Аннотация: "Не стоит печалиться, вся жизнь впереди..." (с)
Глава 20.
После встречи с ушастым мое дальнейшее обучение пошло чуть легче. По крайней мере убийственная меланхолия наконец-то закончилась, даже не смотря на то, что почти каждый день приходилось касаться Вечности. Только, все же, не до конца. Спать я по прежнему старалась как можно меньше, потому что сны приносили вместе с собой боль. Наверно, самое большое изменение, которое произошло после того разговора - ко мне вернулись мысли. Порой неохотные и легкие, порой интересные и глубокие, а порой праздношатающиеся. Сейчас, узнав, что такое жить без мыслей вообще, я поняла, на сколько же одни мысли отличаются от других. И, как ни странно, научилась отгораживать одни мысли от других, а порой и от самой себя.
Чем легче давался мне мыслительный процесс, тем чаще я задумывалась на счет того, что произошло в параллели после моего исчезновения. Было немного грустно от осознания того, что без меня у тех, кто был мне дорог, все же сложилась довольно хорошая жизнь. Вот Деса скорее всего уже помолвлена - ведь уже полтора года прошло с тех пор, как ушастый в последний раз был в параллели, а у Авриона появился еще один наследник. Правда, разве можно считать главу семьи Мира тем, кто мне дорог? Может быть. На самом деле, трудно сказать. А еще я узнала, что в семье Ведьм наступила идиллия, то есть Хастин стала им настоящей сестрой. Дравенн сказал, что после появления моей крестницы в параллели, у девушек появилась мода прокалывать уши. Это, конечно, встречалось среди них и раньше, но теперь все чаще. В общем, все наладилось. И не известно, как бы все сложилось, если бы я осталась в параллели и ничего бы этого не произошло. Только об одном единственном существе, чьи янтарные глаза так и не забылись, мне не было ничего известно.
Семь лет. Безумно долгий срок. И в то же время такой короткий. Всего лишь нужно понять, относительно чего считать. Семь лет не видеть своих родных - невыносимо долго, но, как это ни странно звучит, только первые три года. Да и те проходят в ожидание того, что скоро вы увидитесь и снова будете вместе. Семь лет обучатся чему-либо. Если тебе интересно то, что ты изучаешь - то это безумно мало. Или же страшно долго, если те знания, которые пытаются тебе поведать, не интересны тебе или приносят страдания. Семь лет жизни после смерти родного существа. Долго ли это? Да. Проходят года и острые углы выравниваются, жизнь возвращается в прежнее русло, каким уже не будет никогда, потому что чего-то важного больше нет рядом. Это как идти по дороге, ничего не видя, а у тебя отобрали палку, с помощью которой ты и передвигался. Я пережила это, когда лишилась матери. Семь лет, что были прожиты нами с сестрой без нее показались безумно долгими. Пришлось учится тому, чему никогда не думал учится. Неужели Десе пришлось пережить все это вновь, потеряв меня? Правда ли то, что она счастлива? Надеюсь, что да. Хочу верить, что тот так и незнакомый мне тип смог позаботится о моей сестре. И все же, я не могла сказать точно, правда ли то, что Деса счастлива? Стоит ли мне вернуться в тот день, когда уже семь лет назад я исчезла из мира Минор? Что будет тогда? Как изменится все, что уже произошло? Смогу ли я смириться, если из-за моего возвращения Деса, Хастин и Дравенн не будут счастливы?
И чем дольше я думала обо всем этом, тем сильнее возвращалась ко мне пустота в чувствах. К счастью, уже не такая беспросветная. Но все же... Отец пытался отвлечь меня от моих мыслей и, признаюсь честно, у него это почти получалось. Мое "расписание" стало гораздо свободнее. Теперь приблизительно раз в семь дней папа вытаскивал меня на арену, чтобы я могла от души помахать любым оружием. Именно помахать, потому что луки, автоматы, пистолеты и арбалеты мне в руки не давали. Отец выпускал фантомов на арену, и на какое-то время я забывала все свои мысли, уступив место боевому азарту, который, впрочем, не накатывал на меня так, как когда-то давно. Но мне это все же помогало держаться за ту тонкую грань сознания, которая вернулась ко мне после встречи с братом.
