- Купи попугая, мужик! - дернул Максимчука за рукав на птичьем рыке пропойного вида мужичок. Перед ним в самодельной решетчатой клетке сидела на жердочке крупная нахохлившаяся птица с ярким, но потрепанным оперением. Попугай угрюмо дремал, смежив кожистые веки, а под одним его глазом отчетливо просматривался синяк - вот такой был большой попугай. А еще огромный крючковатый клюв его был заклеен скотчем.
Максимчуку не нужно было никакой птицы - он на рынок приходил за червями для воскресной рыбалки. Но эта странная пара его заинтересовала.
- Хм! - сказал Максимчук. - А почему вы ему рот... то есть, клюв залепили.
- Да болтает чего попало, - честно сказал пропойца.
- А фингал у него откуда?
- Да все оттуда же!
- Хм! - снова сказал Максимчук. - Птица довольно редкая. Откуда она у вас?
- От покойного братана осталась, - сообщил владелец попугая, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. От него даже на расстоянии разило перегаром. - Братан боцманом был, в загранку ходил. Этот всегда при нем был. Да вот братец-то недавно крякнул... То есть, концы отдал. А сироту этого передали мне. Якорем его кличут. Я зову его Яковом. Ничего, отзывается.
Услышав свое имя, Якорь открыл целый глаз, с ненавистью посмотрел сначала на пропойцу, потом на Максимчука, как будто хотел что-то сказать. Но лишь закашлялся и снова прикрыл глаз припухшим веком с синеватым отливом.
- Ну и пусть бы жил с вами, - пожалел птицу Максимчук.
- Не, мне он не нужен, - ожесточенно сказал пропойца и сплюнул себе под ноги. - Жрет много. И болтает чего попало, якорь ему в глотку.
- И сколько же вы за него хотите? - спросил Максимчук, все больше проникаясь к попугаю сочувствием. Да и вообще, птица ему понравилась, и он уже решил для себя, что без нее с рынка не уйдет. Рыбалку можно отложить и до следующего выходного. А вот попугая может купить кто-нибудь другой.
- Да за пару тыщ отдам, - чуть подумав, сказал попугаевладелец.
"Почти даром!" - обрадовался Максимчук. А вслух с сомнением сказал:
- Дороговато что-то! Может, он у тебя и не разговаривает вовсе?
- Яшка-то? - обиделся мужичок. - Еще как балаболит! Причем, все на лету схватывает.
- А как бы его послушать? - озабоченно спросил Максимчук.
Пропойца вздохнул с сожалением:
- Ну, ты сам этого хотел.
Он вынул попугая из клетки, прижал его одной рукой к груди, а другой осторожно отлепил уголок скотча с клюва.
- Петька, ты к-козел, трах-та-ра-рах! - хрипло завопил попугай. - Где папайя? Где мар-р-р-акуйя? Жр-р-рать давай, алкаш-ш-ш, трах-та-ра-рах!
Находящиеся неподалеку торговцы и покупатели рынка ошарашенно закрутили головами, оглядываясь в поисках источника этого безобразия.
- Папайя, маракуйя! А больше ни хрена не хочешь, якорь тебе в ж...? - затрясся от злости Петька, заученным жестом залепил попугаю клюв и сунул его обратно в клетку. Якорь-Яков возмущенно закашлялся и попытался сдернуть крючковатым когтем скотч - он явно не выговорился, - и тут же получил щелбана от хозяина.
- Тут с утра ни в одном глазу, а ему маракуйю подавай! Да я ее в глаза-то никогда не видел, из всех фруктов только соленый огурец и знаю. А ему, вишь ты, огурцы не нравятся. Привык там по заграницам бананы с ананасами лопать! Ну так что, мужик, берешь птицу, нет?
Максимчуку все больше не нравилось малогуманное обращение алкаша с диковинной и, по всему, редкой птицей, и он решил спасти ее от дальнейших мучений и возможной голодной смерти.
- На! - сказал он, протягивая пропойце две смятые тысячные купюры. - А попугая давай сюда.
