Маркович Ростислав Юрьевич : другие произведения.

Повесть о настоящей Книге

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    История о любви и смерти, которые идут рука об руку по страницам Книги и по жизни героев настоящей повести.

Повесть о настоящей Книге

  

Видел, но не замечал -- сжечь.

Знал, но не делал -- сжечь.

Верил, но не следовал -- сжечь.

Любил -- сгори!

  

1

   "Вчера была ночь, будет ночь и завтра. Дни мои сочтены и лишь ночи мои бесчисленны", - так думал Петрович, глядя на тусклый московский пейзаж, открывающийся из окна одиннадцатого этажа типового панельного дома. Это было то сумрачное время, когда осень уже кончилась, а зима еще не началась, ее скудные потуги ограничивались тоненьким льдом на лужах по утрам и небольшим инеем на деревьях. Природа замерла в межсезонье и совсем не собиралась двигаться.
   Петрович пил остывший кофе и смотрел в точку, в которой мглистое небо сливалось с землей. Порой ему думалось, что вид за окном соответствует его настроению и не изменится раньше, чем он проснется.
   "Дни мои сочтены... сочтены... сочтены... черт бы ее побрал, лучше бы я согласился тогда, а теперь - сочтены...", - игла сознания потопталась на краю заезженной пластинки мыслей и соскочила ближе к центру.
  
   Аленка -- стройная шатенка с серо-голубыми глазами, изящная, тонкая, любимая моя. Был тихий летний вечер, теперь кажется, что слишком тихий. Мы встретились с Аленой у входа в ее институт, и я предложил ей поужинать в моем любимом ресторанчике. Она тоже готовилась к этому вечеру, надела мое самое любимое платье, и вообще, вся светилась от счастья. Мы медленно шли по бульвару, она щебетала о своих новостях без умолку. У входа в ресторан Алена вдруг остановилась, как будто испугалась идти дальше, а потом неожиданно одарила меня глубоким чувственным поцелуем, иногда мне чудится, что его вкус до сих пор не стерся с моих губ. Из уличной суеты мы плавно переплыли в полумрак небольшого уютного ресторана. Девять столов, пианино в углу, тапер Саша. Ненавязчивая музыка, мягко скользящая по тяжелым портьерам и обшивке стен - особенная атмосфера маленького ресторана, по которой я буду скучать всегда. В тот вечер Саша был в ударе, его музыка сочилась сквозь неровный свет свечи, зажженной на нашем столике, отражалась от душистого вина, мирно спящего в наших бокалах. Я смотрел на Аленку, не желая упустить ни одного мгновения, следил за каждым мускулом, управлявшим ее мимикой, старался не упустить ни одного вздоха, предугадывая ее чувства и мысли.
   Мне не верилось во внезапно свалившееся на меня счастье. Но все шло как нельзя лучше. Я собирался сегодня же сделать ей предложение. Она хочет, боится и ждет этого, поэтому говорит без остановки, не позволяя мне вставить хоть слово. Бесконечная комбинация слов, но ничего, время есть, как говорится, сладкое на третье...
   Люба - милая девушка, лучшая официантка в этом заведении. Она всегда берется за самых сложных клиентов и самые деликатные ситуации. Никогда я не видел ее растерянной. Она извинялась, несла какую-то околесицу насчет телефона, подсобки. Я смотрел сквозь нее и ничего не мог понять. Очень не хотелось оставлять Аленку в одиночестве, но, влекомый Любой и тревожными предчувствиями, пошел в подсобку...
  
   Мгновения, из них складывается вечность, так ему казалось когда-то в прошлой жизни. Теперь вечность превратилась в одно мгновение между осенью и зимою. Чтобы предотвратить появление скупой мужской слезы, Петрович сжал до судорог кулаки. Приступ жалости к себе отпустил, накатило волной безразличие. Допив холодный кофе, Петрович решил сварить еще, но пустая пачка валялась в ведре с вечера, а он забыл об этом.
   Без всяких эмоций он натянул старенькие джинсы и красный теплый свитер, сверху надел ветровку и пошел в ближайший магазин. Там кофе не оказалось, Петрович воспринял это как данность. Появился повод прогуляться, благодарное тело с легкостью понеслось вверх по улице прямо к торговому центру, пренебрегая лужами и ветром, швырявшим влажный промозглый воздух навстречу.
   Межсезонье разделило людей на две части. Люди, одетые в осеннее, всем своим видом отодвигали надвигающуюся зиму, другая же часть уже достала меховые шапки, дубленки и шубы и предвкушала скорую встречу с ней. Небо хмурилось, люди хмурились, смотреть на это было скучно. Петрович сощурил глаза так, чтобы уменьшить количество людей, машин, домов, проходящих сквозь свое сознание. Отшельничья Сквозь слипшиеся ресницы мир превратился в картинку из детского калейдоскопа, покрутишь его в руках, и узор меняется. Сквозь эту призму легче было смириться с окружающим миром, приятно думать, что стоит покрутить калейдоскоп и все изменится. Глупая надежда! И все же лучше так, чем хмурое небо...
  
   Зачем я пошел искать этот чертов телефон? Поднимаясь из-за стола, я как-то неловко улыбнулся Аленке и подмигнул левым глазом. Почему левым? Может быть, надо было правым? Или?... С каждым преодоленным поворотом моя досада увеличивалась, я не понимал, зачем я иду, когда она осталась там одна? Наконец Люба, аккуратно подтолкнув меня под локоть, показала мне на снятую трубку старинного черного телефона. В полумраке он был едва виден, лишь тусклая лампа отбрасывала неверные блики на белом диске. Я поднял трубку:
   - Я слушаю!
   Спящая в трубке тишина затягивала. Промелькнула еще одна вечность без стеснения поместившись в одно мгновение, и я разглядел знакомый силуэт...
  
   - Вы не посмотрите два рубля?
   Петрович вскинул голову и огляделся. Он стоял возле кассы, держа в руках пачку кофе. Перед ним сидела симпатичная девушка в униформе. Вопросительное выражение ее лица сменилось, стало удрученным из-за того, что Петрович вместо ответа на простой вопрос молча рассматривал ее. Она опустила голову к кассе и начала набирать мелочь на сдачу.
   - Нет у меня мелочи, - с опозданием ответил он и досадливо поморщился, заметив, что сдачи у кассира не набирается. Не желая терпеть ситуацию, Петрович пошел прочь.
   - Эй! А сдачу? - понеслось ему вслед, но Петрович поглубже втянул голову в плечи и предпочел не услышать последнюю фразу.
   Стеклянные двери супермаркета едва успели раскрыться, чтобы выпустить его на улицу. Глоток воздуха не принес облегчения, поскольку в нем была изрядная доля небесной влаги. Невзирая на дождь, Петрович пошел домой. Но через пару минут дождь обернулся ливнем. До дома было еще далеко, и Петрович, долго не думая, рванулся к ближайшему дому. Он никогда раньше не замечал на этом доме обветшавшей вывески "Библиотека", но, именно, она спасла его от сильного ливня. Петрович мог и не читать вывеску, узнавание произошло мгновенно. Как в детстве пахнуло библиотечной пылью, целлюлозой и еще чем-то, похожим на прикосновение к тайне, к огромному количеству миров, спрятанных в книгах. Холл библиотеки оказался логичным продолжением вывески. Пол, покрытый линолеумом, видавшим на своем веку подошвы многих посетителей, скрипел безбожно. По углам и на подоконнике сидели, стояли, лежали комнатные растения, которые оживляли скромный интерьер. На стенах висели стенды с объявлениями, присесть в холле, переждать ливень было негде. "Надо выбирать", - подумал Петрович и улыбнулся, совершая выбор: "Налево пойдешь - в абонементный зал попадешь, направо пойдешь - в читальный зал попадешь, а прямо пойдешь - ничего не найдешь! Да уж, прямо нету пути, прямо - стена, которую на месте держит красноречивый плакат: "Знание - Сила!"
  
   Это была она, знакомая незнакомка, тот же ясный безжалостный взгляд. Озноб пополз по мне, не зная, куда ему спрятаться...
   - Не ждал? Вижу, что не ждал. А я предупреждала, помни обо мне!
   - Не ждал тебя так скоро.
   - Расслабился, вот я и пришла.
   - Зачем? Жизнь вот только налаживаться стала!
   - Ты хочешь знать, зачем же смерть приходит? Наверное, за жизнью, что налаживаться стала!
   - Но почему я? Мы же договорились, с того момента я тебя не приближал, и каждою минутой жизни дорожил, а если помнить забывал о смерти, то лишь во благо жизни..., - кровь стучала в висках, мозг бешено искал слова для оправданий.
   Пронзительный взгляд выстуживал насквозь, лишал воли. Холодная красота стального клинка царапала сознание. Когда во мне осталось лишь одно смирение, она молча приблизилась ко мне. Я заметил, с последней встречи в ней что-то изменилось. Слегка приподнятая бровь и холодный огонек в зрачках. Это - любопытство!
   - А с чего ты взял, что я за тобой пришла? Смотри!
   В ее глазах я увидел Алену. Она сидела там же, и продолжала весело болтать со мной. Не глядя, вилкой оливку зацепила, медленно поднесла ко рту и проглотила. В один момент ее лицо взорвала гримаса страшная удушья. Я дернулся, чтобы к ней бежать, но меня впечатали в пол две холодные руки. В судорогах я закричал:
   - Не надо ее, возьми меня, я готов!
   - Есть два условия, при соблюдении которых она будет жить.
   - Какие?
   - Во-первых, она должна быть счастлива, во-вторых, без тебя!
   - Как!? Почему?!
   - У тебя любопытные друзья, мне тоже интересно стало.
  
   - Товарищ! Молодой человек! Что с вами? Вам плохо?
   - Нет, все в порядке, не беспокойтесь, - Петрович поднял подернутые влагой глаза от книги, над которой он, кажется, уснул. Увидел в тумане напуганного библиотекаря. Он стоял перед ним в стареньком костюмчике темно-синего цвета, чем-то напоминавшем школьную форму. Толстые линзы его очков в роговой оправе придавали глазам неестественную ширину и детскость. Петрович встал и сразу оказался на пол головы выше щуплого библиотекаря.
   - Извините за беспокойство, всего вам доброго! - проговорил он скороговоркой, не глядя на библиотекаря, отодвинул стул и пошел к выходу, на ходу вытирая глаза.
   - Заходите еще, будем рады видеть.
   - Всенепременно, - уже мысленно ответил Петрович, закрывая за собой дверь библиотеки.
   Не помня себя, Петрович дошел до дома. Прогулка за кофе утомила его настолько, что он завалился спать не раздеваясь. Проснулся он уже под утро также внезапно, как уснул. Завывал ветер, стучась в окно запоздалым гостем, разнося по темным улицам снежную крупу. Полежав немного с закрытыми глазами, Петрович понял, что больше не уснет. От вчерашнего вечера остался горький осадок с пыльным привкусом. Он встал и, не включая свет, пошел на кухню. Там на подоконнике лежали сигареты, Петрович нашел их на ощупь, достал одну и вкусно закурил, потом поставил чайник на плиту, чтобы вскипятить воду. Когда она закипела, Петрович пошел искать, где он вчера оставил кофе. Пачка с молотым кофе нашлась в прихожей. Под ней обнаружилась неопознанная книжка. Захватив ее вместе с кофе на кухню, он заварил любимый напиток и раскрыл книгу наугад, не особенно беспокоясь о том, откуда она взялась.
  

* * *

   Линза Восприятия
  
   Да простит мне дорогой читатель сбивчивость и возможную нелогичность. Но пишу я в смятении духа моего, ибо смерть постучалась во врата мои. Мы стояли друг напротив друга, и она не согласилась меня брать в дорогу дальнюю, пока я не передам то древнее знание, которое впитал с молоком матери, которое передал отец мой, которое я пронес и обогатил собственным опытом в течение жизни своей. Пишу при неверном свете свечи, так как дни мои сочтены и лишь ночи мои бесчисленны. Пишу то, что диктует мне моя смерть.
   Я представитель небольшого народа. Нас объединяет не кровь, не язык, нет у нас своей земли, нас объединяет общая идея. Мы собиратели Линзы Восприятия. Легенда о Линзе Восприятия передается многие тысячелетия, чаще от отца к сыну, а иногда просто к способному человеку. Создатель, когда творил наш мир, создал нас равными себе. Каждый из наших предков обладал ясным и четким восприятием мира, видел взаимосвязь всего сущего материального с тем, что сейчас считается нематериальным и несуществующим. Тогда истина не была чем-то малодоступным, никто не претендовал на особенное положение благодаря тайному знанию.
   Однажды Некто, о ком не принято говорить вслух, но согласно представлениям предков считают Отцом Отцов, решил проверить, насколько хорош наш мир, насколько крепки мы в любви к истине. Он разрушил Линзу Восприятия, осколки ее упали на Землю искрами знания. Это было время зарождения различных культов и религий. Те немногие, кто остался в стороне от частных истин, новоявленных пророков, те, кто остался верен своей памяти и памяти предков, стали основателями нашего народа. Цель была ясна с самого начала - собрать Линзу Восприятия в единое целое. Мы достаточно быстро убедились в том, что один человек не способен вместить в себя все восприятие мира. Такое лишь под силу бессмертным существам, но мы не упали духом. Ибо Дух сказал нам, что мы, объединив усилия, можем собрать Линзу Восприятия по частям. Для этого необходимо было, чтобы каждый собрал свою часть Линзы, а потом объединить все грани восприятия.
   В истории собирания Линзы Восприятия были разные времена. Когда-то казалось, что мы очень близки к завершению, были времена, когда появлялось ощущение, что мы никогда не достигнем поставленной цели.
   Традиция нашего народа требует передавать знания о Линзе Восприятия и способах ее собирания только устно. Моя линия прервалась, мой сын - мой ученик погиб... Глупая, напрасная смерть!
   Я не успею найти и подготовить себе ученика, поэтому сознательно нарушаю традицию. Я пишу о Линзе Восприятия, верю и надеюсь на то, что эти записки попадут в нужные руки.

