Маркевич Петр : другие произведения.

Amor ad mori

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ...Поезд прибыл на Курский в 11 вечера. Выйдя из вагона с пузатым, но всё равно лёгким портфелем, Федя сразу отправился к билетным кассам. Здесь, отстояв небольшую очередь, он приобрёл обратный билет без особых трудностей. Билет на последний поезд завтрашнего дня.

  (Вернуться к 1-й Глава Второй части Повести.)

Вторая Глава.

    AMOR AD MORI

     …Он понял, что он поедет сегодня в Москву. Поедет, никого там, в Москве, не предупреждая…
     … Поедет, чтобы самому разобраться—кто врёт, а кто говорит правду… Поедет, чтобы, глядя в её глаза, в которые он до сих пор никогда не заглядывал, окончательно расставить точки над "ё"
     Ё-моё…
     Времени на дальнейшее размышление не оставалось.
     Надо купить билет и чем раньше тем лучше, потому что  билетов может попросту не оказаться.
     Надо договориться с директриссой, кто будет его заменять
     Надо собрать самые необходимые вещи, снять деньги со сберкнижки.
     И напоследок сказать матери—Я еду, мама!
     Но первый адрес, по которому он направился, была всё-таки школа, а не вокзал. Ведь двигаясь на вокзал, он всё равно бы проходил мимо школы… Зачем же возвращаться?
     Проще зайти сразу и определиться…
     Х*       Х*       Х*
     В принципе, нашего героя мать уже сказала, что её сын пишет книгу… какую-то книгу… а может быть  и целый роман с продолжением - "Бурный поток" или "Водопад из Рога Изобилия Светлого Будущего**". Учитывая его годичную работу в редакции органа Дж* райкома КПСС, такое продолжение было вполне нормальным.
     Продумывая предстоящий разговор с директором Вечерней школы, наш герой принял решение— он может наврать , что едет на аудиенцию в Союз П*длецов СССР именно по книжным делам. "Был звонок!.." - трагическим шёпотом сообщит он своему самому высокому начальству… а когда приедет безрезультатно обратно из столицы, то скажет что-нибудь— время ещё есть, и он может придумать —что аудиенцию , например,   отменил из-за болезни Литературного Генерал-ефрейтора, и переназначили на более поздние срока… и ему подумалось, что если школа будет закрытой, а это неудивительно, потому что  все её работники кроме уборщиц (две штуки) были отправлены на заготовку учащихся… Эта была такая битва только не за урожай, а за набор, за количество учащихся...
     Его страхи не оправдались: школа была открыта но абсолютно безлюдной; даже уборщица, вечно сидевшая под часами-ходиками отсутствовала на своём рабочем месте. Ступая совершенно бесшумно, он толкнул дверь зауча Нины Васильевны —заперто. Приоткрыл учительскую и удостоверился в её стерильности от учителей… Феде показалось  это странным и в какой-то мере даже зловещим… Никак подошла очередь уборщицы за сливочным маслом
     К его удивлению Ада Акимовна, по прозвищу «Ада из ада» оказалась на месте, в своём просторном рабочем кабинете, хотя школа была полностью пуста. И когда он вошёл без стука, она как-то вздрогнула и как-то смутилась… на ней было лёгкое синее платье с каким-то как ему показалось чересчур большим декольте - , ровно наполовину загорелых молочных желез. При чересчур большом наклоне сиськи вполне могли и выпрыгнуть наружу...
     Она как-то значительно, и как ему показалось по-особому посмотрела на него своими задорными глазками.
     "Она хочет поцеловать тебя" - шепнул на ушко внутренний хрипатый голос—"Обними её и поцелуй! Чего стесняться? Ведь Вера бросила тебя!"
     Феде втапоры было 30, Аде Акимовне — слегка за 50. Она была его начальница. Он—её подчинённый. Сын директора вечерней школы отдавал долг Родине в Белоруссии, Ада Акимовна приносила его фотографии и с гордостью показывала всему коллективу...
     Конечно, хрипатый был неправ: Ада Акимовна на самом деле спешно убирала какие-то бумаги, суетливо и как ему показалось слегка дрожащими руками… Видимо, поэтому и уборщицу отпустила домой, сказав, что сама запрёт школу..
     - Вы знаете, Ада Акимовна, обстоятельства сложились так… - начал он своё предисловие к надуманному вызову в СП СССР и необходимости срочного отъезда для литературных консультаций в столице...
     - У вас там невеста, Федя — полувопросительно, полуутвердительно прервала она его, ручкой сделав начальственный жест, типа—заткнись…
     Федя осёкся и глаза у него превратились в блюдца средней величины. "Чёрт, как же она догадалась?" Чёрт, хотя и призваный на помощь, загадочно молчал.
     - Откуда… - помимо воли вырвалось из него, вместо того, чтобы начать убеждать, что всё это всё слухи, ложь и провокация, а на самом деле у него консультация с литературным генерал-форейтором…
     - У вас Такие глаза, Феденька, которые у людей бывают раз в жизни… До поездки в Москву у вас совсем другие глаза были… - она довольно хихикнула, как бы посмеиваясь над его наивностью...
