Ночь была теплой и душной, словно перед грозой. Бажена никак не могла уснуть, все думала, не упустила ли, не забыла ли что-то важное из советов отца. Должен же быть какой-то выход, кроме как сидеть и ждать! Три дня уже прошло с тех пор, как потускнел внезапно, подернулся патиной чудодейственный щит, предупреждая о грядущей беде. Какой тут сон? Три дня прошло, четыре осталось - никогда еще не ошибались чары, из века в век пробуждаясь ровно за семь ночей до появления нежити подземной. Но что люди могут сделать за эти дни, если так ничего и не смогли сделать за все прошедшие годы...
Бажена тихо вышла из замка и направилась к морю - там ей всегда думалось спокойнее и легче. Небо еще вечером затянуло хмурыми тучами, не видать было ни единой звездочки, только на скалистом берегу все еще горел факел, освещающий узкую тропку.
К утру дождь польет как из ведра и два дня кряду не утихнет непогода, а потом станет солнечно и безветренно. Так говорили старые летописи. И так рассказывал Бажене отец, который слышал о последней битве от своего деда. Плакало небо тогда о тех, кому не судьба из боя вернуться, плакало и над теми, кто потеряет в том бою близких людей. И было так из века в век, из рода в род - каждые шесть дюжин лет повторялось в летнюю ночь полной луны одно и то же. Раскалывалась земля на Мертвом лугу у городских стен, шла трещинами в сажень шириною - вырывалась из подземных своих селений нежить, до людских жизней и тепла жадная, Мораной порожденная. Плакала земля ледяной росой оттого, что не могла сдержать беду, не в ее это власти - лишь людям под силу отстоять свои земли и свое право вольно жить в этих краях. Чернела луна, словно злая Морана ее сажей замазывала - не любила свет ясный богиня смерти и вечного хлада, не любили его и дети Мораны. Но всякий раз одерживали люди победу, загоняли нежить обратно в сырую землю, ведь всякий раз был у людей тот, кому дана была сила возглавить войско. Убиралась нежить восвояси, исцелялась раненая земля на Мертвом лугу, но не плодоносила, лишь трава на ней зеленая росла, короткая да жесткая. Зеленела она все шесть дюжин лет, не увядая даже под снегом, а к вечеру битвы чернела сама собою, словно выжигал ее закат на корню. Стоило же солнцу скрыться от людских глаз - осыпалась сизым пеплом, перед тем, как нежити дано было выйти на вольный воздух.
Давным-давно, когда люди только начали обживать дикие луга вдоль берега моря, прапрадед прапрадеда Бажены, а может и более древний предок, решил основать тут город и стал приносить благовония и цветы в дар богам этих мест, тогда-то и пришла к ним Макошь, богиня судьбы и плодородия. Понравились ей людские дары, пришлось по душе и желание людей поселиться на приморской земле. И оставила Макошь людям оберег великой силы - щит, пламенеющий в лучах полной луны так ярко, как только солнце сиять может.
Знала богиня, что рано или поздно на дух человеческий нежить стянется да захочет отнять людьми сотворенный город: вечно завидуют людям дети Мораны, вечно желают отнять у людей то, что им самим не смогла дать их мать. Ни жизни горячей, ни тепла сердечного, ни любови солнечной не досталось нежити подземной. Не под силу ей ни полюбить, ни красоты увидеть, ни зарождающейся жизни радоваться, ни новый город создать. Лишь одним может нежить поделиться сполна - смертию и мором, что вдохнула в нее богиня вечного хлада. Не уничтожить людям нежить навек, как не убить и саму Морану - остается лишь защищаться и надеяться на свет и тепло, на сияющее солнце да собственные силы.
Сказала Макошь тогда, что щит солнечной силой пламенеющий оружием против всякой нежити станет. Коли дети Мораны злое помыслят и на людей напасть решатся - погубит нелюдей свет чудодейственный. Только вот удержать этот щит дано не каждому: справиться с ним лишь тот воин сможет, которого богиня достойным признает. И лишь такому человеку судьба городом править. Передавалась эта сила от отца к сыну в роду княжеском, и только раз избрала Макошь простого воина, а не князя - за доблесть его и бесстрашие.
