Посвящается самому необычному человеку из моих знакомых.
Написано при его непосредственном участии.
Часть Первая.
О нем.
В этом человеке не было ничего особенного. Совсем ничего. У каждого встречного при его виде появлялось ощущение, что они уже где-то встречались - настолько он внешне был похож на всех остальных. Звали его - как придется: Петя, Вася, иногда - Джек, а по праздникам - Майкл. Тогда он широко улыбался и позволял себе потанцевать пару минут под заезженную пластинку Майкла Джексона - царство ему небесное. Настолько его имя не подходило ему. А может, наоборот, он подходил каждому имени - своеобразное отражение всего, что происходит вокруг. И все же, ни капли примечательного в нем не было. Иногда он устраивался перед зеркалом и сам с собой рассуждал: "а что если у меня глаза были бы разного цвета? А что если у меня была бы светло-коричневая родинка прямо на правом веке? Да черт побери, я бы согласился даже слыть хромым и горбатым!.." Обычно к этому времени он начинал так кричать, что соседи тарабанили ложками по батарее и он уходил в себя. Будем называть его: \уходящий в себя человек без имени\. Или, чтобы его порадовать, Майкл.
О детстве Майкла мало чего известно. Дом, в котором мальчишка жил вместе с родителями, стоял на обрыве, чуть накренившись. Он часто оставался дома и просиживал все свободное время, читая умные книжки. А еще ему не разрешали заводить животных. У одного из родителей была страшная аллергия на слово "собака", поэтому малыш довольствовался тем, что тайком играл с дворовым блохастым щенком Гектором. Тот умел радостно пищать и лизать его запястье шершавым языком. В то время Майкл верил, что у счастья мягкая шерстка и верные глаза.
Прошло совсем немного времени, всего-то треть его жизненного пути, и вот он стал тем, кем стал. \Уходящий в себя человек без имени\ работает зазывалой в костюме улитки и ночами пишет банальные стихи, надеясь, что они помогут ему прославиться. Вот только никому об этом не говорит. Он мало что может себе позволить: нужно откладывать деньги на фотоаппарат и формальдегид, поэтому его рацион - скуден и жилище, больше похожее на собачью конуру, обставлено несуразно: мебельная древесина потрескалась, стекла пусть не разбиты, но сильно испачканы и среди них ничего не разглядеть, пара-тройка неудачно подобранных сувениров и стертый коврик, предназначавшийся для мохнатого сожителя. Мохнатыми сожителями всегда оказывались щенки - дворовые, как когда-то Гектор: они так же неистово любили хозяина как и он их. Поначалу.
Часть 2.
О его псе.
Как-то раз у него появился я, вислоухий рыжий щенок. Пока я, беспомощный, слонялся от помойки к помойке, он разглядел во мне существо, которое можно любить. Я понял тогда, что чудеса бывают не только в сказках. Я помню, как он взял меня на руки и крепко прижал, и я почувствовал такое тепло, что понял: мне ничего не грозит. Так я поселился в хижине, похожей на собачью конуру , но мне казалось, что нет ни одного более подходящего для меня места: не каждой дворовой собаке удастся узнать, что такое свой угол и запомнить его терпкий запах. Мой пах гнилью и затхлостью, но меня это не смущало: я был согрет, сыт и изредка получал небольшую порцию ласки. Я видел, что хозяин любит меня, и в связи с этим остальное отходило на второй план. Он назвал меня Пьеро, словно думая, что всю свою жизнь я проведу в унынии, скуля у его кровати, но я не оправдал его надежд и рос вполне жизнерадостным псом.