Единственно, что так ко мне и не вернулось - огонек в сердце. И от этого было невыносимо холодно, хотя вокруг не было ничего, то есть это было невозможным. А что такое "невозможное"? Как убеждают меня последние годы - ничего невозможного нет. Может, так оно и есть. Я даже почти поверила в это. Поэтому молча терпела этот невыносимый холод, заменивший в сердце теплый огонек.
После того, как я полностью освоила науку поиска троп сквозь Вечность, отец начал меня учить тому, как проводить чужие дороги. Это мне нужно было знать для того, чтобы помогать тем Странникам, которые путешествуют по Вечности на удачу. Вернее будет сказать, что такие Странники идут не туда, куда им хочется, а туда, где они нужны. Поэтому отец меня так же научил прислушиваться к Вечности, чтобы стало понятно, нужен ли где-либо кто-либо. Слушать Ее было гораздо проще, чем касаться, что меня несколько радовало. Даст Вечность, и мне и вовсе никогда не придется касаться Ее после окончания обучения. А зачем? Я, все же, не собираюсь здесь оставаться. Правда, все зависит от того, будут ли оставлять Странники за собой заброшенные тропки... Очень хотелось верить, что нет. А с созданием чужих тропок отец справится и без меня.
Кажется, семь лет назад воплощение Вечности пообещало мне, что после обучения или во время него я пойму, кто я такая. И еще пойму, что открылась моя Сила в полной мере. Странно, что об этом я вспомнила только сейчас. И поняла, что ни того, ни другого еще не произошло. И я начала сомневаться, произойдет ли вообще. Единственное, что все еще оставляло мне крохотную надежду - это то, что отец мне ни разу не лгал. Он просто не может мне лгать. Почему - я тоже еще не поняла. Наверно, это непонимае должно было бы вызвать во мне массу возмущения, но за последние четыре года мне стало все равно. Что мне даст знание того, кто я такая? Не думаю, что многое. Что мне даст знание того, зачем я все это учила? А какая теперь разница? Ведь выучила. От этих мыслей становилось чуточку грустно, хотя по прежнему было все равно.
И чем больше места занимал в моей голове пофигизм, тем быстрее забывалась встреча с Дравенном. Когда она произошла? Кажется, совсем недавно, а может быть безумно давно. Снова стало на душе тяжело, и отец не мог этого не заметить. Он пытался со мной об этом поговорить, а я при этом только замечала оттенок вины и грусти в его глазах, совсем не вслушиваясь в смысл произнесенных им фраз. Мне было не понятно, почему отец чувствует вину. Неужели из-за того, что со мной стало? Так я его не осуждаю. Уже не осуждаю. Нет виновных в том, что я родилась такой, какой родилась. Интересно, а что бы было, если бы этого тридцать семь лет назад не произошло вовсе? Сильно бы от этого изменилась параллель? Думаю, в таком случае моя мать не умерла бы в ссоре с Судьбой, а Деса не была бы вынуждена так рано становиться исполняющей долг семьи перед мирами и параллелью. Тогда бы Хастин встретил кто-нибудь другой, и я не уверена, что дал бы ей именно это имя. И в мир Аэ'нгнели не погрузился бы в смуту из-за того, что один из богов забыл о нем из-за меня, а богиня не отвлеклась от всего только ради этого бога по моей просьбе. Тогда бы у воплощения Вечности никогда бы не было дочери, из-за которой на него свалилось столько проблем и обязанность обучения ее уму-разуму. Вот только одно мне было неизвестно - было ли бы тогда лучше? Может быть. А может и нет. По крайней мере, все это было бы другим.
Бросив бесполезные попытки разговорить меня, отец поступил поистине мудро - удвоил мои тренировки, заполнил каждое мгновение моей жизни делом, что весьма поспособствовало изгнанию из моей головы глупых мыслей. На тренировках с оружием меня вновь начали гонять до потери сознания. А я-то в прошлом наивным образом поверила, что учить меня в этом деле больше нечему. Оказалось, что перед папиными улучшенными иллюзиями мне выстоять удается только каким-то чудом. В прочем, может это из-за того, что я уже успела потерять форму? Не знаю, а проверить это стало уже невозможным. В дни после и перед тренировками, меня гоняли по всему изученному материалу о тропах Вечности и постоянно добавляли что-нибудь новое, что было весьма важным, но по "случайности" упущено отцом. Так же теперь у меня где-то раз в десять пробуждений наступали дни знаний, в которые мне проводили лекции на самые разные темы. По большей части, конечно, это была история Странников и теория троп. Интересней всего мне показался материал, в котором папа по совершенной случайности (не знаю почему, но я была в этом уверена) рассказал мне немного о свободных драконах. Правда, совсем чуть-чуть. Лишь то, как они путешествуют между мирами. Такие дни знаний были для меня с одной стороны утомительны, а с другой совсем наоборот. Другая сторона оправдывается тем, что мне выдавали перо, карандаш и бумагу. Я вновь училась рисовать...
