Марков Александр Владимирович : другие произведения.

Будьте осторожны на дорогах

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Этот рассказ конца 90-х. Он мог стать первым моим из напечатанных, но так и не стал. Он вошел в финальную 3-ку конкурса журнала "Если", который уж и не помню как назывался. Участвовать в нем могли все, у кого на тот момент не было публикаций. В подарок мне прислали посылку с книжками, за которыми я так и не пошел на почту...
  Будьте осторожны на дорогах.
  
  
  Двигатель закашлял, как будто подавился очередной порцией бензина, хотя скорее он походил на больного гриппом, на которого напал приступ кашля и теперь он безуспешно пробует с ним справиться. Несмотря на все мои немые мольбы, двигатель проработал еще секунд пятнадцать, после чего окончательно заглох и оставался равнодушным ко всем моим попыткам вдохнуть в него жизнь. Поворачивать ключ зажигания и дальше было также бесполезно, как дергать за порванный шнурок дверного замка или звонить по телефону, когда поврежден кабель. К счастью я осмотрительно ехал в крайнем правом ряду, а поэтому у меня не возникло никаких проблем, когда я съезжал на обочину. Наверное, я еще с минуту сидел неподвижно уставившись в лобовое стекло, за которым по засыпанной снегом дороге осторожно тащились машины. На стеклах с внутренней стороны стал оседать иней, а с внешней - снег, но я все никак не мог решиться выбраться наружу, потому что прекрасно знал, что там очень холодно.
  
  Машина еще сохраняла остатки тепла, но оно быстро просачивалось сквозь щели и вскоре в салоне стало неуютно. Впрочем, ничего иного ожидать не приходилось. На ночь я оставил машину на улице, поленившись загнать ее в гараж, вот она и простудилась. И без этого она была такой старой, что сплошь состояла из одних протезов. Теперь с ней могло произойти все что угодно, но я ни черта не разбирался в ее внутренностях, и все, на что я был способен самостоятельно - это заменить прохудившееся колесо, если конечно в багажнике была запаска. Она была там, но вот беда - колеса то были не повреждены.
  
  Во всем происходящем был лишь один положительный момент - я никуда не спешил. Вылазка на продуктовый рынок похоже закончилась. Я мог преспокойно стоять возле машины минуту, две, десять, прикидывая что же с ней делать - то ли вызвать эвакуатор, то ли надеяться, что какой-нибудь автомобилист сжалится, остановится и поможет мне справиться с напастью. Но машины проносились мимо. Их владельцы не демонстрировали никакой солидарности и даже не смотрели в мою сторону, делая вид, что всецело поглощены дорогой.
  
  Мороз начинал ощутимо покусывать меня за ноги и за руки, вынуждая решиться протянуть руку и просить милостыню, как вдруг все мышцы мои онемели, а на лице застыло удивленное выражение, потому что на противоположной полосе дороги возникла машина моей мечты. Это был серебристый "Опель-адмирал" времен второй мировой войны. В превосходном состоянии, словно только что сошел с конвейера. Мне казалось, что таких машин уже не существует, но я конечно ошибался, потому что они будут ездить по дорогам даже в те времена, когда современные чемоданообразные "Мерседесы", декоративные джипы, элегантные "Фиаты" уже рассыплются ржавой трухой, не говоря о "Ладах" или "Москвичах". "Опель" приближался медленно и неторопливо, как будто время для него ничего не значило, и он был выше суеты, которая окружала его со всех сторон. Это было произведение искусства, которое можно выставлять в музеях наравне с картинами Климта или Магрита.
  
  Пожалуй самым доступным из тех автомобилей, которые мне нравились была "Победа", но боюсь, что в моих руках она вскоре превратилась бы в металлический лом, даже если бы я холил его и лелеял, протирал пыль каждый день и не оставлял на морозе. Оставалось лишь коллекционировать их уменьшенные копии в масштабе 1 к 18.
  
  Вдруг я понял, что сейчас "Опель" ускользнет от меня и я никогда его больше не увижу, а сегодня я не могу даже догнать его и проехать позади него хотя бы несколько километров, любуясь благородными линиями. И тогда я бросился к разделительной линии, размахивая ему вслед руками и призывая его водителя остановиться. Но при этом я позабыл об одном важном правиле, которому учат детей еще в детском саду - переходя улицу вначале нужно посмотреть на лево.
  
  Носорог боднул меня мордой, подбросив высоко вверх. Я перелетел через его черную, отливающую металлом спину, увидел небо, а потом, когда перевернулся в полете, удаляющийся "Опель-адмирал", но через миг в моих глазах осталась лишь быстро надвигающаяся на меня асфальтовая дорога, покрытая толстым слоем снега. Это конец - пронеслось у меня в голове. Как же все глупо. Дурак. То что снегоочистители еще не успели побывать здесь - спасло мне жизнь, а я глупый всю дорогу вспоминал их недобрыми словами, но я понял это гораздо позже, потому что в начале меня затопила боль, затем я потерял сознание.
  
  Я никогда не думал, что потусторонняя жизнь пахнет восточными благовониями. В лучшем случае она должна пахнуть влажной землей, сырым деревом, стружками и лаком, а в худшем, наверное, серой. То что я ощущал запах восточных благовоний означало лишь одно - я все еще был жив. Дорога должна была пахнуть испарениями автомобилей, больница лекарствами, оставалось узнать - где же оказался я.
  
