Когда Полина выходила замуж за Ивана Яковлевича, он познакомил её со своим сыном - Георгием. Был тот уже взрослым, всего на шесть лет младше Полины. Но жил не с отцом, а с его младшей сестрой в родной станице на Волге. Почему так, Иван не объяснял. Уходил от разговора, а молодая жена не настаивала. Отношения между отцом и сыном при этом были тёплыми, родственными и это придавало загадке ещё большую таинственность. Жизнь Георгия шла своим чередом: в 1935-м женился, через год стал отцом, а в жестоком 1937-м его по доносу посадили на десять лет как врага народа. Насколько мне известно, это единственный случай, когда репрессии коснулись нашего рода.
Воспитывала Георгия его родная тётка Евдокия. Женщина она была тихая, скромная и молчаливая. Ещё очень богомольная: в церковь ходила в самые лихие антирелигиозные годы. За всю свою жизнь до смерти брата уезжала она куда-то далеко из станицы лишь раз, зато навсегда - с женой племянника Анной в 1941-м в Сталинград. Георгий к тому времени уже несколько лет валил лес где-то в лагерях под Иркутском. Обустроились в маленькой комнатушке на окраине города: Евдокия, Анна, внук Володя и сестра с двумя маленькими детьми. Сестра почти сразу умерла, и на руках у Анны осталось трое ребятишек.
Июль 1942 года выдался жарким и пыльным. Четвертьмиллионная армия Паулюса начала наступление на Сталинград и, неся огромные потери, медленно, но неумолимо приближалась к городу, оставляя в знойной степи за собой свежие кладбища. Санитарные машины массово вывозили с поля боя раненых, многие из которых умирали по дороге, набитые в автомобили так, что трудно было дышать. Немцы прозвали эти машины "мясными фургонами", но упрямо продвигались вперёд по чужой и чуждой им земле. В Сталинграде царило напряженное ожидание. Всю зиму почти двести тысяч мирных граждан строили укрепления западнее города. Они ждали, что враг придёт к ним, и он пришёл. Редкие прежде бомбёжки (авианалёты на город начались ещё в октябре 1941-го) стали постоянными, массовыми и разрушительными. Бомбили железнодорожные станции, дороги, заводы, суда на Волге и обычные жилые кварталы, чтобы посеять панику. Во второй половине августа немцы прорвались к Волге. 23 августа 1942 года город был подвергнут жесточайшей бомбардировке: без особого разбора уничтожалось всё подряд - вражеские самолёты сделали более двух тысяч вылетов. Разрушенный Сталинград пылал пожарами, погибли тысячи людей, многие оказались заживо похороненными под рухнувшими зданиями. Даже Волга и та горела от разлившейся нефти. От гордого названия города жителям остались лишь две последние буквы... Но жители не сдавались. Прямо из цехов танкового завода в бой шли только что собранные танки, и народное ополчение вместе с армейскими частями отбивало атаки немцев на северных окраинах города.
К середине сентября положение Сталинграда стало критическим: бои кипели в самом городе. Защитники дрались за каждый камень городского пространства, и это не было преувеличением ни в малейшей степени. Шесть дней батальон немцев при поддержке танков пытался взять элеватор. Когда, неся огромные потери, им это удалось, то внутри они нашли сорок трупов волжских моряков и одного тяжело раненного. Городские бои продолжились беспрерывно весь сентябрь и первую половину октября. 14-18 октября немецкая армия пошла на генеральный штурм, но так и не смогла захватить Сталинград. А ещё через месяц боев - 19 ноября - советские войска перешли в контрнаступление. Линия фронта была прорвана, и через два с половиной месяца огромная армия Паулюса оказалась в окружении и вынуждена была сдаться.
Сталинградскую битву Евдокия и Анна вместе с тремя детьми пережили в городе. Свист падающих снарядов стал привычным, будничным, страх за себя и за детей - повседневным, обыденным. Как тупая боль, к которой привыкают хронические больные. Кто мог предположить ещё несколько лет назад, что в середине двадцатого века, здесь, в центре России, оживут вдруг страшные картины средневековых битв, а стремительно растущий город на Волге будет осаждён, словно во времена татаро-монгольского нашествия? В самые суровые дни осады Анна помогала раненым солдатам и детям-сиротам, оставшимся без родителей. В их маленькой квартирке, чудом уцелевшей при бомбардировках, теперь обитало ещё четверо: трое маленьких ребятишек и старик-инвалид. Жили впроголодь, и только теперь - в воюющем разрушенном городе, закрывая уши от бесконечной артиллерийской канонады, многие горожане понимали, насколько человек слаб и беспомощен. И насколько велик в своём гордом желании умереть, но не сдаться наступающей орде. Когда город освободили, Анну представили к медали. Через некоторое время, вручая награду, офицер, ни имени, ни звания которого она не запомнила, спросил:
- Что для тебя ещё сделать?