Самым больным для меня открытием в первый день теоретических знаний стало то, что я вновь разучилась рисовать. Нечеткие, кривые и неправильные линии, выходящие из-под моей руки, тупой болью отзывались в сердце. От этого становилось холодней вдвойне. Но, как оказалось, я все еще оставалась упорной. Раз за разом, стоило лишь отцу начать свою лекцию, я брала в руки карандаш и старалась нарисовать хоть что-нибудь. Каждый раз была готова сжечь свои рисунки, лишь бы больше их не видеть, и каждый раз плотнее сжимала зубы, убеждая себя в том, что у меня все получится. Выходило плохо, но я очень старалась. Мне казалось, что стоит только вновь вернуть мой дар рисования и все вернется на свои места, словно и не было той боли, почти сломавшей меня. Да, я знала, что по прежнему уже не будет. Но лучше-то стать может, не правда ли?.. И я рисовала. И от этого действительно становилось немного легче. Наверно потому, что обретя хоть какую-то цель, я перестала задаваться глупыми вопросами, на которые совершенно не хотела услышать ответы. Как ни странно, но отец на этот счет не возражал, потому что каким-то чудом мне все же удавалось хоть немного из его речи услышать.
Таким образом пролетели еще два года, которые показались мне самыми длинными, но в то же время прошли совершенно незаметно. Года я теперь могла считать ли по своим дням рождения. Но от этой даты мне удавалось отсчитать, сколько меня не было в параллели. Восемь с половиной лет. Потому, что когда я исчезла из мира Минора, мне оставалось пол года до дня рождения. То есть сейчас мне было уже тридцать девять лет, и мне было безумно интересно, что же значила та фраза, про наступившее время тогда, в первый день моего знакомства с отцом.
Кажется, благодаря папе, мне все же стало лучше. Наверно, прав был тот, кто сказал, что время лечит. Как тело, так и душу. Жаль только, что на память это не распространяется. Теперь прикосновения к Вечности стали для меня почти простым делом, а боль, все еще иногда появляющаяся, намного меньше. Или, может быть, я просто к ней уже привыкла? Еще могу сказать, что моя физическая форма и мастерство в области оружия с первых тренировок совсем не потерялись, а наоборот, немного улучшились. Вот даже с косой у меня теперь получается обращаться так, как, наверно, не получается даже у Десы. Деса... стыдно признаваться, но я забыла черты ее лица. Лишь серые, чаще всего веселые глаза, длинные белоснежные волосы и веселая улыбка остались у меня в памяти. Интересно, осталась ли она такой же за то время, что мы с ней не виделись? Не знаю. Знаю только, что я успела измениться. Кстати, у меня в голове теперь была настоящая библиотека книг про Странников. Как ни странно, в ней еще и легенды уместились. Единственное, о чем я жалела - отец так и не рассказал мне о свободных драконах больше ничего. А мне так и не удалось понять, почему он скрывает эту информацию.
Мой девятый день рождения, встреченный вместе с отцом, стал днем, которой вновь вернул меня в себя почти полностью. В этот день я вновь начала рисовать. Так, как умела моя душа, и как научила меня когда-то давно моя мама, а до нее бабушка. Легкие, неосязаемые штрихи и яркие линии. Живой рисунок и оживающие движения. Первая картина, вышедшая из-под моей руки получилась на удивление романтичной, чего я не ожидала от своей души сейчас. Цветущий, заброшенный сад и старая скамейка, спрятанная в самой его глубине. Ее от посторонних глаз на половину прикрывала плакучая ива, склонив к ней голову. На ветвях дерева сидели райские птицы, названия которых я не знала. Старая дорожка поросла травой, а каменные плиты, из которых она была выложена, в нескольких местах поломались. Но самой главной частью картины стали те, кто сидел на старой скамейке. Лица их были не различимы из-за ивы, но в силуэтах угадывались мужчина и женщина. Она склонила голову на его плечо, а он приобнял ее. Всматриваясь в собственную картину, эта пара казалась мне знакомой, но я все никак не могла понять, кто же они, потому что не имела возможности увидеть их лица. Долго пыталась это сделать, да все никак не выходило. И я вновь, как когда-то раньше, удивлялась тому, что собственные картины мне самой незнакомы.