  Открыв глаза, я увидел белый потолок, по краям украшенный глиняными цветами. Он был высоким, если встать и подпрыгнуть, пожалуй рука до него не дотянется - т.е. обычный потолок в сталинской квартире. Взгляд скользнул по стенам, оклеенным голубоватыми одноцветными обоями, наткнулся на массивный резной шкаф, где среди книг, корешки которых были испачканы непонятными надписями, лежала крохотная человеческая голова. Серая высушенная кожа, безжизненный глаза, скорее всего сделанные из какого-то камня, копна рыжеватых волос, собранных на затылке в пучок. Ее полные губы были грубо зашиты, потемневшими от времени грязными нитками, будто они могли раскрыть какую-то важную тайну, стоит лишь эти нитки разрезать. На стене висел амулет, сделанный из звериных зубов - они были слишком большими и слишком острыми, чтобы оказаться человеческими. Рядом - деревянные мечи, копья с каменными наконечниками. Я почему-то подумал, что они должны обязательно быть отравленными. Отполированные до блеска, так что в них можно было смотреться как в зеркало, щиты из черепашьих панцирей, а в одном из них отражение человеческого лица.
  
  Я вздрогнул от неожиданности. Вот он мой похититель, только непонятно зачем я ему понадобился. Кожа его лица была желто-коричневой, как будто его вымазали гримом, забыли стереть и теперь он въелся в кожу, как загар. Точно такой же цвет кожи, в ту пору, когда Турция, Греция или Италия, были для нас также недостижимы, как Луна или Марс, мой приятель приобрел за пару недель, катаясь зимой на лыжах в горах неподалеку от Ташкента. В зимней заснеженной Москве этот загар был настолько экзотичен, что прохожие оборачивались ему вслед и провожали долгим взглядом, будто он по меньшей мере был кинозвездой. Когда я шел рядом с ним, то иногда боялся, что прохожие могут наброситься на него, выпрашивая автограф, а после, когда он напишет на клочке протянутой ему бумаги свою подпись, они наконец пойму, что ошиблись. Впрочем, фамилия ничего им не скажет, они все равно будут думать, что видели его в каком то кинофильме, пусть не в главной роли, а во второстепенной. Спросить же они не решаться.
  
  Ему было лет сорок. Он... Во мне клокотало слишком много вопросов. Какие-то из них были в желудке, другие уже перебрались в горло, а третьи заполнили рот и только зубы мешали им выплеснуться наружу. Но прежде чем заговорить, я решил сесть. Хозяин квартиры остановил меня, положив одну руку на плечо. А другой протянул к моим губам стакан с клубящимся, похожим на пойманный предрассветный туман, пойлом. Оно так отвратительно пахло, что, пробравшись в ноздри, а через них и в гортань загнало обратно в желудок все мои вопросы, а те что не пожелали убегать от него, превратились в болезненные спазмы.
  
  - Выпейте. К сожалению, все мои опыты по улучшению вкуса и запаха этой настойки привели к тому, что я научился изменять только ее цвет. Но сделать ее вкусной мне так и не удалось.
  
  - А зачем она мне ? - спросил я, наконец-то справившись со спазмами.
  
  - Чтобы быстрее срослись ваши кости и зажили раны. Я задержал дыхание и не отрываясь осушил стакан большими глотками. Стоит мне только остановиться, чтобы передохнуть, как меня скрутит судорога и вырвет лишь только от одного вида этого стакана.
  
  - Голова настоящая? - ничего лучше мне не пришло в голову.
  
  - Нет. Она из телячьей кожи.
  
  - А, остальное ? - я обвел взглядом комнату. - Откуда?
  
  - Остальное - настоящее. Но сейчас можно собрать более внушительную коллекцию. Но во-первых московские квартиры не смогут ее вместить, а во вторых она может быть опасна. В одной африканской деревне мне хотели подарить сундук, населенный духами. Если бы я привез его сюда, то умер бы в первую же ночь, а в течении недели умерли бы все остальные жители дома.
  
  - А вы кто и где я? - наконец-то я задал вопрос, с которого собственно и надо было начинать разговор.
  
  - Вначале скажите, что вы помните.
  
  - Я хотел остановить водителя "Опеля", - как ни странно, но эта картина довольно красочно всплыла из глубин моей памяти. Меня сбила какая-то машина. Я перелетел через нее, ударился об асфальт и потерял сознание. Я должен был очнуться в больнице. А не здесь. - признаюсь, что это было не самое удачное логическое рассуждение.
  
  - Вас сбил я. Вы так неожиданно бросились под мои колеса, что я даже не успел вывернуть руль, чтобы объехать вас. Тормозить на такой дороге было бессмысленно. У вас был сломан позвоночник, левая рука и нога. Кроме того, обширное внутреннее кровоизлияние. Боюсь, что если бы вас повезли в больницу, врачи не смогли бы спасти вас. Да и времени на это не оставалось. Поэтому я привез вас к себе. К счастью никто не видел, что я вас сбил, так что никто не стал мне мешать. Моя догадка подтвердилась только частично.
  
  - Как вы думаете, поверю я вашему рассказу или нет?
  
  - Я и не собирался вас в чем-то убеждать. Но следы переломов видны на рентгеновских снимках. Если хотите получить доказательства, то вам всего-то надо сходить к врачу на обследование. Мне вдруг сделалось страшно. Я представил что оказался в квартире маньяка, который в любое мгновение может броситься на меня и задушить. А если доберется на кухню, то раздобудет там огромный кухонный нож для разделки мясных туш, то тогда мне точно не удастся от него ускользнуть, а моя голова видимо станет украшением его коллекции.
  
  - У вас очень интересно, - медленно сказал я, обдумывая, что мне делать и говорить дальше. Надо в первую очередь усыпить его внимание, а потом проскользнуть в прихожую. Надеюсь, что смогу справиться с замком. Можно попросить его приготовить кофе и тогда... Но кажется он читал мои мысли.
  
