Марченко Геннадий Борисович : другие произведения.

Орда (рабочее название)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Украинские ученые проводят в Чернобыле сверхсекретный эксперимент, который заканчивается катастрофой. Толпы монстров из параллельного мира ринулись на Землю. Никита Богатырев по прозвищу Снайпер один из немногих москвичей, отказавшихся покидать столицу. (Здесь выложены первые десять глав романа)

  
   1.
   "Ну же, успокой дыхание, -- приказал я себе. -- Считай до пяти. Один, два, три..."
   На счет пять я плавно надавил на спусковой крючок, и приземистая фигура в перекрестье оптического прицела медленно стала заваливаться набок. Так, один свинокрыс есть.
   Эти существа и впрямь были похожи на помесь свиньи и крысы одновременно. Правда, в земной фауне таких существ, да еще размером с человека среднего роста, просто не могло существовать по определению. Но это в земной. А эти твари, появившиеся на материке несколько лет назад, определенно принадлежали другому миру. Черт бы побрал этих ученых...
   Я поймал в перекрестье еще одного свинокрыса, правда, на этот раз пришлось использовать два патрона. Только со второго выстрела удалось попасть точнехонько в покатый лоб. Благо, что раненая в шею тварь на какой-то миг застыла, соображая своей единственной извилиной, что бы это значило. Если им сразу не попасть в голову -- они способны жить еще очень долгое время, поскольку шкура у них по своей прочности мало уступает бронежилету. Однажды на моих глазах один свинокрыс, получивший порядка пяти ранений в разные части тела, кроме головы, нанизал на свои огромные клыки одновременно двоих человек. И лишь получив пулю в голову, наконец угомонился. Так что я предпочитал не рисковать, стараясь целиться между маленьких, тупых глазок свинокрыса.
   Выждав еще несколько минут, я удостоверился, что никто больше не собирается появляться из-за угла, после чего забросил винтовку за спину, и стал спускаться с крыши по пожарной лестнице. Она заканчивалась метрах в двух от земли, поэтому пришлось на какой-то момент повиснуть на руках, и потом спрыгнуть вниз. Из-под ног шмыгнула чья-то маленькая тень, и я непроизвольно схватился за висевший на боку охотничий нож. Однако он не понадобился.
   В нескольких метрах от меня на земле сидел тритонус - небольшое, безобидное для человека существо, покрытое зеленоватой чешуей и с гребешком на спине. Тварь была плотоядной, но питалась в основном мелочью типа мышей и крыс. По какой-то необъяснимой причине почти все кошки после нашествия тварей повымирали, и теперь тритонусы выполняли их функции. Хотя, в отличие от кошек, приручить их было невозможно.
   Сообразив, что для него я не представляю опасности, тритонус длинными прыжками отправился к туше ближайшего из свинокрысов. Отыскав зазор между хитиновыми пластинками, он впился в плоть всеми своими тремя рядами мелких, но весьма острых зубов. Через пару минут к нему присоединился такой же голодный тритонус. К вечеру от обеих туш не останется и следа, разве что белые костяки будут указывать на место гибели свинокрысов. Признаться, сначала и у меня мелькнула идея разделать туши, а самые мягкие места забрать с собой. Но, вспомнив, что в коммуне есть запас мяса почти на месяц вперед, отбросил эту мысль. Проблема была с питьевой водой и овощами. Когда ЭТО началось, сначала отключилось электричество, а затем водопровод. Народ был в панике. Люди еще не знали, что самое страшное их ждало впереди.
   А затем пришли ОНИ. Твари из другого мира, которые за несколько недель превратили город с многомиллионным населением в вымерший полигон. Первые слухи о чудовищах, явившихся словно из ниоткуда, стали появляться в начале мая прошлого года. Говорили, будто украинские ученые-ядерщики проводили в Чернобыле суперзасекреченный эксперимент, закончившийся катастрофой, в результате чего образовалась дыра то ли в другое измерение, то ли в параллельный мир, откуда и полезли на Землю все эти монстры.
   Сначала люди восприняли это как чью-то глупую шутку. Но сообщения по радио и телевидению шли с угрожающим постоянством, и каждый раз они становились все страшнее. Словно полчища Батыя, твари с каждым днем оккупировали все большую территорию, и ничто не могло их остановить. Восточная Европа, затем Центральная и Россия... Голод гнал их вперед.
   По мере приближения к Москве местное население начало впадать в панику. Особенно когда появились беженцы из западных регионов. Но они задерживались в столице ненадолго, двигаясь дальше на Восток. Многие из москвичей предпочли собрать пожитки и отправиться следом за ними, на юг, в Сибирь и на Дальний Восток, туда, куда твари из иного мира доберутся еще не скоро. Кому-то повезло уехать на последнем поезде, кому-то - на машинах, безлошадные и вовсе пошли пешком. Хорошо, если у кого-то были там родственники, а большинство поехало наобум. Но они хотя бы отсрочили свой конец.
   А между тем голод гнал захватчиков все вперед и вперед. Они вошли в город, сметая все на своем пути. Жаждущие крови монстры бродили стаями и поодиночке, сея ужас и смерть. Разрозненные армейские отряды и милиция пытались организовать сопротивление, устроив баррикады. Но когда на горизонте появились драконы, стало ясно, что судьба города предрешена. Эти крылатые исполины буквально утопили Москву в океане огня. И город сдался...
   Люди прятались по подвалам и бомбоубежищам, брали с собой только самое необходимое. В первую очередь еду и воду. С водой были самые большие проблемы, поскольку водонапорная станция приказала долго жить. Колодцев в городе было наперечет, в основном в частных секторах на самой окраине столицы. В конце концов пришлось использовать речную воду, и люди поневоле перебрались поближе к Москва-реке и Яузе. Тем не менее, каждый поход за водой превращался в опасное предприятие. Вперед высылались разведчики, которые проверяли, не видно ли впереди противника. Носильщиков охраняли вооруженные люди. Преимущественно автоматами "АК", добытыми с оружейных складов, или подобранными прямо на улицах, где гибли защищавшие Москву солдаты и милиционеры.
   Кстати, после смены власти (вернее, наступления безвластия) нескольких колоний, расположенных в городской черте, и следственного изолятора оказался на свободе. Около пяти тысяч уголовников стали зверствовать и заниматься мародерством. Но вскоре и им пришлось прятаться по щелям, словно тараканам, спасая свои шкуры.
   В результате город оказался поделен на секторы. Выше по течению Москва-реки обосновался криминальный элемент, ниже - рядовые горожане. И те, и другие были неплохо вооружены, но после нескольких стычек установилось негласное перемирие. Люди поняли, что у них есть общий враг, которому их междоусобица только на руку.
   Впрочем, явившимся из неизведанного мира тварям было плевать на то, что думают двуногие, некогда бывшие хозяевами планеты. Теперь они стали ее повелителями, за какой-то год заполонив Евразию и Африку. Добрались ли они до Америки и Австралии -- было неизвестно. Доходили слухи, что внеземной фауне пришлись не по вкусу земли за Полярным кругом. Наверное, климат их родного мира был умеренным либо близким к нашим тропикам или субтропикам, раз Арктика оказалась для них слишком холодной. Они и первую зиму перенесли с трудом. Когда в середине декабря неожиданно ударили тридцатиградусные морозы, люди стали находить на улицах замерзшие трупы монстров. Однако ликование оказалось преждевременным. Пришельцы оккупировали столичный метрополитен, где более-менее благополучно перезимовали. Кроме того, какие-то их виды впали в спячку, выйдя из нее лишь с приближением весны.
   Особо отчаянные головы предлагали убивать тварей, пока они спят. Но подобраться к их гнездам оказалось не так-то просто. Противник оказался на редкость предусмотрительным. Места спячки охраняли узруки -- не очень большие по размеру, чуть больше людей, но на редкость сильные и кровожадные монстры. Как-то мне довелось быть свидетелем того, как один узрук расправился с тремя вооруженными людьми. Он действовал настолько молниеносно, что несчастные просто не успели ничего сделать. Кроме того, узруки умели отлично маскироваться, словно хамелеоны, меняя окраску в зависимости от ситуации. Мимикрия была, пожалуй, главным их козырем.
   Справедливости ради стоит сказать, что и людям зимой пришлось нелегко. Съестные припасы подошли к концу, в том числе и реквизированные с армейских складов консервы. До нашей коммуны, расположенной в районе станции метро "Охотный ряд", доходили слухи о случаях людоедства. И никто не видел в этом ничего необычного, люди уже были морально готовы к любому повороту. Мы и сами дошли до ручки. Пока однажды один из самых уважаемых членов коммуны, полковник в отставке Иван Кузьмич Бочкарев не предложил использовать в еду мясо отстреленных пришельцев.
   -- А может, оно не для человеческих желудков, -- высказал кто-то предположение.
   Впрочем, в итоге нашлись добровольцы, готовые отведать филе свежеубитого свинокрыса. Среди этих добровольцев оказался и я, Никита Богатырев, в недавнем прошлом таксист, а теперь один из немногих москвичей, которые еще оставались в живых. Преодолев отвращение, мы сварили мясо свинокрыса, которое на самом деле оказалось вполне съедобным, правда, немного жестковатым, а по вкусу чем-то напоминало конину.
   Так проблема с едой была решена. Мы регулярно ходили на охоту, хотя, если смотреть с другой стороны, и пришельцы тоже на нас охотились. Так что у каждого была своя правда. Кроме того, изредка Бочкарев в сопровождении кого-нибудь из молодых стрелков выбирался на рыбалку, но на такую ораву, понятное дело, его улова не хватало.
   На наше счастье, твари не устраивали засад возле нашего бункера. То ли у них ума на это не хватало (хотя мы не раз убеждались в обратном), то ли им было просто лень караулить людей... Так что мы чувствовали себя относительно спокойно, хотя и не пренебрегали мерами безопасности.
   К слову, весной основная масса оккупантов, видимо, сообразив, что еды для них становится все меньше и меньше, предпочла отправиться дальше на Восток. С одной стороны, нам стало полегче, порой экскурсии в город и к реке проходили без столкновения с тварями. С другой стороны, в поисках еще живого мяса приходилось уходить от бункера все дальше.
   Кстати, экспедиции за водой одно время проводились с помощью обычной дрезины. Покрытое ржавчиной транспортное средство нашлось в тупике одной из веток метро. Вспомнив, что через две станции метро поезд проходит по мосту над Москва-рекой, мы принялись приводить дрезину в божеский вид. И с месяц не испытывали проблем с транспортировкой воды. Ну, разве что тритонусы иногда норовили нырнуть под колеса, а так встреч с по-настоящему опасными тварями удавалось избегать.
   А затем из очередной утренней экспедиции никто не вернулся. На поиски пропавших ближе к вечеру был отправлен отряд. Мы шли по шпалам, освещая путь самодельными факелами, и дрожащий свет пламени отражался на уходящих в темноту рельсах. Дрезину мы нашли за несколько сот метров до въезда на мост над рекой. На ней и рядом валялись полные канистры и словно второпях брошенное оружие, но самих людей и след простыл. Стало ясно, что на обратном пути с ними что-то случилось. Скорее всего, они стали жертвами плотоядных тварей, узруков или чего-то вроде того. Однако вызвало удивление, что на месте трагедии не осталось даже следов крови, не говоря уже о фрагментах тел, или хотя бы обглоданных костях.
   Как бы там ни было, пригнав дрезину к нашему бункеру, мы ее, можно сказать, законсервировали. То есть поставили на прикол до лучших времен, решив ходить за водой по старинке, пешочком и по улице.
   В отличие от своих товарищей, предпочитавших лучший автомат ХХ века, я раздобыл для себя винтовку с оптическим прицелом. Откопал я ее еще осенью в одном из особняков, выстроившихся вдоль Рублевского шоссе. Можно сказать, смародерничал, хотя, судя по всему, в этом двухэтажном коттедже побывали уже до меня. Но я не ограничился поверхностным осмотром особняка, поскольку в тот момент мы испытывали проблемы с питанием, и решил пройти все от подвала до чердака. Тогда у меня еще был "АК", и я готов был в любую секунду нажать на спусковой крючок, заблаговременно сняв оружие с предохранителя. Нападения тварей можно было ожидать в любой момент. Тогда-то я и наткнулся на потайной сейф в кабинете бывшего хозяина. Он был спрятан под картиной какого-то авангардиста. На полотне был изображен юноша, прячущийся от полужещины-полульвицы в морскую раковину. Картина мне понравилась, и я подумал, почему бы не захватить ее с собой. Повешу на стене в коммуне, пусть глаз радует. Правда, по мне предпочтительнее был бы речной или лесной пейзаж, но у бывшего хозяина коттеджа, похоже, был другой вкус.
   Вот тогда-то, сняв картину со стены, я и обнаружил под ней потайной сейф. На мое счастье, замок у него оказался не слишком крепким. Хватило одной автоматной очереди, после чего дверка медленно отворилась, словно приглашая заглянуть внутрь. Я и заглянул...
   Среди пачек долларов и евро я обнаружил ящичек темного дерева, в котором находилась разобранная винтовка. В отдельной ячейке лежал оптический прицел. Здесь же была инструкция и паспорт к оружию. Текст был переведен с итальянского на десяток языков, включая китайский, но только не на русский. Тем не менее я понял, что передо мной винтовка "Beretta-501 sniper", рассчитанная под патрон калибром 7,62 мм. Поражающая дальность до 2000 метров, оптический прицел Zeiss Diavari-Z с меняющейся кратностью увеличения. Пять патронов в обойме. Даже имелись специальные съемные сошки, с помощью которых при стрельбе лежа можно было придавать винтовке дополнительную устойчивость.
   У дальней стенки сейфа нашлось несколько коробок с патронами, по моим прикидкам, "маслят" было около тысячи. Не знаю, зачем бывший хозяин держал такой запас, но я в этот момент был ему искренне благодарен. Правда, потом выяснилось, что к итальянской винтовке вполне подходят патроны от АК -- и те и другие имели НАТОвский стандарт.
   Деньги я брать не стал, к чему они теперь, если в любом магазине на халяву бери что хочешь. Только сейчас большинство из того, за что люди раньше платили бешеные деньги, оказалось бесполезным. Например, зачем вам огромный плазменный телевизор, если все равно нет электричества? Или 600-й "мерин", если ни одна бензозаправка не работает? Так что народ быстро сориентировался, что к чему, предпочитая те вещи, которые действительно могут принести пользу. К примеру, керосинка или туристический топорик были на вес золота. Хотя и золото на сегодняшний день практически обесценилось. А уж об оружии говорить нечего. Это стало вещью первой необходимости. Поэтому теперь о крутизне человека судили не по "Ролексу" на его запястье, и не по тачке, на которой он ездит, а по тому, насколько хорошо он экипирован.
   В общем, с тех пор я стал пользоваться винтовкой, которую я любовно называл "береткой". Приноровился я к ней быстро, благо что оптика оказалась отлично настроена. Потренировавшись денек на пустых банках из-под "Пепси", я перешел к боевым действиям, и в первой же вылазке отправил на тот свет двух узруков, подстреленных с расстояния около сотни метров.
   Едва ли не каждый из выстрелов, которые я произвел за девять месяцев, достигал цели, так что на прикладе почти не оставалось места под новые насечки. Прибившийся к нам бывший ветеран Второй мировой Яков Иванович Пустовайло, которому неделю назад мы отметили 86 лет (для своих лет он выглядел довольно бодро, даже на молоденьких девчонок еще заглядывался)... так вот, Яков Иванович в войну тоже был снайпером, но признался, что я давно переплюнул его показатель, равнявшийся семидесяти трем подстреленным фрицам. Кстати, прозвище Снайпер за мной так и укрепилось, и признаться, оно мне пришлось по вкусу. Причем вскоре я приобрел привычку отправляться на охоту в одиночку, а поскольку я стал одним из главных добытчиков (да и винтовка мало была пригодна для ближнего боя), то от эскортирования "водных караванов" меня освободили единодушным решением. Вот так я и стал снайпером-одиночкой.
  
   2.
   "Охотный ряд" от места моей засады находился всего в паре кварталов. Правда, каждый шаг приходилось делать с осторожностью, ожидая нападения в любую секунду. Наибольшая опасность, как я уже упоминал, исходила от узруков, действовавших молниеносно и при этом имевших склонность к мимикрии.