     - Узнаю коней парфянских по их выжженым таврам, - пробормотал он. 
     - А любовников счастливых по их пламенным глазам, - завершила Ада из ада и несколько смешков вырвалось из её устк как у совсем глупой девочки
     - Ну, - замялся он после минутного молчания, - я не хотел бы так громко, но действительно мы с ней подали заявление в ЗАГС...
     - Москвичка… - пробормотала пожилая женщина.
     - Только я вас прошу, Ада Акимовна, ради всего святого, не говорите никому…
     "Хи-хи-хи..." - не только хрипло, но и мерзко и гаденько зашёлся в смехе внутренний голос —"Никому-у-у!?"
     - Феденька, ну за кого вы меня принимаете?
     "За блядь", - ничтоже сумняшеся ответствовал никому не слышимый хриплый голос.
     - …  как сорока пойду по базару всем трещать? - слегка наигранно, но всё же обиженно выговорила директрисса окончание фразы, начало которой он не совсем расслышал.
     "Лучше скажи, как ты её любишь..." - тихо прошелестел мелодичный голос.
     "Кого? Эту молодящуюся из всех сил и косметических средств старуху?!" - возмутился хрипатый голос...
     - Нет, нет, что вы, Ада Акимовна, какой базар? вы—моя любимая директор! Лучше вас нет на свете!
     И когда он всё это выпалил без остановки, кошечка ласково улыбнулась ему на эти слова… Она вся растаяла как уроненное мороженое на асфальте… Федя понял, что он поедет в Москву.
     Моя мать заменит меня, сегодня она уже, конечно, не успеет, но завтра с утра как штык, я передам ей все дела…
     - Я тебя понимаю, Федь, - то что она неожиданно перешла на ты показало ему, что отчасти хрипатый был , наверное,  прав, скотина… - Доверяй, но проверяй—и женщина постучала карандашиком по столу, нет скорее—шариковой ручкой.
     - ада Акимовна, я вам так благодарен, - он схватил её руку и в порыве благодарности поцеловал в тыльную сторону. Карандашик выпал из захъваченной в плен руки. Боже ж мой! Как она покраснела! Божечки! Как она зарделась! Но руку не забрала.
     - Ты будешь жить в Москве! - и она вздохнула почему-то.
     А у Феди как гора с плеч свалилась. Если бы директрисса заупрямилась… Но она не заупрямилась… и он задумался о причинах этого; всё своё время он чувствовал к себе с её стороны некую симпатию, хотя сказать точно, в чём она выражалась… Иногда это смахивало на материнскую заботу, иногда...
     Она часто улыбалась ему? Она улыбается всем… Нет—только ему…
     Она иногда хвалила его работу? Ну он и работал, старался, он держался за это место, оставлявшее ему свободный день, хотя по ночам возвращаться домой было немножко страшновато…
     Она посещала его уроки и потом наедине в кабинете подсказывала как нужно вести себя со взрослыми учащимися? Указывала на его промашки? Но это её служебная обязанность как директора…
     Но только сегодня в кабинете ему показалось, что там кроется нечто большее… В конце концов, он уже знал, кому он нравится по жизни: низеньким, толстеньким и брюнеткам.
     А ему самому нравились белобрысые, худые баскетболистки с большими закидонами по жизни и очень шустрыми тараканами в голове. Но они-то как раз на него свой глаз не клали никогда.
     И отмахав по грё… по гря… по грешной жизни  пол-жизни (а как иначе расценивать 32 года?!), Федя уже понимал, что настоящей семьи с длинноногими не построишь, а будет одна гребля… А он—не байдарочник...
     Ада Акимовна была чёрная как смоль, низенькая, толстая и молодящаяся…
     -  Галина Викторовна завтра же незамедлительно должна приступить к работе. А теперь иди, у меня много работы с бумажками… Иди, Федя,
     - Ещё раз большое спасибо, Ада Акимовна. У меня нет слов, чтобы выразить вам мою благодарность, - в порыве длящейся благодарности Федя снова схватил её руку и уже жадно всосался в её тыльную поверхность.
     Ада Акимовна весело рассмеялась… Краснота уже не испортила её лица...
     - Молодец! - сказала она.—Ты стал настойчивым! Иди, иди, твоя невеста будет довольна - почему-то она повторила уже с большой-пребольшой грустью.—У тебя всё будет нормально, Федя.
     Итак, моя прелесть, резюмируем: в каждом мужчине дремлет Смоктуновский… Но, Боже мой! Как далеки люди в своих гнусных догадках, омерзительных предположениях и подлых прогнозах от настоящего положения дел. А ведь похоже «Ада из Ада» на самом деле воспринимает меня за "счастливого любовника"?!
     Она прочитала, видите ли, это по моим глазам…
     И как глубоко Ада Акимовна ошибается. И не "любовник", и не — "счастливый", тем более… 99% что будет от ворот поворот. Вот такое "счастье"..
     .
     И я, ваш покорный слуга, - значит и я чаще всего ТОЖЕ  ошибаюсь и приписываю окружающим меня людям совсем не те мысли, которые они думают, и не только мысли—добавляю им тех обстоятельств, которых у них нет и в проекте… "слепые" Брейгеля все мы...
     Х*       Х*       Х*

