Оленька примостилась на небольшой ступеньке между балконом и кухней, и глубоко затянулась сигаретой. Сейчас ей хотелось шумной компании, внимания, взглядов и прикосновений, громкой музыки, смеха и веселья. Чтобы вокруг нее царил праздник жизни, как в юности, когда она также поехала на море, в компании друзей. Она мечтательно откинула голову, вспоминая то ощущение свободы, когда чувствуешь, что можешь делать все, что душе угодно, без ограничений: валяться на солнце, купаться, ходить голышом, пить вино, курить, дурачиться, перемигиваться с парнями, даже не зная, с кем останешься в этот вечер. Хоть и на мгновение, ощущение было довольно явным и приятным, потому что это был уже третий бокал вина за вечер. Через Олю перешагнула младшая сестра Вика, чтобы пробраться на балкон развесить мокрый купальник, и Оле пришлось отвлечься.
Был август. Ее дочке Анечке зимой исполнилось четыре, и Оля решила, что пора вывезти ребенка на море. Костя, муж Оли, не желал и слышать о том, что куда-то надо ехать на поезде, а потом еще ходить по жаре, а ребенка на море свозить нужно, да и сама Оля уже свирепела дома в четырех стенах. Она долго думала, куда ехать, но потом вспомнила название поселка, где они отдыхали с друзьями в юности, и решила ехать туда. Условия не бог весть какие, но море есть море, есть рынок и магазины, есть какие-то нехитрые развлечения для детей, и есть воспоминания, как там было хорошо отдыхать много лет назад, еще когда она училась в институте. Ее младшая сестра Вика попросилась ехать с ними. Вике только-только исполнилось восемнадцать лет. Она была домашней девочкой, и еще никогда так далеко не уезжала без родителей. То, что Вика собралась с ними, было очень кстати. Втроем веселее, и Анечку есть на кого оставить, если что.
Добрались до поселка. Оля оставила Аню с сестрой, а сама деловито врезалась в толпу бабушек, предлагающих квартиры под съем. Договорилась, посмотрели квартиру: две комнаты, кухня и большой балкон - то, что нужно.
Разобрав чемодан, Оля заговорщически подмигнула Вике: "Давай-ка отметим твое восемнадцатилетние еще раз, здесь на море, с вином, фруктами, - как полагается". Было куплено вино, арбуз, разнообразные фрукты, и вечером, когда Анечка уже спала, сестры сидели на кухне и наслаждались вином, виноградом и персиками. Оля закурила, и протянула сигарету Вике: "Хочешь?" Младшая сестра не отказалась.
То же самое повторилось и на следующий день. Утром они сходили на пляж, днем поспали дома, вечером опять валялись на пляже и купались, а ночью, после того, как Оля уложила Анечку спать, опять было вино. Были и разговоры.
Оля налила по второму бокалу себе и сестре. И ни с того, ни с сего сказала:
- А вообще, тебе уже пора с кем-то встречаться.
- Ну..., - только и протянула Вика, - как-то нет никого вокруг. Ну а у тебя? ... было много парней до Кости?
Оля сделала небольшую паузу и большой глоток:
- Очень. Для меня это никогда не было проблемой. Я всегда считала, что если кто-то хоть немного нравится, нужно соблазнить, а там посмотрим.
- Что, так просто? И что дальше?
- Да какая разница.
Вика никогда не слышала такого от сестры. Оля всегда была отличницей. Родители ставили ее в пример: "Учись так же хорошо, как Оля", говорил папа, или "Оля же учится хорошо, почему ты не можешь?". Так и повелось, что Оля, старшая, мудрая, знает все, и во всем успешна, а младшая за ней тянется. Вика и представить себе не могла, что Оля до замужества имела такую бурную личную жизнь.
- И сколько их было? - в некотором замешательстве спросила она.
- Ты и представить себе не можешь, - очень медленно ответила Оля.
Вика замолкла. У нее в голове не укладывалось. Неужели это нормально? Ее старшая сестра, образчик благоразумия, идеальная мать, хозяйка, жена, говорит, что у нее было столько связей, что она и не в силах упомнить, количество своих мужчин. Вика решила не продолжать разговор, ей было как-то неудобно, и она сменила тему: "Пойдем завтра вечером на набережную гулять?"
В маленьком поселке особенно нечего было делать по вечерам. Всю набережную можно было обойти за полчаса. На другой день вечером они прошлись по набережной, посидели в кафе, зашли на детскую дискотеку, там подождали, пока Анечка напрыгается всласть, и купив по молочному коктейлю, вернулись домой.
Оля учила Анечку плавать, они постоянно что-то строили на песке, возились в мелких волнах и собирали маленькие ракушки. Она умилялась непосредственному лепету дочки, и то и дело обнимала ее. Днем забота о девочке отвлекала, но по вечерам Олю охватывало желание веселиться самой. Была бы она так же молода и свободна, как сестра, ох она бы веселилась. А эта тетёха сидит сиднем с ними. Конечно, у нее никого нет, и быть не может. Этим Вика Олю раздражала. Младшая сестра всегда была тихая, задумчивая, немного в себе. В общем, она была совсем другой, да и внешне, нельзя было сразу признать, что они сестры. На очередное предложение сходить на набережную, Оля сказала сестре: "Иди одна, Анька что-то сопливая, мы лучше спать пораньше ляжем". И Вика собралась. Она надела свое самое красивое летнее платье, белое с кружевом, взяла немного денег, и пошла. "Эй, и купи вина!", - кинула Оля, закрывая дверь за сестрой. Она не хотела с ней идти, потому что именно сегодня она, сама не понимая с чего, злилась на весь мир. Не на дочку, нет, но на Вику, которая вела себя так, будто ей ничего не нужно, на мужа, который был далеко и не поехал с ними, на родителей, что Вика всегда была их любимицей.
