Аннотация: рассказ одного мальчика о маме, папе, осле Овальная рожа и ветроходе.
Последнее, что я услышал в том, менее реальном, мире - перезвон хрустальных рюмок, множество голосов, чав-чав и как папа сказал:
- Когда я вырасту, соберу десять тысяч вот таких бутылок, построю плот и уплыву на нем...
А мама перебила:
- Король уродов, мне плохо.
Скрип отодвигаемых стульев, кто-то заорал:
- Скорую!
- Начинается...
Так я появился на свет. Это был очень жаркий май. Родители долго спорили, выбирая имя, мама решительно - Валентин, папа Бендером, в честь одного счастливого робота.
А когда я орал и мать, зажимая уши, убегала из комнаты, отец брал меня на руки и спрашивал:
- Кто мой сын? Ты мой сын?
И подносил к окну. Я мгновенно захлебывался своим криком - планета с высоты седьмого этажа казалась такой смешной и беззащитной, как я...
Однажды пришла женщина в белом халате, стала задавать вопросы.
- Следит за игрушкой?
Мама кивает головой.
- Да, да.
- Гулит?
- Немножко гулит.
- А должен певуче гулеть, вот так.
Женщина вылупила глаза и загулила:
- Угль-гль-гль, угль-гль-гль!
Брови ее прыгали на затылок, губы изображали клюв. Я "врубил сирену", тетка крикнула на прощание:
- С завтрашнего дня начинайте прикорм!
Больше она не появлялась.
С яслями не сложилось, директриса попросила за место тридцать тысяч и посудомоечную машину в группу.
Бабушка пожала плечами:
- Зачем платить такие деньги, ведь есть я.
На следующий год бабушка сказала:
- Надоело. Я еще молодая, пойду работать.
Как раз подошла очередь в детский садик. Здесь, молодая девушка - директор прошептала, глядя куда-то в угол стола:
- Ну, двадцать...
Дело быстро обтяпали, так я в своих неполные четыре года начал жизнь в коллективе в самом обычном детсаду, затерянном в трущобах у метро "Елизаровская", в одной группе с будущими легендарными бандитами Сережей Моториным и Сашей Васильевым.
На шестой день рождения взрослые нажрались, стали драться, маме разбили нос. Половина гостей ушла. Остальные успокоились и долго еще танцевали под "Депеш мод". С теми гостями, что ушли, пропал и отец. Исчез, как будто его и не было. Вернулся вечером, тридцать первого августа, когда я собирал портфель в школу, в первый класс. Мама сказала:
- Проходи.
А я спросил:
- Ты что так долго?
Таким его и запомнил на всю жизнь - нелепым, в желтых штанах, в черном свитере и черных ботинках. С вечной бутылкой пива в руках, и пальцы его воняли сигаретами, когда мы, держась за руки, переходили через улицу. Это была единственная наша осень, и он все смотрел на меня, смотрел каждую минуту...
...Тихо в комнате, мы валяемся на моей кровати, смотрим в потолок, бабушка на кухне готовит ужин, слышно, как трещат котлеты на сковородке. Мама еще не пришла.
- Давай в "съедобное - несъедобное"
- Давай, я первый.
Папа стучит мячиком об пол, придумывая загадку.
- Э, "Сникерс"!
Я ловлю подачу, один - ноль.
- Э, очень вкусный... бабушкин халат!
Я смеюсь и снова ловлю мяч, один - один.
- Э, маленький... шоколадный... мотоцикл!
- Так нечестно.
- Почему? Бывают шоколадные мотоциклы и Деды Морозы.
Мячик катится под кровать.
- Надоело...
- Расскажи про Осла овальную рожу, ты же обещал.