Шесть дюжин лет назад княжил в городе прадед Бажены, Светислав. Добрым он был мужем своей жене Милане, справедливым правителем считали его все люди. Одного ему не дали боги - воинской силы да ловкости. Отваги и честности ему было не занимать, поэтому и передалась ему отцовская власть со щитом управляться - признала в нем богиня достойного своего дара. Да только недостаточно было этой власти, чтобы с нежитью совладать, когда пришел срок и чары Макошь вновь заставили потемнеть металл, начищенный до зеркального блеска.
Высоко над головой поднял Светислав в том бою щит чудодейственный, чтобы сиял ярче и сильнее. И стала нежить отступать, испугавшись данного богами оберега. Обрадовались люди своей победе, но рано - не смог Светислав от врагом посланной стрелы увернуться. И победила бы нежить, если бы не воевода княжеский, Ратибор. Подхватил тот и князя, едва на землю не рухнувшего, и щит сияющий, продолжил бой вместо Светислава. Отступила, убралась восвояси нежить, оставив победу за людьми.
Светислав не одну седмицу на ноги встать не мог - отравленной та стрела была, - но все же поправился, стал как прежде править. А воевода княжеский как сгинул. Искали его долго, никак понять не могли, почему он к общему пиру не вышел. Нашли, когда кто-то из мальцов к морю за янтарем после бури сунулся. Сидел воевода на берегу такой же неживой, как серые скалы вокруг. То ли нежить отомстила напоследок, то ли сами боги его в камень обратили, заморозили в нем жизнь платой за силу, не по роду дарованную.
Долго кручинился Светислав, что за его слабость другой ответил. Долго молил богиню вернуть воеводу к жизни из плена каменного, но Макошь была непреклонна. Сказала только, что Ратибор себе такую судьбу сам выбрал, поздно уже что-то менять. Пришлось князю смириться с волей суровой богини и жить по-прежнему. Тогда повелел он каждый вечер зажигать поблизости от каменной фигуры факел в память о славном воине.
Бажена с детства любила эту историю и часто ходила на берег к каменному Ратибору. Рядом с ним сладко мечталось, да и рассказать ему можно было о своих радостях и обидах. И чудилось ей, что каменный Ратибор ее слушает внимательно, что не ушла из него жизнь, а лишь замерла, окаменела на время. Вот и сейчас пришла к нему Бажена с надеждой, что под шелестящие звуки прилива при свете факела придет к ней единственно верное решение, способное спасти и город, и людей.
Она присела рядом с фигурой и нежно погладила каменный меч в руках Ратибора - касаться его руки Бажена стеснялась.
- Здравствуй, воевода. Извини, что давно не приходила. Беда у меня.
Бажена вздохнула и вдруг расплакалась. И как не расплакаться, если отец уже два года как в лихорадке сгорел, а нового князя у города так и не появилось - братьев у Бажены не было, дядьев тоже, а женихи... Давным-давно завещала Макошь их роду выдавать дочерей лишь за тех, кого признает достойным сама богиня, лишь за тех, в чьих руках щит пламенеющий не померкнет. Но не было таких ни в княжестве, ни в ближайших землях. Гости уезжали несолоно хлебавши - не признавал их оберег, не желал сиять, как прежде в княжеских руках сиял. В самых потаенных мечтах Бажена желала себе такого же жениха, как Ратибор: чтобы не отступил в трудную минуту, пошел вперед, даже зная, какую цену придется потом заплатить. А ведь он наверняка знал, на что идет, раз говорила богиня, что он сам себе такую судьбу выбрал.
Вчера нескончаемой чередой шли в замок мужчины, чтобы попытать свое счастье стать князем. Бажена от отчаянья уже согласна была, чтобы судьбу свою пытали не только молодые парни, но любой, кто оружие удержит - хоть мальчонка безусый, хоть старец, сединой убеленный. Кто-то же должен во время битвы поднять чудодейственный щит, чтобы прогнать нежить, защитить людей от погибели! Не отступят же люди перед нежитью, не уйдут из этих мест, скорее смерть свою на дарованной богами земле примут - так уж пообещали они Макошь много лет назад, а предавать свое слово не желал никто. Волны накатывают на берег и отступают, отсчитывая дни и лета, но люди должны быть верны своему слову и скалою стоять за свою правду. На то они и люди.
