- Нда... - Морхольд терпеливо кормил капризничающий и зазнавшийся миномёт, - етит твою за ногу, ну сожри хоть чё-нить. А?!
- Хочу бутер из "Сабвэя", - голосом девочки-школьницы из аниме проворковал миномёт, - а ещё хочу аэрографию, новую плиту украшенную скальпами врагов, минеральное масло вместо машинного, и чтобы каждая мина была подписана. Хочухочухочухочу!!!
Морхольд вздохнул... Миномёт отказывался от бифштекса, картошки с грибами и фондю...
-Вандербооой!!! Мож ты попробуешь?
Вандербой заприметил одну школьницу с большущими глазами и фиолетовыми волосами. Достал из бардачка мустанга котенка с полумесяцем во лбу. Чревовещательно обратился к школьнице: "СайларМунь! Силы зла таятся в миномете, обращая его в капризничество и нехочунство..."
Девочка обернулась вокруг себя шесть раз, облепилась розовыми ленточками и прокричала "Торнадо Сатурна, порази орудие зла!"
Из ее руки вырвалась красная звезда, как с новогодней елки, и понеслась прямо в дуло миномета.
- ...хочу рисовать акварелью и плести бисером, - продолжал миномет...
Звезда грохнулась где-то внутри него, и голосок сорвался на визг.
- Кё сингей це бурето! - заскрежетал миномет и выплюнул в школьницу все, что было запихнуто Морхольдом.
Школьница оказалась вся в разноцветных кляксах, а из миномета вылезла девица с пепельными волосами и заорала:
- СайларМунь, какого черта?!
Морхольд и Вандербой ошарашено уставились на девчонок:
- А вам, э-э-э, по сколько годиков-то? - спросил наемник.
- Нам 13, папаша! - сказали они, закурили "Приму" и протянули какие-то таблетки мужикам.
- Это что? - Вандербой пригляделся к таблеткам с изображением Инь-Ян.
- Это, - девчонки пожали плечами, - колеса. Пригодится: вы на тачку свою гляньте!
Злодеи повернулись к "Мустангу": кот с полумесяцем во лбу сожрал три колеса из четырех, то ли мяукнул, то ли рыгнул и растворился у школьницы в волосах.
- Покеда, вояки! - сказали они и поплелись домой делать уроки...
- Такие дела, - вздохнул Морхольд...
Потом откупорил бутылку "Брамы" и протянул Вандербою.
- Нд-а-а-а...Умыли нас девчонки, ничего не скажешь. Пойдём, что ль, разнесём какой-нито квартальчик? С горю-то?
- Скажем мафии "нет". Нам пора на черный рынок. В Гарлем, то есть...
Вандербой устало дожевал третий центнер детского "Орбита" (аж и сам порозовел) и принялся усердно лепить из него колеса. Полили их "Брамой", и колеса вроде как затвердели...
- Ну, запевай, Морх! - Вандербой сел за руль, сдвинул стетсон на затылок и врубил подачу закиси азота.
Но разрушение Гарлема пришлось, к сожалению, отложить...
Когда "Мустанг", пофыркивая и подпрыгивая на новых колёсах, добрался до рва и колючки, отделяющих этот район от остальных, то стало заметно, что он оцеплен подразделениями Национальной гвардии.
Строгие бойцы, все в сапогах и автоматических винтовках, никого не пропускали. Только за отдельную плату. Порывшись в багажнике, Вандербой всучил гвардейцам, пять дисков с индийской диско-порнухой. В качестве отдельной платы. И их пропустили.
На площади имени Патриса Лумумбы шла жестокая схватка.
Коренные жители района бились в неравной схватке с понаехавшими из-за периметра последователями Эминема.
Они резали друг друга кривыми козырьками бейсболок, душили "голдами" с изображениями долларов, плевались золотыми фиксами и залепляли с ног до головы узкими полосками пластырей. Отдельно, в отведённой для поединщиков зоне, сражались Мастера.
Только что один из них, шоколадного цвета мулат сразил насмерть своим речитативом белого паренька в кепке с козырьком назад. Того било в корчах и на глазах превращало в панка.
- Не сда-вай-са, не сда-вай-са!!! Мы трууу!!!
- Какие вы тру и олд-скул?!! - Орали местные, - Вы же белые, как пломбир или кефир!!!
- Это снаружи мы белые! А внутри - ещё какие чёрные!!! Йоууу!!!
Истинно темные, как язык чау-чау, амбалы стремились порвать этих псевдоблэков, этих рэп-оборотней, вторичных скороговорщиков с неудачной пигментацией.
Избитые в рваных белых майках корчились на асфальте; у них отрастали разноцветные гребешки на макушках, кожа отслаивалась, чернела, застывала липкими косухами. Изо ртов пахло дешевым портвейном.
Панки ловили кайф, поудобнее устраиваясь на земле, хрустя поломанными костями. Резать кепками их было бесполезно, бить - тем более. Невосприимчивые к внешним раздражителям, они бесили трурэперов.
Когда кефирных стало совсем мало, Вандербой одернул килт, достал из багажника волынку и заиграл мелодию из "Храброго сердца".
- Альтернатива - есть, - сам себе кивнул Морхольд, расчехляя семиструнный "Ibanez".
Отвлекшиеся на звук странного, чужеродного этому кварталу инструмента, волынки с логотипом "Adidas", трурэперы глядели на Вандербоя. Тот важно расхаживал среди валяющихся панков, словно огородник - среди грядок. Морхольд поднял где-то золотую коронку и принялся терзать ей струны. От колонок "Маршалл" пошла звуковая волна, обращавшая местных в бегство...