Расписание поездов — во всяком случае расписание ТУДА! - он уже знал наизусть.

     После разговора с Адой Акимовной разговор с матерью был для Феди пустяком. Он даже не задумывался, что конкретно будет говорить и как это будет происходить во времени и пространстве. Поэтому отправился сразу на вокзал. Билетов не было. Точнее они были, но достать их можно было только через знакомых…  - .-.=.-. -  - .-.=.-. -  ..=)\-  - .-.=.-. - 
     Галина Викторовна была уже на пенсии и у неё не было никаких причин отказываться от  подмены на неделю, а именно столько наш герой выторговал у директриссы, пообещав, что если дело решится быстро, то он быстрее и вернётся…
     Батю он предупреждать не стал, совершенно справедливо полагая, что мать и отец—это одно и то же. И здесь Федя ничуть не обманулся:  матушка восприняла неожиданную необходимость подменить сына даже с каким-то энтузиазмом, признавшись что за время сидения на пенсии даже немного соскучилась по школе… Галина Викторовна любила , наверное,  свою учительскую работу, которой отдала 35 лет—всю свою жизнь…
     Ни родители, ни тем более Федя сам – особенно не распространялись о том, что у него неожиданно намечалась свадьба в столице. Не знали об этом даже ближайшие родственники.
     Поездки нашего героя объяснялись тем, что немногочисленные родственники и знакомые  уже знали— стремление  "протолкнуть" свою писанину в печать . Федя так и сказал матери:
     - Им просто скажешь, что я  поехал снова в столицу, в Союз Подлецов СССР. чтобы ускорить  прохождение своей машинописи сквозь  э-ээ… Объяснишь, что сейчас без блата никуда! Надо мол заводить полезные связи и знакомства. Надо деньги, чтобы поить литконсультантов по ресторанам… А остальным даже ничего не говори про Москву, скажи лучше, мол, уехал к родственникам на Украину…
     Конспирация расцветала махровым цветом.
     - Зачем ехать?  Та-а-акие мучения! И ради чего?  Чтобы услышать нет в ответ? - спросил хрипатый.— Всего лишь одно слово! Просто жуть как глупо и бестолково! Да ты позвони и просто спроси: да или нет?
     -  откуда ты знаешь, может я последний раз хочу посмотреть ей в глаза? - значительное оживление внутренних голосов в его черепушке было отчасти положительным признаком, так как свидетельствовало о том, что Федя возвращается в прежнее сумеречное состояние… Нет, не сумеречное, скорее полусонное...
     - Чёрт! Дьявол! Сатана! Страна! Ну когда ты поумнеешь! Что ты можешь прочесть в её глазах? Что-о-о? - хрипатый неистовствовал, перерождаясь в лёгкую головную боль.
     И еще он подумал, что этот вариант внезапного для Веры явления в смысле житейского опыта будет гораздо поэтичнее, чем получение отказа просто по телефону; ещё раз он поймал себя на двойственном отношении к  Вере и ко всей этой истории в целом взятой.
     - ты же можешь написать за это время, которое ты выкинешь насмарку написать 23—ты подумай только! - аж целых 23 страницы своего гениального мусороскрипта!!!
     - А зачем ей последний раз смотреть в глаза? Не, ну ты чокнутый на всю голову!
     Х*       Х*       Х*
     Из Неотправленных Писем Провинциала: «БОРЬБА С БОРЬБОЙ БОРЬБУЕТСЯ?»  Копия Сестре Большого Брата.
     ЗАПИСЬ ОТ 12.04.1987
     Можем ли мы серьёзно сказать, что за последние два года, т.е. с 85-го по нынешний 87-й маятник серьёзно качнулся влево?