Сегодня Бажена и сама попыталась взять в руки оберег: может, согласится Макошь, чтобы войско повела княжна, раз уж два лета минуло, как правила Бажена ладно и честно? Но щит не вспыхнул спасительным светом, а лишь потускнел пуще прежнего - не любило оружие женских рук.
Все это рассказала сейчас Бажена каменному воеводе. Рассказала сбивчиво, сумбурно, выплескивая все накопившееся за эти дни, не пытаясь утаить ничего. Выговорилась, и стало легче. Может теперь и удастся придумать, как с нежитью совладать.
Княжна прислонилась к ногам истукана и стала смотреть на волны, положив ладонь на острие меча воеводы.
- Руку убери. Орежешь.
Бажена вздрогнула и убрала руку с каменного лезвия. Она же была тут одна, не мог же кто-то подойти к ней по мелким скрипучим камням совершенно бесшумно! Да и как можно руку о гладкий камень порезать? Она медленно повернулась и тихо охнула - ожил каменный воевода.
Бажена глядела на него во все глаза: живой воевода был именно таким, о каком она мечтала в своих девичьих снах. Только волосы у него были не русые, а пепельные, седые, словно годами непрожитыми припорошенные.
Ратибор встал и с тихим хрустом расправил плечи:
- Пойдем. Посмотрим, признает ли меня щит на этот раз.
Бажена поспешно кивнула и кинулась в замок, пока воевода не заметил, как она залилась румянцем, едва услышав его голос.
Стоило Ратибору взять оберег в руки, как тот словно тоже ожил, заблестел и засиял полуденным солнцем. Ратибор с любовью погладил сияющий металл и с сожалением положил щит на место:
- Макошь говорила, что обратит меня в камень для того, чтобы я исполнил свое предназначение, раз уж я так сильно желаю быть избранным. Вот чего я столько лет на берегу дожидался истуканом каменным. Макошь вернула меня к жизни для этого боя, когда отступать некуда, а поражение означает погибель. Вернула, чтобы я смог повести людей, победить нежить во второй раз и уйти уже навсегда.
Бажена вздохнула. Ну что тут скажешь?
Воевода встряхнул головой и улыбнулся:
- Ладно, чему быть, того не миновать. До боя еще четыре дня, но мне надо разобраться во многом - каково сейчас войско, какое оружие, кто чего умеет... - он улыбнулся, словно извиняясь: - Этого ты мне не рассказывала, княжна.
Выходит, каменный истукан все слышал. И наверняка запомнил.
Бажена вспыхнула, как маков цвет, а воевода продолжил, как ни в чем не бывало:
- Но если ты не против, я бы сначала в бане попарился, этих радостей у меня давно не было.
Пока растопили баню, Ратибор успел и поесть, и осмотреть перестроенный за последние годы замок. Новость об ожившем воеводе разнеслась мгновенно, и когда Ратибор вышел во двор замка, там было полно людей - все хотели поглазеть на чудо, убедиться, что не россказни это, что и вправду будет кому поднять в бою щит, богами дарованный.
Бажена не могла отвести от воеводы глаз. После бани пропало и последнее отличие от девичьей ее мечты - горячая вода смыла мельчайшую каменную пыль, что серебрила волосы воеводы, и они оказались русыми, как и загадывала княжна прежде.
Четыре дня пролетели как один. Люди воспряли духом и истово верили, что победа будет за ними. Да и как не победить, если вернула им Макошь воеводу, что в прошлый раз нежить в бегство обратил?
Перед боем воевода постучался в покои Бажены.
- Не хочу я уходить так, не сказав правды, словно солгать пытаясь. Добрым правителем был Светислав, честным. Не лукавил он, когда обо мне рассказывал. Просто и сам он всей правды не знал. К добру не знал, наверное. Но тебе это знать следует. Не за пустое меня Макошь в камень обратила, за дело.