* * *

  
   - Вот черт! - вскрикнул Петрович, когда окурок обжег ему пальцы. Он увлекся и забыл о зажженной сигарете, которая, благодаря обилию селитры, сгорела без его участия, пепел, конечно, свалился, украсив собой рисунок пола. Петрович раздраженно распределил пепел по полу более равномерно, чтобы он не бросался в глаза. Потянулся к пепельнице, чтобы выбросить окурок и захлопнул книгу. "Странная книжка, и откуда она взялась?" - озадачился он, готовя себе очередную кружку кофе и вспоминая обстоятельства вчерашнего дня.
   Приходя в библиотеку или книжный магазин, Петрович почти всегда терял чувство времени, он мог часами бродить между стеллажей, беря то одну, то другую книгу. Покупая новую, он внимательно рассматривал обложку, внимал запаху типографской краски, предвкушая открывающийся перед ним мир. Но еще с большим уважением Петрович относился к старым книгам, книгам видавшим виды, прошедшим через многие руки. Ему всегда казалось, что через такую книгу можно общаться с людьми, читавшими ее раньше.
   Эта книга была как раз такой, у нее не было названия и никаких выходных данных, но весь ее вид говорил, что она прожила уже очень много. На ней не было библиотечного штампа, но по всему выходило, что книгу он взял именно в библиотеке.
   Небо медленно светлело, вялое солнце лениво поднималось над горизонтом, а потом внезапно ярким лучом ударило поверх линии облаков. Оно ослепило Петровича, вызвав к жизни мучительную волну воспоминаний.
  
   Разбитый на ячейки яркий свет, непослушный ватный язык и тяжелый пресс, не позволяющий проскользнуть ни одной мысли. Потом сосредоточенные лица врачей и полный провал... Потолок. Насколько хватает взгляда потолок без края. Почти везде белый потолок, старая побелка с рыжими разводами от протекавшей когда-то воды, замысловатые узоры, можно часами их разглядывать, воображая, что нарисовала вода на белом холсте. Низкий потолок. Низким его делают лампы дневного света своим непрерывным, истощающим высоту жужжанием, к вечеру этот звук буквально вдавливает потолок в голову, после чего сознание переходит в ночной режим.
   В какой-то момент в амбразуре взгляда возникло ее лицо. Испуганное, со следами слез милое родное лицо.
   - Как ты? - спросила она.
   - Не знаю, - ответил я, с трудом орудуя непослушным языком и мысленно пожав плечами. Волна беспричинной радости накрыла меня с головой. Мне было очень приятно видеть ее.
   - Что случилось? - с надрывом спросила она.
   И зачем только она это спросила, прервав лучшие мгновения моей жизни? Вместе с ее вопросом ко мне явилась моя память. "Она должна быть счастлива, но без тебя!" - эти слова словно стая злобных дятлов застучали в голове. От дикой боли я скорчился и застонал, она позвала медсестру, потом ушла. А мне остался потолок и мысли о том, что теперь делать...
  
   Петрович встряхнул головой и чертыхнулся. В последнее время он почти научился не вспоминать, в крайнем случае, вовремя отбрасывать в сторону набившие оскомину воспоминания. Но в этот раз будто плотину прорвало, его несло мутным потоком памяти по всем водоворотам чувств, с размаху бросало на перекаты переживаний. Чтобы встряхнуться и отодвинуть надвигающийся кризис, он решил принять душ и подумать о только что прочитанной легенде. Стоя под прохладным душем, Петрович пустился в размышления о Линзе Восприятия.
   - Итак, что такое линза? Линза - это оптически прозрачное тело вогнутое или выгнутое, которое собирает или рассеивает лучи света, что позволяет увеличивать или уменьшать изображение рассматриваемого предмета. Прекрасно! Теперь - восприятие, что есть восприятие? Способность субъекта получать некую информацию, да или нет? Если субъект, значит восприятие - вещь субъективная?! Похоже на правду, ведь одно и то же разные люди могут воспринимать по-разному. Для первого приближения достаточно, теперь соединим оба понятия вместе. Получается, что в книге рассказывается о чем-то, что способно усиливать, углублять, расширять, менять масштаб восприятия! Звучит интересно, вот только, что это с физической, так сказать, точки зрения? В принципе, в любой легенде имеется какое-то рациональное зерно.
   Из душа Петрович выбрался окоченевшим, но слегка просветленным своими размышлениями, Линза Восприятия его заинтриговала. Оставался один неприятный вопрос - история попадания книги к нему в руки. Будучи большим книголюбом, Петрович относился очень щепетильно к книгам вообще и к праву собственности на них в частности. Чтобы успокоить свою совесть, он решил на следующий день обязательно сходить в библиотеку и как-нибудь утрясти вопрос.
  

2

   Завтрак Петрович соорудил себе на скорую руку, просто пожарил яичницу без всяких изысков, выпил чашку обжигающе горячего кофе, выкурил сигарету. Оделся как вчера, аккуратно уложил старинную книгу на дно сумки, лежавшей еще со студенческих времен на антресоли, и отправился успокаивать совесть.
   Решив сэкономить время, он не пошел в библиотеку пешком, а встал на остановке, дожидаясь автобуса или трамвая. На остановке уже собралась внушительная толпа. Предвидя толчею в автобусе, Петрович внимательно проверил сумку и прижал ее поближе к правому боку. Все это напомнило ему о прежней жизни, когда он студентом ездил в институт, а потом на работу.
  
   Первым подошел трамвай, желающие ехать на нем облепили все входы-выходы, мешая выходить тем, кто ехать дальше не собирался. Петрович подошел к задним дверям, чтобы не мешать никому, занял позицию в паре метров прямо напротив. Автоматические двери автоматически открылись, поскольку выходящих пассажиров было немного, входящие, плюнув, как обычно, на приличия начали карабкаться вверх. Петрович сам не знал, почему всегда испытывал чувство стыда и неловкости за этих слишком торопящихся людей. Вот и в этот раз он испытал неприятные чувства, дабы не расстраиваться больше, потупил взгляд и принялся рассматривать чьи-то тонкие ножки не по сезону нахально сверкающие в толпе. Вдруг ползущие вверх нелепо остановились на полпути и начали пятиться назад, через секунду Петрович понял, что стало причиной той почтительности, с которой люди обычно уступают дорогу важным персонам. В проеме трамвайных дверей показался пьяный мужик, радостно покрикивающий на людей. Это был натуральный бомж, который, не торопясь, спускался, казалось, получая удовольствие от того, как перед ним расступается толпа. Петрович тоже попытался хоть немного отойти в сторону, но будучи стиснутым с обеих сторон, не успел этого сделать. Бомж остановился напротив него, глянул исподлобья и внезапно ударил его в грудь со словами: "Толкни ближнего своего!" После этого толпа молниеносно рассосалась, а Петрович от неожиданности тюфяком рухнул на землю.
   Трамвай ушел, бомж незаметно исчез. Петрович поднялся, критично осмотрел одежду и пришел к выводу, что в таком виде идти в библиотеку нельзя. Ему пришлось вернуться домой, в лифте его осенило - бомж цитировал Ницше. "С ума можно сойти - бомжи цитируют Ницше, депутаты матерятся, президент использует блатной жаргон!" - с этими мыслями Петрович зашел к себе. Джинсы и ветровку пришлось снять. Порывшись в гардеробе, он нашел другие джинсы, а вместо ветровки надел старенькую теплую куртку.
   Вторая попытка добраться до библиотеки удалась, Петрович быстро доехал до нее на подвернувшейся маршрутке. Немного волнуясь от предстоящих объяснений с библиотекарем, он выкурил сигарету у входа прежде, чем зайти.
   Как это бывало и раньше в ответственных случаях, Петрович заранее приготовил то, что скажет. Поэтому он оказался несколько обескуражен, когда на месте вчерашнего библиотекаря оказалась ветхая и с виду благообразная старушка. Петрович замешкался, не зная с чего ему теперь начать разговор, но она, кажется, не заметила этого. Она подняла голову от книги, которую читала и сухо спросила:
   - Вы у нас записаны?
   - Нет, - тихо ответил Петрович.
   - Хотите записаться?
   - Я даже не знаю, вчера мне позволили почитать здесь без записи.
   - Что-то я вас не помню, молодой человек.
   - Да и я признаться вас не помню, - немного помедлив, ответил Петрович, - вчера здесь был молодой человек в сильных очках.
   - И что?
   Петрович еще какое-то время подумал, говорить или нет о вчерашнем происшествии с книгой, похлопал себя по боку, на котором должна была висеть сумка с ней, и к своему ужасу не обнаружил ни сумки, ни книги. Его бросило в жар, но он быстро вспомнил, что оставил книгу дома, когда переодевался.
   - Скажите, а у вас есть какая-нибудь литература о восприятии? - вытирая пот со лба, спросил Петрович.
   - О восприятии?! - строго переспросила старушка.
   - Да, что-нибудь научно-популярное.
   Она сняла с носа очки и внимательно посмотрела на Петровича. Ему показалось, что она читает его как книгу"Как заработать миллион за неделю", с любопытством и недоверчивостью. Петрович ничего не мог с этим поделать, попытался что-то сказать, но с языка не сорвалось ни одного слова, он понял, пока она не дочитает его до конца, ничего не произойдет. Потупившись, он принялся разглядывать книжку, которую читала старушка перед его приходом.
   - Ничего нет! - сказала, как отрезала библиотекарь. - Сходите в книжный магазин и спросите себе какую-нибудь книгу Карлоса Кастанеды. - И не дожидаясь реакции, опустила седую голову.
   Надо сказать, что она читала книгу "Дао молодости и силы" какого-то китайского автора, одно это произвело на Петровича неизгладимое впечатление, а в сочетании со стилем ее общения ввергло его в очередной транс.
  
   Больница - определенно происходит от слова "боль", плюс какая-то "ница", то ли намек на известный французский курорт, то ли еще на что-то мифическое. Белый потолок, голубой кафель и запах, который ни с чем не перепутаешь, а главное - думы тяжкие.
   Приходил доктор с больными глазами, разъеденными цинизмом, хороший должно быть человек, плохой не смог бы здесь. Он сказал, что у меня был острый приступ аппендицита, но операция прошла успешно, и скоро меня отпустят домой. Уже уходя, он добавил, что своей жизнью я обязан официантке, которая нашла меня и успела вызвать скорую помощь.
   Жизнь моя иль ты приснилась мне? Вот я тебя и задолжал! Смерти задолжал счастье любимой, выходит кругом я должник! Есть несколько дней, чтобы разобраться, что делать, кому и чем платить?! Скорее всего, и время это дано в кредит.
   Надо успокоиться, как там учили? Вдох-выдох, больно! Легче умереть, чем решиться. Решиться на то, чтобы оставить любимую. Но и этого мало, надо чтобы она была счастлива! Взаимоисключающие условия, если мы вместе уже счастливы. Мы любим друг друга, я собирался сделать предложение ей! А она бы согласилась, я уверен.
   Завтра она придет, я ей скажу, прощай родная! Будет странно, если она будет счастлива после этого. Рассказать ей правду? Она не поверит и, пожалуй, оскорбится навсегда, а значит, не будет счастлива. Что остается? Остается умереть для нее, сделать так, чтобы она поверила, что я умер. Она поплачет и найдет себе кого-нибудь другого, а я издалека буду наблюдать, и помогать ее счастью. Вырвать ее своими руками из своего сердца и пересадить в чужой грунт и не свихнуться?! И других вариантов, кажется, нет... А чтобы "умереть" потребуется помощь доброго доктора, если я угадал цинизм в его глазах, он не откажет.
  
   В книжный магазин Петрович не пошел. Кое-как он добрался до дома, не раздумывая особо, скинул одежду и опять залез под душ. Всю дорогу его преследовал въедливый запах воспоминаний, основной нотой которого был запах больницы. Теперь Петровичу хотелось смыть с себя всю тяжесть этого запаха. Это потребовало усилий. Контрастный душ, жесткая мочалка довели его до состояния, когда он не мог уже ни о чем думать.
   Чтобы продлить благостное состояние бездумья, Петрович решил прибраться дома, а заодно приготовить себе обед. Вскрытие холодильника показало, что запасы пищи истощились. Не мудрствуя лукаво, он достал хвост копченой скумбрии, помыл картошку и поставил варить в мундирах. Он давно еще где-то слышал, что картошка в мундирах полезнее, против вкуса мундиров Петрович ничего не имел, а экономия времени и сил ему нравилась, поэтому если она не была слишком старой, он предпочитал варить ее так. Затем он очистил луковицу, нарезал ее колечками, аккуратно разложил в неглубокой тарелочке и залил подсолнечным маслом и уксусом, получилась универсальная закуска. Сполоснув руки, он вернулся в комнату и взялся прибирать разбросанные вещи. Вещей было немного, поэтому приборку он закончил быстро, не удовлетворившись количеством потраченного времени, сходил на кухню, взял тряпку и протер пыль в комнате. Тем временем картошка сварилась.
   Обед удался. По обыкновению свалив посуду в раковину, Петрович сварил себе кофе, достал сигареты из куртки и с удовольствием затянулся. Из-за облаков выглянуло солнце, резко вычертив жирные тени домов, худые тени деревьев. Рассеяно глядя в окно, Петрович подумал, что ночью выпадет снег. Он вспомнил о книге и решил, что сейчас прекрасное время для чтения.

***

Правдивая история благородного дона Хуана, рассказанная Лепорелло.