Но когда это будет достигнуто, а оно скорее всего всё-таки будет достигнуто, то начнётся нешуточная БОРЬБА. Поэтому я говорю о противоречивости программы КПСС Горбачёва: , с одной стороны, подавление администрирования силой нетрудовых доходов, с другой стороны, коллективный подряд, индивидуальная трудовая деятельность, кооперация и проч.

     Часть советского общества будет тянуть в сторону коммунистического труда, технополисов и проч., повышения уровня, сознательности бескорыстного труда на благо общества и т.д. Назовём её всё же Левой Группировкой. Другая часть будет тянуть в сторону частичной реставрации капитализма со всеми вытекающими последствиями…
     Именно это может стать содержанием наступающих ближайших лет…
     Ещё разок - после достижения определённых уровней:

Начнётся борьба. И сейчас совершенно неясно - до какого предела она дойдёт и насколько кровавой…

     Х*       Х*       Х*

Отъезд из Джи* … сев в вагон, Федя расслабился. Впереди его ждала бессонная ночь на вокзале. Надо было хорошенько выспаться впрок. От неё не осталось практически никаких воспоминаний. Его провожала мать, отец очень устал на работе и остался дома.

     Несмотря на осень вагон был забит битком не только людьми, но и сумками; свой баул, Федя поставил у себя в ногах на верхней, второй полке и всю ночь провёл скорчившись, ужасно затекали ноги. Иногда он был вынужден слезать вниз и прохаживаться до тамбура и обратно.
     Это был последний по времени поезд, прибывавший в Москву практически в полночь. Ехать было ровно сутки.
     «Жалко, что судьба ли, Всевышний или его рогатый оппонент, не будь он к ночи помянут—не дали мне написать Монаха к этому моменту, хотя бы часть… Впрочем. Не всё еще потеряно… Если будет полный и окончательный финал, то я его напишу точно!»
     Я еду чтобы точно узнать—да или нет! -  подумал Монах. – И если нет, то с чистой совестью постригусь в монахи и перейду на местожительство в горный заоблачный монастырь.
     - а зачем ехать? - возмутился Хрипатый— ты за несколько дней перед днём свадьбы просто позвонишь ей и спросишь, приезжать тебе или нет? Она ответит—нет! Ты пожелаешь ей счастья на прощанье и вежливо распрощаешься… , конечно, тебе будет немножко печально, но только—немножко, потому что  была без радости любовь, разлука будет без печали …
     - Чертяка! Ты что не видишь, что мы с тобой уже едем в вагоне?! Или ты всё ещё остался там – в Джи*
     Положение, в котором он очутился, он посчитал странным и непонятным; что-то внутри заставляло его – дёргаться. Та рационализация, а именно при помощи написания художественного произведения, здорово помогала: вопрос будет ли создана семья или нет  - отодвигался на второй план.
     Даже если семья не будет создана, он вернётся из этой полуторасуточной поездки обогащённый наблюдениями и набросками. Это был тот долгожданный опыт живой  (не книжной!) жизни, которого ему – по мнению родителей – так не хватало для писательства. Сама эпоха социалистического реализма была такова, что произведения ценились по правдоподобию в том числе не в последнюю очередь. И в те времена—времена молодости—ему не хотелось идти против течения: опыт—дело наживное.
     Вам нужно правдоподобие, сэр?! 
     Ему казалось, что он с большой лёгкостью может написать практически правдоподобный любой текст, хотя теоретически он считал натурализм – мертвым направлением в нашей словесности. То есть …
     На этих литературоведческих размышлизмах они и заснул.
     ...Поезд прибыл на Курский в 11 вечера. Выйдя из вагона с пузатым, но всё равно лёгким портфелем, Федя сразу отправился к билетным кассам. Здесь, отстояв небольшую очередь, он приобрёл обратный билет без особых трудностей. Билет на последний поезд завтрашнего дня. В случае решительного и окончательного отказа Веры наш герой не знал, он ещё не определился: сделать визит вежливости брату, объяснив ему свой поступок тем, что решил дожать Веру или нет?
     Иногда Федя почему-то думал, что Старший Брат поймёт его... Иногда ему казалось наоборот:
     - Ты зачем приехал? Езжай обратно? Ты что не мог со мной посоветоваться? Не мог предупредить заранее по телефону? Я смотрю ты совсем больной - на всю голову!
     Вот что он услышит от Старшего Брата…
     Нет, он как-нибудь перекантуется день, а вечером уедет из столицы. Но впереди была ночь на вокзале… Больше всего он боялся милиционеров, которые обязательно подойдут и проверят его документы. Документы и обратный билет. За всю ночь он так их и не увидел. Ни одного.

