Елена Александровна Самойлова - ведущий художник крупного издательства художественной литературы, а как чаще всего ее называли близкие друзья - Алена, возвращалась домой. А вот Димон называл ее Ленка-Пенка, и она сразу казалась себе маленькой девочкой. Впрочем, она всегда ощущала себя ребенком в объятиях огромного и сильного как медведь байкера. Ее бывшего. Ленка всхлипнула, теперь уж, точно, бывшего. Вот и угораздило же ее влюбиться в этого самоуверенного хама. Казалось бы, она уже вышла из того возраста, когда сходят с ума от накаченного пресса и рычащего, мерзко воняющего драндулета. Но Дима, или как его чаще называли Димон Носорог за поистине носорожье упрямство, зацепил ее здорово. Девушка прощала ему и загулы с друзьями-байкерами, и длинноногих крашеных девиц, которые вились около него, как пчелы вокруг банки с медом, или, точнее, мухи над кучей навоза. Даже старалась не обижаться на откровенную грубость и хамство, только для того, чтобы не потерять своего обожаемого Носорога. Но сегодня в их отношениях была поставлена точка. Димон в очередной раз пропал на несколько дней, не отвечал на звонки, не появлялся в аське. Девушка места себе не находила от беспокойства: увлечение гонками на психованных двухколесных монстрах ей никогда не нравилось. Она даже прокатиться со своим парнем решилась всего один раз, и ей хватило впечатлений на всю оставшуюся жизнь. Не помогли ни уговоры, ни подколы, ни откровенные насмешки байкеров. Приходилось, скрипя зубами смотреть, как к Носорогу выстраивается очередь желающих прокатиться длинноногих семнадцатилетних соплюшек.
Промучившись неизвестностью несколько дней, Лена, наконец, решилась сходить в гараж, где собирались местные байкеры. Хотя Димон очень не любил, когда девушка начинала его разыскивать, называя ее приставучим репьем.
В гараже было весело, громкие крики и хохот слышались чуть ли не за квартал. Лучше бы она туда не ходила. В стельку пьяные байкеры праздновали очередную победу команды то ли в пробеге, то ли в кроссе. В центре этого веселья восседал Димон, по-хозяйски обнимая раскрашенную девицу, затянутую как сосиска в блестящую кожу. Девица так активно смеялась, что ее необъятная грудь грозила выпрыгнуть из наполовину расстегнутой короткой курточки.
К счастью, нахлынувшая злость, смыла обиду, и Лене захотелось вцепиться в рожу этому самовлюбленному Носорогу, а то слез, а значит, и унижения, было бы не избежать. Впрочем, унижения как раз избежать и не удалось. Димон мог поставить на место кого угодно, не говоря уж о своей Ленке:
- О, Ленка-Пенка! Раз уж явилась, иди сюда, третьей будешь! Вот ведь привязалась, что твой репейник. Да мне не жалко: я любвеобильный!
Лена резко развернулась к выходу. Хохот парней ударил в спину, поставив точку в их отношениях с Димоном. Теперь уже окончательную. Девушка это четко осознала, глотая горькие слезы обиды. Ничего не осталась, только эта горечь. Лена даже почувствовала облегчение, как будто, наконец, излечилась от тяжелой болезни. И правда, ей же уже двадцать восемь, пора перестать маяться дурью и переключиться с сумасшедших байкеров на кого-то более респектабельного, например, банкира или, хотя бы, диллера.
По дороге домой Лене почти удалось убедить себя в мудрости изречения: что ни делается - все к лучшему. Настроение не то, чтобы улучшилось, но, так сказать, начало приходить в норму. Но не успело. Почти у самого дома ее окончательно выбило из колеи страшное и странное происшествие. Мчащаяся на большой скорости машина буквально в двух метрах от нее сбила человека. Собственно, водитель машины был не виноват: какой-то сумасшедший парень неожиданно выскочил на дорогу прямо под колеса. Удар был настолько силен, что тело отбросило на несколько метров как тряпичную куклу. Визг тормозов взорвал тишину ночной улицы. Водитель пытался затормозить, чтобы не размазать уже сбитого человека по асфальту, и машину занесло на обочину. Лена, вопя от ужаса, бросилась к пострадавшему, огибая злополучную тачку, перегородившую тротуар. Ее обогнал выскочивший из машины водитель, а когда девушка выбежала на дорогу, там никого кроме него не было. Обалдевший мужик в растерянности чесал бритый затылок, глубокомысленно разглядывая девственно чистый асфальт.
- А где... этот? - удивленно спросила Лена, ожидавшая увидеть окровавленное тело.
- Дык, хрен его знает. Ведь был же... Вон даже бампер мне, сволочь, помял.
- Может, ушел?
- Ушел? - мужик оставил в покое затылок и поскреб небритый подбородок. - Никогда бы не подумал, что после такого можно куда-то уйти, разве что, в морг. Впрочем, мне-то что? - спохватился водила. - Ушел - и хорошо.