Было не поздно, часов восемь вечера. Вика решила, что пройдется немного, зайдет в магазин, и домой. Она посидела на пляже, глядя на закат и раздумывая: ей восемнадцать лет, и что дальше? Она хотела бы чувствовать себя взрослее, на своих ногах. Может пойти работать с сентября? А как же учеба? Как это у Оли получалось всегда быть первой? Учиться, работать, выйти удачно замуж, хотя она постоянно чем-то недовольна, ей постоянно что-то нужно и всего, что у нее есть, ей мало.
Когда солнце уже село, Вика поднялась с песка. Скоро будет совсем темно. В этот раз она решила пройти через небольшой закуток набережной, где они еще не гуляли. Среди небольших сувенирных развалов, один привлек ее внимание. Там, в ярком свете, были развешены картины, расставлены и развешены яркие поделки и украшения. Она подошла поближе. За стендом с картинами она увидела распахнутые двери, а за ними ярко освещенную комнату. В комнате царил творческий беспорядок: кто-то что-то рисовал, мастерил, люди весело переговаривались, кто-то перекусывал, кто-то даже спал. Это были сами художники. Здесь они работали, спали, здесь же продавали свои поделки и картины. Пока Вика разглядывала виды моря и диких пляжей, к ней подошел один из художников.
- Красиво, - сказала она, и кивнула на одну из картин, - это вы нарисовали?
- Нет, мои вот эти, - указал он, - здесь много художников. Посмотрите, может, вам что понравится, - он с интересом разглядывал Вику.
Вике понравилась небольшая картина:
- Сколько стоит вот эта?
Картина оказалась дорогой. Вика смотрела на нее, раздумывая, хватит ли у нее денег, если она купит только ее, и больше никаких сувениров. Пока она считала в уме, сколько у нее денег и, сколько останется до конца поездки, художник представился, спросил, как ее зовут.
- Вика, - ответила та задумчиво.
Они немного поговорили о картинах, и о том, кто откуда приехал.
- Вика, вы удивительно красивы. Вы просто Афродита в этом платье! - только тут Вика заметила, что он смотрит на нее слишком пристально, ловит ее взгляд, и стоит как-то слишком близко, - а знаете, Вика, я спрошу художницу, не согласится ли она продать картину подешевле. Она сейчас в другом городе, я ей позвоню. Вы зайдите завтра, я узнаю, ладно?
- Хорошо. Во сколько?
- Ну не рано, - хитро улыбнулся Марк, так звали художника.
- Ладно.
- Точно придете?
- Да, - ответила Вика.
- Только обязательно приходите, - сказал он на прощание, продолжая смотреть ей в глаза своими блестящими глазами, - Вика, вы просто обворожительны, я не могу отвести от вас взгляд. До завтра!
Смущенная этим странным знакомством, Вика поскорее зашагала домой.
- Вино купила? - выглянула из кухни Оля, когда Вика, открыв ключом дверь, тихонько зашла, ожидая, что сестра и племянница уже спят.
Вика рассказала сестре про картину, и про Марка. Оля заулыбалась: "Ты ему понравилась!". "Да?" смущенно переспросила младшая сестра.
На следующий день Вика зашла к Марку и спросила про картину. Он сказал, что не дозвонился, но любую свою картину он бы продал ей с большой скидкой. Вика подошла к небольшому стенду с его картинами. Они были необычны. Какие-то одинокие человечки, ненастоящее море, все какое-то игрушечное, и все эти странноватые персонажи были одиноки на своих полотнах.
- Ну хорошо, - сказала она, - мне нравится вот эта.
На маленькой картинке был изображен одинокий моряк в лодке среди игрушечных волн. Моряк держал в зубах трубку и улыбался, не обращая внимания на игрушечный шторм вокруг.
- Она мне тоже нравится, - кивнул Марк.
Картинка стоила немало, и все же Вика ее купила, сама не зная, для чего. Марк уверял, что вообще она стоит дороже, но только для нее он готов сделать большую скидку.
- Вика, а приходите сегодня вечером к нам. Мы собираемся своей компанией. Выпьем, поболтаем, - видя, что Вика смущена и как-то не спешит отвечать, Марк продолжал попытки хоть как-то ее заинтересовать, и сыпал о том, что его друзья хорошие ребята, что кто-то играет на гитаре и хорошо поет, и потом ее, конечно же, проводят домой.
- Я не знаю, - сказала она уклончиво. Ей льстили его взгляд и комплименты, но было какое-то нехорошее чувство, какое-то внутреннее беспокойство.
Она сказала, что подумает, и может быть придет.
Вике хотелось поговорить с сестрой, сама для себя она не могла разрешить эту дилемму. Она совсем не умела общаться с парнями, не знала, как вести себя в шумных компаниях, и уж конечно столько не пила. Вечером Оля выслушала ее, посмотрела на купленную картинку, и резюмировала: "Ну, так иди".
Вика была сама не своя. Она уже третий раз прошагала из кухни на балкон, и взяла у Оли третью сигарету. Как раз в этот момент Оля и сидела на небольшой ступеньке между кухней и балконом, вспоминая годы своей юности и тотальной свободы. Вика раздражала ее своим беспрестанным хождением из кухни на балкон и обратно. До этой поездки ее теперь уже совершеннолетняя сестра, не пила и не курила. Оля диву давалась, как можно дожить до таких лет, и так долго оставаться "нецелованной". За глаза она считала сестру странной: Вика жила с родителями, не гуляла с парнями, постоянно что-то читала, изучала или рисовала. Интересно, что у нее в голове, она вообще взрослеть собирается? Ох, как же скучно с этой клушей!