  
   Эту поучительную историю мне рассказал мой отец, ему в свою очередь его отец, а отцу моего отца поведал ее один добрый человек, являющийся далеким потомком Лепорелло. Имя этого отважного мужа осталось в истории благодаря легковерным поэтам, которые на все лады пересказывали легенду о Каменном Госте. Эта история оказалась неправильно понятой, я попробую внести ясность, а умеющий верить - поверит.
   История началась со встречи благородного дона Хуана и Лепорелло в таверне на окраине Севильи. Дон Хуан сидел в удручающем одиночестве, пощипывая гитару и запивая свое одиночество неразбавленным вином. Других посетителей в таверне не было, прислуга вместе с хозяином прятались за стойкой. Всякий входивший, видя эту картину, понимал, что зашел не вовремя - известный всей Севилье гранд, впал в немилость за то, что убил на дуэли другого знатного гранда. Согласно указу короля дон Хуан должен был покинуть Севилью до восхода солнца. Все осталось позади для него: друзья, подруги, успех, победы. Не повезло маленькой безымянной таверне. Никогда еще не было дону Хуану так плохо как теперь. Когда его отец сообщил ему, что его часть наследства похожа на скорлупу выеденного яйца, он беззаботно рассмеялся и пошел воевать вместе с королем. Когда его первая любовь оказалась поруганной любимым королем, он написал одну из лучших своих песен, которую до сих пор поют несчастные влюбленные. Теперь же он словно прокаженный сидел в одиночестве, вчерашние друзья и возлюбленные предпочитали обходить его стороной. Он был готов бросить вызов всему миру, но мир был пуст, если не считать хозяина таверны, все время молившегося Деве Марии, чтоб чего не случилось.
   Теперь неизвестно как именно Лепорелло подошел к дону Хуану, как завязалась беседа, известно лишь, что на рассвете они вместе отправились на север, туда, где дон Хуан должен был находиться в ссылке.
   Известно также, что благородный дон Хуан за время пути преобразился настолько, что в Севилье сообщения королевских шпионов вызвало немалый переполох. Подозревали, что он инкогнито остался в Севилье, вынашивая планы убийства короля, поскольку, человек, прибывший в ссылку, своим поведением никак не был похож на свою славу, далеко обогнавшую его.
   На взгляд непосвященного наблюдателя ничего достойного внимания не происходило. Дон Хуан в обществе Лепорелло совершал длительные прогулки по окрестностям, иногда он уединялся и музицировал на гитаре, но никогда не пел. Так что местное общество было разочаровано, получив затворника вместо сладкоголосого соблазнителя. Лепорелло шаг за шагом обучал благородного мужа древнему искусству управления восприятием. Дон Хуан был очень талантливым человеком, поэтому в скором времени смог увидеть историю своей жизни в другом свете. А заложенные в него природой артистизм и авантюризм преподнесли неожиданные открытия не только ему самому, но и повидавшему на своем веку Лепорелло.
   Местный епископ, лучше всех осведомленный о бурном прошлом благородного дона Хуана, соответствующим образом подготовил общество, стремясь сохранить контроль над паствой. Но видя его полное безразличие к этому обществу, заинтересовался сам и стал наведываться к нему в гости, пытаясь вести душеспасительные беседы, лелея в тайне мысль, что возвращение дона Хуана в лоно церкви будет хорошим аргументом для того, чтобы выбраться из этой глуши. Первое время дон Хуан терпеливо принимал епископа, позволяя ему пускаться в длиннющие монологи о церкви, вере, путях спасения души. Есть основания предполагать, что идея поиграть в кошки-мышки с епископом, принадлежала Лепорелло, нечто вроде учебного задания для дона Хуана, для тренировки терпения и сохранения ясного сознания. Епископ же, принявший игру дона Хуана за чистую монету, пытался добиться от него исповеди и покаяния.
   И вот однажды дон Хуан сделал то, чего от него добивался епископ. Он пришел на праздничную службу, на которой епископ провозгласил, что Иисус Христос воскрес. По окончанию службы епископ пригласил лучших людей города разделить с ним праздничную пищу. Всячески расточая остатки елея, он усадил дон Хуана как можно ближе к себе и завел хитрый разговор. Но дон Хуан не вдаваясь в дебри, спросил, что значит ежегодное жертвоприношение Бога? Пока краснеющий епископ что-то бормотал, наш благородный муж из хлебного мякиша лепил фигурку, искусно придавая ей сходство с епископом. Когда фигурка стала похожа на оригинал, он поднял ее так, чтобы все собравшиеся могли видеть, а потом прервал епископа обещанием все разъяснить. Потом достал кинжал и пронзил им левую руку фигурки, в этот же момент епископ вскрикнул, схватившись за свою левую руку. Дон Хуан внимательно посмотрел в глаза епископу и воткнул кинжал в правую руку фигурки, епископ опять закричал, беспомощно подняв перед собой окровавленные руки. А дон Хуан обратился к притихшим гостям епископа с вопросом, поняли они или нет, что ежегодно совершает священная церковь, после чего, не прощаясь, ушел.
   Конечно, такие проделки не могли остаться без последствий. Говорили, что епископ тронулся умом, и окончил жизнь в объятиях инквизиции. Инквизиторы заинтересовались дон Хуаном. Лепорелло считал, что тот еще не готов взойти на костер и не сгореть, поэтому они решили укрыться там, где его искать будут в последнюю очередь, то есть в Севилье.
   Дальнейшая история совсем проста. Лепорелло и дон Хуан в Севилье спокойно жили некоторое время. Провидению было угодно устроить еще одно испытание для дона Хуана, тогда они повстречали бедную вдову, известную как донна Анна. Та женщина славилась небесной красотой и верностью гробу умершего мужа. Случилась так, что донна Анна, увидев и услышав дона Хуана, воспылала к нему страстью, но сей славный муж расшевелил статую Командора, чтобы та напомнила о вдовьей скорбной доле.

***

  

3

   Утро Петрович встретил в своей постели. Щемящее чувство радости не покидало его до тех пор, пока он не начал думать о том, почему ему так хорошо. Анализ душевного состояния привел к тому, что чувство радости пропало, щемление осталось. Чтобы не оставлять неразрешенных вопросов, Петрович решил, что причиной хорошего настроения был сон, который легким туманом все еще витал в закоулках сознания.
   Впрочем, Петрович моментально забыл обо всем. Сначала он даже не поверил своим глазам, и только подойдя поближе к окну, не только глазами, но и кожей увидел, что осень сдалась, и за ночь выпал снег. Первый снег, как и первая любовь, быстро заканчивается, но запоминается навсегда. Петрович до рези в глазах вглядывался в сверкающий пейзаж. Небесная вода кристаллизовалась, снег лежал на карнизе, серебрился на голых ветках деревьев, ровным ковром стелился на крышах домов, и вообще повсюду насколько хватало взгляда. Петровичу вспомнился кто-то из русских поэтов, он сравнивал снежные поля с саваном. "Очень точное сравнение! Снег - саван - смерть..."
  
   Преодолев болезненные ощущения, я добрался до кабинета доктора. Он был один, не вдаваясь в подробности, я изложил ему свою просьбу. Он очень внимательно выслушал меня и задал один банальный вопрос: "Сколько?" Сильно облегчило ситуацию то, что родственников у меня к тому моменту уже не было. Мне оставалось назначить доверенное лицо. Этим лицом оказался Макс.
   Максим. Нет, он никогда не был мне другом, по крайней мере, в моем понимании этого слова. Интересно, а почему он? Обычно душеприказчиками назначают друзей, людей особенно близких.
   Мы с Максом знакомы очень давно, вместе учились в институте, иногда сидели за одной партой, конечно вместе пили и гуляли. С первого взгляда он мне не очень понравился. Он выделялся среди всех однокашников тем, что всегда выглядел полным щеголем. Любил блеснуть эрудицией, не упускал возможности вставить остроумное замечание в речь преподавателя. При этом старался поддерживать со всеми хорошие отношения.
   Сошлись мы с ним после одного случая. Как-то так получилось, что во время выламывания билетов в "Современник" мы с Максом плечом к плечу длительное время сдерживали атаки конкурентов. Нас изрядно помяли, порвали куртку Максу, но мы выдержали. Совместные подвиги здорово объединяют людей. Вдруг выяснилось, что у нас масса общих интересов. При более близком общении он показался мне гораздо более приятным человеком, чем поначалу. Вскоре, после того как мы стали больше общаться, вскрылся один неприятный факт - нам нравились похожие девушки. Более того, была у нас однокурсница Ася, которая мне очень нравилась, я даже пытался за ней ухаживать. Но Макс по дружбе сообщил мне, что встречается с Асей. Для меня это был удар ниже пояса, в глубине души я рвал и метал, но в благородном семействе обошлось без скандала, тем более что Ася вскоре забеременела и Макс, чуть поскрипев зубами, предложил ей руку и сердце.
   Потом мы сдали очередную сессию, и я предложил Максу вместе поехать в стройотряд. Но все оказалось не так просто, желающих заработать там денег было больше, чем мест в отряде. Не долго думая, я отказался от поездки в его пользу.
   В стройотряде возник конфликт - группа товарищей, возглавляемая Максом, взбунтовалась против командира отряда, попытался установить свои правила. Противостояние длилось несколько дней, как всегда победило разгильдяйство. В конечном итоге произошел несчастный случай: один наш общий знакомый с несколькими переломами попал в больницу. Из-за этого отряд вернулся домой раньше времени, почти ничего не заработав.
   Я долго расспрашивал участников событий, пытаясь разобраться, кто виноват, но мнения были диаметрально противоположными, у каждого была своя правда. Макс после этой истории попытался продолжить учебу, но рождение ребенка, негативное отношение к нему на кафедре и необходимость зарабатывать подвигла его на то, чтобы бросить институт. Все это меня напрягало и вызвало некоторое охлаждение в наших отношениях. Некоторое время мы не виделись. Я был уже на дипломе, когда он мне снова позвонил и сказал, что надо встретиться.
   Мы встретились, он расспросил меня о планах, а потом без предисловий предложил стать партнером в новом бизнесе. Делать мне было нечего, в России наступили новые времена, работы по специальности не было, а если и была, то на ту зарплату прожить было трудно. Долго я не думал, взяли мы с Максом еще по пиву, и я решился пуститься во все тяжкие с ним.
  
   Глаза опять слезились, у Петровича на душе надрывно пела птица надежды, обещая сбросить груз памяти в ту пропасть, где хранятся разрешенные проблемы. Выпал снег, и в мире стало больше света. Внезапно раздался звонок в дверь, Петрович вздрогнул, спешно вытер глаза и пошел открывать. Звонки в дверь были большой редкостью, чаще всего жестокий звонок напрасно нарушал его покой. На пороге стояло несколько подростков. Увидев Петровича, они чуть опешили, но потом самый смелый сказал:
   - Здравствуйте, извините, если побеспокоили, но мы собираем для школьной библиотеки старые ненужные книги. Нет ли у вас чего-нибудь для нас?
   - Книги говорите? - Петрович сам удивился своему треснувшему голосу. - Для вас у меня ничего нет, у меня нет книг вообще, я их давно не читаю.
   - Как не читаете? - вырвалось тоном строгой мамы у девочки, которую Петрович заметил позже других. Он немного смутился и, закрывая дверь, тихо ответил:
   - Извините, ребята, ничем не могу помочь.
   После разговора на душе Петровича остался гадкий осадок. Он вспомнил девчушку, которая с негодованием и удивлением спросила его о чтении. Он, конечно, не обязан был оправдываться перед подростками и объяснять им, что и почему, но они ему не поверили, и это было почему-то обидно. Постепенно его мысли перетекли на ту книгу, которую он читал. Она его интриговала, он никогда не думал, что на банальный миф о доне Хуане можно было посмотреть с другой стороны. Хотя достаточно очевидно, что у любого явления есть как минимум две стороны, но человеческие существа от природы весьма ленивы. Встречая что-либо новое, они пытаются в первую очередь втиснуть это в известные им рамки. Сварив кофе покрепче, он укутался в теплый плед и уселся читать книгу прямо на кухне.
  
   ***
  
   Сын мой! Да, дорогой мой читатель, теперь я так буду обращаться к тебе, ибо, став читателем этой книги, ты стал мне сыном. Это не простая книга, она особенная и может попасть в руки только к особенному человеку, к человеку способному понять, почувствовать и открыть спрятанную в ней небольшую истину. Но не это самое главное, сын мой, открыв книгу, ты оказался вовлечен в самый древний в этом мире процесс. Если книга открылась тебе, значит - ты избран. Наверное, ты хочешь узнать, для чего избран, ведь так? Знаю, что хочешь, я тоже когда-то находился в начале своего пути и задавал все эти вопросы. Отвечу тебе прямо - не знаю, но ты обязательно найдешь ответ на этот вопрос! Теперь это дело времени - это может случиться в следующее мгновение или на последней странице книги, или через много лет. Как скоро ты получишь ответ, зависит от тебя, сын мой.
   С человеческой точки зрения мир, который мы знаем, произошел случайно. Люди попали в ловушку частичного восприятия, это и привело к тому, что они разделили единую силу надвое, а потом весь мир разделился на белое и черное, доброе и злое. Люди потеряли память и понимание того, что жизнь - единый процесс, который нельзя разделить только на разрушение и созидание. Мир не балансирует между добром и злом, хотя эта ложная идея захватила множество голов в мире. Чем жив наш мир, так это пониманием единой природы всех сил.

***

4

   Как Максу удалось в короткий срок сделать так, чтобы я пропал из жизни, не знаю. Он продал мою квартиру, машину, купил мне новые документы и другую квартиру на окраине, потом устроил тихие похороны в закрытом гробу.
   Тогда я не удивился ни его реакции на мою довольно странную просьбу, ни тому, как быстро и четко он все сделал. Больше всего я переживал за то, как перенесет известие о моей преждевременной кончине Алена, сможет ли она быть счастливой? Червь сомнений источил меня настолько, что я чуть не сдох на самом деле, пытаясь понять, правильно ли я поступаю. И только по прошествии нескольких месяцев возник вопрос: "Почему Макс не задал мне ни одного вопроса?" Может быть, это была его известная с давних времен тактичность, или он посчитал, что это его шанс дешево избавится от партнера по бизнесу.
   Не находя ответов, я гнал дурные мысли и старался сосредоточиться на главном, на судьбе Алены. Не имея возможности следить и участвовать в ее жизни лично, я обратился в одну фирму, которая специализируется на организации разного рода событий. Их отчеты меня удручали: она заболела, взяла в институте академический отпуск, сидит неделями дома и почти ни с кем не общалась. Пришлось разработать план, на который в других обстоятельствах я бы не решился. Ей позвонили якобы из деканата и попросили принести какую-то справку. Когда она выбралась из дома на нее "случайно" наехал навороченный джип. Я хорошо помнил, как у нее учащалось дыхание при виде этой шикарной машины, она мечтала, что такой у нас когда-нибудь будет. Актер, сыгравший хозяина джипа, отвез пострадавшую в институт, а по дороге как бы невзначай сказал, что работает в модельном агентстве. Потом он разыграл еще одну сцену, в которой убедил ее прийти на следующий день на кастинг для рекламного агентства. Естественно, на кастинге выбрали ее, заключили с ней контракт, и вскоре на десяти или пятнадцати щитах в Москве красовалось лицо моей любимой, в том числе и рядом с ее домом. Алена теперь улыбалась, а ей это очень шло. Я плакал от счастья, когда мне приносили ее фотографии. А потом на этих фотографиях стал встречаться старина Макс. Я насторожился и задал вопрос своим агентам - с чем связаны их встречи? Мне пояснили, что Алена обратилась к Максу за помощью при создании портфолио, он помогает...
  
