Вечер в больничной палате не сулил ничего хорошего. Напряжение, возникшее ещё днём, не спадало. И предлог, вроде бы, пустяшный, а глядишь ты, ссора только разгоралась. А началось всё с появлением в больничной палате новенького. Этого момента старожилы палаты давно ожидали. Одна койка пустовала уже третий день, при том, что в городе свирепствовала весенняя вспышка вирусного гриппа. Да и других сезонных обострений болезней хватало.
Пациентами палаты были трое пожилых мужчин. Они уже давно перезнакомились друг с другом, рассказали о своей жизни и болезнях всё, что только могли вспомнить, и теперь между лечебными процедурами откровенно скучали. Поэтому появление на пороге палаты новенького восприняли с неподдельным интересом.
Вошедший был в солидных годах, невысокого роста, в форменной фуражке морского офицера с кокардой времён СССР и огромной спортивной сумкой за плечами. Опираясь на блестящую изящную трость , слегка прихрамывая, он, сделав пару шагов, остановился. Спешивший следом дежурный врач от неожиданности сходу налетел на него. В сумке новичка что-то жалобно звякнуло и задребезжало. Пытаясь сохранить равновесие, мужчина вынужден был сделать шаг в сторону и, скособочившись, буквально прилел на трость. Обернувшись к врачу, недовольно пробурчал:
--Осторожнее, пожалуйста! Мне только травмы ещё не хватало.
Врач, молодой высокий парень, потирая ушибленные рёбра, недоумённо уставился на сумку:
---Вы что туда натолкали? Уж не в туристический ли поход, случайно, собрались сразу после лечения?
Он явно хотел шуткой сгладить неловкий момент, но новенький только угрюмо продолжил высказывать недовольство:
--От вас бы живым выйти, а потом уж и подумать можно , чем заняться.
--Ну зачем же так мрачно, - укоризненно парировал врач. - С вашими болезнями вы и без нашей помощи можете прожить сто лет. Но раз уж пришли к нам, то располагайтесь на свободной кровати. Она счастливая, больные выздоравливают быстро.
В этот момент в широкое больничное окно, освободившись от череды облаков, неспешно плывущих по небу, заглянуло яркое весеннее солнце. Оно щедрым светом залило комнату. Лёгкая сумрачность, царившая в палате, мгновенно отступила и всё происходящее сразу увиделось в ином свете. Больные даже заулыбались. И было от чего.
Когда новенький только вошёл, он, несмотря на невысокий рост, выглядел вполне достойно. Красивая морская фуражка на голове, с высокой тульей и золотистой кокардой делала его значительно выше, чем он был на самом деле. А сейчас как будто с ним произошли какие-то волшебные метаморфозы. На фоне высокого врача новичок с огромной сумкой на плече, и без того низкорослый, как-то сразу стал выглядеть совсем уж карикатурно маленьким. Не спасала положения и фуражка. Рост мужчины, похоже, едва ли дотягивал и до полутора метров.
Но как только врач покинул палату новенький распрямился и сразу преобразился в осанистого, степенного мужичка. Большой крупный нос, иссеченное морщинами лицо придавали ему какую-то особую значительность.
Сняв сумку с плеча и аккуратно пристроив её рядом со своей кроватью, он стал неспешно расставлять по полкам прикроватной тумбочки свои вещи, посуду и продукты, принесённые с собой. Последними достал небольшой китайский электрочайник и вместительную кружку. Было видно, что, отправляясь в больницу, новенький основательно подготовился.
Закончив с хозяйственными делами и переодевшись, мужчина деловито осмотрелся и представился:
--Боцман Жора Сильвесторович Пятаков. - Чем явно развеселил старожилов палаты. Уж больно не вязался вид новичка с образом боцмана, сложившимся у них по книжкам и кинофильмам. Он явно не тянул на представителя суровой морской профессии.
Мужчины, не скрываясь, ехидно заулыбались. А бывший дальнобойщик Михаил Сумароков, который два десятка лет колесил по дорогам европейских государств, пока болезнь позвоночника не свалила его с ног, с издёвкой выкрикнул:
--А почему бы тебе, господин боцман, не представиться сразу адмиралом! Рост и возраст позволяют. Вот только мы не совсем годимся в ваше войско лилипутов.
К удивлению соседей Михаил, говоря это, ухитрился даже сесть на кровати без посторонней помощи, хотя раньше с большим трудом мог только приподняться. Эта попытка далась ему, судя по всему, нелегко, так как на лице застыла болезненная злая гримаса. Но уж очень, видимо, задел его беспричинный апломб этого маленького человека.
