Аннотация: Наверное, большая повесть о военных буднях.
Unknown
БАНДЕРОВСКИЙ СНАЙПЕР
«Знаешь, что чувствует снайпер, когда стреляет в человека? Отдачу винтовки!»
Поговорка, от которой не тошнит только вопрошающего.
Настоящий снайпер – это не орлиный глаз. В большинстве случаев это человек, способный проторчать ради одного нажатия спускового крючка в говне трое суток, сделать результативный выстрел и суметь выбраться живым. Про остальное забудьте, иначе толку от вас не будет.
Давным-давно это было…
«Мені потрібна крапка! Все, чого я від тебе чекаю – крапка в житті кожної тварини з Донбасу!»
Исчерпывающая постановка боевой задачи от взводного «добровольческого батальона».
Вступительное слово автора.
Меня зовут Мария. Но это совершенно не важно. Другое интересно – за время боевых действий в АТО я успела повоевать за четыре разных стороны. Почему четыре, а не две: укры и сепараты? Сейчас объясню.
Начала снайпером в рядах ВВ Украины. Потом привалило «счастье» в виде совместной работы с «добровольческими батальонами» (потом объясню, почему я эту шелупонь настойчиво беру в кавычки). После побега «за линию» посидела в плену, стояла у расстрельной стены, а затем «отработала» за сепаратистов. Наконец, накушавшись вдоволь, воевала только за себя.
Почему я решила обо всем этом написать? Да один Бог знает. Все равно «патриотов» не переубедить, тем главное – скакать. Умный человек сам все поймет, а дураку объяснять – охрипнешь. Может, чтобы стало легче, хотя страдать моральными терзаниями меня давно и надежно отучили. Не знаю в общем. Возможно, устала от «правдивого» освещения войны на тв.
Теперь нужно сказать о трех «Не ждите».
Первое.
Не ждите имен и явок. Не будет этого в тексте. У меня, как и у всех, остались ТАМ родные и близкие. После прочтения слишком многие захотят отблагодарить «зажигалкой» в окно. Благо, такое уже случалось. Вчерашние милые и безобидные клерки, забыв о демократии и прочей европейскости, на глазах маленьких детей избивали их маму и папу. Вседозволенность делает из человека еще большее дерьмо.
Второе.
Не ждите выдачи сакральных тайн, вроде «эта война затеяна тайным мировым правительством, чтобы…» Впрочем, каких-то государственно важных секретов тоже не ждите. Либо я их просто не знаю, либо секретами не считаю. Хотя для кого-то некоторые факты будут шокирующими.
И третье.
Не ждите четкой авторской позиции: правы наши, не наши не правы. И ударов в грудь и криков, что написанное – стопроцентная правда или истина в последней инстанции тоже не ждите. Правда на войне у каждого своя. А здесь будут только сухие факты.
…Чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать…
1.
Весна на Украине выдалась мрачная и тревожная. Еще три месяца назад мы спокойно жили, работали, думали о завтрашнем дне. Все, что заботило: как выжить, как заплатить по счетам и кредитам, как отправить детей учиться. О политике никто не думал. Да и вообще, человек, интересующийся украинской политикой может быть либо конченным патриотом, в самом негативном значении этого слова, либо иностранным шпионом. Даже сами политики кладут на все, думая лишь о бизнесе. Украинцы, в свою очередь, кладут на политиков.
Тошнить начинает еще на первых фамилиях. И за каждой видной фигурой либо тянется четкий уголовный след, хорошо видимый в истории молодой страны, либо попахивает кретинизмом. На фоне юродивых уголовники смотрятся красивше.
Люди не думали о политике, люди думали о выживании. А тут – новый Майдан. Снайперы, долбящие в обе стороны, вброс огнестрела в массы, дрессированные нацики и пустоглазые осэлэдценосцы. И, конечно, экзальтированная, но полностью безвольная интеллигенция, которая в будущем обеспечит тонны еды Интернет-троллям и покорный электорат.
Однако мы не думали о войне, о том, что скоро по и так беспокойной стране пройдется скальпель международной политики, орудуя с техникой потрошителя. О зажигательных бомбах, пытках, расстрелах, массовой истерии, голоде, преследованиях, стукачестве, контрабанде, предательстве, смертях детей, сэлфи на фоне забитого трупами КамАЗа…
В голове не укладывается. Привычный мир рухнул из-за долбоебизма и жадности. Все. Этого хватило.
Этого не понять тем, кто жил и живет спокойно в родной семье, продолжает ходить на работу, получать зарплату и думать, что его квартира – надежная крепость и гарантированное наследство потомкам. Этого не понять тем, чьи дети во сне не стонут, а при любом резком шуме не падают на пол и не ползут под кровать…
«…У нас будет забота о пенсионерах, а у них – нет! Наши дети пойдут в школы, а их дети будут сидеть в подвалах! И так, именно так, мы выиграем эту войну».
П. Порошенко. Президент Украины.