   Петрович хватанул воздух ртом, но зацепиться за эту эфемерную субстанцию ему не удалось, в горле плотно стоял ком. Помогая себе руками и совершая немыслимые движения всем телом, он с большим трудом исступленно прокашлялся, в конечном итоге уткнувшись головой в ствол дерева. Когда он смог разлепить веки, беглый осмотр показал, что деревом оказался достаточно большой дуб. Вокруг дуба росли другие деревья, под ногами стелилась тонкая подстилка из снега пополам с опавшей листвой. Петрович прислушался к окружающим звукам, где-то справа равномерно урчал железный поток машин, совершенно угнетая спрятавшуюся в голых ветвях тишину. Он прикрыл глаза и сосредоточился на звуках. Сначала отделились звуки зимнего леса, потом начал распадаться на составляющие гул проезжающих машин. Последовательное вычленение отдельных звуков, угадывание и отслеживание наиболее интересных в конечном итоге привело Петровича к искусственной глухоте. Казалось, голова его набрала в себя всю гамму окружающих звуков, и слух перестал различать что-либо. Наступило безмолвие...
  
   Макс помог Алене не только с портфолио, но и с гардеробом, с машиной, работой и, наконец, с досугом. До дня моего ухода они были представлены друг другу, но практически не знакомы. Алена впервые ощутила на себе мощь его обаяния. Все чаще на фотографиях, которые мне присылали, она улыбалась ему, снова появилась целеустремленность в ее облике. И все реже она была одна на этих фотографиях.
   Подолгу я сидел в кресле и рассматривал ее фото, пытаясь представить, о чем она думает, о чем говорит. Глупо конечно, но меня волновало, вспоминает ли обо мне. Ревность, словно ржа, разъедала меня. Стоило чуть расслабиться, как мутный поток мыслей захватывал меня и уносил в такие бездны, что я незаметно для себя прокусывал себе губы, а ногти врывались в мясо ладоней.
   И все же я был доволен, мой план сработал. Алена позабыла о депрессии, начала новую жизнь, но было нечто неуловимое в ее взгляде, когда она оставалась одна или думала, что ее никто не видит. Я долго не мог понять, что это такое. А потом меня осенило, разглядывая фотографии, где это нечто проступало наиболее явственно, я понял, что ее напрягает. На фото Макс с Аленой сидели в ресторане, он зачем-то отвернулся, а она в упор смотрит на его сцепленные руки, лежащие перед ней на столе. А там, на положенном месте, находится обручальное кольцо, а она смотрит на это кольцо и не хочется быть ей любовницей, хочется быть женой. Вот так вот! И что мне было делать? Часа два я тупо смотрел на фотографии, попросил мысленно прощения, а потом взял эти фото, запечатал в конверт и отправил нашей бедной однокурснице Асе, то есть жене Макса.
   Я опять не ошибся, не прошло и трех месяцев после этого, как Макс уже женился на Алене. Мне принесли фотографии свадебной церемонии, она была красива, очаровательна и главное счастлива. Я налил себе целый стакан виски и выпил его одним махом. Ничего не произошло, я еще раз посмотрел на фотографии, ревность моя как будто испарилась, но, к сожалению, и от любви моей осталась невесомая паутинка. Все кончилось, я по-настоящему умер...
  
   Склизкий теплый язык бесцеремонно ткнулся в ухо, потом скользнул по щеке и еще раз по щеке, зацепив краешек губ, коснулся носа. Петрович поморщился и открыл глаза.
   - Альба! Фу! Альба, фу!
   Белый свет Петровичу загородила открытая пасть собаки, откликнувшись на команду, она перестала лизать лицо, но не отошла.
   - Фу, ты, черт! Отойди зверюга! - крикнул он и на локтях чуть отполз от нависающей собаки.
   - Вы не бойтесь, она не кусается, - голос молодой и как будто знакомый послышался совсем уже рядом, - Альба! Ко мне!
   Альба бросила внимательный взгляд на Петровича и, звонко тявкнув на весь лесок, в два скачка исполнила команду. Он присмотрелся и узнал в хозяйке собаки девочку, которая недавно приходила с компанией за старыми книгами. В короткой дубленке и джинсах, на вид ей было лет двенадцать-тринадцать. Она присела на корточки и трепала Альбе холку, время от времени бросая короткие взгляды на Петровича. Он осторожно встал, принялся отряхиваться.
   - С вами все в порядке?
   - Да-да, все в порядке, - Петрович ответил слишком поспешно, будто ждал этого вопроса, но когда изо рта начал вываливаться стандартный ответ, он подумал, что все как раз наоборот. Человек, который лежит в лесопарке на снегу и позволяет первой попавшейся собаке облизывать его лицо, не может однозначно утверждать, что с ним все в порядке.
   - Или почти в порядке, - уже с сомнением в голосе пробормотал Петрович и продолжил отряхиваться. Пауза затянулась, он почувствовал, что девочка на него смотрит, ожидая дальнейших объяснений, ему стало совсем неуютно. Петрович внимательно посмотрел на девочку. - Что-то не так?
   Она выдержала взгляд, продолжая демонстративно рассматривать его.
   - Кажется, я тебя где-то видел!
   - Я тоже узнала вас! Вы тот тип, который не читает книг! - с вызовом крикнула девочка.
   - Теперь я тоже вспомнил. Ну, что, много книг собрали?
   - Конечно, не все же такие как вы!
   - Послушайте, сударыня, не надо так со мной разговаривать, я ничего вам не сделал плохого.
   - Вы меня обманули! - снова закричала девочка, собака залаяла в поддержку.
   - С чего бы это?! - притворно удивился Петрович.
   - А с того! Просто я знаю, что вы читали книгу, когда мы к вам пришли, а вы прямо в лицо соврали! - она отвернулась и побежала, крикнув, - Альба, за мной!
   Петрович долго еще смотрел ей вослед. В душе у него бушевала буря эмоций - какая-то пигалица сначала пришла к нему домой за книгами, а теперь прямо обвиняла его во лжи. Конечно, краем сознания он понимал, что она права, но нелицеприятная форма этих обвинений его поразила. Он потряс головой и пошел в сторону шумевшего шоссе. По дороге ему пришло в голову, что эта девочка первый человек за полгода, с которым он имел столь эмоциональный контакт.
  