- Сейчас. Вообщем, шел осел Овальная Рожа по проспекту Энергетиков. Шел, шел, а навстречу ему гопники из Компьютерного клуба... Нет, не так. Подходит осел Овальная Рожа к пятьдесят восьмому отделению милиции, а там на ступеньках толстый милиционер курит. Осел говорит ему: вы последний оплот мирового зла, через час от вас мокрого места здесь не останется, потом я пойду дальше, на Москву, можете сейчас же передать мои требования правительству: ТНТ запретить, у старух мобильники отобрать, узбеков на пароход. Пока все. Милиционер сигаретой подавился, а осел Овальная Рожа достает гранату и фить ее в окно! Ба-бах! А тут Валька из-за угла с автоматом тр-р-ры! На помощь Овальной Роже. И я на танке. Милиционеры кричат - сдаемся-я-я! Но им на помощь прибежал генерал Жопин со своим войском. Та-та-тах!
Ба-бах. Дверь хлопнула - мама пришла с родительского собрания. И сразу на кухню, жаловаться бабушке.
- Как ты думаешь, что изображено на этом рисунке?
Слышу, как шуршат мои листочки, измазанные акварелью. Пауза, вероятно, бабушка надевает очки, разглядывает. Трещат котлеты...
- Возможно, это какой-то негр с гитарой. У метро...
- Нет! Картина называется "Папа пьет петровское"!
Мама, гневно топая по коридору, удаляется в большую комнату, скрипнул шкаф, мама переодевается. Папа пошел к ней, мне стыдно, я остался сидеть на кровати.
- Ты нашел работу?
Тяжелый вздох, шелест программки...
- ...На Ладожской песни поют, здесь вообще, кашалоты свою кашу варят.
Я немедленно представляю - папан идет по коридору, стучит в дверь, заходит, а там все уже ждут его, сидят на стульчиках вряд и хором запевают любимую папину песню:
- Пустынной улице вдвоем с тобой куда-то мы идем, я курю, а ты конфетки ешь!..
Отец в следующий кабинет - кухня, две огромные рыбины смотрят в кастрюлю на плите, пахнет овсянкой и сливочным маслом...
Бабушка вдруг позвала на помощь:
- Моль! Моль!
- Вон она!
- Где?! Лови ее!
Все бегают по комнате и хлопают в ладоши. Наконец, мама тащит мотылька в кулаке на лестницу. Бабушка приказывает идти мыть руки - ужин готов.
Папа режет хлеб, его всегда заставляют резать хлеб...
- Какие планы на завтра?
- Газету надо. Позвонил по объявлению, договорился и порядок, чего зря по городу мотаться, деньги переводить.
- Хорошо, я оставлю тебе на газету, только найди работу, пожалуйста, на собрании сказали, что нужны новые плавки из шкуры дельфина, у ребенка плохие показатели в бассейне...
Мама нахмурилась, пощупала лоб ладонью:
- Я устала, идите по своим комнатам, я буду "Дом-2" смотреть.
На следующий день они меня встретили со школы - папа и его приятель дядя Жорж. У дяди выпуклый со всех сторон пакет, у отца под мышкой толстая газета.
- Купишь чего-нибудь?
Я поглядываю на ларек напротив школы. Отец кивает, берет меня за руку, мы переходим дорогу. Тетка в павильоне улыбается, увидев нас, здоровается, дядя Жорж называет ее Мариной.
- Ну, так и быть, дайте нам, пожалуйста, - отец шарит по карманам, я вижу, что он пьян, дядя Жорж сует ему "сотню", - вонючего спрайту баночку и вонючий сникерс.
- Пожалуйста...
Дома они расположились за круглым столиком в большой комнате. Я рядом, на диване, смотрю "Маленькую ведьму". Мама на работе, бабушка уехала за пенсией.
На столе - вчерашние котлетки, дольки помидора, сыр, зеленый лук, салфетки, все на блюдечках. Две вилки, столько же рюмок и бутылка. Это выглядело так душевно, наверное, я буду тоже алкоголиком.
Папа хлопнул в ладоши:
- Начнем, пожалуй.
...Через пять минут он пододвинул к себе телефон, развернул газету и упал на пол, дядя Жорж схватил телефонную трубку:
- Алло? Здравствуйте, по объявлению беспокоят, на должность переместителя. Это кто вообще? А, подсобный рабочий! Что ж вы так сразу не сказали (в сторону), узбеки, наверное, кончились. Нет, не хочу, просто тут из-за вас человеку плохо. До свидания.
