Аннотация: Писалось как фанфик на Ив Онлайн, но действие происходит совсем в другой вселенной и только несколько фраз связывают этот текст с игрой.
Вселенная Евы.
Глупышке Еве.
- Стой! Тпру! Да стой ты! - экипаж дёрнулся, качнулся и окончательно замер.
Закрываю книгу, и ставлю её у подлокотника сиденья напротив, туда где нашла её полчаса назад. Мысленно благодарю человека когда-то, видимо достаточно давно, оставившего её в салоне. Обложка затёрта чуть ли не до дыр, страницы пожелтели, захватаны грязными руками. Странно, что за столь долгий срок никто не прихватил. Хотя ничего странного, всё меньше тех кому интересно священное писание. Я так вообще сто лет в него не заглядывала.
- Госпожа? - возница распахивает дверь, - Мы на месте!
Протягивает мне руку, опираясь на которую легко спрыгиваю на утоптанную землю.
- Спасибо, - улыбаюсь ему и, в придачу к улыбке, протягиваю новенькую банкноту. Мягко тяну на себя висящий на его плече саквояж, - Позвольте я сама?
- Вы очень щедры, госпожа, - явно чувствует себя не в своей тарелке, не имея возможности отработать щедрые чаевые хотя бы услугами носильщика. Приложив руку к сердцу кланяется, отходит к лошадям и, взяв их под уздцы, ведёт к колодцу.
С удовольствием вдыхаю полной грудью. Впитываю в себя окружающие звуки. Конское фырканье, звонкий лай, шебуршание в птичнике, уже ставшие привычными вскрики чаек, далёкий свисток паровоза, пронзительный скрип не смазанной дверной петли. Твёрдые, решительные шаги.
Из гостиницы быстро выходит и бодро сбегает по крыльцу внушительных размеров мужчина в простой полотняной рубахе навыпуск и когда-то крашеных в чёрный цвет шерстяных брюках. На ходу кивает показавшему в приветственном жесте ладонь вознице, и радостно гремит:
- Госпожа Мейер? Здравствуйте!
- Да благословит вас Владычица, - произношу стандартную формулу приветствия, легонько, почти одними глазами кивая. - Вы Конрад?
- К вашим услугам, - наклонившись, касается губами протянутой руки.
Выпрямляюсь, вытягиваюсь... Привстаю на носки. Всё равно не достаю ему даже до подбородка.
- Как вы добрались, не утомились ли в пути? - отдаёт дань вежливости, - Госпожа, если вы голодны, то ужин уже ждёт.
- Просто Ева, - с улыбкой отбрасываю формальности. Мне нравится этот дружелюбный великан. Добрые-добрые морщинки вокруг рта и глаз, выбритые щёки, правильной, благородной, формы череп без единого волоска.
Двигаемся в сторону дома. Конрад не перестаёт болтать:
- Мы были польщены, получив вашу телеграмму, - и с искренним интересом спрашивает, - Что вас привело сюда, на самый край света? Вы уже бывали тут раньше?
- Здесь дальше всего от Восточного фронта.
Улыбка слетает с его лица.
- От войны, стало быть, едете... - Шумно вздыхает.
Заходим в полутёмный холл гостиницы. Напротив нас яркий проём в небо. В море. В безграничную синеву. Сердце рванулось из груди. Быстро иду сквозь зал к открытым дверям на выдающуюся над заливом веранду, жадно вдыхаю напоенный светом воздух.
- Благослови вас Владычица.
Оборачиваюсь. Хрупкая, маленькая старушка расставляет на ближайшем ко мне столе приборы.
- И вы будьте здоровы.
Ловлю её неожиданно твёрдый, уверенный взгляд. Дряхлость всегда казалась мне кошмаром, а дряхлость с осознающим скорый конец ясным разумом - кошмаром вдвойне.
- Мам, накорми Ганса пока он не уехал, - просит хозяин, поднимаясь с моим саквояжем по лестнице на второй этаж.
Усаживаюсь, тщательно вытираю руки о свисающее с края стола влажное полотенце. И, дождавшись, когда передо мной появится тарелка с тёмными, ароматными ломтями печёной трески и овощей, приступаю к ужину. За едой ни о чём, кроме своей тарелки думать нельзя. Мягкая рыба тает во рту и отвлекаться от этого на посторонние мысли - кощунство. Утолив первый голод тянусь к высокому стакану. Запивать здесь принято холодной водой с толикой лимонного сока. Можно попросить чего-нибудь покрепче, но не буду нарушать заведённый порядок. Ведь когда люди придумывают что-то очень хорошее - они стараются закрепить это многократным повторением. И так появляются традиции.
