В помещении тишина. Идёт урок русского языка. Ученик шестого класса, прозванный товарищами по причине невзрачных своих форм Малявкой, сидит со скорбным лицом над раскрытой тетрадью. Он ещё ничего не написал: мыслей в голове много, они рождаются, бегут, цепляя друг друга, наперегонки и тут же умирают, освобождая место следующим. Но слова в предложения не складываются.
На доске крупными буквами начертано: "Изложение. Случай в лесу".
Рассказ, который прочитала только что молоденькая учительница, недавняя выпускница института, Малявке не понравился. В назидательности, пронизывающей каждую строчку, и нагнетаемом автором напряжении, - было что-то неестественное. Отталкивающее.
Три друга зимним утром в выходной день двинулись в рядом лежащий лес покататься на лыжах. Величественные сосны да пихты, покрытые шапками снега, встречали их. Вот пробежала по ветке белка, поглядела с интересом на ребят и скрылась, оставив после себя маленькое белое облачко. Где-то затрещали кусты: это, наверное, лось в поисках пищи вышел на поляну, да, увидев издалека наших героев, замер...
Затем ещё что-то хрустнуло. Ахнуло. Цокнуло. Жмакнуло. Весь животный мир, педантично перечисленный в рассказе - зайцы, волки-добряки, лисы и несметное количество птиц - казалось, отложив по прихоти сочинителя в сторону свои важные дела, поочерёдно спешили на встречу с незнакомцами. И всё было до поры до времени замечательно: и морозный воздух, немного кружащий голову, и мать-Природа, ненавязчиво призывающая подумать о красоте родного края, и само катание подростков, как бы являющееся прологом к будущим их рекордам на лыжне. Как вдруг... Двое свернули с наезженной колеи, решив подшутить над третьим, спрятаться. Бедолага поначалу в запале не обратил внимания, что остался один. Он лихо продолжал катить, по пути с нежностью озирая окрестности и беседуя, как и должен юный натуралист, ласково с косяками пробегающих мимо зверушек...
В этом месте голос Алины Сергеевны, и без того высокий, зазвенел, как струна, от гнева к двум разгильдяям и одновременно - сострадания к несчастному.
Малявка неторопливо засунул палец в нос, провернул его, с тщательностью исследуя, что там накопилось, и, как уже не раз он это делал, из вытянутого содержимого, принялся скатывать шарик.
Одинокий лыжник тем временем, наскочив на какую-то коварную кочку, успел не только потерять сознание от удара головой о ствол сосны, поджидавшей терпеливо свою жертву, но и поломать ногу.
Малявка щелчком отправил липкий комок в сторону Танечки Дедюкиной, отличницы, к которой, по правде говоря, он был вовсе не равнодушен. Шарик скользнул по пышному банту и, изменив траекторию, упал на пол. Вообще-то Малявка параллельно нежные чувства испытывал и к Алине Сергеевне. Он разрывался между двумя предметами своей страсти. У учительницы было то, чего не имела Танечка: льняные волосы, голубые, как озёра, глаза, обольстительные холмики грудей и длинные ноги. С Дедюкиной обстояло дело иначе: она ему нравилась - в целом, без выделения каких-либо примечательностей. Как нравится, например, расписная ложка - непонятно за что.
Шутка зашла слишком далеко: жизнь зимнего дня, только что проклюнувшаяся из белесой мглы, стремительно иссякала. И как-то подозрительно незаметно потускневшее солнце напомнило вдруг ребятам, что узы братства - превыше всего. Настала пора всем вместе посмеяться над розыгрышем. Но, поискав друга и поаукав...
- А теперь, дети, - сказала с доброй улыбкой молодая учительница, оглядывая класс, но думая с тоской о вчерашнем письме от Анатолия, бывшего однокурсника, с которым она в институте была в близких, можно сказать, семейных отношениях, сообщавшего ей из далекого сибирского города, куда он был направлен, о своей предстоящей свадьбе с некой Ядвигой Коловрах, - вы должны сами домыслить окончание рассказа. То есть придумать, что же произошло дальше...
И вот Малявка сидит уже целых четверть часа, не зная, собственно, с чего начать. Вернее сказать, план примерный выработан: материал, что ему известен, он слово в слово, конечно, перепишет. Мальчики. Лыжня. Тишина. Природа. Сосны. Животный мир. Ах, хорошо! Ах, здорово! Ах, перелом ноги... Однако, мысленно не раз пройдя поворотный момент этой немного тошнотворной истории, Малявка сникает, запутывается, вздыхает и с завистью, чуть повернув голову, видит одну и ту же картину, как у соседа по парте безостановочно бегает перо по бумаге.
В голосе Алины Сергеевны, знавшей изначально ответ к задачке, в её комментариях, вклинивавшихся не случайно в текст с рефреном "негодные какие ребята", Малявка интуитивно уловил осуждение. Но что-то ему мешает дополнить текст очевидным.
Его смущает одна незначительная подробность. Отношения между друзьями. Оставленный, очевидно, был самым слабым из всех. Иначе, зная, что впоследствии получат по шее, разве эти двое на такое бы осмелились? Ну и - какая тут, к чёрту, дружба?
Малявка искоса заглядывает в тетрадку соседа. Там, подтверждая его догадку, парочка, сбросив в угол мокрую одежду, давно уже грелась дома под тёплым одеялом, тогда как третий, вообразив себя Маресьевым, всё ещё полз из последних сил неведомо куда.
