Аннотация: Фейге Каплан и Леониду Каннегисеру посвещается
Женщина !
Тебе - нужна любовь.
Я дам тебе любовь
У меня много любви
Роберт Плант
Как Ленька ни бился, коробок не хотел вставать вертикально, но на бок ложился все же охотно, что давало твердые пять очков. Хотя чаще он падал плашмя. Сидящий напротив сутулый парень, архитектор со второго этажа, одобрительно хмыкал и, перехватив в очередной раз ход, ловко, неуловимым и отработанным движением указательного пальца, три раза подряд поставил коробок "на попа".
- Все, очко. Хватит, пойду я. Обед через пять минут начнется. Очередь будет.
- Так ты там и на меня займи... Я скоро.
Архитектор согласно кивнул, поправил фасонистый вязаный свитер, отшвырнул, вставая, сигарету и выскользнул из полутемного вестибюля.
Где-то за углом шаркнул, перепрыгнул через пару ступенек и побежал в столовую.
Дождавшись, когда шаги стихнут, Феня вышла из-за колонны.
У стены напротив стояли два стула, и перед ними, непонятно как, была закреплена железная банка из-под маринованного болгарского перца на треть полная окурков.
Феня пригляделась и увидела, что банка с бычками висела на тонкой леске, переброшенной за край прямоугольной серой плиты, выступавшей из стенки.
"Слепну я что-то...", - подумала она и осторожно, как бы нехотя,присела. Стул качнулся на шатких ногах, но устоял. Ленька покрутился в своем придвинутым впритык к перевернутой тумбе разбитом кресле, доставая из куртки начатую пачку "Беломорканала", вытянул папироску и ловко в нее дунул.
- Ну что, как тебе тут?
Ленька пожал плечами.
- Да никак. Холодно. Дует. А еще только ноябрь начинается.
Прежний сторож, говорят, в шубе спал.
Леня помял беломорину между пальцев и постучалбумажным мундштуком по крышке тумбы.
- Ты чего пряталась?
- Не хотелось светиться. Мало ли...
- Все не учтешь. Сюда много, кто заходит покурить. Уютно, хоть и пыльно.
Он показал на банку с окурками.
- Или заблудилась. Несла рулон, спустилась на первый этаж и попала в закрытый вестибюль. А тут - новое лицо. Разговорились...
- Ну, да... Феничка качнулась еще разок, проверяя прочность стула, - Мол, как дела, барышня? Ах, да вы - секретарь директора НИИ?! Как же, как же...А может, вам помочь?
А вы, юноша, нас теперь сторожить будете? - Продолжала она, гримасничая, - И по ночам даже? Ах, сутки через трое? ...А крысы тут есть?
Ой, а какие вы интересные книжки читаете? Вы, наверное, студент?
- Бывший. - Леня зажег папиросу и отдал ее девушке.
Феня нарочито восторженно показалаглазами на высунувшийся из Ленькиной сумки переплет.
- А меня в вуз не взяли, глупая я и не комсомолка...
Она глубоко затянулась папиросой, откинула голову назад, почти коснувшись затылком холодной серой стены, и прошептала:
- Меня в училище взяли, на чертежницу...
Ленька хмыкнул.
- Брось ты паниковать. Все будет хорошо.
- А теперь изо дня в день, из года в год... Я прихожу на работу к восьми сорока пяти, открываю журнал...
Бабы вокруг про выкройки, мужики про баб. И про чертежи. Про цех вторичной переработки...
Ленька, ты понимаешь, так всю жизнь!
Феня немного помедлила.
- Волнуюсь...
Она стряхнула пепел и передала папиросу обратно.
- Да брось ты, - оборвал ее Ленька. - Никто ничего не поймет, а когда поймут, я ужевыйду на Мойку. И это будет наш с тобой день.
- Только не хочу думать, что я как гордая и злобная Маша решила кому-то мстить. Если меня от чего и ломает, так - от безнадеги...
А вообще, у меня с детствамечта... Запустить над городомразомтысячу больших воздушных шаров, синих, красных и золотых.
- Тогда уж точно повяжут. Да и где ты их столько возьмешь?
- В том-то и дело. Шаров нет...Одно и остается... Стрелять. А главное, -не повяжут...
