Оказалось, нервы для еды не помеха. Даже наоборот: несмотря на плотный завтрак, стоило носу учуять запах жареных пирожков, желудок ожил и возбужденно заурчал.
- Зайдем внутрь, или на свежем воздухе? - спросил Лумумба, когда мы подошли к столовому шатру.
Я поёжилась. Ветер не только вышибал слезу из глаз, а еще и сопли из носа и серу из ушей.
- Давайте лучше внутри, - попросила я. - Лето называется. Даром, что бесконечный день -холодрыга такая, что я уже последнюю задницу отморозила.
Наставник, скорбно вздохнув, отодвинул передо мной полотнище входа. Птица Гамаюн соскочила с его плеча.
- Вы идите, - она смущенно ковырнула песок когтистой лапкой. - А у меня дела...
- Какие у тебя могут быть дела, Гамаюша? - удивился Базиль.
- Да она помойку столовскую учуяла, - хихикнула я. - Вороны - они такие. Хлебом не корми, дай в каком гнилье поковыряться.
Действительно, ветер временами приносил запахи тухлой капусты и гнилых костей - что, на мой взгляд, резко понижало рейтинг заведения. Но, с другой стороны, мне ли привередничать?
- Ну и что, что помойка? - взвилась Гамаюн. - Да если б вы только знали, какие замечательные, прекрасные вещи выбрасывают...
- Стоп. Избавь нас от подробностей. А то аппетит пропадет.
- Да тебе, чтобы аппетит пропал, надо... - я не стала слушать и нырнула внутрь.
А ничего так, уютненько... Шатер был высокий, из красно-белого брезента. Одну сторону занимает длинный прилавок, на нем радуют глаз горы румяных куличей, ромовых баб, фаршированных блинов и пирожков. В углу пыхтят сразу несколько самоваров, каждый на ведро воды. В отдельной стойке поблескивают бутылки с горячительными напитками. Я улыбнулась, приметив знакомую этикетку: "Герцог Алайский", собственной персоной. Сказать им, что ли, что за раритет они по бросовой цене отдают?
Стоило усесться за чистенький столик с букетом ландышей в вазочке и выжидательно оглядеться, как к нам подлетел половой - конопатый мальчишка с расчесанными на пробор волосами и в белом, до самого полу фартуке.
Базиль заказал пять стаканов крепкого черного чаю с сахаром, и ржаных сухарей. А я спросила котлет по-киевски. Слышала, что очень вкусно, но ни разу не пробовала.
- Кучеряво живут, - озвучила я давешнюю, высказанную еще Ванькой мысль, придвигая к себе один из стаканов с чаем. Учитель глянул сумрачно, но только вздохнул. Чай был крепкий, душистый, в стакане с серебряным подстаканником. - Я имею в виду, всё у них есть: и чай вот настоящий, а не морковный, и сахар не комковой, а рафинад...
- Торговый порт, - коротко бросил Лумумба.
- Ага. У нас вот тоже порт. Да только возят почему-то исключительно Пыльцу да бухло.
- Спрос решает предложение.
- Конечно, тут еще и денег полно. Ну, в смысле, золота... - не унималась я. - За золото, поди, что угодно можно купить.
Выпив мелкими глотками раскаленный, только что не кипящий чай, Лумумба крякнул, вытянулся на стуле и прикрыл глаза шляпой.
- Есть непреходящие ценности, - пробубнил он напоследок.
- Ну да. Конечно. Скажите это грузчикам золотых слитков, которым зарплату по полгода не платят.
- И с каких это пор тебя волнуют нужды грузчиков?
- Просто мне это кажется несправедливым.
- Вопиющее богатство рядом с вопиющей бедностью - признак цивилизованности общества, - изрек Лумумба, сел нормально и взялся за второй стакан. А мне как раз принесли котлетки. В золотистой корочке, вкусно пахнущие печеной курицей и истекающие прозрачным соком. У меня потекли слюнки. Вот я сейчас как откушу...