- Слушай, ну а если я пойду, и... что-нибудь произойдет?
Вика посмотрела на Олю тревожно. Этот ее серьезный взгляд еще больше взбесил старшую сестру.
- Да поср...ть, - только и ответила она, отвернув голову в сторону, чтобы та не видела ее презрительного взгляда.
На месте Вики, Оля пошла бы. А чего ей терять? Оле так хотелось драйва. Семейная жизнь и быт ей приелись, с ребенком ей тоже сидеть надоело. Да и не свойственно ей сидеть на месте. Хорошо сестре, она свободная, может делать, что хочет. А ей, Оле, только сделай шаг влево, муж быстро соберет свои вещи. Мужа Оля любила, хоть и злилась, что он такой домосед.
В школе Оленька хорошо училась. Она не представляла себе, что значит получить плохую оценку. Девочка прочитывала учебник, быстро запоминала, отвечала урок, и также быстро забывала. Информация должна быть полезной. Польза от хорошей оценки очевидна. Когда ты хорошо учишься, родные не привязываются, ты всегда на хорошем счету, и можно заниматься своими делами. Она почти не дружила с девочками, но зато у нее была своя компания, состоящая из парней. "С девчонками неинтересно", говорила она.
Когда Оля училась в старших классах, Вика была совсем маленькая. Оля дарила ей по праздникам жвачки, но очень злилась, когда та громко стучалась в дверь комнаты, которую они делили на двоих, в момент, когда Оля запиралась там с каким-нибудь другом под предлогом домашнего задания. Через много лет Оля бросила матери: "Вы даже и представить не можете, в каких дурных компаниях я была". Она считала, что Вику любили больше: с ней возились, играли, восхищались, и это злило Олю непомерно. 'Нелюбовь' родителей оправдывала 'дурные компании', хотя Вика была всего лишь младше, а Оля не могла себе признаться, что ей просто нравились дурные компании. Что до нелюбви родителей, то, несмотря на столь громкое заявление, Оля не могла долго этим бравировать, потому что родители только ей из двух сестер купили квартиру, сидели с Анечкой, и вообще, помогали, чем могли. Вика же всегда считала, что, хоть ее и ласкали, но к старшей сестре было больше доверия. Вика чувствовала свою неуверенность и страх по жизни, Оля же шла напролом. Если ей что-то не нравилось, она громко об этом заявляла. Если ее кто-то задевал, она не боялась повысить голос и поскандалить.
Как-то раз, когда Вике было только тринадцать, а Оле как раз исполнилось восемнадцать, в выходной, Оля нарядила свою тринадцатилетнюю сестру в модные лосины и желтую рубашку, затянула широким поясом ее тонкую талию и навесила своих украшений. Светлые волосы завязала в высокий хвост, начесала модную тогда стоячую челку и накрасила ей ресницы и губы. Теперь рослая сестра выглядела на двадцать лет. Так они пошли гулять. Друзья знали, что у Оли есть маленькая сестра, и очень удивились, увидев разодетую и накрашенную девицу. Она выглядела зрелой и привлекательной, но говорила глупости, как ребенок. Это всех забавляло, особенно саму Олю. Она нарочно оделась попроще, чтобы остаться в тени. Странное дело, у нее был парень, и между ними все было серьезно, но в тот момент она наслаждалась вниманием других парней к своей маленькой сестре. Они потешались над ней, но, очевидно, внешне она им нравилась. Оля хихикала и недоумевала. Она сама в свои тринадцать уже понимала что к чему: как крутить парнями, и как сделать так, чтобы все вокруг делали то, что ей хочется.
***
Вика тихо собралась, надела то же белое платье и распустила длинные волосы.
- Возьми мою кофту, может, будет прохладно ночью, - подала ей кофту Оля уже на пороге. Солнце почти село, и, хотя было очень тепло, Вику знобило. Она накинула сестрину кофту на плечи и прошла к морю. Посидела на песке. Хотелось домой, но она будто не могла вернуться. Те немногие, кто задержался на пляже до темноты, быстро собирались, огни маленькой набережной уже призывно горели. "Выбора нет" как-то всплыло у Вики в голове. Она встала и поплелась по направлению к набережной. Марк уже ждал ее, обнял, повел в компанию и всем представил. Ей тут же вручили бокал вина, и она выпила его почти залпом, и ей тут же налили второй. Море, огни, пляж, громкая музыка, все слилось в одно сплошное пятно, в один сплошной шум. Вика помнила, как Марк целовал ее на пляже, она уже ничего не соображала, и только смотрела на странную огромную луну. Даже с этой огромной полной лунной было очень темно. На пляже больше никого не было. Вика смотрела на огни поселка, луну, звезды, море - все это так красиво, но будто бы ненастоящее, как театральная декорация, а она как бы смотрит со стороны.
Когда они вернулись в поселок, Марк тут же куда-то исчез. И Вика, ощущая стыд и неловкость в чужой компании, где никому не было до нее дела, и все вели свои разговоры, накинула сестрину кофту, и побрела домой.
И тут только, почти подойдя к дому, она сообразила, что не взяла ключи. Полчаса она пыталась разбудить сестру, стуча в дверь. Потом вышла сердитая соседка, но узнав, что Вика забыла ключи, оглядела ее, и сочувственно покачала головой. Белое платье было испачкано в песке и тине, волосы спутаны. Вика, увидев этот взгляд, поняла, как все это выглядит, почти шепотом извинилась и вышла из подъезда в темноту. Остаток ночи она провела на пляже, забившись в кусты, чтобы ее никто не видел. В голове не было ни одной мысли, только ужас, стыд и страх, слитые в один ком внутри, так что глаза ее были широко раскрыты, она не дышала, и только когда вспоминала, что нужно, начинала судорожно хватать ртом воздух. Сверху на нее смотрело такое же широко распахнутое круглое око полной луны.