Новенькому выпад Сумарокова тоже явно не понравился. Он нахмурился, рывком сдёрнул с головы фуражку, скулы на лице обострились и побелели. Казалось, вот-вот Пятаков сорвётся на оскорбления. Но в последний момент он сдержался. Чеканя каждое слово, горделиво произнёс:
--Да, я боцман! И ничто не меняет, что я на пенсии. Я служил боцманом на военном флоте ещё советского государства, а потом много лет плавал в этом же качестве на гражданских судах. И уже, когда я был на пенсии, мне было присуждено почетное звание боцмана гражданского морского транспортного и рыболовного флота России.
Говоря это Жора Пятаков распрямился, заметно вытянулся, и даже как бы стал ещё выше ростом. И уж совсем полной неожиданностью для всех стала светлая улыбка, мелькнувшая на его суровом морщинистом лице. Видимо, вместе с утверждением о былых заслугах, его посетили приятные воспоминания. Но он тут же погасил улыбку и безапелляционно заявил:
--Как я успел заметить, я самый возрастной в палате. А поскольку в каждом кубрике должен быть старший, то эту обязанность с этого момента я возьму на себя. Тем более, что по роду своей работы боцманом мне привычно быть ответственным за порядок и управление командой палубных матросов.
--Эка, братец, ты загнул! Норовишь со своим уставом в чужой монастырь попасть, - подал голос больной с кровати у окна справа Пётр Бурченков, который и сам не чужд был давать советы и командовать.
После выхода на пенсию бывший мастер-строитель сидеть без дела долго не смог. С одной стороны, никак не мог привыкнуть к ничегонеделанью, а с другой, и это главная причина, в семье стало резко не хватать денег. После выплаты коммунальных платежей денег не оставалось даже на самое необходимое. Вот и задумался о подработке.
Кинул клич по знакомым строителям и вскоре сколотил ремонтную бригаду из таких же пенсионеров, как сам, и более молодых специалистов, оставшихся по тем или иным причинам без работы. И хотя в бригаду шли исключительно по желанию, но некоторые работники потом раскрывались с неприятной стороны. К работе относились халтурно, а нередко и вовсе отлынивали. Приходилось не только увещевать, чтобы добиться нужного результата, но и нервничать, разговаривать на повышенных тонах, применять карательные дисциплинарные и финансовые меры. Так Пётр и заработал себе язву желудка и другие болезни на почве нервных стрессов.
В больнице уже на третий день он стал чувствовать себя значительно лучше. Пациенты палаты уважительно относились друг к дугу и помогали чем могли. А тут вдруг какой-то "окурок", так Бурченков успел мысленно окрестить Пятакова, решил нарушить установившуюся атмосферу душевности и покомандовать. Кому же такое может понравиться! Пётр твёрдо решил осадить новичка.
-- Ты бы поаккуратней со своими хотелками, боцман. Мы тоже не лыком шиты, - продолжил он выговаривать новоявленному любителю покомандовать. Но в этот момент Михаил вдруг сильно закашлялся, задрожал и безвольно рухнул на подушку. Пётр с другим старожилом палаты Сергеем Метёлкиным дружно бросились ему на помощь. Мужчины бережно уложили непослушные ноги больного на кровать, поправили подушки, помогли выпить нужное лекарство.
Михаил ещё какое-то время тяжело дышал, но постепенно затих. Забежавший на минутку врач, осмотрев больного, успокоил всполошившихся пациентов палаты:
--Рядовой приступ. Вы вовремя его купировали. Больному только нервничать сейчас никак нельзя.
Возникшее было напряжение как-то само собой спало и в палате установилось привычное спокойствие. Сергей углубился в чтение книги. Пётр, обменявшись по телефону новостями с кем-то из работников бригады, продолжал выискивать на экране смартфона интересные сообщения.
Но эта идиллия длилась недолго. Вскоре скверный характер боцмана стал проявляться в самых различных ситуациях. То он стал настаивать держать дверь в коридор всё время открытой, и таким образом плавно регулировать температуру в помещении, а форточку, наоборот, потребовал немедленно закрыть, чтобы не создавать сквозняков. То вознамерился включить все светильники, хотя на улице светило яркое весеннее солнце. Просто на него время от времени набегало очередное облако и насыщенность помещения светом слегка снижалась.
