Если на время оторваться от монитора, настырно предлагающего виртуальное соитие, или от несколько приевшегося бюста Нинон, - ничего хорошего не предлагающей, - ни реально, ни виртуально... Так вот, если оторваться от монитора - то можно увидеть, что жизнь прекрасна. И удивительна. Как всегда, впрочем.
Если, конечно, на нее смотреть в целом, не вдаваясь особенно в частности, и в такие мелочи, - как вселенские взрывы, черные дыры, или намечающееся расставание с Алей.
Правда, удивительного в этой самой жизни как всегда намного больше, чем, собственно, прекрасного.
***
Так наверху и задумывалось, - надо полагать.
Человек должен больше удивляться! А не предаваться легкодоступным радостям всуе, как оглашенный...
Что же это получится, если граждане будут направо и налево всуе, да всуе все радоваться да радоваться?
Большой непорядок выйдет. Перебор с радостями получиться может.
Человек рожден совсем не для радостей. А совсем даже для другого...
Так конструктор, видимо, некогда решил. А он такой - если решил, уже его не поправишь. Упрямый очень.
Больше, и больше - и всю свою жизнь удивляться необходимо!
И жить, будто в сказке - чем дальше, тем удивительнее. Если не сказать - обиднее.
***
Меня, например, постоянно изумляет, и даже немного радует загадочный вид из окна нашего расчудесного офиса - бывшего школьного здания вишнево-серого кирпича. Постройки пятидесятых годов прошлого века.
Очень уж стильный вид и гламурный цвет у здания. Если цвет довольно непритязательного кирпичного здания может быть гламурным...
Я так, кстати, и не понимаю значения этого слова. Наверное, это тоже самое, что китч.
Так вот, здание у нас - под стать солидной компании. С налетом китча.
И, буквально, каждый день вид из окон завораживает мой взгляд. Своей первозданной непригодностью к обитанию.
Но, одновременно, он же и радует меня в глубине души. Радует мужеством человека, выживающего и в таких вот непотребных условиях. Абсолютно - для него не подходящих.
Крайне, все-таки, живуч наш человек. На удивление. Под стать бактериям на глубоком океанском дне, возле черных гейзеров - с температурой в триста-четыреста градусов незабвенного Цельсия и под давлением во много-много тонн воды - что километрами сверху колышится. Вопреки всем канонам здравого смысла и даже любезному промыслу конструктора сего благодатного мира. Придумавшему и такое испытание для живых существ.
Нет, думаю я, исключительно жизнеутверждающий вид у нас из окон.
Пусть и ошарашивающий некоторых, слабонервных. Жданных, и нежданных гостей.
***
Шикарная панорама открывается, если оторваться от монитора - за грязными после мокрой зимы пластмассовыми стеклами.
Это - вид на кривые подъездные пути, по которым иногда ездят и трубят, будто потерявшиеся среди заборов слоны, тепловозы - из ниоткуда в никуда...
На разбитый железнодорожный переезд, и на проломленные бетонные останки каких-то платформ и ограждений, ничего и ни от кого давным давно не отгораживающих...
Это - расползающаяся, но неуклонно растущая вверх помойная гора отбросов, куда, крадучись, нелегально, подъезжают оранжевые мастодонты-мусоровозы из окрестных городских кварталов, распугивая бездомных собак, и собирающая бомжей со всей округи.
Это - грязно-розовые островерхие бачки небольшого, но ядовитого цементного заводика, распространяющего белый смог и вонючий пар.
Это - вид на вереницу обшарпанных, обросших бетонными натеками и сосульками бетономешалок на колесах, застывших в очереди на раздачу...
Это - серый таможенный терминал, заполненный трейлерами с красивыми надписями, тучными контейнерами и жуликами всех мастей.
...А по кривым путям, пробираясь задворками цивилизации, понуро бредут куда-то в светлую даль гастарбайтеры...
И милицейская машина ППС, вставшая поперек переезда, вылавливает этих бедолаг, чтобы отправить их обратно. В сумрак их неуютной родины.
Или, чтобы заработать на них еще несколько сотен рублей.