Он прислонился плечом к стене:
- Не было у Светислава воинской силы, зато была красавица-жена. Прабабка твоя, Милана, краше всех девиц в княжестве была. Смотрел на нее - сердце заходилось, а она меня и не замечала вовсе. Зачем ей какой-то воевода безродный, если замужем она за самим князем? И взяло меня зло, что все радости принадлежат не мне, а Светиславу. Ведь я и сильнее, и ловчее, и лицом краше. В ночь перед боем вышел я на пустынный берег и прокричал волнам, что не согласен я с такою судьбой, что мое предназначение не вторым подле князя быть, а самому княжить, самому войско в бой вести, да самому красавицу-княгиню в жены взять. И явилась мне тогда Макошь. Посмотрела, покачала головой и сказала, что будет по-моему, но не так, как я загадывал. Что дважды поведу я в ночь битвы войско вместо князя, но не суждено мне будет победу праздновать - обратит она меня на рассвете в камень. До следующей битвы - чтобы свое предназначение исполнил да нежить поборол. Засмеялся я тогда, обрадовался, что суждено мне завтра во главе войска встать. А после боя вспомнил и другие ее слова, но поздно было кручиниться. Дело сделано, и место мое на шесть дюжин лет - камнем на берегу.
Растерялась Бажена. Ну зачем ей знать все это? Зачем знать о прошлой зависти и гордыне? Богиня вернула воеводу к жизни, значит, простила и больше не гневается!
- Ты передо мной все эти годы как на ладони была, все тайны рассказывала без утайки. Я о тебе больше многих живых знаю - и хорошее, и плохое. И ты обо мне знать должна. Может, и не нужно прошлое перед боем ворошить, но коли сейчас не рассказать, наутро поздно будет - не под силу камню с людьми разговаривать. Должен я на рассвете снова на берег вернуться, как Макошь велела. Прости, княжна, если расстроил, но мне важно, чтобы ты знала. Знала меня, а не легенды, - он усмехнулся невесело и покачал головой, - о доблестном воине Ратиборе. Воин я, и вправду, хороший. Но не хочу я, чтобы ты обо мне думала лучше, чем я на самом деле. Не хочу от тебя правду скрывать. И надеюсь, что ты и после битвы на берег приходить станешь хоть иногда. А победа за людьми будет и на этот раз, в этом я уверен.
Ратибор вышел так быстро, что не успела она и слова сказать. Да и стоило ли говорить честному воину о том, что давно на сердце носила? Разве легче ему будет войско в бой вести, если рассказать, как мечтала, что муж ее на Ратибора похож будет? Или как уверилась, что после битвы попросит Ратибор позволения прислать к ней сватов? Что видела, какими глазами он на нее смотрит, и не сомневалась - не пройдет и пары месяцев, как расплетать ей девичью косу да украшать русые волосы яркими лентами, в две косы убирая, как у мужней жены? Как хотела, чтобы поцеловал он ее перед боем - не на прощание, а на удачу, чтобы он вернулся без единой раны и чтобы ей спокойнее исхода битвы ждать.
Когда трава уже почернела и стала осыпаться холодным пеплом, а воины уже выстроились у Мертвого луга, и до начала битвы оставалось всего ничего, не выдержала Бажена сидеть вместе с женщинами в замке, вышла к войску, чтобы еще раз пожелать людям доброй битвы. И увидеть Ратибора живым.
Думала, смолчит, не покажет, как сильно этого боя боится, но столкнулась взглядом с воеводой и не выдержала, сказала ему едва слышно, чтобы другим людям ее клятвы не разобрать было:
- Буду на берег приходить, обещаю. Каждый рассвет с тобой встречать буду. Только вернись.
- Вернусь с победой, княжна, - улыбнулся Ратибор в ответ, - но коли забудешь обещание, серчать не стану.
Расцеловал он Бажену в обе щеки, как брат добрый, и сказал, чтобы возвращалась она в замок к другим женщинам - не ровен час, начнется битва. Не хотелось Бажене уходить, но пришлось - негоже обычаи нарушать. Не место женщине среди войска, схватки с нежитью ожидающего.
В замке было тихо, но тишина была не тем сонным и счастливым покоем, что окутывает дома мирными ночами. Тишина звенела ожиданием, искрилась звездами, дрожала огнем факелов на стенах, давила молчанием. Тишина тонула в ожидании, а ожидание куталось в тишину, как в кокон, который вот-вот расколется и выпустит из себя то, чего все боятся и чего ждут. Не было в эту ночь тех, кто уснул и видел сны - до снов ли, когда ночь полной луны может стать последней. Кто-то молча молился, чтоб не оставили боги людей в эту ночь и хранили в бою, чтоб Мать Сыра Земля не стала мачехой - коли выпустит на лунный свет злую нежить, людей погубить желающую, то пусть и заберет ее на рассвете, чтобы город жил и радовался новому дню, чтобы луга и поля вокруг него колосились и плодоносили, чтобы лишь облюбованный Мораной луг оставался мертвым. Молились, чтобы щит пламенеющий и на этот раз оградил от детей Мораны, не дал смерти и вечному хладу отнять жизнь и свет.
