Кии был из семьи тех самых Хоттов, что считались лучшими медиками на Базе. Человек он был угрюмый и нелюдимый, новых знакомств старался избегать, а старые не поддерживать. Только раз в пару месяцев навещал его Сашка Панчаев, которого Кии знал еще с самой Академии. Круглолиций и белобрысый Сашка к своим пятидесяти годам располнел, но прежней легкости движений не утратил, хоть жизнь Наблюдателя и располагает к лености. "При моем невысоком росте только забрось упражнения, тут же колобком станешь, да таким, что ни от какой лисы не уйдешь" - шутил он с задорними искорками в чуть потускневших на знойном солнце глазах.
Киию его юмор нравился. Было в нем что-то родное, привычное. Напоминающее о детстве на малолюдной тихой Базе, где можно было прожить не одну неделю не видя ни одного нового лица. И о юности в Академии, где все было подчинено распорядку, а поэтому так и дышало разумом жизни. И о работе. О настоящей работе, а не этом практически бесцельном сидении на месте. И какой умник выдумал, что отслуживший двадцать лет в десантных войсках уже ни на одну боевую операцию не способен?! Перегрузки, радиация - чушь это все! Уж лучше так, чем на месте, любуясь мирными планетами, где кишмя кишели аборигены. Наблюдение за аборигенами, как же! Будто те данные, что Кии скурпулезно записывал день за днем - порядок есть порядок! - кому-то пригодятся.
Нет, Кии не жаловался на судьбу. Уж лучше такая полуработа, чем полная отставка - в этом Сашка, все-таки, прав. Можно поселиться на отшибе, чтобы наблюдать издалека, не сталкиваясь каждый день со все новыми лицами. И какое-нибудь занятие себе придумать, чтобы руки занять.
Умный был Сашка, смекалистый. И всегда жизнерадостный. Рядом с ним даже Кии иногда шутить пытался. Мол, тебе дана лишняя мера ума, мне - роста. Сашка смеялся.
Чертежник в Академии говорил, что Кии рисует неплохо, но рисование - пустая трата времени, когда ты способен на что-то стоящее. А вот когда не способен... или когда тебя убрали с передовой. "За выслугу лет".
Рисовать пейзажи было скучно, натюрморты - тем более. Портреты? Но ведь тогда придется более тесно общаться со все новыми людьми - память на лица у Кии была плохая, да и фантазией он похвастаться не мог, лишь точностью угольных штрихов на желтоватой бумаге. Но вот что Кии помнил хорошо, так это их с Сашкой, точнее, с лейтенантом Панчаевым, боевые операции. Особенно первые, на Гамме-21, куда их высадили просто для разведки на планете, выглядевшей вполне мирно. Климатообразующий комплекс на Гамме-21 был запущен полвека назад и работал автономно все это время, теперь же перед заселением планеты оставались лишь формальности, проводимые для галочки: разведка свежесозданной местности, дежурный анализ состава воздуха и почвы, подготовка к торжественному открытию. Но в программу климатообразующего комплекса закралась ошибка, с которой и столкнулись едва покинувшие стены Академии Хоттов и Панчаев. Точнее, столкнулись они с ее последствиями. Гигантскими деревьями, если так можно было назвать эти хищные растения. В рапосты биологов Кии не заглядывал, не важна была ему вся эта писанина, он ведь и так помнил, что растения эти были высотой в двухэтажний дом, ствол их по плотности напоминал древесину, но ветвей было всего четыре, да и те несуразные - короткие, толстые, торчащие в разные стороны и, что самое отвратительное, подвижними. Если ошибкодерево, как окрестил растение Сашка, своей веткой-дубиной зацепит, то человек уже вряд ли выживет - яд был в коре не очень сильный, зато удар был мощный, от такого и защитный костюм не спасет. А у разведкоманды с собой только и было что костюмы, салютные огнеметы, да спроектированные под изящных скакунов флайеры. Парадное снаряжение, не боевое. Хорошо еще, что сообразил Сашка, как с ошибкодеревьями бороться, иначе не добрались бы они до станции и не успели послать сигнал бедствия. Если попасть выстрелом именно в то место, где ствол расходится на четыре дубины, полпасть в самую сердцевину, то и заряда салютного огнемета хватит. Придумал это Сашка, но повышение дали обоим. И зеленый свет на участие в настоящих операциях - тоже.
Так что теперь Кии день за днем рисовал свои воспоминания, и на львиной доле рисунков он пытался воссоздать то самое ощущение, что охватило их с Сашкой, когда они поняли - прорвутся.
Знал бы, что потом аборигены сделают с его случайно рисунками, никогда бы за уголь не взялся. Но на свое счастье началась та история через пару десятков лет после выхода полковника Хоттова в отставку и отлета на родную Базу. Кии еще смог бы смириться с тем, что аборигены, не долго думая, произвели его самого с благородные и сумасшедшие доны, смяв его имя в более привычное их слуху Кихот. Но вот простить себе то, что аборигены обозвали его единственного друга каким-то Санчо Пансой и записали в слуги к сумасшедшему дону, что сражался с ветряными мельницами... Сашка бы над таким посмеялся, но Кии было бы не до смеха. Угрюмый он был человек, нелюдимый. Странный.