  - Если хотите, то можете уйти. Я вас не держу. Это явно был какой-то тактический ход. Я напрягся, ожидая, что в любую минуту может что-то случиться.
  
  - Ваша машина стоит возле подъезда. У нее был неисправен бензопровод. Я его починил, но машина все равно долго не потянет. Корпус проржавел. Да и внутренности надо менять. У него на стенах должны были висеть сушеные жабьи лапки, коготки летучих мышей, связки драконьих зубов, высушенные травы и пряности, которыми он сдабривал волшебное варево. Но я видел лишь одну из его комнат. Возможно в других все это было.
  
  - Спасибо, - я был уже возле двери и пытался совладать с довольно хитроумным замком, который состоял из нескольких колесиков ручек и рычажков, но как я их не поворачивал, дверь оставалось закрытой. Когда хозяин квартиры подошел ко мне, я внутренне весь сжался. Его шаги тонули в ворсистом ковре. Впрочем , его походка походила на кошачью и я не услышал бы его, даже если бы он шел по скрипучему полу. Он протянул мне какой-то листок.
  
  - Что это?
  
  - Ваш больничный лист.
  
  - Больничный лист?
  
  - Да, чтобы оправдать ваше отсутствие на рабочем месте в течении недели, ведь вы провели у меня восемь дней.
  
  Только сейчас я вдруг понял, что зарос щетиной. Господи он говорил правду. Страшная мысли пронзила меня. Я посмотрел на внутреннюю сторону вначале левого, а затем правого локтя, но следов от уколов на них, к счастью, не было. Я с опаской схватил бумажку, как будто это был тарантул, змея или заранее знал, что она пропитана ядом, от которого впоследствии на коже появятся волдыри, и вывалился в открывшуюся дверь, хотя, на этот раз я ни сделал ни единого движения, чтобы освободиться.
  
  Я плохо видел ступеньки, потому что глаза расфокусировались, как будто за одно мгновение мое зрение подсело на несколько диоптрий и теперь я, оказавшись на приеме у окулиста, в лучшем случае сумел бы разобрать две верхние строчки. Я чуть было не скатился кубарем по лестнице, но во время успел схватиться за поручень и повис на нем, как будто это был спасательный круг, а я оказался посреди бушующего океана, вдали от берегов и от кораблей. Мне не легко было решиться разжать пальцы и отпустить поручень.
  
  Мир утонул в темноте. Кусок улицы освещал фонарь висевший в одиночестве на столбе. Вначале я решил отправиться в ближайшее отделение милиции, я даже двинулся к прохожему, вынырнувшему из темноты, чтобы спросить его - где оно находиться. Но он только ускорил шаг, очевидно, я не внушал ему доверия. Впрочем, я и сам бы не стал искать встречи с небритым человек, который пошатываясь выбрался из подъезда. Вряд ли от него стоит ожидать чего-либо иного, кроме просьбы подкинуть рублик другой на опохмелку.
  
  Не дойдя до прохожего нескольких шагов, я остановился, подумав, что прежде надо бы сходить к врачу, но когда взгляд наткнулся на мою "Ауди", я не сделал даже этого, решив отправиться домой. Напоследок посмотрел на угол дома и прочитал название улицы и номер дома. Первой была Я, далее на надписи зияла пробоина, которая, скорее всего, поглотила не более одной буквы. Очевидно, кто-то выбрал эту табличку в качестве мишени для метания камней. Далее следовало " ... тарная". После секундного размышления я понял, что видимо улица звалась "Янтарной", дом - 15.
  
  Остатки хлеба зачерствели, превратившись в кусок гранита. Мои зубы с переменным успехом вгрызались в него, отхватывая небольшие крошащиеся кусочки. Когда я макнул его в чашку с кофе, дело пошло побыстрее, но ни яичница, ни йогурт, не смогли справиться с голодом. Желудок настойчиво требовал жертв, урчал и капризничал. Однако вчера вечером, вернувшись домой, я вымел из холодильника почти все его содержимое, так что теперь мне нечем было усмирить страсти, бушевавшие в желудке. Голова соображала с трудом, и даже две чашки кофе не сделали мысли более ясными. В кухню начинало просачиваться утро и, как мне этого не хотелось нужно, было идти на работу.
  
  Машина работала превосходно, словно помолодел лет этак на 10 и я уж было подумал, что сумею добраться до работы без опоздания, но тут на моем пути возникла пробка. Я основательно увяз в ней, проклиная узкую дорогу, которая не могла вместить все машины - они вливались в основной поток с боковых улиц, клаксоня и пытаясь как можно быстрее протиснуться вперед, но это приводило только к тому, что все двигались как стадо улиток. Городские власти какой уже год обещали расширить этот участок дороги, но дальше слов дело пока не доходило. Очевидно ждать перемен стоило лишь только через полгода, когда намечались выборы мэра.
  
  Пробка отвлекала меня от главного - из моей жизни действительно стерлась неделя. Я установил это как только вернулся домой, когда открыл почтовый ящик, набитый газетами и рекламными объявлениями, когда включил телевизор и обнаружил, что программа, которая лежала на журнальном столике устарела, а поверхность самого столика покрыта тонким слоем пыли. Впрочем, я почувствовал это еще раньше - когда ехал по темному, утонувшему в ночи городу...
  
