Marco Марко Картахена : другие произведения.

Made in Russia Ротик на вырост. Письма из ниоткуда. 10

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  Продолжение.
  Начало:
  http://www.proza.ru/texts/2006/11/06-269.html
  ...Захотелось, детка, - в редкую минуту печали, какого-то совершенно бездарного одиночества, и даже я бы сказал, некоторой осенней скорби, поплакаться.
  Ни с того, и ни с сего. Вдруг. Среди ночи.
  Зарыдать, и забыться...
  А потом - опять зарыдать. И опомниться наконец.
  Сам себя не понимаю - настолько это на меня не похоже.
  Рыдать... потом забываться зачем-то.
  
  Но, вот, ты только послушай, сладенькая, какие мысли иногда приходят в голову... Не самые, что называется,радужные.
  И сны-то какие появились в последнее время - ты просто не поверишь.
  
  И я подумал - перегружу-ка я их на тебя, чтобы тебе повеселей сделалось.
  Там, у вас, в вашей грёбанной сытой и развратной Америке.
  Где, как мне кажется, довольно скучная жизнь течет. Без нашего лунного антуража и патриотизма.
  А у меня, чтобы, голова прошла от них, снов и мыслей болеть.
  
  Так вот, кошечка, мне отличный сон недавно приснился, и какой-то странный очень. Вещий, по-моему.
  Промолчать о нем - просто не могу.
  Вдруг, и тебе полезно о нем знать будет?
  
  Обычно, как уже тебе говорил - я сны не запоминаю. И даже более того - обычно хорошо сплю, как будто рыбкой в воду с берега прыгнул. И об дно головой не ударился.
  Голова-то на подушке осталась покоиться - и нет меня.
  
  Ты же помнишь, может быть, как я спокойно сплю, убаюканный райскими гуриями - вроде тебя... Или - еще кого-нибудь.
  
  Хотя, вряд ли ты это помнишь. Ты теперь только как твой козел спит, помнишь. Или некто - вроде мистера Смита из Сити.
  А может, их тоже в расчет не берешь.
  
  Кстати, о твоем новом мистере Смите, Джентльмене с большой буквы - ты его привычки проверила? Помимо той, что он туалетную бумагу пипифаксом называет, и часто вытирается?
  Не забудь, пожалуйста, об этом.
  А ни то мне за тебя несколько боязно. Вдруг, как с барменом - ошибешься?
  
  Но, к нашим баранам.
  Я сплю - здорово! Глубоко и безмятежно.
  Совесть, наверное, чистая у меня. Или - просто девственная.
  Хотя, девственницы, как ты сама прекрасно понимаешь, тоже ведь разные бывают. В том числе, и чистые.
  Мытые, в смысле...
  Или нервы у меня крепкие.
  И у этих самых девственниц - тоже нервы как канаты, как я заметил.
  Знают они, как свою девственность сберечь, и при этом - по полной программе от мужчины получить. Со всех, так сказать, направлений. И сплошной - эксклюзив возбуждающий.
  Даже и к хирургам можно не обращаться потом за помощью. В деле сохранения и приумножения их девственности.
  
  А может, хорошо так сплю я - от непонимания остроты жизненного момента и общей моей туповатости?
  А может - и от того, и от другого, и от третьего - сразу? В одном стакане - до краев?
  Но, в целом, никакой доктор Фрейд меня не беспокоит. С доктором Юнгом - в придачу.
  И про девственниц я редко во сне размышляю - они мне даже и не нравятся. Ни к чему мне они, вроде бы.
  
  Зато, как ты тоже, может быть, еще помнишь, когда бы и как бы я ни проснулся - всегда и все у меня получается легко и непринужденно. Проснулся, и уже к боевым действиям готов.
  Просто - как огурчик. И даже - не совсем проснувшись - тоже как огурчик.
  
  Правда, лучше, все-таки, в ванну сперва заглянуть и хотя бы зубья прокуренные почистить.
  Скажи-ка, а твой козел в ванну утром ходит? До того? Как тобой, милашка, вплотную заняться?
  А мистер Смит, Джентльмен с большой буквы?
  Или тот постоянно пипифаксом обходится?
  Ох, подозрительно мне это...
  
  И вот, проснулся я на днях, - наверное, часа в четыре утра. Ужасно мутный какой-то. Совершенно не как огурчик, а как какой-то совсем другой овощ. Даже и не определю сейчас -какой. Не поможешь, не подскажешь, милочка, как этот овощ называется? По-русски можешь мне сказать, если по-английски подходящего названия не выучила. Буду ждать разгадки.
  
  Выкинуло меня тогда почему-то. Выбросило из сна, как алкоголика. Хотя и давно уже не пью - как алкоголик. Только, как порядочный. И даже - как примерный... Иногда только - по праздникам. Рюмку-другую. И потом еще парочку. С хорошей закуской. Ну, а потом можно и еще стаканчик-другой накатить. И понеслась!
  
  Проснулся - и сон этот вещий перед глазами...
  А в кроватке кто-то шевелится, не очень еще знакомый. И вздыхает. На незнакомом языке. Немного раздраженно. Но нежно довольно.
  Чудеса...
  Прямо, будто память у меня отшибло - кто же это?
  
  Так вот, собственно, сон.
  Опаздываю я во сне этом самом на собственные же похороны. И думаю - вот ужас-то, можешь себе представить?!
  И перед собой самим, и перед всеми, собравшимися на похороны - за это мое непредвиденное опоздание - очень неудобно.
  И особенно неудобно - перед небесной канцелярией.
  
  Там у них, наверху, конвейер целый, думаю я. Плохо им трудовой веселый ритм сбивать. Сколько народу каждый день к ним собирается? Ужас! Настоящая фабрика по приемке душ.
  
  Званные ползут, и не очень званные летят, и даже просто босяки какие-то - так и поступают, так снизу и поступают, и огородами пробираются. А тут я их с ритма сбиваю, мастеров-приемщиков.
  
  Вот, возьмут там, наверху, в наказание - и не туда меня определят, куда следовало бы.
  И буду потом вечно у них мыкаться. Каким-нибудь дворником. Возле чанов или сковородок с грешниками. Настоящими.
  Страшно...
  Как-то мне профессия дворника - совершенно не близка. Совсем - не мой профиль.
  Мне бы в певцы. Или в поэты. С арфой. Под березкой какой родной, в солнечный денек.
  Или - под осинкой, на летнем ветерке дрожащей, тоже - не менее мне родной.
  И тут - какой-то прозаический дворник из ближнего лунного зарубежья... Зачем? Почему?
  
  Значит, поторопиться надо, не стоит попусту сердить ответственных товарищей.
  Ведь действительно, чувствую - не туда сгоряча определят. И так и оставят - при помойке.
  А мне - поближе к кухне хотелось бы.
  
  Спешу, бреюсь впопыхах - хорошо, что бритва безопасная - жиллет.
  Много в одной бритве лезвий сразу, а не порежешься. Если, конечно, бритва не на продуктовом рынке в палатке куплена.
  
  Какая-то дамочка, малознакомая, и такая же малоодетая, все под ногами кружится, в ванну заглядывает: ты вот этот галстук надень, и ту рубашечку - накинь...
  И брюки тоже - пасхальные, пожалуйста.
  
  А я во сне размышляю: если я пасхальные брюки надену - в чем же покойный лежать будет? Не в трусах же? Не к лицу ему это, покойному.
  Брюки-то хорошие у меня в том сне - одни. И пиджак к ним тоже один. Последний - более или менее пиджак. А другие - куда-то подевались. То ли в химчистку, то ли - вообще их не было?
  
  Да и не люблю я пиджаки - дело тоже известное. Джинсы предпочитаю. Свободный стиль casual - вот мой фирменный стиль.
  И чувствую себя в ним, в этом стиле, как будто сегодня пятница. А я в иностранном офисе тружусь. Где в пятницу - и в майке дырявой придти можно.
  И так же легко можно президента компании по плечу похлопать - а ты ничего, сегодня, брат, небрит и замызган - как надо, брат!
  Кстати, что ты там говорил о прибавке к жалованию? Брат...
  
  А она, дамочка, мне:
  - Не вздумай - в джинсах и свитере! Не тот случай!
  
  Кстати, размышляю, что же это за дамочка?
  Кажется, я ее вообще первый раз вижу. Вроде бы, и вчера никого не приглашал... И не пил даже ничего, чтобы не помнить - с кем это я спать ложился?
  
  И на тебя она, крошечка ты моя ховрошлечка, совсем не похожа, и на моих бывших жен точно не смахивает.
  И на Лизочку - тоже как-то не тянет. Гораздо она лучше нее - с какой стороны на нее не посмотри. Сверху, снизу, и даже - сбоку, все одно - лучше явно.
  
  Да и тебя она тоже существенно лучше, надо признаться. Явно - более упругая она какая-то. Тугая, что ли... особенно попка.
  Ну и грудь - тоже значительно выше, чем у тебя, располагается. Подтянутая такая грудь, и явно - натуральная.
  
  И вроде бы - она и не из моих знакомых лесбиянок.
  О которых, кстати, теперь мне и говорить не очень хочется. После того, что они недавно отчебучили, стервы.
  Кроме того, они теперь только парами и ходят, не разлей вода.
  Одну от другой не оторвешь.
  
  А дамочка - в одиночестве у меня, без эскорта.
  Нет, не из этих, не из лесбийских...
  
  Кто же такая?
  Кто ее прислал, такую фамильярную и шоколадную, как мулатка?
  Какая добрая душа мне такой подарок сделала прямо королевский?
  
  - А вы, девушка, кто будете? - спрашиваю. - Что-то я вас тут не помню. Хотя, это не так уж и важно. Не хотите - и не отвечайте.
  
  Молчит, только улыбается - ослепительно. Вообще, так действительно, без шуток - ничего себе - если приглядеться. С фигурой - шоколадной, с попкой суперклассной, и завита мелким бесом.
  А губищи! Ох, мать моя женщина! Какие губы!
  
  И на меня она голого смотрит. И не краснеет при этом - щеки-то темные, тоже почти шоколадные. Румянца на них не увидишь.
  
  А вот ладошки у нее внутри - розовые, соблазнительные.
  И пяточки тоже розовые, нежные. Размера сорокового. Или - тридцать девятого.
  Только вот грудь - розовая ли - не видно, чем-то прикрыта. Хотя, по форме и по размерам -ух, и нет других комментариев!
  В самый раз под мои жадные теплые ладони.
  Которые свое дело знают - неплохо. Да, думаю, если бы не мои похороны... черт бы их подрал.
  
  И мне ужасно во сне неловко делается.
  Чувствую, что сам краснею...Прямо - с ног до головы. Голый же я...
  
  Похвалиться-то мне ведь особенно перед ней и нечем. Перед такой... обворожительной.
  Не до того мне, чтобы чем-то хвалиться. Особенно, если бреешься в страшной спешке, и порезаться не хочется. Даже такой безопасной бритвой, как жиллет.
  И прикрыться нечем, кроме бритвы в руках. А бритвой ничего и не прикроешь, как ты прекрасно понимаешь.
  Особенно, того, чем хвалиться не очень хочется. Да и не можется. По причине близящихся похорон.
  
  Потом она мне говорит - с некоторым легким акцентом:
  - Давай-ка мы с тобой, милый, еще разочек, а?
  На дорожку - не хочешь?
  Хоть ты меня до полусмерти уже и утрахал, а меня опять к тебе прижаться тянет.
  И так, и попкой - тоже прижаться. Чтобы на целый день - зарядка была. Успеем, может быть, а? Сразу и вспомнишь, какую мы с тобой Варфоломеевскую ночку устроили. Вон, посмотри только, что мы с тобой, и с диваном натворили! Придется тебе его менять. Я белье имею ввиду, а не диван, павианчик мой заросший.
  Хотя, и диван сменить бы тебе не мешало, расшатанный он очень почему-то. Твоими прошлыми девушками.
  
  А я и не помню, чтобы ее утрахивал. Совершенно не помню.
  Но приятно такое слышать - ты ведь согласна, meine Kleine?
  
  - Впрочем, - продолжает шоколадная девушка, - не для тебя уже эта забота... Ты ж на похороны опаздываешь. На твои же собственные. Мне как раз об этом наш вуду племенной сообщил. Не хочешь еще разочек - ладно, потерпим, так и быть. Потом сочтемся.
  Ведь у нас, например, похороны - это настоящий праздник переселения в страну духов! А у вас... Какой-то невеселый у вас тут праздник... Лунный... Но я понимаю... обычаи... надо вроде бы скорбеть по безвременно усопшему...
  Так и будем с тобой скорбеть, дорогой! Хотя опять в постельку хочется очень... Ну, очень хочется... Этак можно было бы медленно и печально... согласно ваших обычаев. Но ты хотя бы скорбное лицо сделай. А не распаленное.
  
  В общем, cara mia, без завтрака, без кофе и сигаретки, не оголубленный женской лаской - лечу на всех парах, только что пешеходов - не совсем еще проснувшихся, - крыльями машины не задеваю. В крематорий лечу, на кладбище. Которое, как у нас водится, за городом расположилось.
  
  Идиотский это обычай у нас здесь, на Луне, заведен: кладбища за городом выкапывать.
  Раньше, в правильные времена, кладбище в центре города располагались. Чтобы прохожие, или автомобилисты - тогда еще редкие, могли на кладбище взглянуть, и о бренности сущего вспомнить. И о том, что их, в конце-то концов, там ждет.
  Всех, без разбору званий, и чинов, и количества денег...
  И прочего, вроде автомобиля или даже дачи с женой впридачу...
  
  Вон, в Милане, например - знаешь, какое кладбище отгрохано? Музей!
  Что не могила, то памятник!
  И, кстати, если кому-то своего мраморного монстра не по карману содержать, или хозяин могилки размером тридцать на сорок метров вдруг помер, государство это заботу на себя берет. Правда!
  Только, конечно, - не родное, лунное правительство берет, а иностранное - итальянское. Милан же у нас - в Италии, правда, милочка?
  
  Здесь, на луне - пока доберешься до кладбища, сам душу богу отдашь.
  А если могилка бесхозной останется - туда мигом кого-нибудь другого заселят. Могут даже и не одного, а несколких - сколько влезет, если утрамбовать немного. За приличные деньги, между прочим.
  Феодальный лунатизм и здоровая конкуренция покойников!
  
  А еще - когда кладбище на отшибе, за городом, то никому до этого дела и нет - и до конечности наших земных усилий, и до их полной-полной бессмысленности.
  
  Поэтому, думаю, такие у нас лунатики недобрые по улицам и в метро бродят и бродят, как оглашенные какие.
  
  Не то, чтобы хорошего слова, даже улыбки от них не дождешься.
  Один мат или шипение в ответ... если, например, к кому случайно лунатику обратишься с чем-нибудь на улице: как пройти, или как проехать, например?
  
  Или же - в противоположную сторону покажут, будто в советской Прибалтике - в правильные времена родной советской оккупации... Или еще и плюются иногда вслед - если к девушке лунатической, вдруг, со вполне пристойным предложением познакомиться подкатишься.
  Поужинать, например, пригласишь. Или, там, еще чего... позавтракать, скажем.
  
  А то еще наши лунные девушки за нехорошую манеру взяли - просто молча в сторону шарахаться, и на тебя, как на больного, смотреть. Если ты из машины высунешься, и к девушке обратишься.
  Вообще, просто караул какой-то, милая моя нифа золотоволосая!
  Могут даже милицию позвать.
  А могут и сами - в милицию отвести. Скрутить конечности, и отвести, пинками подбадривая.
  
  Интересно, лапочка, у вас там, в Америке - также? Или - нет?
  Или тоже маньяков-террористов опасаются? Или - сразу в суд за сексуальное домогательство тянут? И сумку показать просят - не бомба ли там?
  
  Впрочем, можешь не отвечать, не до этого тебе, знаю.
  Тут я по телевизору вдруг вычислил, что большие проблемы у вашего президента. Время ли сейчас тебе глупостями заниматься?
  Еще, кстати, оттуда же узнал, что ваш терминатор опять губернатором стал...
  Во, дела... Актер, терминатор, приезжий, совсем не местный - и губернатор. Только у вас, пожалуй, так и развлекаются.
  
  А забавно, думаю, если бы наш лунный монарх, например, киноактером был... Как Рейган. Или -хотя бы, как этот ваш, калифорнийский губернатор. Да еще - приезжим бы был притом.
  
  Мне тут рассказали, кстати, занятную историю. Мамба, кстати, и рассказала.
  В одной далекой южной стране на черном континенте местные жители долго выбирали президента. Или председателя правительства - не скажу точно. Но - самого главного.
  
  Претендентов было двое. Один - мужик из Израиля богатый, и с Израильским паспортом. Может быть, даже из бывших наших, лунных.
  А второй - темнокожий, из местных. Хотя тоже - Сорбонну закончил.
  
  Мучились - мучились на выборах, перетягивали. перетягивали, и местный победил. А из Израиля - проиграл - под громкие горькие вопли своих сторонников.
  
  И знаешь, какой первый указ, издал новый то ли президент, то ли член правительства, тот, который - из местных? Первым делом он запретил въезд в свою благословенную страну - своих темных собратьев из других. Близлежащих стран.
  - Надоели мне негры! - говорит.
  Во, как. Мудро, правда?
  
  Впрочем, для нас это не актуально.
  У нас спецслужбы здорово работают.
  И уж если подобрали монарха - то он точно таких штук вычебучивать не будет. Из наших он, проверенный. Навеки наш! И нашим - служить и будет. А не каким-то там. Калифорнийским басурманам...
  
  Но, это, извини, милочка, - просто опять мысли попутные.
  
  Итак - несусь на похороны.
  Первый же проснувшийся гаишник и тормозит меня:
  - Документы, пожалуйста! И кстати - я сержант Иванов... представиться, разрешите?!
  
  - Вижу, - говорю, - что Иванов. Что не Петров, и не Сидоров. И даже не Кукуев. Которые, собаки, недавно меня без прав оставить хотели. Но сильно, кажется, потом пожалели об этом. Потому что, слово вначале было! Веское! Хоть и по телефону.
  Так что и вы - поосторожнее, пожалуйста, товарищ Иванов. В выражениях аккуратней. Особенно - с утра, когда страна еще только глаза продрала, и не очень понятно, с какой ноги встать надумала. И непонятную национальность мне, пожалуйста, не пришивайте. Как те - с Кукуевым. Чистокровный я - лунный. Наш! А не с рынка Черкизовского.
  
  Он промолчал, будто задумался.
  Хотя, чем там ему думать - совершенно себе не представляю. И жест рукой делает - сдавайтесь.
  
  Достаю права, свидетельство о регистрации, страховку гражданскую из бардачка...
  По талону техосмотра за стеклом ногтем стучу - есть, значит, и техосмотр у меня.
  Хоть и купленный, зато родной, гаишный, - не из киоска.
  
  - А мы как вчера - много употребляли? - спрашивает во сне постовой Иванов.
  
  Это, сладенькая моя бон-бон, у них такой заход на цель.
  Про сегодня-то им никто не скажет, что употреблял - кроме круглого идиота какого-нибудь, которому однова, все равно обратно в дурдом упекут.
  А вот про вчера - некоторые и проговариваются. Думают, им это поможет, если что.
  Но не помогает, можешь поверить...
  В общем - ловушка у них такая. От недотеп и на недотеп.
  
  - Вы - не знаю, сколько употребляли, а я лично - нисколько не употребляли, - раздраженно отвечаю. - Ни вчера, ни позавчера. И даже ни поза-поза-вчера. Мне нельзя, к похоронам готовлюсь, надо бы трезвым перед очами предстать. Всеведующими.
  - Да? Странно, - говорит этот самый Иванов. - А запах в салоне у вас... какой-то... и не определишь сразу. По-моему - коньячный...
  - Это я одеколон по утрам пью, - говорю я. - Стакан опрокинул, и день задался. Свободен до вечера...
  
  Эх, забылся я, что с ними шутить нельзя. Не понимают шуток, и поэтому сердятся очень. На шутника, естественно...
  
  - Интересно. А можно вас попросить - выйти из машины? Вы, кстати, куда-то опаздываете? - что так по разделительной несетесь? Она ж для вас - встречка, особенно, если через двойную разделительную переехать. И с превышением. Значительным. Вот, извольте телевизор посмотреть. - И показывает экран радара - а там 120.
  - Это - не мои, - говорю, - 120. Моя старуха - в принципе больше ста не развивает. Даже на пустом шоссе. Можем проверить. Практическим путем - если хотите. А опаздываю я на похороны. Неудобно очень. Похороны-то ты мои. Собственные. Личные, так сказать.
  - Если так ездить будете - и никуда спешить не надо будет, - говорит. - Я, вот, смотрю, вы что-то бледный какой-то. Давление у вас в порядке? Как вы себя чувствуете?
  - Отлично себя чувствую, товарищ сержант. Просто - лучше некуда. Никогда себя так здорово в жизни не чувствовал.
  А покойники, кстати, и должны быть бледными. Вы разве розовых покойников видали, товарищ Иванов? Нет же, признайтесь... Не видали.
  
  Посмотрел он на меня опять как-то странно:
  - Придется у вас права-то изъять. До выяснения, и за езду по встречке. И на освидетельствование вас направить. Вы не курите? Чего-нибудь этакого, бодрящего?
  Если все же решите не помирать - так за правами в шестой отдел приедете. В Бирюлеве-Заднем. С оплаченным штрафом. Или в суд заезжайте. Стоить все это удовольствие будет вам сто долларов - по курсу. Или - лишения прав на полгодика.
  А если все же надумаете помирать - так вам и права дальше ни к чему. Там, у них - движение без правил, как я думаю.
  
  И на небо серое посмотрел товарищ Иванов.
  - А теперь сядемка-ка, в патрульную, оформим протокольчики, в трубочку подышим.
  
  Как я вспомнил свои предыдущие переживания по поводу прав,и то, что мне даже Нобелевскую не выписали, то сразу, без разговоров дальнейших, отдал ему сотню без звука. Прямо всучил, можно сказать. Хотя он и не очень-то ломался.
  
  Подумал я - а вдруг, все-таки, пригодятся сегодня права-то? Вдруг, у них там, наверху, движение тоже есть. И гаишники встречаются?
  Взял деньги товарищ Иванов, головой покачал, еще раз внимательно на меня посмотрел... и отпустил. Честь отдал и махнул своей полосатой палкой - проваливай, покойничек, что бюы я тебя тут больше не видел.
  
  ...Влетаю, наконец, на кладбище.
  - Где тут у вас хоронят? - у каких-то работяг спрашиваю.
  - Да вон - там, где крематорий. Трубу-то видите, с дымком? Вам туда. К печке поближе. Поспешите. Уже начали, кажется. Судя по дыму.
  
  Влетаю в крематорий, как угорелый. Смотрю - музыка похоронная, кучка граждан незнакомых. Слезы, платочки, какая-то дама вся в черном. Детишки незнакомые. Дядя какой-то - по виду, из Бугульмы, тоже - в три ручья.
  
  Но главное, bella ты моя незабвенная, это покойник...
  А покойник-то и чудной какой-то...неожиданный... Не я это лежу, черт меня подери - представляешь?! Определенно - не я!
  Чума, просто, какая-то!
  То ли кто-то вперед меня подсуетился, вне очереди, то ли меня с кем-то перепутали, что ли?
  Лицо - совершенно чужое!
  А костюмчик - мой, сволочь! Хотя и пахнет от него, от покойного с костюмчиком - гадостно довольно.
  А у меня-то - труссарди, ты же знаешь. Даже гаишники интересуются - что за коньяк такой, дорогой... я стаканами по утру употребляю.
  А тут - шипром каким-то несет.
  
  И рожа у покойного - ночью увидишь, перепугаешься до полусмерти....
  У меня, все-таки, поинтеллигентней.
  Ну, ты же знаешь, деточка. Сама на меня когда-то запала.
  Хотя, может быть, и не из-за моей физиономии, а еще из-за чего-нибудь. Не к ночи будет сказано.
  
  - Позвольте, - говорю я даме у гроба, - а это кто?
  - Как это - кто? - говорит дама. - Вам вообще - что здесь нужно?!
  - Да, - вторит ей дядя красномордый. - Что вам тут нужно?
  - Ну, хорошо, простите меня, пожалуйста. А это - что лежит тут в гробу?
  - Как это - что?!!! - Еще больше возмущается дама. - Это мой муж, Павел Степанович Огородских-Цапфа! Покойный! Мир праху его, хам вы этакий! Мой муж это!
  - Да, хам, это ее муж! И мой брат! - вторит ей дядя из Бугульмы.
  
  - Позвольте, - говорю я, - Это не он - Огородских. Это я - Огородских. Цапфа - он же который. Это мои, собственно, похороны. Личные.
  И костюм на нем - мой, узнаю! Я там лежать должен.
  А это - какой-то самозванец. И костюм прихватил, мой, пасхальный, ворюга.
  
  И жены у меня такой - как вы - никогда не было, и нет, говорю. И вообще у меня жены нет -могу паспорт показать. Давно уже нет. Ни одной, ни второй.
  Девушки разные есть, одна даже в Америке со своим козлом мыкается (это я тебя, котик мой сладенький, имел ввиду) - а жены нет! И, особенно такой, как вы, мадам! Да еще с такими очаровательными детишками - век бы их не видеть. И брата никакого у меня нет! Из Бугульмы. С такой вот рожей, как у этого...
  
  Слово за слово - выкинули меня два дюжих служивых на улицу. Прямо вперед рогами. В какую-то тумбу мемориальную. И как я об нее стукнулся - сразу проснулся.
  
  Лежу я ночью на дивана. И думаю - кто такой Огородских? Почему вдруг - Цапфа? Цапфа - это какая-то железка, а не человек.
  Никакая я не Цапфа Огородская.
  
  И даже песня Владимира Семёновича в голове закрутилась:
  "Сон мне снится. Вот те на, гроб среди квартиры,
  На мои похорона съехались вампиры.
  Стали речи говорить, все про долголетие,
  Кровь сосать решили погодить, вкусное - на третие"...
  
  А рядом со мной - чье-то бедро крутое, как мне нравится, слегка колышится. И посапывает слегка. И я в него, в бедро, кое-чем упираюсь. Возбужденным.
  
  Я по бедру рукой - как мне нравится.
  А меня по руке, и довольно чувствительно, в ответ кулачком - ты что, совсем спятил? В четыре утра! Монстр половой!
  Этак, с акцентом, но по нашему, по лунном, по-русски.
  
  Лежу, уже в бедро не упираюсь возбужденно, и думаю - что бы этот сон означал? И кто это там в гробу - незнакомый? И что это у меня еще за жена во сне объявилась?
  И как хорошо, что права сохранил, и по второму заходу не пришлось их из МРЭО вытаскивать!
  И что же это за бедро пышное, упругое, как мячик, рядом колышится? Очень темного цвета, шоколадного? Такое классное!
  
  Думал я, думал, размышлял, размышлял - над пошлостью некоторых жизненных явлений и соих провалах в памяти.
  И вопросы сами собой к тому же надумались. Странным сном навеянные.
  Ведь, если все так, как говорят мудрые, и наша жизнь - всего лишь вредная и опасная привычка... А хваленая романтика - легкий наркотик... А секс, даже в автомобиле - наркотик с некоторым похмельем...
  Ну, а уже любовь - любовь, - так просто тяжелый, болезненный наркотик, и самого разрушительного действия... Да... а еще и дети, племя молодое незнакомое - просто цветы жизни на могиле родителей...
  То тогда - если все это, конечно, так, как говорят мудрые...- тогда что же мы-то тут все делаем, ребята?
  Скажите на милость?
  
  Бесцельно все это как-то. А пьеса закончится, как обычно - хорошо. Умрем, кто раньше, а кто чуть-чуть позже - и что дальше? Стоит ли так уж трепыхаться, наркотиками торговать, "мазды" об столбы разбивать и на другие неприятности лихо напрашиваться?
  
  А ты что по этому поводу думаешь, мон ами?
  
  Сижу в темноте, чтобы бедро не будить, пригорюнившись у монитора, и думаю - и действительно, что мы здесь все делаем, а?
  Совершенно никому не понятно.
  И вообще, посоветоваться даже не с кем...
  
  Между прочим, вот, хоть убей не помнил, как и во сне этом вещем, моя сладкая, чтобы кого-то вчера вечером приводил к себе. Напрочь память отшибло.
  А потом - вдруг вспомнил.
  Это ж Мамба.
  
  Я о ней тебе расскажу. Чуть попозже.
  Я, конечно, знаю, сладкий мой яблочный американский пирожок: совсем не мужское это занятие, плакаться кому-то в теплое плечико. И с такими вселенскими вопросами приставать. Даже если ты такую хорошую юную телочку-Лизочку на порог поставил, и под зад ее легонько шлепнул: плыви, мол, моя радость, в свободное плавание...
  Плыви, и больше на моем горизонте не появляйся, рыбка-русалочка.
  В нейтральных водах, пожалуйста, плавай.
  К нашему берегу - не подходи.
  
  Но все это же - совсем не повод тебе такие письма писать расстраивающие...
  Так что, извини меня - за минутку слабости.
  
  К слову, о Лизочке-драгдилере...
  Я ведь и со своими воскресными выдрами повздорил. Их Лизочка, по-моему, тоже накормить своим ядовитым угощением хотела. Когда нас за совместными мероприятиями как-то застала.
  
  Ей это все, что она увидала, не приглянулось: все-таки в Тамбове более строгие правила, чем в нашей замызганной лунной столице.
  Но - проглотила она свое открытие. Хотя и не присоединилась к нему - боком, боком, с кислой миной - и домой умчалась, на свою съемную квартиру в Коломенском.
  Будто целочка какая-то. Или - недотрога-моралистка.
  Или еще куда-нибудь умчалась, бог ее знает.
  Дело-то у нее молодое, горячее. И тело тоже.
  
  Напрасно, думаю, я ей ключи от квартиры дал. И после того, как ее на порог поставил - пришлось мне все замки менять. От этих наркодилеров - бог чего ожидать можно. Хоть и нет у меня дома дорогих вещей или наличных денег - да все равно жалко, если что-нибудь унесут невзначай. В мое отсутствие.
  
  А вот с выдрами я повздорил совсем на другой почве. Не из-за Лизочки, которая им, кстати, по-моему, тоже очень приглянулась, и в компанию свою они ее охотно бы включили без особых колебаний. Только она ими побрезговала.
  
  Представляешь майне зюссе, стервы-то какие: я им уже, оказывается, и совсем не очень нужен.
  Они вполне инструментами из интимного секс-шопа без меня обходятся, а на меня - ноль внимания. Я тут рожи корчу, возбужденную обезьяну изображаю...
  А они - тьфу на меня! Только друг по дружке елозят.
  Им вообще больше никто не нужен - для их недетских забав.
  
  Ты, говорят они почти в один голос, какой-то ленивый, и нерасторопный малый. Мамелюк. Не адекватный ты какой-то - к нашим растущим сексуальным потребностям.
  С инструментами из шопчика - каких-то несусветных размеров - нам даже интереснее заниматься, говорят, чем с тобой, увальнем, возиться.
  Можешь, конечно, нас потрахать, если очень тебе хочется. Когда мы спать уляжемся. Только не буди нас, пожалуйста, своей крохотулей...
  И ржут, заразы, будто кобылы.
  И взасос целуются.
  Постеснялись хотя бы присутствия мужчины.
  Вот, пригрел на груди змеюк... Семибатюшных...
  
  Потерпел я их немного, потерпел, а потом их тоже обеих - и выгнал. За Лизочкой следом. Сначала одну, потом - другую.
  И бельишко им вслед - их плохо стиранное, - кинул. Забирайте, нам чужого добра не надо. Мы - не из фетишистов.
  
  Но, как настоящий джентльмен - даже без легких шлепков по заду обошелся. Руку побоялся об их зады отбить. Тратить на этих оторв лесбийских еще энергию лишнюю!...
  Она, энергия, мне в хозяйстве пригодится. Совсем для других дел.
  
  Пусть теперь они вон в подъезде в каком-нибудь друг дружке отдаются - вместе со своими инструментами пыточными. А не на моем девственном диванчике.
  Посмотрю я на них, шалав, как им там, на неприютной свободе-то, понравится.
  
  Вот, жалуюсь зачем-то тебе, прелестница, и думаю, что и такие бывают, знаешь ли, моменты, в жизни. Не самые приятные. Расставальные. Когда вдруг осознаешь, - и во весь роста перед тобой истина встает, - для чего же по-настоящему и нужно-то теплое, мягкое и круглое женское плечико.
  А лучше - упругая женская грудь.
  
  Уверен, ты совсем не об том подумала, кошечка, - для чего.
  А на самом-то деле - очень эти детали женского экстерьера мужскую скупую влагу впитывают хорошо. И отлично слезы сушат.
  Невидимые окружающему миру.
  
  Впрочем, именно к тебе за сочувствием мне меньше всего хотелось бы обращаться. Не хотелось бы мне после всего, что у нас с тобой было, твое самолюбие тешить.
  
  Но вот - случайно вырвалось. Извини, пожалуйста, шер ами.
  Мне кажется, это у меня, все же, обычное обострение осенне-зимней депрессии.
  Помноженное на легкий сексуальный авитаминоз. Который теперь удовлетворяю с Мамбой.
  
  Я ведь - не великий оптимист, как ты знаешь. Так и на физиономии у меня написано: не розовый романтик-идиот.
  И это подразумевается по умолчанию.
  
  Я всегда худший вариант развития событий - из всех возможных - предвижу. В соответствии с китайской философией. А если вдруг лучше получается - то уже хорошо.
  Если же не получается лучше - и к этому уже готов.
  Мудро, правда?
  
  Но тут вот что-то уж - одно к одному. Не предвидел я такой вариант заранее, что Лизочка, как лошадка, подпорченная купленным жокеем, на финише - засбоит.
  И что мои девушки воскресные - тоже так скурвятся..
  
  Мне и захотелось, в чью-нибудь упругую грудь уткнуться. Фигурально, конечно.
  Только, пожалуйста, не пугайся. В твою я тыкаться не собираюсь.
  Мне давно уже в нее тыкаться не хочется.
  Не очень она уже упругая. Да и растянута - и твоим козлом, и вольным барменом. А ныне - заключенным Джеком. И теперь еще и мистером Смитом из Сити, который с пипифаксом, и вообще - бог знает, кем. Таким же - не очень потребным, и мне совершенно неизвестным.
  Между прочим - эх, какая у Мамбы грудь, ты бы знала. А губы - просто шик с отлетом! А про все остальное - это уже не для таких маленьких, как ты.
  
  Узнал я от тебя,кстати, солнышко незакатное, что ты с мистером Смитом отправилась в романтичное путешествие в Лас-Вегас. В казино поиграть, на людей посмотреть.
  
  Я, между прочим, в казино только на своем компьютере бывал. Знаешь, и даже это виртуальное казино - постоянно в Black Jack обыгрывал. Денег там у меня на счету - неплохо так скопилось.
  Компьютер же - он честно играет. Карты - как случайные числа выкидывает. Не то, что крупье в каком-нибудь нашем, отечественном.
  А у меня интуиция - сама знаешь, какая. Развитая. Вот я и обыгрываю компьютер - в минуту душевной одинокости.
  
  Меня после этих побед даже подмывало как-нибудь в наше реальное казино наведаться. Но все же, благоразумие побеждало - не может крупье со мной тут честно играть! Какой же дурак будет себе в убыток работать? Если бы честно - точно я бы его раздел. Или - ее.
  
  Здесь у нас вообще теперь опасно в казино ходить. Граждане в масках и с автоматами теперь там так и бродят, так и бродят.
  Охота там у них - на грузинских джентльменов.
  
  И вообще, как ты, может быть, знаешь, наша государственная феодальная мафия - точно так же, как у вас когда-то, решила этот бизнес себе взять под крыло.
  Не порядок же, что кто-то, и тем более, грузинский, такие деньжищи зарабатывает.
  Пора делиться, ребята!
  
  Сделаем, решили наши, - резервации, а там очень удобно все деньги в одном, собственном банчке иметь. Хоть и в государственном, в чиновничьем, зато, в нашем, родном, лунном. Не все же грузинским джентльменам отдавать.
  
  А грузинским джентльменам - наш русский ответ. За то, что они к нам этого усатого параноика заслали, и столько лет над лунным народом с его помощью издевались. Так я думаю - такой у них, у наших, ход мыслей был.
  
  И хванчакару с гурджаани и псоу запретили. А уж мандарины с боржоми - вообще досками крест накрест заколотили.
  
  Похоже очень на то - как у вас, в Америке, в тридцатые-сороковые было. На нескольких китах все наконец держаться стало: алкоголь, казино... ну только еще проституция осталась на очереди.
  А нефть с золотом и водкой - уже давно к надежным рукам прибраны. Поделены и распределены. Между своими.
  
  Мудро, надо сказать, доны корлеоны лунные мыслят, верной дорогой идут, товарищи. Проверенной и обкатанной путь.
  
  Ладно, оставим кесарю кесарево. Пришло тебе время узнать и о моей любезной Мамбе.
  
  ...Один мой знакомый, даже, можно сказать, коллега, как-то пристал ко мне в обеденный перерыв, тут недавно, в нашей столовой... Как банный лист пристал.
  И без него запахи и ароматы в нашей столовой такие - еда в рот не лезет. А как на него посмотришь - вообще бежать отсюда охота. Вприпрыжку. В пампасы. Или еще дальше.
  
  Но он вцепился - не отцепляется.
  И даже на столик ко мне свой поднос поставил.
  Скажи ему, да скажи, что я такой последние дни веселый хожу? Довольный такой.
  
  Зарплату, говорит - вроде, мне не прибавили. Это он лично проверил. И своими глазами видал - я вообще в списке на увольнение числюсь. Правда - под вопросом пока. Но это дело времени...
  Жены от меня сбежали - из-за невыносимости характера. С подругами я, судя по моему виду - тоже разругался.
  
  Подружка моя тут, на днях, у общих знакомых - такое выкамаривала, такое... С Петей, сисадмином... Такое!.. Рассказать страшно. Но если я хочу, он все же - может! Даже в лицах! Чтобы мне доступнее было.
  
  Он, наверное, Любу с голым обмороженным животом имел ввиду - о которой я тебе рассказывал.
  
  Но ты же сама, сладкая моя, понимаешь, что это он - просто дурак набитый. Вообразил себе невесть что.Это его самого, по-моему, обмороженные животы возбуждают. А меня - совсем наоборот, импотентом сделать могут.
  
  Так что - и с сексом у меня напряженка теперь, замечает он.
  Поскольку денег у меня всегда мало - то и секса никакого. Только в дни зарплаты.
  Он, - мне все это за обедом говорит, - что поверить просто не может, чтобы они, девушки, со мной - и без денег в койку залезали.
  Ну, а на Три вокзала, естественно, я не побегу - брезгливый слишком. Интеллигентный чересчур - по его мнению.
  
  В общем, его послушать - так полная разруха у меня. И на всех фронтах сразу.
  А вдобавок - поскольку дома женщины постоянной нет, то и в холодильнике - мышь повесилась. И теперь пахнет. Неаппетитно. Как в столовой нашей.
  И тем не менее, и чего это я таким довольным выгляжу? Вот, интересно ему, собаке.
  
  Скажем мягко так - странный он тип. Подозрительный несколько. И неплохо, как ему кажется, окрестности моей личной жизни знает. Потому что часто наблюдает за мной. Должность у него такая - наблюдать.
  
  Что, в общем, настораживает, и даже немного пугает. Откуда, собственно, он наблюдает-то?
  И зачем - главное?
  Или - это он такой типичный представитель нашей лунной фауны - из наблюдателей?
  
  С другой стороны - малый-то он не совсем уж и пропащий. Всегда рад помочь.
  Недавно, например, обнаружил я, что у меня в бачке в машине кончилась омывающая жидкость для стекол. А тут как раз у нас снега начались, грязь, как обычно, наша - лунная, несмываемая.
  
  Она, эта жидкость, вообще, как ты, милочка, знаешь, имеет неприятное свойство кончаться тогда, когда тебе срочно ехать надо куда-нибудь - по слякоти.
  
  Очень увлекательная процедура - каждый сто метров на дороге останавливаться, и стекла протирать. Под шум и грязь пролетающих мимо.
  Незабываемая процедура.
  
  А он - тут как тут.
  - На, бери,- говорит, - баллон. У меня два. Я запасся - всегда с собой два в багажнике вожу.
  Я взял.
  
  На другой день подходит - гони, говорит, сто рублей. За жидкость.
  Пришлось отдать. Хотя в магазине - баллон сейчас еще пока полтинник стоит.
  - Полтинник, - за доставку на дом, - говорит.
  
  В общем, чувствую я, не отцепится. Не даст эту уродливую котлету доесть спокойно.
  
  - Слушай, ладно, - говорю, - я тебе все расскажу. Но ты поклянись - никому! Ни одной живой душе. Уж больно ты мне нравишься, вот поэтому и расскажу.
  - Идет, - говорит. - Ни одной. Ни живой, ни, тем более, мертвой!
  - Я скоро отсюда уехать собираюсь.
  - Куда? - говорит - В Израиль? Так ты ж на еврея даже и не похож.
  
  Вот те и на, думаю, даже и на еврея не похож. А на кого похож?
  
  - На кого угодно, но только - не на еврея, - отвечает.
  
  - Нет - говорю. - Не хочу я в Изпраиль, даже не уговаривай... В Африку я собрался.. Ну, знаешь, там, где мартышки на бананах растут. Очень даже цивилизованная страна. Вот поэтому меня и в список на увольнение поставили. Все равно - съеду, зачем же тогда кого-то безвинного выгонять?
  
  - Врешь ты все - говорит он мне. - Кто тебя там ждет? Там - апартеид. Там только для белых! А ты не очень-то и на белого смахиваешь. На хохла - похож... А вот на голландского бушмена, что-то не очень. И на английского бизнесмена - тоже. Нос у английского бизнесмена - подлиннее, да попрямее будет. И зубы спереди должны торчать ввиду вырождения породы. Они там, на туманном-то Альбионе - все кровосмесители. Почти совсем из-за этого выродились, собаки.Я в газетах читал. И длаже по телевизору смотрел.
  
  - Ты не волнуйся, говорю - ждут. С распростертыми.
  Я вот девушку себе нашел, Мамбой зовут. Черная-черная, страшная-страшная - а местная принцесса. Ее папа-вождь владеет копями царя Соломона. В костюме от Гуччи неподдельного по приискам золотым да урановым расхаживает. В обнимку с вуду.
  Там, в этих копях, золота с алмазами - что у нас помоек под окнами! Вот мы с ней в Африку и собрались. На тигров! И на белых - переселенцев. Если, конечно, попадутся такие смельчаки. Сафари называется - слышал?
  И улыбаюсь оценивающе - каков эффект, а?
  
  Смотрю - что-то у него с лицом сделалось. Словно сразу несколько зубов прихватило. От нашей пищи - вкусной и полезной.
  
  - Ну ты и жук, - говорит. - И кто бы мог подумать. Кто бы мог... Скажи - а у нее подруги-то нет? У твоей принцессы - соломоновой?
  
  - Да ты что, - говорю, - откуда у принцессы тут подруги? У нее служанки, штук десять. Но тебя даже и к ним и не подпустят. Их знаешь, как тут всех охраняют. Шаг ближе - и пулю в лоб! Без предупреждения.
  Или кулаком в глаз - тоже очень метко и неприятно. Кроме того, у тебя жена. Я даже ее знаю немного, видел. От нее тоже можно - в глаз. И даже в оба. И наповал.
  
  Вечером того же дня еду с работы домой. То ли моросит, то ли метет, но жидкостью я запасся - два баллона сразу в багажник положил. На всякий случай. Купил - но не у него.
  Дорога - пустая. С одной стороны лес, с другой - бетонные заборы каких-то бывших оборонных монстров. Унылое, прямо скажем, место.
  
  Стоит на дороге фигура, у безлюдной остановки автобуса. Жалобно рукой машет.
  Понятное дело. Хороший хозяин - и собаку-то на улицу не выпустит, не то, чтобы целый автобус.
  Останавливаюсь - сердобольно.
  - Хелп, плиз, - низким женским голоском просит фигура. - Нет никакой автобус. Нет никакой машина. Мой шофер - потерял где-то. И телефон - сломал. Хелп, мистер. Очень пожалуйста...
  - Ладно, садитесь, - говорю, мисс. - Что с вами поделать, с бедолагой. Посредине нашей, среднерусской.
  Садится.
  Смотрю, еще какая-то фигура от остановки отделяется, и тоже к машине. На заднее сидение влезть хочет.
  - Э, говорю, мы так не договаривались, ребята. И девчонки. Это - кто?
  - Это мой охрана. Пусть тоже поедет. Не за вашим же автомобилем ему бежать?
  - А что - побежит, если не посажу?
  - Побежит, мистер, точно побежит.
  Ви, если можно, к Лумумба - не довезет? Я вам долларов заплачу.
  - Долларов - это неплохо, - отвечаю. И мне почти что по пути - могу потом через Ленинский к себе домой. На Аэропорт.
  - И за него заплатите? - показываю на этот черный шкаф.
  - И за него - тоже. Долларов...
  Делать нечего.
  Долларов я люблю.
  
  Тронулись, а она, тем временем, раскутывается немного. Жарко в машине, а на ней столько всяких платков наверчено.
  Смотрю, мать моя! Черная, как смола. Красивая - как незнамо что!
  И вся - мелким бесом завита. А зубы - так и сияют.
  Не то, что наши, отечественные. Даже искусственные. Которые, обычно, болят.
  А шкаф сзади вздыхает восторженно, но молчит.
  
  - Я из Африки, мистер, - говорит она.- Меня Мамбой зовут. Для друзей. Я - принцесса... Подружимся?
  А вас, мистер, как зовут?
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
  
  
  љ Copyright: Марк Хена, 2006
  Свидетельство о публикации Љ2611100340
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"