Она засмеялась.
- Я хочу толькопонять, а кому-то еще, Леня, кому-то, кроме нас с тобой, это нужно?Что-то изменится?
Грохни мы хоть все политбюро разом...
- Ну, да, скажи еще, Брежнев бессмертен. И мир нереален.
Он затянулся. Папироса снова разгорелась.
- Как ты говорила? Иллюзорность мира доказывается цветом тоски...
- ... Которая имеет переходные оттенки от страдания к радости. - Кивнула она, - Да.
- Двое - это уже много, Фенька...
Леня вытянул руку вверх, затушил окурок о плиту и бросил окурок в банку.
- Ладно. Может, и правда нас тут вместе могут увидеть.Сейчас перерыв...Незачем это.
Он встал, взял в руки стоящий у стенки увесистый и непривычно длинный рулон с чертежами. Девушка тоже поднялась и тщательно отряхнула с кофточки соринки.
- Буду завтра ждать тебя у выхода с той стороны. А то смотри, давай вместе: я тут где-нибудь спрячусь.
- Не стоит. И где ты спрячешься? В кабинете директора в шкафу?
Фенечка кивнула:
-Ну, хоть так.
- Перестань. Вечером накануне праздника все здания на Дворцовой осматривает служба охраны. Все опечатывает. ... Сигнализация. Что-то еще.
Меня вот... должны инструктировать. Чтобы к окнам не подходил. И вообще... Был бдителен.
- Хорошо...Я все поняла.
Она показала на сверток.
- Патроны внутри.Винтовку я проверяла.В тирекогда-то с ней занималась. Жаль, теперь вижу так себе, не попаду...
- Ладно. Спасибо. И скажи мне: "ни пуха".
Феня помедлила.
- Подожди.... Послушай. Давно хотела посмотреть, что тут за плита прибита.
- Ах, эта... - Ленька качнул банку из-под перца. - Не трогай лучше, в саже она вся. Тут про Урицкого написано.
- Урицкий? Тот самый...Имени которого фабрика? - Феня повертела в руках пачку папирос.
- Сейчас, погоди... - Он наклонился и достал из тумбы тряпку и провел ею по плите. Плита не стала чище, но буквы чуть проступили.
Феня подошла к самой плите, прищурилась, поправив очки, и, помогая себе тряпкой, одну за одной оттерла выбитые на мраморе буквы:
30 Августа 1918 года
НА ЭТОМ МЕСТЕ ПОГИБ
ОТ РУК ПРАВЫХ ЭС-ЭРОВ
ВРАГОВ ДИКТАТУРЫ ПРОЛЕТАРИАТА
Моисей УРИЦКИЙ
БОРЕЦ И СТРАЖ
Социалистической Революции
Прочитала она вслух.
- Убили его. А ты думала, он от никотина умер? - Леня рассмеялся.
- Во как! - сказала Феня, - Судьба....
***
Площадь была полна. Колонны демонстрантов со всего города нескончаемым потоком, сворачивая с Невского, проходили под арку и, вливаясь в несколько образованных шеренгами милиции и курсантами"коридоров", следовали далее мимо Александрийского столпа и стоящих подле трибун, на которых разместилось начальство, к мосту и там, на набережной, или уже за мостом у Ростральных колонн, снова растекались на множество ручейков. Поодаль стояли мощные армейские и пожарные машины и еще какая-то техника.
Многодецибельный голос из динамиков почти без пауз выкрикивал один за другим призывы, и звук многократно усиленный кольцом зданий бывшего Генштаба и Зимнего Дворца, словно уже с небес, из ниоткуда, заполнял все вокруг, проникал в каждую щель, под каждый камень, в складки одежды, в поры, и ему вторило в ответ громкое "ура" колонн. В такт крику вздымались красные флаги, взлетали ленты и волнами колыхались транспаранты
Дикторы менялись через каждые десять-двадцать минут, не в силах соперничать с сотнями тысяч ревущих глоток. Народ прибывал и прибывал. Весь город, так или иначе должен был сегодня пройти мимо: колонны формировались по районам, порой на дальних заставах и окраинах, но это была только первая часть праздника, вторая, не менее важная, начиналась после двух часов дня, когда по магазинам разрешалось продавать спиртное, и пора было уже готовиться к застолью, доставать из холодильников задолго заготовленную снедь, включить телевизор и, наконец, отдохнуть.
