Аннотация: Критический отзыв на стихотворение Э. Эзрас "Сосна".
Стихотворение, особенности которого мы собираемся сегодня рассмотреть, не совсем традиционно по форме, по-видимому, оно сродни японским танка и гораздо менее характерно для европейской традиции. Быть может, именно поэтому я не увидел его в шорт-листе списка 1, летнего конкурса Буквицы. Впрочем, на мой взгляд, в шортах этому стиху не место - он из них давно вырос.
Однако было бы неплохо разобраться, что же всё-таки представляют собой сильные и слабые стороны данного стихотворения, и что с ним не так, раз его сумели обойти на финишной прямой, некоторые стихи, которые, на мой взгляд, не отличались проработанностью текста и завершённостью образа.
Итак, с образа, пожалуй, и начнём: разберёмся, что же он, собственно, такое и каковы его особые приметы, если конечно, таковые отыщутся. Надо сказать, что данная задача не представляется нам легко разрешимой, поскольку образ есть понятие нелинейное, трудно поддающееся алгоритмизации и ускользающее (а порою, злонамеренно уклоняющееся) от исследования научными методами. Тем не менее, вопрос этот не является таким уж безнадёжным, каким он может показаться на первый взгляд. Если подойти к делу, взяв на вооружение не фонетику и лингвистику, а новейшие достижения в области теологии, а также прикладной математической статистики, то всё окажется совсем не таким уж сложным, каким оно казалось вначале.
В общем случае, образ создаётся просто: берём любую вещь (ну, хоть бы даже облезлого кота) и придаём ей некие эстетические и, я бы даже сказал, фантастические свойства. То есть заявляем, что облезлый кот, не кот вовсе, но переодетый леопард, служивший придворным тигром при дворе одного могущественного восточного владыки (который в данный момент скрывается от своих жестоких недругов, самоотверженно терпя горькую участь изгнанника). А его великолепный гарем (не кота, а владыки) томится в ожидании своего господина...
Но не будем отвлекаться от сути дела, тем более что всего вышесказанного вполне достаточно для того, чтобы всякому стало понятно, чем отличается стОящий образ от настоящего безобразия. Хотя, надо признать, что и общего у них, тоже как будто бы немало, но это уже разговор особый. Так вот, вернувшись к исходной точке нашего повествования, мы увидим следующее: в названии значится "Сосна" и, приступив к прочтенью текста, мы сразу увидим, что там тоже есть сосна. Заметьте, не дуб, не облепиха и не Эйфелева башня, а именно сосна. Когда сосну назвали сосной - это, видимо, не образ, вот если бы автор скрестил её с пальмой и вырастил на ней финики - образность была бы богатой. А так, просто сосна - что-то не образно как-то. Маловато экспрессии, да и, что греха таить, компрессии тоже никакой. Да, именно так сказал бы маститый критик, съевший на этом деле не одну собаку и спиливший на дрова не одно дерево. И всё-таки...
Должны ли мы идти на поводу у изменчивой моды и, в угоду неким тенденциям, которые, Бог весть почему, именуются "элитными", заниматься генной модификацией слова и подвергать беззастенчивой вивисекции самые незамутнённые истоки гармонии? Пожалуй, каждый сам должен ответить на этот вопрос, в соответствии с тем, что подсказывает ему совесть или её более дешёвый заменитель - внутренний голос. Но что же мы решим с образом - присутствует ли он в стихотворении "Сосна", или же его там нету вовсе? Как я уже говорил, каждый выбирает сам (между прочим, писать так, чтобы не навязать читателю свой собственный шаблон вИдения мира - это тоже большое искусство). И я свой выбор сделал: для меня образ, несомненно, есть. Разумеется, он лишь намечен точными неброскими штрихами, но от этого не только не теряет содержательности, а напротив - приобретает объём и одухотворённость. И, честно говоря, я не вижу логики в том, чтобы считать образ, написанный ярко, многоцветно и порой даже слегка аляповато, более выразительным, чем тот, который составлен из скупых жёстких линий, не поддающихся разложению в неустойчивый мировоззренческий спектр современного человека. По мне, так лучше один цельный образ, чем три десятка колченогих.
Ну, и наконец, пора поведать о том, что же такого важного сумел я разглядеть в этом стихотворении, что решил написать о нём этот очерк.
Когда я прочёл, что в заснеженном лесу стоит сосна, напоминающая церковь, то вспомнил вдруг, что однажды, очень давно, уже видел точно такую же, правда, тогда была весна ... но суть, однако не в этом. Есть и ещё кое-что.
Всякий входит в лес по-своему: кому-то нужны грибы, кому - лисья шкура, а кто-то, попав на лоно природы, поспешит как следует напиться, поскольку в естественных условиях ему проще перейти в своё естественное, поросячье состояние. Но Истинный Путь, бывает только один: так входит в свои владения Демиург, для которого и белый снег, и стройность сосен - всё его творение, всё его мысль. Он знает, что деревья уходят своими корнями в мир людей, а души людей входят в жизнь сквозь ослепительный снег зимнего сна и нежно-зелёное марево весеннего пробуждения. Он всегда помнит, что однажды сам сольётся с душой юной сосны, чтобы стать белым листом бумаги - белым светом, на котором детская рука создаст новый мир. И мир этот будет расти, шириться, набираться сил, и когда-нибудь станет ещё свободней и чище, чем тот, прежний, в котором сосны уходили корнями вглубь прожитых веков, а беспокойные люди шумели подобно деревьям, встревоженным приближающейся грозой.