А еще в этот день мне снова приснился сон...
Небольшая уютная комната освещалась лишь огнем в камине, а потому в ней царил мягкий полумрак. Здесь было два больших мягких кресла, в которых было здорово сидеть перед камином, смотря на пламя. Они стояли от огня на таком расстояние, чтобы можно было положить на деревянный пол шкуру какого-то зверя, от шерсти которого пахло пряными осенними листьями и самой осенью. На стенах висели картины, в данный момент почти полностью скрытые темнотой, разве что одна, висящая над камином, была озарена светом. На ней яркими, но в то же время спокойными и приятными красками было изображено край поля золотых колосьев, упирающийся в осенний, на половину опустевший, лес. В небе из-за пелены темных облаков едва-едва пробивались прощальные лучи солнца. Казалось, что очутившись в этой комнате, ты попадаешь в осень, потому что от всего здесь веяло ею. Мягкой, нежной, немного грустной, но романтичной. Той осенью, которая называется порой Предзимних Сказок.
На шкуре перед камином сидели двое. Женшина, лет двадцати пяти на вид, но в серых глазах легко можно было увидеть годы. У нее были белоснежные волосы до талии, которые прямыми прядями спадали по спине на пол. Она смотрела на девушку, которая устроила голову у нее на коленях, а рукой гладила черные, слегка вьющиеся волосы. На вид обладательнице черных волос можно было дать столько же, сколько и той, кто очень удачно использовалась сейчас в качестве подушки, вот только в темных глазах все еще блуждала молодость и почти детство. Совсем еще маленькая, по меркам общества, в котором она выросла. Девушку казалась полной противоположностью беловолосой женщины, разве что цвет кожи у них был почти одинаков. Они обе молчали, словно им и не нужны были слова, а лишь этот миг, когда одна из них могла смотреть на вторую, слегка улыбаясь материнской улыбкой, а вторая смотреть на пламя, танцующее на поленьях. Словно это был их мирок, в котором чтобы понимать не нужно было говорить. А тишина нарушалась лишь потрескиванием в камине.
- Мама, расскажи что-нибудь, - тихо попросила девушка, спустя некоторое время. Именно сейчас ей стало важно услышать родной голос, будто нужно было проверить, правда ли он еще здесь. Словно хотелось поверить, что это не сон.
- Что тебе рассказать, родная? - так же тихо спросила в ответ женщина мягким, успокаивающим голосом, посмотрев на свою ночь и по прежнему слегка улыбаясь легкой и немного грустной, но светлой улыбкой.
- Не знаю... - еще тише прошептала девушка, отведя взгляд на огонь. - Расскажи мне о папе.
Рука, нежно разбирающая пряди, на мгновение замерла, а голос беловолосой женщины невольно дрогнул:
- Я не могу.
- Почему? - вопросительно и осторожно девушка заглянула в серые глаза.
- Просто не могу, родная, - по-настоящему грустная улыбка коснулась губ.- Прости. Придет время и ты сама все узнаешь. Ты и сейчас знаешь ответ на свой вопрос, Креста. Просто забыла и не можешь вспомнить. Придет время и память вернется к тебе. Подожди немного.
Они вновь немного помолчали, каждая задумавшись о своем. Женщина смотрела на огонь и вспоминала свое прошлое, в котором было все по другому и жизнь казалась другой. И дни были длинней, и забот было меньше. И любовь была, хотя она никогда в этом никому не признается. Ведь такие, как она, не должны любить. Им это Вечностью не дано. Но что же тогда произошло в прошлом? Что заставило сердце дрогнуть, душу загореться, а разуму уйти на второй план? Что произошло тогда, когда без пророчества Судьбы был рожден ребенок, который никогда не станет частью семьи? Но что бы это не было, женщина так ни разу об этом не пожалела. А еще она хотела, чтобы ее дочь никогда не осуждали ее. Пусть осуждает общество, Совет, Судьба, но только не дочь. А для того, чтобы замолчали остальные она знала что делать. И осталось лишь дождаться решения Судьбы...