Вика подняла такой шум, что еще несколько соседей проснулось. Кое-кто выглянул на лестничную клетку, когда она уже ушла. Соседка, которая открыла первой, объясняла: "Ключи забыла, а ее сестра спит". Так сладко Оля даже в детстве не спала. Рядом посапывала Анечка, ее любимая дочурка, а дома ждал любимый муж. Ночь была теплой и спокойной, а сны такими приятными и легкими. Рано утром Оля проснулась счастливая, сварила себе кофе, и приготовила завтрак. Заглянув в комнату, она увидела, что Вика еще не возвращалась. "Но у нее ключи, - решила старшая сестра, - и вообще девочка взрослая".
***
Вика все-таки заснула на пляже. В тот момент, когда Оля открыла глаза, нежась в постели дома, Вика проснулась в песчаной канаве. Вокруг валялся какой-то мусор, море было серое. Вика ощутила острую боль в пятке. Она села на песке и глянула, что там такое. Вчера в воде она на что-то наступила, пока купалась с Марком. В пятке была довольно большая рана, будто от гвоздя. И нога жутко болела. Вика захромала домой, измученная и грязная.
Оля встретила ее улыбкой:
- Ну как вечеринка? - спросила она сияя.
- Ты не пустила меня, я вчера полночи стучалась! - жалобно запричитала сестра.
- У тебя же были ключи, - недоумевая, оправдывалась Оля.
- Нет, не было! Я их забыла. Я стучалась в дверь, и кричала тебе в окно пока не вышли соседи!
- Не понимаю, как я не услышала. Должно быть крепко заснула... Извини, - сказала Оля сожалеюще. Она понимала, что получилось нехорошо, но ей хотелось скорее закрыть эту тему.
У Вики уже не было сил, она совершенно опустошенная, в слезах, ушла в свою комнату и упала на кровать. Оля пришла к ней. Вика рыдала. Оля погладила ее по голове.
- Ну что там у тебя получилось с этим парнем?
- Получилось, да только плохо мне, Олечка.
- Да ладно тебе, это ж такая ерунда. Забудь.
Оля посидела с ней еще минут десять, а потом засобиралась с дочкой на пляж.
Последующие дни Вика провалялась в постели с температурой, а потом выбралась на пляж. Сгорая от стыда, она пошла на набережную, желая поговорить Марком, сама не понимая о чем.
Он, увидев ее, заулыбался. Они отошли в сторону:
- А я думал, куда ты тогда делась.
- Это ты куда-то пропал, - бросила Вика. У нее не было ничего, что можно было бы ему предъявить. В тот вечер она сама пришла.
Она посмотрела в сторону: "И что теперь?".
- Эй, ну ты не расстраивайся, много не думай. Что было, то было, - он помолчал мгновение, - я сегодня вечером уезжаю.
- Куда?
- В другой город. Мы все лето переезжаем. Долго сидеть на одном месте не имеет смысла, - он видел, что ее трясло, и что она очень волнуется.
- Викуль, ну извини, я не знал, что для тебя это так серьезно.
- Я ж тебе тогда сказала, когда мы купались.
- Ну пьяный был, прости. Со всеми бывает. Ты тоже хороша.
У Вики потемнело в глазах от злости, она отшатнулась, и захромала прочь, чувствуя себя среди фарса, где только она одна не была актером, и только она не знала, что будет дальше, а все вокруг играли уже давно выученные и затертые роли.
Больше Вика никогда не видела Марка. Весь оставшийся отпуск она не находила себе места: то плакала, то просто сидела без движения, глядя на море. Оля же чувствовала себя прекрасно. С того утра ее демоны отступили, и она любила весь мир. Нытье Вики ее немного донимало, но, в целом она была спокойна и счастлива.
2
Прошло несколько лет. Вика не считала, что Оля тогда была как-то причастна, или что этот случай повлиял на ее судьбу, она верила, что между ними сложились теплые и доверительные отношения, не подозревая, что Оля говорит или думает у нее за спиной. И это доверие делало ее настолько открытой и уязвимой, что старшая сестра, казалась, могла внушить младшей все, что угодно, и вложить в ее голову любую мысль.
Она сидела рядом с Викой за компьютером, пока та просматривала страницы парней на сайте знакомств. Оля несколько дней назад сама нашла этот сайт, и, как только Вика зашла в гости, предложила посмотреть: 'А то так ты никогда никого не встретишь', аргументировала она.
Вика просматривала страницы, но ни одна фотография не привлекала ее.
- Вот этому напиши, - кивнула на одну из страничек Оля.
- Этому? Почему?
- Ну, так, симпатичный. Надо же хоть кому-то написать, - пожала плечами сестра.
***
Однажды утром Оля набрала Вике:
- Привет, Викуль. Как твои дела? Я тут с вопросом. У Кости друг в Австралию собрался. Хочешь тоже поехать?
Днем ранее муж вышел на кухню и заявил Оле:
- Представляешь, Сёма собирается в Австралию.
- Он же уже там был, да?
- Был, и вот опять собрался.
- Помнится, Вика тоже мечтала туда поехать. Что, если предложить ему взять ее с собой?
- Думаю, Сёма не будет против, он искал кого-то в попутчики, чтобы дешевле было снимать машину.
Умный, скромный и порядочный Семён нравился Оле. Они подружились с Костей, на каком-то проекте по работе. После этого Сёма иногда приезжал к ним в гости.