- Да забери ты его! - безо всякого сожаления толкнул к нему клетку мужичок и, радостно хрюкнув, припустил к ближайшему павильону.
Самодельная клетка была очень тяжелой и неудобной для переноски - и как только этот тщедушный алкаш припер ее на базар? Максиимчук решил не мучаться и, привязав Яшку за одну ногу завалявшимся в кармане куском рыболовной лески - на случай, если тому вдруг вздумается улететь, - вытащил его из клетки и понес к троллейбусной остановке на руках. Яшка же отчаянно завозился, зацарапался и, вырвавшись из рук, вскарабкался Максимчуку на плечо и там успокоился, победно озирая окрестности.
"А-а, видно, покойный боцман так и ходил со своим любимцем по палубе! - догадался Максимчук. - Ну, чистое кино". Попугая на плече он оставил, но заходить в троллейбус с ним не рискнул - мало ли какой народ там будет, - да и ехать до дома надо было всего-то пару остановок. Сопровождаемые любопытствующими взглядами прохожих и несколькими пацанами, пытающимися на ходу погладить Яшку, Максимчук через пятнадцать минут был дома.
- Господи, это кто? - изумленно спросила жена Максимчука Катерина.
- Якорем его зовут! - с гордостью сказал Максимчук, пересаживая птицу с плеча на край холодильника. - Но можно и Яшкой. Очень редкий морской попугай... Купил вот по случаю. Будет жить с нами. Разговорчивы-ы-ый! - всех подружек тебе заменит. Ну, поздоровайся с моей женушкой, Якорёшка-дурёшка!
- Полундр-р-ра! - хрипло закричал Якорь. - Трах-та-ра-рах! Сам дур-р-ак! Где папайя, где мар-р-акуйя, мать твою!!!
- Божечко ты мой! Похабник-то такой! - всплеснула руками Катерина. - Неси его, откуда взял.
- Это он просто голодный, - слабо засопротивлялся Максимчук, которому, если честно, хамство попугая тоже мало понравилось. - Сейчас мы его покормим, и он успокоится.
- А чего ты ему дашь? У нас нет ни папайи ни, прости, господи, этой, как ее, маракуйи! - запричитала Катерина. - Раз он морской, дай ему вон селедки!
- Да он морской постольку, поскольку жил с каким-то там боцманом, - объяснил Максимчуе, роясь в холодильнике. Попугай, склонив хохластую голову набок, заинтересованно следил за ним. - Во, банан нашел! Будешь, банан, Яков?
Попугай взял уже привядший банан крючковатой лапой, клювом умело снял с него шкурку и стал жадно отрывать и глотать сладкую бабанановую плоть.
- Кайф-ф-ф! - наконец громогласно сообщил он и сытно рыгнул. - Молодец, -с-салага! Тепер-рь бы бабу бы! Ну, иди ж-же ко мне, крош-ш-ка!
И уставился загоревшимся взглядом на жену Максимчука, а перьевой хохолок на его голове встал дыбом.
- Так он еще и бабник? - ахнула Катерина и покрылась легким румянцем - то ли от возмущения, то ли от смущения.
- Да ну, болтает чего попало! - криво усмехнулся Максимчук, хоть тут же почувствовал острое желание поставить этому мерзавцу в перьях еще один фингал. Где-то там, в глубине его душе заворочался скользкий червь сомнения: что-то с этой птицей неладное. Мало того, что попугай оказался наглым матершинником, его болтовня к тому же еще выглядела вполне разумной, логичной. Но этого никак не должно быть - какие там у птицы могут быть мозги, кроме глупых птичьих? Однако Максимчук на всякий случай решил проверить Якова.
- Слышь, ты, урод - еще чего-нибудь ляпнешь непотребное, я тебе второй глаз подобью! - провокационно пригрозил он попугаю. Но тот и ухом, или чем там у него, не повел - как будто и не слышал вовсе своего новоявленного хозяина. "Ну, как я и думал - дурак дураком, - успокоился Максимчук. - Но какая все же скотина, а?"