Эти слова прозвучат много позже. Хотя страна нуждалась в них лет двадцать-тридцать назад. Слова, которые нужно было сказать тогда, когда один народ помогал другому, строил города, лечил и защищал, подарил язык и обычаи. Кто же знал, что другой народ, как мелочная шлюха, затаил давнюю обиду и свято ее хранит, лелеет и готов в любую минуту воткнуть нож в спину. Именно в спину, ибо открыто заявить о своей ненависти не позволяет характер – нет смелости и отваги. Бывшая коммунистка Фарион гарантирует.
2.
В Киеве полным ходом шел пир стервятников и передел власти. Хворостом для костра служили активисты Майдана. Называя имена погибших на главной площади Украины, женщины рыдали, говоря: «яка жаль, воны ж щэ диты».
Те же дамы впоследствии будут отворачиваться при упоминании Одессы, а во время бомбардировок школ Донбасса и вовсе станут открыто требовать новой крови «восточных сволочей и даунов», кричать: «так им и надо». Видимо, человек человеком остается не всегда.
Я и раньше не верила в людей, а в то время окончательно стала циником. Чтобы сэкономить нервы, прекратила смотреть телевизор. Конечно, по нашим каналам проходила информация, не шибко правдивая, но ей доверять можно было больше, чем слухам и репортажам.
Когда специально приглашенный со стороны снайпер стал палить в Беркут и майдановцев, разжигая конфликт, по армии пронесся слух, что вот-вот подтянут танки и БТРы в Киев на помощь Беркуту.
Не подтянули. Точнее, подтянули, но не все, и так, как хотели.
Беркуту официально так и не отдали приказа стрелять, а президент (ну, урка, что с него взять, жил и поступал в соответствии с тюремным кодексом – живи паразитом и при первой же опасности всех предавай) – сбежал.
Началось какое-то безумие. Везде. В стране, в головах, в информационном пространстве. Казни, преследования, поскакушки «хто не скаче, той москаль», словно бы нарочно придуманные, чтобы дебилы еще более выделялись из толпы.
Глядя на наркотическую эйфорию на лицах горожан, я вспоминала девяностые. Точно такая же легкость, точно такой же подавленный страх. Должно было произойти что-то страшное.
Первым произошел Крым.
Потом знакомые вдвшники рассказывали стыдливо и удивленно, что все произошло так быстро и слажено, что никто и пикнуть не успел. Подобную слаженность я еще увижу не один раз на войне за восток. Но об этом позже.
Семья у меня из потомственных военных. С детства я хорошо стреляю, ходила с отцом на охоту. Так же пришла в армию, с легкостью прошла курсы военного снайпинга. Получила звание лейтенанта. Планировала освоить и ведомственный (полицейский) снайпинг да податься в органы, но, слава богу, не задалось.
В общем, как-то отец обронил, что за командировку на восток хорошо платят. Особенно за спецов. А время трудное было, одной маленького ребенка не слишком воспитаешь (муж у меня умер, Царство ему небесное). Да и, как все считали, никакой войны не будет.
Короче, как отец ни отговаривал, как мама ни плакала, я решилась.
Контракт, СВД, восток…
3.
Когда солдат видит женщину, реакция его всегда однозначна. Когда же пехота узнает, что женщина – снайпер, настроение меняется кардинально. По этой смене отношения можно определить, был ли солдат под обстрелом или нет. Если продолжает клеиться – молодой да зеленый. Тот, кто лежал в грязи, целуя землю, слыша хлопки винтовки и свист пули над головой, кто не знал, откуда бьет снайпер и просто вперемешку с матами молился… тот уже не сможет быть безразличным.
И все равно о спецификации распространяться не люблю. «Иголочка», давно пристрелянная и смазанная, была тщательно упакована. А на лукавые вопросы, мол, «девушка, а вы куда? Неужели воевать?» Отшучивалась:
– Воевать, только на кухне.
В зону АТО, как ни уговаривала, мой старый знакомый корректировщик не поехал. Очень жаль, нет ничего лучше для снайпера, чем «золотая пара». Пришлось ехать в гордом одиночестве.
Пока ехали, настроение тревожно быстро менялось. Новости становились все горячей.
Первые перестрелки на блокпостах под Славянском, неудачные штурмы, сбитый вертолет. Вооруженные группы повстанцев в «зеленке» вокруг Красного лимана, захваты зданий. А в Киеве продолжался петушиный парад.
Одно утешало: в армии должен быть свой порядок. Армия – это стабильность.
Хотя, конечно, уже тогда стали «неожиданно» гореть ангары с техникой, где пожары достигали такого градуса, что «броня» сгорала до пепла; стали падать самолеты, разбиваясь на мельчайшие обломки. Все это понятно. Еще в мирное время почти любой мог выйти из расположения части и продать оружие на сторону. Если такое делали младшие офицеры, что тогда творили генералы? Не зря же в их гаражах «феррари» стоят – сама видела.