Бажена поднялась на северную башню, из окон которой Мертвый луг был виден как на ладони. Ожидание длилось, ночь казалась нескончаемой, а от напряженной тишины веяло холодом, что всегда сопровождает Морану.
Бажена куталась в плащ и смотрела в ясное небо, не в силах уже ни бояться, ни просить Макошь о защите, ни проклинать богиню смерти и вечного хлада. Сама она помочь уже ничем не сможет ни Ратибору, ни воинам, ни женщинам в замке, но раз Макошь вернула воеводу к жизни, то не отступилась от людей, защитит и на этот раз. Ратибор обещал вернуться с победой и сделает все, чтобы это обещание исполнить, но... лишь бы он вернулся живым и невредимым! Не на смерть же его к жизни вернула Макошь?
Луна сияла высоко в небе, сияла чистым серебром и отражалась ясным блеском в шлемах воинских. Серебро темнеет, коли на него дыхнет Морана, но отчистить его несложно, луна же в моранову ночь - дело другое. С дыханием смерти может сладить лишь жизнь, против смерти восставшая. Лишь людям под силу заставить убраться нежить подземную восвояси.
Бажена поежилась от ночной прохлады, снова подняла взгляд на луну и вздрогнула - на луне появился черный след. Началось.
Земля на Мертвом лугу раскололась вместе с тишиной, провалы и трещины зазмеились почти до самых стен, выпуская нежить, воздух наполнился грохотом и воем. Войско Ратибора отступило на несколько сажен и замерло перед первой схваткой. Княжна смотрела на Мертвый луг не в силах ни пошевелиться, ни вздохнуть. Но коли ей, смотрящей на луг с высокой башни, жутко до оцепенения, то каково же воинам, стоящим сейчас у Мертвого луга? Как им справиться с этим мертвящим холодом и мороком, от которого словно в камень обращаешься и ни шагу сделать не можешь?!
Бажена не слышала, что прокричал своим воинам Ратибор, но те его поняли и ринулись за воеводой. Неземным огнем горел щит в руках Ратибора, заставляя нежить убираться восвояси, сгинуть без следа в чудодейственном свете. Сиял дарованный богами щит ярче почерневшей в эту ночь луны, сиял и смывал собственным светом дыхание Мораны с небесного светила, очищал землю от нежити, а людей от страха перед нею.
Бой был недолгим, но Бажене казалось, что он длился и длился, словно не одна ночь минула, а все шесть дюжин. Лишь когда прозвучал над лугом чей-то радостный крик, поняла княжна, что все и вправду закончилось - нет больше ни воя нежити, ни шума битвы.
Канет этот бой в прошлое, оставит сказаниям и песням все страхи и надежды летней ночи полной луны, потемневшей от горя. Исцелит Мать Сыра Земля искалеченный Мораной луг, а луна в небе будет прежняя, серебряная, какой ей и положено быть. Нежить отступила, растаяла вместе с ночью, ушла под землю и схоронилась там на следующие шесть дюжин лет.
Легко далась эта победа людям, гораздо легче прежних битв, но в замок воины вернулись без воеводы - как только бой стих и исчезла с земли вся нечисть, ушел Ратибор на берег, к тому месту, где шесть дюжин лет просидел изваянием каменным. Останавливать его люди не решились, и лишь княжна пошла следом.
Волны в рассветном солнце казались то багровыми, то ярко-розовыми, как цветы иван-чая. На небе не было ни облачка, но море волновалось и шумело. Ратибор сидел на валуне и видно задумался крепко, раз не заметил, как пришла на берег Бажена. Вздрогнул только от неожиданности, когда княжна подошла к нему сзади и обняла за плечи.
- С победой тебя, Ратибор, - начала она и вдруг испугалась, что окаменеет воевода еще до того, как она успеет сказать главное, застынет и не сможет ответить. Бажена вздохнула: - Извини. Я понимаю, зачем ты мне все это рассказал. Но несправедливо это, что ты сегодня уйдешь. Может, удастся мне уговорить великую Макошь, чтобы позволила тебе остаться с нами? Со мной? Остаться человеком, а не камнем?