   Я крался вдоль стен заброшенных домов, обливаясь потом. В Москве стояла жара за тридцать, сейчас бы окунуться если уж не в бассейн, то хотя бы в речку. Однако и то, и другое было невозможно. Если в каком-то из столичных бассейнов еще оставалась вода, то нетрудно представить, какого качества она была. А зайти в речные воды, сумев при этом не привлечь внимания внеземных тварей, которых хватало не только в воздухе и на суше, но и в воде... это, извините, для отчаянных экстремалов. Я не был настолько отчаянным.
   Между тем на солнце набежала тучка. Я поднял голову, надеясь определить, уж не собирается ли дождик... Тучка оказалась тенью, которую отбрасывал паривший надо мной дракон. Я невольно залюбовался его переливающимся в солнечных лучах оперением, и только через несколько секунд до меня дошло, чем грозит мне еще один миг промедления.
   Словно спринтер на стометровке, я рванул в сторону увенчанного колоннами парадного подъезда, над которым еще сохранилась вывеска "Банк КВО". В то же мгновение сзади меня обожгло нестерпимым жаром, и я почувствовал, как задымилась майка на спине.
   Впрочем, я успел-таки спрятаться под спасительный навес прежде, чем пламя дракона превратило меня в обугленную головешку. От только что пережитого страха я даже не чувствовал боли, хотя определенно моя спина получила ожог второй степени. Замерев в вестибюле бывшего банка, невольно стал вспоминать, есть ли в аптечке коммуны мазь от ожогов.
   -- Это кара...
   Я резко обернулся, и увидел перед собой... священника. Видок у него, конечно, был еще тот. Ряса превратилась в лохмотья, волосы длинными, нечесаными патлами свисали с плеч. Редкая бороденка задиралась вверх, придавая священнослужителю боевой вид. Вдобавок в его глазах был совершенно дикий блеск.
   -- Это кара, -- повторил он, приблизившись ко мне на шаг, и я отступил бы, если бы не уперся обоженной спиной в прохладную стену. -- За грехи человеческие кара, Господь устал смотреть на безумства своих детей. Разврат, насилие, наркотики... Человечество погрязло в грехах. СПИД был первым предупреждением, но люди не поняли знамения... или не захотели понять. И тогда Всевышний понял, что этот мир уже не исправить, его можно только разрушить, а затем возродить заново, но уже в первозданной чистоте. Только теперь уже не люди -- эти неблагодарные твари -- будут им править.
   Похоже, батюшка и впрямь рехнулся. Как он только еще умудрился выжить, находясь в таком неадекватном состоянии!
   -- Послушайте, -- начал было я...
   Однако поп меня не слушал. Дико закричав и схватившись ладонями за голову, он стремглав пробежал мимо меня и выскочил на улицу.
   -- Стойте, там дракон! -- закричал я ему вслед.
   Бесполезно. Упав на колени посреди улицы и воздев руки к небесам, батюшка стал раскачиваться из стороны в сторону, крича что-то нечленораздельное. Первым моим позывом было кинуться следом и попробовать затащить безумца обратно. Но я не успел. Огромная тень накрыла священника, а спустя секунду он скрылся в захлестнувшем его океане огня.
   Дикий крик огласил окрестности. Еще бы, драконы изрыгали из своих пастей какую-то жуткую смесь, по составу напоминающую напалм. Когда пламя спало, я увидел нечто бесформенное, в конвульсиях дергающееся на асфальте. Моих ноздрей достиг запах горелого мяса, и не в силах вынести столь ужасного зрелища, я отвернулся.
   До коммуны я добрался только на закате. Подсвечивая дорогу фонариком, миновал огромное фойе метрополитена, прошел около сотни метров вдоль усыпанных разнообразным мусором рельсов, и остановился перед железной дверью бункера. Все это ассоциировалось у меня с кадрами из фильма "Терминатор". Там люди так же прятались по подвалам, правда, не от животных из иного мира, а от роботов.
   На мой требовательный стук с той стороны двери послышались чьи-то шаги.
   -- Пароль? -- послышался глуховатый голос Витьки Белова, в прошлом студента МГИМО, чьи родители погибли в первые дни нашествия чудовищ.
   -- Свобода или смерть! Отзыв?
   -- Лучше смерть, чем неволя!
   Пароль, как и отзыв, оставлял желать лучшего. От них так и несло советской пропагандой времен Второй мировой. Но пароль придумывал обычно Иван Кузьмич, а его хлебом не корми, дай напомнить о пионерском детстве. Пароли у нас менялись каждый день, а вот говорить отзывы, как мне казалось, было полным маразмом. Понятное дело, что за дверью никто, кроме своих, находиться не может. Но против Совета не попрешь.
   -- Ты что-то поздно сегодня, -- приветствовал меня Витька, посверкивая лысым черепом. Все мужчины коммуны в целях гигиены стриглись наголо, тогда как женщинам было разрешено все-таки иметь короткую прическу. -- А что это у тебя на спине?.. Эх ты, да у тебя тут сплошные волдыри. Тебе надо срочно к Валентине.
   Валентина когда-то была медсестрой в Кащенко. Ее основной работой было делать инъекции пациентам психушки и следить, чтобы они глотали прописанные врачом транквилизаторы. Попав к нам, за неимением лучшей кандидатуры, Валентина вынуждена была взвалить на себя бремя ответственности за здоровье товарищей.
   На мое счастье, нужная мазь в ее сусеках нашлась. Чувствуя приятный холодок на покрывшейся волдырями спине, я отправился в столовую. Это она так называлась, на самом деле это была отдельная комнатушка, в центре которой стоял П-образный стол и пара десятков стульев. Тридцать с небольшим членов коммуны трапезничали обычно в два захода.
   -- Сейчас, Никит, я разогрею ужин.
   Ирина, выполнявшая обязанности поварихи (когда-то она работала помощником повара в одном из столичных ресторанов), Снайпером меня никогда не называла, все по имени. Она засуетилась вокруг самодельного мангала, разжигая под ним огонь. Меню обычно разнообразием не отличалось, если учесть, что мы в основном питались крупами мясом и подстреленных пришельцев. Правда, эта богатая белком пища в последнее время подавалась с зеленью. По весне Иван Кузьмич раздобыл где-то семена петрушки и укропа, а Витька -- лук-севок. На крыше метрополитена мы устроили самодельные теплицы, и вскоре появился первый урожай, встреченный с оптимизмом.
   Впрочем, ел я без особого аппетита. Перед глазами до сих пор стояла жуткая картина смерти священника, к тому же я неосторожно откинулся на спинку стула, и тут же вновь дала знать о себе рана.
   Когда я поморщился от боли, сидевшая напротив Ирина нахмурилась:
   -- Что, совсем невкусно?
   Слово "вкусно" было не совсем уместно, поскольку ежедневное употребление мяса свинокрысов, даже с гарниром, всем набило оскомину. Хотя вслух мы никогда такого не говорили, разве что 8-летний Данила по малолетству высказывал все, что думал.
   Родители мальчишки погибли в первые дни нашествия тварей, и мы считали его своего рода сыном полка. Пацан оказался шустрым, в бункере ему было скучно, и он каждый раз просил взять его наверх. А как-то взял да и улизнул на улицу, стоило дежурному отойти от двери по малой надобности. Мы нашли его возле магазина игрушек, где он откопал среди мусора и кучи битого стекла автомобиль с дистанционным управлением, и теперь увлеченно гонял машинку по пустынной проезжей части. В воспитательных целях пришлось взять ремень, но ретивости у Данилы от этого, похоже, ничуть не убавилось. Наверное, чувствовал, что его все любят, женщины примеривали на себя роль матерей, мужчины редкий раз возвращались из командировок к реке без какого-нибудь подарка для Данилы. Так что игрушек у него уже было столько, что любой сверстник обзавидуется. Правда, играть ему оказалось не с кем, и в этом была главная проблема.
   Что же касается Ирины, то она делала с мясом все, что могла: парила, жарила, коптила...
   Изредка, если позволяли запасы воды, наши женщины выпекали либо пирожки, либо большой пирог с мясной начинкой. Последний обычно готовился к праздничной дате. Мы отмечали 7 ноября, 8 марта, 23 февраля и Новый год. Ну и, само собой, дни рождения коммунаров.
   Кстати, с недавних пор у меня появилось чувство, будто Ирина ко мне неравнодушна. Я замечал, что эта 35-летняя женщина (будучи старше меня на три года) каждый раз старалась положить мне кусочек побольше и повкуснее, хотя, опять же повторюсь, слово "вкусно" было нам чуждо. Однако Ирина была не в моем вкусе, и я на все проявления ее заботы отвечал рядовой вежливой улыбкой.
   -- Все отлично, Ирин. Просто спина болит, едва от дракона увернулся.
   -- Да ты что! Слушай, расскажи.
   Пришлось пересказывать свои приключения. Правда, историю о сумасшедшем попе я опустил, почему-то мне не хотелось, чтобы об этом все знали. Вряд ли подобного рода трагедия добавит оптимизма членам коммуны.
   Кстати, коммунарами мы стали называть себя с легкой руки все того же Бочкарева. Тот был из бывших коммунистов, при Союзе даже занимал какую-то руководящую должность в райкоме партии. Поэтому, когда встал вопрос, как нам себя именовать, вперед выступил Иван Кузьмич:
   -- Предлагаю организовать коммуну, а мы будем коммунарами. То есть бойцами коммунистической армии.
   Насчет бойцов Бочкарев немного погорячился, но в целом его предложение было одобрено. С тех пор Кузьмич стал нашим идейным вдохновителем. Каждую субботу устраивал коммунистические субботники, а по средам читал лекции на тему, как построить социалистическое государство в отдельно взятом регионе. То бишь, в нашем бункере.
   Ну а возглавлял коммуну Совет, в который помимо Бочкарева входили еще три человека. Первый -- Саркис Амбарцумян, бывший хозяин колбасного цеха, который отправил в Ереван всю свою родню, но сам не захотел бросать гибнущее производство. Хорошо еще, что сам не погиб, защищая с охотничьей винтовкой свое добро. Несмотря на прошлое барыги, он мыслил весьма креативно, что и подкупило народ. Второй -- майор-пожарный Сергей Кузнецов. Понятно, что в Совете требовалось присутствие военного, или хотя бы человека, имеющего офицерское звание. А третьим членом Совета выбрали бывшую директрису средней школы Татьяну Викторовну Кочеткову. Опять же, человек, привыкший руководить и организовывать. Все решения члены Совета принимали сообща, в крайнем случае большинством голосов. Впрочем, однажды голоса эти разделились поровну, и пришлось прибегнуть к всеобщему голосованию.
   Что же касается досуга, то большую часть времени народ маялся бездельем. Чтобы как-то провести время, придумывали развлечения. Самым популярным стали карточные игры при свете лучины. Играли обычно на спички или вовсе на интерес, потому что деньги со времени нашествия чудовищ потеряли свою ценность. Иногда я тоже подсаживался к играющим, но куда больше мне нравилось уединяться на своем топчане с новой книгой. У меня уже скопилась порядочная коллекция неплохих изданий, благо всего в паре кварталов от нашего бункера находилась публичная библиотека. Если раньше, будучи рядовым таксистом, я преимущественно читал "За рулем" и "Клаксон", то теперь стремительно восполнял пробелы в своем образовании. Каких только книг не было в моей "домашней" библиотечке: от легкого фэнтези до философских трактатов Платона и Аристотеля.
   Наверное, у вас уже возник вопрос, как в нашей коммуне обстоят дела с личной жизнью... Дело в том, что среди коммунаров изначально имелись три семейные пары, из них две в гражданском браке, и все не обремененные детьми. Людей старше пятидесяти вопросы секса, как я понял, уже не волновали, минус малолетний Данила, таким образом, в "свободном плавании" на момент организации коммуны находилось семнадцать обитателей бункера. Причем из них десять были женщинами (так уж сложилось), то есть мужчины оказались в небольшом дефиците.
   Зимой у нас образовались еще две пары: Костик Чернов с Людой Ермолаевой, и Леня Светличный с Оксаной Батуриной. Путем несложного подсчета выходило, что одиночками оставались восемь представительниц слабого пола и пять мужчин, в числе которых оказался и я, Никита Богатырев. Помимо уже упоминавшейся поварихи Ирины знаки внимания мне оказывала и Оля Федорова, выполнявшая обязанности психотерапевта. В прошлом она действительно была психотерапевтом, и в нашей ситуации ее знания оказались весьма кстати. То и дело у кого-нибудь из коммунаров возникала депрессия, и тогда люди добровольно шли к Ольге, чтобы пройти курс социальной реабилитации.
   Как бы там ни было, к Ирине и Оле я относился как к друзьям, не более того. Зачем насиловать себя, если человек не вызывает у тебя никакого сексуального влечения? Не сказать, чтобы Ира с Олей были дурнушками (последняя вообще выглядела очень даже неплохо, по-прежнему пользуясь косметикой), но я оставался к обеим равнодушен. И тем не менее женщины не оставляли попыток овладеть моим сердцем.
   Но оно уже принадлежало девушке с зелеными глазами. Звали ее Алиной, жила она также в Москве, работала в салоне красоты маникюрщицей, и год назад мы уже строили планы на будущее. Осенью планировали сыграть свадьбу, но судьба распорядилась по-своему...
   Когда чудовища вошли в город, Алина была уже далеко. Родители чуть ли не силой вывезли ее в Екатеринбург, к каким-то дальним родственникам. Я тоже настаивал на ее отъезде, но без меня Алина ни за что не хотела уезжать. Папа девушки предлагал мне место в своем джипе, но я все же отказался.
   Почему я остался в Москве? Ну, на это были свои причины. Главная - тяжело больная мать. К сожалению, она не пережила последнюю зиму, но теперь, после ее смерти, уже не имело смысла куда-то рыпаться.
  
   3.
   -- Говорю вам, это был человек, но уже и не человек как бы...
   Костя Чернов отчаянно жестикулировал, пытаясь объяснить то, что довелось ему увидеть около часа назад. А по его словам, выходило, что в городе объявилось странное существо, смахивающее на зомби из дешевых фильмов ужасов. Только в отличие от голливудских зомби передвигалось оно на редкость резво. И пока эскорт небольшого отряда, возвращавшегося от реки, соображал, что к чему, получеловек-полумертвец успел впиться в горло тащившему канистру с водой члену нашей коммуны. Чтобы окончательно утихомирить зомби, Костику пришлось выпустить ему в голову почти целый магазин. Правда, к тому времени несчастному коммунару уже нельзя было ничем помочь; на месте его гортани зияла огромная кровавая дыра.
   И вот теперь Костя, до сих пор находившийся под впечатлением встречи с неизвестным доселе существом, докапывался ко всем с вопросом, что это могло такое быть.
   -- Возможно, это просто спятивший бедняга, -- высказал предположение Бочкарев. -- Надо было все же попробовать его скрутить и доставить сюда. Возможно, что и удалось бы несчастного привести в чувство.
   -- Ага, свяжешь его, -- вклинился в разговор Вася Круглов, в прошлом охранник одного из банков. -- Вы бы видели, как он накинулся на Олега. Мы сначала пытались этого урода схватить за руки, но он просто озверел. Вон, меня даже укусить успел в руку... Пришлось его грохнуть. К тому же видно было, что это не человек, он бежал к нам на четырех конечностях.
   После долгого обсуждения решили, что Костя поступил правильно. Возможно, благодаря его действиям удалось избежать больших жертв. А Василий ходил и всем гордо показывал свою забинтованную ладонь. Рану ему сразу обработали, Валентина понадеялась, что укусивший его не болел бешенством.
   -- Смотри, Василий, -- полушутливо-полусерьезно сказала она ему, -- а то вдруг тоже станешь таким же... В фильмах-то так оно и бывает.
   -- Типун тебе на язык, Валентина! Умеешь ты успокоить....
   На следующий день руководством была намечена вылазка к ближайшей коммуне, базировавшейся в подвале бывшего супермаркета. Там колония была раза в два поменьше нашей, верховодил ей Яков Мельхер, чистокровный еврей, обладатель огромного крючковатого носа и недюжинной силы. Раньше он работал в том же супермаркете страшим грузчиком, знал в подвале все ходы и выходы, к тому же обладал задатками лидера, что и помогло ему стать вожаком этой небольшой колонии. Изредка мы наведывались друг другу в гости, просто чтобы узнать, как идут дела, а порой и помогали чем могли. Последний раз от Мельхера прибегал гонец за обычным аспирином. Но уже больше месяца от них не было никаких вестей, вот наши руководители и встревожились.
