Две высокие фигуры сумеречными тенями скользнули к углу барака и растворились в темноте. Это заставило меня напрячься. Я замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Не столько боялся, что на меня могут напасть, сколько не хотелось оказаться свидетелем какого-нибудь преступления.
Разбирательство могло осложнить мои планы, задержать в Магадане на неопределенное время. А я и так из-за непогоды в заполярном Певеке уже опаздывал к месту работы после окончания техникума. А то, что эти два человека совершили злодеяние, или приготовились его совершить, у меня не было сомнений. За дни, проведенные в гостиничных бараках на четвертом километре колымской трассы в ожидании летной погоды, я многое узнал о нравах здешних обитателей.
Впрочем, название "4-й километр" было чисто условным. Оно появилось в тридцатые годы, когда Магадан еще только формировался. К апрелю же 1961 года, когда на Ил-14 я прилетел из Хабаровска, он уже был одним из быстро растущих, красивых и уютных городов страны.
Ему давно уже стало тесно в прежних границах. Жилые кварталы вплотную приблизились к аэропорту. Взлетные полосы начинались буквально за последними жилыми домами. Что создавало определенные неудобства для жителей и трудности для дальнейшего развития города. Но все они были временными. И ждать оставалось недолго. Новый аэропорт уже строился на 56-ом километре.
Бараки притулились чуть дальше, по левой стороне дороги, уводившей взгляд в необъятные дали колымских просторов. Но в любом случае и до аэропорта, и до города было рукой подать. Я пользовался этой близостью расстояний в полной мере. Тем более, что мороз в последние пару дней заметно отступил, ветер тоже поутих, временами из-за туч даже выглядывало солнышко. Все вокруг сразу преображалось, снег начинал искриться мириадами слепящих глаза звездочек до самого горизонта. Даже не верилось, что где-то бушуют неистовые пурги и все еще свирепствуют морозы.
Усидеть в такие часы в бараке было сверх моих сил. Удостоверившись, что в ближайшее время изменений с полетами в заполярный Певек не предвидится, быстро обматывал шею любимым шарфом, который все почему-то называли семафором, накидывал на плечи видавшее виды полупальто москвичку, одевал на голову свою особую гордость - модную кепку с "антенной" сверху, приобретенной по случаю в Москве, и отправлялся за свежими впечатлениями и новыми приключениями в город. Бродил по улицам, ходил в кино, в краеведческий музей. Как-то добрался даже до обрывистого берега бухты Нагаево. Словом, старался не терять время напрасно, проводить его с пользой и интересно.
В этот раз я ухитрился попасть на концерт с участием Вадима Козина. Потому и припозднился. Хорошо, что полярный день в этих широтах неумолимо вступал в свои права. Полуночная темень понемногу отступала, сменяясь сумеречностью.
Имени Козина на театральной афише не было. И вышел на сцену он без объявления конферансье ближе к концу концерта. Зрители, видимо, не сразу узнали в подтянутом седовласом мужчине Вадима Алексеевича, потому как аплодисменты раздались только, когда он запел один из любимейших публикой романсов "Осень". Его своеобразный проникновенный, теплый голос в отличие от внешнего вида знали многие. Дело в том, что после первого ареста в 1944 году, портреты певца больше не появлялись ни в печати, ни на телевидении.
Я тоже мало что знал про Козина. Но пластинку с его песнями слышать довелось. Было это в Нижнем Тагиле. У дочери моего руководителя дипломного проекта главного инженера металлургического комбината Иосифа Равиковича был день рождения. Я оказался в числе приглашенных исключительно потому, что Лилия слыла большой сумасбродкой. Видела меня всего один раз во время очередной консультации. С проектом тогда не все ладилось и мы яростно спорили с ее отцом. Вот, видимо, и решила получить удовольствие от того, что я лишний раз помозолю ему глаза.
Но строгий и требовательный Равикович в домашней обстановке оказался душевным человеком, большим любителем музыки. И мы вскоре, уединившись от шумных гостей в его кабинете, слушали песни 40-50-х годов. Тогда он и поставил виниловую пластинку с романсами Вадима Козина на старый патефон. Для меня имя певца в то время мало что значило, у меня были другие кумиры. Но граммофонный тоскующий голос тревожил и волновал душу.
И вот теперь я снова слышал этот необыкновенный по тембру голос певца.
Со сцены Козина зрители больше не отпускали. Аплодисменты затихали только на короткий срок, на время исполнения очередной песни, а потом зал снова взрывался бурными овациями.