Прямо над ухом раздался крик. Истошный, на пределе человеческих сил, когда крик продирает до печенок, до донышка легких, до подошв башмаков... От неожиданности я подскочила, опрокинув оба оставшихся стакана с чаем, так что Лумумбе тоже пришлось вскочить, чтобы спасти брюки от кипятка.
Кричали не у нас, а за тонким полотнищем шатра, на улице.
- Идем, посмотрим, в чем дело, - наставник, бросив на стол монетку, бодро поскакал к выходу.
- Чичас... - я вгрызлась в котлету. Язык обожгло, сок потек по подбородку.
Учитель недоуменно задрал брови.
- Маша, брось жевать. Время не ждет.
- Мясо бросать глупо, - прочавкала я, запихивая в рот последние куски первой котлеты.
Закатив глаза, он ухватил меня за локоть и потащил. Я только и успела, что ухватить оставшиеся две котлетки за косточки, обернутые фольгой. Эх, запить бы еще...
По ярмарке концентрическими кругами расходилась паника. Мужики носились, как куры с отрубленными головами, тетки визгливо голосили, дети ревели.
- Чего случилось-то? - спросила я рысящего мимо лоточника, бодро откусывая от второй котлеты. Она уже чуток остыла, и жевать было куда как приятнее. Лоточник, мотнув головой куда-то в бок, поскакал дальше.
- У-Б-И-И-И-ЛИ!!! - послышался тот же истошный крик, только теперь членораздельный.
Народ ломанулся к будочке, на которой было скромно написано: "Ме" и "Жо". Будочка была переносная, пластиковая, явно из прошлых времен. Неужели какого-то бедолагу замочили прямо... Нет. Это было бы слишком ужасно.
Я снова откусила от котлеты. Ням-ням, очень даже неплохо, если не обращать внимания на обожженный язык и поцарапанное нёбо...
- Прекрати, - бросил Лумумба, таща меня к будочке. Это, в конце концов, негигиенично.
- Щас...
- Я сказал, прекрати.
Третью котлету пришлось запихать в карман.
Вокруг сортира собралась здоровенная толпа, так что к эпицентру пришлось проталкиваться. Состав толпы был разномастным: гуляки и лоточники, мальчишки-карманники, дворники, вездесущие бабы с корзинами... Присутствовало также несколько "черносотенцев" - так я прозвала дружинников.
У самой будки пребывала крупная тетенька в замызганном голубом халате с серыми от времени манжетами. Тетенька рыдала, сидя на складном стульчике. Толстые её щеки мокро блестели, хлюпающий нос походил на раздавленный помидор, вокруг губ размазалась помада. Никто не спешил тетеньку успокаивать. Публика только переминалась с ноги на ногу и обменивалась впечатлениями. Из долетавших оттуда-отсюда шепотков выходило, что никто толком не понимает, отчего подняли такой шум.
- В чем дело, гражданочка? - строго спросил Лумумба, мелькнув перед глазами тетки коричневыми корочками - удостоверением, между прочим, оперуполномоченного агента АББА. Только Москвы, а не Мангазеи. Здесь, как я поняла, никакой организации, следящей за магами, и в помине не было.
Гражданочка, вместо того, чтобы ответить, заревела совсем белугою и драматично ткнула пухлым пальцем в туалетную будку.
Коротко кивнув мне, чтобы держалась ближе, наставник мужественно распахнул дверь... На полу стояла кожаная сумка. Большая такая, объемистая. Не дешёвая - это было заметно по золоченым замочкам, заграничным лейблам и общей ауре крутости, которой обычно окружены дорогие вещи.
При виде сумки тетенька взревела басом, а потом впала в кому. Не обращая на неё внимания, Луумумба осмотрел улику со всех сторон, а потом наклонился и медленно потянул замочек. Края сумки разошлись и изнутри на нас глянуло бледное бородатое лицо. Глаза походили на брюшки вареных раков, нос провалился, синюшные губы натянулись, обнажив крупные и ровные, хотя и желтоватые зубы. Базиль быстро застегнул замок и выпрямился.
- Так... сказал он.
Было заметно, что мой бесстрашный наставник пытается собраться с мыслями. И я его нисколько не виню: кто угодно растеряется, увидев отрезанную голову в обыкновенной спортивной сумке...
- Приведи дружинника, - бросил он мне. - Лучше из сыскного ведомства.
Ага. У сыскарей, как у воеводы Олега, должны быть специальные нашивки: щит и меч. Сейчас поищу...
Как ни быстро Лумумба застегнул сумку, некоторые любопытные успели углядеть голову. Вокруг тут же началось брожение. Чаще всего произносилось слово "убили" - то же самое, что кричала тетенька в самом начале. Понятное дело, несчастным случаем такое не назовешь. Следующим словом было "боярин". Тоже очевидно. Боярами здесь звали тех, кто одевался в дорогие костюмы и ездил на крутых тачках. Третьим часто повторяемым словом было "Душегубец". Вестимо, преступление, ничтоже сумняшеся, приписали серийному убийце.
Немного потолкавшись, я отыскала дружинника, которого видела рядом с сыскным воеводой. Схватив его за руку, притащила к сортиру. Парень, заглянув в сумку, сбледнул с лица и выматерился шепотом.
- Это Жадин. Финдиректор, - объяснил он. - Что теперь будет...
- Вот и сообщите, - согласился наставник. - Только сообразите быстренько, куда можно это - он покосился на сумку - убрать.
- Слухи-то всё равно пошли. Что теперь начнется...
- Нда-с, загадали вы мне загадку... - бормотал доктор Борменталь, завязывая тесемки длинного клеенчатого фартука. - Отрезанную голову пришивать приходилось, но чтобы вот так, по кусочкам, всё тело... - подняв брови, он что-то поискал в шкафчике, и не найдя, задумчиво вышел, прикрыв за собой дверь.
В прозекторской Адмиралтейского госпиталя было холодно и пахло чем-то жгуче-противным. Напротив сумки, помещенной на металлический стол, стояли Лумумба, воевода Сварог и двое незнакомых бояр. Я пристроилась сбоку, нацепив оставленный кем-то на спинке стула халат - авось примут за ассистентку доктора и не прогонят...
- Главный был претендент на должность председателя правления, - сказал Сварог с каким-то остервенелым удовлетворением, кивая на сумку. - А ведь так хорошо всё начиналось...
- Вы имеете в виду сегодняшний праздник? - спросил один из бояр.
- Нет блин, собственные похороны, - буркнул Сварог. - Только народ успокаиваться начал, жизнь вошла в привычное русло. А теперь черт-те что начнется...
Примечательно то, что он почти повторил слова того молоденького дружинника...
- Сами-то, небось, рады-радешеньки, - поддел Сварога один из бояр.
- Скупердяев, не заводись, - бросил второй. - Только междоусобицы нам и не хватало.
- А она будет, хотите вы того, или нет! - не унимался первый. - Жадин был единственным, на кого соглашались все. Он обещал с нойдами договориться. Вот вам, воевода, слабо в Зону пойти? После того, что они сделали с приисками, лично я ни за что не отвечаю...
- Да ты никогда ни за что не отвечаешь, - огрызнулся второй. - Только почему-то всегда всё имеешь. Вообще-то, если подумать, именно тебе смерть Жадина ой как выгодна. Он же как раз твоё ведомство инспектировать собирался... - нехорошо улыбнулся боярин.
- Это очередной заход Душегубца, - повысив голос, сказал Сварог. - Ясно же, как белый день.
- Правильная мысль. Продолжайте в том же духе, - высокомерно бросил Скупердяев. - Нам новые убийцы не нужны...
- Сомневаюсь, что это был серийный убийца, - впервые подал голос Лумумба. - Не его почерк.
- А вы, собственно, кто? - спросил боярин так, будто только что заметил наставника.
- Это сыщик из Москвы, - процедил Сварог. - Именно он обнаружил тело Жадина.
Я уже открыла рот, чтобы уточнить, что вообще-то это был не учитель, а тетенька, но почувствовав взгляд наставника, захлопнула варежку.
- Как интересно, - поднял бровь второй боярин. - А вы чем же, э... занимаетесь здесь, у нас в Мангазее?
- Отпуск, - кратко ответствовал наставник.
- Ясно, ясно... - покивал боярин. - Послушайте! - преувеличенно бодро воскликнул он вдруг. - А ведь вы можете заняться князем! - он повернулся к Скупердяеву. - Верно, Витюша? Пусть он расследует, как там всё на самом деле...
- Со смертью князя и так всё ясно, - отрезал Сварог.
- Да, да, конечно. Но для рекламы, а? Пусть будет, как у цивилизованных людей: улики, доказательства, адвокат... Этот, как его, прокурор. А? Пригласим прессу, иностранных послов... Сделаем всё красиво.
От его последнего высказывания у Сварога чуть дернулся шрам под глазом.
- Ой, да ладно вам, - продолжил убеждать боярин. - До суда осталось четверо суток. Пусть походит, поспрашивает - людям это нравится. Отвлечет от финдиректора...
- Его смерть ты тоже хочешь расследовать? - мрачно спросил Скупердяев. - Не боишься, Мощнов?
- Ну-с, приступим, - в прозекторскую наконец-то вернулся Борменталь. Шел он чуть покачиваясь и распространяя запах дорогих клопов.
Не обращая внимания на присутствующих, доктор взмахнул скальпелем, сумка разошлась вдоль, и на столе, в быстро увеличивающейся луже крови, стала медленно расползаться гора мяса. Голова, бывшая сверху, смотрела с какой-то скорбной укоризной - никто так и не удосужился закрыть ей глаза...
- Вы с ума сошли, Борменталь! - вскричал Скупердяев. - Здесь же люди! Мы же беседуем, в конце концов... а вы скальпелем размахиваете.
Несмотря на холод, из сумки шел тяжелый сладковатый смрад, и оба боярина прижали к напомаженным усам платки. Возмущенно пыхтя, они устремились к выходу. Только от двери второй боярин обернулся и крикнул Лумумбе:
- Так значит, мы договорились, насчет расследования! Гонорар обсудим позже...
Доктор, натянув перчатки и что-то напевая, принялся раскладывать куски тела на соседнем, пустом столе.
- Почему вы не сказали боярам, что я уже занимаюсь расследованием смерти князя? - спросил наставник у Сварога.
- Это ничего бы не изменило.
- Они слишком заняты своими проблемами, - не оборачиваясь, заметил доктор. - Нойды не желают сотрудничать ни с кем, кроме Игоря.
- Занимайтесь своим делом, Борменталь, - рявкнул Сварог.
Доктор медленно повернулся. В его правой руке, в окровавленной зеленой перчатке, был зажат скальпель.
- Я-то как раз и занимаюсь исключительно своим делом, - отчетливо выговаривая каждое слово, произнес он. - Вопрос в том, чем занимаетесь вы? - постоял, глядя Сварогу в глаза, а затем отвернулся к трупу и продолжил будничным голосом: - Рубили чем-то вроде поварского тесака - мышцы расходятся чисто, но на костях и суставах видны засечки. Включая голову, я насчитал дюжину кусков...
Мне стало грустно. Нет, честно, разве можно о смерти человека говорить таким тоном? Да кем бы ни был этот Жадин, такой смерти он не заслужил. Никто не заслуживает такой смерти.
Снаружи донесся вой сирен. Из-за толстых стен морга он звучал глухо, но становился всё громче. Я вопросительно посмотрела на Лумумбу, а тот, в свою очередь, на Сварога.
- Это не морская сирена, - определил тот. - Это полиция. - не говоря больше ни слова, он бросился к выходу. Мы - за ним. Борменталь даже не повернулся. Прочувствованно напевая, по-моему, что-то из "Кармен", он склонился над трупом, зажав в пальцах большую гнутую иглу.
По улице шла колонна людей. Одеты они были празднично, рукава у многих повязаны красными ленточками. На лицах при этом читалась угрюмая решимость. Там и сям в колонне мелькали топоры, колья и дубины. Кроме того, я заметила несколько пистолетов и даже один автомат Калашникова. Вспомнилось, что говорил Олег: в городе не возбраняется носить оружие...
Где-то совсем недалеко, может, на соседней улице, всё еще завывала сирена.
- Что происходит? - спросил наставник.
- Я знаю не больше вашего... - Сварог потянулся к рации.
Прибор зашипел, командующий бросил в микрофон короткий позывной, а затем стал слушать. На лице его, коричневом от загара, чуть подрагивала только полоска белых усов. Дослушав, он быстрым шагом пошел в сторону центра. Лумумба, махнув мне рукой, бросился следом.
- Боярин на джипе сбил ребенка, - искоса бросив взгляд на наставника, нехотя сообщил Сварог. - Очко сыграло, когда Жадина грохнули, чтобы им всем в ад въехать голым задом верхом на ёжике... Только о своих шкурах и думают, бога их душу мать... Любовница покойного устроила вой на весь пляж... Ну, все и перепугались. Решили, что Душегубец по их души пришел... Ломанулись со смотровой площадки, расселись по тачкам и дунули в МОZК. Думали, никто там до них не доберется... - Сварог говорил так, будто давно держал эти мысли под спудом, и вот наконец они вырвались. Слушатели ему, по большому счету, были не нужны... - И кто-то из этих разинь сбил девочку, едрить его через два ребра в дырку с зубами... Ребенок стал последней каплей. Грузчикам зарплату четыре месяца не платили, долбаны жадные... А когда встали прииски - прекратили платить и старателям. А у людей семьи, дети... Эти каплуны жареные уперлись: пока прииски не работают, никто зарплаты не получит. Жадность - второе счастье... Ха! Монетный двор скоро по швам лопнет и золото само на улицы потечет... Спокойно можно было раздать, но нет. Все активы, говорят, заморожены, пока нового председателя не выберем... А с нойдами кто договариваться будет? Один вот пришел на прииск, на промприбор только глянул - у того цепь полетела.
Тем временем мы вышли на площадь. Ту самую, где с одной стороны был княжеский терем, с другой - острог за высоким забором, а с третьей - единственное здание в городе из стекла и металла. Мангазейская Объединенная Золотодобывающая Компания.
- Скажите, а Монетный двор тоже здесь? - задумчиво спросил Лумумба, глядя, как высотку окружают толпы народа.
- Где же еще? - глумливо усмехнулся Сварог. - И банк, и сейфы, и квартиры этих каплунов недорезанных... Холодильники, джакузи, рояли...
В здание полетела бутылка, из которой торчал зажженный тряпочный фитиль. Горючая жидкость расплескалась по бетонной стене.
- Окна там пуленепробиваемые, - Сварог, прищурившись, обозревал площадь. - Какое-то время они продержатся.
- А потом? - не выдержала я. В некоторых окнах виднелись бледные, едва различимые лица.
Пожав плечами, командующий надел гарнитуру и вставил в ухо наушник.
- Говорит Сварог, - произнес он в пустоту. - Внимание! Говорит главнокомандующий дружиной Всеволод Сварог. Приказ всем частям. Площадь - в оцепление. Народ - пропускать. Толпу не разгонять, пожары не тушить.