Снабжали нас тогда скверно, но терпимо. Мне повезло – меня знали, знали отца и мать. Свой бронежилет, «сферу», снаряжение, разгрузку и маскировочную сетку с винтовкой получила в нормальном состоянии. Правда, оптику дали всего двух видов: ПСО-1 и «пятьдесят первый», ночной. Патронов снайперских тоже минимум, зато выдали цинк бесполезных – пулеметных.
Примерно в то же время стали все чаще слышаться шепотки о количестве огнестрела в руках ополченцев. Тогда еще не форсилась мулька про невидимых русских солдат. Тогда информация была ближе к правде.
Продавали оружие все и всем. В том числе отличились и политики, снабжая повстанцев.
Сидят в тюрьме олигархи и спорят, кому мыть парашу:
– Петя, ты должен мыть, ты же Парашенко!
– Нет, Беня, ты сам мой. Ты же Каломойский.
Не уступая украинскому командованию, по той же схеме потом продавали АТОшникам российскую гуманитарку высшие чины ополченцев. Оружие захваченное обратно продавали, «зелень» принимали за право пройти мимо блокпоста и пострелять. Долларовыми миллионерами становились за месяц…
Грязи столько, что начинаешь вспоминать, и водки хочется.
Впрочем, обо всем по порядку.
Двигались мы в расположение под Изюмом.
Встречали нас по-разному. От удивленно-испуганных косых взглядов до проклятий. Однажды под «коробочку» бросилось чуть ли не все мужское население одного села Харьковской области. Все орут:
– Куда прете, суки?
– Нас они убивать едут!
– Вы что творите?
Никто ничего не понимал.
Я сижу, молчу. Снайперам и журналистам вообще вредно рот открывать не на гражданке. Мы всегда первый враг.
А мужики уже на броню вскакивают, тянут молодых ребят вниз, дергают за бушлаты, матерятся. Из люков показываются головы «трактористов».
Одно на всех выражение: растерянность. Ведь большинство ребят – местные, с востока.
И вправду – куда идем? Неужели воевать? Против кого? Митингующих, террористов или?..
А начальство уже орет по рации:
– Бляди, вы там охуели?! Продолжать движение!
Под угрозой трибунала ребята кое-как объясняют, что никого давить траками не будут. Что едут защищать. Но на самом деле еще никто ничего полностью не понимает.
Не надо быть психологом, чтобы понимать мысли солдат. Кто глядит растерянно – еще просто не въехал в ситуацию. Кто прячет глаза – уйдет по прибытию на место «за линию» к родным в Славянск, Краматорск (их родственников, уже много позже, будет ждать страшная беда – дезертиров станут искать рьяно, с пеной у рта, не стесняясь «прорабатывать» и семьи). А у кого глаза злые, или происходящее на мобильники снимают – едут развлекаться, двигаются по назначению.
Я молчу. Во рту мерзко, будто нагадили.
Предчувствую, что не все так мирно будет. Но я еще не знала, в какое говно вляпалась. Снайперов и журналистов на отдых не отправляют. А тут еще выяснилось, что некая загадочная Нацгвардия будет под боком…
Работа
1.
Больше всего под Изюмом я «настреляла» журналистов.
Хоть и стояли более-менее вольготно, ребята по девкам шастали, каждый день пьяные, но я себе расслабляться не позволяла.
Выступала на дежурство, уходя за бруствер, где оборудована дневка метрах в ста от лагеря. Там и лежала, в полном соответствии с топографией, накрывшись сеткой и спрятав ствол. Иногда, когда очень скучно, трогала «малявку» (мой талисман – сшитая из мешковины игрушка, чуть больше спичечного коробка, всегда носила на груди) и начинала вспоминать таблицы, определять ветер. Иногда с «Тарзаном» общаешься. Это второй снайпер бригады. У него винтовка СКС. С особенной оптикой на нестандартном кронштейне. Хорошая игрушка.
В общем, лежишь. Глядь – крадется любитель горячих репортажей. Раньше они открыто приезжали, документами и разрешениями светили, но после нескольких случаев, когда в прессе АТО выставили полнейшим дерьмом, их стали встречать по-особенному. Многие потом кровавыми соплями иллюстрировали репортажи.
В общем, «поведешь» немного журналиста, повспоминаешь баллистику, потренируешься скуки ради, да по рации в лагерь:
– «Медведь», говорит «Лепесток». Обнаружила нарушителя. На западе пасется, у кладбища.
– «Лепесток», кого там хуй принес?
– Любитель фотоохоты.
– Понял, «Лепесток», сейчас отработаем.
И дальше наблюдаешь за спектаклем. Журналиста ловили, крутили по всякому, да в кузов. Вот и все дежурство.
Неприятно, конечно, когда потом труженика пера в кузове держат. Ребята от синьки и дурости почморят его, ведро поставят, и «забывают» о госте на двое суток. Потом, якобы проверив документы, отпускают.
С другой стороны, из-под Славянска уже вести о боях летят одна за другой.