Такая самодеятельность не понравилось другим больным и они снова попытались роптать. Особенно взъярился на новичка Михаил:
-- Тебе лучше убраться из нашей палаты, адмирал. А то как бы чего не случилось с тобой и к твоим болезням не прибавились новые. - Он сделал новую попытку привстать на кровати, но на этот раз у него ничего не получилось, с глухим стоном откинулся на подушку.
Больные с недоумением смотрели на происходящее. А когда боцман по какой-то надобности отлучился из палаты, дружно накинулись на Сумарокова с вопросом:
--Ты чего так на него окрысился? Вроде бы причины пустяшные.
Было видно, что больной тоже задумался над своей неожиданной вспышкой гнева. Пожав плечами, вяло произнёс:
--Я и сам толком не пойму, что со мной. Рожа его мне почему-то знакомой показалась, хотя, уверен, что раньше с ним не встречались.
--Тем более! Сбавь свой пыл, а там, глядишь, новенький притрётся к нашим порядкам и всё станет как прежде, - дружно увещевали они товарища.
--Понимаете, у меня при его виде возникло стойкое ощущение, что он мне сильно когда-то напакостил, а в чём никак даже предположить не могу. Но рожа у него, определённо, неприятная.
С возвращением в палату Пятакова разговоры прекратились, каждый занялся своим делом. Тем более, что подоспел "мёртвый час" и дежурный врач попросил всех соблюдать тишину.
Но спокойно отдыхать обитателям палаты долго не пришлось. Дверь широко открылась и в помещение буквально "вплыла" миловидная статная женщина с двумя внушительными пакетами в руках. Скользнув взглядом по кроватям и одарив всех широкой приветливой улыбкой, игриво произнесла:
--Привет, мальчики! Скучаете в своём сонном царстве?
В ответ на недоумённые взгляды мужчин, упреждая возможные вопросы, пояснила:
--У меня разрешение посещать мужа в любое время, поскольку он не может ходить.
Поставив пакеты у кровати Михаила Сумарокова, женщина, склонившись над ним, негромко спросила:
--Как себя чувствуешь, дорогой? Я тут собрала тебе кое-что вкусненькое. Сейчас попробуешь. А потом переоденемся.
--Галя, почему ты так долго не приходила? - грубовато спросил тот и пожаловался: - Дочь тоже давно не звонила и не забегала, хотя живёт почти рядом с больницей. Хорошо, что мужики помогают.
--Мишенка, время сейчас такое, у каждого своих проблем хватает. Того и гляди новый призыв в армию начнётся. А внук от нашего старшего сына сам в зону спецоперации просится. Мы все на ушах от его решения. И так некому за хозяйством следить. Ты уж потерпи! - терпеливо объясняла причины редких посещений больного женщина.
--А вести от старшего сына какие-нибудь есть?- продолжал расспрашивать Михаил.
--Недавно сообщал, что по удо освободится. Готовимся со дня на день встречать. Тебе привет передавал, желал скорейшего выздоровления. Жалеет, что так случилось. Обещал помогать.
--Думать раньше надо было, а не проявлять свой борзый нрав, - голос у Михаила заметно потеплел.
Поправив постель и выставив принесённые деликатесы, женщина подсела к мужу на кровать и стала кормить его.
Мужчины деликатно отвернулись. При этом Сергей успел заметить, что Пятаков как-то уж слишком суетливо повёл себя. При виде гостьи он сначала буквально вскочил на кровати и во все глаза уставился на неё, как будто увидел привидение, а затем медленно, с выражением глубокого раздумья на лице прилёг снова и отвернулся к стенке.
Жоре Пятакову и в самом деле было о чём задуматься. Уж очень женщина, навестившая Сумарокова, напомнила ему давнюю историю.
В то время он плавал на рефрижераторном рыболовном траулере "Капитан Семигин". Как-то раз среди обработчиц рыбы заметил одну высокую, с крепкой фигурой девушку. Она только на короткий миг склонялась над линией по первичной разделке рыбы и тут же выпрямлялась, зорко посматривая по сторонам, отзываясь на остроты подруг заливистым смехом. Поймав заинтересованный мужской взгляд, девушка улыбалась ещё задорнее и долго смотрела вслед, пока подруги, подтолкнув в бок, не напомнили ей о необходимости работать.