- Креста... - тихо позвала женщина, посмотрев в лицо дочери. Дождавшись, когда взгляд темных глаз будет обращен на нее, она еще тише прошептала: - Прости меня за все, родная, пожалуйста. Не осуждай. Однажды ты все поймешь...
Женщина отвела взгляд, посмотрев на огонь, а ее дочь успела уловить в ее взгляде такую печаль, что она невольно замерла, внимательно вслушиваясь в каждое слово. На некоторое время воцарилась тишина, которую, казалось, боялось спугнуть даже потрескивание поленьев. Девушка замерла, боясь даже дышать, и ждала продолжения, которое обязательно должно было последовать. Она это знала, но не понимала откуда. Наверно, просто понимала, на сколько тяжело ее матери даются эти слова, хотя пока еще не понимала их смысла.
- Родная, - теплая ладонь легла на лоб девушки, а женщина внимательно посмотрела в глаза дочери, - сейчас я тебя скажу одну вещь, которую ты вспомнишь только тогда, когда придет время. В жизни тебе предстоит многое пережить. Ты знаешь, что Смерть может заранее узнать о дате своего ухода? Конечно, нет. Я тебе об этом никогда не сказала. И не скажу ни тебе, ни твоей сестре. Вы поймете все сами. Придет время и я вас оставлю. Прошу тебя, позаботься о сестре. - Здесь женщина на миг замолчала, отведя взгляд. Было видно, что эти слова даются ей на столько тяжело, что она отдала бы все, лишь бы сейчас этого не произносить. Но она знала, что обязана это сделать именно сейчас. Вновь посмотрев на дочь, она тихо продолжила говорить, то и дело останавливая речь и на несколько мгновений замолкая. - Только не об этом я сейчас хотела сказать. Знаю, что все это ты и без меня сделаешь. Я хотела тебе сказать, что если ты когда-нибудь встретишься со своим отцом... не суди нас, прошу. Тебе будет не легко, очень сложно, потому что тот дар, который течет по твоим жилам не дается бесплатно, даже если ты получила его от рождения. Произойдет многое, что будет способно сломать твою душу... Пока не откроется твоя Сила, ты все это выдержишь, я знаю. От меня тебе досталось удивительное упорство. Тем более, что всегда рядом будут те, кто помогут тебе. Но когда откроется дар... никого рядом не будет... И я не знаю, что тебе нужно будет сделать. Даже не могу сказать... что случится с тобой. Я знаю, что мои слова тебе ничем не помогут, а скорее наоборот. напугают.. Но ты просто должна это знать. Даже не могу сказать, зачем. Когда твой отец уходил, он попросил сделать то, что я только что сделала, и сказать эти слова. А теперь... забудь.
Женщина убрала ладонь со лба дочери и попыталась смахнуть с лица слезу, невольно скатившуюся по щеке, пока никто ее не заметил. Невообразимо трудно было ей произнести эти слова и знать, что они сбудутся. Порой она спрашивала Вечность, почему она должна обрекать свою дочь на такое, но ответа на этот вопрос она так и не узнала. Порой ей хотелось повернуть время вспять, чтобы у нее и вовсе не было дочери, которая ни капли не похожа на нее, и каждый раз становилось понятно, что ничего не изменить. Да и не смогла бы она самой себе отказать в одной единственной ночи с любимым, как бы эгоистично это не звучало. Она не знала, что будет с Крестой, ее старшей дочерью после того, как ее Сила откроется в полной мере. И лишь на одно хотелось надеяться - что все будет хорошо.
Девушка, словно очнувшись ото сна, повертела головой и, посмотрев на свою мать, невольно замерла, тихо прошептав:
- Что случилось, мамочка? Почему ты плачешь? Если это из-за моего вопроса о папе, то прости меня пожалуйста... Я не хотела... Просто...
- Ты не в чем не виновата, Креста, - мягко улыбнулась в ответ женщина. - Я просто кое-что вспомнила. А теперь давай я расскажу тебе старую легенду о тех, кого называют Странниками?..