Как венец урбанистического натюрморта - над всей этой дрянью - разлеглось серое, тяжелое, напоминающее своим жутковатым абрисом Чернобыльскую АЭС накануне взрыва, тело ТЭЦ. Окруженное по периметру бочкообразными, потемневшими от грязи, испарителями. Похожими на жерла подземных пушек для стрельбы по звездам из какого-нибудь романа Жюля Верна. Или - с глянцевой обложки винилового диска ранних Pink Floyd, купленного когда-то за безумные деньги - у фарцовщиков. А теперь занимающего почетное коллекционное место у меня на полке - среди других виниловых раритетов.
***
Вот, такая она, наша красавица, - московская промзона - сонно расположилась под окнами, окуталась смогом и свинцовым паром, и застыла натюрмортом в пастельных тонах.
***
Забавно бывает наблюдать, как к нам сюда заглядывают и наведываются тяжелые, хорошо намытые, сияющие хромом лимузины учредителей, членов совета директоров, или просто деловых партнеров. Как они осторожно переваливаются - вихляя комфортными сытыми задами лимузинов, через рытвины железнодорожного переезда и разбитой вдрызг дороги.
Непосвященные, они же - деловые партнеры, попавшие сюда впервые, наверное, поражаются - как можно было выбрать такое место для офиса хоть и небольшой, но тяжеловесной и солидной нефтеналивной компании?
***
Сегодня, кстати, мы ждем приезд солидной делегации одного французского полугосударственного - как и наша контора, картеля.
Нинон берут на переговоры. Официально - как человека, владеющего французским языком.
По-моему, язык у Нинон вовсе не разговорный. Главным образом, он служит у нее для совсем других, правда, тоже французских же упражнений.
Возможно, в такого рода переговорах с партнерами она даже и асс. Но - не буду врать, не пробовал ее французское искусство. И даже подозреваю, что тут у Нинон могут быть проблемы.
Хотя, по большому счету - это совершенно не мое дело.
А вообще, во время переговоров, она здорово отвлекает противника, переключает его мысли и помыслы - так я думаю. Уводит их в сторону, далекую от бизнеса. И, как Иван Сусанин поляков, бросает там - на съедение отечественным зубастым волкам.
И бизнес, тем временем, движется где-то рядом - в нужном фирме направлении.
Вот из-за этого она сегодня так и расфуфырилась, и постоянно посматривает на себя в зеркало, замаскированное у нее на столе рядом с монитором.
***
- Тебе, Нина, надо бы продолжить французскую линию, - говорю я.
- Что ты имеешь ввиду?
- Ну, сегодня же у нас переговоры будут. Самый момент какого-нибудь французсца в клюве утащить...
- Я девушка честная, - говорит Нинон. - Мне чужого добра не надо... Они ж все приезжают женатыми... Ни одного не видала, чтобы холостым был, собака... Тут дело серьезное, а тебе вечно какая-то пошлость в голову лезет.
Не такая уж это и пошлость, думаю я. Я вижу по ее глазам, что моя идея ей самой уже давно пришла в голову. Просто ей не очень приятно, что эта же идея может придти в голову и еще кому-то. Какому-то мужчине-недотепе.
- Наши партнеры будут, по-моему, удивлены, - говорю я мирно. - Во-первых, в каком медвежьем углу мы расположились. А во-вторых, что даже здесь такие розанчики, как ты - водятся!... Так что, лови, Нинон, момент удачи. По-моему - самое время отщипнуть от них кусочек...На несколько миллионов. Пока они рот разинут, и в растерянности будут находиться.
Нина ничего не отвечает на это. Кажется, она усиленно думает.
***
Эх, невдомек простакам французским, что в манере работы нашей компании - быть совершенно незаметной. То есть - заметной. Но для людей знающих.
А для тех, кто не знает - зачем светиться-то?
Не надо нам кичиться затененным стеклом и роскошью многоэтажных небоскребов в центре, лучше нам быть хорошо упрятанными - с глаз долой.
Не вызывать понапрасну изжоги у обывателей и налоговиков с убэповцами.
Дела идут неплохо, финансовые потоки уходят куда-то наверх, в заоблачные выси, и, слава богу, все довольны.
Никто тут у нас не собирает манатки, готовясь к длинным этапам на север, или - к строевому маршу в бега, в неизведанные края, с полковой кассой под мышкой.
В отличие от некоторых, не очень дальновидных владельцев шикарных небоскребов - в городском центре.