Вика очень обрадовалась предложению сестры. Зеленый континент всегда казался ей неприступным, да и не решилась бы она ехать так далеко одна. Семён расписал ей все расходы, и получалось, что дорого, но реально. Планировалось за несколько месяцев купить билеты, и уже потом решить, куда они поедут, и что посмотрят. Позже к ним примкнуло еще два человека, так что получилась небольшая команда.
В детстве Вика смотрела альбомы с чудесами света - большие, красочные книги с фотографиями на весь разворот. В огромном мире было на что подивиться, но тогда, в начале девяностых, это были просто красивые картинки, больше похожие на открытки, совершенно далекие от жизни, как фотографии планет или галактик. А тут оказалось, что красная скала посреди пустыни и Гранд Опера вполне реальны, и их можно увидеть, ощутить ветер пустыни и ветер океана, из лета попасть в зиму, очутиться вверх ногами, и увидеть те закаты и рассветы, другое звездное небо и другой день.
Оля же смотрела на все эти сборы и обсуждения и думала совсем о другом. Дети подрастали. Сыну Сереже только четыре, но Аня уже совсем взрослая, да и им с Костей тесно. Три комнаты было бы в самый раз. По крайней мере, пока. Потом размышления сами собой плавно перетекли к квартире, где жили родители: три комнаты, хорошая планировка и ремонт. Пока Вика жила с ними, мама бы ни за что не согласилась поменяться. Хотя, какая им разница, они бы все равно все жили в разных комнатах, а зал и не так уж нужен. Вике давно пора жить отдельно. Если бы не она, родители, возможно, были бы сговорчивее. Столько мотается по разным странам, ну осталась бы уж где-нибудь.
***
Оля смотрелась в зеркало, но отражение нравилось ей все реже и реже: она раздалась, красилась редко, волосы не стригла. Женщина успокаивала себя, что у нее семья, двое детей, и ей не до того. Оля возлагала большие надежды на сына. Он должен стать человеком успешным, и даже выдающимся. На это уходит много сил и денег. Оля мысленно сравнивала себя с другими женщинами. Пусть они лучше выглядят или больше зарабатывают, зато она хорошая мать. Потом она медленно переходила к профессии. Там она тоже сравнивала себя с другими, и скромно признавала, что и там она хороша. Для мужа она хорошая жена, в этом Оля не сомневалась. Из всех этих умозаключений перед зеркалом следовало, что она все делает правильно.
3
Вечер первого января. За столом собрались мать, Оля и Вика. Все мужчины, кроме семилетнего сына Оли Сережи, были кто где: отец навещал родных, муж Оли уехал на пару часов по срочному вызову с работы. Стол был уставлен остатками вчерашних яств. Всевозможными пиалами и мисочками с салатами, маслинами, рыбой и колбасной нарезкой. Оля подъедала оливье, пока Вика открывала шампанское.
С той поездки сестер на море прошло уже больше десяти лет. Серёже было уже восемь, Ане - шестнадцать. Оля зарабатывала фотосъемками свадеб. Что касается Вики, то она работала рядовым менеджером в небольшой фирме. В ее личной жизни не было никаких изменений. Отношения с мужчинами у нее как-то не строились, да и выбирала она постоянно не тех. То она уходила, то от нее уходили. Оля, проявляя сочувствие к неудачам сестры, пыталась найти для нее кого-то, но, как она сама себе говорила, сколько ни старайся, ничего не получится, потому что Вика взбалмошная и не от мира сего. Вот и ее Анечка прямо сказала в кругу семьи, что свою дочь Викой никогда не назовет, потому что все Вики - странные, хотя она знала всего одну Вику, свою тетю, и просто повторила слова матери, сказанные когда-то ранее. И мнение это как-то незаметно распространилось среди родных.
Вика же вела себя так, будто ничего не происходит. Она не замечала, что на нее все чаще посматривают снисходительно, но, если дела касались каких-то семейных благ, то Оля была в приоритете всегда, потому что у нее семья, дети, а Вике хорошо и так. Тем более, что Вика и правда выглядела довольной жизнью, несмотря на изматывающую скучную работу, непонятные отношения и последующее одиночество. Оля говорила себе: конечно, она довольна, у нее же нет ответственности и обязательств, живет на шее у родителей.
Вика любила сестру и все эти годы была уверена, что та также искренна и открыта. Только в последнее время ей все чаще становилось не по себе, когда Оля, встречая ее на пороге своей квартиры, морщилась на принесенные пирожные, и говорила: 'Мы такие не едим'. Или когда Вика находила для сестры клиентов для фотосессий среди своих коллег, и вместо благодарности выслушивала, что это был самый проблемный заказ, что у нее до этого ни с кем таких сложностей не было, и лучше бы она вообще за такие заказы не бралась.
Незадолго до Нового года Вике по работе нужно было обработать несколько фотографий в программе Фотошоп, и распечатать их в цвете. К коллегам она не хотела обращаться по этому вопросу, поэтому попросила сестру помочь. Она приехала к Оле в гости с ее любимыми пирожными и флэшкой. Оля на секунду отвела взгляд от экрана компьютера, она читала какую-то статью:
- Положи на полку.
- Оль, а нельзя сегодня? Мне просто на этой неделе все подготовить нужно. Пожалуйста.
- У меня сейчас нет времени.