   Идти вызвались трое: Леня Светличный, Сергей Кузнецов и я. Наутро, позавтракав сушеным мясом и лепешками с кофе (недавно Костик притащил откуда-то три банки "Мокко"), мы вышли из бункера. Шествие возглавлял Леня с "калашниковым" наперевес, Кузнецов держал в руке "макаров", а я замыкал нашу небольшую процессию. Не знаю зачем, но на этот раз я захватил с собой пару ручных гранат. Пользовался я ими за все время всего-то раза три, не больше. Очень уж шумными они мне казались, в отличие от "интеллигентной" снайперской винтовки.
   Идти предстояло два квартала. Мы двигались вдоль стен домов, перебежками от подъезда к подъезду, то и дело поглядывая на небо. В моей памяти еще свежи были воспоминания о батюшке, которого подпалил дракон.
   По пути не произошло никаких эксцессов. Если не считать излишне агрессивного поведения тритонусов, которые впервые на моей памяти собрались в стайку, и теперь с пронзительным писком пытались укусить нас поочередно за ноги. Для острастки Сергей пальнул пару раз в воздух, после чего, недовольно урча, тритонусы отошли на безопасное (как им, наверное, казалось), расстояние.
   Вот и супермаркет с давно уже потухшей неоновой вывеской "Фараон". Леня осторожно шагнул в темный провал разбитой двери, битое стекло под его ногами предательски громко захрустело.
   -- Помнишь, где вход в подвал? - негромко спросил у него Сергей.
   -- Помню, нужно идти в другой конец магазина.
   Супермаркет располагался на огромной площади, и некогда это был один из крупнейших торговых центров столицы. Теперь о былом величии ничего не напоминало. Полки давно уже опустели, и только пустые коробки попадались под ноги время от времени. Да еще крысы... Грызуны ничуть не боялись людей, нагло пялились на нас, по-хозяйски расположившись на некогда забитых продуктами стеллажах. Интересно, чем они питались...
   -- Пришли.
   Леня остановился у металлической двери, ведущей в подвал, и трижды ударил в нее кулаком. Гулкое эхо разлетелось по огромному помещению. За дверью же не было слышно ни звука.
   Мы встревожено переглянулись, и с нашего молчаливого согласия Светличный вновь принялся стучать, уже более настойчиво. И тут произошло неожиданное: дверь медленно, с тягучим скрипом приоткрылась. За ней царила кромешная тьма.
   -- Что бы это значило? -- задумчиво пробормотал Леня, оглядываясь на нас.
   -- Запаливай керосинку, сейчас узнаем, -- приказал Кузнецов по праву старшего.
   Пока Леня чиркал зажигалкой, мы сняли свое оружие с предохранителей. За дверью нас могло ждать все, что угодно. Раньше люди Мельхера никогда не позволяли себе такой беспечности.
   Светличный толкнул дверь, осторожно шагая в темноту. Кузнецов двигался следом, я замыкал шествие. Подумалось, что если дойдет до серьезного, то с моей винтовкой я буду выглядеть неуклюже. Надо было все же разжиться на всякий случай хотя бы пистолетом. На будущее нужно учесть. Сейчас же, если что, в ближнем бою приходилось рассчитывать только на охотничий нож.
   Однажды он меня хорошо выручил, когда я уже не успевал перезарядить винтовку, а ползун (как мы называли огромных змей, чьи пасти были усеяны несколькими рядами ядовитых зубов) уже нацелился мне в лицо. Правда, мне немного повезло, что тот экземпляр ползуна оказался не очень крупным. Я сумел левой рукой перехватить вытянувшееся в броске упругое тело, а правой вытащил нож и одним движением почти отсек твари голову. Каково же было мое удивление, когда эта мразь, чья голова держалась на лоскуте кожи, шустро уползла прочь. Кажется, кто-то говорил, что у ползунов весьма развита регенерация. Надо было раскромсать его хотя бы на несколько частей, но тогда ползун с почти отсеченной головой показался мне настолько отвратительным, что я только проводил его брезгливым взглядом.
   Между тем мы шли и шли по казавшемуся бесконечным коридору. Пару раз Кузнецов громко крикнул, как-то обозначая наше присутствие, но наступавшая затем тишина казалась вдвойне зловещей, и Сергей отказался от этой затеи.
   -- Вот здесь у них жилое помещение, -- сказал Леня. -- И тоже дверь нараспашку. Что-то запашок мне н6е нравится... Ну что, заходим?
   -- Давай, -- скомандовал Сергей, подталкивая Светличного в спину.
   Тот вошел, подняв лампу повыше, и тут же испуганно ойкнул. Через мгновение мы поняли причину его испуга. У стены лежал почти начисто обглоданный труп человека, возле которого суетились три крысы. На нас они не обратили ни малейшего внимания, продолжая деловито сновать по останкам несчастного.
   -- Что это? -- почему-то шепотом спросил Леня, зажимая ладонью рот.
   -- Глупый вопрос, -- так же шепотом ответил Кузнецов. -- Не видишь разве, труп...
   -- Логичнее спросить, откуда он здесь взялся, и куда делись ребята Мельхера, - вклинился я в диалог. -- Ну-ка, дай сюда фонарь...
   Светличный послушно отдал мне лампу, я приблизился к белеющей куче в дальнем углу комнаты, и увидел, что это совершенно обглоданный человеческий костяк. Рядом с ним тускло блеснула оружейная сталь.
   Я присел рядом со скелетом на корточки, задумчиво приподняв двумя пальцами останки одежды. Из-под ее складок выпал серебряный медальон в виде шестиконечной звезды, на такого же металла цепочке.
   -- Это Мельхер, -- сказал я, обернувшись к подошедшему Кузнецову. -- Точнее, то, что от него осталось.
   -- Что же здесь произошло?
   -- Порешили их всех, вот что. Люди или эти... твари неземные, это уже вряд ли удастся выяснить. Похоронить бы их по-человечески не мешало...
   -- Что, за лопатой сбегать? -- предложил свои услуги Леня.
   -- Да ладно, не суетись, -- сказал я, косясь на останки людей. -- У них здесь и так что-то вроде склепа. Пусть уж покоятся с миром.
   Мы вышли в коридор, и я плотно прикрыл дверь. Вполне вероятно, что сюда еще долгие годы не ступит нога человека, и кто знает, может, через тысячу лет наши потомки будут по этим костям изучать своих предков. И, кстати, не исключено, что человечество вообще к тому времени прекратит свое существование как вид. Тогда и изучать нас будет некому. Если только эти проклятые твари не эволюционируют до уровня homo sapiens.
   Мои размышления прервал странный шум. Мы уже двигались по огромному залу супермаркета, и вдруг воздух наполнился непонятным звоном. Вроде бы и негромким, но таким всепроникающим и давящим на мозг, что сразу захотелось заткнуть уши.
   -- Что это за хрень? -- громко спросил Светличный, озираясь в поисках источника звона.
   -- Спроси что полегче. По-моему, это оттуда.
   Кузнецов ткнул пальцем в сторону двери, ведущей в подсобные помещения.
   -- Проверим?
   -- Давай.
   Мы двинулись к приоткрытой двери, до которой было порядка пятидесяти метров. По мере нашего приближения звон усиливался, становясь совершенно нестерпимым. Вместе со звуком внутри меня нарастал непонятный страх, с каждым шагом обретая все большие размеры. У меня уже пропало всякое желание проверять, что являлось источником звука. Но не мог же я взять и просто сбежать... Наверное, та же мысль двигала и остальными членами нашего небольшого отряда, в глазах которых я видел лишь тупую обреченность, словно они были скотиной, отправленной на бойню.
   Вот и дверь, за которой кромешная тьма. На этот раз Сергей решил взять инициативу в свои руки.
   -- Ну что, я пошел, -- Кузнецову пришлось напрячь связки, чтобы мы его услышали. -- Давай сюда фонарь, Леонид.
   Никто не возражал. Запалив светильник, наш командир храбро толкнул дверь и шагнул в звенящий сумрак. На мгновение (или нам показалось) звон стал на октаву ниже, а затем что-то случилось...
   Это была вспышка голубого света, которая на мгновение меня ослепила. А когда я вновь прозрел, то увидел, как в сторону Сергея тянется что-то длинное и извивающееся. Сам он, наверное, опасности еще не заметил, иначе как еще можно было объяснить его поразительное хладнокровие.
   -- Сергей, осторожнее!
   Он обернулся на мой крик, и в тот же миг его ногу обвило нечто розовое и пульсирующее, растущее из огромного серо-зеленого бутона на стене. Кузнецов слишком поздно сообразил, что ему угрожает смертельная опасность. Лампа выпала из его рук, стекло лопнуло, и керосин растекся по полу мерцающей синим пламенем лужицей.
   -- Ребята, помогите!
   Леня схватил его за руку, но неведомое создание оказалось сильнее. Оно без особого труда волокло к себе бывшего пожарного, а заодно и вцепившегося в его руку Светличного. Несколько секунд я стоял, тупо глядя на происходящее, затем словно что-то толкнуло меня изнутри. Я поднял свою винтовку и стал всаживать в "цветок" пулю за пулей. Но появлявшиеся отверстия тут же затягивались. Когда кончилась обойма, я полез за второй, но остановился, поняв, что уже вряд ли что смогу сделать.
   К этому времени отчаянно матерившийся Кузнецов уже наполовину скрылся в утробе живого растения, чья тональность звона понизилась еще на октаву. А затем звон и вовсе стих, его сменил отвратительный звук чавканья. В этот момент Сергей и закричал. Он бешено замолотил руками по "лепесткам" людоеда, но тому это было все равно, что укус комара.
   Светличный отвернулся, не в силах вынести душераздирающего зрелища. А я стоял и смотрел, отпечатывая в памяти последние секунды жизни товарища. А когда он исчез внутри полностью, я крикнул Лене:
   -- Беги!
   -- Что?
   Он непонимающе смотрел на меня, думая, что ослышался.
   -- Беги, говорю!..
   Я толкнул его к двери, а сам метнулся к чавкающему бутону, на ходу выдергивая из гранаты чеку. Увернувшись от вновь разворачивающегося отростка, я швырнул гранату в пасть твари, и опрометью кинулся к выходу, мысленно прикидывая, хватит ли мне времени, чтобы оказаться в безопасности. Я рыбкой нырнул в дверной проем, и в это мгновение сзади раздался взрыв.
   В коридор полетели буро-зеленые ошметки, один из них -- особенно большой -- упал рядом со мной, и я с ужасом понял, что это верхняя часть наполовину переваренного тела Кузнецова, увенчанное искалеченной взрывом головой. Единственный уцелевший глаз, казалось, смотрел прямо на меня, а потом стал медленно заволакиваться мутной пленкой.
   По другую сторону от двери сидел на коленях Леня и блевал. Рвало его долго, и, глядя на него, я и сам едва удерживал свой желудок от рвотных позывов. Когда наконец он закончил, лицо его было бледнее мела.
   -- Ты как, нормально?
   Я подошел к нему, помог встать на ноги. В ушах после взрыва все еще слегка звенело. Окинул нас обоих взглядом. Да, видок у нас еще тот. Оба забрызганы отвратительной слизью с ног до головы, вонявшей странной смесью запахов -- что-то среднее между дорогими духами и трупным запахом.
   Светличный все не мог отвести взгляд от останков командира, и мне чуть ли не силой пришлось уводить его прочь. Автомат Лени я повесил на одно плечо, а свою винтовку -- на другое.
   Все еще находясь под впечатлением от произошедшего, мы даже не обратили внимания на вконец обнаглевших тритонусов. И лишь только когда один из них попытался укусить меня за ногу, я понял, что дело серьезно. Нас окружало порядка двадцати этих мелких тварей, и нетрудно было вообразить, что с нами станет, если они накинутся на нас всем скопом. Поэтому я взял навскидку автомат и без затей всадил очередь в ближайшего тритонуса. Остальные тут же накинулись на сородича, образовав шевелящуюся кучу. Помня о живучести тритонусов, я не исключал, что бедняга еще дышал, когда его напичканное свинцом тело рвали на части. Понадеявшись, что трапезы им хватит хотя бы на полминуты, мы с Леней поспешили прочь.
  
   4.
   Весть о гибели колонии Мельхера и одного из наших предводителей повергла коммунаров в состояние шока. Помянув Сергея медицинским спиртом из неприкосновенных запасов, мы устроили своего рода совещание. Обсудив появление нового вида пришельцев, перешли к вопросу, кого избрать на место погибшего Кузнецова.
   Я скромно сидел в сторонке, и совершенно не ожидал, что прозвучит моя фамилия. На удивление, вариант с моим повышением получил всеобщее одобрение, хотя я сопротивлялся как мог:
   -- Да я никогда и никем не руководил!..
   -- Так ведь нужно когда-то начинать,-- по-отечески похлопал меня по спине Бочкарев. -- А кого еще назначить на эту должность, как не тебя? Ты пользуешься у товарищей заслуженным авторитетом, и сегодня проявил себя с лучшей стороны...
   -- Да какое там проявил! Вот если бы я спас Сергея -- тогда другое дело...
   -- Заканчивай прэрекаться, дарагой, -- осадил меня Амбарцумян. -- Раз народ сказал -- будь добр исполняй. С этой минуты ты член Совэта коммуны. С чем тэбя и поздравляю!
   Саркис пожал мне руку, после чего то же самое сделали и остальные мужчины нашего коллектива. Даже Татьяна Викторовна, строго глядя на меня поверх своих старомодных, круглых очков, и та протянула узкую ладошку. Я вяло отвечал на рукопожатия. Мне совсем не хотелось принимать на себя лишнюю ответственность, но сопротивляться было бесполезно. Ну и черт с ними, подумал я обреченно, уподоблюсь японцам, которые верят в судьбу и никогда не стараются плыть против течения.
   На Востоке существует, кажется, такое выражение -- мактуб. Переводится как что-то вроде "Это написано". Где-то я читал, что мактуб есть не что иное, как эгрегор, через который древние жрецы забирали у людей волю, управляя их судьбой. Еще я читал роман Коэльо с таким же названием. Немного утомительно, но я его осилил. Согласитесь, занятие не совсем обычное для рядового таксиста. Но уж таким любопытным меня мама родила, что тут поделаешь?
   Может быть, мне и стоило поступить в какой-нибудь вуз на философский факультет, но признаться, я немного ленивый от природы, и в итоге после двух лет в российской армии стал крутить баранку автомобиля.
   Одним словом, мактуб так мактуб, пусть решают жрецы. Хотя, с другой стороны, если считать жрецами самых умных, то меня как раз пытаются записать в их число.
   Этой ночью я спал плохо. Ворочался с боку на бок, вслушиваясь в храп Васи Круглова, а в памяти то и дело всплывал ужасный цветок, переваривающий Сергея. Что я мог сделать, чтобы спасти товарища? Наверное, нужно было попытаться перерубить щупальце ножом, но тогда, в запарке, эта мысль просто не пришла мне в голову.
   Перевернувшись в очередной раз на другой бок, я вдруг услышал странный звук. Он едва-едва прорывался сквозь храп Василия, и, кажется, это был чей-то тихий плач. Я недоуменно приподнялся на локте, пытаясь определить, откуда доносится звук. Затем тихо встал и пошел в угол, где под потрепанным плакатом с изображением диснеевских персонажей находилась кровать Данилы.
   Увидев меня, мальчишка быстро вытер слезы, но по-прежнему шмыгал носом.
   -- А ну-ка рассказывай, что случилось.
   -- Ничего.
   Он попытался отвернуться к стене, но я придержал его за плечо.
   -- Нет, Данил, так дело не пойдет. Давай выкладывай. Мы в конце концов одна команда и должны доверять друг другу.
   Данила посопел еще с минуту, затем тихо сказал:
   -- Мамку с папкой вспомнил... Они все говорили, что когда я третий класс закончу -- подарят мне мобильный.
   -- И ты горюешь, что теперь у тебя не будет мобильного телефона? Данил, есть на свете вещи поважнее, чем сотовый телефон. Например...
   -- Да я не из-за телефона плакал!
   И тут, глядя в еще мокрые мальчишеские глаза, я понял, в чем причина его детских слез. И не в подарке тут было дело. Он плакал по своему потерянному навсегда детству. Если у нас были отец и мать, которые нас выпестовали и только уже вполне зрелыми выпустили в свободное плавание, то Данила уже в семь лет остался без родительской ласки.
   Помню, когда мы нашли этого измученного и запуганного пацана прячущимся от свинокрысов в мусорном контейнере, он походил на настоящее привидение. При виде людей он сжался в маленький комок, и в итоге так и пришлось нам нести его поочередно до самого бункера. Лишь спустя неделю Маугли городских джунглей смог наконец произнести свое имя.