Абсолютная лояльность кормушки к питающимся из нее небожителям, их покровительство и участие - из-за облаков, - гарантируют нам местную спокойную, почти даже безбедную жизнь.
***
Я иногда думаю, и удивляюсь людской наивности - вот есть же на свете дураки, задающие вопросы: и куда же это подевалась партийная касса? Где же это самое партийное золото развалившейся империи?
Ищущие их по банкам и пыльным углам в разных частях света, вдали от границ любимой матери-отчизны...
Напрасно ищете, господа, думаю я. Да никуда они, эти кассы, не делись. И не схоронены в Бразилии или в Антарктиде, или даже на Северном полюсе.
Заглянули бы вы, например, в эту нашу любезную промзону...
Заглянули? Ну, и?
Как, вам местный пейзаж со школьным зданием офиса гламурного цвета - ничего не напоминает?
На один из неприметных сейфов - не похоже?
Кстати, это же и замечательно, что не напоминает!
Значит, лучше места схоронить один из сейфов просто на свете и не найдешь.
***
Забавно,кстати, что промзона лежит в непосредственной близи от экологически чистой трассы, у которой только центральные два ряда, да широкая спецразделительная - постоянно ремонтируются и выглаживаются.
А остальные, - по четыре с обеих сторон, те, что для челяди, уж как придется, как придется...
Чай, не графья, можете и так поездить.
По трассе днем и ночью с зажженными синими и красными огнями, под свист и вой сирен, несутся вожди и вождики.
Кто к месту службы и важным госделам, а кто обратно - в свою рублево-успенскую полублатную резервацию, к чаю с опостылевшей стервой-Машей у самовара.
Вообразившей себя главнее генерала.
Наверное, проезжая по трассе, занятые своими высокими мыслями и подсчетами, или продолжением домашнего скандала, они даже и не подозревают о том, что же там, за домами и деревьями, скрыто от их вельможных, но бегающих глазенок.
А вот там-то, как раз, неприметная, затерянная среди строительных руин и помоек - и укрылась та самая, любимая ими нефтеразливная кормушка-родимица.
***
Хоть я и пессимист, законченный и неисправимый, я, в общем-то, не люблю впадать в меланхолию.
Ни из-за личной жизни, ни из-за вождей и вождиков,ни из-за каких-либо других гнусных вселенских катаклизмов.
Как говорится - не дождетесь, господа хорошие. И дамы - заодно. Тоже - хорошие. Особенно, отдельные их представительницы. Которые бывают вообще - лучше всех.
Совсем все это не стоит того, чтобы быть мрачным, и на жизнь жаловаться.
И вид на промзону - тоже меня не смущает. Хотя, взгляд мой завораживает по нескольку раз в течение рабочего дня. Уже, правда, машинально, по привычке.
Так что - прочь меланхолию. Все на борьбу с плохим настроением!
***
Но я вот обратил внимание, что в последнее время меня чаще, чем обычно, стало охватывать чувство необъяснимого какого-то разочарования.
Причем, не знаю, к кому больше это разочарование относится? К себе самому? Или - к очередной к партнерше? А может быть - даже сразу к обоим?
Или - к бесславному окончанию этого света?
Стоит все же прояснить для себя этот вопрос. И особенно потом уже не париться по данному незначительному поводу.
***
Чаще всего разочарование проявляется тогда, когда я вдруг ночью срываюсь с места, и несусь по пустому третьему кольцу, - выбравшись из чужой, теплой, взбаламученной любовью постели, - на северо-запад, домой.
Казалось бы - чего мне не спится-то? Довольный, вроде... Сексуально-сытый, и натраханный даже...
Спал бы себе и спал - не ворочаясь неудовлетворенно, и не подталкивая постельную спутницу усталыми коленями и прочими, выступающими частями тела. Жадными до плотских сладких утех.
Между прочим - по слухам, я даже и храпеть-то по-человечески не умею. Так что - и окружающих не травмировал бы своими сытыми трелями во сне.
Если бы сподобился заснуть в чужой и мягкой, как болото, постели.
***
А действительно: как же это хорошо и комфортно можно было бы спать - уткнувшись носом в теплое шелковое плечико, прижавшись еще влажным после душа животом к горячей и чувствительной до нежных ласк попке, подложив ладони под упругую грудь... и ощущая возбуждающиеся, набухающие, твердеющие соски...
