Когда у меня в жизни возникает очередное распутье, и я напоминаю себе мужика в доспехах у замшелого камня, на котором понуро сидит драная ворона, - с известной картины, - тогда я вспоминаю одну весьма подходящую случаю молитву. Которой меня научил хорошо мне знакомый анонимный алкоголик:
"Боже, дай мне разум и душевный покой..." И так далее...
Анонимные алкоголики поймут, о чем я.
Собственно говоря, мой знакомый никогда и не был алкоголиком - в прямом смысле этого понятия.
Сколько мы с ним знались раньше, да и знаемся сейчас, - а это уже много-много лет - не видал я, чтобы он сильно пьяным выглядел.
Ничуть не бывал он более пьян, чем окружающая его компания.
Скорее даже - всегда он выглядел более трезвым, чем остальные. Даже после изрядных доз.
Могу это, как малопьющий, засвидетельствовать.
***
Но сварливая, хитрая, и в целом - явно злая его жена, очень походившая на рыжую крашеную лису, особенно, когда зимой напяливала на себя лисью шубку, считала по-другому.
После очередных веселых и удачных праздников, она обычно таскала его по врачам-наркологам. В надежде, очевидно, выбить из них справку о том, что он человек совершенно конченный.
Пьяница, и злостный наркоман.
Таким явно не место рядом с порядочными стервами! Вроде нее.
Вообще-то, если очень нужно - могла бы она эту справку и купить у них, у наркологов. Сейчас все ведь можно купить, в конце-то концов.
Но она к тому же была еще и жадна до безобразия.
Удавилась бы не то, что за справку, - да за копейку удавилась бы.
***
После каждой лишней - с ее точки зрения - рюмки, она устраивала скандалы. Не отходя от кассы. Прямо в гостях, при большом скоплении любопытных.
Что - я так думаю, она тоже делала специально.
Пусть много свидетелей будет, какой мужик у нее нехороший. С каким уродом бедной женщине жить-то приходится...
Эх, если бы еще и справку от наркологов дали - вообще, было бы самое оно, считала она.
***
Однажды она даже напала на него, вооружившись лыжными палками.
Настолько она моего знакомого бедолагу ненавидела.
Правда, все это уже дома происходило, без свидетелей. Все-таки лыжные палки - грозное оружие.
Не предназначенное для посторонних глаз.
Невозможно, наверное, даже вообразить себе более душераздирающего зрелища, чем сердитая женщина, вооруженная в разгар лета острыми лыжными палками. Которыми она целится любимому мужу точнехонько в пах.
Ужасная картина полной женской аморальности.
Очень порнографичная картинка, по-моему.
***
Мой знакомый, при всем при том, что пил мало, но уже слыл в определенных кругах - с ее подачи - алкоголиком, для собственного здоровья занимался ушу. Как-то по случаю записавшись в секцию к какому-то монгольскому мастеру.
Не для рекордов или разламывания кирпичных стен и досок, а так, чисто оздоровительно.
Он сумел обезоружить раззадорившуюся, как будто с цепи сорвавшуюся дамочку - просто выдернув палки у нее из рук.
И выкинул их на всякий случай с балкона. Чтобы у нее больше искушения не было что-нибудь ему капитально в организме испортить.
Слава богу, падающие палки никого там, внизу, не убили!
Хотя история могла принять весьма неожиданный, даже криминальный оборот.
Интересно, что бы в некрологе жертвы написали? "Летним вечером убит упавшей лыжной палкой"?..
Срам один, с таким некрологом в далекое путешествие отправиться.
- До сих пор благодарю господа, что никто внизу под окнами не гулял...- рассказывал знакомый, вспоминая минувшие дни, и смакуя свое избавление.
- Впрочем, там у нас гулять-то и негде было - помойка под окнами у нас стояла. Большая такая, ароматная, располагалась.
А какого-нибудь бомжару если бы зашибло, то не так уж и страшно было бы. Хотя и бомжару не хотелось бы...
Жалко, что крыса под палки не подвернулась... Там столько крыс было, - просто ужас какой-то. Здоровенные, что пудели. Можно их было корейцам вместо собак на мясо в ресторан продавать. Для приготовления блюд "русский деликатес". С восточным акцентом.
***
Лишившись оружия индивидуального поражения, его лисообразная жена изо всех сил решила двинуть ему промеж глаз. Чтобы искры посыпались, а глаза заплыли синяками.
Или вообще - куда попадет, но чтобы - побольнее.
Если и не промеж глаз, так хоть в пах. Что даже приятнее будет, - мужу агрегат испортить. Этому гаду.
Коли палками не получилось.
Увы, и тут ее ждала неудача: она сильно ушиблась об автоматически поставленный им блок из скрещенных рук.