Но сейчас это время еще не наступило. Часы показывали начало одиннадцатого, и Ленька, избавившись от всего лишнего, еще раз аккуратно проверив винтовку, прошел, не торопясь, мимо опечатанных дверей первого этажа и стал подниматься наверх по парадной лестнице. На удивление в здании было очень тихо. Толстые стены, закрытые двери кабинетов и зашторенные окна почти не пропускали звуков с улицы. Шаги гулко отдавались по всем пяти этажам громадного корпуса, и эта тишина неожиданно опьяняла и придавала силы. Город, насквозь пронизанный со всех сторон шумными и бурлящими праздничными колоннами, казалось, не имел здесь власти. Внешняя охрана с вечера заперла входные двери по всему периметру, и до двух часов вход и выход из здания был запрещен.
Устроиться сюда на работу сторожем было совсем несложно. Зарплата была мизерная, рабочее место - стол и койка в неотапливаемой будочке под лестницей, а о том, что место свободно, узналаФеня и сказала ему почти сразу. Так он и поступил сюда в самом конце октября, ловко заморочив голову кадровичке, продиктовав в карточку перевранные паспортные данные и пообещавпринести фото ивсюду встать на учет как-нибудь "потом". Сторож был нужен срочно, фигура не бог весть какая, и его приняли без слов.
Сейчас медленно поднимаясь по лестнице на чердак, Леня вспоминал каждый свой шаг, каждое движение в этом здании. Это было его второе дежурство: в первый день он осматривался и готовил свой план, выверяя его по часам и минутам, добывал ключи от чердачной двери и от выхода с обратной стороны здания, а со вчерашнего полудня он готовился к самому главному и убирал следы.
Тишина словно обволакивала, в опустевшем здании оказалось вдруг очень уютно, и на мгновение Ленька представил, как бы оно могло быть неплохо по ночам, окажись он тут на неделю-другую пораньше.
Когда-то, в начале века, здесь было Министерство иностранных дел, но теперь в здании размешалось полдюжины проектных институтов.Кульманы и рулоны калек скрывали и оттеняли все прежнее великолепие, но ночью картина удивительным образом менялось. Кабинеты и коридоры большей частью сохранили прелесть своего времени: высокие окна с мраморными подоконниками, старые камины и изразцовые печи, лепные и расписные потолки, дубовые перила, медь и... тишина. В ней другая эпохапроступала отчетливее и словно оживала, и сейчас, поднимаясь, Ленька вдруг почувствовал себя как никогда сродни ей, и еще ему показалось, что сами эти стены сегодня с ним солидарны.
Выход на чердак, куда можно было попасть с небольшой металлической лесенки, был заперт и со вчерашнего дня опечатан. В полумраке, не рискуя зажигать свет, Ленька отлепил листок с печатью, достал из кармана ключ, на ощупь сунул его в скважину и дважды повернул в замке. Замок мягко пощелкал, Ленька прокрутил ключ еще раз, что-то мягко отжалось, и дверь подалась. В чердачном помещении было светло, оконца, казавшиеся с улицы крошечными, на месте оказались метровыми, и до ближайшегоот двери было метра три.
Ленька, стараясь оставить меньше следов, просунул внутрь винтовку, потом забрался сам и плотно прикрыл дверь.
К окну стоило приближаться очень медленно. За чердаками и крышами несомненно могли наблюдать, да и не было никакой надобности спешить. Спешить надо было потом: на то, чтобы спуститься, покинуть здание и слиться с толпой на Мойке, Ленька отвел себе три минуты. Сейчас он осторожно подполз к крестообразному чердачному окну и убедился, что большинство стекол выбито, а площадь просматривается великолепно.
Также, не торопясь, он зарядил и взвел ружье и еще раз повторил в уме план отхода.
Едва ли там на трибуне сразу поймут, что произошло. Догадаться, откуда же был произведен выстрел, будет поначалу совсем невозможно. Оцепить все здания на площади, заполненной сотнями тысяч демонстрантов, - и вовсе мудрено. Рев громкоговорителей не позволит первое время службе охраны дажеслышать друг друга.