  "Вольво" начальника, которую я увидел на стоянке возле институтского корпуса, где располагалась моя лаборатория, хорошего настроения мне не добавила. Я посмотрел на часы, испугавшись, что вновь опоздал на слишком много, но нет, оказывается до начала рабочего дня еще оставалось несколько минут. Мне уже трудно было припомнить случай, чтобы начальник приходил в лабораторию так рано. Мы обычно ждали его часам к двенадцати, полпервого, а сейчас еще не было и десяти. То ли у него накануне не завелась машина, но я сразу же отбросил эту мысль, ведь вчера было воскресенье, да и ночью шел снег, а "Вольво" была чистой, хотя конечно какой-нибудь прихлебатель, который встал пораньше, мог пройтись по ней веничком... Остаток пути и парковка прошла на космической скорости, но стоило не только ворваться в здание, как я тут же наткнулся на начальника, словно он поджидал меня возле входа.
  
  - Доброе утро, Александр Иванович,- мое лицо расцвело в улыбке и я сделал вид, что как минимум всю последнюю неделю мечтал только об этой встречи.
  
  - Рад тебя видеть Коля.
  
  Он был возбужден. Глаза сверкали. Энергия прямо лучилась из него. Давненько я не видел его таким. Он пригласил меня в свой кабинет, по дороге спрашивая о моем здоровье. Он усадил меня в кресло, а потом рассказал потрясающую новость - оказывается, что пока я валялся на больничной койке, наша лаборатория "Нелинейной оптики" наконец-то заполучила выгодный коммерческий заказ. Начальник уверял меня, что если мы справимся с ним в указанные сроки, то примерно на год будем обеспечены средствами для выплаты зарплаты сотрудникам и сможем продолжить фундаментальные исследования. Но мы все больше свыкались с мыслью, что кроме нас они никому не нужны, да и оптимизма у начальника должно поубавиться, если я напомню ему, что задержки по зарплате составляют уже почти полгода. Он был рад, что я так быстро оправился, ведь теперь каждый сотрудник лаборатории ценился если уж не на вес золота, так хотя бы на вес серебра. Как в потрепанном в сражении отряде, который готовится к отражению новой атаки. Он очертил мне фронт работ, потратив на это примерно полчаса своего драгоценного времени, указал направление движения и пожелал всяческих творческих успехов.
  
  Работа увлекла меня настолько, что я даже забывал сходить пообедать, а когда желудок начинал донимать особенно сильно, я бросал ему , как кость собаке, бутерброд или шоколадку, заливая их горячим кофе.
  
  На исходе недели я почувствовал, что меня начинает тянуть на Янтарную, как будто тот человек что-то вытянул из меня и прибил на стену возле других своих трофеев.
  
  Я влил в себя две огромные чашки кофе, от которых сердце должно было заколотиться как бурильная установка, но избавиться от апатии и сонного состояния никак не мог. Я почувствовал, что тело мое становится постепенно дряблым, как у старика, а прежнюю гибкость я не смогу вернуть даже если переселюсь в тренажерный зал.
  
  С трудом добравшись до работы, я всю первую половину дня клевал носом клавиатуру компьютера. Символы на экране превращались во что-то пугающее и неведомое, словно я по ошибке прикоснулся к какой-то тайне, знать которую мне не полагалось.
  
  После полудня, когда за окном стал падать лохматый снег и видимость уменьшилась до нескольких десятков метров, я понял, что пришло время обратиться к рентгенологу. Мне нужно было торопиться, чтобы застать его, но к счастью он задержался и я сумел перехватить его, когда он только начинал собираться. Оказалось, что когда-то у меня действительно был довольно серьезный перелом левой руки и ноги, но они великолепно срослись. О позвоночнике и ребрах, я даже не стал выяснять, ведь я хорошо помнил, что помимо двух пальцев на руке, никогда ничего не ломал.
  
  Остатки вечера, ночь и субботнее утро остались в памяти в виде кусочков мозаики, причем большая их часть была утеряна. Долго и настойчиво звонил телефон, но у меня не было сил к нему подползти. Я видел какие-то кошмары, но не мог сказать снились они мне или происходили наяву, потому что всю ночь я находился в каком-то полуобморочном состоянии. Под утро фея зари, одетая в прозрачное розовое платье, подлетев ко мне спросила, чего я хочу больше всего на свете. Она так доверилась мне, что я мог легко поймать ее, стоило мне лишь протянуть руку. Я не знал тогда, что руки мои налились свинцом и поднять их мышцы не сумеют.
  
  - Увидеть...
  
  Губы не повиновались и больше я ничего не сказал ей в ответ, но кажется она поняла меня. Ее лицо было выточено алмазным резцом - никаким другим инструментом невозможно достичь таких тонких и изящных линий ...
  
  Боль просочилась в тело. Спина упиралась во что-то твердое. Рук и ног я не чувствовал. Света не было ни капли. Я только понял, что на чем-то вишу, кандалы на руках и ногах не давали мне упасть, а спина упиралась во что-то холодное, твердое и шершавое, скорее всего это была кирпичная стена. Под моими ногами с одинаковой долей вероятности могли оказаться или бездна или деревянный пол, до которого при желании, можно было попробовать дотянуться кончиками пальцев. Но когда я стал проверять это, проснулась боль в лодыжках - резкая, отрезвляющая, которая прогоняет сон лучше чем холодный душ, поэтому я прекратил попытки нащупать пол, к тому же даже если я его нашел бы вряд ли от этого мое положение хоть немного изменилось бы.
  
  Воздух был тяжелым влажным, заваренном на сырости и плесени. Он отстаивался здесь неделями, никем не потревоженный. Он утратил прозрачность, стал зеленым как тина и теперь его можно пить, хотя он мог оказаться отравой. Зажать рот руками у меня не было возможности, а впрочем мне вряд ли сделается хуже, если я наполню им легкие, может напротив мое состояние улучшиться.
  