- И что ж, я должен был пропустить удар? - спрашивал он потом меня, будто даже
виновато немного. - Чтобы ей приятней было, моей любимой? Как ты думаешь?
- А почему бы и не потерпеть - от любимой-то? Почему бы и не доставить ей маленькое сексуальное удовольствие? - смеялся я.
- Ты смеешься, а тут не до смеха было. Видишь ли, друг мой, мы ведь с ней не настолько близко были знакомы, чтобы ей такое удовольствие доставлять.
Ты еще сказал бы - кунилингус ей при этом сделать... С разбитой мордой.
Не жирно ли выйдет?
- С разбитой мордой - это так экзотично, - веселился я. - Некоторые дамы любят инвалидов. Жалеют их.
- Мы, дорогой товарищ, всего лишь женаты с ней были. И ничего более того. Ничего личного. Никаких кунилингусов с петтингами... Жена, как ты сам знаешь, не хуже меня, она и в Африке - точно такая же жена... Только в гуталине перепачканная. Можно ли ей позволять нам промеж глаз бить?
Да никогда в жизни...
***
Мда.
Вот и какие бывают на свете жены, думаю я, вспоминая во время молитвы несколько не к месту моего знакомого.
Даже если и лисью шубку не надевают, все равно - чистой воды злостные выдры.
Он ведь ее и пальцем, в общем-то, не тронул.
Однако она вызвала милицию. Ужасно! Даже - просто неприлично!
***
От него пахло алкоголем, у нее на руке еще до приезда представителей власти успел образовался большой синяк.
И представители власти - в лице двух юных топорообразных сержантов, послушав ее причитания, - свезли его в участковый обезьянник.
К бомжам, в приятную и ароматную компанию.
Оттуда он домой уже не вернулся. Бросив все как есть - квартиру, машину, книжки, носильные вещи...
А что самое главное, эту злобную дамочку. Похожую на лису, попавшую в курятник, и выбирающую птичку поупитаннее.
И мой знакомый анонимный алкоголик перешел жить на нелегальное положение.
***
Он поскитался по друзьям, снял комнату в вонючей коммуналке, сменил работу, устроившись подсобным рабочим в супермаркет - сутки через трое. Купил он также разбитый вазовский "тазик" за пятьсот долларов, и стал подрабатывать извозом. В свободное от основной важной деятельности в супермаркете. Больше для души, как он утверждал.
Частенько конкурируя с горными братьями по разуму, оккупировавшими в последнее время частный извоз мегаполиса.
Его познаний в боевых искусствах, полученных от нелюдимого, и будто постоянно медитирующего монгола, вполне хватало ему, впрочем, на то, чтобы оставлять детей гор с разибтыми носами и вывихнутыми конечностями.
***
Удивительно, думаю я иногда, когда молюсь, - и это ведь человек с тремя дипломами. Один из которых, эм-би-эйевский, был получен непосредственно в Англии, в престижном экономическом колледже.
- Видишь ли, мил человек, - говорил он мне на это, - бьют обычно не по диплому или паспорту, а по самой что ни на есть морде.
Это больно, но к этому всегда надо быть готовым.
***
Вот такой он, мой знакомый, научивший меня этой самой молитве анонимных алкоголиков, - думаю я, и чувствую, как мое настроение улучшается.
То ли он - пример для романтичного ошеломления дамского воображения.
То ли - для мужского завистливого подражания?
Даже и не знаю.
Как утверждает народная мудрость - каждый сходит с ума по-своему.
***
- И я стал совершенно счастлив, - рассказывал он мне как-то. - Не гонюсь больше за звездами, и принадлежу сам себе.
В этом смысле - я даже благодарен моей любимой и ненаглядной. Хотя, конечно, такую тамбовскую стерву, как она, еще поискать надо бы.
- Бойся, друг мой, - продолжал он, и глаза его заволакивала мечтательная дымка, - провинциальных дамочек. Идущих на взятие этой нашей Бастилии.
Не ищи себе на попу приключений, она у тебя одна.
Не знакомься с девушками из Тамбова. Съедят, и костей от тебя не оставят.
Особенно бойся заводить с ними детей. И после развода они тогда тебя в покое не оставят. Как славно, что мы не успели детями обзавестись..., - добавлял он.
- Именно из Тамбова не знакомиться, мастер? - уточнял я на всякий случай. - Или еще из каких-нибудь городов нашей необъятной могучей родины?
- Из Воронежа тоже. Из Соликамска - не стоит... Из Бугульмы не советую...
Да и в родном Подмосковье, знаешь ли, хищницы в лесах водятся, однако. Зубастые. Конечно, не тамбовские или воронежские пираньи, но на ручных мурен - вполне тянут.