5

  
   Время шло, зима наступала по всем фронтам, ежедневно вытягивая из земли тепло. Солнце все реже заглядывало в окно к Петровичу. Факт наступления зимы его взволновал, в его представлении жизнь стала приобретать черты реальности, которые материализовались в старинной книге. Часто наткнувшись в тексте на что-нибудь сложное, непонятное или особенно красивое, Петрович закрывал глаза и принимался рукой разглаживать страницы, теплый кожаный переплет, и ему казалось, что через пергамент страниц к нему прикасаются легкие руки людей читавших ее до него. Так он научился на ощупь различать страницы, потом Петрович заметил, что после такой близости с книгой ему проще дается понимание прочитанного.
   Еще одной чертой реальности стала принципиальная девочка с собакой Альбой. Эта история не шла из головы. Петрович долго оттягивал признание, но все же однажды осознал, что совесть его замучила. После этого он понял, что непременно еще раз ее встретит, тогда же Петрович решил извиниться и подготовил десяток старых никому ненужных книг, чтобы отдать ей.
   Петрович всерьез взялся за книгу с тем, чтобы поскорее ее вернуть очкарику из библиотеки, его точила мысль, что она досталась ему незаконно и ее настоящий владелец, может быть, страдает от ее утраты. Книга содержала многочисленные намеки и указания внимательно и под разными углами зрения перечитать старые детские сказки: "Золотой Ключик", "Снежная Королева", "Алиса в стране Чудес и Зазеркалье", "Конек-Горбунок", "Золотая Рыбка" и многие другие. В сказках скрыты огромные пласты жизненно важной информации, они спрятаны под пылью множества слоев смысла.
   Поскольку у Петровича был далеко не весь список рекомендованной литературы, ему пришлось выбраться из дома, чтобы сходить в книжный магазин. Выходя из подъезда, он чуть было не столкнулся с той самой девочкой. Она от неожиданности отпрянула от него. Петрович обрадовался тому, что ее не придется искать, чтобы принести извинения и книжки. Ему было не трудно достать из запасников души свою самую обаятельную улыбку:
   - Не бойся, я не кусаюсь!
   - А я и не боюсь!
   -Вот и хорошо, потому что я хочу попросить прощения у тебя за свою ложь, - Петрович сделал небольшую паузу, чтобы перевести дух и получше рассмотреть девочку, - и в качестве компенсации предлагаю несколько неплохих книг для вашей библиотеки.
   Она не шелохнулась, лишь сузив глаза, молча изучала.
   - Что так и будем молчать?
   - Извинения приняты! - она чуть улыбнулась и на правой щеке у нее проявилась милая ямочка. А на левой щеке ямочки не оказалось, Петрович засмотрелся на эти чудеса, и она, проявив инициативу, подошла к нему и протянула руку. - Меня зовут Ира, а как вас звать?
   - Петрович, то есть Иван Андреевич, - смущенно пожал поданную руку. Ира мгновенно перестала улыбаться и подозрительно посмотрела на него, - Петровичем я был в прошлой жизни, - сразу пояснил он, чтобы снять все вопросы.
   - За книгами когда можно зайти, если вы не шутите, Иван Андреевич?
   - А тебе, Ира, палец в рот не клади! - восхитился он. - Если хочешь, можно прямо сейчас.
   - Хорошо, давайте сейчас, - чуть подумав, ответила она.
   Они вместе поднялись на его одиннадцатый этаж, медленно ехавший лифт попытался своим скрипом встрять в их разговор, но тот и так не клеился. Петрович украдкой посматривал на ее аккуратное темно-русое каре, размышлял о том, сколько ей лет. Открыв дверь квартиры, он предложил Ире зайти, та помялась немного, но любопытство взяло верх над осторожностью, и она сделала два шага вперед, развернулась и позволила пройти хозяину.
   - Проходи-проходи, не стесняйся, - подбодрил Петрович, на ходу расстегивая куртку, прошел в комнату.
   - Я здесь подожду, - твердо ответила Ира.
   Петрович взял стопку книг, понес в прихожую, на половине пути спохватился, что ей будет неудобно нести, понес обратно. Когда клал книги на пол, одна из середины выскользнула и вся стопка рассыпалась. Ира живо отреагировала на шум и заглянула в комнату.
   - Ого, сколько!
   - Что много? Не унесешь? - озаботился Петрович.
   - Надо во что-нибудь их сложить.
   - Очень мудрое замечание.
   - Может быть, у вас найдется пара пакетов?
   - Сейчас гляну, - Петрович бросил собирать книги и пошел на кухню, порылся на полке в антресоли, заглянул под мойку, но ничего не нашел и вернулся в комнату. Ира уже собирала рассыпавшиеся книги и складывала их в две стопки на столе. Он выразительно развел руки в стороны и добавил:
   - Нет ничего похожего на пару пакетов.
   - Господи! Как же вы живете? - с укоризной спросила Ира. Поскольку вопрос не требовал ответа, Петрович молча прошел в прихожую и достал с антресоли спортивную сумку.
   - Складывай сюда, - подал ее в руки девочке, - я тебе помогу отнести.
   Она аккуратно и быстро сложила книжки в сумку, с видимым усилием приподняла ее и передала Петровичу. Он взвесил сумку в руке, но ничего не сказал, только помотал головой. Ира осмотрела скудно обставленную квартиру, взгляд ее ни на чем не остановился, она спросила:
   - А что вы читали тогда? Ну, в тот день, когда я с ребятами к вам приходила.
   - Книгу, странную старинную книгу.
   - Старинную? А можно хотя бы одним глазком глянуть!
   - Конечно, - ответил Петрович, все больше удивляясь неподдельному интересу Иры к книгам. В нем глубоко сидел невесть откуда взявшийся стереотип, что современные дети книгами и литературой не интересуются. Его удивление усилилось после пяти минут безрезультатных поисков книги, он пошарил и в комнате, и на кухне, мест, где могла быть она не так и много в небольшой однокомнатной квартире. Девочка выглядела удрученной, ему ничего не осталось, как повторить манипуляцию с разведением рук и произнесением ритуальных заклинаний, вроде: "Не знаю, куда она подевалась!", "Еще вчера она была здесь!", "Как сквозь землю..."
   - Да, ладно, не ищите, пойдемте.
   По дороге они мило поговорили о литературе, Петрович не уставал удивляться глубине ее познаний, его интересы в ее годы не выходили за рамки книг типа "Трех мушкетеров" Дюма. Ирина же взапой читала Достоевского, Толстого и многих других классических и современных авторов. Выяснилось, что любовь к чтению привили ей родители-филологи. Уже подходя к школе, Ира вспомнила, что школьная библиотека уже закрылась. Ира закусила губу, Петрович в глубине души почувствовал облегчение - не он один попадает в неловкие ситуации. Принеся извинения, Ирина предложила ему отнести книги к ней домой, он с легкостью согласился, поскольку ему совсем не хотелось так расставаться с ней. Еще Петрович лелеял мысль познакомиться с ее родителями, так как у него, благодаря чтению старинной книги, накопились вопросы, ответы на которые он надеялся получить у них. Дом девочки находился недалеко от школы, по дороге она успела еще рассказать Петровичу, что они делают с собранными книгами. Детские книжки они отвозят в детские дома, некоторые оседают в школьной библиотеке, а всякие детективы, женские романы сдают в макулатуру, а на вырученные деньги покупают что-нибудь стоящее.
   Тем временем они добрались до квартиры Ирины. Петрович занервничал, нечаянная мысль познакомиться с родителями девочки грозила сбыться. Он представил, как это нелепо будет зайти к чужим людям и прямо с порога спросить, что они думают о книге, которую он читает. Поколебавшись мгновение, он решил всецело положиться на случай. Ира открыла дверь своим ключом и вошла в квартиру первой. В коридоре послышались шаги, появилась невысокая женщина средних лет.
   - Привет, милая! А я не ждала тебя так скоро, - сказала она.
   - Привет, мам, - бодро ответила дочь и запнулась, жестом показав на Петровича, - познакомься, это Иван Андреевич, он любезно согласился подарить нашему книжному фонду десяток книг, но библиотека уже закрылась, и мы принесли их сюда.
   - Здравствуйте, - поздоровался Петрович и для убедительности приподнял руку с увесистой сумкой.
   - Здравствуйте, - с приветливой улыбкой ответила женщина, - а я, Евгения Сергеевна! Ну, что же вы стоите? Проходите, пожалуйста.
   - Да я, собственно, только книги принес, - начал отказываться Петрович, но послышались шаги в коридоре, еще из-за угла с игривой интонацией прозвучал вопрос:
   - Кто это там пришел?
   Петрович лишь поднял глаза, чтобы рассмотреть обладательницу теплого обаятельного голоса, но не успел узнать ее. Она резко вывернула из-за угла и остановилась как вкопанная, увидев гостя. После внушительной паузы она решилась спросить:
   - Петрович?!
   Она была поражена до глубины души. Ведь она сама была на его похоронах, своей рукой бросала горсть земли в его могилу, втихомолку от всех смахивала слезы, сама готовила на его поминках....
   - Петрович?! - всхлипнула она, все еще не веря глазам и хватаясь за сердце.
   Он был ошеломлен не меньше. Безусловно, он ее узнал, не мог не узнать. Она почти не изменилась, время и несчастья, конечно, тронули ее лицо морщинками, но взамен пришла шальная глубина в глазах. От изумления он не мог сказать ни слова, просто смотрел ей в глаза. В голове обрывком скакала чья-то незаконченная мысль: "Какая странная жизнь?", потом еще одна не к месту: "Дни мои сочтены, лишь ночи мои бесчисленны".
   - Петрович! Неужели это ты?! - тоном, в котором уже не осталось сомнений, требовательно спросила Ася.
   - Да, Ася, это я, - признался Петрович и осекся, поняв, что она ведь похоронила его и как-то неловко воскресать под другим именем без предупреждения.
   - Кажется, у нас сегодня день встреч! - радостно воскликнула Евгения Сергеевна, прервав неловкую паузу. - Проходите же, теперь есть более весомый повод.
   Путей отступления не осталось, когда-то в прошлой жизни он несколько раз прыгал с парашютом, с тем же чувством Петрович зажмурился и шагнул в неизвестность, которая закрутила, завертела его, но посадка оказалась более чем мягкой. Двоюродные сестры, Ася и Женя окружили его теплом и заботой, быстро соорудили некое подобие праздничного обеда. Первые пятнадцать минут Петрович еще был настороже, ожидая неприятных вопросов, но после второй стопки яростно дурманящей водки оттаял. Вкусный обед окончательно растрогал его, он несколько раз ловил на себе задумчивые вопросительные взгляды Иры и Аси, но его уже несло по волне доброй пирушки, где он был центром внимания. За чаем разговор зашел о старинной книге, которую Петрович читал. Сначала он живописно в лицах пересказал странную историю ее появления и попытку вернуть в библиотеку. Рассказ вызвал почти истерический смех немного охмелевших женщин. Потом он коротко описал саму книгу и пересказал некоторые истории. Потом они еще выпили за великую силу слова, Петрович отпросился покурить, вместе с ним на балкон пошла Ася.
   Скудное зимнее солнце давно озябло и зашло, легкий морозец пощипывал редкие в московском небе звезды. Звезды кружились в волшебном танце, Петрович и не пытался сфокусировать на них взгляд, рядом с ним в легкой водолазке смешно вытягивая губы, пускала клубы дыма его первая любовь. Ася поежилась и окунула его в глубину своих глаз, он почувствовал себя на краю бездны темной и манящей, отчаянным усилием воли собрал здравый смысл, которого хватило лишь понять, что ей холодно. Очень естественным движением он притянул ее и приобнял, если бы на нем был пиджак, Петрович накинул бы его ей на плечи. А так он просто обхватил Асю, стараясь согреть ее. Она уткнулась ему в шею и доверчиво вжалась, принимая заботу. Когда Петрович почувствовал ее горячее дыхание у себя на шее, колени его подогнулись, томная слабость разлилась по всему телу. Он уже ничего не мог с собой поделать, его голова опустилась к ней, всем лицом он впитывал запах ее кожи, легкий дурман духов, а губы уже скользили по щеке. Ася чуть встрепенулась, и мгновение спустя Петрович получил неторопливый горячий чувственный поцелуй. До этого момента он еще как-то осознавал себя, теперь растворяясь в воплощении своей юношеской мечты, совсем потерялся во времени и пространстве. Из сладострастной неги их вырвала хозяйка дома, обеспокоенная долгим отсутствием гостей, она, деликатно постучавшись в балконную дверь, позвала к столу. После возвращения с балкона они не могли уже спокойно сидеть, им не терпелось уединиться. Выпив на посошок и забыв поблагодарить Женю, они побежали к Петровичу домой.
   Ночной мрак, лениво разгоняемый редкими фонарями, и глоток морозного воздуха вернули Петровичу обычную критичность мышления. Сразу же в голове закружилась карусель вопросов: "Что я делаю?", "Что будет завтра, как я посмотрю ей в глаза?", "Получится ли это у меня достаточно хорошо, или я облажаюсь?". Вопросы посеяли сомнения, которые были подстать ночи, темными и холодными, он сбавил ход и подумал о том, есть ли способ избежать желанной близости с Асей. Петрович не заметил, как из-за угла внезапно появились две темные фигуры, не успев притормозить, он столкнулся с ними.
   - Ты чо, мужик, охренел? - толкая Петровича в грудь, спросил тот, который был крупнее.
   - А в чем проблема? - спросил Петрович, едва устояв на ногах.
   - В тебе проблема, мужик! - ответил второй, сплюнув под ноги Петровичу. - Короче, гони бабки, а не то...
   - А не то, что?
   Вместо ответа звякнул выкидной нож, Ася первой увидела опасность, прижалась к Петровичу и затараторила:
   - Ребята, не надо, вот у меня есть, - начала копаться в сумочке, - только ничего не делайте, а?
   Петрович воспользовался тем, что оба отвлеклись на Асину возню с сумкой, и, вложившись, коротко двинул большого в челюсть, после чего попытался ногой выбить нож у второго, но не попал. Завязалась короткая рукопашная, Ася с криками приняла участие в ней, молотя своей сумочкой направо и налево, но, получив наотмашь по лицу, отлетела и упала. В пьяном угаре драки Петрович не заметил, как ему порезали левую руку, которой он защищался от проникающего удара ножом, в двух местах куртку, чудом не достав до тела. Потом во двор завернула какая-то машина, парни, заметив яркие фары, испугались и сбежали.
   Уже дома, захлопнув дверь и рассмотрев разбитую Асину губу, набухающий фингал Петровича, порезанную и замотанную носовым платком руку, они сползли по двери на пол и расхохотались как удачно пошалившие дети. От смеха у Аси на губе выступила капелька крови, Петрович наклонился и аккуратно слизал ее. Здесь же в прихожей их страсть вспыхнула с новой силой. Не имея больше терпения, они неистово прямо на полу занялись любовью. Удар страсти был оглушающим, сплетя свои тела, они жадно пили друг друга. Уже позже, удовлетворив первый порыв, они сбросили остатки одежды, приняли душ и, обработав свои раны, забрались в постель. Там не спеша сантиметр за сантиметром, Петрович исследовал тело возлюбленной, давая выход уснувшим было фантазиям. Когда они истощили свои соки, он погасил свет, Ася сразу уснула, к Петровичу сон совсем не шел. Он принялся вспоминать прошедший день и поймал себя на вертевшейся мысли: "Вот ведь, девчушке решил с книгами помочь!" Потом его поразила мысль, что сегодня он был на волосок от смерти.
   - Можно и так сказать.
   - Кто здесь? - Петрович встрепенулся и прислушался, Ася тихо дышала во сне, вдалеке мчались автомобили, рассекая тишину шепотом шин и стонами двигателей.
   - Глупые вы все-таки существа, люди! Почему? Я все время рядом, а на волосок или на два пальца разницы никакой.
   - Это ты? Старая, - Петрович узнал ее по тому холоду, который в одно мгновение прошиб его с головы до пят.
   - Еще один образчик глупых человеческих стереотипов! Я такая, какой ты хочешь меня видеть. Хочешь, я буду как она?!
   - Нет, не надо!
   - Не бойся, только представь, только пожелай!
   - Зачем ты опять пришла?
   - Ты меня позвал, я пришла...
   - Когда? Я не звал тебя!
   - Ну-ну, не волнуйся так, помнишь, ты шел, сомневался и думал, как тебе обмануть судьбу?
   - И что теперь?
   - Положи руку ей на грудь и послушай.
   Петрович приподнялся на локте, осторожно скользнул рукой под одеяло и расправил ладонь во впадине между Асиных грудей. Сначала он не чувствовал ничего кроме тепла, гладкости кожи и равномерного дыхания. Он наполнился нежностью и почти забыл, зачем положил руку, но в какой-то момент его рука как будто начала погружаться вглубь грудной клетки и с каждым ее выдохом глубже. Погружение закончилось, когда под рукой он почувствовал нечто холодное, похожее на большую снежинку, которая к его удивлению не таяла, а наоборот медленно росла, даже попыталась прицепиться к его руке. Петрович испугался и отдернул руку.
   - Как ты думаешь, что это?
   - Не знаю, - поежившись, ответил Петрович.
   - Ну же, не бойся! Скажи это, ты знаешь!
   - Это рак?
   - Начальная стадия. Ты еще можешь ее спасти, если твоя любовь сможет вытеснить из ее сердца ненависть, она будет жить.
   - Господи! За что это все мне?
   - Ты же взялся собирать Линзу, или ты думаешь, что прочитаешь интересную книжку, отнесешь ее обратно и все?
   - Какую еще Линзу?
   - Линзу Восприятия! Книга, она тебе открылась, ты начал собирать Линзу Восприятия.
   - И что, у меня опять нет выбора?
   - Выбор всегда есть или иллюзия выбора, можешь попробовать обыграть свою судьбу, избавься от Книги и получишь совсем другую историю...
   Ася закашлялась во сне и повернулась к Петровичу, положив голову ему на плечо. Видение пропало, Петрович попытался думать о нем, но сон навалился с неумолимой силой и утащил его с собой.
   Проснулся Петрович в одиночестве, затянутое в облака солнце приблизилось к зениту. Голова шумела, порезанную руку саднило, во рту было по-утреннему гадко. Он поплелся в ванную, не сразу, но заметил сделанную губной помадой надпись на зеркале: "Позвони мне!", и вместо подписи отпечаток Асиных губ. "Мило, очень мило, хотя что-то напоминает", - подумал Петрович, забираясь в душ, прохладные и упругие струи которого бодрили и будили воспоминания о вчерашнем дне. В актив были записаны бурная ночь, удовлетворенное хоть и гаденькое чувство мести по отношению к Максу, маленькая, но победа над хулиганами плюс приятное знакомство с семьей девочки Иры. В пассиве значилось разоблачение инкогнито, а значит, потребуются объяснения с Асей, ушибы и порезы - неприятность мелкая, а главное - явление Старой Знакомой вместе с ее явными и неявными намеками. Предыдущее ее явление закончилось полным крахом его жизни. Бросить все и опять бежать, опять из-за угла наблюдать, как живут его близкие люди? А если остаться, значит принять ответственность за Асю, выйти из тени и найти разумное объяснение своего исчезновения для всех, в том числе для Алены.
   Первое, что увидел Петрович, закончив утренний туалет, была Книга. Валялась бы она на полу, он, пожалуй бы, пнул ее, но Книга нескромно раскрыв свои страницы, лежала в кресле. Не желая больше думать о вчерашних событиях, Петрович взял ее и уселся читать.
  