Девушка понравилась Жоре с первой минуты. Вскоре он уже знал о ней многое: зовут Галей, не замужем, на рыболовном судне оказалась по найму на путину, общительная. Но боцман долго не предпринимал шагов для сближения. Не столько стеснялся солидной разницы в росте, сколько в возрасте, и опасался отказа. Тем более, что девушка явно не скучала от отсутствия внимания к себе. Пятаков то и дело встречал её в часы отдыха с разными мужчинами.
Однако девушка, заметив его нерешительность, первая охотно пошла на знакомство. А после ночи, проведённой вместе, заверила, что ей даже очень нравится его рост, добавив при этом, мило улыбаясь и эротично потягиваясь в постели:
--У тебя, мой великан, как я успела заметить, много других достоинств, мужчинам на зависть, а женщинам на радость.
После бурных обоюдных объяснений в любви Галя перешла жить к Жоре Пятакову в боцманскую каюту. И до окончания путины они больше не расставались. Прощаясь в порту, Галина уже с трапа шепнула любимому:
--Я беременна.
А через пару недель, позвонив, сообщила, что выходит замуж и просила не беспокоить её.
Пятаков глубоко переживал решение любимой женщины. Он уже всерьёз подумывал оставить морскую службу, бросить, как говорится, якорь на суше, обзавестись семьёй и наслаждаться жизнью в окружении любимых людей. Пришлось снова резко менять планы. Хорошо, быстро подвернулось место боцмана на одном из судов каботажного плавания. Не то, конечно, что ему хотелось, но выжидать не было сил.
Смена обстановки и море постепенно исцелили душевные раны, нанесённые изменой. Хотя, если здраво рассудить, Жор понимал, что и сам был виноват в случившимся.
Наводя о Гале справки, не узнал главного. На путину дивчина завербовалась исключительно с целью накопить денег на предстоящую свадьбу. Она уже долгое время встречалась с ушлым и пронырливым дальнобойщиком, время от времени появляющимся в их городке между рейсами. Он нравился Галине своей хозяйственностью, и девушка не раз намекала ему, что не против выйти за него замуж.
Парень хоть и не был против женитьбы, но не торопился официально предложить руку и сердце. Ссылался на то, что строит дом и пока не готов раскошеливаться ещё и на свадебное торжество. Тогда Галя и высказала мнение, что она сама могла бы заработать на свадьбу. Дальнобойщик обрадовался и пообещал, что сразу после возвращения они устроят пышное торжество.
Так и случилось. А спустя какое-то время Галина радостно сообщила Пятакову, что родила сына и очень скучает по времени, проведённому с ним. Спрашивала, не может ли он как-нибудь ненароком оказаться в их городке, когда муж будет в очередной поездке. Приятные воспоминания настолько всколыхнули в Жоре нереализованные эмоциональные и неведомые ранее отцовские чувства, что он при первой же возможности поспешил на встречу с любимой женщиной.
Потом Пятаков часто вспоминал эти несколько дней, проведённых вместе. И каждый раз у него кружилась голова от туманящих разум и пьянящих душу ощущений. Они были настолько сильными, что начисто заглушили отцовские чувства. Которые, к тому же ещё притуплялись сомнениями в истинности его отцовства. Помнил, что девушка в период работы на судне была не слишком разборчива в отношениях с мужчинами. Не прибавило Пятакову расположения к маленькому и пухленькому существу и то, что Галина назвала его Жориком.
Женщина видела эти колебания и уйти к нему из семьи не решилась, хотя боцман и предлагал. И особенно он был настойчив в часы любовных безумств.
Да и что мог предложить морской волк Жора Пятаков любимой женщине! Кроме однокомнатной небольшой квартирки со старой мебелью у него ничего не было. А муж Галины действительно оказался хозяйственным человеком.
Женщина с гордостью показывала Жоре новенький двухэтажный домик с верандой и большим участком земли. Одну часть участка занимали плодовые насаждения, а на другой были разбиты грядки с зеленью и обустроена зона отдыха с беседкой, густо увитой плющом.
Прощание вышло далеко не самым теплым и, как думалось, навсегда. И вот теперь в больничной палате появилась женщина, очень остро напомнившая ему ту давнюю историю. Конечно же, Пятаков узнал её сразу и теперь внимательно прислушивался к разговору на соседней кровати.
А вот признает ли Галина его? Понимал, что с момента плавания на рефрижераторном судне прошла бездна лет, которая безусловно наложила свой неизгладимый отпечаток на внешний вид. И когда Жора почувствовал, что общение супругов подходит к концу, накинул поверх тельняшки куртку и поспешил в коридор, прихватив с собой боцманскую фуражку и трость.