Тем не менее, Вика пробыла у нее еще два часа. Оля дочитала статью, и они пошли на кухню, где сестра перемыла посуду и занялась ужином. Когда через два дня подошли сроки, и Вике уже очень понадобились эти самые фотографии в готовом виде, она набрала сестре. Та сначала даже не поняла, о чем речь, а потом сказала, что нее у пока не случилось свободной минутки. И только тут Вика по голосу сестры поняла, что та не только не представляет, на какой полке осталась флэшка, но что у нее даже и мысли не было выполнить просьбу. Вика сделала еще одну копию на другой флэшке, и в обеденный перерыв побежала в фотоателье рядом с работой. Полчаса и пятьсот рублей. Вика чувствовала себя дурой. Во-первых, можно было и не просить Олю, а сразу идти в фотоателье, это же все-таки ей, Вике, надо. А с другой стороны, если это так легко, почему Оля не сделала это для сестры. Молодой человек в ателье совсем не спешил, у проворной Оли на такое дело ушло бы минут десять. Когда Вика ехала за границу Оля заказывала ей одежду для детей. Вика тратила на эти заказы часы, выискивая варианты получше. Когда кто-то из коллег женился, она рекомендовала Олю, как лучшего фотографа, и это принесло сестре несколько заказов. 'Десять минут времени', - думала Вика. Хорошо бы самой научиться, чтобы ни от кого не зависеть, или сделала бы сразу в ателье, и не было бы этого неприятного разговора с сестрой. Но от этих мыслей, что она должна была сама все сделать, легче ей не становилось. Вике было просто по-человечески обидно, хотя она и пыталась придумать, почему она сама виновата, ведь Оля с детства была эталоном, мудрой и доброй сестрой.
Наконец Вика справилась с проволокой, закрепляющей пробку, послышался тихий хлопок с дымком, и шампанское, приятно шипя, полилось в узкие бокалы.
- Хочу выпить за тебя, дорогая сестра, чтобы у тебя было все хорошо. И чтобы у тебя наконец-то появилось время для родных и близких, - Вика начала с полуулыбкой, а потом, опустив глаза, закончила почти грустно.
- Что-о? Это что за наезд такой? - Оля, минуту назад умиротворенно и сыто вздыхавшая после тарелки оливье, в мгновение сделалась мрачнее тучи, и в упор глядела на младшую сестру, как удав на кролика.
- Никакого наезда. Все так, как есть, - продолжала Вика меланхолично.
- Что? Когда это у меня не было времени?
- Да две недели назад, когда я тебя попросила помочь мне с фотографиями. Ты сказала, что сделаешь, но у тебя так и не нашлось для меня времени. Мне пришлось сделать самой.
- И что, сложно было?
- Нет, но я думала, что у меня есть сестра, к которой я могу обратиться за помощью.
- Ты думаешь, будто у меня на такие мелочи есть время?
- Вот именно, что для тебя мои дела - это мелочи, а твои дела для меня - такие же важные, как мои.
- Ну извини, у меня муж, двое детей, куча работы и домашних дел. Я просто не успеваю заниматься ерундой.
- По-твоему, я занимаюсь ерундой?
- А по-твоему нет?
- И все-таки мне так интересно, почему ты так думаешь?
- Да потому что ты страдаешь по жизни хе..ней, - Оля быстро распалялась, когда задевали ее или детей. Она теряла самообладание напрочь и переходила на крик. Именно этого крика и этого взгляда широко распахнутых, круглых, глаз, как у Медузы Горгоны семейные миролюбы боялись больше всего.
- Как же так? А в чем такое большое отличие тебя от меня?
- Вика, у меня семья, двое детей, работа, а ты ни фига по жизни не делаешь, живешь с родителями, - снисходительно объяснила старшая сестра.
- Оля, ты не права, - вмешалась мать, - Вика все делает. И живет на свои. Она работает, и еще нам деньги дает, когда не хватает.
Голова Медузы Горгоны повернулась в сторону говорящей. Глаза почти вышли из орбит и метали молнии. Такого предательства со стороны матери Оля не ожидала.
- Вы всегда ее любили больше, чем меня! - взревела она, в крике ее голос становился еще пронзительнее, - всегда все было для нее! Я не хочу больше оставаться в этом доме, где меня не любят! Я уеду! - и она судорожно бросилась собирать свои и детские вещи. Мать ходила за ней по квартире, и просила остаться. Вика вышла за Олей в комнату, но стояла там как вкопанная посередине. В очередной раз проходя мимо нее, Оля зло кинула: 'С моими детьми они не сидели, а с твоими будут!'. Что конечно было неправдой, потому что в ее детях души не чаяли. С ними сидели, ездили и одаривали, наперегонки, кто как мог. Вика наконец оправилась от оцепенения и выпалила:
- Слушай, как бы там ни было, это все не важно, я тебя очень люблю. Ну что ты устраиваешь. Ну не было времени, и ладно. Уезжать-то зачем. Останься, пожалуйста.
Оля выталкивала из комнаты ничего не понимающего Серёжу. Все это время он сидел за компьютером в наушниках, и за игрой ничего не слышал.
- Хорошенький праздник вы мне устроили! Да мои друзья мне намного ближе, чем вы! - бросила она с порога. Ее лицо подалось вперед, будто она хотела плюнуть, но передумала.
Она быстро оделась, кое-как одела сына, взвалила на спину большую сумку с вещами и вышла вон, хлопнув дверью так, что Вика на мгновение оглохла. Мать, накинув пальто, прямо в тапочках побежала за ней: 'Оля, подожди!'
Вика не знала, что ей делать. От напряжения слезы сами полились из глаз, хотя ей не было обидно или грустно, как раньше. Ей было просто страшно: этот леденящий визг и взгляд Медузы Горгоны. Вика никогда не видела сестру такой, и раньше боялась сделать и шаг, лишь бы не увидеть.