Х*       Х*       Х*

     С цветами было туго, прежде всего из-за их дурацкой символики:

И тут его внимание привлекли отдельно стоящие фиолетовые с белыми прожилками астры… Значения фиолетового цвета (неадекватность? Психическое заболевание? Сумасшествие?) Федя не знал, и ему подумалось, что именно ФИОЛЕТОВО  - это будет здорово, и как раз в общих чертах соответствовать переживаемому моменту… Но и ещё одно— семь штучек будет достаточно. Совсем не то, что Старший Брат прав, просто тащить охапку тяжело, ведь в другой руке была сумка? Но даже семь астр оказались довольно крупным и объемистым букетом. Астры!

     Астры!
     Пер аспера ад астрам!
     Всё равно придётся выбрасывать—скорее всего в помойку…  И здесь уже можно было с чистой совестью сэкономить.
     - .-.=.-.—
     И когда наш герой шёл с фиолетовыми астрами наперевес по проспекту Мира, то ему казалось, что это не он идёт, а его герой — Монах…
     "Многим от сотворения века уже казалось, что их жизнь – это всего лишь сон; меня сейчас тоже не покидает это ощущение … Я ухожу в себя и открываю целый мир!.. Он как-то очень мало гармонирует с моей настоящей жизнью, ибо воплощён в странных предчувствиях и смутных вожделениях, а не в живых и полнокровных образах. И всё тогда смущается и мутится перед моим взором, и я начинаю тормозить по жизни, ожидая пробуждения, которое никак не наступает … "
     Х*       Х*       Х*
     Из дневника Галины Викторовны: «Федя уехал в Москву. Вчера на вокзале, - очень грустный, очень сосредоточенный. Ждали прибытия поезда в полном молчании.
     Решается судьба моего сыночка…
     Но - Ещё не вечер!
     Я хотела отвлечь, но поняла что это невозможно. Мысли сами перескочили на нашу историческую встречу. Она вылилась в фотографии, которые сделал довольно удачно Федик. Смотрела на них и вспоминала две сказочные недели. Две недели мы общались. Было очень и очень хорошо. Мне кажется, что Иришка от меня чего-то ждала… сама не знаю. А я вела себя как ребёнок, на каникулах, у папы с мамой в гостях. Ведь у родных. Берёзки, сосны, лесная прохлада…
     Вспоминаю разговор с Иришкой и ничего не могу понять. Неужели она действительно не верила в знакомства? Неужели что-то человеческое есть в наших с ней отношениях? Если это так, то я глубоко ошибалась… И их отношения для меня загадка. Каждый человек—тайна.
     Женя довольно оригинален.
     "А ты ещё молодая!" - сказал мне Казик. Он меня увидел с балкона, когда я возвращалась.
     Ещё не вечер! И мен очень хочется, чтобы моему сыну повезло с женой...»
     Я помню это, потому что разговор состоялся при мне, когда я собирал свой баул-портфель в Москву.
     Мать запыхавшись ворвалась в прихожую, а потом и в нашу большую комнату. Красные лучи заходящего солнца осветили её раскрасневшееся лицо и сделали его багровым, а глаза более выпученными чем всегда.
     - А ты ещё молодая! - сказал Казимир Петрович, наклонив голову набок и любуясь своей женой.
     Наверное, мамка обрадовалась, но в тот момент я видел ей уже только со спины, и вместо лица – затылок…