Поджидая Галину в дальнем углу коридора, рукавом куртки протёр до блеска кокарду и, расправив мельчайшие складки на фуражке, постарался одеть её так, чтобы она выглядела на голове максимально франтовато, как в молодости.
За этим занятием и застала его Галина. Посмеиваясь, пожурила:
--Ну, что ты, Жора, франтишся! Думаешь, не вспомню? Да я тебя с одного взгляда узнала.
И не дав ему и слова сказать, продолжила выговариваться:
--Да и как не узнать, если копия твоей физиономии все эти годы была у меня перед глазами. Ничего на скажешь, хорошо постарался, в сыне точную свою копию воспроизвёл. Вот только росточком он сильно от тебя отличается. Под два метра вымахал. Ну, а дочь уж в меня пошла. Но всё равно все эти годы жила с оглядкой. Мужу-то я ничего не сказала. Да он, к счастью, и не спрашивал. Детей в основном воспитывала я, а он машинами да хозяйством занимался. Правда, с сыном ладил не очень.
Женщина явно торопилась высказаться. И только время от времени оглядывалась по сторонам, словно опасаясь нежелательного любопытства снующего по коридору медицинского персонала. Потом спохватилась, поинтересовалась у него с грустной иронией:
--А как жил ты все эти годы, Жора? Много детей настрогал?
--Не женат я, Галя, и детей у меня нет, - спокойно ответил Пятаков и, видя её беспокойство, предложил:
--Может, спустимся к выходу и посидим немного. Когда ещё доведётся встретиться.
Присев на широкой скамейке у самого выхода из корпуса, женщина вздохнула и сочувственно произнесла:
--Получается, что ты прожил пустую жизнь.
--Почему так сразу уже и пустую! - обиделся Пятаков. - У меня награды есть, да и звание заслуженного боцмана не каждому присваивают.
--Я рада за тебя. Только всё это, Жора, пустое. Я тебе по-женски так скажу. Жизнь тогда чего-то стоит, если после тебя хоть что-то остается, тобой созданное. А грамоты и значки только тебе и греют самолюбие.
Пятаков явно не ожидал такого поворота разговора, недовольно засопел, заёрзал на скамейке.
--Смотрю, ты хозяйственной стала! Материалисткой! - с вызовом произнёс он.
--Стала, Жора, стала! И всё исключительно благодаря тебе. А вот ты сам даже в малом не изменился. Всё морского волка из себя корчишь! Так и носишь свою старую фуражку, хотя кокарда уже совсем поистерлась. Да и государства такого уже нет.
Бывалый боцман мог стерпеть многое, но только не насмешки над его атрибутами одежды. Он уже готов был высказать собеседнице немало обидных для неё слов, но в этот момент к ним подошёл высокий моложавый мужчина. С любопытством оглядев обоих, остановил свой взгляд на женщине и строго спросил:
--Ты долго ещё намерена засиживаться? Пора ехать. Надо успеть заскочить на базу стройматериалов, оставить заявку и краску забрать.
--Иду, иду, - встрепенулась Галина, поднимаясь со скамейки.
--А это кто? - проводив недовольным взглядом скрывшегося в дверях незнакомца, поинтересовался Жора. Ему ещё о многом хотелось поговорить и потому он искренне огорчился, что их разговор так неожиданно прервали.
--Сосед по даче. Я же теперь одна в большом доме живу. Муж почти всё время проводит в больницах. Совсем плох стал. Вот сосед мне и помогает. Без мужчины в доме плохо, - и уже с плутоватой улыбкой добавила, -а в кровати холодно.
Галина уже спешила к выходу, когда Пятаков решился задать мучивший его вопрос:
--Вы там про сына что-то говорили? Что с ним случилось?
--А тебе в самом деле интересно? - женщина резко остановилась и повернулась к нему. - Столько лет ни слуху ни духу, а тут вдруг заинтересовался.
Через небольшую паузу продолжила:
-- Не переживай! Сын у нас получился хороший. За девочку заступился и силы не рассчитал. Такой же, как и ты, бабский угодник. Силы много, а вот мозгов маловато. На два года осудили, но выпускают досрочно. Вот только тебе лучше с ним не встречаться. Не стоит ворошить прошлое.