Яшка между тем задремал, по-прежнему сидя на краю холодильника. Максимчуки выключили свет и на цыпочках ушли с кухни.
-Ну и что ты будешь с ним делать? - растерянно спросила Катерина. - Во-первых, никакой кормежки на него не напасешься - вон он чего требует. Во-вторых - этот твой попугай такой охальник, что от людей просто стыдно будет. Уж и не пригласишь теперь никого, обматерит всех! А дети вот-вот вернутся из деревни - им-то какой пример будет?
- Да прокормить-то не беда, - почесал в затылке Максимчу. - Я бы его и к картошке приучил. Но то, что он отморозок - это ты в точку угодила. Такого уже не перевоспитаешь. Да, хоть и жалко, но придется его оставить в деревне у тещи. Завтра же поеду за Колькой с Танькой и заодно отвезу Яшку.
- Да маме-то он на фиг сдался! - запротестовала Катерина. - Выпусти вон его в окно, пусть себе летит на юга, за своими папайями и, как их там, маракуйями.
- Теща, я думаю, найдет с ним общий язык, - язвительно сказал Максимчук (он имел в виду, что мама его жены, Серафима Григорьевна, в случае необходимости могла завернуть устный аргумент такой впечатляющей силы, что у ее оппонентов тут же пропадала охота вести с ней дальнейшую дискуссию). - Да и поболтать ей будет с кем зимними вечерами. Так что все, решено: везу попугая теще в подарок!
...Глубокой ночью Максимчук проснулся от душераздирающего визга спящей рядом жены и еще чьего-то хриплого вопля. С бьющимся сердцем он включил ночник. На груди у Катерины сидел Яков. Одной лапой вцепившись в ночнушку, другой он теребил ее за волосы и истошно кричал:
- Полундр-р-ра! Где бабки, ш-ш-шалава? Полундр-р-ра!
Максимчук ударом подушки сбил попугая на пол и тут же накинул на него одеяло.
- Убью-ю, х-хгады! - приглушенно вопил Яков, пытаясь выпростаться на волю. Вдвоем они еле скрутили озверевшего попугая, заклеили ему клюв и затолкали до утра в плательный шкаф.
Катерина вся тряслась. Она накинулась на Максимчука, яростно молотя его куда попало кулачками:
- Ты кого привел в дом, сволочь?
- Не привел, а принес! - вяло отбивался и сам не на шутку перепугавшийся Максимчук. - Ну, все, все, успокойся! Уже светает, через пару часов я выеду, и ты больше этого урода не увидишь.
...Теща птицу благосклонно приняла. Чтобы не вызывать у детей вполне законного интереса к диковинному попугаю, Максимчук им просто не показал его, а попросил Серафиму Григорьевну, пока они будут собираться домой, закрыть Яшку в птичнике. Теща так и сделала.
Позвонив ей через неделю, Максимчук между делом спросил:
- Ну, как вы там с Яковом уживаетесь?
- А чего мне с ним уживаться? - Максимчук даже на расстоянии увидел, как Серафима Григорьевна недоуменно пожала полными веснушчатыми плечами. - Я его из птичника вытащить не могу...
- А почему? - удивленно спросил он .
- Почему, почему! - хихикнула теща. - У меня как раз перед твоим приездом хорек петуха задавил. Вот твой Яшка у меня теперь заместо него. Такой, слышь ты, знатный топтун - куры у меня аж по два яйца сносят разом!
- Да не может того быть! - потрясенно сказал Максимчук . - Это же против всяких биологических законов. Он же попугай!
- Сам ты попугай! - рассердилась теща. - Говорят тебе: топчет моих курей, значит, топчет. Да еще орет при этом дурным голосом! Подожди, как же он кричи-то, язви его... А, вот: "Полундр-ра-ра!" - орет. Так что спасибо тебе, зятек, за ценную птицу!
- Да не за что, - сказал Максимчук. И аккуратно положил трубку.