Зрители с задних рядов постепенно подобрались вплотную к сцене, заполнили все проходы.Казалось, еще немного и публика станет неуправляемой. Но певец исчез так же неожиданно, как и появился. Поговаривали, что на концерт его привезли из лагеря, где он отбывал очередной срок.
Выяснить истину наскоком мне не удалось, а на настоящее расследование у меня просто не было времени. Последнее, что я узнал, было утверждение, что Козин уже освободился из лагеря, но он стал сторониться людей. Охотно откликался только на приглашения принять участие в концертах.
Не менее интересной и насыщенной открывалась мне жизнь в двух старых длинных бараках. Долгое время они служили перевалочным пунктом для осужденных в колымские лагеря. С расформированием "Дальстроя" их временно приспособили под гостиницы.
В одном из них в ожидании перемены погоды поселился и я. Моя койка была третьей от края по правому ряду. В глубине барака стояли два стола, бочка с питьевой водой и двумя черпаками по бокам. В длинном проходе, потрескивая смолистыми поленьями, топились две печки-буржуйки.
С левой стороны прохода, почти в самом углу, по вечерам группировались молодые ребята. У меня не было повода поближе с ними познакомиться, но по разговорам понял, что некоторые из них едут на Север, так же, как и я, из романтических побуждений, другие - по комсомольским путевкам или после окончания различных учебных заведений. Среди них были маркшейдеры, геологи, повара, торговые работники, механизаторы. Под гитару, стараясь не очень шуметь, они пели молодежные песни, шутили, рассказывали анекдоты. Это было новое, свежее поветрие для Севера. Но и старые традиции не очень охотно уступали новым веяниям.
В торце барака, за брезентовой перегородкой, находилось женское отделение гостиницы. Женщин было немного, потому и с местом для них поскупились. Но в последнее время Север становился все более открытым, и это положительно сказывалось на притоке в город молодых людей. Особенно заметно прибавилось в потоке пассажиров женщин. В отдельные дни женская часть гостиницы не вмещала всех прибывших, и им предлагали занимать места поближе к наиболее освещенной части барака.
Подобная предосторожность не была лишней. Некоторые мужчины совсем теряли голову при виде нарядных женщин. Долгое время они отбывали сроки в лагерях, где женщин или не было совсем, или в небольшом количестве. Но и те были недоступны для них, так как практически никогда не ходили без сопровождения. И теперь, видя их буквально на расстоянии вытянутой руки, в легких одеяниях, проявляли недюжинную настойчивость, чтобы оказаться рядом, добиться их расположения. Тут же находились доброхоты, советовали особо озабоченным заглянуть за ширму в женское отделение. Там, как оказалось, коротали время и такие дамы, которые за небольшое вознаграждение готовы были не просто снять стресс, но и выполнить любую прихоть. Для них даже отгородили дополнительным брезентовым пологом несколько кроватей.
Не стоило особого труда заметить, что потоки изголодавшихся по женской ласке мужчин регулировались умело. И делали это одни и те же люди. Они постоянно сидели за плотно сдвинутыми столами и были, пожалуй, самыми активными игроками в карты. Как им удавалось постоянно завлекать приезжий люд в игру, не знаю, но игра в карты на деньги не прекращалась ни на минуту. Колебался только ритм. С утра и до обеда игра шла вяло, ставки были небольшими. Зато ближе к вечеру и всю ночь напролет напряжение за столом только возрастало. Увеличивались и ставки в игре.
Некоторые постояльцы барака очень быстро проигрывались и уступали место другим, желающим попробовать удачу. А таких было много. Даже я не избежал искушения сесть за игровой стол. Но вскоре заметил, что за столом всегда присутствовали две пары малоприметных мужичков. Они время от времени сменяли друг друга за столом. Делали вид, что не знакомы, но всегда оказывались вместе, когда надо было разрешить спорный вопрос. Они чаще всего и выигрывали.
Заметил и то, что именно эти мужички вели наблюдение и за тем, что творилось за перегородкой. Делали они это профессионально. Никаких накладок и, соответственно, драк и потасовок не случалось.
Напряжение возникало, когда кто-нибудь из вновь прибывших сговаривался с такой же охочей до приключений бабенкой,вырвавшейся на час-другой из-под надзора мужа, и они пытались вне очереди прорваться за перегородку в надежде найти свободную кровать. Но и в этом случае все недоразумения быстро устранялись после того, как кавалер совал в руку одному из "регулировщиков" определенную сумму. Увы, и такие сцены приходилось наблюдать не так уж редко.