  Яркая, взорвавшаяся перед моим лицом вспышка света, ослепили меня, но она была холодной и коснувшись моей кожи, даже не опалило ее, хотя походила на сверхновую. Я успел закрыть глаза, но сделал это недостаточно быстро. Перед глазами была красная пелена. Их резало, как будто в них плеснули горсть песка. Из под плотно закрытых век покатились слезы.
  
  - Он проснулся.
  
  Этот голос был грубым, жестоким, но вместе с тем я уловил в нем слабость, как будто его обладатель, несмотря на свою мощь и силу, привык подчиняться. Мои веки чуть дрогнули и сквозь узкую щель глаза начали исследовать окружающий мир, стараясь пробраться через ослепляющие потоки света. Он ослабел, потускнел, но в этом не было ничего удивительного, ведь умирающие звезды живут не долго, но возможно я просто успел привыкнуть к нему.
  
  Человек, который стоял возле меня был среднего роста. Я взирал на него сверху вниз. Я окрестил его Крепышом. Похоже его излюбленным местом был тренажерный зал. Его мощные мышцы не мог укрыть даже свободный плащ. Лицо у него было злое и нагловатое. Оно начинало заплывать жирком. Набухшая лоснящаяся кожа стекла по подбородку, собравшись в две складки. Нос был расплющен в лепешку. Классическая бандитская шестерка. Ему бы в фильмах сниматься. Он улыбался, обнажая, зубы, половина из которых блестела золотом и освещал меня фонарем. Похожие есть в арсенале у многих авто-владельцев. Размером с кирпич одна его сторона закрыта красно-желтыми пластмассками, а другая - прозрачным стеклом, через которое проступает галлогеновая трубка.
  
  Я почувствовал, что за спиной Крепыша есть еще кто-то, более сильный и опасный, но я не мог его увидеть, потому что свет туда не добирался. Его хватало лишь только на то, чтобы украсть у темноты кусок деревянного пола, покрашенного коричневой краской, да кирпичную не отштукатуренную кладку стен ...
  
  - Какого черта? - зашипел я едва ворочающимся и распухшим как мертвец на солнце языком.
  
  - Заткнись. - хлестнул в ответ крепыш. - Или я тебе вобью в глотку зубы.
  
  - Интересно кто с ним проделал подобную операцию?
  
  - Где Мухортов? - похоже, после этого вопроса на моем лице проступило недоумение. Перебрав в голове все хранящиеся там фамилии, я так и не нашел эту. Впрочем, даже если бы она все-таки отыскалась, я все - равно не собирался отвечать крепышу.
  
  - Кто ты такой? - спросил я его, потому что просить расковать меня и освободить было бессмысленно.
  
  Кнут рассек воздух и впился мне в левый бок, но он лишь рассек кожу и соскользнул как змея, оставляя за собой тонкий красный след и пульсирующую боль.
  
  - Спрашиваю здесь я, - сказал крепыш, вновь улыбнувшись. - До тебя похоже плохо доходит. Кнут - ерунда. Есть игрушки поинтереснее. Если не будешь отвечать, то поиграешь с ними. Ты этого хочешь?
  
  Я промолчал. Из раны на боку струйкой сочилась кровь. Она уже намочила рубашку и наверное стала затекать на джинсы. Крепыш подошел поближе. Видимо он был глуховат и теперь хотел получше расслышать мои ответы, но я должен был разочаровать его. Во-первых, у меня не было никакого желание отвечать ему, а во-вторых, я просто не знал о ком он спрашивает. Как я сюда попал догадаться было можно, но вопрос заключался в том, где меня захватили, кто это сделал и что от меня хотели узнать, кроме местонахождения какого-то Мухортова. То ли на меня напали в моей квартире, то ли я пошел к путешественнику, а я стал припоминать, что хотел сделать именно это. Не знаю. Крепыш заткнул кнут за пояс и достал из кармана брюк что-то очень похожее на электробритву.
  
  - Повторяю. Где Мухортов?
  
  Он закатал одну из моих штанин примерно до колена, приставил к обнажившейся ноге приборчик, посмотрел мне в глаза. Он развлекался. Я не видел, что он сделал потом. Боль двигалась как огненная лава, оставляя после себя один только пепел. Наткнувшись на сердце, она едва не сорвала его с артерий, вен и мышц, на которых то держалось, а потом боль достигла мозга. Рот заполнился густой вязкой жидкостью, солоновато-металлической на вкус. Я прокусил губу. Это помогло сдержать мне стон. Он захлебнулся в крови.
  
  В голове осталась только одна мысль. Крепыш обознался, приняв меня за кого-то другого и теперь мне не оставалось ничего другого, как попытаться втолковать ему это как можно быстрее. Стоит мне немного замешкаться, как он действительно приступит к выполнению своих угроз и раскрошит мне зубы. Надо только побыстрее проглотить кровь. Она мешала мне говорить. Но горло стало узким, словно кто-то перетянул его веревкой и несмотря на все мои судорожные усилия, кровь не хотела в него проходить.
  
  Вдруг я почувствовал, что кто-то забрался в мой мозг и стал ворошить прошлое, копаясь, как в отбросах, в моих покрытых плесенью и пылью воспоминаниях. Это доставляло ему удовольствие. Я вздрагивал, когда он вскрывал все новые слои памяти и злился, когда он натыкался на то, чем я ни с кем не хотел делиться и что хотел сохранить в тайне. Он вывернул меня наизнанку, встряхнул, думая что при этом из моей памяти посыпаться сведения, которые он хотел отыскать там, а ему останется лишь броситься к моим ногам, чтобы подобрать упавшее. Через миг он ушел. Я чувствовал, что он раздражен, а его поиски были безрезультатными.
  