Когда я доедаю и, откинувшись на спинку кресла, принимаюсь играть в гляделки с усевшимся напротив нагловатым чёрным котом, возвращается Конрад. Ласково взяв моего соперника на руки, в которых тот кажется совсем малышом, усаживается на освобождённое место.
- Ева, мы приготовили вам лучший номер. - немного переигрывая, чересчур торжественно возвещает он, - Широкая кровать! Два окна с самыми красивыми видами!
Почёсывает кошаку баки, опускает животное на пол и затем, самую малость обеспокоенно, спрашивает:
- Вы ведь не написали, на сколько вы к нам?
- До конца, - отвечаю уклончиво.
- Ха! У нас порой до нового года можно купаться! Пока с глубины холодная вода не пойдёт. - радуется, поняв ответ по своему.
- Деда! Ты мою расчёску брал? - в дверь заглядывает симпатичная девица. Заметив меня до невозможности мило смущается, - Ой! Здрасьте.
Ободряюще улыбаюсь ей. Конрад задумчиво проводит рукой по обширной лысине.
- Софья, - ласково говорит внучке. - Ну подумай сама, зачем она мне?
Не сдерживаю смешка. Девушка смущается ещё больше, краснеет, собирается убежать, но ловлю её за рукав.
- Постой минутку.
Достаю гребень и с удовольствием привожу Софьины растрёпаные волосы в близкое к идеальному состояние.
- Спасибо большое, - благодарит она, чуть расслабившись.
Распутываю шёлковую завязку на локте. Несколько простых движений и толстый пучок волос украшен пышным бантом.
- А у вас ведь есть дочка! - замечает довольный своей проницательностью хозяин, - И не одна! Верно?
Софья, снова пробормотав кучу благодарностей, убегает на кухню к прабабке.
- Ба! Ты моё зеркало брала?
Присаживаюсь на спинку стула, снимаю с гребня несколько длинных нитей.
- Бедовая она! - сокрушённо говорит Конрад. - Одни танцульки на уме. Ни я, ни мама удержать не можем.
Собираюсь было спросить, где родители девочки, но передумываю.
- Того и гляди, принесёт в подоле. - продолжает мой собеседник.
- Думаете, дети это плохо? - не удерживаюсь. Зря.
Очень тяжело и горько вздыхает. Замолкает ненадолго.
- А хотя... Я и сам на танцы каждый вечер бегал, - горе и печаль не могут долго гостить на его лице. - Эх, хорошее было время!
Прерываю в зародыше поток ностальгических воспоминаний просьбой принести вина, усаживаюсь в стоящее на веранде кресло-качалку.
Солнце уже касается своим краем пророчащей дождь чёрной полосы на горизонте. Не удерживаюсь, хватаю жирную тучу за край и тащу её к зениту, оставляя барашки, перья и полосы, мгновенно расцвечиваемые солнцем во все оттенки красного и оранжевого цветов. Любуюсь получившейся картиной.
- Хороший сегодня закат. - подходит и даёт мне глиняную кружку Конрад.
- У вас всегда так? - поддерживаю разговор. Отхлёбываю. Местное, молодое, крепкое.
- Да... наверно... Не знаю. - честно отвечает он. - Это ведь как бывает? Вот вы приехали, сели, смотрите на небо и я к вам подошёл, тоже посмотрел. А бывает за день набегаешься как...
Конрад машет рукой, не находя нужного слова.
- Деда! Я у Анны заночую! - звонко кричит с улицы Софья.
Спохватившись, хозяин убегает, оставив меня наедине с разгоревшимся небом.
Пора. Пора уходить. Подойти к ограждению, перелезть через него и уходить из этого мира. Но почему ещё час назад я была готова на это, а теперь не могу заставить себя пошевелиться? Почему мне важно, чтобы девочка покрасовалась сегодня перед друзьями и подругами? Почему я хочу, чтобы мать заглянула к засыпающему Конраду и вполголоса спела пару куплетов колыбельной?
Хорошо. Дождусь полной темноты.
Солнце уже только самым краешком выглядывает из-за горизонта. Вот остаётся лишь светлая точка. Веранда тонет в сумраке. Незаметно, по одной, загораются звёзды. Стоящий на небольшом скалистом утёсе поодаль от берега маяк резко вспыхнул ровным электрическим светом. Не хочу его видеть. Морщусь, прикрываю глаза.
Что-то холодное и влажное касается руки. Лениво поворачиваю голову, в нос лезет колючая шерсть. Кто-то накрыл меня пледом. Ого! Уже почти совсем светло. Сколько же я проспала? Сбрасываю местами подмоченный ночным дождём плед, потягиваясь встаю, подхожу к перилам, смотрю вниз. Лёгкие волны оглаживают узкую полоску песка у подножья скалы, на которой стоит гостиница. Почти от самой воды поднимается вычурная резная лестница. Взглядом прослеживаю за ней. Вот она идёт между теми двумя валунами, вот видно ещё пару наклонных досок и заканчивается... У дальнего угла веранды. Спускаюсь на берег, оставляю надоевшие туфли и, по щиколотку войдя в прохладную воду отдаюсь лёгкому биению прибоя.