Воевода покачал головой:
- Макошь не изменит своего решения, княжна. Как бы нам этого ни хотелось. Видят боги, я не жалею о том, что они не дали мне место твоего прадеда занять - не мое оно было, Светиславово. И прабабку твою я только за тонкий стан да очи яркие заметил, а в остальном и не знал я ее вовсе. Нельзя потерять того, что не имеешь. Это я понял. За последнюю дюжину лет, пока ждал эту битву и слушал тебя.
Отстранился он от Бажены и снова взгляд на волны перевел.
- Ты не стой так близко. Я не знаю, когда это случится. Не хочу, чтобы и ты тоже в камень обратилась.
Она отошла на пару шагов, села на соседний валун.
- Не твоя вина, княжна, что хотел я для себя слишком многого. Самому войско в бой вести было мне даровано дважды, и благодарен я богам за это всем сердцем. Но солгу, если скажу, что другие мои мечты истлели за эти лета. Я по-прежнему хочу княжить и красавицу-княгиню в жены взять. Хочу остаться с тобой человеком, а не камнем, что и полслова вымолвить не в силах. Но судьба у меня другая.
Ратибор помолчал немного и начал рассказывать о том, что было в его жизни прежде. Долго говорил воевода, а Бажена ловила каждое слово - кто знает, какое из них будет последним.
Уже давно рассвело, растаяла утренняя дымка, заиграла глубокой синью вода, над которой кружили белые чайки. Летнее солнце набирало силу и начинало припекать, обещая жаркий и ясный день, словно дарованный богами для празднества и радости. День, в который невозможно думать о смерти и в который хочется верить, что простит богиня воеводе его гордыню, позволит сбыться его желаниям. Сбыться так, чтобы не оборвались нити человеческих судеб прежде времени, чтобы не занял Ратибор чужое место, но дождался своего собственного срока, богами ему уготованного за доблесть и силу. Сбыться так, чтобы в сегодняшней битве отступила нежить, а не люди.
Близился полдень, солнце играло бликами на воде и нагревало камни, Бажене давно пора было вернуться в замок и объявить людям начало праздника, но оставить воеводу она не могла. Пока он жив, она будет рядом. Да и как праздновать победу, когда все мысли лишь о том, сколько еще времени отмерено Ратибору?! И тут Бажену осенило:
- Послушай, ты ведь тогда говорил Макошь, что предназначение твое - княжить, войско в бой вести да княжну себе в жены взять. И Макошь тебе обещала, что будет по-твоему, но не так, как ты загадывал. Что обратит она тебя в камень, чтобы ты свое предназначение исполнил. Но ведь не говорила Макошь, что предназначением твоим будут только эти две битвы. Все загаданное тобою сбылось, только на шесть дюжин лет позже. Щит признал тебя достойным княжеского рода, а значит, не явится сегодня богиня! Всему свое время - даже выбранной, а не по рождению дарованной судьбе...
Побледнел воевода, склонил голову, и только тогда заметила Бажена, что стоит рядом с нею богиня судьбы. Три раза произнесла княжна ее имя в час ожидания, вот и явилась Макошь, сияя в лучах солнечных. Поклонилась ей Бажена и хотела было просить за него, но не смогла и слова вымолвить, лишь смотрела на богиню во все глаза.
Макошь смотрела сурово, пронзительно. От ее взгляда сердце уходило в пятки, а губы леденели, не в силах ни просить, ни славить. Богиня строго кивнула и растворилась в полуденном мареве, оставив на берегу россыпь янтарных капель, крупных и сияющих застывшими бликами солнца. Как всегда, когда боги являлись на землю.
Бажена разглядывала янтарные капли, словно специально созданные для того, чтобы свадебный кокошник украсить, и пыталась не заплакать. Она до последнего надеялась, что Макошь не придет, отступится от своего слова, не обратит воеводу в камень и позволит ему стать князем, как он и желал когда-то.
Обернуться к Ратибору было страшно. Хотелось как можно дольше представлять его себе живым, прежним. Настоящим. А не истуканом каменным с холодным мертвым взглядом.
Горячая, живая рука коснулась ее плеча, и Бажена от неожиданности вздрогнула.
- Княжна, ты говорила, что каждый рассвет со мной встречать будешь. Шутила или вправду пообещала?