   Теперь Данила нисколько не походил на того полуживого мальчишку, каким мы его нашли. Порой мы даже не знали, как утихомирить это маленькое безумие. С другой стороны, мы все же про себя радовались, что среди нас есть такой будоражащий всех человечек, о котором нужно заботиться. Неудивительно, что за короткий срок Данила стал всеобщим любимцем.
   В общем, кое-как я пацана успокоил. Через пятнадцать минут он уже тихо сопел, отвернувшись лицом к стене. Укрыв Данилу одеялом, я вышел в тамбур, и закурил. Дым уходил через небольшую щель над дверью. Раньше, когда твари то и дело бродили в окрестностях нашего бункера, мы если и курили, то лишь на улице, во время редких вылазок наверх. Эти звери обладали собачьим чутьем, и еще не хватало, чтобы они по запаху табака обнаружили наше убежище.
   -- Что, нэ спится?
   Я обернулся. Саркис стоял, прислонившись спиной к стене, и прикуривал настоящую кубинскую сигару. Я редко видел его курящим, но курил он неизменно кубинские сигары. Кто-то уверял, что у Саркиса в кладовке (ключ от которой был только у него) хранится целый ящик сигар.
   Обдав меня клубом ароматного дыма, Амбарцумян достал из кармана медальон на тонкой золотой цепочке.
   -- Мать подарила, когда я в институт поступил. На счастье. Так с тэх пор и храню, вот уже двадцать пять лэт.
   -- И что, принес он вам счастье?
   -- Как тэбе сказать... У мэня был свой бизнес -- это счастье, да?
   Я пожал плечами. У каждого свое счастье. Для кого-то это собственный магазин, крутая тачка, трехэтажная вилла... Для другого -- заботливая жена и семеро детишек по лавкам. А что для меня счастье?
   -- Я вот думаю, как хорошо, если бы у мэня была машина врэмени. Тогда я бы вернулся на год назад, поехал в Чернобыль, и как слэдует накостылял этим ученым.
   Я усмехнулся. Эх, если бы у каждого из нас была такая машина, то у любого нашлась бы причина, чтобы вернуться в прошлое и исправить наделанные раньше ошибки. Но кто знает, как это повлияло бы на будущее? Вон у Брэдбери, кажется, в одном рассказе путешественник во времени раздавил бабочку Юрского периода, а в итоге вся история земли оказалась переписана. Так что пусть уж лучше все остается как есть.
   На следующий день произошло настоящее ЧП. Все наши посевы петрушки, укропа и лука, находившиеся на крыше, спалил дракон. Это выяснилось утром, когда Бочкарев в сопровождении Витьки Белова поднялись наверх, чтобы собрать очередной урожай. Вместо этого они обнаружили обугленные ящики из-под зелени, а от самих растений не осталось и следа.
   В том, что это дело рук (вернее, пасти) дракона -- никто не сомневался. Другое дело, зачем летучей твари это было нужно, и как она допетрила, что в этих непримечательных ящиках произрастают весьма полезные для коммунаров вещи. Как бы там ни было, мы оказались поставлены перед фактом; в ближайшее время у нас не будет ни петрушки, ни укропа, ни зеленого лука. Значит, придется употреблять мясо свинокрысов даже без столь незначительного гарнира.
   Правда, Витька признался, что припрятал несколько головок лука-севка, так, на всякий случай, и теперь готов передать их в фонд коммуны. Амбарцумян принес из кладовки ящик, куда и засадили лук. После оживленного спора решили, что для ящика нужно найти менее открытое место, но чтобы при этом лук получал достаточно солнечного света. В итоге наш "кулибин", бывший учитель физики Сергей Никанорович Квашнин предложил соорудить конструкцию из зеркал.
   -- Ящик с луком мы можем поставить на чердаке, в любом, самом глухом его углу. Но благодаря системе зеркал солнечного света у нашего лучка будет хоть отбавляй. Как вам моя идея?
   Идею приняли на ура. Сам же Никанорыч и вызвался осуществить задуманное. Зеркала мы ему принесли из ближайшего магазина, набрав как осколков самого разного размера, так и сняв со стены приемной директора магазина чудом уцелевшее зеркало размером примерно метр на полтора.
   Все это время наш физик сидел на чердаке, где производил необходимые вычисления. А уже на следующий день зеркальный рефлектор был готов. Благодаря Никанорычу теперь у нашего лука появилось свое солнце, и можно было не опасаться налета каких-то там драконов.
   А я, поглядев на работу Квашнина, подумал, а почему бы не провести такую зеркальную трубу в наши катакомбы? И появилось бы у нас эдакое оконце, через которое внутренности бункера освещались бы солнечным светом. А то ведь сколько керосина уходит на светильники...
   Никанорыч мою идею одобрил:
   -- Приносите как можно больше зеркал. Попробуем укрепить их в вентиляционной системе, там, кажется, достаточно широкая труба.
   Работы шли два дня. Квашнину помогали несколько человек, он сам руководил установкой зеркал, рассчитывая углы и градусы. Итог превзошел ожидания; вскоре главная комната нашего бункера освещалась настоящим солнечным светом. Ну, или почти настоящим. Как бы там ни было, этот знаменательный день было решено отметить, выдав каждому по стакану разбавленного спирта. Дениску угостили баночкой "Coca-Cola", которую где-то умудрился раздобыть Андрюха Галицкий, и пакетиком леденцов.
  
   5.
   Я проснулся от грохота. С потолка сыпалась мелкая крошка, зеркала мелко дрожали, отчего казалось, будто по крыше вокзала бегает стадо слонов.
   -- Что за хрень?
   На меня глазами размером с полтинники смотрел Вася Круглов. Его волосы и лицо были покрыты слоем штукатурки, отчего он походил на не до конца загримированного клоуна. Впрочем, ни мне, ни остальным было не до смеха.
   Судя по царившему в бункере полусумраку, на улице только занимался рассвет. Да и стрелки на часах, показывавшие четверть шестого, подтвердили мое предположение.
   Спустя примерно минуту землетрясение стало утихать. Перепуганные коммунары стряхивали с себя и с вещей пыль, кто-то матерился вполголоса, но большинство пребывало в паническом недоумении. Самым часто упоминаемым предположением было землетрясение, хотя и казалось оно, по меньшей мере, невероятным. Ладно бы, мы жили на Кавказе, но здесь-то, в Москве, где самыми крутыми считались Воробьевы горы...
   -- Товарищи, нужно кому-то выйти наверх и посмотреть, что происходит, -- предложил Бочкарев. -- В принципе, я и сам могу...
   -- Не нужно, я схожу.
   То, что я собрался выйти наверх -- никого не удивило. Все-таки с недавних пор я стал одним из лидеров коммуны, к тому же по-прежнему считался полноценной боевой единицей.
   Со мной напросился Леня Светличный. Повесив на плечо свой верный "АК", и держа перед собой фонарь, он пошел первым. Весь пол на станции был усеян мелкой каменной крошкой. Хорошо еще, что потолок нигде не обвалился, метростроевцы поработали на славу. Хотя, с другой стороны, над нами было больше десяти метров грунта, так что опасность быть погребенными под миллионами тонн земли казалась не слишком вероятной.
   Почва по-прежнему вибрировала, но уже не так сильно. На выходе из метрополитена из-под ног во все стороны брызнула стайка вездесущих тритонусов. Сейчас они не проявляли никакой агрессии, скорее сами выглядели напуганными. Пока я провожал взглядом мелких хищников, почувствовал, как Леня дергает меня за рукав.
   -- Смотри, -- прошептал он. -- Ты такое когда-нибудь видел?
   Я бросил взгляд в сторону, куда показывал мой напарник, и почувствовал, как внутри меня все замирает от смешанного чувства ужаса и восхищения...
   Вы видели фильм "Титаник" с Лео ди Каприо в главной роли? Помните, каких размеров был корабль, нашедший последний приют в морской пучине? Примерно то же самое предстало моим глазам. Только наш "Титаник" передвигался на шести конечностях, имел маленькую (относительно маленькую) голову на длинной шее, а его спину и хвост украшали ряды белых шипов. Чем-то он напоминал наших земных динозавров, только те были в десятки раз меньше.
   Чудовище удалялось вниз по Тверской, а его мерно раскачивающийся из стороны в сторону хвост задевал фасады стоящих вдоль улицы домов, отчего некоторые из них просто превращались в груды руин. На моих глазах кончик чудовищного хвоста пробил огромную брешь в стене дома сталинской постройки. Я этот дом помнил еще по своей работе таксистом, как-то подвозил сюда по вызову народного артиста России. Правда, тогда любимец женщин лыка не вязал и меньше всего походил на мачо, в фильмах лихо расправлявшегося с десятками бандитов. И вот теперь его, пусть и бывшее, жилище превратилось в груду кирпичей.
   -- Как мы его назовем?
   -- Что?
   Я обернулся к Лене, не понимая, о чем это он. Тот кивнул головой в сторону удаляющейся туши:
   -- Новый вид инопланетного животного. Надо же его как-то обозвать. Например, элефантус гигантус.
   -- Ты брось свои латыни. Это для ученых. А нам что-нибудь попроще. Пусть будет... Левиафан. Эдакое мифическое чудовище огромного размера. Все равно ведь никто его в глаза не видел.
   -- По-моему, Левиафан был морским существом. Я даже фильм такой видел, фантастический...
   -- Давай-ка не препирайся со старшими. Сказано -- Левиафан, значит Левиафан. Может, он сейчас через Красную площадь прочешет и прямиком в Москва-реку нырнет. Пойдем назад, народ успокаивать.
   Весть о появлении очередного чудовища, да еще такого исполина, вызвала неоднозначную реакцию. Кто-то с облегчением вздохнул, что это все-таки не землетрясение, кто-то мрачно высказался в том духе, что еще одной тварью стало больше, и неизвестно еще, чего от нее можно ожидать. А Денис, так тот вообще закричал:
   -- Хочу посмотреть на Левифана!
   -- На Левиафана, -- поправил мальчонку Леня. -- Насмотришься еще, думаю, этот не единственный. Может, еще и вернется.
   А после обеда меня отозвала в сторонку Валентина. Ее несколько смущенный вид меня насторожил.
   -- Что стряслось?
   -- Никит, даже не знаю, как лучше сказать...
   -- Говори уж, как есть.
   -- Ой, ведь обещала никому не говорить... Ну ладно. В общем, я так подозреваю, что наш Вася где-то подхватил триппер.
   -- Чего?!
   Новость была настолько шокирующей, что я чуть не сел на пол. На мой возглас кое-кто даже обернулся, а Валентина принялась сбивчиво тараторить:
   -- Он вчера вечером попросил меня отойти в мою комнатушку. А когда мы остались там одни, Васька стал штаны снимать. Я тут грешным делом напряглась... Но все оказалось по-другому. Он не за тем пришел, о чем я подумала.
   По выражению лица Валентины было непонятно, то ли она оказалась рада тому, что ее догадка не подтвердилась, то ли, напротив, сожалеет. Как бы там ни было, из ее дальнейшего рассказа я понял, что Василий продемонстрировал ей свой загноившийся член, и признался, что терпел, сколько было сил. А теперь он просит прописать ему какую-нибудь мазь, или дать хотя бы обезболивающее, потому как в туалет ходит с мучениями.
   Валентина даже с ее опытом работы медсестрой в психушке сообразила, что Круглов подцепил банальный триппер. Естественно, она достала из заначки антибиотики, которые ценились у нас на вес золота, да еще вколола бедолаге несколько кубиков пенициллина. О том, где Вася подцепил заразу, Валечка из скромности его не спрашивала.
   -- Понятно. Значит, дознавателем предстоит стать мне. А почему к Кузьмичу не обратилась, к Саркису или Кочетковой? Я ж не один в Совете.
   -- Не знаю, -- честно призналась Валя. -- Просто с тобой мне как-то легче.
   Эх, доля наша тяжкая... И что теперь прикажете делать? Это сколько ж Василек лекарств переведет на свой, простите за выражение, хрен?! А завтра заболеет кто-нибудь, тот же Дениска, например, и чем его лечить?
   Наказать Василия требовала моя совесть. Другой вопрос, выносить ли его болезнь на всеобщее обсуждение, и где он мог подцепить этот самый триппер?
   С обреченным видом я поплелся искать Круглова. Придется поговорить с ним пока тет-а-тет, а дальше уже по ситуации. Василия я нашел в его углу, он сидел на топчане и чистил автомат.
   -- Вась, пойдем покурим.
   -- Да я только что...
   -- Идем, идем, разговор есть.
   Оказавшись в тамбуре с ним один на один, я без всяких экивоков спросил:
   -- Рассказывай, где трипак подцепил?
   Даже при свете лучины было заметно, как Вася изменился в лице.
   -- Это Валька растрепала? Ну...
   -- Ничего она не растрепала. Только мне сказала. А ты думал, она просто так на тебя медикаменты переводить будет? Так что колись, и не вздумай вилять.
   Дальше я услышал от Василия любопытную вещь. Выяснилось, что с месяц назад во время одной из вылазок он в числе нескольких коммунаров исследовал бывший ГУМ на наличие чего-нибудь, что могло сгодиться в хозяйстве. Надо ли напоминать, что ГУМ -- это дворец торговли, первый советский супермаркет, по которому можно бродить часами.
   Отбившись от группы, Вася заглянул в какой-то закуток, и встретил там существо противоположного пола, также, судя по всему, промышлявшее в надежде чем-нибудь разжиться. После первого испуга женщина призналась, что ее зовут Вика, она сама по себе и, как выяснилось из дальнейшей беседы, у нее очень давно не было мужчины. У Васи тоже давно не было женщины, и в итоге он позарился на это немытое существо. На том и расстались. А через пару недель Круглов почувствовал недомогание, на его половом органе появилась сыпь, стало больно мочиться...
   -- Терпел, сколько мог, -- закончил Вася печально. -- Кто же знал, что та потаскуха триппером болеет... И что мне теперь будет?
   -- Что, что... Ну а что с тобой делать, не выгонять же! Ладно, тему закроем, но на будущее учти: еще одна инициатива подобного рода -- и мы расстаемся.
   У Василия словно гора с плеч упала. Счастливый, что так легко отделался, он направился к своему топчану, а я остался докуривать сигарету. Курево, как продукты и медикаменты, считалось дефицитом, и мы старались его расходовать экономно. Во всяком случае, недокуренную сигарету предпочитали не выбрасывать, а забычить.
   Да, случай с Кругловым показал, что не все ладно в датском королевстве с дисциплиной. Мы все как-то больше рассчитывали на сознательность членов коллектива, а оказалось, что тут нужен глаз да глаз. Инициировать, что ли, собрание коллектива, с повесткой дня о дисциплине? Хотя ведь придется в таком случае приводить случай с Кругловым в качестве примера, а я уже как бы дал слово молчать. Куда ни кинь -- везде клин.
   Ладно, бог с ним, с Васькой, впредь будет умнее. Недаром говорят, что на своих ошибках учатся. А ему вряд ли еще захочется любви с незнакомками после того, чем его "наградили". Тогда уж лучше безопасный секс, то есть обычная мастурбация, или онанизм, поскольку, как я где-то читал, это дело пошло от библейского Онана.
   Тем временем собиралась команда для очередного похода за водой. "Конвоиры", среди которых был и бедолага Круглов, деловито проверяли оружие, щелкая затворами. Правильно, в этом деле лучше сто раз все проверить, иначе халатность запросто может обернуться трагедией. Я свою "тулочку" чистил чуть ли не каждый день, бережно храня в сложенном виде в том же ящичке, в котором и принес ее из покинутого хозяевами особняка.
   -- Снайпер, с нами не хочешь сходить?
   Леня Светличный подмигнул мне, видно, настроение у него было неплохое. Он вхолостую щелкал затвором, а рядом сидела Оксана и нежно гладила его по волосам. Честно говоря, я слегка ему позавидовал. Рука непроизвольно потянулась к внутреннему карману, где хранилась маленькая фотокарточка Алины. Как-то ты сейчас, моя любимая? Я искренне надеялся, что с ней и ее родными все в порядке. Вот только суждено ли нам когда-нибудь увидеться...
   -- Ну так как, идешь или нет? А то у Сереги температура поднялась, простыл где-то, вроде как некомплект получается.