Со стороны бы поглядеть на нас, - с очередной чудесной дамочкой нежно спящих - идиллия. Будто счастливые ложки, уложенные боком одна в другую в столовом наборе. Лежат себе мирно в коробочке, поблескивают в темноте... С сонными мечтами об утреннем повторении удачно пройденного накануне.
Так чего же мне, интересно было бы, все-таки, знать, не спится-то? Куда срывает? Что за такой беспокойный моторчик работает в подкорке?
Нет разумного ответа. А жаль.
Зачем вся эта скоростная поэма - шуршать шинами по темной дороге под похоронную музыку Relax или Jazz-FM, с опущенным окном, - чтобы горький дым сигареты не оседал желтыми разводами на обшивке салона?
Что же это уносит из теплых, уютных и мягких постелей, домой, к старому кочковатому дивану? Выбрасывает из сна, как привычный сушняк во рту алкоголика под утро?
Несешься сквозь ночь под спокойную музыку, выдыхая в окно горький дым сигареты, и только почему-то сердце чуть-чуть щемит.
***
Я все же думаю,объяснение простое: это натруженное жизнью сердце покалывает.
Во всяком случае - если даже это и не сердце, то дает о себе знать место, где оно по определению должно быть. Слева. Чуть выше живота.
Там, где, по-моему, и живут две беспокойные зверушки - разочарование и одиночество.
А действительно - кто или что там еще может жить? Слева и выше живота?
Что там еще может щемить и покалывать?
***
- Ну и денек сегодня... Займи, но выпей, - говорит Нинон, прерывая плавное течение моих мыслей - уже в направлении обеда.
- Все так плохо? - спрашиваю я.
- Если он станет нашим начальником, нам с тобой кранты придут. Тебя он первым выгонит. Потом за меня примется.
***
А на экране у меня мигает:
"Так как же тебя зовут? И какой длины у тебя все-таки, член?)".
Я пишу в ответ:
"А тебе без - разницы? Зови меня Петя. И что тебе мой член? Какого размера? Обычного. Но если надо - я сейчас наращу"...
"Это - то, что нужно, козлик ты мой Петя. Мне - дюймов в двадцать надо! Наращивай, пожалуйста. Немедленно. Мне очень надо)))".
"А ты "Золотой осел" читала? Апулея?", - пишу я.
"Нет", - пишет Сексуальная - такой у нее Ник, - "не читала. А кто это? Про Атлантиду? Там что - тоже любовью занимались виртуальной? Не отвлекайся. Ты уже нарастил? Причем тут осел?))"
"При том, что у осла покруче был. Все тридцать, наверное, дюймов. Осел же все-таки, животное. Тебе бы понравилось в тридцать дюймов в лежачем положении?)))", - пишу я.
"Мне с животными не нравится. Мне с тобой хочется, Петя. Как он уже у тебя? Уже Стоит? Или - еще нет? Пе-етя, не спи, пожалуйста...)) Где твои дюймы?))"
***
- За что же это нас уволят-то? - говорю я. - Я хороший работник. Усердный. Только вот о работе и думаю. Да и ты тоже - ничего себе штучка.
- Тебя выгонят за неуспешность. И за строптивость. Из личной приязни. А меня - чтобы перед носом у него не маячила. Ты вот сегодня его даже голубым обозвать успел. Тебе такое бы понравилось? Если бы ты на его месте находился?
- Нет, - говорю я, - мне совсем не понравилось бы. Даже и на моем собственном месте, и то бы не понравилось. Я, кстати, совсем не голубой. И еще имею небольшую надежду к тебе подкатиться, Нинон. Небольшую такую надежду, но имею. Хотя, конечно, я не знаю точно твоих сексуальных пристрастий.
- Они у меня хорошие, - говорит Нина. - Очень правильные пристрастия. Без вольностей и панибратства. И без всяких там извращений вроде курения в постели, или обмазывания чего-то непотребного вареньем со сливками. Для большего смака. Тебе они приглянулись бы - мои правильные наклонности. Ты ведь тоже - правильной закалки мужчина.
***
"Петя, так как, стоит, или ты импотент у нас попался?" - пишет Сексуальная.
"Стоит, стоит..." ,- отвечает за меня клава, - "Еще как... Все двадцать дюймов, и не сантиметром меньше... И в длину стоит, и в ширину тоже. Даже стол приподнялся".