За игровыми столами ситуации, которые в корне меняли моё представление о человеческом достоинстве и нормах нравственности, возникали еще чаще. Однажды я проснулся глубокой ночью от отчаянного женского крика. Поспешил к столу, где шло разбирательство. Оказалось, муж спустил во время игры все деньги, которые семейная пара копила на отпуск. Но захваченный азартом мужчина, просил дать возможность доиграть кон до конца.
--Я обязательно отыграюсь,- твердил он в полуобезумевшем бреде.- Мне точно в этот раз повезет.
--Да мы не против, Андрей,- говорили ему игроки.-Но надо же сделать ставку. А у тебя карманы не только пустые, но и рваные.
И это было правдой. Жена, увидев, что супруг стал выбрасывать на стол последние деньги, с руганью вцепилась в карманы мужа железной хваткой. Она, хоть и была на вид хрупкой, но действовала решительно и напористо. Оторвала сначала один карман с остатками денег, а потом и другой. Хотела было уже уйти, как Андрей крикнул:
--Ставлю на кон жену! Ва-банк!
Женщина тут же вернулась и отвесила мужу звонкую оплеуху. А потом, видимо, до конца осознав, что тот реально собрался на нее играть, молодая женщина разразилась истерикой.
За столом не торопились принимать решение. Банк разыгрывался уже по третьему кругу, игра вошла в стадию так называемого "стука". На столе скопилась огромная сумма денег даже для видавших виды здешних игроков. Напряжение достигло такого уровня, что одно неосторожное слово или движение могли спровоцировать ссору. Решающее слово оставалось за банкиром.
Банкующий, мужчина лет сорока, с бородкой геолога, застыл с колодой карт в руке над столом. Пот крупными каплями скатывался со лба по щекам и шее за ворот рубашки. Перед этим все игроки проиграли ему, даже те, кто обычно контролировал ход игры. До желанного выигрыша оставался один шаг. Невероятное везение взвинтило нервы. Всем не терпелось увидеть конечный результат.
Чтобы хоть как-то поторопить принятие окончательного решения, банкир принялся успокаивать женщину:
--Стоит ли ваш муж того, чтобы так убиваться? Проиграет, будем жить вместе - не тужить, если никто не перекупит. Выиграет - тоже внакладе не останешься.
И, о, чудо! Женщина успокоилась. И вполне спокойно произнесла:
--Я согласна, если банкир примет ставку.
В бараке все замерли, повисла небывалая тишина. Банкующему отступать было некуда, и он, еще больше разволновавшись, сказал, глядя в стол:
--Я согласен на ставку в виде этой...
--Меня зовут Наташей,- пришла женщина на помощь.
Карты от вспотевших рук банкующего отсырели и не хотели с прежней легкостью разъединяться. Но вот Андрей, наконец, получил свою карту, плотно сдвинул по краям с другой и только потом стал медленно раздвигать уголком. Результат его, видимо, удовлетворил. Мужчина облегченно вздохнул и бодро сказал:
--Свою.
Банкир под пристальными взглядами двух пар десятков глаз так же медленно сдал карту себе. Сначала поправил и плотно сжал карты, а затем также медленно стал раздвигать их. Через несколько секунд лицо его посветлело, озарилось вымученной мокрой улыбкой. Он аккуратно положил карты на стол. У него было двадцать очков...
Самым странным в этой ситуации для меня было то, что после проигрыша ничего интересного не произошло. Все было обыденно и буднично. Женщина распаковала семейные чемоданы, аккуратно переложила свои вещи в один из них. А те, что не вместились, а у женщин, как я заметил, всегда было вещей значительно больше, чем у мужчин, положила в огромный рюкзак нового спутника.
Он действительно оказался геологом и возвращался с зимних полевых работ. Никаких скандалов, никаких разговоров на повышенных тонах. Андрей только попросил бывшую жену ничего не сообщать домой о произошедшем. На следующую ночь молодой семье выделили отдельную кровать за перегородкой. А еще через день они улетели в Хабаровск.
Удивительным было и то, что обычно за такими счастливчиками, сорвавшими крупный куш, местная братва устраивала охоту. И редко кому удавалось без потерь выйти сухими из воды. А эту пару никто не тронул, никто не преследовал, никто не сказал вслед ни одного обидного слова. И между собой они, похоже, поладили хорошо. Их провожали на аэродром всем бараком и желали только счастья.