  - Он ничего не знает, - возник из темноты хрипловатый голос.
  
  Я догадался, что эти слова предназначались вовсе не Крепышу, но, услышав их, он остановился, прекратил допрос и застыл, как робот у которого сели аккумуляторы или закончилось действие заложенной в него программы.
  
  - Вова, отвези его подальше в лес, - голос еще одного незнакомца.
  
  Крепыш поставил фонарь на пол, направив луч света мне в лицо. В темноте кто-то встал, скрипнуло дерево, а потом застонали доски. Крепыш подошел ко мне и стал одевать на глаза черную повязку, но прежде чем он сделал это я успел плюнуть в его ухмыляющееся лицо, а увидев как он размазывает ладонью мою кровь, я улыбнулся ему. Это было последнее мое воспоминание, потому что в следующий миг на меня обрушился удар дубинки и набросилась темнота...
  
  Я плохо различал запахи из-за пыли, которая забилась в нос. Она была повсюду. Наверное, пылью было припудрено даже мое лицо, запорошена одежда, а волосы измазаны грязью и кровью. На затылке они слиплись. Хотелось чихнуть и прочистить нос.
  
  Я был так надежно связан, что не мог даже пошевелиться. Пытаться же стянуть повязку, которая туго закрывала глаза, не стоило стараться. Я решил лишь вытолкнуть языком кляп, но он так плотно застрял в зубах, что его не удалось сдвинуть даже на миллиметр. Язык заныл от перенапряжения. Рот переполнился слюной, которая стала стекать по подбородку, а потом застыла коркой, видимо смешавшись с пылью.
  
  Здесь пахло мешковиной, машинным маслом и бензином. Пол ритмично вздрагивал. Равномерно и убаюкивающе работал автомобильный двигатель. Если бы я стал к нему прислушиваться, то не ровен час заснул бы как от колыбельной.
  
  Громко играла музыка, но до моего уха доносились лишь ритмичные удары барабана, причем ощущения от них были примерно такие же, как от слабых подземных толчков. Лежать в позе бублика, когда запястья привязаны к лодыжкам, в бок упирается что-то круглое, а сверху что-то давит, очень не удобно.
  
  Похоже, я был в машине. Время от времени она содрогалась всем кузовом перемахивая через кочки или проваливаясь в рытвины. Тело перестало чувствовать боль. В голову невольно приходила мысль - поскорее бы опять отключиться. Хорошо еще что слой снега сгладил дорогу. Проклятье.
  
  Последние дни я словно катился по выдолбленной кем то колеи, выбраться из которой у меня был всего один шанс - когда я ушел из квартиры путешественника, мне нужно было забыть его адрес, но нет я сам вернулся к нему. Теперь же получалось, что на принятие тех или иных решений мой голос нисколько не влиял. Наверное только Гудини или Коперфильд смогли бы освободиться от наручников и выбраться из закрытого багажника . Я ничего не мог сделать, но свыкнуться с этим не мог и поэтому, скорее для чувства самоудовлетворения, заворочался. Возможно, подпрыгнув на очередной кочке, сумею стукнуться в крышку, она откроется и я выпаду. Меня везли на заклание как бычка. Еще одно подтверждение тому, что любопытство до хорошего не доводит. Больше всего сейчас мне хотелось отделать крепыша бейсбольной битой.
  
  Машина резко затормозила. Ее занесло и из-за этого я, поехав вперед, ударился о стенку. Из легких выбило остатки воздуха. Автомобиль задрожал. Мне показалось что я оказался в колоколе, но мастера, которые делали его, не соблюдали технологию, поэтому , когда кто-то бросил в него горсть камешков, он загудел глухо. Я услышал автоматную очередь, звон разбивающихся стекол, крик тут же захлебнувшийся кровью. Пули входили в метал чуть впереди меня, но это продолжалось недолго - я даже не успел испугаться, что какая-нибудь из них заденет меня... А потом все затихло. Лишь где-то падали капли, но я не знал кровь это, вода из пробитого радиатора, масло, тосол или бензин, а может все вместе.
  
  Мне трудно сказать - сколько прошло времени прежде чем я почувствовал, что кто-то открыл дверь, а до этого я услышал хруст снега, но не придал этому значения, подумав почему то, что это какой-нибудь хищник бродит возле машины. Частично я был прав. Раздался одинокий выстрел и тут же чавкающий противный звук, похожий на тот, что получается, когда бредешь в резиновых сапогах по вязкой болотной жиже. Дверь захлопнулась. Я затаился, боясь даже вздохнуть лишний раз, а то если меня обнаружат, может так случиться, что следующий контрольный выстрел будет предназначаться мне.
  
  Рядом взревел двигатель, моя машина вздрогнула, покатилась вперед. Скорее всего ее взяли на буксир, но она была тяжелой, неповоротливой и постоянно проваливалась в глубокий снег, так что терпения у тех кто ее подцепил хватило всего лишь на несколько минут, после чего они остановились. Правда эти минуты показались мне слишком долгими, потому что время в темноте начинает идти медленнее, да и сердце мое колотилось наверное раза в три быстрее положенного, а удары слились в протяжный гул.
  
  Постепенно вдали затих звук работающего двигателя. Становилось холодно. Большая часть моего тела онемела. Замерзнуть в багажнике брошенного автомобиля - не самая светлая перспектива. Пожалуй, только сотрудники правоохранительных органов, если конечно они найдут эту машину, будут рады возможности разгадать очередную головоломку.
  