"Ох, какой ты горячий, страстный, Петя. Я сейчас прямо кончу...)) Я уже чувствую в себе, твой член, твои дюймы... Но ты там поактивнее, все-таки".
"Береги монитор, лапочка", - пишу я.
"Причем здесь монитор?)) не отвлекайся... А какой у тебя одеколон?"
"Ну, труссарди. А что, разве плохо пахнет? Ты там поосторожнее с моим членом. Не задень чего-нибудь. Жизненно-важного. Не повреди... Двадцать дюймов все же...)))".
***
- Так ты, Нинон, считаешь, что я правильной закалки мужчина?
- Я именно так считаю.
- Ну, тогда обращай же скорее на меня свой благосклонный взгляд, Нинон. Я уже даже потею... От нетерпения.
- Если я обращу на тебя свой благосклонный взгляд опытной женщины, понимающей в мужчинах толк, - говорит Нина, - ты просто погибнешь в этих пучинах французской страсти. И бросишь глупостями заниматься - вроде виртуального секса. Я тебя прямо в этих пучинах и задушу. Хотя, это будет нескоро.
- А почему нескоро?
- Потому что ты совершенно не в моем вкусе. Больно ты себе на уме. И ветреный какой-то. Неприкаянный. Что ли? Хотя - и ухоженный. И как тебе только это удается? Чего ты там все пишешь - не роман ли? Ты не Бальзак, случайно?
***
А действительно - не Бальзак ли я - случайно? - думаю я, глядя на монитор.
- Нет, Нина, я не Бальзак. Просто у меня тут деловая переписка.
- Да-да, деловая... Оно и заметно, - говорит Нинон понимающе, как будто может видеть сквозь заднюю стенку моего монитора.
***
"Так ты что - все-таки осел?))", - мигает на мониторе. - "Как это я могу чего-то повредить? Я только такого размера члены и чувствую. Ну, давай. Сильнее.... Сильнее, Петя.... Вперед!....Сейчас я трусики в сторону подвину!"
"Ах, да ты их так и не сняла? А я их не порвал еще? Вещь-то, наверное, дорогая заграничная?"
"Да, заграничная! Красивые очень стринги. Не... я их не сняла, но они тонкие такие. Позволяют и не снимая входить"...
"То-то, милая, я чувствую, что как-то натирать мне все стало... Как-то дискомфортно, неуютно)))..."
"Меньше слов, и больше дела, ослик... Пошевеливайся. И за грудь меня возьми. Посильнее. Можешь даже за соски пощипать... Ох, как мне это нравится...)))"
***
- Скажи, Нинон, а где у тебя сердце, а? - спрашиваю я.
- В каком смысле?
- В прямом.
Нинон кладет ладонь слева на бюст.
- А там больше - ничего нет? - спрашиваю я с некоторой надеждой услышать что-нибудь новенькое. Из области анатомии женского тела.
- Тебе мало, что ли? - спрашивает Нинон с обидой. - Даже этого тебе мало? Какой ты, однако... извращенец...
- Я не в эротическом смысле, - говорю я. - У тебя все в порядке. Чудесной формы и хорошего веса.
- Ехидничаешь?
- Нет, просто поинтересовался, что там еще щемить может, в груди - кроме груди...У меня вот чего-то иногда щемит...
- Ничего, - говорит Нина, - там у тебя щемить не может. Если только сама грудь болит к менцу... А у тебя, что, тоже менц бывает? Вот, не знала...
***
- Можешь, между прочим, смеяться, но я где-то вычитал, что и у мужчин такие циклы бывают, - говорю я. - Вроде женских. И пэ-мэ-эс тоже у мужчин наблюдается. И тоже бывает не совсем адекватное поведение. Раздражительность, повышенная сексуальность. Сентиментальность и слезливость.
- А чего еще хорошего от мужчин ждать-то? Кроме слезливости... - замечает Нина. - Я тебе советую в аптеку зайти. Прокладки нынче - дешевые, не разоришься. Да еще какое-нибудь лекарство купить, успокоительное. От повышенной сексуальности. А то ты меня в краску вгоняешь периодически.
Она демонстративно прикрывает бюст скрещенными руками, улыбаясь. Приятно женщине, когда о ее достоинствах говорят восторженно: