стр9: Инвалидизация, Как Способ Воспринимать Действительность
стр11: Маленькая Хитрость
стр13:Последняя Запись В Бортжурнале Крейсера Љ472
стр18: Пришелец
стр21: Экватор Последних Вожделений
ЛУЧШЕЕ ИЗ ВОЗМОЖНОГО
Да-да-да, друзья мои! Уж больно забавная безрезультатность наблюдается теперь даже и в самых отчаянных акциях. Мы уж и так, и сяк: и волосы распустим, и в дудки подудим, и флагами помашем, - всё без толку! Видно, фортуна повернулась к нам своей роскошной задницей. Ну, нам-то, разумеется, нет никакого дела до успеха или вообще хоть до чего-нибудь, но ведь так не может продолжаться до бесконечности. Есть - я точно знаю! - есть предел, за которым ни хрена не разберёшь. И не соберёшь тоже. Так чего ж мы там-то будем делать? Впрочем, не важно.
- Не-девочка, отвали, говорю! Не лишай мне мешаться!
Призадумались? А вот и зря! Это такая же мистификация, как и всё остальное: как утренняя тошнота на весь день, как мгла нефтяного кофе, как свирепые северные морозы, оседающие в клочковатой бороде, как непрожареный шашлык поэтических оргий
Подождите, не расходитесь: я только ещё начал. Вот, пожалуйста, вот моё драгоценное пиво, вот столики, вот стулья. А, и вы здесь? Даже не спрашивайте, не умоляйте - я всё равно не раскрою до поры до времени самые свои забавные секреты. Но уж если кто из вас выдержит всякие-разные пытки и мозговые атаки - тем будет сюрприз.
Ну вот, безрезультатность, значится. И ведь самый-то результативный перформанс, самое таинственное и нетривиальное представление разворачивается не здесь, а где-то в районе белоснежно сверкающего унитаза. Я потом покажу - мне бы только немножко перекусить. Ну! не скупитесь! Что ж вы думаете, что я и голоден никогда не бываю? Впрочем, это так и есть.
Так, сейчас кто-нибудь скорее всего вызовет санитаров. Конечно, может оно и правильно, да только я ещё самого главного не наговорил. Вот, полюбуйтесь: на каждом углу можно приобрести себе кусочек гениальности, - и что? Пытаешься применить на практике, а тебя - хвать за шиворот и волокут в дурдом. Ну, то есть фальшивка это всё!
Опять призадумались? Отчего бы это? Обычно все смеются, как назойливые вшивые собаки, а вы? Что ж вы, лучше прочих? Не лучше? Эх, жалко! Ну, если никто не против, давайте я буду считать вас элитой? То есть я буду говорить, как будто умею это делать, а вы будете слушать мой бред и задумчиво кивать, словно понимаете что-нибудь. Ага, вот и славно!
Помните, как в темноте мяукал Луи Арагон? Когда это было? Да вот, совсем недавно, году где-то в двадцать втором. Ну, и кто-нибудь сделал с тех пор хоть что-то более значительное? Вряд ли!
- Мальчик! Отойди от меня, пока не продырявил я твоё счастливое пузико!
- Я не мальчик!
- Не мальчик? А, тогда останься.
- Где ж ты видишь не-мальчика? - снова спросил меня мой приятный случатель.
Но в этот раз я не стал с ним разговаривать. Всё-таки я занят: я тут вообще читаю, и гримасничаю, и могу ещё вот всякое. Но не буду. Да и чего уж! Эх, Арагон, Арагон! Ну зачем же ты мяукал в кромешной темноте? Мне-то теперь как самореализовываться? Молчишь? И я тогда буду молчать...
А может быть безрезультатность наших акций не так уж и важна, а наоборот - намного важнее всякого другого? Ну да, может быть. Ну ладно, давайте перекурим немного, а там уж и продолжим...
Ага! Вон как все заулыбались, зашептались, зачавкали, зашуршали, затопали. Это правильно. Это так всегда и бывает. И вот, сейчас, пока царит повсюду скрежет отодвигаемых стульев, нашёлся бы какой-нибудь очаровательный доброхот - взял бы да и погасил всё освещение...
- И что?
- Да ничего! Всё та же безрезультатность, знаете ли...
- И что делать? - опять пристал ко мне какой-то свирепый получатель.
- Не знаю, - честно признался я, - можно, например, просто заткнуться, замереть в неудобных позах, устремить глаза в потолок (украшенный стремительными глазами, он будет куда более привлекателен) и в наступившей тишине вспомнить обо всех невероятных мертвецах. Они, конечно, были намного круче нас. Впрочем, чёрт с ними: свет можно и не выключать.
КОТ
Это был просто кот - полосатый обитатель пыльных улиц. Когда-то он был по-своему красив - в своей кошачей юности, теперь же он состарился и чем-то заболел. Его живот раздуло так, что все, кто видел его, спрашивали:
- О, у вас скоро будут котята?
- Нет, это кот, - отвечал я.
- У вас беременный кот? - удивлялись они.
- Он болеет...
- Аааа, понятно... А что же ты его к ветеринару не отвезёшь?
- Мммм...
Мне нечего было на это сказать. Наверное я и впрямь должен был отвезти кота в ветлечебницу. Просто потому, что это был мой кот. И он не был виноват в своей болезни. Но я так и не повёз его никуда - мне было отчего-то очень стрёмно... да и просто лень, и я ведь тоже не был виноват в его болезни, - зато я постоянно злился, когда на глаза мне попадалось это несчастное создание. Злился и на него и на себя. Говорят, что домашние животные зачастую очень похожи на своих хозяев. И вот этот кот (его звали Васькой), он именно напоминал мне меня самого - такой же нелепый, толстый, больной, трусливый и злой.
В какой-то момент васькина болезнь развилась до такой степени, что он уже почти совсем не мог ходить. Он гадил где попало, в том числе и дома - у него просто не хватало сил, чтобы дойти до двери и попроситься на улицу (раньше-то он именно так и делал). В конце концов, Ваську просто перестали впускать. Он целыми днями лежал где-нибудь в теньке и болел. Он даже не обижался, если кто-то его задевал случайно - казалось, что ему уже вообще всё было безразлично.
Я каждый день по нескольку раз проходил мимо кота, бросал виноватый взгляд на его раздувшееся как дирижабль тело и отворачивался. Мне было стыдно за себя - но это ещё бы ничего. Я жалел его - и вот это было совсем уж плохо. Жалость - это вообще одна из самых гнусных человеческих эмоций - не важно, кому она адресована. Жалость ставит нас над тем, кого мы жалеем, и мы, как ни крути, упиваемся этим незаслуженным возвышением.
Да, я всё это прекрасно осознавал, но всё равно жалел Ваську... И ничего не делал, чтобы облегчить его страдания. Ну, а кот, как будто назло мне, как был когда-то гордым и независимым - так и сейчас, в своей болезни, оставался таким же. Он глядел на меня с безразличием агонизирующего существа, и я искренне желал ему скорой смерти - это избавило бы от мучений и кота, и меня.
И вот, однажды утром Васька пропал. Ну, то есть там, где он обычно лежал, тяжело дыша, его не было, как не было вообще нигде - ни в доме, ни во дворе, ни около двора. Я ещё немного поискал его и, нигде не обнаружив, с облегчением подумал, что кот просто ушёл куда-нибудь умирать. Кошки ведь всегда уходят из дома, когда приближается их последняя минута - так мне говорили. Может быть, они уходят, потому что не хотят, чтобы люди мешали им в их свидании со смертью. Я склонен думать именно так. Впрочем, я могу и ошибаться.
Короче говоря, нигде не обнаружив кота, я облегчённо вздохнул и пошёл себе на работу. И прожил ещё один день. А вечером - напился. Просто так.
А Васька вернулся через пару дней, и прожил ещё неделю, и умер забившись в каморку, где лежал всякий хозинвениарь. Он пролежал там целые сутки, и никто не мог понять, откуда исходит такая страшная вонь. Когда его обнаружили, меня не было дома - я узнал об этом только вечером, вернувшись с работы. Что ж, я был рад, что всё произошло без моего участия. Мама похоронила Ваську в саду, под абрикосовым деревом. Ага. Там ещё по весне обычно растут тюльпаны.
ИНВАЛИДИЗАЦИЯ, КАК СПОСОБ ВОСПРИНИМАТЬ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ
Парад инвалидов. Они вот проходят перед моими глазами - корявые, сгорбленные, несчастные (или наоборот), а я тут созерцаю картинки в стиле "ню" и переживаю неудачу своего последнего рассказа.
Парад инвалидов. Они все такие поёбаные жизнью. То есть вот решительно все! И я-то ведь тоже. Сижу, слушаю слюнявый шёпот, гляжу на них, сопереживаю, сочувствую. Сочувствую? Да ни хрена подобного! Как я могу им сочувствовать - такой, типа, успешный мудачок с чашкой кофе по-французски.
Блядь! Парад Инвалидов. С большой буквы? Да-да - с ОГРОМНОЙ буквы. Потому что инвалиды - это все вот мы, что есть. Мы ковыляем нелепо по жизни. Нелепо и беспомощно. И нам нас, пожалуй, жалко. Одни ивалиды сопереживают другим.
Я пишу это и пугаюсь. Вот - стол. Вот - тетрадь. Вот - (вы не поверите) евангелие. Я тут творю. Я, блядь, писатель. Или пИсатель в этом параде инвалидов.
Замечательный образ, который будет преследовать меня до глубокой ночи.
Инвалиды. Они повсюду. Они заполоняют собой всё бытие. Вообще всё. Инвалиды-мальчики трахают инвалидов-девочек. Инвалиды-полицейские уёбывают инвалидскими дубинками инвалидов-правонарушителей. Инвалиды-менеджеры, инвалиды-продавцы, инвалиды-сантехники, инвалиды-ассенизаторы, инвалиды-художники... Список не кончится никогда. Нескончаемый он. Да. Да. Точно. Угу. Ага.
Инвалиды-президенты правят покалеченной планетой. Нормально. Угу.
А я сижу тут - творю. Творю и не могу придумать никакого мало-мальски эффективного средства борьбы с инвалидностью. То есть, я хотел сказать, со всей этой вселенской изувеченностью. Не могу ничего тут поделать.
Инвалид-уборщица шмякнула меня по лодыжкам половой тряпкой:
- Эээ, ты крыгли-то свои подбери, убогий!
- Угу, - согласился я. Больше мне нечего было сказать.
МАЛЕНЬКАЯ ХИТРОСТЬ
Бегите! Бегите, пока сможете! Всякое может настичь вас, но вы даже и не думайте останавливаться. Лишь когда очнётесь на пустынном хайвэе под раскалёнными небесами Невады; лишь когда последние капли алкоголя испарятся с ваших тел, и в крови останется неразбавленный, незамутнённый джанк; лишь когда во вселенной не останется ничего, кроме таинственных сновидений, - только тогда можно будет перейти на неторопливый шаг.
Не верьте мелодичному мяуканью кавалеров ордена британской империи: вся их размеренно-счастливая жизнь - это только попытка сожрать несмываемые облака в тусклом небе постхипповых лет. Не верьте никому из тех, кто будет убеждать вас остановиться на достигнутом - никто из вас ничего ещё не достиг. Да и - чего уж там, - все мы по-прежнему жизнеутверждающе барахтаемся в отправной точке.
Впрочем, не верьте и тем, кто будет убеждать вас, что это плохая точка: ничем она не хуже всех прочих точек - а во многом даже и получше будет. Конечно, нанотехнологии, синтетический героин, Белая Лошадь и смешные девочки без трусов - несомненный признак самовозбуждающегося прогресса. Но вспомните, так ведь всегда и было. И везде. И были ещё совокупляющиеся мальчики, и старые извращенцы, мастурбирующие под окнами родильных домов, и псевдокалифорнийское солнце, и ежегодные свистопляски на ущербных лесных полянах, и непременные поэтические изрыгания.
Да-да, было всякое - и в вашем городе, и в любом другом, - и всё ощущалось как безграничная сверхскоростная прогрессивность. А что теперь? Вот-вот, и не верьте поэтому всяким пророкам и философам - нормальная это точка, вполне достаточная для того, чтобы отправиться. Куда? Ну, это уж вам и самим должно быть понятно! Поковыряйтесь немножко в своих мозговых клоаках, покивайте головой в такт надвигающемуся, подпрыгните пару раз над опустевшей сценой, да и отправляйтесь.
Стартуйте. Бегите! Бегите, пока сможете! Мчитесь быстрее несуществующей мысли. Уёбывайте, в общем. Угу. Bona sera! Aloha! Bon voyage, и всё такое.
Только представьте, как это прекрасно: ощущать с каждым новым шагом приближение неизведанных, неистоптанных земель, подставлять лицо бодрящему ветерку, махать кепкой пролетающим птицам... Представили? Ну, не правда ли, это замечательно?
Так бегите же! Бегите скорее и не обращайте на меня никакого внимания.
А что я? Я-то, пожалуй, останусь.
ПОСЛЕДНЯЯ ЗАПИСЬ В БОРТЖУРНАЛЕ КРЕЙСЕРА Љ472
Ну что, довыпендривались? Самодовольные квазимистические существа уже прогрызли обшивку нашего межгалактического крейсера, нагадили в кубрике и во всю прыть пробираются к машинному отделению. Говорили же вам, отчаянным первопроходцам: планета - полное дерьмо; не стоит и пытаться устанавливать контакт. А вы что? Эээххх, безумцы! Довыпендривались!
Ну что теперь делать? Источать привычную ультрамариновую любовь? Кусать локти ближних? Напиться? Да, последнее, скорее всего, поможет - хотя бы на пару мгновений. Ну а потом? Как мы будем расплачиваться со всеми этими банками, которые вложили свои сраные денежки в нашу разъебайскую аферу? Вот-вот! Мы и так уже пропили и потратили на экзотических трёхвлагалищных шлюх с планеты Копулякис большую часть вложенных в полёт средств. С ума можно сойти!
Нет-нет, я не отрицаю - здорово повеселились! Корабль сотрясался от звона бокалов и от яростных оргазменных воплей, словно попал под метеоритный дождь. Все были непомерно счастливы. Особенно шлюхи, в чьи напоясные сумки перетекали наши (ну, не совсем наши) галактобаксы. Милые сердцу банки "Галактический Стандарт", "Альфа-Центавра-Банк", "Спейс Траст", "Хоум Юнивёрс" и все остальные, поверьте, мы всё вернём! Через пару миллиардов лет. Но ведь имели же мы право хоть немного расслабиться, преодолевая все эти бесконечные световые годы, пересекая эту трижды проклятую вселенную от одного края до другого!.. Впрочем, ни хрена вы в этом не понимаете - какой смысл тогда слать вам слёзные мольбы об отсрочке? Никакого!
О, чёрт! Эти безмозглые похотливые аборигены, кажется, пожирают наш главный реактор! Некоторые из них обнаружили вполне подходящие отверстия и теперь, по-видимому, отчаянно совокупляются с системой ускорения. Этого и следовало ожидать! Нельзя же было вот так, без высадки разведдесанта совершать посадку на этой недоразвитой планете. Да знаю я, что все были в похмельной отключке, а пилот, увидев на экране панораму местности, где сновали туда-сюда какие-то гуманоиды, возрадовался и тут же единолично решил, что данная планета абсолютно безвредна, а гуманоиды настроены вполне даже дружелюбно. Впрочем, он и так уже поплатился за свою неосторожность, когда открыл люк и был бесцеремонно изнасилован любопытными местными жителями. А вот нечего было выходить из корабля в одиночку и безоружным!
Люк-то, понятное дело, автоматически закрылся, но кто мог подумать, что местные гуманоиды сочтут обшивку корабля вполне пригодной в пищу и, может быть, даже вкусной. Правда, после того, как эти твари обожрались нашей обшивкой, у них начались какие-то проблемы с пищеварительной системой, из-за чего наш кубрик теперь больше напоминает давно немытый гальюн. И это ещё было бы ничего - да вот только помимо жестокой диареи эти существа, судя по всему, стали испытывать приступы невероятного полового возбуждения. Ох, бедные наши ускорители! Уж и не знаю, как выберемся мы из этой переделки!
Команда (точнее то, что от неё осталось) закрылась в кабине управления. планета жизнерадостной зеленью растений стучится в смотровые окна. таинственные знаки вспыхивают в небесах - то ли фейерверки, то ли необъяснимые взрывы неизведанных ритуалов. всё, что мы видим вокруг корабля - это какие-то бесконечные плантации, лужайки и рощи. на небольших площадках из блестящего чёрного мрамора вокруг пылающих жертвенников собираются невнятные фигуры в розовых и перламутровых балахонах. они прикасаются друг к другу, сливаются подвое и движутся в завораживающем танце, передавая от одной площадки к другой искрящиеся голубые волны сексуальной энергии. постепенно фауна планеты, её небо, обитатели и вообще всё вокруг сливаются в одно бурлящее месиво. мы находимся в центре каких-то магических трансформаций, а тем временем копуляционные отряды вторгаются в жизненно важные отсеки нашего крейсера. под воздействием местной атмосферы мы становимся почти невидимыми, подобно плавающим в воде медузам. наши тела покрываются полупрозрачной бледно-розовой плёнкой, сквозь которую просвечивают судорожно шевелящиеся внутренности. корабль растворяется и истекает сам из себя.
прощайте навсегда, дорогие инвесторы и кредиторы! может быть более осторожные исследователи посетят ещё эту безумную планету и обнаружат эти печальные записи.
прощайте! и простите нам долги наши. нам и правда очень жаль, что так всё получилось.
надо бы улучить минутку. что-то мы потеряли... не надо мешать мне слышите!
твои склизкие пальцы. хахаха!
уберите это дерьмо с глаз моих!
посмотрите!
командир! мы сошли с орбиты разума!
эй ублюдки отойдите от журнала! пора разобраться со всей этой чертовщиной. я не вижу ничего кроме бесконечных потоков жемчужной лавы исторгаемой эрегированными вулканами. здесь же была зелень. здесь же были наши карманы набитые зеленью. это не планета а огромное параноидальное спускалище. это самое прекрасное место во всей блядской вселенной. мы так ничего и не узнали. никто ничего не узнает. всё свершится под обсидиановым покровом ночи.
Расслабьтесь, пришельцы, мы не сделаем вам больно! Просто расслабьтесь и примите наш мир таким, какой он есть. В конце концов, у вас нет другого выхода.
ПРИШЕЛЕЦ
Как-то вечером, после работы, на которой я десять часов подряд профессионально ненавидел людей, я сел в троллейбус. Мне нужно было добраться до центра города - там, в одном уютном кафе, намечался небольшой творческий вечер. Весёленькое сборище местных поэтов и музыкантов - я как обычно должен был читать собравшимся кое-что из своей прозы. Никак не могу понять, почему некоторые всё ещё слушают мои рассказы - я же откровенно издеваюсь над публикой! Впрочем, это их дело.
Ну вот, я расположился у окошка и принялся пялиться на проплывающий мимо меня Заводской район (а то как же!) Мою руку приятно холодила банка какого-то пива - я вообще-то не очень люблю пить в транспорте, но иногда реальность не оставляет другого выбора - если только у тебя нет под рукой пулемёта и лицензии на отстрел местных жителей. У меня, к сожалению, ничего этого не было, но пиво в моих руках порождало мысль о возможности отложить на время расправу над ближними. Короче, мне было достаточно хорошо. Комфортно, я бы сказал.
Я проехал пару остановок и уже приближался к третьей, как что-то, какое-то несоответствие в привычном пейзаже заставило меня приглядеться. То, что я увидел, меня здорово удивило: прямо за остановкой, около длинной пятиэтажки сидел музыкант. Ну, не то чтобы в Заводском районе совсем не было уличных музыкантов - нет, они были, но выглядели они какими-то пришибленными и унылыми. У них были дешёвые фальшивящие гитарки и такие же дешёвые и фальшивящие голоса. Темы песен тоже были не ахти: тяготы воровской жизни, несчастная любовь и тому подобное говно. Да что там - эти музыканты одним своим видом вызывали желание отобрать у них их корявые гитарки и разбить об их же головы.
Но музыкант, которого я увидел в этот раз, подобных душевных порывов во мне не пробуждал. Это был внушительных размеров бородатый дядька, похожий на Джерри Гарсия в старости. Он сидел на складном стульчике с потёртой, но вполне приличной электрогитарой в руках, на шее у него висело какое-то специальное приспособление, к которому были прикреплены губная гармошка и микрофон. Перед ним на асфальте стоял небольшой "маршалловский" комбоусилитель.
Единственное, что отличало этого музыканта от лидера культовой некогда американской группы Grateful Dead, это тот факт, что Джерри Гарсия был давно уже мёртв, а этот гитарист выглядел, пожалуй, живее любого из прохожих, сновавших перед ним по тротуару. Может быть потому, что своей хипповатой внешностью он слишком уж контрастировал с окружающей толпой усталых менеджеров и продавцов-консультантов, спешащих по своим норкам. К тому же этот дядька не выглядел зашуганным и забитым. Наоборот - скорее он смотрел на всё с некоторым высокомерным любопытством и слегка улыбался, словно наблюдал копошение каких-то забавных зверьков привычной для них среде обитания. Эдакий учёный-зоолог занятый полевыми исследованиями.
Пока я обо всём этом думал, двери закрылись, и троллейбус отъехал от остановки. Я проводил взглядом остающегося позади музыканта и вернулся к своему пиву. И к своей мизантропии. Впрочем, может быть, не так всё и плохо, если вот начали появляться на нашей окраине такие пришельцы? Может быть, когда-нибудь жизнь здесь перестанет казаться такой безнадёжно унылой? Может быть, когда-нибудь и я перестану хотеть перестрелять большую часть местного населения? Ну, хоть когда-нибудь, хоть через пару сотен лет - я согласен потерпеть!
Ночью я шёл с остановки домой, периодически натыкаясь на пустые бутылки, в жопу пьяные тела и всякое другое дерьмо. Пока ещё этот район оставался таким же прекрасным местом для убийства. В общем-то, меня это не особенно волновало - в конце концов, за тридцать с лишним лет я успел привыкнуть к особенностям жизни в этих местах. Привык, ненавидя почти всех аборигенов, разговаривать и вообще уживаться с ними так, что они даже отчасти считают меня своим. Это, надо сказать, немного помогает.
А музыканта я больше не видел. Как будто он провёл все запланированные наблюдения, поставил какие-то непостижимые для нас опыты и удалился в свою лабораторию. Где-нибудь на Плутоне (хотя, говорят, что эта планета состоит из азота или чего-то похожего и жить там, скорее всего, не получится). Ну ладно, я вернулся к своей мизантропской работе, и к своему уёбищному месту обитания, и к дешёвому пойлу, и ко всяким словечкам, накорябанным дрожащей рукой на клетчатых страницах общих тетрадей. Я вернулся ко всему тому, от чего так никуда и не уходил. Ну и что? Я же знаю, что тут рано или поздно можно будет вполне неплохо существовать, если уже посещают нас такие пришельцы. Обязательно можно будет.
ЭКВАТОР ПОСЛЕДНИХ ВОЖДЕЛЕНИЙ
Ну ладно, давайте-ка успокоимся. Ненадолго. Я могу ещё пообещать вам небольшую передышку. Ничего не будет, кроме поползновений. Будем скромно наблюдать, как сомнительного вида существо облезлыми татуированными руками разгребает золотую грязь в кричащем ящике. Отдалённо-узнаваемое подражание. Перспектива человека.
До тех пор, пока корабли остаются в доках, пока тошнотворная мраморная пена, выступающая на губах побережья, не поглотила наших помятых друзей, все мы носим в нагрудных карманах свои прославленные имена, накорябанные на бамбуковых дощечках. Таков уговор: никто не должен быть опознан. Никаких отчётливых действий - только поползновения. Тайна. Абсолютная, антигуманная анонимность. Или же онанимность безысходного художественного эксперимента в контексте перманентных совокуплений, которыми развлекают нас телевизионные обезьянки.
Прогуляемся, мой друг? Всё выше и выше, в почти недосягаемое счастье. Белая, адски горячая дорога струится и извивается по склону поросшего травой и убогими хижинами холма. Стоит отрешиться от всех образов, забыть о попутном ветре, чтобы только взглянуть сверху на засыпающий южный городок. Здесь есть некоторая вероятность. Я знаю: она прячется в том самом переулке, где нерадивые матросы свалили в кучу бесценный груз.
Ага! Помните того нелепого мальчика и его лохматую голую подружку? Вот-вот! Там, на далёком, покрытом льдами берегу именно они узнали нас и разболтали всем подряд, а потом проникли на флагманский фрегат под видом античных статуй. Ну разумеется, в самый разгар плавания вся команда обезумела - даже почтенный седобородый контр-адмирал ловил шмыгающих собак и круглопузых карликов. Всему виной экзотическая форма триппера - лавинообразная эпидемия захватила наш головной корабль и грозилась уже перекинуться на всю остальную эскадру. Тогда-то мы и затопили флагман - просто расстреляли его из всех орудий. И вот кстати: тогда же было решено сойти на берег. Конечно, не бог весть что: белоснежный островок в экваториальной части океана. Ну, песок - да. Трава, папоротники, пальмы. В общем до сих пор никто не был в претензии.
Полицейские нехотя передвигались по тротуарам. Их переполненные пивом животы синели форменными рубашками над чёрной кожей ремней. Из-под фуражек каскадами струился пот. Бритые затылки зияли морщинистой пропастью безмозглости. Никто из нас не боялся этих имбецилообразных хранителей раскалённых добела кварталов. Да и им до нас не было решительно никакого дела. В целом жизнь оставалась привычно неполноценной. Никто из местных жителей даже не заметил присутствия чужестранцев. А может быть, это мы не заметили присутствия местных жителей. Ну, разве что обратили внимание на загорелых нетрезвых грузчиков - да и про этих тут же забыли.
Хорошо ещё, что темнокожие девушки были по обыкновению ласковыми и приветливыми - как и в любом другом портовом городке. Мы воспользовались шансом и погрузились в долгожданный эстетический разврат. Только раз в два-три дня кто-нибудь швырял в океан бутылку с посланием кому бы то ни было.
Разграбленный северный город давно уже стёрся из памяти - всем было наплевать. Я и теперь-то не знаю точно. Наверное было и ещё всякое драгоценное барахло, но эти матросы... Не важно. Теперь ничто не важно. Вот просто давайте оставим себе жажду, и голод, и поползновения. Пусть уж местная ребятня забавляется, разбрасывая по жарким площадям наши бестолковые сокровища, пусть получеловеки копошатся среди растерзанных ящиков и сундуков, пусть синепузые полицейские набивают золотом свои бездонные карманы, - как теперь смогу я пожалеть об этом?
Звуки расстроенных мандолин, и надтреснутых цимбал, и дырявых калиоп так увлекательно печальны, так необходимы, так... Эх, надо бы всё-таки немного развеяться! Здесь повсюду установлены такие, знаете ли, огромные телевизоры, а в них - да-да! - в них то самое кривляние, и порнография, и бестолковость долгожданных футбольных матчей. Но кто же будет смотреть на всё это говно, когда белоснежной змеёй струится вверх по холму раскалённая пустынная дорога?
Стоит только выйти за пределы и задрать голову - ага! Видишь вон то прекрасное облако? Давай прогуляемся - туда и обратно. Да, прямо сейчас! Ворвёмся пьяными метеоритами в огнедышащий зенит, в невероятное солнцестояние нашего беспричинного и желанного экватора. Станем самыми развращёнными ангелами, самыми удачливыми флибустьерами седьмого океана. Это будет по-настоящему прекрасная прогулка безнадёжно застрявших в своём непонимании чужаков. Мы ведь и так уже потеряли здесь намного больше, чем может вместить в себя этот прекрасный остров. Теперь не время задумываться и размышлять. Теперь - просто не-время. Пойдём, мой друг!