***

Архитектор

  
   Рассказывают, в давние времена произошла одна история. В небольшом селении родился мальчик. В зимнюю ночь, когда он известил мир о своем явлении, тяжелые полные снега тучи совсем придавили небо к земле. Роды были непростыми и в честь успешного их завершения сына назвали - Держащий Небо.
   До семи лет Держащий Небо рос как все мальчики, был смышленым и подвижным, всем интересовался и все успевал. Родители гордились им и верили, что их сын любим богами и никогда не позволит упасть небу. У них родилась девочка, когда отец увидел ее, у него потеплело на сердце, и ее стали звать Ласкающая Взглядом.
   Держащий Небо и Ласкающая Взглядом в тот день играли на берегу реки, и по сей день мерно несущей свои воды с севера на юг. Они накупались и теперь грелись на песчаной косе. Держащий Небо строил из песка город, сестра помогала, они настолько увлеклись этим занятием, что не заметили, как небо потемнело, а потом его с запада на восток прорезала падающая звезда.
   Люди в те времена частенько смотрели на небо, они верили, что небо - это большое зеркало, в котором можно увидеть все, что только было, есть или будет на земле. Так получилось, что большинство жителей их селения увидели падающую звезду и, соблюдая традицию, загадали желания. В их числе оказалась мать Держащего Небо и Ласкающей Взглядом, ее заветным желанием, которое поведало ее сердце звезде, было счастье ее детей. Отец же в тот день как обычно работал в кузнице, ибо был он мастером своего дела, и если у него была интересная работа, никогда не отвлекался, потому и пропустил звездное знамение. Когда жена прибежала к нему, чтобы рассказать об удивительной дневной звезде, он с улыбкой выслушал ее и в ответ показал маленький меч для сына, над которым трудился последние дни.
   День догорел в треске разговоров о дневной звезде, степенно говорили старики о виденных за век чудесных небесных явлениях, шептались девушки, делясь заветными мечтами, поведанными звезде, парни храбрились и рассказывали друг другу страшные истории.
   С того дня минуло три недели, люди в селении были работящие, пересуды о дневной звезде скоро улеглись. Лето уже прислонилось к осени, началась уборка урожая, но случилось несчастье. Пропала Счастливая Звезда - первая красавица в селении, насколько красивая настолько и странная, безуспешно к ней сватались парни, она лишь улыбалась и говорила, что ждет знака от богов для вступления в брак. Дня через три нашли ее утопленницей в лесном озере. Страшно стало людям оттого, что красота умирает вот так, но делать нечего - похоронили, как положено, оплакали и вернулись к работе. Не прошло и двух дней, как два парня смертельно ранили друг друга, поспорив, кто больше любит Счастливую Звезду. Тут уж все селение забурлило, но старейшины призвали людей к порядку.
   Как раз в те неспокойные дни случилось проходить мимо этого поселения волхвам. Люди, как водится, с уважением их встретили, естественным образом заговорили о недавних несчастьях, спросили совета о том, как им поступить, чтобы впредь такого не случалось. Старцы не торопились с ответом, но на следующий день собрали общий сход. Люди пришли с тревогой и надеждой, старцы посмотрели на них и омрачились их лица, один из них сказал, что собрались не все. Вперед выступил Держащий Небо и сказал, что его мама в лихорадке, с ней остался отец. Один из старцев потрепал его по голове и сказал ему скорее бежать домой прощаться с матерью. После этого старцы сказали собравшимся, что дневная звезда принесла с собой несчастье, все кто видел ее, потеряют разум, а потом и жизнь. Они возроптали на вестников богов, забросали их камнями, никто не знает, что сталось с ними, может быть, и они стали свидетелями падения дневной звезды, и сами не избежали предсказанной участи.
   В скорости во всем поселении осталось лишь двое взрослых, несколько стариков, десяток детей. В их числе остался кузнец и двое его детей. Горем убитый муж бесцельно бродил по вымершему селению, Держащий Небо перестал разговаривать и целыми днями сидел на песчаной косе, строил город. Ласкающая Взглядом разом повзрослела и, как могла, пыталась быть хозяйкой в доме. Во многом благодаря ее стараниям их семья пережила зиму. Держащий Небо молчал, и все свободное время тратил на создание снежного города.
   Однажды, незадолго до исчезновения, кузнец спросил у Ласкающей Взглядом, почему ее брат молчит все время и как маленький возится в песке. Она ответила, что он строит город, в который смогут вернуться все те, кто пропал.
   Потом селение постигло последнее несчастье - набег кочевников, поживиться им было нечем, поэтому они забрали с собой тех, кого можно было продать в рабство, а поселение сожгли. Долго мыкались брат с сестрой, прежде чем попали за море к православному царю. Поскольку Держащий Небо все также строил города из песка, подолгу разглядывая песчинки и камни, его определили на строительные работы. Ласкающую Взглядом взяли во дворец прислуживать больной матери царя.
   Шло время, брат с сестрой взрослели. Ласкающая Взглядом расцвела, словно дикий цветок - для поверхностного взгляда совершенно неприметной красотой, но очевидной для людей, умеющих отличать красоту истинную от холеной садовой красивости. Это не мешало оставаться ей скромной, со всеми приветливой и заботливой. Исходившее от нее особенное тепло первой почувствовала мать царя, заметив это, она приблизила ее к себе, постепенно отказавшись от услуг других девушек, а потом и докторов. Расположение матери царя позволило Ласкающей Взглядом изредка покидать дворец для встреч с братом. Держащий Небо по-прежнему молчал. Когда она в первый раз после долгой разлуки пришла к нему, они пять минут как деревянные простояли друг напротив друга, Ласкающая Взглядом сунула ему еще теплую лепешку, сказала, что у нее все хорошо и убежала. В другой раз Держащий Небо подарил сестре камешек, она в спешке спрятала его, не рассмотрев, потом, поздно ночью укладываясь спать, вспомнила о подарке. Утомленная дневными заботами, в неверном свете лучины она старалась понять, что хотел сказать брат этим искусно вырезанным камнем, испещренным линиями и значками. Так и не разобравшись, она продела нить в отверстие в камне и повесила его себе на шею. В ту же ночь она увидела во сне родные места, дом, кузницу отца, улицы, реку с ее заводями, камышом и плесом. Утром Ласкающая Взглядом посмотрела на камешек и поняла, что брат на камне вырезал карту их родных мест.
   Держащий Небо освоил множество строительных специальностей, был носильщиком и резчиком, плотником и каменщиком, участвовал во всех больших стройках города. Несмотря на нелюдимость, его уважали, он никогда не отказывался от черновой работы, не словами, а своим личным примером показывал, как можно и нужно работать.
   Однажды из шкатулки царицы-матери пропали драгоценные серьги, завистливые люди нашептали, что в том повинна Ласкающая Взглядом. Сердцем царица-мать, конечно, не поверила, но под давлением обстоятельств согласилась на то, чтобы Ласкающую Взглядом отвели в темницу и допросили с пристрастием. Весть о том, что молодая красивая служанка, обвиненная в краже, сидит в темнице и ожидает палачей, разнеслась по дворцу мгновенно, не прошла она мимо и царя, который был большим любителем утех сладострастных. Он решил развлечься и, накинув балахон, спустился в темницу лично вершить правосудие. Ласкающая Взглядом, попав в темницу, занялась единственным, что ей осталось, она достала подаренный братом камешек и погрузилась в созерцание. Обойдя мысленным взором родной край несколько раз, она вдруг вспомнила про несправедливое обвинение, темницу, горючая слезинка выкатилась из ее прекрасных глаз и упала на камешек. В тот же миг она почувствовала толчок, и камешек в ее руке вспыхнул, озарив ее - теперь Ласкающая Взглядом знала, кто взял драгоценные серьги, зачем и где они находятся сейчас. Сердце ее защебетало от радости скорого освобождения и благодарности брату. В этот момент ее застал царь, спрятав лицо под капюшоном, он принялся, было расспрашивать ее, но Ласкающая Взглядом сама все рассказала, при этом, веселясь, как будто была не в темнице, а в цирке. История, рассказанная Ласкающей Взглядом, быстро подтвердилась, а царь был настолько восхищен, что из темницы он вышел влюбленным. Вышел он, держа за руку еще служанку, но с каждой ступенью лестницы в его сердце зацветали розы, птицы вили гнезда и солнце счастья светило всем подданным империи так, что когда они добрались до его покоев, Ласкающая Взглядом стала невестой.
   Ласкающая Взглядом попросила царя лишь об одном, она хотела венчаться в церкви, которую построит для этого ее брат. Царь был удивлен, но все же пообещал ей это. Чтобы ускорить свадьбу царь собрал лучших строителей, приказал доставить лучшие материалы. Казалось, что работа должна была закипеть, но Держащий Небо сидел в куче песка на строительной площадке и прутиком чертил непонятные фигуры. Сгорающий от нетерпения царь ежедневно посылал гонцов узнать, когда же начнется строительство, но те уходили ни с чем. Недели через две царь в сопровождении свиты и невесты сам явился на строительство. Увидев своими глазами Держащего Небо в куче песка, он пришел в бешенство, досталось всем, кто попался под горячую руку, и могло бы дойти до смертоубийства, если бы его не остановила Ласкающая Взглядом, которая объяснила царю, что строительство сейчас в разгаре. Она сказала, что Держащий Небо сейчас занят созданием небесного образа будущей церкви, когда он будет готов, строительство на земле пойдет полным ходом, каждый строитель будет знать что ему делать. Царь лишь досадливо махнул рукой и ушел в свои покои.
   Прошло еще время, в новолуние Держащий Небо обошел присланных со всего царства строителей, отобрал из них каждого третьего и с ними взялся возводить церковь. Днем они готовили материалы, ночью строили, да так споро у них получалось, что сочли это люди чудом. Но настоящие чудеса начались, после того как церковь накрыли куполом. Пришел посмотреть на чудо рождения церкви один из зодчих царем обласканный, сначала кругом обошел, головой покачал, потом внутрь взошел, осмотрелся, а потом возьми да скажи: "Подумаешь, я и лучше могу!". Был день, никого из строителей в церкви не было, с лесов, от голоса его завистливого, ведро известки на голову ему упало.
   На освящение новой церкви собралась вся знать, сам царь несколько раз обошел церковь, показалась она ему неказистой, посетовал он на это патриарху. Патриарх же был стар и мудр, не стал он бегать вокруг да около, взошел в церковь, прошелся по ней, принюхался и ответил царю: "Невелика церковь телом, велика духом! Она долго будет держать небо над царством Твоим, ибо велика сила ее божественная. Слово, произнесенное в ней тверже стали, надежней клятвы и дольше века человеческого".
   Держащий Небо собрал свою часть Линзы Восприятия. Никто не знает, что стало с Ласкающей Взглядом и Держащим Небо, мало кто помнит того царя и патриарха, а церковь та до сих пор стоит и небо держится на месте.
  

***

6

   Ася проснулась в блаженстве, вставать ей не хотелось, она прижалась к Петровичу, уткнувшись ему в шею, погладила его тело, воскрешая в памяти сладострастие ушедшей ночи. Петрович сладко потянулся, не просыпаясь, инстинктивно сгреб Асю руками и мягко отпустил. Понежившись еще немного, Ася поднялась, не одеваясь, прошлась по комнате, остановилась напротив зеркала. Она вполне осталась довольна собой, груди еще сохранили свои формы, красивый подтянутый живот, талия, бедра все было в порядке. Ее настроение не испортил даже вид разбитых и опухших губ. Пританцовывая, Ася пошла в душ, она уже знала, что сделает первым, вернувшись домой. У нее защемило в груди от предчувствия удовольствия, которое ей доставит месть.
   Ее брак с Максимом затрещал после трех лет совместной жизни, однажды она увидела, как он флиртует с секретаршей. Тогда Ася открыла в себе бездны ревности, начались скандалы, истерики, но Макс никогда ни в чем не признавался, а благодаря обаятельности и изворотливости всегда находил разумные аргументы в свою защиту. Все это тянулось бесконечно, Ася думала о разводе, а однажды Макс в очередной раз пришел под утро, начал рассказывать о трудных встречах с деловыми партнерами. Она слушала и вдруг в голове, словно что-то щелкнуло, Ася точно знала, что Макс врет, час назад он еще лежал в чужой постели. Ей стало смешно от мысли, что он спит с деловыми партнерами. Она в лицо рассмеялась мужу, внутри оборвалась какая-то нить, чувства кончились, остались рефлексы. После этого ее ревность улеглась, она решила сохранить семью, дала свободу Максу и пообещала ее себе.
   Петрович ей всегда был симпатичен, но в сравнении с Максом проигрывал почти по всем статьям. Хотя было нечто в Петровиче, что Ася никак не могла для себя понять и даже назвать. Проявлялось это редко, иногда как будто приоткрывалась дверка, тогда Петрович преображался, менялась осанка, пропадала обычная его замкнутость и косноязычие, он точно светился нездешним светом. Таким его Ася видела раза два-три за всю жизнь, но глаз тогда было не отвести. Однажды Макс, обычно относившийся снисходительно к нему, сильно поссорился с Петровичем, когда тот в его присутствии засверкал всеми красками. Привыкший верховодить в любой компании Макс запаниковал, когда увидел, что не он, а Петрович в центре внимания. Он начал цепляться, слово за слово, Макс швырнул в Петровича бутылкой, тот увернулся, но вместо ответа поднял Макса на смех. После того случая Ася много нового узнала о себе, Петровиче и многих других, кто смеялся над Максимом.
  