Хозяин периодически куда-то ходил и возвращался усталый - тогда мне следовало забиться в угол и молчать. Один раз я попытался забраться к нему на колени, чтоб скрасить его печали, но он грубо сбросил меня, а после, схватив за шкирку, ткнул мордой в окно: видишь, где заканчивают такие, как ты?.. И тогда мне в первый раз стало по-настоящему страшно, но я забросил этот страх куда подальше и жил, наслаждаясь каждым моим щенячьим вдохом. Нам было хорошо вместе. Иногда я искренне верил в это, и думаю, что он тоже. Наверное, это прозвучит глупо, но я до сих пор прокручиваю в памяти момент, когда он разрешил мне забраться к тебе под одеяло, потому что я робко забился в угол, когда началась сильная гроза. Он тогда перепутал мое имя, назвав как-то на "г", но я не придал этому особого значения. Я уткнулся прохладным носом ему в плечо и ждал наступающего утра, а он забавно посапывал и ворочался каждые полчаса. Даже сейчас я все это помню.
Сейчас я не знаю, будет ли у меня еще одна ночь. Он вчера сказал мне, что я слишком взрослый, чтобы это продолжалось дальше. Я не понял почему, но понял, что должен успеть надышаться сейчас, \навспоминаться\ вдоволь.
Часть третья.
Как все кончается.
Майкл всегда хотел фотоаппарат, чтобы фотографировать своих многочисленных щенков, и формальдегид, потому что ему нравилось это слово. "Это передавалось по наследству, однажды подумал он. - Если отца отвращало слово "собака", почему меня не может привлекать слово "формальдегид"?" И он закупался этим химикатом, как только у него оставались свободные средства, и прятал от щенка в застекленный шкаф.
Пьеро был далеко не единственным щенком \Ушедшего в себя человек без имени\ - под окнами своего жилища он устроил своеобразное кладбище, где хоронил питомца, как только тот становился взрослым псом. Истоки этого сумасшествия уходят далеко в детские годы Майкла, когда лучшим другом его был еще дворняжка Гектор - наверное, единственное живое существо, которое тот по-настоящему любил. Отец мальчика, ненавидевший собак, как-то раз наткнулся на играющихся малышей и попытался пнуть Гектора, но не успел. Родители щенка, пара дворовых псов, насмерть загрызли человека. Их усыпили, с ними усыпили и Гектора, и маленький Майкл лишился сразу и отца, и друга - тогда и начал понемногу сходить с ума.
Взяв своего первого щенка, герой поклялся себе никогда не любить этих животных, боясь, что сможет кем-то заменить Гектора. Когда появился Пьеро, рыжая дворовая псина, Майкл хотел было избавиться от него сразу, но рука дрогнула, и он принял маленького под крыло. Если честно, то \Ушедший в себя человек без имени\ очень хотел, чтобы щенок оказался волшебным и никогда, никогда не вырос. Но этого не произошло, и однажды на Майкла взглянули верные глаза взрослого дворового пса. Сказав питомцу, что ему недолго осталось, Майкл вышел на улицу и уселся на крыльце так, чтобы перед глазами было собачье кладбище. Не сумев сдержать эмоции, герой проклял все и вся: щенков, которые вырастают в собак, себя, не способного никого любить, весь мир, который не постеснялся этого допустить. "Вот и пригодится формальдегид", - думал он. - "не зря же всю жизнь на него копил!". Неизвестно, что помогло тогда Майклу- искренне отчаянье, или так просто должно было случиться, но он смог сделать достаточно много взрывчатого вещества: пропади всё!
Он включил механизм. Через несколько минут все полетит к чертям.
Майкл взял на руки рыжего Пьеро, который нежно скулил, поцеловал его мокрый собачий нос и ласково закрыл псу глаза. На минуту показалось, что зверь все понял сам и прослезился. Светало.
Неожиданно за окном показался соседский мальчик лет семи. У ребенка в руках были цветы, которые тот , дойдя до хижины Майкла, принялся усердно высаживать, легко пританцовывая.
P.S. В глазах мальчика читалась абсолютная абсурдность всего того, о чем думал Майкл, и хорошо, что герой это все-таки понял. Жаль только, что остановить уже ничего было нельзя - а как еще может закончиться история человека восхищающегося щенками, но ненавидящего собак?