Быстренько заскочил в машину, вырулил на дорогу и укатил. А Лена еще немного постояла, пытаясь унять бивший ее озноб, и, плюнув на данное себе обещание не курить, побрела к ближайшему киоску за сигаретами. Покурив, она осознала, что горечь от разрыва с Димоном как-то смазалась, поблекла под впечатлением от только что увиденного. Не даром же столько говорят об эффективности шоковой терапии.
Дверь в родной подъезд привычно поприветствовала скрипом несмазанных петель, гулко хлопнула за спиной, и девушка сразу почувствовала, как же она неимоверно устала за этот долгий и тяжелый день. Даже мысль о чашке горячего кофе не радовала, так как его надо было варить, а растворимого Лена не держала.
Но, оказывается, насыщенный событиями день, плавно перешедший в не менее насыщенную ночь, еще не закончился: под лестницей прямо на грязном полу, скорчившись, лежал человек. На нем была грязная и рваная одежда, странного покроя, при виде которой в голове всплыло слово "камзол". Человек стонал и вздрагивал. "Бомж? Не похож. Вон и перстень на пальце явно золотой, а среди спутанных черных кудрей поблескивает массивная золотая серьга. По одежде, скорее, смахивает на ролевика или гота" - девушка замерла в нерешительности. Связываться с непонятным типом не хотелось, но и уйти просто так было бы неправильно. И тут тип поднял голову: узкое совершенно белое лицо, на котором лихорадочным блеском горели черные глаза, полные ярко красные губы, словно подкрашенные помадой, дрожали, струйка слюны стекала по подбородку. Его взгляд буквально завораживал какой-то плотоядностью. Лена в испуге отшатнулась, но страх и отвращение быстро сменились жалостью, какую она всегда испытывала при виде бездомного щенка или котенка, мокнувших под дождем.
Вампир скорчился на грязном каменном полу, пытаясь хоть немного прийти в себя. Его бил озноб, голова кружилась, а внутренности раздирал голод. Казалось, в теле не осталось ни одной целой кости. Но кости - это ерунда, кости срастутся, была бы только кровь. Ведь это надо же, в городе, где бродят толпы людей, ему не удалось сделать даже глотка крови! Нет, решительно, этот мир достал его! Как он умудрился сразу же нарваться на охотников за вампирами? Все это очень похоже на заранее спланированную засаду. Но такого, просто, не может быть. Он и сам-то не знал, что отправится сюда, все получилось само собой.
В голове была полная каша: картины последних нескольких часов хаотично громоздились друг на друга. В сполохах света мелькали лица, морды черепахоподобных монстров, каменные коробки домов и ящики, ячщики, ящики. Граф даже зарычал и замотал головой, пытаясь избавиться от навязчивых видений. Встряска мозгов помогла, и в голове немного прояснилось.
Надо было что-то делать. Естественное желание плюнуть на этот сумасшедший мир и рвануть домой, в свой уютный замок под крылышко заботливого Педро дон Рамиро подавил в зародыше. Позорное бегство было противно его дворянской чести. А ведь он даже не знает вкуса крови местных жителей!
Кровь! Вот она-то была и необходима, голод можно подавить, но регенерация без крови затруднительна. Вампир принюхался: еда была повсюду. Этот дом в несколько этажей был буквально забит ей. За стенами спали, копошились, ругались люди. Только вот как до них добраться?
Наивно было думать, что какой-то сердобольный смертный не только откроет дверь оборванному, грязному незнакомцу, но и еще предложит войти. А без приглашения в человеческое жилище он попасть не может. Вот и загибайся теперь от голода в окружении еды. Но граф все же надеялся, что кто-нибудь зайдет в дом, ведь на улице, не смотря на ночное время, было полно прохожих. Надежда, как известно, умирает последней, а так как дон Рамиро уже давно мертв, то надежда у него была на редкость живучая особа.
Стук каблучков у входной двери заставил графа подобраться. Дверь хлопнула и в каморку у лестницы зашла девушка. На вампира хлынул аромат молодой крови, насыщенной возбуждением и страстью, горечью разочарования и солью обиды. Подавив естественное желание кинуться на еду и впиться клыками в нежную шейку, граф решил не спешить. Конечно, крови он напьется, молодой и сладкой, а дальше что? Ему нужно убежище, чтобы восстановиться, а на это потребуется несколько часов, желательно тихих и спокойных. Дон Рамиро умел терпеть и ждать, он был очень осторожен. Нетерпеливые и неосторожные вампиры не доживают до четырехсот лет. Они, как правило, и до ста лет не дотягивают.
Девушка была явно в сентиментальном настроении, и грех было бы этим не воспользоваться.
Дон Рамиро пошевелился и проникновенно застонал.
Вошедшая девушка была больше похожа на мальчишку: маленькая, худенькая, в узеньких штанишках, короткой курточке, но на каблуках и благоухающая каким-то экзотическим ароматом.