7

  
   Настойчивые трели дверного звонка застали Петровича врасплох, он спал в любимом кресле в чем вышел из душа, то есть в банном халате. Ему снился молчун-архитектор, который по всей земле строит храмы, чтобы не дать небу упасть на землю. Звонки продолжались, Петрович нехотя поплелся открывать дверь. Увиденное потрясло его в прямом и переносном смысле. В прямом - стоило ему открыть замок, как дверь с треском влетела ему в лоб, а в переносном, потому что в открывшуюся дверь холодным северным ветром влетела Алена.
   - Ага! Значит, эта сука не обманула! - почти зарычала Алена, уткнувшись в Петровича.
   - Здравствуй, Алена, - потирая ушибленный лоб, сказал Петрович.
   - Ты жив! Жив подлец, скотина! Жив мерзавец, - Алена забарабанила кулаками по его груди и завыла, - мерзавецмерзавецмерзавец...
   Петрович подтянул Алену поближе и захлопнул входную дверь, сходил на кухню за водой, сунул стакан ей в руки. Когда она немного успокоилась, Петрович мягко втолкнул ее в комнату. Алена вскинула голову и с видимым интересом прошлась по комнате, рассматривая и вспоминая того Петровича, которого она когда-то знала, резко развернулась и посмотрела ему прямо в глаза. В ее глазах дрожали слезы, но маленькие аккуратные челюсти сжались, придавая лицу злобное выражение.
   - Я хотела бы знать, почему ты так поступил со мной?
   - Может быть, ты присядешь?
   - Только не надо меня успокаивать! Просто ответь, почему ты так подло со мной поступил? Я руки на себя чуть не наложила... - Алена не выдержала и заревела. Петрович постоял в нерешительности, потом подошел к любимому креслу, сбросил с него книгу, одежду на пол и усадил Алену.
   - У меня не было другого выхода, это был единственный способ... поверь, пожалуйста, - каждое слово, которое произносил Петрович, казалось, преодолевало огромные пространства и препятствия, наполняя комнату треском старого транзисторного приемника.
   - Единственный способ для чего? Чтобы сделать мне побольнее, да? - ручей, которым слезы вытекали быстро пересох, слегка припухшие глаза зло сверлили Петровича, который, схватившись за голову, вышагивал взад и вперед по комнате.
   - Я знаю, это трудно понять, но это был вопрос жизни и смерти, - он повернулся на пятках и пристально посмотрел на Алену, - причем вопрос твоей жизни. Я любил тебя, неужели ты думаешь, я мог сыграть с тобой такую шутку просто так?!
   - Я не верю тебе, - очень тихо произнесла Алена, - ты врешь, ты все врешь, я не верю ни единому твоему слову!
   - Алена!
   - Я ненавижу тебя, ты слышишь меня? Я тебя ненавижу! Такие как ты не должны тратить кислород на планете, лучше бы ты умер на самом деле!
   - Ты счастлива?
   - Нет! Я, черт возьми, не счастлива, и не буду, счастлива, пока ты не сдохнешь! - Алена в бешенстве выбежала из квартиры Петровича.
   Петрович стоял потрясенный, он множество раз проигрывал в уме объяснение с Аленой, но его фантазия никогда не заходила так далеко по тропе ее ненависти. "Дни мои сочтены... сочтены... сочтены... черт бы ее побрал!" - крутилась запись в голове. Ему на глаза попалась мирно лежащая на полу рядом с креслом Книга, Петрович в сердцах замахнулся и попытался ее пнуть, но промахнулся, и со всей силы ударил ножку кресла. Кресло отлетело к стене, а Петрович завыл белугой, прыгая на одной ноге и вспоминая все известные ему ругательства. Отойдя от болевого шока, он выкурил пару сигарет и немного успокоился, вспомнил о том, что у него есть возможность избавиться от проблем ценой Книги. Он взял ее в руки, нервно полистал, с силой захлопнул и спрятал в сумку, решившись воспользоваться подсказкой ночной гостьи.
   До библиотеки Петрович добрался совсем без приключений, но на пороге неожиданно встретил Ирину, которая выпорхнула из дверей, с лязгом захлопнувшихся за ее спиной. Она отреагировала первой:
   - Здравствуйте, Иван Андреевич! - звонко поздоровалась она.
   - Привет, Ира, - Петрович поздоровался машинально, торопясь скорее зайти в библиотеку. Дернул дверь, та осталась, где стояла, только после этого он повернулся к девочке и в недоумении спросил:
   - Что, закрыто?
   - Сегодня у них короткий день.
   - Что за день такой!
   - Понедельник - день тяжелый, - с сочувствием отозвалась Ира, - а вы зачем в библиотеку собрались?
   - Да так, - усмехнулся Петрович, - Книгу решил сдать.
   - Да вы что?! А можно ее посмотреть?
   - Да, конечно, - ответил Петрович и полез в сумку, в эту минуту один автолюбитель пешеходоненавистник пронесся мимо них, обрызгав мерзкой жижей, скопившейся в неровностях асфальта.
   - Черт! - закричала испугавшаяся Ира.
   - Да, блин, - проворчал Петрович, подавляя рвущуюся ненормативную лексику.
   Они забыли про Книгу, дружно отряхиваясь от смеси воды, льда и грязи, потом Ира вспомнила, что торопится на встречу, и убежала.
   Петрович остался один перед закрытой библиотекой в забрызганной одежде и промокших ботинках. По пути домой его не оставляло тревожное чувство, он размышлял отчего ему так тягостно: из-за Аси, которая в опасности, или из-за Алены с ее нарочитой ненавистью. Так, погруженный в думы, добрался до своего дома, и только входя в подъезд, он обратил внимание на стоящий рядом милицейский газик. Поднявшись на свой одиннадцатый этаж, он увидел сержанта милиции и человека в штатском, которые беседовали с соседями по площадке.
   - А вот и он! - сказала соседка, показывая на Петровича.
   Человек в штатском повернулся к Петровичу, тренированным движением извлек из кармана удостоверение красного цвета, махнул им перед носом и представился скороговоркой:
   - Капитан Артамонов, здравствуйте!
   - Здрасьте, - коротко, без удовольствия ответил Петрович.
   - Вы проживаете в 44 квартире?
   - Да, а в чем дело?
   - Как ваша фамилия? - не утруждая себя ответом, продолжил капитан.
   - Петровский, Петровский Иван Андреевич, - четко выговаривая, словно заученный урок, ответил Петрович. - Что случилось?
   - Собственно ничего не случилось, мы можем зайти к вам?
   - Зачем? - заупрямился Петрович.
   - Мы зададим несколько вопросов, здесь не очень удобно, - сказал капитан Артамонов и слегка кивнул в сторону соседки, продолжавшей стоять в своих дверях.
   Петровичу ничего не оставалось, как открыть дверь и впустить представителей навязчивой власти. Капитан вошел первым и по-хозяйски наметанным глазом быстро осмотрел обстановку в квартире, сержант пропустил Петровича вперед и, зайдя следом, закрыл дверь. Капитан прошел на кухню, сел на любимое место Петровича, пригласив того жестом тоже сесть, выдержал паузу, как бы предлагая хозяину заговорить первым, но Петрович молча ждал объяснений.
   - Бдительные у вас соседи, - не дождавшись вопроса, начал капитан, - вот ваша соседка обратила внимание, что два подозрительных человека крутятся возле вашей квартиры, позвонила нам. Мы, конечно, никого не застали, вы не знаете, кто это мог быть?
   - Ума не приложу, - поразмыслив, честно ответил Петрович, - я никого в гости не ждал.
   - Скажите, Иван Андреевич, а чем вы занимаетесь, где работаете?
   - Временно безработный.
   - А конфликтов в последнее время у вас ни с кем не было? - спросил капитан, пристально разглядывая синяк под глазом и порезанную руку Петровича.
   - Ах, вы об этом? - показывая свой бланш, уточнил Петрович. - Сегодня около часа ночи у соседнего дома два урода каких-то напали, пришлось отмахиваться.
   - Что за уроды, как выглядели?
   - Один маленький, другой большой, толком разве разглядишь? У маленького нож был. Шпана, глаза пустые-пустые, в них даже злости никакой не было, просто сказали: "Бабки гони!" и все.
   - И что?
   - Завязалась драка, потом какая-то машина сверкнула рядом фарами, и они сбежали.
   - Понятно, заявление писать будете? - спросил капитан.
   - Нет.
   - Ладно, если что вспомните, захотите поделиться, звоните, - капитан протянул Петровичу визитку, - мы пошли.
   С тяжелым сердцем Петрович проводил милицию. Первое о чем он подумал, что понедельник день слишком тяжелый, на такой взлетной полосе разбежаться мысль просто не могла, поэтому она ударилась о бутылку виски и растеклась ячменным теплом внутри Петровича. Не успел он выдохнуть и посмаковать выпитое, как зазвонил телефон. "Кого еще нелегкая?", - спросил сам себя Петрович, снимая трубку.
   - Да... - в трубку продолжил он.
   - Ты что, решил вернуться? - резкий требовательный голос дыхнул перегаром прошлого.
   - А это ты, Макс, привет, - устало ответил Петрович, уже не удивляясь, - мне начинает казаться, что вы сговорились и решили достать меня.
   - Зачем ты решил вернуться?
   - Вернуться? Ты о чем?
   - Мы же с тобой договорились, что ты исчезаешь навсегда!
   - И что?
   - Как что? - опешил Макс. - А почему сегодня мне позвонила Ася и устроила сцену, дескать, я тебя выкрал?
   - Хороший вопрос, Макс, скажи, а ты не попытался задать этот вопрос ей?
   - Петрович, не заговаривай мне зубы! Ты прекрасно понимаешь, о чем я, дело не в ней, дело в тебе. Что ты задумал?
   - Подожди, - сказал Петрович, отложил трубку и пошел на кухню налить себе еще виски. Сделав глоток, он вернулся к разговору, - я тут подумал, что не плохо бы выпить за встречу, партнер.
   - Петрович? Ты там совсем охренел? - Макс почти завизжал в трубку.
   - Не, Макс, это ты охренел! Звонишь, орешь, что ты хочешь от меня? - Петрович допил виски, наслаждаясь произведенным эффектом. На другом конце провода звуки утихли, Петрович физически ощутил с каким трудом Макс пытается найти какие-то слова, он даже почувствовал себя немного неудобно за то, что поставил его в такое положение.
   - Эй, там, чего умолк? - неуклюже помог старинному приятелю Петрович.
   - Слушай меня внимательно, я не знаю, в какую игру ты играешь и зачем, но сейчас имеется серьезная угроза твоей жизни. Впрочем, до тебя и твоей жизни мне дела большого нет, выпутывайся, как можешь, я бы посоветовал быстренько собрать чемодан и свалить куда-нибудь подальше из Москвы.
   - И зачем ты тогда беспокоишься?
   - Пойми, тебя грохнут, менты начнут крутиться, выяснять, кто ты, что ты? Начнут меня допрашивать, Алену, Асю, всплывет твоя история. Кому это надо?
   - Замараться боишься?
   - Пусть так, я рад, что ты понимаешь. Давай так, услуга за услугу, я тебя предупредил, а ты исчезаешь?! Пойми, так будет лучше для всех.
   - Значит, говоришь, меня заказали? - Петрович чуть помедлил, - а кто? - стоило вопросу соскользнуть с языка, как в голове очень ясно вырисовался образ Алены: "Надо же! Нет хуже зверя, чем обиженная женщина".
   - Какая разница! - раздражаясь, ответил Макс. - Можешь быть уверен, что не я, мне такой геморрой не нужен, больше тебе скажу, я сам рискую, что тебя предупреждаю.
   - Не, ну твое благородство известно всем, кто тебя не знает!
   - Ну, так что, ты исчезнешь? - нетерпеливо спросил Макс.
   Петрович подумал чуть и повесил трубку, ему самому был интересен ответ на этот вопрос. Выпитый только что алкоголь растворился в организме незаметно, пить дальше Петровичу расхотелось. В голове скреблась одна мысль: "Они хотят, чтобы я сдох-исчез-сквозь-землю-провалился, а почему?" Его злило, что все за него решили, где-то в глубине себя, он уже знал свое решение, но бушующие эмоции глушили все. Он включил музыкальный центр, нашел радиостанцию с громкой музыкой, ходил кругами по квартире, пинал мебель, пару раз зашел в ванную комнату, чтобы умыться, выкурил несколько сигарет, но так и не успокоился. В промежутке между двумя треками весьма насыщенными звуками закралась трель телефонного звонка, Петрович не сразу сообразил, что звенит, но, выключив музыку, разобрался и уже с некоторой опаской снял телефонную трубку.
   - Петрович! Это ты? - развязным от выпитого голосом спросила Ася. - Что молчишь-то, умер что ли?
   - С чего ты взяла? - хмуро ответил Петрович.
   - Плохо мне, Петрович, приезжай, а? - сказала Ася и повесила трубку.
   Петровичу стало стыдно за то, что он не позвонил сам. Чувство вины, умноженное на чувство долга, вывело его из транса, он решил, что ей хуже, чем ему и сразу перестал себя жалеть. Не долго думая, собрался и поехал. Уже выходя из квартиры, его больно кольнула мысль, что он забыл нечто важное. Петрович остановился, еще раз осмотрел квартиру, все было разбросано, но не хватало одной детали: "Книга! Где же Книга?" В состоянии близком к панике он, не разуваясь, прошелся по квартире, переворачивая все, где она могла быть. Вернувшись в прихожую, он увидел, наконец, сумку с которой ходил в библиотеку. Книга была в ней, Петрович очень удивился, как она там оказалась, он хорошо помнил, что хотел пнуть ее, когда она лежала на полу рядом с креслом. Объяснений этому феномену не нашлось, смирившись с этим, он просто прихватил сумку с Книгой и направился к Асе.
   Зимняя ночь встретила его колючей пургой. Согласно городской традиции ветер кружился и дул все время в лицо. Как Петрович не кутал его, маленькие белые ежики впивались своими иголками в щеки, в нос, кололи в почти совсем зажмуренные глаза. За время пути до станции метро Петрович вырос в своих глазах до героя, пробивающегося сквозь ледяную бурю, чтобы спасти попавших в беду товарищей.
   Ася открыла дверь не сразу, правда, разволноваться Петрович не успел, но согреться ему уже очень хотелось. Одета она была в легкомысленный халатик.
   - Пить будешь? - с порога спросила она.
   - Не-а, - помотал головой Петрович.
   Ася попыталась развернуться, но, не удержав равновесия, начала падать, Петрович мягко поймал ее за талию и повел в ванную. Там ему пришлось прикрикнуть прежде, чем Ася начала освобождать кишечник от излишеств. В это время, немного порывшись, он нашел аптечку, выковырял из нее несколько подходящих к такому случаю таблеток и дал их Асе. Она их проглотила одним махом, запив водой из крана. Потом Петрович отнес ее в спальню, уложил и укутал. Ася продолжала стонать о том, что ей плохо, душно и кружится голова, а Петрович настолько вошел в роль героя, что возложил ей правую руку на голову и сказал, что она сейчас уснет, а через час все будет хорошо. Прошло несколько минут нервного бормотания, и Ася забылась тяжелым сном.
   Петрович прошелся по пустой квартире, она была чистой и опрятной как всегда, хотя он отметил, что появился легкий узор запустения, а в атмосфере пахло зимой и одиночеством. Ася отправила дочь Варю на время к своим родителям, сама же жила в основном на кухне. Петрович нашел кофе-машину, которую он подарил Максу и Асе на годовщину свадьбы, из остатков сварил кофе. Потом с удовольствием вспомнил, что прихватил с собой из дома Книгу и уселся читать.
   Часа через два в кухню вплыла Ася, словно приведение, внезапно набравшее вес. Петрович, увлекшись чтением, заметил ее не сразу, она тяжело приземлилась на софу рядом с ним.
   - Уф, голова раскалывается, - пожаловалась она.
   - Будешь знать, как пить в одиночестве, - беззлобно ответил Петрович и, забравшись в аптечку, выудил очередную порцию таблеток, налил воды и протянул ей. Она не без труда их выпила.
   - Извини меня, - сделав большую паузу и спрятав глаза, глухо совсем не своим голосом сказала Ася, - я не хотела сделать тебе плохо, я просто не подумала...
   - О чем ты?
   - Сегодня с утра, когда ты еще спал, я решила отомстить Максу и этой стерве, Алене. Я позвонила сначала Максу и сказала, что нашла тебя и то, что ты гораздо живее, чем он. Боже, как он раскричался, занервничал, я не помню его таким жалким. Ты не представляешь, как сладка месть... я была так счастлива, никак не могла остановиться и позвонила Алене, ей я тоже рассказала про тебя. Она выслушала молча, как-то без эмоций спросила, где ты живешь. Знаешь, что она мне сказала? Она сказала, если я ошиблась, то пожалею, а если не ошиблась, не я одна пожалею об этом.
   - Значит, это ты ей сказала? - удрученно переспросил Петрович.
   Ася не поднимая глаз, мотнула головой. Петрович мгновение помедлил, раздумывая открыться ли перед ней, и решив, что все зашло слишком далеко, и пути назад нет, он пересказал историю и причину своего исчезновения. По мере того, как история обрастала подробностями, Ася все выше поднимала голову, слезы чуть проступившие высохли, а в глазах появился блеск. Без пауз, на одном дыхании Петрович рассказал о том, как следил за жизнью Алены, как придумывал для нее выход из депрессии. Потом рассказал о том, как послал ей компрометирующие фотографии Макса с Аленой. На мгновение лицо Аси скорчилось в гримасе боли, естественно всплывшей из глубин памяти. Она сглотнула комок в горле и жестом показала, что с ней все в порядке.
   - Спасибо тебе, Петрович, должен же хоть кто-нибудь говорить правду! - с вызовом самой себе сказала Ася. - А что дальше?
   - Дальше? Дальше, ты все знаешь: я убедился, что Алена счастлива без меня, с меня будто морок спал, ни чувств, ни мыслей, ни желаний, как отрезало. Потом все как в тумане, чем занимался, не знаю. Сейчас кажется, что спал и видел какие-то сны про совсем чужого человека, этот чужой болел мной, проживая заново мою жизнь, он искал что-нибудь в той жизни, за что можно было зацепиться, где можно еще было свернуть. Кончилось это после того, как мне в руки попала эта Книга. Представляешь, только сейчас это понял, именно с ее появления все и началось, мистика какая-то. Что еще сказать? Да, сегодня ко мне приходила Алена, хотела убедиться в том, что ты сказала ей правду. Сказала, что успокоится только после того, как скормит меня червям. А потом позвонил Макс. Весь такой нервный, а внутри страх дремучий, предлагал мне исчезнуть, намекал, что меня Аленка заказала.
   - Господи, почему же они нас так ненавидят? Что мы им сделали плохого?
   - Вопрос почти риторический. Сам факт моего возвращения застал их врасплох. Они строили свои жизни из расчета, что меня нет, и никогда уже не будет, а теперь боятся, что я все им поломаю. Страх и ненависть - плохие советчики, но обычно они приходят первыми.
   - И что ты будешь делать? Может твоя книжка тебе поможет, а?
   - Давай погадаем, откроем наугад...
  