4
Вика ждала, пока бабушка закончит телефонный разговор, и разглядывала посуду в серванте. Там, за стеклянными дверцами, среди тарелок, стаканов, графинов и чашек были наставлены и натыканы семейные фотографии. Многие без рамок, были просто воткнуты в щели между стопками блюдец и рядами рюмок. На фотографиях семья Вики, папа, мама, семья Оли, ее дети, семья папиного брата, свадьба его сына. Среди них была фотография, которая Вике не нравилась, и она, хмурилась,каждый раз натыкаясь на нее глазами. Сколько раз она на нее смотрела, и, поморщившись, отворачивалась, но сегодня ее рука потянулась в приоткрытую дверцу серванта и потихоньку вытащила фотокарточку. Бабушка за спиной увлеченно разговаривала по телефону, и на внучку не смотрела. Вика спокойно прошла с фотографией на порог и положила ее в свою сумку. Потом она отнесла тарелки и чашки после чаепития на кухню.
Когда бабушка закончила разговор, вся посуда уже была вымыта. До этого они уже два часа просидели за чаем и разговорами, так что Вика засобиралась. Про фотографию она только сказала: 'Бабуль, я у тебя там одну фотографию взяла. Мою. Мне она не очень нравится, я тебе другую принесу, ладно?'. Бабушка согласилась: 'Хорошо-хорошо'. Хорошо, что ей не важно, думала Вика, выйдя на зимний мороз. Откуда же она их берет, размышляла она, ускоряя шаг.
День был яркий, и несмотря на мороз, Вике захотелось пройтись. Снег скрипел под ногами и искрился на солнце. Слабый ветер играл снежинками над укатанной дорогой. Вика прошла мимо поворота домой, свернула на улицу у леса, и широким шагом пошла вперед, раздумывая, чтобы сделать с фотографией.
Это была фотография с учебной фотосессии, когда еще Вика увлекалась фотографией, а Оля решила стать фотографом. Тогда они взяли один частный урок на двоих у профессионального фотографа. Еще до встречи, тот сказал, раз они вдвоем, пусть придумают себе образы заранее, и будут тренироваться друг на дружке. Оля видела, что Вика увлеклась придумыванием больше, чем технической стороной, и для нее это было очень кстати. Она согласилась взять урок вместе с сестрой только потому, что это было дешевле, но и та сумма, о которой они договорились с преподавателем, казалась ей чрезмерно высокой, так что она готовилась за эти деньги взять максимум. Времени и так был мало, так что пусть Вика побудет моделью, раз ей так хочется.
- Что бы придумать, - размышляла вслух Вика.
- О! Идея! - воскликнула Оля, - надень мое свадебное платье. Это будет очень красивый образ!
Платье, оставшееся от первого, неудачного, брака. Оля хранила его, несмотря на то, что брак очень быстро распался, а бывшего мужа она терпеть не могла. Тогда, много лет назад, Вика была в восторге от Олиной идеи. Открытые плечи, завернутые в синтетическое кружево конца девяностых, пышная длинная юбка в пол - классика жанра по средствам.
Вика запустила руку в карман сумки и достала фотографию из бабушкиного серванта. Это была чёрно-белая фотография. Камера склонилась над моделью, лицо Вики будто в нежной дымке, глаза распахнуты на губах чуть играет улыбка. 'Тоже мне невеста', подумала Вика с горечью. Как это фото оказалось у бабушки? Копии были только у нее и Оли. Значит, Оля привезла. Эта фотография стояла в серванте, пожалуй, несколько лет. Получается, вот уже несколько лет на эту фотографию смотрят родственники, друзья и соседи бабушки, когда приходят в гости. Наверное, они спрашивают бабулю: 'А что, Вичка ваша вышла замуж?'. Бабуля отвечает: 'нет, не вышла'. И какая-нибудь удивленная старушка-соседка смотрит пристальнее на фотографию, и ничего не понимает.
Впоследствии Вика часто была для старшей сестры моделью, чтобы та набила руку. Разуверившись, что она сможет научиться фотографировать, младшая сестра просто помогала старшей набраться опыта. Вообще-то ей нравилось придумывать образы, но теперь она думала о том, как же она могла тогда согласиться на старое свадебное платье старшей сестры?
После первого января, когда Оля с криками, что ее не любят, выбежала из родительского дома, прошло почти два года, из которых сестры полтора не разговаривали друг с другом.
Поначалу в семье не хотели касаться этой темы, и старательно избегали разговоров о том, что между сестрами что-то произошло. Первой начала бабушка. Каждый раз, когда Вика навещала ее, она тихонько начинала заводить разговор о том, что надо бы Вике помириться с Олей.
- Ты езжай к ней и поговори. Вам нужно помириться.
- С чего это? - удивленно смотрела на нее Вика - во-первых, мы не ссорились. А во-вторых, захочет, сама приедет.
- Викуль, у нее семья, она с детьми занимается, у нее нет времени.
- А я работаю и устаю! И у меня тоже нет времени. Хочет, пусть звонит.
Все началось с той поездки на море? Или с того момента, когда Оля наряжала младшую сестру в свои наряды и красила ей губы маминой помадой? Или все началось, когда родилась Оля, а за ней, через семь лет, Вика, абсолютно другая, не похожая на старшую сестру. Несмотря на то, что родители только старшей дочери смогли купить квартиру, сидели с ее детьми, и вообще в семье с ее мнением всегда считались, сама она была глубоко убеждена, что родные ее обделили, так что, помимо мелких бесов, ее мучила и жажда большего. Младшая же жила, как живется, считая, что у нее всего в достатке. Пока Вика плыла по течению, Оля вела незримую борьбу за место под солнцем, не сомневаясь в том, что она получила и получит еще больше совершенно заслуженно. В ней не был страха за неправильный шаг или выбор. Все, что она делала, было априори правильно. Из двух путей, она бесстрашно выбирала тот, что короче и сложнее, не сомневаясь, что ей это по силам. После того, как Оля ушла, хлопнув дверью, Вика часто думала о ней. Старшая сестра неотступно была с ней все эти годы, как незримая тень за плечом, она, обещая помочь, и вроде бы делая добро, все больше ее запутывала.