А ведь это утро, это море, этот песок, это, уже совсем светлое, небо... Всё ведь могло исчезнуть вчера. Всё должно было исчезнуть. Я должна была уйти.
Но всё останется как прежде. Запертые на тесном шарике, озлобленные, отчаявшиеся люди будут воевать, убивать, предавать, страдать, ненавидеть.
Я не смогла. Досада на себя железными челюстями сжимает плечи. Опять не смогла. И вряд ли вообще могу что-либо изменить. Закусываю губу, чтобы не заплакать. Сжимаю кулаки, втыкая ногти в ладони. И не глядя иду вперёд.
Хочу другой мир. Без старости, без болезней, без нужды. В котором всего и всем будет вдоволь, мир в котором...
- Смирись! - в тысячный раз приказываю себе.
Смирюсь. Вытерплю. Ведь я люблю этот мир. Его есть, за что любить. Кровь постепенно отливает от висков. Расправляю спину. Я на отмели, на половине пути между большой землёй и маяком. Не хочу возвращаться, продолжаю начатый путь.
Чем ближе подхожу, тем большее уважение испытываю к построившим башню маяка мастерам. Сложенная из грубых серых булыжников она кажется единым целым со скалой. Впечатление усиливают птицы, снующие по щелям кладки.
Посматривая по сторонам медленно обхожу островок. Ничего интересного. Галдящие птицы, выброшенные на берег водоросли, тёмно-серые камни. Поворачиваю за отколовшуюся от основного утёса глыбу, провожу пальцами по неровному краю.
- Пффф...
Из воды у самого берега показывается детская головка. Отфыркивается, замечает меня:
- Привет.
- И тебе привет, говорящая голова! - улыбаюсь.
- Я не только голова! - на берег вылезает голый мальчишка. - Я Эмиль! А тебя как зовут?
Забавный паренёк. Непосредственный и независимый.
- Ева. А ты ранняя пташка.
- В прилив нельзя купаться, - пожимает плечами. Убирает с лица мокрые волосы.
Поднимает с песка штаны, отряхивает их и надевает, смешно поднимая тонкие ноги. Штаны ему велики и держатся только благодаря пришитой к ним лямке, которую следует накидывать на плечо.
- Ева, покажи как рисовать облаками.
Впадаю в ступор. Пять тысяч лет назад я перестала открываться людям. Пять тысячелетий все считали меня обычной женщиной. Неужели... .
- Я видел, как ты вчера вечером всё раскрасила. - убеждённо говорит Эмиль. - Я на площадке стоял и видел.
Много кто любовался закатом. Только ты понял, что он создан мной. Сажусь на корточки, смотрю в синие, бесконечно упрямые глаза нетерпеливо переступающего с ноги на ногу ребёнка.
- Хорошо. С какого начнём?
Вертит головой, осматривает чистейшее, без единого белого пятнышка небо и обиженно сопит. Выдерживаю паузу и, приобняв Эмиля за плечи, беру его локоть в свою ладонь.
- Здорово, - потрясённо шепчет мальчик. - Это я сделал?
- Да. Теперь представь то, что ты хочешь нарисовать, - спешно подбирая нужные слова, показываю его рукой на облако - Представь, что оно внутри тучи, что тучу на него надели как мешок. И сними его.
Эмиль напрягается. Сжимает кулачок и резко дёргает кистью..
Вместо неряшливо скомканной подушки в небе гордо красуется двухмачтовая яхта. Она настолько детальна, что можно различить каждый канат, каждую рею. Ещё не вышедшее из-за гор солнце светит прямо в лицо стоящей на носу корабля Владычице.
То есть мне.
- Ты уходишь? Навсегда?
У парня великолепное чутьё. Или это следует называть интуицией? Или божественным всеведеньем?
Да, я уйду навсегда. Я больше не боюсь покинуть этот мирок, он не погибнет, не пропадёт в одно мгновение, оставшись без Творца. У него останется Эмиль. Останется шанс.
А я пойду дальше. И создам новый, такой, о каком мечтала долгие годы. Больше этого. В десять раз! В сто! В тысячу! Целую вселенную! С миллионами ярких разноцветных звёзд! Вселенную без смерти, без боли и страха. В которой каждый сможет любить, каждый сможет найти своё счастье.
В которой никогда не будет войн, насилия, жестокости, лжи и лицемерия. Безграничную и свободную! Я сотворю вселенную.
Я стану вселенной.