  Когда я превратился в ледяную глыбу, а случилось это очень быстро, кто-то открыл багажник. Когда он вытащил кляп, от морозного чистого воздуха я едва не задохнулся. Горло сжалось в спазмах. Когда упала повязка, я попытался приоткрыть глаза. Стоило мне лишь чуть разомкнуть веки, как яркий свет выжег сетчатку. Я быстро сомкнул веки, но было уже слишком поздно. Я испугался что ослеп. Мне было страшно еще и из-за того, что я так и не знал кто стоит передо мной. Скулы сводило холодом. Казалось, что они сделаны из пластмассовых сегментов, скрепленные тугими резиновыми прокладками, которые обтягивал кожзаменитель. На таком холоде он мог порваться от любого движения. Стоило мне только попытаться произнести хотя бы одно слово, как кожа начнет рассыпаться. Она будет клочками свисать со скул, пока ветер не сорвет ее. Боль утихла. Я разлепил веки. Надо мной склонился путешественник. Я сразу узнал его, хотя за то время, что я его не видел, он оброс и стал похож на альпиниста или геолога, какими их показывали в фильмах 60-х годов. Это впечатление дополнял вязанный свитер, который закрывал ему горло, выбиваясь из под черной кожаной куртки с меховым воротником. Он уже развязал мне руки и ноги, но как я ни старался, не мог двинуть ни единым мускулом, с ужасом думая о тех минутах, когда в них начнет возвращаться кровь. Корчась в судорогах и постепенно разгибаясь, я видимо стану напоминать Урри из фильма о приключениях Электроника, в тот момент, когда приятели только что извлекли его из чемодана. Готовясь к боли, я стиснул челюсти, как крокодил, ухвативший добычу, и закрыл глаза.
  
  Я ощутил легкое дуновение ветра над лицом и сразу понял, что это путешественник провел ладонями над моим телом. Боль замерла где-то на дальних подступах, будто перед ней возникли непроходимые укрепления, которые она даже не решилась штурмовать.. Если бы он освободил меня немного раньше, я готов был выполнить любое его желание, даже если он попросит отдать ему душу и сердце, но теперь... Впрочем, я ни сидел как джин в сосуде тысячу лет на дне моря, так что думаю мы сговоримся. Я разогнулся. Бухнулся в рыхлый мокрый снег, не замечая, что на моих ногах, кроме джинсов и тонких носок, ничего нет и огляделся.
  
  Тюрьмой мне был черный трех-дверный "Шевроле-Блейзер", стоимостью этак тысяч в тридцать долларов. Правда теперь его ценность катастрофически упала. В тонированных стеклах завелась паутина. Она выползала из нескольких крохотных дырочек. Крепыш склонился над рулем. Притомился видать. Но на спящего он не походил хотя бы из-за того, что его затылок превратился в подсыхающую на воздухе студнеобразную массу, сделанную из осколков костей, волос, лоскутов кожи и кусочков мозга. Кровь забрызгала всю его одежду, стекла, кресло и торпеду. Ему бы донором быть. Столько крови напрасно пропало. Мое внимание переключилось на путешественника. Он успел набросить мне на плечи свою куртку, но несмотря на это я начинал мелко дрожать. Ноги промокли. Я прищурился. Я мог задать путешественнику не один десяток вопросов, но вдруг почувствовал такую усталость и безразличие, что успел спросить только об одном, причем сделал это так спокойно, что сам удивился, будто речь шла о чем-то обыденном.
  
  - Вы можете мне объяснить, что происходит?
  
  - Могу, - кивнул путешественник. - Но только в машине. До города больше часа езды. Я успею ответить на все ваши вопросы, а вы согреетесь.
  
  Над нами смыкались сумерки, так что с каждой минутой мне все труднее становилось читать таблички, развешанные на столбах по краям дороги. Гурьяново, Колобцы, Санаторий "Дружба". Ничего мне названия этих населенных пунктов не говорили и лишь только когда мы въехали на Стрешневское шоссе и я увидел столб, на котором было обозначено расстояние до города, то понял, где мы примерно находимся, решив потом отыскать это место на карте области.
  
  Я разомлел от теплоты. Меня клонило в сон. Как оказалось, путешественника звали Глеб. Он был общителен и мы незаметно перешли на ты. Мы ехали уже минут сорок и все это время Глеб не умолкал. Если в двух словах, то получалось, что меня захватила пречистинская преступная группировка, которая таким образом пыталась выяснить, где находится Глеб. Они почему-то подумали, что я это знаю. Как оказалось, я действительно пришел на Янтарную, стал ломиться к Глебу в квартиру, но там меня поджидали бандиты, причем я оказался их единственным уловом... Они давно подбирались к нему, желая использовать его магические познания. Но он был надежно экранирован и открылся всего лишь на несколько часов, когда залечивал мои раны. Но этого было более чем достаточно, для того чтобы его квартиру запеленговали. Впрочем, Глеб во время почувствовал опасность и успел смыться.
  
  - Мог бы меня предупредить. Знай, что за дверью бандиты, я не стал бы в нее ломиться, - недовольно сказал я.
  
  - Я пытался, но ты оказался слабо предсказуем.
  
  Колдун, который состоял в штате группировки, был Глебу не соперник. Это он нащупал Глеба, но их поединок напоминал ситуацию, когда с клубом высшего дивизиона встречается дворовая команда. Он конечно сумел предсказать два покушения на главаря группировки, почти не ошибался в коммерческих вопросах и в результате его деятельности группировка стала очень влиятельна. Главарь таскал колдуна повсюду с собой. Он боялся даже шага без него ступить. Дело дошло до того, что он стал его брать не только на деловые переговоры, но и на разнообразные вечеринки. Колдуну это не нравилось. В его душе зарождалась мысль взять власть себе, но Глеб незаметно притупил его способности, так что третье покушение оказалось удачным.
  