- Алло, (в сторону) мы ищем таланты, здравствуйте, по объявлению. Я вот захотел стать, как у вас там... загрузчик - выгрузчик! Образование? Зачем? А, большой конкурс. Думаю, мое образование вас не обрадует, что ж пойду в мойщики картофеля в ресторан "На палубе", до свидания.
Папа отдышался, залез обратно в кресло, потом рухнул от смеха дядя Жорж. Так они пили, по очереди падали, переползали с пола на диван, стучались затылками об стену...
- Водитель водолаза...
- Сотрудник ресторана без вредных привычек...
- Продавец - студент...
- Грузчица...
Потом отец успокоился, куда-то позвонил, дядя Жорж разлил по рюмкам остатки водяры и убрал пустую бутылку в пакет. Папа показал почему-то только мне картинку - девушка в короткой юбке у березы, рядом очень мужественный и решительный молодой человек с фонариком и дубинкой, внизу жирные буквы: "требуются охранники".
- Завтра еду туда, меня ждут, и все будет хорошо.
Прошел месяц. Вчера отец пришел радостный с работы. Еще не сняв ботинок, он объявил:
- У меня сегодня первая зарплата, будем кутить.
- Чо? - бабушка прикинулась глухой, приставила к уху ладонь. Папа наклонился и произнес ей прямо в ладошку.
- Мы с Валиком завтра пойдем в американскую столовую!
Сегодня с утра все только и галдят: "Макдональдс, Макдональдс"...
- Раньше детей водили в цирк и музеи.
- Мы же были в цирке той осенью.
- Были...
Я хорошо помню прошлогодний цирк, мне было наплевать на клоуна и говорящих верблюдов, я все два отделения не сводил глаз с негритенка в первом ряду, маленького мальчика в полосатом свитере, он тоже пришел с папой и мамой...
У отца хорошее настроение, мы остались вдвоем на лестничной площадке.
- Как лифт работает?
- Сейчас объясню. Все очень просто! Там наверху сидит гастарбайтер, я нажимаю кнопку, у него загорается лампочка, он говорит - мененсссеген, и крутит ручку такой большой катушки, и кабина опускается.
- А что такое - семемеген?
- Что-то типа - как вы меня все достали, будь проклята эта жизнь.
- Ты шутишь...
В маршрутку с нами села толстая женщина, она сразу же вытащила телефон. Папа негромко произнес:
- Я уже села, скоро буду.
Женщина в трубку:
- Ну, я уже села, скоро буду...
Пассажиры захихикали, толстуха зыркнула на нас, я отвернулся к окну.
Вышли на Сенной площади, толпа сразу закрыла от меня небо, я никогда не видел столько людей на улице. Странные вывески на домах - "ТурДом", "Кожа на Неве", "Бизнес Центр красоты"...
Я дергаю отца за руку.
- Что такое "Банк ВТБ"?
Он, не задумываясь, палит в ответ:
- О, это такой банк! Всеобщей Телевизионной Бастурмации!
Остановились у витрины мебельного магазина.
- Вот здесь моя работа.
За стеклом стоял диван, роскошный и великолепный, как у королей, рядом торшер и позолоченный журнальный столик. Девушка с короткими белыми волосами и очень красивыми глазами поправляла ценники, что-то записывая в блокнот. Она очень хорошо смотрелась рядом с гарнитуром, можно подумать, что она хозяйка этого маленького дворца. Люди шли мимо, не обращая внимания, девушка увидела нас, папа ей поклонился, она покраснела очень сильно, как будто арбуз раскололся...
В "Макдональдсе" заняли столик у окна. Мне взяли "вонючий" детский набор, "вонючей" картошки, большую "Колу". Папа ничего не ел. Та девушка с белыми волосами постучала монеткой в стекло витрины. Отец вскочил:
- Жди меня здесь, я сейчас приду.