Выдавленный вампиром душераздирающий стон подействовал безотказно: девица прониклась сочувствием, заахала, спросила, не нужно ли чем помочь. В общем, все как положено добропорядочной барышне. Правда, предложила, кого-то там вызвать, что уж было совсем ни к чему. Чувствовалась, конечно, определенная настороженность: особого доверия к грязному, избитому незнакомцу девушка не испытывала, но жалела, а это - главное. Понадобилось совсем чуть-чуть магического внушения, чтобы недоверие исчезло. Манипулировать людьми чрезвычайно сложно, на это способны только высшие вампиры, да и то не все. Вообще-то внушить что-то человеку совсем для него неприемлемое не возможно. Магия действует только тогда, когда человек испытывает колебания и на фоне, если не симпатии к внушающему, то, хотя бы, сочувствия. Все эти байки про вампирский магнетизм изрядно смешили дона Рамиро. Ах, вампир способен очаровать жертву, подчинить ее, использовать, овладеть! Ага! Да чтобы очаровать девицу, которая только и мечтает оказаться в постели с вампиром, никакой магии не нужно. Скорее уж, она нужна, чтобы отгонять всех жаждущих вампирской любви. Да проживший четыреста лет вампир давно забыл, что это такое, а девицы эти - только еда - и все. Они-то, небось, не испытывают нежных чувств к сосиске, и не объясняются в любви к бифштексу. Но почему бы не воспользоваться сентиментальностью младых дев, если случай подвернется? А эта девчонка, кажется, вообще не разглядела в нем вампира. Странно. В том состоянии, в котором граф сейчас находился, желание укусить, было, вероятно, написано у него на лице огромными буквами.
Пока ползли по лестнице, эта козявка все пыталась поддержать его, но дон Рамиро упорно отказывался, хотя идти было трудно. Вывихивалась во все стороны сломанная в трех местах нога, и еще, судя по всему, был перелом шейного отдела позвоночника, так голова как то странно кувырдалась то на сторону, то назад. Однако граф гордо отвергал предложенную помощь. Не из благородства, конечно, а потому что боялся не удержаться и вцепиться в тоненькую шейку, выглядывающую из воротника курточки, прямо на лестнице. А это было не разумно.
Наконец они доползли. Девушка открыла дверь и шагнула в помещение, а граф нерешительно затоптался на пороге. Его спасительница пошарила рукой по стене, и яркий желтый свет ударил вампиру в глаза.
- Ну, что же вы? Проходите. Вам, наверное, надо бы прилечь? - серые глаза молодой особы выражали обеспокоенность состоянием гостя и были немного испуганными.
Дон Рамиро переступил через порог, с облегчением захлопнул за собой дверь и шагнул к девушке. Увидев оскаленные клыки и горящие красным огнем глаза своего гостя, хозяйка в ужасе отшатнулась, открыв рот, видимо, чтобы, как полагается, заорать. Вот это сейчас было совершенно ни к чему, на развлечения времени не было, и дон Рамиро ударил сонным заклинанием. Девушка сползла по стене и свернулась клубочком на коврике. Второпях граф немного перестарался, но это было не страшно, ей тоже не повредит получше выспаться. С довольным урчанием вампир упал на колени, приник к нежной шейке, но тут же взвизгнул и отшатнулся в сторону: на столь вожделенной шее была серебряная цепочка с крестиком. Раздраженно плюясь и ругаясь, дон Рамиро стащил с девушки узкую курточку и впился в сгиб локтя. Он пил кровь, захлебываясь и причмокивая, чувствуя, как живительная сила буквально вливается в него. Однако, вампир старался не слишком увлекаться: девушка ему еще понадобится, и, почувствовав, что жертва начинает слабеть, с сожалением остановился и сыто рыгнул. Да уж, куда только подевались его хорошие манеры! Этот сумасшедший мир заставил потускнеть даже аристократический лоск испанского идальго.
Неудержимо клонило в сон, но спать здесь, на коврике в прихожей - это уж слишком. Да и утро скоро, поэтому следует подыскать более подходящее место для отдыха. Дон Рамиро с трудом поднялся и потащился на экскурсию, осматривать апартаменты. Впрочем, экскурсия была недолгой, так как осматривать особо было нечего. В жилище было две комнаты размером со шкаф для одежды в замке графа. Одна, видимо, служила спальней, в другой стояли диван, большой ящик с темным стеклом и стол со странной конструкцией. Дон Рамиро с удивлением осмотрел черное, ничего не отражающее прямоугольное зеркало и множество кнопочек на панельке перед ним. Он даже потыкал кнопочки пальцем, но ничего не произошло, и граф отправился дальше. Еще одна комнатенка размерами с собачью будку, судя по наличию кастрюль, служила хозяйке кухней. К великому разочарованию вампира везде были огромные окна, за которыми уже серел рассвет. Дон Рамиро совсем было отчаялся найти себе пристанище, когда наткнулся еще на два закутка, в одном из которых стояла большая ванна. Вот здесь-то он и решил обосноваться, благо окон в закутке не было, зато была задвижка, запирающая дверь. С сомнением посмотрев на ванну, граф отправился в спальню за подушкой и одеялом и наткнулся на спящую в прихожей девушку. Не стоило оставлять даму валяться у порога, тем более хозяйку дома. Противно это как-то дворянской чести. Пришлось тащить свою благодетельницу в спальню. Водрузив девушку на кровать и прихватив подушку с покрывалом, дон Рамиро пошел устраиваться на покой.