  - Двадцать минут назад джип, в котором находились главарь и колдун взлетел на воздух, вместе со всем своим содержимом, - посмотрев на часы, сказал Глеб. - В преступном мире очень большая конкуренция. Мне почти не пришлось ничего делать, чтобы исправить свои ошибки и освободить тебя. Ну за исключением быть может того, что внушил некоторым персонажем этой незатейливой постановки, что им пора вступать в действие. К тому же сценарий они превосходно знали. Теперь стоит ожидать небольшой передел сфер влияния, поскольку пречистинская группировка уже не сможет удержаться на прежних позициях. Но нас это никак не коснется. О твоем существовании знали главарь, колдун, водитель и телохранитель. Все мертвы. Тебе ничего не грозит теперь. Я тоже могу расслабиться. Из преступных группировок, только пречистинская уделяла много внимания магии, причем это был один из самых важных ее секретов. Даже я долго не знал о нем и это едва не стоило мне если уж не жизни, то свободы точно. Остальные же относятся к чародейству с пренебрежением , больше полагаясь на стандартный набор: деньги, связи, оружие, удачу .
  
  Голова раскалывалась от нестерпимой боли. Странно, что она еще не треснула как перезрелая дыня или арбуз, ведь за последние пару недель на нее выпала наверное пятилетняя норма осадков. Мне даже пришлось сжать ее пальцами, а то действительно лопнет. Забрызгать мозгами автомобиль Глеба? Еще чего не хватало.
  Глеб начинал отвечать на мои вопросы, прежде чем я успевал их произнести, поэтому, когда он замолчал, видимо исчерпав запас красноречия, я даже не знал что ему сказать. С одной стороны я не представлял, что еще можно от него узнать с другой - во мне суетилось так много эмоций, что они застряли где-то в горле и никак не могли пробиться наружу. Он похоже не собирался извиняться за то, что втянул меня в эту историю. Не знаю, могло ли это компенсироваться тем, что он не просил благодарности за то, что в конце концов вызволил меня из беды.
  
  Машин на трассе было немного, так что мы без проблем добрались до города, а там дорога стала шире и встречный транспорт уже не представлял для нас опасности, когда мы обходили более медлительного попутчика.
  
  Шел снег. Он был мягким и пушистым, как шерсть у котенка. Он настойчиво заклеивал лобовое стекло, но не мог долго на нем удержаться, к тому же с периодичность в пять секунд снегоочистители сбрасывали его на дорогу. До нас по ней уже проехало бесчисленной множество машин. Они набросали горы снега, так что на поворотах машина начинала капризничать. Ее немного заносило. Улететь в кювет и разбиться после всего, что мне удалось пережить за последние сутки, более чем достойный финал для все этой истории.
  
  - Что ты намерен делать дальше? - спросил Глеб.
  
  - Хочу вернуться домой. Тебе не будет очень трудно подвести меня?
  
  - Нет.
  
  Так вот, дома я с большим удовольствием искупаюсь, потом выпью кофе, съем чего-нибудь и опять выпью кофе. Затем завалюсь на диван и буду смотреть телевизор.
  
  - Посмотри выпуск "Новостей". Должны обязательно показать сюжет об убийстве главаря пречистинской группировки.
  
  - Хорошо. Если кроме этого по телевизору ничего интересного не покажут, то буду смотреть видик. На выходные я взял у коллег несколько фильмов, которые обещал вернуть в понедельник.
  
  Конечно, я и сам не верил в то, что говорил и чувствовал, что и Глеб не верит ни одному моему слову. Ведь после всего произошедшего вряд ли жизнь сумеет вернуться в привычную колею. Я не смогу каждый день ходить на работу, просиживать там определенное количество часов, а потом ехать домой. Механизм сломался и теперь его не починить. Наверное, оставшись в один в квартире, я буду смотреть в окно, хотя ничего не увижу в нем, кроме темноты, которая проглотила весь город. Его нет, будто я оказался в бездне, откуда не может выбраться даже свет. Буду снова и снова переживать уже прожитое и вдруг пойму, что ... мне сделалось даже страшно от этой мысли. Страшно и тоскливо. Все таки я понял, что пришло время резко изменить свою жизнь, а расстаться с прошлой было довольно трудно.
  
  Тем временем мы подъехали к моему подъезду. Я поблагодарил Глеба, выбрался из машины.
  
  "Заснуть тоже не удастся", - размышлял я, поднимаясь по лестнице. Лифт не работал. Когда воспоминания опостылят мне, а случиться это не скоро, наверное всей ночи для этого будут мало, я попытаюсь, хотя бы на время стереть их, вот только не знаю пока чем , но скорее всего к тому времени буду уже знать, а потом...
  
  Механически я нащупал ключи в кармане джинсов. Самое удивительное было в том, что они не выпали, и открыл дверь. Я вспомнил, что в холодильнике ничего нет, а значит придется лечь спать на голодный желудок. Сил спуститься в круглосуточный магазин у меня не было.
  
  Я завалился в кровать, с трудом стянув с себя одежду. Засыпая, я думал, что профессору будет жаль расставаться со мной. Когда-то он возлагал на меня надежды, а теперь скажет что и меня сломала рыночная экономика и я подался прочь из науки. Предателем кончено не назовет, но так подумает. Ну и ладно. Завтра с утра надо наконец-то сходить в продуктовый магазин, а потом поехать на "Янтарную". Надеюсь, что теперь меня встретят там более радушно, нежели в прошлый раз...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"