Проснувшись, я некоторое время не могла понять, где нахожусь и почему рядом не трещат поленья, а такая родная и теплая рука не перебирает мои волосы. Сознание никак не хотело возвращаться в настоящее, раз за разом повторяя слова моей матери, сказанные так давно, но услышанные только сейчас. Не сумев даже открыть глаза, мне пришлось невольно вновь прислушаться к словам, к родному и не забытому голосу, к маминой интонации и тихим паузам, перед особо тяжелыми для нее словами. Да, мама была права, когда сказала, что эти слова мне не помогут... Но страха я не испытывала. Лишь тяжелую грусть, от которой хотелось плакать, а возможности это сделать не было. Не знаю, что больше на это повлияло - мамин голос, забытая комната с камином, в которой мы проводили вечера, сожаление о чем-то не сбывшимся или все же вспомнившиеся слова. А в голосе тихо и назойливо звучала одна единственная фраза: "никого рядом не будет"...
Я лежала, поджав к себе колени, и не испытывала никакого желания встать, подняться, да и жить вообще. Почему-то казалось, что когда мама говорила "Даже не могу сказать..." она хотела добавить: "выживешь ли ты." Словно подтекстом прозвучали у меня эти слова в голове, не желая оттуда удаляться и замолкать. А еще меня удивляло то, что я чувствовала все, что чувствовала в тот день мама. Даже мыслила почти так же, как и она...
В который раз вспоминая до каждой детали сон, я даже не заметила, как рядом появился отец.
- Креста? - негромко, словно не ожидая ответа, позвал он.
- Это все еще я, - шепотом отозвалась я, невольно вздохнув.
Присев рядом, папа неуверенно коснулся коих волос, словно не зная, что сказать. Я невольно скосила на него глаза, и заметила, что в глазах отца мелькает какая-то печаль, а вместе с ней все та же вина, которая за последние два года почти не исчезла. Вновь тихо вздохнув, присела, размышляя на счет времени. Поняв, что этот вопрос сам собой не решится, я серьезно посмотрела на отца и негромко спросила:
- Может, пришло время наконец поговорить?
Опустив взгляд, отец устало вздохнул. Да, если бы он сделал тоже самое девять с половиной лет назад, я бы удивилась. А так уже привыкла, что воплощение Вечности ведет себя со мной на диво по живому. Именно со мной, но ни с кем другим. Наверно, это все-таки связано с тем, что я его дочь. Тем более даже если бы он не показывал своих эмоций движениями, мне бы все равно совершенно точно удавалось бы угадывать их. Просто теперь нас, как это ни странно звучит, связывает Вечность...
- Да, ты права, - спустя несколько мгновений молчания, произнес отец, выпрямившись и приняв более достойный вид. Я этому чуть улыбнулась, решив, что ему, наверно, так проще говорить.
- Так же, как и тогда? - уточнила я, расправив плечи. Просто так, чтобы выглядеть не хуже папы.
- Да, - подтвердил отец.
- Хорошо, - задумчиво протянула я. - Тогда мне бы сначала хотелось узнать, ответишь ли ты на мои вопросы честно? И так, чтобы от твоего ответа вопросов не становилось в два раза больше, как в прошлый раз?
Он задумался на некоторое время, а я в этот момент смотрела на него и думала. Думала о том, почему мама в него влюбилась. Хотя, здесь лишних вопрос совсем было не нужно. Все-таки, что ни говори, отец у меня довольно красив и представителем. Да и не дурак. Смешно было бы, если бы воплощение Вечности было бы дураком. А еще я думала о том, что и от кого я унаследовала. Нос, слава Вечности, не папин, это точно. Наверно, все те черты, которые не подходили под описания Смерти, достались мне именно от отца. Впрочем, в этом мне и раньше сомневаться не приходилось. Задумавшись о внешности, как-то плавно перешла на свой внешний вид на данный момент. Зеркало я не видела вот уже шесть лет, так что единственное, о чем можно было говорить с уверенностью - волосы. Не знаю, какой длинны бы они стали, если бы однажды на тренировке мне не удалось по великой случайности (ну почти) их отрезать косой. Сейчас тугая коса из черных волос была мне ниже талии. Еще, наверно, стоило бы заметить, что почти постоянно моя прическа выглядела растрепанной, потому что перспектива расчесываться каждый день меня не прельщала, а поэтому сия процедура проводилась только после лекций. И то только из-за того, что отец требует, а его четкого руководства ослушаться трудно. Ну, в последнее время не очень, но я так к этому привыкла, что не перечила. Мне в общем-то не было дела, что твориться у меня на голове. Больше волновало то, что твориться в ней.