***
Мы сидели у него, вспоминаю я, и неспеша обсуждали эти важные темы.
Выходной день клонился к закату, и было жарко:
- Однако, вообще, нет худа без добра. Если бы не она, - говорил мой знакомый, делая большой глоток ледяного чая с лимоном, и глубоко затягиваясь "беломориной", - разве смог бы я посмотреть на мир другими, новыми глазами человека без особых обязанностей?
Надо, надо нам, дорогой друг, чаще слушать самих себя. Чаще прислушиваться к внутренним голосам. Они ведь знают, что нам говорят... И повторять чаще молитву: "Боже, дай мне разум и душевный покой принять то, что я не в силах изменить. Мужество изменить то, что могу. И мудрость - отличить одно от другого".
- Красивая молитва. проникновенная. Кстати, а где ты "беломор" покупаешь?
- Да у нас, на Ленинградском рынке. Пять рублей пачка - дешево, но сердито. Артефактный товар.
С забытым советским вкусом кизяков. Хочешь попробовать?
***
От "беломора" я отказался по причине боязни за свои слабоватые легкие, а вот молитва, надо сказать - мне очень понравилась. Краткостью, емкостью, и печальной мудростью.
В сочетании с "беломором", и рюмкой-другой ледяной старки, и вообще с нашим мужским разговором, была она в самый кайф.
Даже в скупую мужскую слезу могла вогнать.
Впрочем, даже и без "беломорины", от которой я отказался, она тоже могла вогнать в меланхолический транс.
- Можно за тобой записать? Молитву. В блокнотик. Для памяти...
- Конечно. Очень полезная. Гораздо более полезная, чем, например "Отче наш".
***
- Ты вот, наш король бензоколонок, - часто молишься? - спросил он вдруг меня.
- ...Молюсь? Мне как-то и ни к чему до сих пор было. Матерьялист я... отъявленный... И пессимист при том... Не медитирую, увы... Вообще, нехороший человек.
- Я тоже так раньше думал, что молитвы нам ни к чему. А потом мне один бомжара подсказал, - который со мной в обезьяннике сидел. Молись, говорит, друг мой, Николаю. И будет верняк. Николай деньгами там, наверху, заведует.
- Ну-ка, ну-ка. Поподробнее с этого места, пожалуйста.
- Если Николай тебя услышит - не откажет. Он никому не отказывает, если до него молитва доходит. Ему ж все равно - там, наверху, сколько денег напечатать. Я, говорит бомжара, помолюсь, и в миг на бутылку пивка настреляю.
А если, говорит, усердно помолюсь, с чувством, с толком и с расстановкой, то и бутылочку ханки могу быстренько срубить. Или одеколончик какой покруче. На коньячок похожий. Или настоек в аптеке целый мешок.
***
- И ты стал молиться? - спросил я недоверчиво.
- Я подумал, что действительно, все это очень похоже на правду.
Вот скажи, например, - если бы у тебя печатный станок под рукой был - ты бы стал отказывать?
- Пожалуй, что нет. Не жалко... Если есть в наличии, и даже в избытке... Если человек на одеколон просит... И трубы у него горят, перегрелись. Напечатал бы, пожалуй для него.
- Вот и он, Николай, такой же щедрый и добрый, как ты. Главное, чтобы твоя молитва по пути не затерялась.
- А что, - спросил я наивно, - не всегда доходит?
- У них же там, наверху, бюрократия еще почище, чем здесь будет. И такое же, думаю, казнокрадство с коррупцией, как в нашей гребаной Раше.
Ты вон посмотри на этих, в рясах... На каких они тачках тут ездят! Я одного недавно и на "мазератти" видал. А они ведь даже не среднее звено менеджмента. Всего лишь так, с боку, с припеку. Обслуживающий персонал.
Но выеживаются, будто члены правительства. Не меньше.
***
- Ты можешь мне и Николаеву молитву продиктовать? - спросил я знакомого весьма серьезно. Поскольку его аргументы мне тоже показались очень даже весомыми. - По дружески, а? Я ее тоже запишу. К себе в блокнотик.
- А вот этого - не..., извини, этого нельзя, - отвечал он. - Это все индивидуально... все, что с деньгами связано. Это - насколько у тебя твоя фантазия позволяет. Чтобы дядю Николая наверху разжалобить.
Ты сам попробуй, увидишь, что он вполне лояльный к нашим маленьким просьбам. Это тебе не китайские письма от идиотов таким же идиотам пересылать. Тут - дело почти верное. Но - интимное.
***
- Ну, давай еще по одной, - говорил он чуть позже, доставая из холодильника огромную бутыль с ледяным лимонным чаем. - Хочешь, я туда льда кину? Или ты все свою старку пить будешь? Мне ничего крепче нельзя, я за рулем. А вот ты - можешь. И что ты, действительно, все эту старку да старку?... Такая гадость, бензином отдает.