- Помогите повидаться с мужем, - робко попросила Анна. - С начала войны от него вестей не было.
И пересказала офицеру историю Георгия. Для такой поездки требовалось в военное время специальное разрешение, ограниченное жёсткими временными рамками. Но даже выписанного на максимально возможный срок, его всё равно не хватало. И всё же Анна стояла на своём: она хотела увидеть мужа. В теплушках... в товарных вагонах... на попутном транспорте она добралась до лагеря в последний день, когда согласно выписанным документам ей могли разрешить свидание. Наверное, ни за что бы ей не увидеть мужа, но она была из недавно освобожденного Сталинграда - из самого Сталинграда! - а на платье висела новенькая медаль, и её лично принял начальник лагеря. С интересом он выслушал рассказ о боях, посмотрел на медаль, внимательно прочитал бумаги и дал команду узнать, где находится Георгий.
- Не успеешь.... Он на самом дальнем кордоне. Видишь, время в документе стоит? Несколько часов осталось.
По лицу Анны побежали слезы.
- Катись оно всё к чертям собачьим, - неожиданно рявкнул начлага. - До утра! Под мою ответственность.
Когда Анну довезли до первого кордона - дальше топь, не проедешь, да и пройти сложно - все уже знали, что к Георгию приехала жена. Из Сталинграда! Её несли на руках, передавая друг другу. Она часто вспоминала потом этот эпизод, и каждый раз не могла сдержать слез. Её несли на руках заключенные, бережно передавая друг другу. А потом Анна встретилась с мужем. Они стояли, крепко обнявшись, и молча плакали. Два человека стояли в глухой сибирской тайге - заключенный в робе и еще молодая женщина в платье с медалью за свой Сталинградский подвиг - и плакали. И в этот момент пошёл дождь... Анна оглянулась и увидела, что в сторонке стоят суровые зэки, и тоже утирают слёзы...
В 1946 году умер Иван Яковлевич. Сказалось, видимо, то старое, в Первую мировую, ранение в живот. Позже - язва, а потом - рак. Дали телеграмму сестре в Сталинград. Думали, не приедет: время тяжелое, голодно, денег нет, поезда ходят нерегулярно. Да и не ездила Евдокия никуда и никогда. Но в ответ пришла от неё телеграмма не с соболезнованиями, а с настоящим криком души:
"УМОЛЯЮ!!! НЕ ХОРОНИТЕ БЕЗ МЕНЯ!!"
Приехав, Евдокия ворвалась в дом, где лежал покойный, обхватила его руками и долго ревела в обнимку с мёртвым братом. А потом всю ночь стояла на коленях и молилась Богу. И только через несколько лет рассказала то, о чём молчала всю жизнь....
...Шёл 1909 год. Совсем молоденькая Дуня работала прислугой в семье богатого барина. Его сынок и изнасиловал девушку. Она забеременела. Родить без мужа - грех страшный, стыд ещё больше, вся жизнь поломана - и у себя, и у ребенка. Оставалось одно - в петлю.
В это время на побывку прибыл из армии Иван. Накрыли стол, сели всей семьей: вино, разговоры, смех. Смотрит Иван и никак не поймет: одна Дуняша сидит грустная, невмоготу ей за праздничным столом. Вечером взял её за руку, вывел из дома и принялся расспрашивать. Не выдержала девчонка, разревелась и все ему рассказала.
А на утро Иван стал упрашивать родителей. Полк, сказал он, в городе стоит. Квартирку там снимаю, одиноко, по хозяйству некому управиться, отпустите со мной Дуняшку. Родители против. Девчонку в город? Нет, не отпустим! Да и работа у ней здесь, зачем от добра добра искать? Но уломал Иван, отпустили. Увез сестру с собой.
В 1910-м родился у неё сын - Георгий. Иван оформил на себя отцовство и поехал "виниться" перед родителями: так, мол, и так, грех на мне большой, совратил девушку одинокую, а она при родах умерла. Сына оставила. Простите, если можете, примите внука в семью. Такой человек был Иван Яковлевич. Настоящий.
В 1947 году Георгий, отсидев полные десять лет, вернулся домой. В городе жить запрещено. Больше одного месяца работать на одном месте запрещено. Помог председатель одного из колхозов, герой войны, без ноги. Ездил в Москву, выбил разрешение устроить у себя бывшего "врага народа". А когда началась реабилитация, реабилитировали и Гошу. Судьба оставила ему немного тихого и мирного времени: он умер в начале 1970-х. Анна пережила мужа. Ещё в начале нового XXI века моя мама получала от неё письма. Что дальше - не знаю...
...Что дальше, никто из нас не знает. Один век закончился, другой едва начался, и каким он будет для нас и наших детей, угадать невозможно. Очень хочется верить, что не ещё одним двадцатым.