- Я обещаю ответить на все твои вопросы честно, - наконец произнес отец, от чего все мои мысли тут же разбежались. Эх, давно бы так. А то думаю о какой-то чепухе. Слегка изогнув вопросительно бровь, мол жду продолжения, я посмотрела на папу. Он серьезно кивнул и добавил: - А так же обещаю ответить так, чтобы ответить на твой вопрос полностью.
Я тихо вздохнула, сама не понимаю почему. То ли от облегчения, то ли от легкого волнения перед тем, как узнать правду. Посмотрев в глаза отцу, я подумала о том, что в этот раз не буду глупить и задавать ненужные мне вопросы, а спрошу лишь то, что меня действительно интересует. И эти вопросы были не самыми легкими для нас обоих. Но мне было совершенно не страшно. Быть может от того, что как бы меня эти вопросы ни интересовали, я могла бы прожить и без ответов? А если и не прожить, так просуществовать точно.
- Папа, а на какие темы ты не хочешь говорить? - вновь решила уточнить я перед тем, как начать серьезный расспрос.
- Еще тогда, девять с половиной лет назад, я пообещал, что на все твои вопросы после твоего обучения я отвечу честно, какие бы они ни были. И сейчас повторил свое обещание. Ты можешь спрашивать все, что хочешь узнать. Только я не смогу ответить на прямой вопрос о том, кто ты такая.
Кивнув, я пересела поудобней, потому что разговор, как мне кажется, предстоит долгим. И, самое интересное, я была только рада тому, что отец не ответит на этот вопрос, даже если мне захочется его задать. Еще не пришло время, и мне было это известно. Вечность против того, чтобы я узнала это сейчас. Но на вопрос "Когда?" Она тоже не отвечала. Значит, будем ждать. Иногда проявить терпение намного проще, чем искать то, что заведомо не сможешь найти. А раз мне приснился сегодня этот сон, то не долго осталось.
- Ты только что сказал, что пообещал ответить после моего обучения, - задумчиво пробормотала я, смотря куда-то в строну, а потом, переведя взгляд на отца, негромко спросила: - Неужели ты объявляешь мое обучение оконченным?
- Да, - негромко и безумно серьезно произнес он, не отрывая взгляда от моих глаз. - Все, чему я должен был обучить тебя сейчас, ты изучила. Может быть, когда откроется твоя Сила, ты вновь придешь ко мне, и я еще кое-чему научу тебя. Но пока что больше нечему.
Я чуть улыбнулась, с интересом спросив:
- Почему же ты тогда не объявил мне об этом торжественно?
- Я хотел, - едва заметно улыбнулся папа, с такой непривычной мне отцовской нежностью посмотрев на меня. - Как раз сегодня. Только ты меня, можно сказать, перебила, решив начать разговор. И я не посмел тебя перебить, надеясь поздравить тебя уже после.
- Ясно. Тогда сделаем вид, что я ничего не знаю, - моя улыбка стала чуть шире. - Пусть будет сюрприз.
- Пусть, - согласился отец, слегка кивнув.
Немного помолчав и став предельно серьезной, я все же решилась наконец начать настоящий разговор. Папа это заметил, вновь слегка выпрямив спину и убрав с лица даже намек на улыбку. Пусть мне и не страшно, но все же дается нелегко все это.
- Мне сегодня приснилась мама, - негромко произнесла я, посмотрев куда-то в сторону.
Дальше я пересказала свой сон во всех деталях. Даже то, что чувствовала при этих словах мама рассказала. Рассказ занял почему-то довольно много времени, хотя сон, кажется, был коротким. Отец слушал внимательно и было почти не понятно, о чем он думает. Наверно, кто-нибудь другой на моем месте совсем не заметил бы мелькнувший в глазах печали и легкого отблеска пережитой в прошлом боли. Не заметил бы, как едва заметно дрогнул кончик его губ, в самом начале разговора, когда мы с мамой просто сидели рядом молча. А так же этому возможному кому-то было бы совершенно незаметно, что отец отвел взгляд. Просто потому, что зрачков, как и радужки у него в глазах не было.