Обернувшись к нему уже на выходе, недоумевающе произнесла:
--И как это тебя Миша не раскусил? У младшего Жорика копия твоей рожи, только моложе и красивее.
Возвращаться в палату не хотелось. И Пятаков снова уселся на скамейку. Долго пребывал в глубоких раздумьях. Прожитая жизнь после разговора с Галиной увиделась ему неожиданно в каком-то другом свете. В каком - он ещё не разобрался до конца, но в ней появилось много чёрных теней. Особенно много тяжелых воспоминаний оставила больная сестра.
Переехав жить к ней по её просьбе, больше навредил, чем пользы принёс. А всё из-за ощущения мнимой собственной важности, желания внимания и почёта. Как-то однажды его пригласили на судейство финальной встречи областных соревнований любительских кружков моделирования морских судов. Сестра в этот день чувствовала себя не лучшим образом, но не стала настаивать, чтобы брат остался с ней, а он был слишком увлечён предстоящим событием, чтобы реально оценить её состояние.
Вернулся он поздно уже в пустую квартиру. Сестру увезла скорая помощь, но её слишком поздно вызвали соседи.
Но и теперь, пытаясь объяснить себе те или иные моменты, Пятакову хотелось ощутить себя правым, и злился, когда не получалось. Понимал, что где-то не хватило смелости, как в случае с Галиной, где-то при выборе пути излишне поддавался пустой значимости и ложной престижности. И главное, не смог здраво оценить быстротечность времени. А в итоге, даже отправляясь в больницу, приходится теперь таскать с собой огромные сумки с посудой и запасами еды, потому как точно знает, что никто не придёт его навестить.
Вернувшись в палату, Пятаков сразу наткнулся на злой взгляд Михаила. Тот лежал на высоких подушках и неотрывно смотрел на боцмана. Было заметно, что Сумароков чувствует себя не лучшим образом и находится на сильном нервном взводе. Руки дрожали и еле удерживали термос с витаминным напитком, принесённым женой.
Только стоило Жоре поравняться с его кроватью, как больной осыпал его проклятьями. Использовав весь запас известных ему ругательств, заговорил более внятно, видимо, пытаясь хоть отрывочно прояснить возникшую ситуацию для других пациентов палаты, которые с напряжением наблюдали за происходящим.
--А я всё думал, почему твоя рожа мне сразу показалась знакомой. А когда жена стала рассказывать про сына, я понял в чем дело. Кровушки он попил мне вдоволь своими выходками. А жена всё Жорик не виноват, Жорик у нас хороший. Постоянно защищала пацана от моего ремня. Вот и дозащищала до кривой дорожки, ведущей прямо в тюремную камеру.
Потом без всякого перехода обратился к Пятакову:
--Когда же ты всё-таки успел напакостить в моей семье, недоносок засоленный?
Боцман ко всему был готов. И даже произнести слова покаяния и утешения. Но брошенное со злобой ему в лицо напоминание о его малом росте, взбесили его. И он, не сдерживаясь, с издевкой прошипел в ответ:
--Напакостил я тебе, возможно, с дочкой, а вот сына Галина тебе привезла в животе с путины, куда ты её за деньгами послал. Жадный ты был. Кроме денег ничего не видел. Вот потому и не разглядел, что в семье творится. Кстати, по сей день.
Высказавшись, Жора хотел уже идти дальше, но в этот момент Михаил, собравшись с силами, бросил в него термос. Удар пришелся в правую сторону головы и рассёк ухо. А вот настоящую боль мужчине доставил горячий витаминный напиток, который окатил полголовы. В ответ боцман замахнулся на Сумарокова тростью. И непременно ударил бы, если бы не подоспели Сергей с Петром.
Пока они успокаивали Пятакова, Михаил откинувшись на подушки дико хохотал, выкрикивая угрозы. Потом вдруг неожиданно притих, а спустя какое-то время из его горла вырвался глухой хрип. Сергей побежал за врачом, а Пётр пытался помочь товарищу восстановить нормальное дыхание своими силами
Усилий дежурных врачей оказалось недостаточно и Сумароков был срочно направлен в реанимационное отделение. Мужчины расселись по своим кроватям и молча ожидали вестей о состоянии товарища, мыслями углубившись в свои жизни. Произошедшее более чем наглядно показало условность времени и ценности жизни.
До отбоя никаких обнадёживающих вестей не поступило, а рано утром в палату пришла санитарка и стала перестилать кровать во все чистое. Вскоре постель была готова для приёма нового больного.