Аннотация: Надеюсь, что эту шутку не поймут. Но штука в том, что это не совсем и шутка. Тут совсем другое. Найдутся, кто поймут? - Надеюсь, нет; ибо тогда этот мир станет опасен.
А известно ли вам, почему царь так возненавидел Пушкина?
Ведь он же наше всё! И почему царю было не гордиться? Ведь гордость государства! Тут только радоваться бы царю, что кое-что и мы умеем.
Но нет! Тут ненависть. Так неужели только лишь за мысли и стихи? - так не бывает.
А вот щас вам расскажу.
Всё началось когда был журфикс у княгини Волконской. Княгиня придумала, чем гостей развлечь, - нарисовать по памяти Аполлона Бельведерского. Всем раздали мольберты и гости принялись за дело.
Пушкин быстрее всех нарисовал.
Потом стали сравнивать рисунки - кто лучше?
И тут... про все рисунки все забыли...
Так что же Пушкин натворил?
Там Аполлона вроде как изобразил,
Но уж настолько схоже на царя.
Вот это зря!
А нарисовано всё было так отлично.
Всё так похоже.
Даже рожа.
Но так представлен неприлично!
И в позе, и во всём
(Короче, пожалеет он потом).
Дамы стали краснеть, отворачиваться и хихикать. А мужчины стали бить Пушкина по плечу и говорить:
- Ай, да Пушкин! Ай, да сукин сын!
А кто-то уже побежал доносить Бенкендорфу. Утром Бенкендорф был с докладом у царя:
- Ваше Императорское Величество! А ведь что-то с этим Пушкиным делать надо. Уже по всей столице разошлось об его новой проказе. Того гляди до Европы дойдёт? Стихи-то его в Европе кто поймёт? А вот рисунок разглядят. И что про Ваше Императорское Величество в Европе думать будут?
Царь несколько раз прошёл по кабинету: "Кнутом засечь? В Сибирь и в рудники, чтобы уже не вышел? Но что тогда в Европе думать будут?"
- Вечером бал во Дворце. Пусть Пушкин будет. И с Натали!
И Пушкину пришлось на бал идти. Уж как не упирался, а за ним взвод жандармов прислали. Пришлось ехать.
А бал уже в разгаре. Тысячи свечей! Брильянты, шёлк и бархат. И ордена, и эполеты. И блеск паркета. Тут вводят Пушкина. И музыка замолкла...
- А! Вот и Пушкин! - сказал царь, вперяя цепенящий взор властного идиота: - Зашёл на огонёк, а? Вспомнил и про меня? - О! Привет, Натали!
- Здравствуйте, Ваше Величество.
- Господа! - обратился царь к французскому и английскому посланникам, с которыми стоял рядом: - Вот наш Пушкин! Наша гордость. Зашёл как раз. Так что, Пушкин? В стихах ты своего Государя не снизошёл прославить - решил живописью прославить?
- Так, пробовал перо...
- И Я сейчас попробую перо! А ну-ка раздевайся!
- Что, прямо здесь?
- Да, прямо здесь! Мольберт мне живо принесите!
Дамы неслышно охнули, а жена испанского посланника упала в обморок. И уже лёжа на полу наблюдала, что дальше будет.
Пушкин не раздумывая разделся. И предстал... вы думаете голым? вовсе нет. Он шерстью с ног до головы одет.
Как будто в толстом чёрном свитере. И в толстых кальсонах. Ну, разве что ширинка вроде расстёгнута. А так - хоть и раздет, но он одет!
Тут все поняли, что Пушкин опять отымел царя в полный рост.
Царь в гневе пнул мольберт:
- Господин Пушкин, извольте уйти! Я позже придумаю, что с вами сделаю. Ты, Натали, останься.
Не тут-то было! Пушкин подхватил свою Натали на закорки и выскочил вон.
И что тут делать? Послать жандармов? Чтобы Натали отнять у голого и возвратить на бал? Нет, это слишком уж скандал. Несовместимо с императорской харизмой.
И тут все поняли, что Пушкин опять отымел царя. Второй раз за вечер.
Вот поэтому царь и возненавидел люто Пушкина. А вы думали из-за мыслей и стихов? Так не бывает. Цари ни мыслей, ни стихов не понимают.