- Скажи, - совсем тихо произнесла я, наконец закончив пересказ своего сна, - зачем ты попросил маму все это мне рассказывать? И почему именно тогда я должна была вспомнить это, когда окончилось мое обучение у тебя? Ведь совсем немного времени осталось, не так ли?..
- Ты права, осталось совсем немного времени, - с еле слышимым вздохом согласился отец. - Ты спрашиваешь, почему попросил рассказать об этом ее? Потому что сам, наверно, не смог бы. Да и не имю на это права. Ты вспомнила об этом именно сейчас, потому что пришло время. Другого объяснения здесь нет. Когда твоя мать накладывала чары временного забвения, она обратилась к Вечности, чтобы та раскрыла перед тобой правду именно тогда, когда она будет нужна тебе. Наверно, ты еще хотела спросить, что значат те слова, что произнесла твоя мать о том, что ждет тебя и какая цена должна быть заплачена за твой дар? На эти вопросы, прости меня, я не могу ответить. Та просьба к твоей матери, была нужна только для того, чтобы предупредить тебя. Остальное ты сможешь узнать лишь тогда, когда проснется твоя Сила.
Когда отец замолчал, на некоторое время повисло молчание. Наверно, мне бы стоило возмутиться или обидится на то, что, как и тогда, почти ничего из его ответа я не узнала, но я просто понимала, что ничего другого ждать и не приходилось. Честного говоря, никто и не ждал. Просто было безумно необходимо хоть кому-то рассказать свой сон, чтобы стало немного легче. Помогло. А то, что нужно ждать... Так я уже на столько к этому привыкла, что еще лет десять подожду. Мне пока что некуда торопиться. По крайней мере хочется на это надеяться. Подавив тихий вздох, я негромко задала свой следующий вопрос.
- Папа, ты мне расскажешь о том, кто такие свободные драконы?
- Расскажу, - подтвердил отец. - Что именно тебя интересует?
Я задумчиво посмотрела на папу, словно этот взгляд мог помочь задать мне такой вопрос, который ответит на все мои старые вопросы вместе взятые. Интересно, почему же мне так необходимо о них узнать хоть что-нибудь? Из-за Вармалиерха? Или из-за того, что вокруг них создалась такая интрига, что это просто природное любопытство? Впрочем, не так уж это важно.
- Кто они? - немного подумав, спросила я.
Тяжело вздохнув, отец начал свой некороткий рассказ.
- Свободные драконы являются Странниками. "Не все Странники - драконы, но все драконы - Странники." Это старая поговорка Вечности, которую в параллели давно забыли. Но в то же время свободные драконы не обязаны отзываться на зов Вечности, который манит других Странников в дорогу. Они вольны выбирать свою судьбу сами. Для них не существует ни рамок, ни запретов, потому что сама Вечность их оберегает. Свободные драконы - первые существа, которые появились из Вечности. Часто их называют Ее детьми. Они являются хранителями знаний и хранителями времен. По крайней мере таковыми их принято считать, но далеко не все свободные драконы могут стать настоящими хранителями, потому что нет того, кто был бы им указом кроме Вечности. А Она дала им волю выбирать самим. Души свободных драконов бессмертны, то есть и сами драконы живут вечно. Единственные поистине бессмертные существа. Только есть с ними одно "но": они могут полюбить лишь один раз за всю Вечность. Впрочем, это не так важно...
Здесь отец замолчал, дав мне время немного подумать. Все ли он сказал? Не знаю. Но и того, что он сказал мне хватило... И я не знала, что мне думать и делать теперь. Решив отложить все это хоть чуть-чуть на потом, спросила:
- Почему не важно?
- А ты хочешь это знать? - вопросительно посмотрел на меня папа.
- Наверно, - неуверенно произнесла я. - А еще мне бы хотелось узнать... их действительно невозможно убить? Как же тогда в Вечность приходят новые свободные драконы, а старые исчезают?
Отец снова вздохнул, посмотрел на меня и... чуть улыбнулся.
- Если тебе действительно интересно, тогда слушай. Это займет много времени...