Вообще-то у Малявки семь вариантов написания концовки. В том числе и такой. Предсказуемость финала ему претит. Смерти Малявка не любит. Категорически. В прошлом году, когда умер внезапно дядя Боря, как все говорили вокруг, в "расцвете лет", Малявка, глядя на одутловатое восковое лицо покойника, что ещё вчера с ним беседовал, попросту обрыдался от жалости. И в первую очередь, к себе, представив, будто это он лежит сам, одеревеневший.
Можно было бы завершить рассказ совсем иначе. Из принципа. Маресьев, как и полагается настоящему герою, испытание выдерживает. В противоположность его товарищам, что, заблудившись в лесу, через несколько дней гибнут от голода. Или, лучше, от холода? Или - ещё интереснее: по весне, когда снег сошёл, поисковая группа, наконец, находит то, что искала - полуистлевшую одежду вперемешку с обглоданными костями. Волки. Но опять же - смерть...
В соседской тетради, похоронная тема, будто являясь продолжением Малявкиных воспоминаний и переживаний, - в самом разгаре. Гроб, утопающий в цветах. Безутешные родители. Последние, прощальные речи.
Малявка кривится: тоже мне, писатель. Затем чешет макушку и по устоявшейся привычке вновь ввинчивает палец в ноздрю. Однако запасы пополняются не столь быстро, как хотелось бы.
Это его несколько раздражает, оттого и мысли появляются необычные.
Трагедии не будет! Принципиально! Как бы Алина Сергеевна не намекала на печальный исход.
На второй-третий день бесконечно страшного одиночества мальчика находит лесник. "Спасение", думает он обрадовано, теряя сознание на руках незнакомца. Лесник доставляет мальчика в сторожку. Однако, очнувшись и полуоткрыв глаза, подросток видит, как тот достаёт из чемодана рацию и на чистом английском языке начинает передавать сообщение. О найденных полезных ископаемых. Шпион. Американский, конечно. А вовсе не лесник. Задача будущего медаленосца: тщательно следить, себя не выдавая, за врагом и всё запоминать. И ждать прихода "наших". Кстати, какая награда полагается ему: "За доблесть" или "За мужество"? Или - "За героизм"?
А запропавшего лыжника уже упорно ищут повсюду: друзья, потерявшие его из виду в лесу, вовремя рассказали о случившейся трагедии куда следует...
Но здесь Малявка опять сбивается: для чего шпиону спасать вообще кого бы то ни было? Тем более американскому, у которого вместо сердца доллар? С красивостями у Малявки проблема...
С досады, что и с очередным вариантом, казавшимся таким вначале удачным и оригинальным, вышла неувязка, он изо всей силы бьёт ладошкой по парте. В полной тишине хлопок звучит как выстрел.
Изящное тело Танечки Дедюкиной ломает нервная икота. Сосед Малявки недоуменно взирает на него, не в состоянии что-либо сказать. Но сильнее всех потрясение испытывает Алина Сергеевна. Пока ученики писали, она, уставившись в стол, размышляла о превратностях судьбы.
Вспоминала Алина Сергеевна недавний свой сон. Снился ей тонкий бледный профиль Алёшеньки Карамазова, что, мученически глядя на неё, указывал на дырку в носке. Ноготь на вырвавшемся на свободу большом пальце был до неприличия розов. Отделившись от тела хозяина, он незаметно рос и заполнял собой всю комнату. Свет лампы, отражавшийся от полированной поверхности, как от зеркала, слепил Алину Сергеевну. И пока она щурилась, защищаясь от яркого потока и ничего не видя, Ноготь и Алёшенька - её Алёшенька, - что был так неуловимо похож на бывшего однокурсника Анатолия, всегда такого мягкого и податливого, её первую и, наверно, последнюю любовь, ушли, растворились в неизвестности. Только сейчас ей стал ясен тайный смысл сна. То Ядвига Коловрах в столь странном обличье явилась к ней. Как же это она сразу не почувствовала беду!
Закрывая лицо рукой, Алина Сергеевна рыдает. Плечи её судорожно трясутся. Слёзы потоком льются на стол; на серой поверхности - небольшая уже лужица.
- Я не хотел, - Малявка, понимая, что всему виной он, медленно приподнимается со своего места. - Простите меня, пожалуйста.
То, что он заставил страдать Алину Сергеевну, его ужасает. И вдруг Малявку пронзает догадка: любит он по-настоящему ведь только учительницу, Дедюкина же - так, увлечение, неприятность, наподобие насморка. А Алина Сергеевна, как болезнь - трудноизлечимая. Открытие его пугает и радует. Склонный влезать мысленно в дебри будущего и развивать до бесконечности любой вопрос, Малявка видит себя спрашивающим у дамы сердца согласия выйти за него замуж, ЗАГС, свадьбу - всё то, словом, что, по его мнению, является преддверием к крепкому браку. Не беда, что он только шестиклассник; разница в возрасте его не пугает. И не столь страшно, между прочим, что он ростом мал. Зато на него можно положиться. Однажды они тоже пойдут на лыжную прогулку. И Алина Сергеевна поломает ногу. Нет, лучше сразу две... И он будет, пошатываясь от усталости, целых три дня - нет, неделю нести её на руках...
Но Алина Сергеевна, не поднимая головы, шепчет что-то непонятное и удивительное:
- Это ничего, это пройдёт...
Звонок застаёт Малявку в тот момент, когда он, разочарованно вздыхая, наконец, выводит первую строчку: "Однажды три друга...".