И убежал. Они рывком поцеловались и отошли куда-то в сторону. На улице громыхала музыка, у ларька "Аудио - DVD" плясал бомжара, веселый, морда разбита, народ кидал ему в кепку монеты. Бабуля в чрезвычайно засаленном белом переднике торговала пирогами с тележки, иногда украдкой посасывала лекарство из маленького коричневого бутылька, подмигивала прохожим. Отец с блондинкой весело болтали, пока к ним не подошло двое парней. Отец толкнул одного в грудь, тот спиной бухнулся на витрину, но стекло выдержало. Второй ответил папе по лбу, лицо у отца стало незнакомым и некрасивым.
Люди в столовой забубнили:
- О, смотрите, смотрите. Супер...
Я вышел в тамбур, сел на скамейку рядом с полосатым клоуном. И вдруг ощутил себя взрослым, мне стало отчетливо понятно, что это все неправильно и даже не разрешено. Так не хотелось становиться взрослым, что я заплакал. Потом помню себя на улице у облупленной до кирпичей стены дома. Страшные черные люди спят на асфальте, подвальная вонь из подворотен и ржач из распахнутых ворот "Трактира имени комиссара Урицкого"...
Он догнал меня, подхватил, прижал к себе, так и шел со мной до метро и все повторял:
- Я тебя больше не брошу, слышишь, никогда, никогда, никогда...
Он попросил никому не рассказывать, за это мы построим ветроход. Сейчас как раз дуют "вихри враждебные". Он называл октябрьские ветры - "вихри враждебные", апрельские ветры назывались - "менингитные".
- Я нашел в помойке коляску, спрятал в кустах.
- А парус?
- Из большой картонной коробки. Спи давай.
- Расскажи про осла Овальную Рожу.
- М-м, не придумал еще.
- Когда придумаешь, скажешь?
- Конечно...
Ждем маму и бабушку, уже десятый час, а их все нет. Слышно, как ветер нервничает в вентиляционных трубах, скрипят занавески на карнизах - окна еще не заклеены. Папа грустный, они с мамой в последнее время часто ругаются, отец все бубнит про наш ветроход:
- Ну вот корабли могут ходить под парусом, а почему какая-нибудь тележка не в состоянии. Здесь что-то не так, ну, увидим, увидим...
В ту субботу были очень враждебные вихри. Но даже сила такого ветра не смогла тронуть с места коляску с отцом на борту. Он уступил место мне. Парус с буквами "Samsung - лучшие холодильники" выгнулся дугой, и я покатил по асфальту. Отец бежал рядом и орал:
- Этот челн, Джим, я построил сам!!!
Он вдруг споткнулся, чуть не упал. Я увидел маму и помахал ей рукой, мама шла из магазина - в руках большой пакет "Лента", глаза круглые от ужаса. Ветер в конце дома шибанул в спину, парус сорвало с мачты, и я благополучно, по инерции, выкатился на улицу.
Визг тормозов слева, визг мамы справа. Свадебная машина брякнулась правой фарой в столб. Маленькая невеста, вылетела через лобовое стекло, приземлилась попой на травку и осталась так сидеть. Фату она держала в руках, на лицо со лба полилась кровь. Невеста прошептала:
- Слава Богу...
Потом топот ног, крики, мгновенно "скорая" откуда-то, носилки...
Отца я потом больше никогда не видел. Он как-то приезжал, но я в припадке упрямства не вышел из комнаты. Они с мамой разговаривали в коридоре о деньгах...
На мой одиннадцатый день рождения шел сильный дождь, в большой комнате гремела музыка, я смотрел из темной кухни на улицу и видел черный силуэт во дворе у качелей. Я был уверен - эта тень смотрит мне в глаза. Вспомнил, как очень давно он привел меня в детский садик и забыл помахать мне рукой. Ушел. Воспитательница пыталась оторвать меня от подоконника, я орал на весь детский мир. И он все-таки прибежал через пять минут, спотыкаясь о сугробы. Увидел меня в окне и тоже заревел, так мы и смотрели друг на друга, и плакали...
Теперь у меня есть дядя Сережа, он живет с нами. Все нормально. Зимой я ем арбузы и персики, мама счастлива, это даже я вижу.
Но счастлив ли я? Отвечу, когда вырасту.