Одна лапа срослась кривою:
то ли дрался так лихо, то ли
окольцован людской братвою
отсидел ни за что в неволе.

И крыло волочится рядом, 
не взлететь в голубое небо.
Голубь мира? 
Да, был когда-то...
Бомж крылатый он, 
голубь хлеба.

У скамейки,
у хлебной лавки,
где старушки, 
где птичья Мекка,
в суматошной и шумной давке
он не воин, 
худой калека.

До зимы бы дожить, 
а там уж
бог с тобою, мир, 
бог с тобою.
Выйдет Смерть за калеку замуж,
поцелует кривой косою.

Взмыли в небо 
лихие асы,
наделённые крыльев властью...

...лишь под вечер 
у теплотрассы
встретит друга он по несчастью,
встретит друга он по увечью,
и пропахший дурной махоркой
настоящий бомж, 
человечий
с ним поделится чёрствой коркой.

Лягут рядом, 
свой день прожили,
согревая пустое место,
два бомжа. 
У обоих крылья
и одна на двоих невеста.