Сверху было видно, как бобровые шапки на трибуне переминались с ноги на ногу. Ленька снял курок с предохранителя и прицелился. Эту винтовку Феничка когда-то похитила в стрелковом клубе ДОСААФа, где занималась, пока не стала терять зрение. До лучших времен винтовка была спрятана в надежном месте, а когда они познакомились и время от времени болтали о будущем житье-бытье, в этих фантазия неизбежно всплывала и она. Как непременный атрибут сказочной лесной жизни где-то в далекой сибирской избушке или высоко в горах, где нет никого, а только они двое, и надо как-то добывать себе прокорм. Было немного жалко, что теперь нужно будет оставить винтовку здесь.
Выждав еще несколько минут, он внутренне собрался и задержал дыхание. Приклад вздрогнул, и звук выстрела слился с очередным "ура" на площади. На секунду подумалось, что оружие дало осечку, но тотчас стало видно, как бобровые шапки на трибуне засуетились, а одно тело плавно и медленно оседает вниз. Время пошло.
***
Бобровые шапки сбились в кучу и, расталкивая друг друга, бросились к трапу. Навстречу им снизу, откуда-то от припаркованных машин "Скорой", бежали люди в белых халатах. На трибуне началась давка.
Леня быстро протер винтовку и прислонил ее к стене у оконного проема. На площади по-прежнему ревели громкоговорители: "Слава советской молодежи, будущим строителям коммунизма..."
"Ура", - согласился Ленка и осторожно отполз к дверце.
Почти у самого порога лежала его сумка, на ней он предусмотрительно оставил старый непривычной крестовой формы латунный ключ с неглубокими зубцами.
Ленька толкнул дверь локтем, подбирая сумку, но дверь не подалась. Он быстро сунул ключ в замочную скважину и попытался его повернуть. Ключ не двигался. Ленька надавил на него, что было сил, но это не помогло.
Он выдернул ключ и в полумраке разглядел надпись на ободке: "Шмидтъ
и сыновья".
- Штоб тебя...
Он снова вставил и ударил каблуком по ключу, тот отпружинил, но дверь так и не хотела открываться.
Он глянул на часы. Стрелки перескочили на третью минуту.
Ленька схватил винтовку и что есть сил вмазал прикладом по краю проема. Посыпалась штукатурка.
Тут он почувствовал, что за окном стало тихо. Уже плохо осознавая, что он делает, он отступив на пару шагов, зарядил винтовку и выстрелил в замок. Пуля смяла стальную обшивку и ушла куда-то в сторону. Он снова зарядил ружье, прицелился, но дверь вдруг открылась сама собой.
***
Перед ним, держась одной рукой за перила, стояла Феня и молча смотрела ему в глаза. В другой руке между пальцев у нее была зажата канцелярская скрепка.
- Я отжала язычок, - сказала она как-то буднично, - Он защелкнулся.
Леня зачем-то протянул ей ключ.
- Ты где была?
- Пряталась в кабинете...
Девушка взяла ключ и положила в карман.
- Это старый замок.Один из первых. Ключ встает правильно только под нужным углом. У нас тут много таких...
Снизу, откуда-то от пола, где-то ниже этажами послышался шорох, что-то упало.
- Крысы?
- Может быть, крысы...
Она быстро сделала шаг наверх, став рядом с Ленькой, обняла его там,поцеловала в губы и, прильнув, замерла, словно считая оставшиеся секунд.
Потом прошептала, быстро и твердо.
- Они уже в здании, Леня. На Мойку мы сегодня не успели... Вот так-то, дружок.
И слушай...
Она стояла в проеме спиной к окну так, что Ленькатеперь оказался по ту строну порожка на лестничной ступеньке. В руке у нее была винтовка.
- У нас еще почти минута, слушай...
Ленька дернулся, но она крепко держала его за локоть.
- Ты сторож... Ты делал обход, услышал хлопки, шум наверху и поднялся.
- А ты? - Леня подался к ней, еще до конца не понимая, что она хочет, но девушка с силой его оттолкнула и попятилась.
- Со мной все просто... Это - моя винтовка.
Она отступила назад, и стальная дверь, мягко щелкнув язычком, захлопнулась.