Оля делала для Вики красивые фотографии, на которые также, как и тогда в юности смотрели друзья и знакомые, Оля выбирала для младшей сестры одежду, потому что знала, как и где в интернете заказать дешевле, и, наконец, Оля выбирала для Вики мужчин, потому что, как она считала, Вика сама не в состоянии этого сделать.
Вика следовала дирекциям старшей сестры, но потом она даже не могла вспомнить, что это та ей шепнула, посоветовала и направила. Как же Оля запускала эти механизмы, что почти в каждом шаге младшей сестры, направляющей силой была старшая. Только после того, как они перестали видеться, Вика начала вспоминать. 'Вот этому напиши', - сказала тогда Оля, а Вика и забыла про это. А ведь с тем мужчиной она прожила четыре года. Как-то на дне рождении Оли, ее познакомили с одним из друзей мужа, а через несколько дней, Оля зачем-то объявила сестре с лукавой улыбкой: 'Антон про тебя спрашивал'. С той самой фразы Вика не могла перестать думать об этом человеке. Она бегала за ним и звонила ему. Это было как наваждение, тоже, увы, закончившееся слезами и одиночеством. Когда Вика начала ездить за границу, Оля обронила: 'Найди себе там кого-нибудь, а мы будем к тебе в гости приезжать'.
Младшая сестра с детства ровнялась на старшую, доверяя ее мудрости, не подозревая, что Оля сама жила вслепую, в мире своих ограниченных понятий и страстей.
После Австралии, когда Вика вернулась восторженная, с мыслью, что она больше не хочет жить в России, а хочет жить в Австралии, и ей нужно как можно скорее туда уехать, Оля спросила, как они поладили с Сёмой.
- Как поладили? Отлично! Он чудесный и добрый! Всю поездку вел машину, везде сам договаривался. Вообще-то я ему очень благодарна, что он брал на себя все организационные моменты в поездке. Он конечно потрясающий парень.
- Да? - Оля имела вид недоумевающий, - а я думала, ты с ним переспишь.
Вика все еще на потоке восторга в адрес Семёна хотела еще что-то сказать, но осеклась, и так и осталась на мгновение с открытым ртом от такой прямоты сестры. Она смутилась. Тон Оли был будто бы с претензией. Кто бы знал, что та отправляла ее с 'миссией'.
- Нет, с чего бы, - медленно проговорила Вика.
- Ну не знаю, а почему бы и нет, - бросила Оля.
И в этом была вся она, ведь девиз 'сначала переспать, а там посмотрим' Оля анонсировала еще в той поездке на море.
Ни тогда, ни сейчас, Оля ничуть не скрывалась, и не хотела быть лучше. Вика наконец увидела сестру не такой, какую ей представили в детстве, умной, доброй и желающей ей только хорошего, а такой, какой она была на самом деле, и даже хуже. Между ног у этой бабы пылал огонь, от которого она сама не знала куда деться, а голова не находила покоя, без устали ненасытно выискивая, где бы и как-бы заполучить еще что-нибудь, потому что того, что есть, мало. Оля ласкалась к мужу и бросалась защищать своих детей от всего мира, но неделями не разговаривала с матерью, потому что та смела сказать слово поперек. Старшая сестра смотрела на младшую, усмехаясь ее наивности: 'что ж, и ты для чего-нибудь да сгодишься'. Оля суфлировала, а Вика слушала, и мелкие бесы, вплетаясь в жизнь младшей сестры, отпускали Оленьку на время. Делать то, что шепчет Оля, носить, что она скажет, идти, куда скажет, спать, с кем скажет, или только подумает. В глазах Оли Вика была совершенно бесхарактерной. Подбирая ей очередную кофточку по интернету или советуя зарегистрироваться на сайте знакомств, она делала ей большое одолжение, о чем сообщала родным, и с глубоким вздохом: 'ну, она же у нас такая...'.
Неделю назад, в субботу, сестры ехали вместе к бабушке. Оля вела машину и рассуждала:
- Вот ты говоришь, что ты одна, а надо хоть с кем-нибудь. Это же для здоровья. У меня вон подруга к врачу пошла, а тот ей говорит: 'Найдите кого угодно. Никого нет, тогда с соседом'.
- И что, - насмешливо спросила Вика, - когда Костя не хочет, ты к соседу идешь?
Оля не ответила, и Вика продолжила:
- Знаешь, Оль, после той нашей поездки на море, у меня все наперекосяк. Ты мне тогда сказала пойти с тем художником, и я пошла. У тебя такая хорошая семья, Костя, дети, а меня все так по жизни и носит, не могу ни на ком остановиться, и покоя мне нет.
- И что, ты теперь меня обвиняешь? Да лучше так, чем никак. А то так бы и сидела.
- Счастья мне это не принесло. Спасибо за всю эту твою теорию про соседа, ты ее к себе применяй, а мне на душе спокойнее без этого, - сказала она ровным голосом.
Дойдя до конца улицы, Вика повернула обратно, в сторону дома. Пожалуй, оставлю эту нелепую фотографию на память, решила она.
Гуляя по морозному воздуху, и глядя на зимнее солнце, чем больше Вика думала обо всем этом, тем спокойнее ей становилось на душе. Оля всегда была самой собой, и за все эти годы ничуть не изменилась в своих мыслях и убеждениях, но теперь все было по-другому. Теперь, видя, каково это живется, между льдом и пламенем, и нет в душе мира и покоя, Вике было ее даже жалко. Она больше не злилась и не обижалась на сестру, и та теневая жизнь, которой она позволила врасти в свою, постепенно отступала и рассеивалась на морозном солнце, как ночной морок, длинною почти в полжизни.