Но этот случай был скорее исключением. Поводов убедиться в жестокости здешних нравов, когда речь шла о больших деньгах, мне за эти дни представилось более чем достаточно. Один из них произошел накануне. Тщедушный постоялец барака проигрался вплоть до нижних порток. Его пожалели. Один парень, явно из сезонных рабочих, выделил ему рабочую телогрейку, другой - штаны. Мужичок пообещал в ближайшее время все вернуть и исчез.
Появился вновь в бараке часов восемь спустя. Одет был в добротном костюме, пальто с шалевым меховым воротником и норковой шапке. Небрежно кинул сверток из старой одежды своим жертвователям, и, садясь за игровой стол, явно рисуясь, сказал:
--Оплачу по две любые ставки каждому. Садитесь, играйте, ребята.
Но в этот раз с игрой не заладилось. Когда мужичок распахнул пальто, чтобы достать толстый портмоне, на одной поле пиджака все увидели прорезь с бурыми подтеками. Да и мне показалось, что эту одежду я уже видел на одном из пассажиров в аэропорту, когда наведывался узнавать о возможных изменениях в погоде.
Первым осознал, что произошло, сезонный рабочий.
--Ах ты гад! - выкрикнул он, и что есть силы врезал в самодовольную рожу мужичка.- Выходит, если и я заработаю какие-то деньги, то такая сволочь, как ты, не только деньги у меня захочет отнять, но и жизнь!
В следующую минуту убийцу колошматили все подряд. И если бы не подоспевший наряд милиции, неизвестно чем бы это все закончилось. Во всяком случае тот уже не мог самостоятельно передвигаться.
Подобные случаи не проходят бесследно, оставляют в сознании метки. Непроизвольно начинаешь заботиться о собственной безопасности. Вот и нынче, заметив две тени, торопливо скрывшиеся за бараком, я напрягся. Балансируя по колее, проложенной в рыхлом снегу вездеходом, напряженно всматривался вперед. И вскоре метрах в десяти увидел женщину, беспомощно распластавшуюся вдоль дороги.
В ней я узнал одну их тех, которые ютились за перегородкой и охотно обслуживали постояльцев гостиницы. Поэтому предположение о насилии отпало сразу же. Скорее всего, это было ограбление или месть за то, что проститутка пыталась скрыться, не поделившись доходом с компаньонами. Хотел было уже пойти заявить о происшествии, как услышал легкий клекот в гортани пострадавшей. Прислушался. Клекот повторился. Жива! Нельзя было терять ни минуты.
Забыв о своих страхах, что расследование может задержать меня в городе надолго, я подхватил женщину на руки и поторопился в барак. Дежурный администратор провела меня за полог и, показав на какую кровать положить, вызвала скорую и милицию. На удивление они приехали быстро. Медики занялись пострадавшей, а молодой лейтенант стал расспрашивать меня под протокол о деталях происшествия. Второй милиционер оказывал помощь медикам, и вскоре к облегчению всех сообщил, что жизнь женщины вне опасности.
--К счастью, помощь была оказана вовремя.- И, не удержавшись, посетовал:
-- Ну, и кому такая красавица могла помешать?
Впрочем, это недолго оставалось тайной. Пострадавшая пришла в себя и сразу же назвала своих обидчиков.
Милиционеры нашли их во втором бараке. Обе машины отъезжали от гостиничных бараков вместе. В одной увозили пострадавшую, в другой в наручниках везли двоих задержанных. При них нашли нож со следами крови и деньги, отнятые у женщины.
Лейтенант перед отъездом успел сказать, что вопросов ко мне у следствия больше нет, я могу ехать и лететь на все четыре стороны. Этот совет пришелся мне как нельзя кстати. На следующий день магаданский аэропорт возобновил полеты самолетов в заполярные районы Чукотки.
* * *
С тех пор прошло много лет. Но этот свой первый приезд в Магадан помню в деталях до сих пор.
С именем этого города много связано в жизни страны трагического, неприглядного, а иногда и вовсе непристойного, неприемлемого для нормального человеческого восприятия. Но что удивительно! Чем чаще я приезжал в этот северный край, чем дольше жил, тем больше меркли темные краски, какими был выкрашен он человеческой молвой и рассуждениями историков и писателей.
Север как могучий великан, сумел отряхнуться от всего наносного и предстал перед новыми поколениями покорителей заполярных широт во всем своем величии и первозданной красоте. Красоте неповторимой природы и людей, живущих здесь испокон веков. Теплых и гостеприимных.Таким он и остается в моей памяти.