     - Несёшься как лошадь боевая, всех обогнала, - батя последователен и тоже настойчив в своих похвалах, в своём видении этого мира
     - Я—Лошадь? - вся радость исчезла с мамкиного лица, как будто её стёрли моментальным взмахом…
     В Дневнике у Бабы Гали всё это отразилось несколько иначе…
     Ну на то она и поэзия! Чтобы быть поэзией, а не правдой…
     И теперь "гвупый" вопрос:
     - Куда бедному маленькому человеку идти за правдой?
     В библиотеку? Там сплошная поэзия…
     В суд? Там сплошная коррупция…
     В Храм?...
     Х*       Х*       Х*
     … Федя с серьёзным душевным трепетом нажал кнопку звонка.
     "Последний раз нажимаю, и больше никогда уже не нажму", - поэтически подумал он, пребывая в своём репертуаре. Затаил дыхание, чтобы лучше слышать.
     Несмотря на длинные звонкие трели, за дверью была тишина. Похоже, что в квартире никого не было. "Так, сейчас—8 часов 37 минут! - посмотрел он на часы.—Странно, даже если допустить, что Вера на работе, то куда подевалась её мать? Отец её ещё работает, он скорее всего —на работе, а мать? Наверное ушла в магазин, занять с утра пораньше очередь...И сколько мне ещё придётся ждать? "
     - И-и-и, милая, до самыя смерти! - ответил ему нежный ласковый мелодичный голосок.
     - не плагиатствуй! - ответило Федя своему внутреннему голосу…
     "положи один-единственный цветок под дверь, а сам шуруй обратно на вокзал! Всё ясно и так. Пусть она поломает голову, кто и зачем мог подбросить ей цветок – и зачем? Тебя здесь совсем не ждут. Тебе здесь делать нечего!"
     С цветами?! Так карикатурно стоять…
     - спрячь их где-нибудь?
     Где?
     - Ну например рядом с мусоркой. А кгда появится Вера сбегаешь и вытащишь их оттуда… А если она не появится, то тебе не надо будет лишний раз ходить и выбрасывать, потому что  они будут уже выброшены...
     Что и говорить – внутрениие голоса значительно оживляли и скрашивали время ожидания…
     Он вспомнил  мать Веры, её неожиданные слова тогда на детской площадке: "Идите, она ждёт вас"
     Всё складывалось  как-то очень непонятно и странно: вот опять Фотинья то же самое повторяет но по-своему—у него всё в ушах звучало : ""сделай всё, чтобы у Веры и Феди всё получилось хорошо». Как ни странно, но столь практичный подход к делу его если и коробил; восприятие самого себя в виде рыбёхи, которую следовало поймать и вытащить на берег или—это он уже дофантазировал сам: в виде козла, должного быть загнанным в стойло, - его ничуть не коробило. Это было непоэтично, зато жизненно; так в жизни оно и бывает...
     ОН и сам не прочь заглоить этот крючок и быть вытащенным на берег семйного благополучия.
     Ну как рисуют любовь в книжках и особенно в кино?
     Страстные взоры, пылкие монологи и диалоги
     А здесь  поездки по магазинам
     Он опять нажал на кнопку звонка… Внутри квартиры было тихо. Пусто. Ну всё! Финита ля комедия…
     Как хорошо, что он запасся обратным билетом в ночь!
     (Продолжение последовало: ... она нам будет уже не нужна!.)

 


 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"