... Пятак летит в одну из раскрытых под столом ладоней, и три пары рук с грохотом шлепаются на дощатую поверхность. Стол вздрагивает, и все замирают.
Фига с два они что-то услышали: монетка в моей правой руке под безымянным пальцем, на "бугре Солнца", как говорит моя бабушка, а хлопаем мы по столу больше для проформы, для азарта. Опытный игрок в "бип-боп" всегда опустит руку с монетой мягко, беззвучно и очень быстро. Так, что противник ничего не успевает заметить.
Там, на противоположной стороне стола, должны угадать, под какой из шести ладоней у нас троих спрячетсяся затертый медный пятак. Напротив меня сидит Витька, он в центре у своих, сейчас он повторяет это самое "бип-боп", повторяет много раз, пока я так же бесконечно долго вожу монетой вверх-вниз, стукая, кляцая ею об стол и опуская под столешницу, касаясь там одной из сложенных рядком на моих коленях ладошек, в которой, в конце концов, она и окажется, стоит Витьке крикнуть : " Руки на стол ! "
Или она останется под одной из моих рук.
Каждый вечер, после ужина, мы в беседке играем в эту игру. Мы классно играли, пока не появился этот Витька. У него своя компания и, на мой взгляд, не нужен им был никакой "бип-боп", они с утра до вечера шляются по лесу, трофеи ищут. На высотах полно всяких таких "сокровищ", только копни. Я тоже в лес хожу, когда гербарий делаю. Или, бывает, корни нужны. Витька мне в лесу и прежде проходу не давал, это он сейчас смирный, когда его мать - наша старшая пионервожатая, поблизости. В лесу им лучше не попадаться, засмеют, а то и что похуже...А в лагере он меня не особенно замечал, а что, он тут совсем был король, пока вот не сел в пятак с нами поиграть.
Одну за другой он убирает у нас две крайние руки. Правильно. Пусто там. Я бы тоже так сделал. Только я вот, скорее всего, сразу бы и монетку просек. Это же по человеку видно, если не по пальцам, так по лицу.
Я с растениями вожусь, от них многому научился. Если научиться понимать всякую природу, людей скоро тоже насквозь видеть можно.
Опытный игрок должен на мгновение раньше успеть заметить, когда его вот-вот расколют и успеть, оторвав обе ладони от стола, хлопком сложить их и вновь опустить на стол, чтобы уже незаметно было. Ну, ну, а где теперь пятак ? В которой ?
Витька так не умеет, потому все время и прокалывается, а друзьям своим кидать монету под столом он и вовсе обычно не решается. Так ему нас никак и не обыграть, весь лагерь уже смеется. Правда, знаю я теперь, что в лес мне лучше ни ногой.
Сейчас уберет еще две. Ладно, не тяни, я тебе подыграю. Вот мама твоя идет, вечерняя линейка скоро. Мягко отрываю свои ладони и, медленно подняв, держу на весу в сантиметрах пяти над столом. Думай, Витька, наблюдай. Я мог поднять ладони и просто так, пустые. Или я все же дразню тебя, и пятак у меня прилип к бугорку Солнца..., но только вот к какому из двух рук ? Думай, наблюдай...
- Мария Ивановна, а ваш сын опять дерется... И кошку он вчера порезал...
Это Махоня , известная ябеда.
- Не выдумывай, Лена, - старшая пригладила волосы. - Он весь день в кружке занимался.
Она всегда поправляет прическу, когда врет. А что ей остается? Ее-то Витька и вовсе ни во что не ставит.
Сейчас она даст сигнал, зазвучит горн, мы все бросим и побежим строиться. Мы снова выиграли.
Витька незаметно пихает ногой ножку стола, стол качается, его край толкает меня в грудь, руки вздрагивают и... пятак со звоном падает на стол.
Гад !
Звучит горн...
Как здесь было хорошо, пока ты..., пока ты не начал с нами играть...
И мне было на тебя наплевать. Тебя не было.
"Бип-боп", "бип-боп"...Завтра это повторится снова... Я знаю. Он не отстанет, пока я не уступлю, пока не стану ему подыгрывать "наоборот", и пока могу его ненавидеть...
Тихий час в лагере - это, все знают, святое. И пошептаться и вздремнуть. Но, так или иначе - тишина. Должна быть тишина. Должна...
За окном забегали, кто-то пронзительно завизжал.
- Мария, где ты ? Найдите Марию...
Мы высыпаем на улицу, все теперь чувствуют: что-то случилось.
Навстречу бежит Мария Ивановна, на ней лица нет, и все мы бежим куда-то к комендантскому корпусу.
Впереди Ленка Махоня, это визжала она.