   А что, могу и сходить. Или я не мужик, в конце-то концов! Чем я лучше других ребят, которые, рискуя жизнью, каждый день ходят на реку за водой? Нет, с другой стороны, я по-прежнему совершал одиночные вылазки, подстреливая свинокрысов, и притаскивал в бункер свежие мясные вырезки.
   Кстати, имелись у нас и любители жареных ребрышек, но для этого нужно было подловить молодого свинокрыса, совсем еще детеныша, а это представлялось задачей маловыполнимой, поскольку до определенного возраста свинокрысы находились под опекой узруков во всякого рода норах и убежищах.
   -- Хорошо, иду с вами, -- согласился я на предложение Лени. -- Даже могу канистру тащить.
  
   6.
   Дорога к реке уже была, если можно так выразиться, протоптана в результате сотен походов. Это только для меня, снайпера-одиночки, все было относительно внове, остальные участники нашего каравана могли пройти весь путь, наверное, с завязанными глазами. А пролегал он, самом собой, отнюдь не по Тверской, петляя между руинами домов, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания.
   Впереди, ощерясь дулами автоматов, шагали Светличный и Витька Белов, в середине процессии шли пятеро водоносов, среди которых был и ваш покорный слуга, с неизменной "береткой" за спиной. Замыкали шествие еще двое автоматчиков -- Костя Чернов и Артем Колганов. Артем, несмотря на свои 22 года, был не по годам серьезным. Наверное, этому отчасти способствовало большое родимое пятно, "украшавшее" его левую щеку. Понятно, что с такой меткой особо рассчитывать на успех у женского пола не приходилось, и если верить его рассказам, то большую часть времени он проводил в библиотеках, заделавшись книжным червем. Там и заработал близорукость, в результате чего вынужден был носить очки.
   Впрочем, это не помешало ему после попадания в коммуну в кратчайшие сроки освоить АК-47, и надо отметить, стрелял Артем довольно прилично. Правда, если он и раньше был довольно худым парнем, то в последнее время высох еще больше. По его словам, раньше он был вегетарианцем, а теперь ему ничего другого не оставалось, как питаться вместе со всеми мясом убитых свинокрысов. Делал он это с огромным отвращением, и каждый прием пищи сопровождался молчаливой драмой, в которой тяга к жизни одерживала верх над моральными принципами.
   Глядя в спину резво шагающего передо мной Васи Круглова, держащего в каждой руке по 10-литровой канистре, я с легким ужасом представлял, как буду корячиться со своими бадьями на обратном пути. В физическом плане я уступал остальным водоносам, все как один были если не увиты мышцами, то выглядели весьма внушительно, так что предстояло, судя по всему, испытать неприятные минуты позора. Что тем более обидно, поскольку я являюсь одним из руководителей коммуны.
   В этот момент меня озарило. Ну конечно же, как мы раньше до этого не додумались! Коромысла! Вот что нам нужно, древнее и полезное изобретение, облегчающее труд водоносов. Я даже остановился, настолько эта мысль была очевидной.
   -- Ты чего? -- басовито спросил уткнувшийся мне в спину Петрович, в прошлом автослесарь на станции техобслуживания.
   Я не успел ему ничего ответить, потому что мгновение спустя Костя поднял руку с раскрытой ладонью:
   -- Стойте!
   Он посмотрел вдаль, закрывая глаза от солнца ладонью козырьком, мы сделали то же самое. Со стороны Москва-реки приближались две темные точки. По мере их приближения все четче вырисовывались крылатые силуэты, и мой желудок сжался от нехорошего предчувствия. Я слишком хорошо помнил недавнюю встречу с драконом, вернее, помнила моя обожженная спина.
   -- Все давайте в укрытие, -- приказал я, и сам направился к ближайшему дому.
   Но не успел сделать и нескольких шагов, как вдруг послышался нарастающий гул. Причем его никак не могли издавать драконы. Этот звук мог принадлежать только творению человеческих рук. А если точнее, то турбинам самолета, невесть как оказавшегося в этих местах.
   Все замерли на месте, вертя головами в поисках источника гула.
   -- Вон, глядите!
   Кто-то ткнул пальцем в противоположную драконам сторону, и я разглядел шедшую на высоте около километра крылатую машину. Господи, когда же я в последний раз видел самолет? Кажется, в первые дни нашествия тварей на Москву, и все. А теперь вид летательного аппарата пробудил во мне полузабытое чувство гордости за свою нацию, и было это настолько неожиданным, что на моих глазах даже выступили слезы.
   Крылья и корпус самолета отсвечивали серебром. Это был точно не пассажирский самолет, а скорее всего, боевой истребитель. Он казался мне ангелом возмездия, посланным самим Богом, чтобы покарать демонов, явившихся из преисподней.
   -- Звезды, ребята! У него звезды на крыльях!
   Оторвавшись на мгновение от своего цейсовского бинокля, Витька Белов с неподдельным восторгом повернулся к нам, а затем снова приник к окулярам.
   Тем временем расстояние между драконами и истребителем (кажется, это был представитель семейства "МиГов") стремительно сокращалось. Твари заволновались, линия их полета вдруг сломалась, один из драконов резко пошел вверх, а второй, напротив, камнем нырнул к земле. То место, где они только что находились, прошили нити трассирующих пуль, и только спустя секунду до нас донесся звук пулеметной очереди.
   Затаив дыхание, забыв обо всем на свете, мы следили за событиями, разворачивавшимися почти над нашей головой. Пилот истребителя, сообразив, что драконы оказались умнее, чем он рассчитывал, бросил машину влево, пытаясь зайти в хвост ушедшему вниз дракону. Маневр удался, это чудовище оказалось медлительнее своего собрата. От МиГа отделилась ракета и рванула за драконом, оставляя за собой белый след. Тварь не видела, что творится сзади, но видно, сработало чувство опасности, и она попыталась резко уйти вверх. Поздно! Реактивный снаряд коснулся крылатой туши, а через мгновение под наши восторженные крики: "Есть!" на этом месте расцвел огненный бутон.
   Но радость была преждевременной. Потому что первый дракон зря время не терял и сам зашел в хвост истребителю. Ему удалось подобраться вплотную, после чего из пасти вырвалась струя всепожирающего пламени, окутавшая практически весь самолет.
   Пилот попытался сбить пламя, вкрутившись в вертикальный штопор. Но, похоже, изрыгаемая драконом горючая смесь обладала особыми свойствами, и все старания летчика пропали даром. Сейчас пламя подберется к боеприпасам, они рванут, и герою-одиночке придет конец...
   Дракон торжествующе заревел, причем с такой силой, что это услышали даже мы. Он не стал гоняться за пылающим истребителем, догадываясь, что минуты несчастного пилота уже сочтены, и стал парить над местом, куда упали останки его товарища. Может, это была его подруга, а может, и друг. Хотя, кто знает, не исключено, что эти твари вообще однополые.
   Как бы там ни было, дракон потерял всякий интерес к самолету, и это было его роковой ошибкой. Летчик прекратил бесполезные попытки сбить пламя, и бросил машину вниз, туда, где кружило перепончатокрылое чудовище.
   -- Ребята, он идет на таран! Прямо как в кино...
   Мы и без Витьки поняли, что сейчас произойдет. Понял это и дракон, но осознание реальности пришло к нему слишком поздно. И отчаянному пилоту, и крылатой твари суждено было сойтись в огненном поцелуе, который навеки должен был их примирить. Однако за долю секунды до того, как стальная махина врезалась в многотонную тушу, от кабины самолета отделилась черная точка, а спустя несколько секунд в воздухе вспыхнул белым цветком купол парашюта.
   -- Класс, он катапультировался! -- заорал кто-то из стоящих рядом со мной. -- Мужики, он должен приземлиться на том берегу. Нужно его найти...
   Это мы и сами прекрасно понимали. Не дожидаясь команды, все побежали в сторону моста, в том числе и я, смешно размахивающий на бегу канистрами. Никто не рискнул бросить свою тару, потому что и задания доставить необходимую для обеспечения жизнедеятельности коммуны воду никто не отменял.
   Лишь бы раньше нас кто не наткнулся на летчика, пульсировала на бегу мысль. Я думал не только о тварях, но и о людях, в первую очередь тех, которые занимались налетами на мирные поселения, отбирая у своих собратьев последнее, убивая мужчин, не гнушаясь насиловать женщин на глазах у детей... Однажды мне довелось встретить тройку таких отморозков. Я как раз лежал с "тулочкой" на крыше дома, отстреливая свинокрысов на харчи, когда увидел бегущую по улице женщину, за которой с гиканьем гнались трое ублюдков. Уже по одному виду было ясно, что это яркие представители племени мародеров, и у меня не оставалось никаких сомнений в участи несчастной дамочки.
   Недолго думая, я поймал в перекрестье прицела коленную чашечку ближайшего из преследователей, и плавно нажал на спусковой крючок...
   Кажется, ему почти оторвало ногу. Но у меня не было времени смотреть на корчащегося в пыли мародера. Через несколько секунд рядом с ним в пыли валялись и его дружки, также с простреленными коленями. Да, не хотел бы я оказаться на их месте. Но мир жесток, либо ты их, либо они тебя. К тому же я защищал женщину, которая теперь растерянно смотрела на истекающих кровью преследователей. До меня доносились их звериные вопли, но я не собирался спускаться и спасать их никчемные жизни.
   Каково же было мое удивление, когда чудом избежавшая насилия красотка опустилась рядом с раненым, оторвала от своего платья полоску материи, и принялась перетягивать ногу воющего от боли мужчины выше колена. Эх, чудны дела твои, Господи! Тоже мне, сестра милосердия нашлась. Посмотрел бы я на твою добродетель, окажись ты в лапах этих ублюдков.
   Затем, уже вернувшись в бункер с мясными вырезками в рюкзаке, я пересказал приключившуюся со мной историю Кочетковой. На что Татьяна Викторовна сдержанно улыбнулась:
   -- Молодой ты еще, Никитка, мало чего в жизни понимаешь.
   Я тогда было обиделся. Ничего себе молодой, за тридцатник уже перевалило. Но потом, поразмыслив, пришел к выводу, что в действиях едва не изнасилованной дамочки была своя логика. Правда, больше библейская, отдающая церковной моралью. А кто знает, вдруг она и впрямь набожная, молится по вечерам и придерживается жизненных принципов, предписанных божьими заповедями.
   Как бы там ни было, сейчас было не до рассуждений о моральных устоях. Нас ждал пилот, приземлившийся на том берегу Москва-реки, хотя, конечно, он пока и не подозревал о нашем существовании. Но мы должны успеть найти его раньше, чем кто-либо другой.
   Оказалось, что бегаю я не хуже остальных. По сравнению с хрипло дышавшим мне в спину Петровичем я держался просто молодцом. И на место приземления катапультировавшегося летчика прибежал одним из первых.
   Одетый в оранжевый комбинезон, державший в одной руке гермошлем, а в другой пистолет, он стоял посреди улицы и с опаской глядел на приближавшуюся к нему группу людей. Было ему на вид лет сорок, хотя по глазам можно было дать и больше. Бежавший впереди всех Костик метров за двадцать до пилота перешел на шаг и приветственно помахал рукой:
   -- Не пугайтесь, мы с добрыми намерениями.
   Ну прямо как в кино, встреча человека с гуманоидами. Мне стало немного обидно, все-таки я руководитель группы, и Костик явно нарушил субординацию. Поэтому я бесцеремонно оттер его в сторону, приблизился к летчику и протянул ему раскрытую ладонь:
   -- Никита, прозвище Снайпер, я руководитель этой группы.
   Ас помедлил секунду, затем сунул пистолет в кобуру и пожал мою руку:
   -- Александр. Александр Николаевич Годайло, майор военно-воздушных сил России, подразделение "Стрижи".
   -- Здорово вы всыпали этим тварям. Признаться, я давно не испытывал ничего подобного, это просто шоу было... Слушайте, откуда вы взялись, мы думали, что российская армия приказала долго жить?
   Годайло нахмурился, но взгляд отводить не стал:
   -- Ну, это вы зря так думаете. Очень надо постараться, чтобы уничтожить наши Вооруженные силы. Конечно, армия сейчас не та, что была до нашествия этих...
   Он запнулся, проглотил комок, отчего явственно дернулся кадык на худой шее.
   -- В общем, мы еще в состоянии оказывать им какое-то сопротивление. Но силы, признаться, неравны. Они берут количеством... Эх, "стрижа" моего жалко, -- неожиданно сменил тему летчик. -- Столько летал на нем, горя не знал. А эта тварь...
   Мы молча посочувствовали его несчастью. Наверное, потерять свой боевой самолет для майора было равнозначно потере члена семьи. Скупая слеза скатилась по его щеке, побелевшие костяшки пальцев сжали гермошлем. Наконец, кое-как совладав со своими чувствами, Годайло вскинул подбородок:
   -- А вы, стало быть, местные аборигены... Какое-то время, видимо, придется перекантоваться у вас, а затем надо думать, как вернуться в свою часть.
   -- А где ваша часть? -- спросил Вася.
   -- Под Читой. Мы регулярно совершаем боевые разведывательные вылеты, сегодня я должен был сделать пару кругов над Москвой и вернуться на базу. Теперь возвращаться придется своим ходом.
   Н-да, даже не представляю, как майор собирается пробираться через захваченную врагом территорию. Ну, предположим, боеприпасами и сухим пайком мы его снабдим, но если он встретит на пути пяток мародеров, или стаю узруков -- его участи не позавидуешь. Отговорить, что ли, аса от рискованной затеи?
   -- Даже не думайте отговаривать, -- словно прочитав мои мысли, сказал Годайло. -- Если я не погиб, значит, дезертировал.
   Понятно, такого не переубедишь. Себе дороже выйдет.
   -- Тогда идем, наберем воды, и двигаем в бункер.
   -- Подождите, мы должны сначала найти черный ящик.
   Только этого не хватало! Теперь мы будем искать его треклятый ящик, который, насколько я догадывался, представлял собой тяжеленную железяку. Мало нам канистр с водой, еще и с ящиком этим корячься. Кстати, он что, собрался его до самой Читы переть?
   -- Ну так как, поможете ящик найти?
   -- Александр, вы представляете, что такое искать предмет размером меньше чем метр на метр в радиусе километра? Да не в поле чистом, а в Москве, даже несмотря на то, что она уже порядком разрушена. Все равно что искать иголку в стоге сена. Тут можно месяцами бродить, и не найти ничего.
   Моя речь, кажется, произвела на летчика должное действие. Он понуро поглядел на нас, чувствовалось, что в нем происходит нешуточная борьба между долгом и здравым смыслом. Затем тяжело вздохнул и махнул рукой:
   -- Ладно, идемте.
  
   7.
   В принципе, наш новый знакомый оказался не таким уж и нудным, каким мог показаться на первый взгляд. Он с удовольствием помог тащить канистру с водой, взяв одну из двух емкостей у Петровича, самого старшего в нашей команде. Во второй руке майор так и держал свой гермошлем, ни в какую не желая с ним расставаться.
   До бункера мы добрались без особых приключений. Появление нового коммунара было встречено с интересом, а Данилку так и вовсе не отходил от летчика ни на шаг, пока тот не дал ему примерить гермошлем.
   -- Долго я у вас не пробуду, -- сразу повторил остальным Годайло то, что мы услышали от него часом раньше. -- Денек-другой, и двигаю на восток. Буду премного благодарен, если поможете сухпайком и боеприпасами.
   -- Помочь-то поможем... А вы вот объясните, почему армия не спасает нас, не присылает за нами вертолеты? -- воинственно замахал руками Пустовайло. -- Почему по Москве разгуливают шайки мародеров? И когда будут истреблены эти инопланетные монстры?
   Годайло крякнул, смутившись от такого напора, а мы неодобрительно посмотрели на ветерана Второй Мировой. Ведь должен прекрасно понимать ситуацию, ан нет, нужно высказаться, нервы потрепать человеку.
   -- Простите, вас как зовут? Яков Иванович? Так вот, Яков Иванович, отвечаю на ваш вопрос. Российская армия делает все возможное, чтобы остановить продвижение захватчика на территории нашей Родины. Рядовые и офицеры не жалеют собственных жизней, многие из них удостоены высоких наград посмертно. Однако силы неравны! Противник присутствует всюду: на земле, в воде и воздухе. Передовые части врага уже достигли прибайкалья. Среди жителей Сибири и Дальнего Востока проводится тотальная мобилизация, но что могут сделать непрофессиональные военные? Они больше путаются под ногами... Но я обещаю: враг будет разбит, победа будет за нами!