Там вон в баре чего-нибудь себе нарыть можешь, - и он показал на свой бар, - картонный замызганный ящик из-под фруктов с синей надписью "Росплодоимпорт".
***
- Ты не смотри, что так неказисто выглядит... Там и "Грант"с" есть, и "Джонни Волкер", и джин "Гордон"с", и абсент, и "Курвуазье" даже...
- Ничего у тебя наборчик. Сам потребляешь?... Или как?
- Если бы сам - от жадности удавился бы. А вот девушки мне все какие-то очень привередливые попадаются, - ответил маэстро. - Того не буду, этого не хочу.
Но против рюмочки "курвуазье" редко, какая выстаивает.
Только ты "Курвуазье" там не бери, пожалуйста.
- Для друга - жалко? - спросил я, хотя ничего из ящика брать и не собирался.
- Не жалко, просто он у меня чаем для объема слегка разбавлен. Зачем мне тебя обижать?
- И что, - спросил я, - не чувствуют - девушки-то? Чайную добавку?
- Не а... Во-первых, я не очень много туда и долил...Так, для вкуса чуток. А во-вторых - гонору-то у них бывает гораздо больше, чем вкуса. Со вкусом у них обычно проблемы.
Я бы вообще на их месте просто ледяной водки рюмку с капусткой попросил бы. Или - с огурчиком. Чтобы похорошело на душе.Перед этим делом - самое оно, честное слово!
- Перед каким "этим делом"?
- Ну, перед тем как в омут порока броситься. И на меня запрыгнуть, - с аппетитом засмеялся мой знакомый анонимный алкоголик. И весь даже заискрился, будто новогодняя елка игрушками и фонариками.
Невзирая на жаркий закат.
***
По-моему, на всей этой матримониально-рваческой почве его тамбовской стервы он слегка сдвинулся.
Но это - на мой вкус, конечно.
Какие-то теологические позывы у него начались. Медитационные.
Бар для девушек стал держать...
Уж больно это все на показуху стало похоже.
А может быть, действительно, ему что-то новое в жизни открылось? После всех его неприятностей?
Что-то светлое и чистое... Что только с помощью "Курвуазье", разбавленного чаем, и разглядеть-то можно?
Хотя - ведь можно было бы и обустроить свою судьбу как-то более привлекательно. Более комфортно.
Не жить, например, в коммуналке.
Не держать напитки в картонном ящике.
И девушек к себе водить попроще. Которые вполне коллекционным "Салютом", например, удовлетвориться могут.
И не воевать с горцами по утрам возле остановки автобуса из-за клиентов, которым срочно - до метро, и за полтинник. За всех.
Да и вообще, с его-то деньгами он вполне мог бы обитать бы где-нибудь на Лазурном берегу.
Вдали от нашей исторической родины. Повадками и чертами напоминающей его бывшую жену-лисицу, дерущуюся лыжными палками.
***
Впрочем, в толстой-претолстой книжке про конструктора написано черным по белому - не судите, и не судимы будете.
И это очень хорошие слова. Очень умные.
Тем более, что сбагрив его, оттяпав квартиру с машиной, эта его тамбовская стерва, как я понимаю, до его денег так и не добралась.
Над этим ее горем нам с ним приятно было даже посмеяться.
Его нынешний образ, думал я - это своего рода игра в другую, простую безгрешную пролетарскую жизнь.
Потому что денег - по большому счету, у него должно было хватить не только ему до конца его дней, но и его детям.
Если бы они у него были.
- Вот она теперь, наверное, локти-то себе кусает, - сказал он мечтательно. - Все локти сгрызла зубищами своими ненасытными.
А в милицию заявить ей уже и не на кого!.. Вот красота-то какая... И главное - ничего личного. Кроме любви...
***
Итак, я сижу и молюсь. Хотя, может быть, лучше было бы встать.
"Господи,- молюсь я, - дай мне разум и душевный покой..."
При этом я стараюсь не смотреть на Нинин топик. А смотреть в окно. Где вид безрадостный, и очень соответствует печальному настрою молитвы.
Собственно говоря, думаю я, а для чего мне разум и душевный покой?
Я что - очень нервничаю? Уже приготовившись к увольнению, и вдруг получивши новую звезду на погоны?
Да не в жизнь. Не нервничаю я.
По-моему, даже слегка и радуюсь. Такому повороту.
Так что - господи, примем то, что мы с тобой не можем изменить, и ничего менять не будем. Пока, во всяком случае.
А там - посмотрим.
"Мужество изменить то, что могу...", - бормочу я про себя.