелиться, но он привычно пошел туда, где можно налить себе водки - и пережить, переждать эту застарелую боль. Правда, утром жена снова будет молча сочувственно глядеть на него, приписывая какие-то давно несуществующие проблемы в бизнесе.
Но уже пронеслись лихие девяностые, когда проблем было выше крыши, но они решались - деньгами, куражом и кровью. Теперь он стал вполне порядочным бизнесменом - солидным, уважаемым человеком, владельцем заводов, газет, пароходов - и еще много чего.
Но если бы он мог, если бы только мог вернуться назад на одиннадцать лет - он бы многое изменил. Но нельзя вернуть прошлое, нельзя, да...
Поэтому ему оставались только воспоминания - и водка, которую он до сих пор предпочитал, хотя для солидных и уважаемых есть виски, текила и прочая пакость. Для него же - только водка, чистая и горькая, как память.
Тогда, в начале девяностых, он, уже вполне заматеревший и окруженный стаей зубастых, голодных, жадных до всего стОящего, затеял очередную войну с таким же волчарой, только постарше, поумнее и поопытнее. Но у того, старшего, было слабое место - семья. Любимая жена, сын - умница, дочь - красавица. А у младшего не было слабых мест, и потому война шла с переменным успехом.
Старший волк, уберегая семью, отправил ее, как водится, в забугорье, окруженную толковой охраной, и его родные старались наладить жизнь там - мать вела светскую жизнь, дочь поступила в местный университет, сына же учили на дому - спасали будущего наследника.
Но молодой конкурент постарался-таки добраться хотя бы до дочери - так, припугнуть, показать, что и туда, в благополучное забугорье, дотянутся его длинные грязные руки - чем не козырь?
Просто легче всего было достать дочь - хоть и с охраной, но она училась, и охрана не везде могла сопровождать наследницу. Из университета ее и украли - попугать, всего лишь попугать, просто жестоко изнасиловать, выбросив после этого где-нибудь поближе к больничке, чтобы точно осталась жива.
О, он хорошо помнил своих соратников, которые, приехав, отчитывались перед ним, он помнил их скабрезные рассказы о том, как она орала, как просила, как они ее... и так, и этак, и вот так... И от том, что ей придется все зашивать, тоже помнил. И о том, как сам похохатывал, уточняя мерзкие подробности. Все помнил. Хотелось сдохнуть от этой памяти.
Но этот козырь не пригодился - буквально через несколько дней им пришлось объединится со старшим конкурентом против третьего, потом против четвертого, потом... Оказалось, с ним было выгоднее дружить, чем воевать, потому младший молчал о несостоявшемся козыре - и тем троим исполнителям тоже приказал молчать.
Прошел год.
Один из его "деловых" друзей-подчиненных получил тяжкую контузию, и был отправлен поправлять здоровье в то же забугорье, и даже в тот же город - случайно. Налаживая связи с иностранными партнерами, он решил заодно навестить кореша, чье здоровье шло на поправку, в некоем закрытом частном учреждении, как он шутил - "для психов и контуженных".
И, уже уходя, увидел в парке - ее. Тоненькая, светленькая, с огромными серыми глазами, она медленно шла по больничному парку в сопровождении какой-то медсестрички, разглядывая и трогая местную цветущую зелень.
И известный всем снайпер выстрелил ему прямо в сердце, и даже не один раз, а целых три. Второй выстрел случился, когда они встретились глазами - и она жутко закричала, падая, сжимаясь в комок, закрываясь тонкими руками. Конечно, он ринулся на помощь, но медсестричка (где их берут, таких амбалок?) очень твердо остановила его и вежливо (всего лишь заломив руку) попросила его удалиться, поскольку ее подопечная не переносит общество мужчин. Уходя, он продолжал слышать страшные крики.
А третий, контрольный выстрел, добил его на ресепшене, когда зеленые бумажки сыграли свою роль, и он узнал имя - конечно, это была она, та самая дочь, тот самый не разыгранный козырь.
И еще год, целый год понадобился ему, чтобы приручить, приучить ее к себе - редкими визитами, продуманными подарками. За этот год он добился того, что она научилась брать его под руку без своих приступов страха. Обнадеженный, он попросил ее руки у своего - теперь уже - партнера.
В состоявшемся между ними разговоре он узнал, что был под подозрением у будущего тестя, но теперь-то, после сватовства, подозрений никаких не осталось, а враги - ведь были и другие враги. К тому же за прошедший год возможный зять аккуратно избавился от тех троих. Очень, очень аккуратно, как и положено солидному (уже почти) бизнесмену.
После такого разговора он получил разрешение узнать ее мнение по поводу брака - и такую душевную боль, что понадобилось три дня чистой водки, чтобы ее хотя бы просто пережить. Чтобы изменить, исправить все это, он тогда отдал бы те же два года жизни - от мерзкого события и до его предложения - но кто бы их еще взял?
Она уже жила не в клинике, а рядом - в чистеньком, аккуратненьком домике, таком же, как все в этой чистенькой, аккуратненькой стране. Туда он и явился - с кольцом, с букетом, с какой-то роскошной едой... Но задуманного романтического предложения так и не вышло - едва осознав, что мужчина будет иметь законное право к ней прикасаться, она упала в глубокий обморок. Ему пришлось уйти. Болезнь обострилась. Она опять стала бояться его, а у него в жестких темных волосах появилась первая седина.
Несколько месяцев она отказывалась от встреч, но он упорно продолжал наезжать в это уютное забугорье. Наконец, после очередного отказа увидеться, он не выдержал. Наплевал на все, перелез через забор, нашел ее в саду, сидящую с книгой на мягком качающемся диванчике - и упал на колени раньше чем, она открыла рот для крика. Он пообещал ей все - защиту, тепло, любовь, заботу - и то, что никогда к ней не прикоснется, невзирая на свои желания и надежды. Она последнего боялась, но предложение приняла.
Свадьба была скромной, и он увез ее в свой подмосковный роскошный дом, который строил исключительно для нее и с мыслями о ней.
Она оказалась прекрасной женой. Уверенно вела дом, изредка появлялась с ним на небольших приемах, безупречная в своей красоте, а главное - любила его настолько, насколько могла.
Он был почти счастлив, предпочитая добирать недостающую часть счастья в постелях профессионалок. А ее он теперь даже мог обнять за плечи - и все. И все...
Прошел год, и два, и три - ничего не менялось. Острый вопрос - вопрос появления наследника она тоже смогла решить - забугорное экстракорпоральное оплодотворение. И еще через год в доме появились два чудных мальчика, два близнеца.
Она стала идеальной матерью и обожала сыновей всей душой. Сыновей - и мужа. Но все также каждый вечер дверь ее спальни закрывалась, оставляя его один на один со своей непоправимой ошибкой.
Действительно непоправимой - профессора и просто известные врачи, монастыри и санхьи, бабки и гипнотизеры так и не смогли помочь в решении этой деликатной проблемы.
"Слишком глубокая травма, слишком тонкая нервная организация, слишком...". Что-то еще тоже было слишком, но он к пятилетию своих сыновей потерял всякую надежду - и смирился, решив, что так действует его волчий закон "за все надо платить".
Он мог бы разозлиться, развестись, постараться забыть - но с каждым годом любил ее все больше. Бывает и так.
И сегодня, ярко и роскошно отпраздновав десятилетие свадьбы, он привычно проводил жену до дверей ее спальни, заглянул к драгоценным сыновьям - и утащил уже погрузневшее волчье тело в нору, в свой кабинет - расковыривать старые раны, выть на луну - и платить, платить за свое - и за ее прошлое...