- Что-то с Витей ?
Все уже понимают, что-то случилось с ее сыном. Что могло случиться такое, отчего за считанные минуты пробудился весь лагерь, отчего старшая пионервожатая, которая в эти два часа обычно загоняет нас по палатам и шикает на взрослых, вдруг так истошно орет ?
Мне плохо и у меня подкашиваются ноги, я падаю. Но никто меня не замечает. Все бегут дальше, туда за ограду, в лес.
Мне вдруг становится очень жалко Витьку, я плачу. Еще недавно я его не любил, презирал, боялся, а теперь нет. Мне просто его жалко. Как можно ненавидеть мертвого ?
Бедный Витька, тебя просто больше нет... Я больше не буду прятаться от тебя. Ты теперь никак...
Поднимаюсь и бреду вслед за всеми. Замечаю едва раскрывшиеся ландыши и шепчу им чуть слышно: его больше нет. Бедняга.
И мне становится очень легко.
Вот они все. На просеку уже подъехала милицейская машина. Так быстро...?
- Убит пулей в голову, наповал.
- Откуда тут огнестрельное оружие ?
- Дети иногда копают что-то в лесу, могли случайно...
Мне снова плохо, меня тошнит. Кто-то смотрит на меня сочувственно. Я больше не хочу в этот лагерь, я уже ничего не хочу. Детство закончилось.
***
- Никита Прокофьевич ? - переспросил он, - Очень приятно. Извините, что заставляю ждать...Я правильно назвал ваше имя ? Так вы по поводу этих убийств ? Интересуетесь, как идет расследование ?
Я поправляю очки.
- Правильно. Только лучше Прокопьевич. Редкое имя.
- Да, да. Извините.
- Ничего страшного. А вас, простите ?
Человек за столом называет свое имя. Да, это он.
- К нам часто приходят люди. Дают информацию, мы проверяем. Вы что-то нам хотели рассказать особенное ? А то знаете...
Второй сидящий в кабинете хмыкнул.
- ... Чаще просто пересказывают то, что пишут в газетах, добавляют от себя несуществующие подробности. Или вы родственник ? К сожалению, следов пока никаких. Никто ничего не видел. Свидетелей по-прежнему нет.
Следователь закуривает и, наверное, это знак к тому, что он занят и надо прекращать разговор. Зашел еще один любопытный. Пусть солидный и серьезный, но, в конце концов, бесполезный. Следов, действительно, нет.
- Везде же пишут про это дело, пишут одно и то же, почитайте. Пули от "Вальтера" военных лет с самодельным, по-видимому, глушителем. Почерк один. Добавить нечего. Ищем... Стараемся.
Я опускаюсь на стул. Ноги затекают, я не могу стоять долго, все-таки, возраст.
- Какие по-вашему причины всех этих убийств ?
- Вот вы... Кто вы, чем вы занимаетесь ?
Они видят, что уходить я не спешу, и хотят выпроводить меня корректно. Это они умеют. Тоже умеют. Я отвечаю.
Оба с пониманием кивают. Иного обо мне не подумаешь.
- Вот и представьте, что у вас, ну в оранжерее, кто-то возьмется наводить что-то вроде порядка.
- Делать прополку, - хихикает второй.
- Пусть, прополку. Удалять лишние, мешающие другим растения, сорняки. Все жертвы, так или иначе, связаны с коррупцией, с преступностью. Хотя...не только.
Проще - жертвой становится тот, кто многим, скажем так, очень не безразличен.
- Да, понимаю. Жертвой становятся...
В мире растений иначе, конечно, но решает все, в конце концов, действительно, садовник.
- К тому же у преступника могут быть свои личные причины... Мы не знаем. Десятки убийств за последние пять лет, по одному сценарию, из одного оружия. А ранее единая статистика не велась.
Если вас интересует мотивы такого рода , поговорите с врачами, со своими коллегами....
- Да нет... Я просто всех об этом вначале спрашиваю.
- Не научился человек справляться со своими чувствами, - Второй опять хихикнул, - А мог бы уже взять себя в руки. После пятого, например, трупа.
Я смеюсь вместе с ними.
- Да... Наверное, так он пытался что-то в себе преодолеть...Или переделать.
Определенно, следователя сидевшего напротив все это уже начало раздражать. Идя сюда, я представлял его именно таким. Как и его помощника. Пора.
Вот сейчас он побагровеет, встанет и... поймет. Очень хорошо, если он встанет, так удобнее... Улыбаюсь и смотрю ему в глаза. Вот так. Все хорошо.
- Но что вы все-таки хотите ?
Я еще раз улыбаюсь и вижу, как в ответ перекошены их лица.