   Выговорившись, майор присел на услужливо подставленный стул и залпом выпил стакан кмпяченой воды. Мы понимающе переглянулись, мол, ребята своих жизней не жалеют, а мы тут, как бирюки, сидим по подвалам, вместо того, чтобы организовать сопротивление, партизанскую войну.
   Уже на следующее утро Годайло принялся готовиться к отбытию. Мы накидали в рюкзак вяленого мяса свинокрысов, на всякий случай не посвящая его в происхождение этих аппетитных с виду ломтиков. Туда же втиснули три полуторалитровых бутыли воды, спички в целлофановом пакете, упаковку бинтов, пузырек спирта, аспирин и три обоймы для АК-47. Заодно и автомат вручили майору. Это было все, чем мы могли ему помочь.
   -- Спасибо, товарищи, -- прочувственно сказал летчик. -- Родина вас не забудет.
   -- А вы громите этих сволочей, сынок, не давайте им никакой пощады, -- снова, как и накануне, влез Пустовайло. -- А мы уж за вас помолимся...
   Вот таких слов от ветерана никто из нас, честно говоря, не ожидал. До этого Яков Иванович не был замечен в религиозных предрассудках, хотя и по поводу висевшей в углу иконы никогда не высказывался. А тут на тебе...
   Едва не прослезившийся от переизбытка чувств майор крепко обнял старика. Затем сердечно поблагодарил каждого из нас, включая засиявшего от счастья Данилу. Пацану в подарок бал оставлен гермошлем, потому как тащиться с ним через полстраны казалось настоящей глупостью. Затем пилот закинул за спину рюкзак, на плечо забросил автомат, и направился к выходу.
   Мы проводили его до конца Тверской, рассказав, как лучше выбираться из города. Годайло еще раз пожал нам руки, и зашагал прочь, не оборачиваясь. Я проводил майора грустным взглядом, мысленно пожелав ему ни пуха, ни пера. Глядишь, попадется ему брошенная машина на ходу, с запасом топлива, и путь станет намного короче. А если пешком идти... Я даже не мог себе представить, сколько понадобится времени, чтобы преодолеть это огромное расстояние от Москвы до Читы. Если, конечно, ему вообще удастся остаться в живых.
   В бункере царила тишина. Появление в жизни коммуны героического летчика стало ярким событием, и его столь же неожиданный уход многих огорчил. Только Данила выглядел счастливым, не расставаясь с подарком.
   -- Данька, оставь в покое шлем, пора заниматься, -- строго приказала Татьяна Викторовна.
   Ежедневно, кроме субботы и воскресенья, она по часу сидела с мальчишкой, обучая его грамоте. Успехи были налицо, Данила уже умел читать по слогам, и кое-как писать, хотя еще и с ошибками. Понятно, что особой радости у него учеба не вызывала, но Кочеткова, как опытный педагог, умело пресекала все поползновения пацана отлынить от учебы.
   Я улегся на свой топчан, взяв в руки книгу. Лучи августовского солнца отражались от зеркал, довольно прилично освещая внутренности бункера, так что я не опасался испортить себе зрение. Сейчас у меня в руках была "Нарния" Льюса Кэррола, захваченная из последнего похода по бывшим книжным магазинам
   Вскоре настало время обеда. Тот состоял из горохового супчика с копчеными тритонусами, рисовой кашей с филе из свинокрысов и чая сахаром. Накануне, для сравнения, у нас были тот же гороховый суп, но на гарнир ко второму подавали макароны. Макарон у нас был солидный запас, мы их немало успели натаскать из разрушенного супермаркета. Когда я расправился с обедом, ко мне подошел Саркис. Вид у него был заговорщицкий:
   -- Снайпэр, у мэня к тэбе дело. Давай отойдем.
   Мы вышли в тамбур, и Амбарцумян быстро заговорил, второпях коверкавший русский язык больше обычного:
   -- Дарагой, я долго думал, и рэшил, что ты больше всэго подходишь для этот дело. Мы вдвоем сможем его провэрнуть.
   -- А что за дело-то?
   -- Еще до войны у мэня был друг, Гарик Хачатрян. Очень сэрьезный человек, три банка владел. У нэго за Садовым кольцом свой поместье есть, я там был пару раз. А в том поместье огромный ангар, за бронированный дверь. У Гарика там стоит личный самолет, "Сэсна-172". Я летал с ним несколько раз, он показывал, как самолетом управлять. Даже за штурвалом сидел. Нэ думаю, что Гарик забрал самолет с собой. Если бы мы смогли туда добраться... Мы берем самолет, и летим в Ереван.
   -- Вон оно что... Значит, я нужен тебе в качестве сопровождающего, чтобы добраться до ангара?
   -- Хочешь так думать -- думай. Но я предлагай тэбе лететь со мной. В Ереван чудовища наверняка еще не добрался, им не покорить Кавказ. А у мэня вся родня там, будем жить по-человэчески, как мой предки. Снайпэр, мой брат станешь!
   -- Самолет -- это хорошо, -- задумчиво протянул я. -- Но, во-первых, я не уверен, что топлива хватит до самого Еревана. А во-вторых, почему бы тебе не забрать с собой наших стариков, или Данилу. Сколько там мест?
   -- Он рассчитан на четырех человек. Но я думал ужэ о том, что ты прэдлагаешь. Прэдставляешь, какая драка начнется за два мэста? Да они скорее самолет разнесут по частям.
   -- А почему за два места? То есть одно за мной ты уже забронировал?
   Похоже было, что Саркис обиделся.
   -- Я тэбе как другу прэдлагаю со мной лететь... А на счет топлива нэ беспокойся, у него дополнительные баки, нам хватит. Если, конэчно, в них есть топливо.
   -- Вот что, дорогой друг, -- сказал я предприимчивому армянину. -- Хочешь ты или нет -- вопрос с самолетом мы вынесем сегодня на обсуждение. За свое место, думаю, ты можешь не беспокоиться, поскольку вряд ли кто еще из наших имеет навыки пилота.
   Тут я вспомнил покинувшего нас утром Годайло. Вот уж он точно разобрался бы со всеми тонкостями управления. Но сейчас выбирать не приходилось.
   -- Слюшай, я с тобой, как с другом говорил. Это вэдь наша общая с тобой тайна, понимаешь, да?
   На какой-то миг я посочувствовал Саркису. Уж слишком жалким он выглядел. Куда делась вся его кавказская гордость? Но дело было серьезное, тут уже не до сочувственных вздохов. Поэтому единственное, что я смог предложить Амбарцумяну, это стать инициатором обсуждения данного вопроса.
   Тот так и поступил. Собрал вечером коммунаров, и с гримасой страдания на лице рассказал о самолете.
   -- Таким образом, вместе с многоуважаемым Саркисом Норайровичем имеют возможность полететь три человека, -- добавил я. -- У кого какие кандидатуры?
   -- А нужно ли это вообще? -- спросил Бочкарев. -- Во-первых, еще неизвестно, удастся ли добраться до этого самолета. Во-вторых, вы уверены, что тот самый армянский олигарх сам не улетел на нем, или кто-то из его близких? А в-третьих, даже если и удастся поднять аппарат в воздух, мы не можем быть уверены, что в Ереване, так же, как и в Москве, не бродят по улицам чудовища. Ваш аргумент, дорогой мой Саркис, что пришельцам не удастся покорить кавказские горы, меня ничуть не убедил. Так что, прежде чем затевать такое рискованное предприятие, лучше сто раз подумать.
   Амбарцумян воинственно выпятил грудь, но его эскападу предупредила Татьяна Викторовна:
   -- Знаете, я согласна с Иваном Кузьмичом. Все это весьма проблематично. Но я вижу, что Саркис Норайрович очень хочет улететь, а его удерживать у меня рука не поднимется. Я предлагаю отпустить Саркиса с богом, и отправить с ним трех добровольцев. Как вам такая идея?
   Армянский экс-предприниматель сразу просиял, словно начищенный самовар. А у нас начались прения, которые, впрочем, закончились довольно быстро. Потому что лететь с Саркисом вызвался только Вася Круглов.
   -- А что, посмотрю на мир с высоты птичьего полета. К тому же всегда хотел побывать в Ереване, там, говорят, живут горячие кавказские красавицы, -- ничуть не смутившись, добавил Вася.
   Обсуждалась кандидатура и Данилы, но в итоге мы решили мальчишкой не рисковать. Вечером принялись собирать в дорогу Саркиса и Васю, как накануне летчика Годайло. Амбарцумян пребывал в радостном возбуждении, в мыслях он, кажется, уже был в своем родном Ереване. Круглов своих чувств никак не проявлял, то и дело щелкая затвором начищенного до блеска автомата.
   В восемь утра мы их проводили. Я, Леня и Костик прошли вместе с Васей и Саркисом пару кварталов, и на углу Тверской и Столешникова переулка сердечно попрощались. Меня не покидало чувство дежа-вю, и немудрено, потому как все то же самое мы проделывали днем раньше. Возвращались в полном молчании. Нас стало на двое меньше, чему уж тут радоваться. Причем выбыли боеспособные члены коллектива, хотя, признаться, от Васи толку было больше, чем от Саркиса, который предпочитал физическому труду болтовню.
  
   8.
   -- Ну что, нас осталось двадцать человек, -- мрачно прокомментировал Бочкарев, когда мы вернулись в бункер.
   -- Ничего, нас мало, но мы в тельняшках, -- пытаясь поднять боевой дух, пошутил Леня.
   -- Кстати, вы с Ольгой сегодня дежурите, -- напомнил убиравшийся накануне Витька Белов. -- Веник сам знаешь где, Ольга уже собирает белье в стирку.
   Значит, нам предстояло сопровождать сегодня бельевой прачечный к реке. Раз в неделю мы собирали постельное белье и сопровождали женщин к реке, где они устраивали постирушку. "Тайда", экспроприированного в разрушенном супермаркете, у нас пока было достаточно. Правда, предназначенного для автоматической стирки, но для русских женщин нет ничего невозможного.
   Светличный отнес автомат в комнатушку, служившую оружейной, и понуро поплелся за веником. Я как один из членов Совета был освобожден от дежурств, и хоть это оказалось небольшим, но все же плюсом в моей новой ипостаси.
   Заглянул на кухню, где Ирина возилась у самодельной плиты, снял копченую лапку тритонуса, висевшую на крепкой шелковой нитке, принялся ее обгладывать.
   -- Проголодался?
   -- Да так... Все равно погрызть больше нечего.
   -- Никит, я все думаю; сахару у нас завались, восемь мешков. Может, леденцов наделать? И Данилке радость будет.
   А что, это мысль. Сам в детстве баловался, жег на раскаленной сковороде сахар, а потом катал за щекой самодельный леденец. Правда, далеко не с первого раза получились съедобные сладости, но вскоре я достиг совершенства в процессе обжаривания сахара, и одно время регулярно снабжал одноклассников леденцами "От Никиты".
   Поэтому я с готовностью взял инициативу в этом вопросе в свои руки. Через час я вынес в общую комнату целую тарелку леденцов, первый, он же и самый большой, достался Даниле. Тот уже давненько не пробовал сладостей, ближайшие магазины и ларьки давно уже прошерстили, так что вид бесформенной массы темно-вишневого цвета вызвал у него бурю положительных эмоций.
   Тем временем настала пора тащить узлы с бельем к реке. По идее, я мог по праву члена Совета забить, грубо говоря, на экспедицию, но совесть мне не позволяла так поступать. Поэтому я на одно плечо забросил "тулочку", а на другое -- узел с грязным бельем, и вместе со всеми отправился к пристани, к которой когда-то причаливали маленькие речные пароходики.
   Практически вся прибрежная зона Москва-реки заросла странными, желтоватыми в коричневую полосочку водорослями. Не исключено, что это тоже был подарок чуждого нам мира. Кто знает, как эти водоросли добрались до Москвы. Может быть, по ручейкам и мелким речушкам, текущим от Чернобыля, а может, они мигрировали пыльцой на шкурах инопланетных тварей... Как бы там ни было, с наступлением весны берега реки окрасились в желто-коричневые тона, но поскольку вреда от водорослей не было, мы без опаски ходили за водой и устраивали постирушки.
   Правда, от кого-то я слышал жуткую историю, будто этим летом некая нерасторопная прачка (естественно, не из нашей коммуны) стал жертвой водяного. Так мы называли загадочное существо, которого никто толком не видел, зато его трубный глас, разносившийся на десятки московских кварталов, слышали многие. Ходили слухи, что это огромный зубастый червь, органично перешедший на земные виды живности. Как бы там ни было, от стирки никто и не подумал отказываться, просто мы стали еще внимательнее следить за тем, что происходит на водной глади.
   Впрочем, на набережной нас ждал сюрприз. Причем весьма необычный, хотя сюрприз и должен быть таковым по своей сути. Прямо на причале, где обычно мы стирали белье, сидел старичок с головой, прикрытой сверху обычной детской панамкой, казавшейся игрушечной на его огромной седой шевелюре. Мало того, лицо незнакомца также сплошь заросло седой гривой, а борода свисала чуть ли не до пояса. В руках он держал удочку, напевая под нос какую-то детскую песенку, при этом его ступни легкомысленно бултыхались в воде.
   Он обернулся, только когда я подошел к нему вплотную, и положил ладонь на плечо. При этом лицо старика не выражало ни малейшего удивления, не то, что испуга. А ведь в наше время встреча с незнакомым человеком вполне может закончиться летальным исходом. Более того, он просто потряс нас, сказав:
   -- Добрый день! Погода сегодня преотличная, не находите?
   -- Вы что, дедушка, совсем того? -- покрутил пальцем у виска Костик. -- Какая погода? Вы откуда вообще взялись?
   -- Костя, спокойно. -- Мне пришлось взять его за локоть. -- Вы уж извините моего товарища, у него сегодня не лучший день.
   Костик удивленно покосился в мою сторону, мол, с какой стати ты взял, что у меня не лучший день? А я тем временем присел рядом с удивительным рыболовом на корточки и протянул руку:
   -- Никита Богатырев, прозвище Снайпер.
   -- Очень приятно, а я Герман Львович Козопуло, в прошлом профессор МГУ, специалист в области синтеза ядерных реакций. А вы, я вижу, решили бельишко простирнуть?
   -- Так точно, регулярная постирушка. Только, наверное, при этом мы помешаем вашей рыбалке.
   -- Да какая рыбалка! -- Профессор достал из кармана часы весьма почтенного возраста, и откинул серебряную крышечку. -- Два часа почти штаны просиживаю, а поймал всего ничего.
   Он кивнул на ведерко, в котором сонно шевелили хвостами пяток карасей и два ерша. Немного, но на уху вполне хватит. Жаль, среди нас не было настоящих рыболовов, если не считать Бочкарева, но и тот в последнее время редко выбирался на реку.
   -- Если не секрет, Герман Львович, вы сами по себе, или состоите в какой-нибудь... коммуне?
   -- Увы, мой юный друг, люди нынче озлоблены, и я предпочел вести одинокий образ жизни. Поначалу приходилось нелегко, но со временем я втянулся, и сейчас чувствую себя вполне комфортно.
   -- Ну ладно люди, а как же эти... твари, как вы от них обороняетесь?
   -- Да элементарно! Чувствуете, как от меня пахнет?
   Я принюхался. И впрямь, запах какой-то необычный, нечеловеческий, что ли...
   -- Спасибо нашему университетскому химику, Валерию Сергеевичу. Жаль, что этот состав не действует на летучих чудовищ, но сие происходит по вполне понятным причинам: крылатые монстры просто не успевают унюхать, они ориентируются визуально. Один из таких упырей и спалил несчастного химика. В наследство от него, если можно так выразиться, я и получил литровую банку мази, состав которой основан на выделениях специальных желез, по которым хищники опознают друг друга на расстоянии до ста метров. Если, конечно, ветер дует в нужную сторону, но метров двадцать я вам гарантирую.
   Наивная душа этот профессор. Взял и растрепал первому встречному про чудесную мазь. Хорошо, что этим первым встречным оказался я, а то другой на моем месте приставил бы ствол к голове Германа Львовича, и заставил бы отдать ему всю банку.
   -- Нет, ну мы стирать сегодня будем или как? -- подала голос супруга Кости Людмила, оставившая девичью фамилию Ермолаева. Особа насколько симпатичная, настолько и сварливая.
   -- Да Бога ради, я уже, как говорится, сматываю удочки.
   Профессор действительно принялся крутить барабан спиннинга, между прочим, весьма хорошего. Мне стало неудобно, получается, мы прогнали человека, но и нам, с другой стороны, куда было еще податься? Место, что называется, прикормленное, для стирки самое что ни на есть удобное.
   -- Постойте, -- остановил я Козопуло, когда он уже взялся за ведерко. -- Если что, приходите на станцию метро "Охотный ряд", от перрона повернете направо, постучите в дверь бункера, назовете свое имя, и вам откроют. Обычно у нас действует пароль, но он меняется каждый день, и для вас мы сделаем исключение.
   -- Спасибо за приглашение, молодой человек. В свою очередь имею честь пригласить вас к себе. Обитаю я недалеко от этих мест, в элитной высотке красного кирпича сразу за ГУМом. Она одна такая, не ошибетесь. Живу по-прежнему в своей квартире, под номером 245. Паролями я не пользуюсь, ни к чему, -- улыбнулся старик. -- Единственное неудобство, приходится пешком подниматься на седьмой этаж, а так жить вполне можно. Главное же мое богатство -- библиотека. Поверьте, она достойна восхищения. Так что заглядывайте, не пожалеете.
   Вечером того же дня ко мне подошел Леня:
   -- Снайпер, ты что думаешь по поводу сегодняшней встречи на причале?
   -- А что, нормальный старик.
   -- Старик-то нормальный, но меня интересует мазь, с помощью которой профессор отгоняет пришельцев. Думаю, она и нам пригодилась бы.
   -- Лень, у тебя совесть есть? Не хватало еще беззащитного старика грабить! Да и на сколько нам хватит литровой банки, на пару месяцев?
   -- Ну, не знаю... Но идея, по-моему, неплохая.
   Оставив меня обдумывать его предложение, Леня отправился на кухню, клянчить у Ирины копченую ножку тритонуса. В последнее время что-то он пристрастился к этому "лакомству". А я подумал, что неплохо бы и впрямь наведаться к старику, но только не за мазью, а посмотреть его хваленую библиотеку. А заодно и поглядеть, как это человек преклонного возраста умудряется выживать в одиночку.
   Хотел отправиться к профессору на следующий день, однако обстоятельства сложились таким образом, что было не до Германа Львовича. На рассвете в дверь бункера кто-то затарабанил изо всех сил, переполошив все население коммуны. Поглядевший в глазок Витька Белов только ойкнул, и ту же принялся лихорадочно открывать щеколды и запоры. А через несколько секунд в дверной проем ввалился... Саркис.
   Но как он выглядел! Одежда на нем висела обгорелыми лохмотьями, волосы опалены, лицо все в грязи, а левое плечо украшала жуткого вида кровоточащая рана. Амбарцумян буквально рухнул нам на руки, тут же потеряв сознание. Так что вопрос о Васе Круглове мы смогли задать ему только через несколько часов. А также и о том, почему они все же не улетели, потому что, насколько мы знали, Вася никогда не сидел за штурвалом самолета.
   -- Ой, беда, беда...
   Это было первое, что смог вымолвить Саркис, вернувшись из небытия. Он обвел нас мутным взглядом, потрогал заклеенную пластырем рану, поморщился и снова завел свою песню:
   -- Никогда сэбе этого нэ прощу...
   -- Что случилось-то? Где Василий?
   -- Нэту Васи. Савсем пропал. Ах, как жалко человек, такой хороший был...
   Из дальнейших причитаний Саркиса мы поняли следующее. До заветного коттеджа его армянского друга они с Васей добрались относительно нормально, если не считать небольшой стычки с парой упырей. Этим термином мы называли существ в половину обычного человеческого роста, на редкость прыгучих, передвигающихся на нижних конечностях, а вместо передних у упырей метровые отростки, с крючочками на концах. Этими крючочками они впивались в плоть жертвы, одновременно парализуя ее, после чего в работу включались присоски, с помощью которых вурдалаки перекачивали донорскую кровь. Надо признать, что больше двух литров упыри не осиливали, бывало, человек даже выживал после подобной операции, однако, восстанавливался затем месяц, а то и два, как это произошло с одним из наших коммунаров.
   Как бы там ни было, Саркис с Васей без особых усилий ушли от упырей, похоже, что те уже к тому времени хлебнули где-то кровушки, и потому особой настойчивости в преследовании людей не проявили.
   К вечеру на горизонте появился знакомый Амбарцумяну коттедж. Дверь ангара была закрыта изнутри, пришлось проникать туда через черный ход. Проникнув в ангар, напарники с радостью обнаружили, что самолет стоит на месте, целый и невредимый, причем у него были заправлены и основные, и дополнительные баки. Более того, в замке зажигания торчал ключ, и Саркис тут же проверил, как работает двигатель. К счастью, аккумулятор успел разрядиться только наполовину. Так что все говорило о том, что можно лететь. Оставалось лишь открыть дверь ангара.
   Однако в последний момент возникли непредвиденные сложности. Нужно отметить, что ангар представлял собой огромное помещение, и был едва ли не больше самого коттеджа, который, по словам Саркиса, напоминал собой средних размеров средневековый замок. В то время, когда Василий при помощи монтировки пытался сладить с запором, в дальнем конце ангара появилось странное свечение. Это было слабое сияние голубоватого оттенка с розовыми переливами.
   Амбарцумян окликнул увлеченного борьбой с замком Васю, и они, взяв оружие наизготовку, отправились посмотреть на источник странного света. Лучше бы они туда не ходили... По мере приближения людей светящийся шар начал пульсировать, увеличиваясь в размерах. Тут бы им и задуматься, стоит ли идти дальше, не лучше ли от греха подальше вернуться к самолету.
   Когда бывшие коммунары приблизились метров на десять, от огненного шара отделился небольшой сгусток, и поплыл в их сторону, меняя окраску на более светлую, отчего ангар очень даже неплохо осветился. В то же мгновение Саркис с Васей почувствовали, как накаляется воздух, и от нестерпимого жара волосы стали потрескивать. Когда в буквальном смысле слова запахло жареным, и стала тлеть одежда, Саркис выбрал единственно верное в той ситуации решение: он развернулся и что было сил помчался к выходу. А вот Васе промедление обошлось дорого. Тот сдуру принялся палить из автомата в огненную субстанцию, а когда до него дошло, что пули никакого вреда шару не причиняют, то удирать было уже поздно. Оставалось только кричать от ужаса. Этот крик и заставил обернуться Саркиса почти на пороге, так что дальнейшее навсегда впечаталось ему в память.
   От странного объекта протянулось огненное щупальце, которое обвило шею Круглова, кожа в этом месте тут же почернела и стала лопаться. Васин крик переродился в бульканье, а затем и вовсе стих. То ли Вася был мертв, то ли просто потерял сознание от болевого шока, но он должен был свалиться на бетон. Однако щупальце удерживало его на весу. А затем голова Круглова резким рывком отделилась от туловища и покатилась по полу в сторону Саркиса. Тот, по-щенячьи взвизгнув, толкнул дверь и выскочил из ангара, как ошпаренный.
   Как он добирался до коммуны - отдельная история. По пути на Амбарцумяна напал свинокрыс, от которого сын гор едва отбился, получив рваную рану плеча. К тому же у самой станции метро он едва не напоролся на пару узруков, на полном ходу выскочив из-за угла, но те, к счастью, были заняты пожиранием чего-то, еще подававшего признаки жизни. Рассматривать подробнее Саркис благоразумно не стал, предприняв обходной маневр.
   -- Ну и что теперь будешь делать? -- поинтересовался я у несчастного армянина. -- Предпримешь еще одну попытку улететь?
   -- Нэ знаю...
   Саркис опустил свою лысеющую голову, тоскливо разглядывая трещины на полу. Мы решили его пока не тревожить, бедняга и так порядком выложился, заново переживая перипетии ужасного события. Тем более что Ирина позвала всех ужинать.
  
   9.
   А наутро я решил наведаться к старому профессору. Сказал ребятам, что хочу порыться в его библиотеке, однако, как я понял, все были уверены, что истинная цель моего визита -- волшебная мазь, отгоняющая пришельцев. В глубине души я, конечно же, был бы не против обладать такой, но вряд ли приходилось рассчитывать на щедрость Козопуло, не отбирать же у старика силой. Да меня потом угрызения совести замучают.
   Высотку за ГУМом я нашел без труда. У дверей подъездов висели таблички с номерами квартир, и это спасло меня от лишних восхождений. Единственное, чего я опасался - это того, что Германа Львовича не окажется дома. Правда, с утра накрапывал мелкий дождик, и вряд ли он в такую погоду отправится на рыбалку, а больше никуда, как я догадывался, он и не ходил.
   На мою удачу профессор оказался дома.
   -- А, Никита Богатырев, если мне не изменяет память! Нуте-с, молодой человек, проходите, я сейчас вас чайком напою с сухарями. Как раз чайник поставил. Вот тапочки, разувайтесь...
   Ничего себе, здесь даже тапочки давали. Я уже, честно говоря, начал забывать, что это такое, потому как никому из коммунаров и в голову не пришло бы бродить по бункеру в тапочках.
   Я с удовольствием скинул кроссовки, и сунул ступни в мягкие шлепанцы. В трехкомнатной квартире Германа Львовича было прибрано и чисто, насколько это возможно в столь непростое время. С кухни доносилось шипение чайника. Проходя мимо, я заглянул туда, увидел, что чайник греется на плите, и удивленно воззрился на хозяина квартиры.
   -- А у меня газовый баллон, я от него шланг к газопроводу присоединил, -- тут же объяснил профессор, заметив мое недоумение. -- А баллоны таскаю со склада "Мосгоргаза", благо это не так далеко.
   А что, неплохая идея. Надо будет обязательно наведаться в этот самый "Мосгоргаз", ведь пользоваться баллонам намного удобнее, чем каждый раз разжигать уголь под мангалом. Наша бедная повариха порой напоминает шахтера.
   Наибольшее впечатление на меня произвел кабинет Козопуло. На полу лежала хоть и слегка поеденная молью, но все равно внушавшая уважение шкура белого медведя. Массивный, старинный стол орехового дерева занимал добрую треть кабинета, а вдоль стен протянулись книжные стеллажи. Руки сами потянулись к книгам.
   -- Здесь собраны старинные издания XIV-XIX веков, -- сказал Герман Львович. -- За некоторые из них западные коллекционеры предлагали мне сотни тысяч американских долларов, но я не поддался на уговоры. Хотя соблазн был велик, особенно в начале 90-х, когда все мои сбережения после дефолта превратились в фантики... Кстати, обратите внимание вот на этот фолиант.
   Он бережно взял с полки толстый том в темном переплете с полустершимися латинскими буквами золотого тиснения на обложке и протянул его мне. Я так же осторожно открыл титульный лист пожелтевшего цвета. Там тоже была непонятная надпись и гравюра, на которой был изображен бородатый мужик в странной шапочке и кружевном воротнике жабо в окружении знаков Зодиака.
   -- Одно из первых печатных изданий "Предсказаний Нострадамуса", -- прокомментировал Козопуло, заглядывая через мое плечо. -- Между прочим, там я нашел завуалированное упоминание и о Чернобыльской катастрофе, которая открыла ворота в наш мир жителям параллельного измерения.
   -- Вы все-таки придерживаетесь именно этой версии? -- спросил я, оторвавшись от созерцания картинок, которые пестрели едва ли не на каждой странице. -- Думаете, это параллельная Вселенная?
   -- О, молодой человек, у меня на этот счет есть целая гипотеза... Однако чайник вскипел, идемте на кухню.
   Разговор продолжился за ароматным чаем вприкуску с плиточным шоколадом и ванильными сухарями. А неплохо устроился профессор, можно сказать, даже жирует. Рацион коммунаров был куда как скромнее.
   Вслух же я, конечно, ничего этого не сказал. Тем более что меня очень уж увлекла тема параллельных миров, коих, по мнению профессора, было несчетное множество.
   -- За примерами далеко ходить не надо, -- уверял Герман Львович, надкусывая дольку шоколада. -- Достаточно выйти на улицу, и не пройдет и минуты, как вы станете объектом охоты жителей параллельного измерения. А ведь еще Энштейн перед испытанием своего детища -- атомной бомбы -- говорил, что ядерная реакция вполне может пробить дыру между мирами.
   -- Но ведь сколько взрывали -- и ничего, -- возразил я. -- К тому же в Чернобыле дыра образовалась не в результате атомного взрыва. Да, когда-то там случилась катастрофа, но до того, как хохлы не стали ставить в Чернобыле эксперименты -- все было тихо и спокойно.
   -- Вот именно, молодой человек, -- воздел палец к потолку профессор. -- Вот именно... Вы ведь не знаете, что это за эксперимент, верно? А я-то осведомлен поболее вашего.
   От неожиданности я перестал жевать и уставился на своего собеседника.
   -- Что вы этим хотите сказать, профессор?
   Козопуло словно стал шире в плечах. Его подбородок приподнялся, а глаза наполнились странным огнем, полыхнувшим откуда-то из неведомых глубин, где он существовал в виде едва тлеющего уголька.
   -- Я был одним из тех, кто ставил этот эксперимент, -- произнес старик окрепшим голосом. -- Правительство Украины финансировало строго засекреченный проект под названием "Ядерный тайфун", и меня, как одного из ведущих специалистов в области синтеза ядерных реакций, пригласили участвовать в этом проекте. Естественно, за весьма солидное вознаграждение. Но я согласился не из-за денег. Мною двигала жажда познания, а подогревалась она сознанием того, что я становлюсь свидетелем эпохального события.
   -- Что же это за событие, из-за которого весь мир оказался под угрозой? -- спросил я с хладнокровием, удивившим меня самого, хотя внутри меня бушевал яростный пламень.
   -- Украинцы проводили опыты над временем. Да-да, несмотря на аксиому, что время -- субстанция постоянная, украинцы с помощью плазмоядерного реактора решили получить власть над временем. Закоперщиком был Виктор Борисович Чубук, неизвестно как сумевший выбить у Правительства незалежной Украины деньги на исследования. Конечно, затея попахивала авантюрой, но в случае успеха весь коллектив исследователей, и я в том числе, получал как минимум Нобелевскую премию. Но что такое Нобелевская премия, когда, оседлай человек время, открывались такие горизонты...
   -- Дальше-то что? -- поторопил я ушедшего в сторону профессора.
   -- Накануне решающего эксперимента мне пришлось все бросить и уехать в Москву, -- печально вздохнул Козопуло. -- Дочь, которую после смерти матери я воспитывал один, поехала с друзьями на природу, и по дороге они попали в автокатастрофу. Кристина получила несколько тяжелых переломов, и в больницу ее отвезли в бессознательном состоянии. Так что, несмотря на всю свою любовь к науке, я вынужден был ехать к дочке, чтобы находиться рядом с ней.
   -- Вполне возможно, что это спасло вам жизнь...
   -- Я тоже над этим думал. Задержись я в Чернобыле еще на день -- и меня наверняка постигла бы участь остальных исследователей, которые пали первыми жертвами прорыва в наш мир существ из параллельной Вселенной. Но тогда я просто не находил себе места, разрываясь между желанием остаться, чтобы стать свидетелем величайшего события в истории человечества, и отцовским долгом. Что ни говори, Кристина -- поздний и очень желанный ребенок, и я любил ее больше всего на свете.
   Глаза профессора увлажнились, но он не дал волю чувствам:
   -- Я не отходил от ее постели ни на минуту, но она умерла на третьи сутки, так и не приходя в сознание. Не успел я оплакать свою девочку, как стали доходить известия о появившихся на Украине странных существах. Я позвонил куратору проекта в Киев, и он сказал, что чудом сумел спастись, едва ли не единственный из всех. Еще бы, у него там был личный вертолет... Я потребовал полного отчета, и узнал от куратора подробности произошедшего. Суть эксперимента заключалась в том, чтобы с помощью ядерного синтеза телепортировать неодушевленный предмет на несколько минут вперед. Сначала все проходило нормально; предмет, коим были часы куратора (символично, не правда ли), исчез, и все стали ждать его появления в определенное время. Однако, примерно через полминуты на том месте, где должен был появиться хронометр, возникла светящаяся точка. Она постепенно расширялась, и вскоре достигла около метра в диаметре. Все были в недоумении, потому что никаких светящихся окружностей экспериментом не предусматривалось. Один из отчаянных лаборантов дотронулся до странного объекта, и сказал, что светящаяся субстанция довольно холодная, а его рука сквозь нее проходит свободно. А спустя мгновение бедняга с криком исчез в этой самой субстанции, словно кто-то с той стороны схватил его за руку и утащил внутрь. Все оказались словно в прострации, в которой они пребывали до тех пор, пока из круга не полезли неизвестные современной науке монстры...
   Козопуло замолчал, заново переживая рассказ куратора. Я тоже не мог вымолвить ни слова, находясь в легком шоке от только что услышанного. Вон оно как все было, оказывается...
   -- Судя по тому, в каком количестве хлынули на Землю пришельцы, а также по огромным габаритам некоторых из них, дыра между мирами расширялась, а возможно, продолжает расширяться и до сих пор, -- подвел черту профессор. -- Не исключено, что рано или поздно параллельный мир поглотит нашу планету, а затем... затем и всю известную нам Вселенную. Существует же гипотеза, будто динозавры вымерли в результате прорыва материи между мирами
   У меня второй раз за последние минуты перехватило дыхание, теперь уже от осознания вероятных масштабов катастрофы. Похоже, Герман Львович испытывал похожие чувства. Мы молча смотрели друг на друга, и только старинные ходики на стене нарушали тишину своим тиканьем.
   Наконец я очнулся от ступора и задал вопрос, насколько актуальный, настолько и не отличающийся оригинальностью:
   -- Так что же теперь делать, профессор?
   Старик грустно посмотрел на свой остывший чай и вздохнул:
   -- Меня тоже мучает этот вопрос. Боюсь, что выхода из этой ситуации не существует. Человечеству придется покориться обстоятельствам и приспосабливаться к новым условиям. Хотя...
   Козопуло поднял голову, и в его глазах я разглядел огонек надежды.
   -- Что хотя?
   -- Есть у меня одна мысль, но она кажется такой фантастичной... Но ведь, с другой стороны, -- рассуждал он, -- то, что мы сделали в Чернобыле, тоже казалось фантастикой. Если бы это получилось...
   -- Да что получилось-то? Герман Львович, не томите, черт вас возьми!
   -- Прыгнуть во времени назад. В тот день, когда эксперимент только затевался, и предотвратить его. Тут возникают две проблемы: первая, каким образом отмотать время, хотя в принципе я представляю, как это можно сделать, и на месте мог бы даже попытаться запустить аппаратуру следом за небольшим ядерным реактором. А вторая проблема -- как доказать ученым, что эксперимент закончится весьма нежелательными последствиями? Ведь не поверят, скажут, провокация, москали опять виноваты...
   Да, проблемы серьезные. А еще профессор не учел, как добираться до Чернобыля? Поезда не ходят, и самолеты уже как бы не летают.
   -- Вот вы говорили, что ученые перемещали часы, - решил я блеснуть эрудицией. - Но часы и человек - это две большие разницы. Пройдет ли такая масса, во-первых, и во-вторых, работает ли эта самая машина времени? Ведь часы так и не появились...
   -- Мой юный друг, я забыл сказать, что, по словам куратора, часы все же преодолели эти несколько минут. И он успел их даже взять, несмотря на весь бедлам, который творился вокруг. Что вы хотите, фамилия у него все-таки Блюмштейн, и этим все сказано. Кстати, часы, если опять же верить куратору, идут как и раньше, минута в минуту. Все-таки швейцарская работа, им даже машина времени нипочем. Ну а что касается массы перебрасываемого тела, то капсула была сделана с запасом до ста килограммов. Вполне хватило бы для среднего человека... ваших примерно габаритов.
   Профессор смерил меня оценивающим взглядом, и я почувствовал себя как-то неуютно. Так, наверное, смотрят на поросенка перед тем, как его прирезать. Когда я уже готов был сказать, что явно не подхожу для роли героя, Герман Львович расслабился, и махнул рукой:
   -- Впрочем, какой смысл говорить о том, что невозможно осуществить? Поэтому давайте, молодой человек, не будем забивать себе голову всякой ерундой... Вам чайку подлить?
  
   10.
   От профессора я вышел сам не свой. Хоть он и сказал, что предотвратить катастрофу невозможно, но все же заронил в мою душу зерно надежды. И оно дало свои всходы, мое воображение вовсю работало над тем, что было бы, умудрись мы на пару с Германом Львовичем добраться до Чернобыля, и сумей запустить машину времени. Ядаже придумал, как можно было бы убедить ученых отказаться от эксперимента. Например, найти видеокамеру и заснять что-то типа документального фильма о сегодняшней Москве. А потом показать эту пленку экспериментаторам. Наверняка это произведет на них должное впечатление...
   Моя мечтательность меня и подвела. Шагая в задумчивости по Тверской, я не сразу заметил подозрительное движение в окне второго этажа дома сталинской постройки. Только услышал свист, а в следующее мгновение что-то тупо ударило меня в грудь под правой ключицей. Меня развернуло вокруг оси, и я увидел черное оперение торчащей из моей груди стрелы. Хотел опрометчиво ее выдернуть, забыв, что обычно стрела по форме напоминает рыболовный крючок, и я могу лишиться изрядной части своей мышечной массы. Но, как бы там ни было, сделать я ничего не успел, потому что в этот момент у меня в глазах потемнело, и я потерял сознание...
   Кап-вжик, кап-вжик, кап-вжик... Монотонная капель била по моему мозгу, словно кувалда эдакого мальчика с пальчика. Чем он там еще вжикает, интересно? Уйди, мальчик с пальчик, подумал я, прекрати, что я тебе плохого сделал? Но маленький мерзавец и не думал успокаиваться, продолжая свою пытку. В итоге мне все же пришлось открыть глаза.
   Капало с потолка, покрытого мокрыми разводами. Капли воды ударялись о бетонный пол в паре метров от меня, взрываясь миниатюрными гранатами. Такие же гранаты взрывались и в моей голове. А во всем теле была странная слабость, словно я очнулся после долгой и тяжелой болезни.
   Я попытался повернуться на другой бок, но в то же мгновение вспышка боли пронзила правую часть груди, и я непроизвольно вскрикнул.
   -- Очнулся?
   Вопрос, заданный с кавказским акцентом, задал абсолютно лысый мужчина неопределенного возраста, одетый в камуфляжную форму. Он сидел за столом на колченогой табуретке, и мое пробуждение, похоже, отвлекло его от какого-то занятия. Несмотря на лысый череп, в нижней части лица волос у него было предостаточно. Это выражалось в иссиня-черной, курчавой бороде, ниспадавшей на грудь.
   Я скосил глаза вниз и увидел, что куртки на мне нет, а грудь обмотана бинтом не первой свежести. И тут же вспомнил все, что со мной произошло. Я шел по Тверской, никого, можно сказать, не трогал, затем из окна вылетела стрела, и угодила чуть ниже правой ключицы. Потом я потерял сознание. Сопоставив факты, я пришел к выводу, что этот бородач причастен ко всему вышеперечисленному.
   -- Вы кто? Это вы в меня стреляли?
   Незнакомец вперился в меня тяжелым взглядом, после чего процедил:
   -- Я Джамал. Как тебя зовут -- меня не интересует. Отныне я твой хозяин, и ты станешь делать все, что я тебе прикажу. Понял?
   Ничего себе заявленьице! Это что же такое получается, он меня взял в рабство, что ли? Блин, я-то думал, такое возможно только на диком Кавказе, и уж тем более не в такое смутное время, когда врагов и так хватает.
   -- Послушайте...
   Я попытался приподняться, и понял, что моя правая нога прикована тяжелой цепью к вбитому в стену кольцу. Здорово, я еще и на цепи! Рабовладельческий строй во всей своей красе.
   -- Ты не дергайся, целее будешь, -- вроде бы даже ласково сказал Джамал. -- У нас были тут такие... с характером. Их уже нет.
   Он выразительно провел большим пальцем по горлу, и мне стало понятно, что участь непокорных была весьма печальной. В то же время я увидел в другой его руке наконечник стрелы. Должно быть, он его затачивал на бруске, а тот и издавал тот самый вжикающий звук. Чуть подальше на стене я разглядел самодельный арбалет с прикладом от охотничьего ружья. А рядом, на другом гвозде висела моя винтовка, родимая "беретка". Эх, добраться бы мне до нее...
   -- Станешь хорошо себя вести, -- продолжил сын гор, -- я тебе буду давать больше мяса. А ты еду будешь отрабатывать... сколько сможешь.
   -- Что вы имеете в виду под словом отрабатывать?
   -- Гладиатором будешь.
   Я непроизвольно сглотнул слюну, представив себя на арене амфитеатра, с коротким мечом в руках, и как на меня мчится разъяренный лев...
   -- Я -- твой хозяин, -- сказал Джамал. -- Станешь хорошо драться -- будешь много кушать, даже фрукты буду давать. А плохо дерешься...
   Что будет в этом случае, стало понятно по его многозначительному взгляду, от которого я невольно передернулся.
   -- А с кем драться?
   -- Кто выставляет своего бойца против кабана, кто против человека. Против кабана дают кинжал, с голыми руками его не возьмешь. Я еще подумаю, на что ты годен.
   -- А... а кабан, это кто?
   Джамал принялся терпеливо объяснять, и с его слов я понял, что он имел в виду существо, которое мы называем свинокрысами. Воображение тут же услужливо нарисовало картинку моей битвы с тварью, и я понял, что шансов у меня не так уж и много.
   Между тем тот, как ни в чем ни бывало, вернулся к прерванному занятию, давая понять, что разговор на этом окончен. И снова равномерное: кап-вжик, кап-вжик...
   Через несколько минут Джамал закончил наконец с наконечником, попробовал острие ногтем, удовлетворенно хмыкнул, после чего обмакнул его в какую-то темного цвета жидкость. Подождав немного, пока жидкость подсохнет, он сунул стрелу в колчан, который висел на спинке стула. Затем, ничего не говоря, поднялся, снял со стены мою винтовку, и вышел из комнаты, плотно затворив тяжелую металлическую дверь и щелкнув запором с той стороны.
   Манипуляции Джамала навели меня на мысль, что неспроста я потерял сознание, когда в меня угодила стрела. Вероятно, что ее наконечник был пропитан той самой дрянью, в которую он обмакнул острие.
   Я подождал с минуту, затем с трудом сумел приподняться, и попытался сделать несколько шагов в направлении стола. Меня качало, словно в шторм на палубе утлого суденышка, и я подумал, неужели я потерял столько крови? Возможно, я все же доплелся бы до цели своего "похода", завладел колчаном и даже сумел бы натянуть тетиву арбалета с помощью специального рычажка. Однако цепь не дала мне совершить этот подвиг, я закончил свое движение в каких-то двух шагах от стула, на спинке которого висел колчан.
   Вот хитрая бестия этот Джамал. Все рассчитал, ведь наверняка знал, что я попытаюсь добраться до оружия, и теперь, наверное, посмеивается в свою кудлатую бороду. Мог бы и не забирать "беретку", все равно я бы не смог ей завладеть. Ну ничего, эту неудачу мы как-нибудь переживем. Будет и на нашей улице праздник.
   Я вернулся на свой матрас, растянулся на нем как ни в чем ни бывало, и принялся смотреть в потолок, обдумывая свое положение. Находился я, судя по всему, в подвальном помещении, куда свет пробивался из небольшого зарешеченного оконца. На улице, кажется, вечерело, а от профессора, помнится, я вышел в районе полудня. То есть без сознания я пробыл несколько часов. Точнее определить было невозможно, потому что мои часы почему-то оказались разбиты, и стрелка под треснувшим стеклом замерла на половине первого.
   Мои размышления были прерваны звуком отворяемой двери. Я ожидал увидеть Джамала, однако вместо его бородатой физиономии в дверном проеме появилось весьма привлекательное женское, даже я бы сказал, девичье лицо, обрамленное темным платком. В руках незнакомка держала поднос, на котором стояли металлическая плошка и железная кружка. Не глядя в глаза, девушка поставила передо мной тарелку с дымящимся мясом и кружку с мутноватой водой, после чего, ничего не ответив на мое "спасибо", так же тихо просеменила к выходу и затворила за собой дверь.
   Мясо свинокрыса оказалось недоваренным, но я все же съел один кусок, второй оставив про запас. Глотнул воды из кружки, и непроизвольно поморщился; вкус у нее был далеким от родникового. Как бы кишечную палочку не подцепить, или еще какую-нибудь болезнь. Могли бы и прокипятить. Впрочем, большую и малую нужду можно было справить в ржавое ведро, скромно притулившееся в ближнем углу. Здесь же лежал рулончик самой настоящей туалетной бумаги, что не могло меня не порадовать.
   Первая моя ночь в качестве пленника прошла не лучшим образом. Рана горела огнем, скорее всего, ее просто плохо обработали, если вообще обрабатывали. Да еще без одеяла я порядком замерз, и пролежал всю ночь, поджав под себя ноги. Под утро мне стало совсем хреново, начался жар, и остальное помнилось в горячечном бреду. Откуда-то выплыло лицо Джамала, затем его сменило личико девушки, которая приносила мне еду. Они говорили между собой, и до меня почему-то доходили только обрывки их разговора:
   -- ...он совсем плохой?
   -- У него жар, боюсь, как бы не было заражения... Я не врач, у меня есть антибиотики, может, они помогут...
   -- ...если даже подохнет -- туда ему и дорога.
   Затем я помню, как мне что-то засовывали в рот, и давали запить той самой ржавой водой. Кажется, это была таблетка, которую я кое-как проглотил, обдирая горло.
   Я совсем потерял счет времени. Меня мучили кошмары. За мной гнались свинокрысы, затем я увертывался от когтей узруков, а им на смену появлялась бородатая рожа Джамала. Он ухмылялся и громовым голосом вещал, что я обязательно сдохну, а мои потроха выбросят на улицу, и они станут добычей ящериц. Наверное, механически перевел я, это он так и тритонусах.
   Изредка я приходил в себя, пытаясь вспомнить, что со мной происходило, и снова впадал в беспамятство. Кто-то поправлял на мне появившееся невесть откуда одеяло, кормил меня мелкими кусочками мяса, и снова совал мне в рот таблетку. Я был безмерно благодарен этому заботливому существу, которое появлялось из ниоткуда, словно доброе привидение, и снова растворялось в небытии.
   Но в один прекрасный день (вернее, это было раннее утро) я понял, что выкарабкался. Я открыл глаза, радуясь бьющим в окошко лучам солнца, и мне захотелось петь. Как же чертовски приятно сознавать, что ты жив!
   Впрочем, долго радоваться мне не дали. В мою темницу ввалился мой мучитель и, скалясь на удивление белыми зубами, сказал:
   -- Что, неверный, не прибрал тебя твой Христос? Скажи спасибо Насте, выходила тебя, а то бы твои потроха давно ящерицы сожрали.
   Оказывается, мне вовсе не привиделась физиономия Джамала, говорящая, что мои внутренности пойдут на корм тритонусам.
   -- Еще пару дней поваляешься, и начнешь тренироваться, -- добавил он. -- Нечего просто так мясо жрать.
   Правда, на восстановление мне дали не два дня, а четыре. За это время я немного оклемался, даже стал подниматься и совершать небольшие прогулки, насколько позволяла длина цепи. Изредка ко мне наведывалась молчаливая Настя, приносившая воду и еду. На мои вопросы она отвечала стоическим молчанием, и если бы не обрывки воспоминаний о том, как она общалась над постелью умирающего с Джамалом, я бы решил, что она глухонемая.
   К слову, больше Джамал не оставлял в комнате оружия, и искушения как такового завладеть им у меня больше не возникало. Сам он, похоже, обитал в другом помещении вместе со своими подельниками, которых я видел лишь однажды. Джамал, а с ним трое его соплеменников -- причем только один был гладко выбрит, а остальные двое заросли чуть ли не по брови -- ввалились в мою темницу, и стали тыкать в меня пальцами, что-то оживленно обсуждая на своем варварском наречии. Это продолжалось минут пять, пока мой язык вновь не выдал опрометчивую фразу:
   -- Тут вам что, зоопарк?
   Не знаю, о чем они подумали, но их речь тут же взорвалась яростной жестикуляцией. А один из абреков выхватил из красивых, узорчатых ножен длинный кинжал, приставив острие к моему кадыку. Я почувствовал, как на шее лопнула кожа, и струйка теплой крови поползла вниз.
   -- Ахмад, остынь, он нам еще пригодится, -- сказал Джамал, положив руку на плечо товарища.
   Шипя какие-то ругательства на родном языке, Ахмад резким движением вогнал кинжал обратно в ножны, и вышел из комнаты. Следом потянулись и остальные. Последним уходил Джамал. В дверях он обернулся и процедил:
   -- Завтра начинаешь работать.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"