***

Агасфер

  
   Эта история произошла в те давние времена, когда наш небольшой народ, горстка собирателей Линзы Восприятия, надеялся, что работа скоро будет завершена. Мы действительно были очень близки, оставалось совсем немного, чтобы воссоздать Линзу Восприятия.
   В то время он жил в Иерусалиме, мимо его дома Иисус из Назарета нес свой тяжкий крест. Ему представился удивительный шанс последовать за Иисусом с тем, чтобы лицезреть Его вознесение, запечатлеть в своей Линзе это событие. Говорят, что Иисус даже остановился возле его дома. Что случилось доподлинно неизвестно, я думаю, что он испугался своей судьбы. Ибо последовать за Иисусом на Голгофу и стать соучастником вознесения, означало вверить свою жизнь Судьбе, это означало, что он с Голгофы мог и не вернуться. Кто его может осудить? Лишь тот, кто играл в кости с Судьбой.
   Он оттолкнул свою судьбу. Кому могла прийти в голову идея, будто Иисус мог кого-то проклясть? У Него свой крест, у Агасфера был свой. Он обрек на вечные скитания себя сам, он дал зарок дождаться следующего пришествия и следующего распятия. Так и ходит теперь по земле.

***

  
   После долгой осады город сдался зиме, она проникла во все его поры, разогнала людей по домам. Одинокие фонари на ночном дежурстве второпях освещают стремительно летящий к земле снег. Ночь сомкнулась над Москвой, ни фонари, ни свет неоновых реклам не могли помешать ей обнять город. Город сжался и дрогнул, рабочие и служащие ругнулись и выключили свои телевизоры, готовясь к следующему рабочему дню, угомонились дети и отправились в прекрасную страну сновидений, студенты махнули рукой на свои рефераты, зачеты и решили, что утро вечера мудрее. Остались только те, кто считает, что ночь это нечто большее, чем просто время суток.
   Петрович не спеша, прочитал вслух отрывок из Книги, почувствовал резь в глазах от старающейся пробиться на щеку слезы. Захлопнув Книгу, резко встал и подошел к окну, за которым зима рвалась в мир людей.
  
   Пыльное, заляпанное краской окно на лестничной площадке между этажами в панельном девятиэтажном доме всего в одном лестничном пролете от квартиры, где я тогда жил с родителями, позволяло с трудом видеть происходящее на улице. И все же я до слепоты вглядывался в удаляющиеся силуэты двух девчонок, чей смех навсегда отпечатался на стенах и окнах подъезда. Одна из них, Эля, была моей соседкой. Полгода назад она с мамой переехала жить в соседнюю однокомнатную квартиру. Я все лето провел в деревне у бабушки с дедушкой и не застал самого их переезда. Когда я увидел ее, выходящей из дверей соседней квартиры, внутри у меня что-то ёкнуло. Она была прекрасна, худенькая как стебелек цветка с большущими карими глазами и тонкими, чуть восточными чертами лица. Эля, заметив меня, улыбнулась одними глазами и поздоровалась, а я как чурбан стоял и не мог даже хлопнуть глазами в ответ.
   Мне только что исполнилось четырнадцать, Эля была старше на год - эта была пропасть, через которую я ежедневно наводил воздушные мосты, моя фантазия трудилась на износ. Мне в голову не приходило просто по-соседски с ней познакомиться, я полагал, что надо как-то отличиться в школе, совершал подвиги по спасению школы от пожаров и наводнений, становился чемпионом по всем видам спорта в своем воображении. Спасал ее от орды хулиганов и бандитов, честно заслуживая вожделенный поцелуй.
   Моя жизнь вдруг приобрела какой-то иррациональный смысл, я даже не заметил, как началась зима. В тот день я выбежал из дверей квартиры, опаздывая на тренировку, успел спуститься на один пролет, там курили Эля со своей подружкой. Я от неожиданности притормозил и даже успел бросить укоризненный взгляд в сторону своей возлюбленной, но в этот момент по подъезду разнесся крик моей мамы: "Петя! Вернись и надень шапку!". Девчонки прыснули от смеха, а я подумал, что лучше бы мне и не родиться вовсе на белый свет. Эля, передразнив мамину интонацию, сквозь спазмы смеха добила меня: "Ну чтож ты, Пе-етя, не идешь, шапку не надеваешь?" - побросав сигареты и пошатываясь от хохота, они пошли вниз.
   Я так и простоял на этой лестничной площадке до позднего вечера. Я всерьез размышлял о том, чтобы исчезнуть, не представляя как жить после пережитого позора. Я долго наблюдал, как вьюга маленькой белой собачкой вьется у ног девчонок, как подошли к ним два парня, и один из них нагло обнял и поцеловал мою Элю. Грязное пыльное стекло напоминало мне мою никчемную жизнь. Я стоял возле окна, и из моих глаз катились слезы. Мне казалось, что они такие горючие, что растворят меня насовсем. Я возненавидел свое имя, оно стало символом предательства и поражения. С тех пор, представляясь новым знакомым, я говорил, чтобы меня звали Петровичем.
  
   Петрович распахнул окно навстречу зиме, холоду, свежему воздуху. Подсознательно он давно знал, что не будет больше исчезать, прятаться, исподтишка наблюдать. Перед ним кружилась ночь, в смазанных силуэтах угадывались редкие деревья, дома, еще неизвестные, но многообещающие перспективы. Ночь не давила, она звала, Петрович точно знал, что эту ночь, он точно еще проживет.
   Ася тихонько подкралась к Петровичу и ласково обняла его за спину. Ее еще немного мутило, но седьмым чувством она ощущала всю важность момента, как будто решалась ее собственная судьба. Вполне отдавшись чувству, она прильнула к напряженной спине Петровича. Чуть потеревшись по-кошачьи, она поймала себя на мысли, что нет сейчас в мире ничего лучше, чем стоять, уткнувшись в теплую большую спину, укрывшись от зимней стужи, и тихо-тихо мурлыкать.
   Петрович повернулся к Асе. Перед ним стояла тонкая чистая доверчивая девочка. В порыве нахлынувших чувств он крепко обнял Асю за плечи, прижав ее голову к своей груди, потом наклонился к ее уху и прошептал:
   - Асенька, милая, я очень хочу кушать, а ты такая аппетитная девочка, что я могу не удержаться и скушать тебя, но ты так хорошо согреваешь спину, что это было бы кощунственно, поэтому поехали скорее куда-нибудь. Сегодня наша ночь, гуляем!
   - Хорошо, Петрович, только окно закрой, а то холодно.
   - Слушай, а ты помнишь, что у меня есть имя?
   - Да, Петя, я помню... поцелуй меня... еще...
  

8

   Максим и Алена в этот день ссорились. Все началось еще днем, разъяренная Алена приехала в офис к Максиму и с порога огорошила предложением убить Петровича. Максим сначала опешил от ее напора и дал ей номер человека, который мог помочь в этом деле, но когда дело дошло до такой конкретики как деньги, предложил не торопиться и как следует все обдумать. У Алены началась истерика, она швыряла в Макса попавшимися под руку канцелярскими предметами. Ему стоило больших усилий погасить приступ, он усадил ее на диван, налил выпить, обнял и начал нашептывать слова ласковые и успокоительные. Он предложил рассуждать здраво:
   - Пойми, Аленушка, по большому счету смерть Петровича нам ничего не дает, кроме проблем. Даже если устранить его чисто и труп спрятать, его все равно начнет искать Ася, она наведет на нас ментов, значит устранять надо и ее, а я категорически против этого, все-таки она мать моего ребенка. Если менты выйдут на нас, они обнаружат, что раньше он был моим партнером, а ты его подругой, а это мотив. Я полагаю, что будет достаточно припугнуть его, чтобы он сидел где-нибудь подальше и не высовывался, согласна?
   Алена высвободилась от объятий Макса, немного отстранилась, чтобы лучше рассмотреть его и хриплым от волнения голосом ответила:
   - Ты умный мужик, Максим, ты так хорошо все объясняешь, на все случаи жизни у тебя есть ответы, - сказав, чуть прикрыла глаза, собираясь с мыслями, и добавила жестко, - ты только одно не понял: знание убивает!
   - Что это значит? - спросил Макс и попытался схватить Алену за руку.
   - Это значит, что я жить не могу, если он жив! - вскочив с дивана, ответила Алена.
   - Подожди! - уже в спину крикнул Макс уходящей Алене.
   - Во многом знании многие печали! - не оборачиваясь, ответила она и вышла, хлопнув дверью так, чтобы отбить у мужа желание преследовать.
   - Дура! Ты не сделаешь этого! - крикнул Максим в пустоту кабинета.
   Максим не позволил раздражению перерасти в ярость, несмотря на то, что ситуация выходила из-под контроля. Закрыв двери кабинета и предупредив секретаря, чтобы в течение получаса его никто не беспокоил, Максим сделал комплекс дыхательных упражнений и еще пять минут потратил на аутотренинг. Приведя себя в приемлемое состояние, он сделал два звонка. Первый по номеру, который он опрометчиво дал Алене, ему пришлось долго объясняться, но многие проблемы решаются с помощью денег, решилась и эта. Второй звонок был Петровичу, к большому огорчению Максима эта проблема деньгами не решалась, она вообще не решалась.
   Петрович был немного странным, именно такое первое впечатление он произвел на Макса. В последствии Максим многократно убеждался в справедливости этого впечатления, впрочем, он никогда особенно не утруждал себя разгадыванием этой странности. Единственный раз он серьезно размышлял о Петровиче, когда собирался предложить ему стать партнером. До определенного момента Макс был очень доволен собой, что он пригласил Петровича в бизнес. Трудно было найти другого такого человека, которому можно было также доверять. Кроме того, Петрович время от времени подавал хорошие идеи. У них сложилась прекрасная команда, Петрович генерил новые идеи, Макс с присущим ему энтузиазмом брался их воплощать. Не все было гладко, бывали споры и ссоры, но бизнес развивался динамично. Но однажды настал момент, когда процесс бурного роста закончился, их фирма достигла определенного потолка, и перед партнерами встал вопрос, куда двигаться дальше. Можно было сидеть спокойно, бизнес давал стабильный доход, можно было напрячься и взять очередную высоту и выйти в высшую лигу. Этот вопрос стал камнем преткновения, Макс с Петровичем никак не могли договориться. Петрович предлагал рискованное решение, Макс осторожничал. Они ожесточенно скандалили, Петрович регулярно находил новые аргументы. Через несколько месяцев Макс убедился в его правоте, но к тому моменту Петрович охладел к делу, а потом как теленок влюбился в Алену, и вообще все забросил.
   Тем же вечером в отдельном кабинете модного ресторана на берегу Москва-реки Максим ужинал с Аленой. В последнее время они не часто выбирались куда-нибудь вдвоем, и Максим очень рассчитывал этим жестом добавить ей положительных эмоций, поскольку вполне справедливо полагал, что, расстроив ее планы, он нарывается на внушительный конфликт. Алена опаздывала, Максим внутренне тщательно готовился к встрече, проигрывая в голове варианты развития ситуации, готовя аргументы и возможные пути отступления. Наконец она появилась, всем своим видом демонстрируя мужу, что добилась своего, несмотря на все его подлые происки. Убедившись, что добилась желаемого эффекта, Алена расцвела пуще прежнего. Победоносный вид очень шел ей, но Максим не мог ей любоваться, она поставила его в тупик как отслуживший свой век паровоз. Алена была весела, щебетала о пустяках, строила планы на скорое Рождество, Максим пытался ей подыгрывать, размышляя над причиной ее веселости. Его, конечно, подмывало спросить, но задать прямой вопрос означало признать поражение. Такого удовольствия он ей доставить не мог, поэтому размышлял над тем, что более вероятно: Алена нашла других людей для устранения Петровича, или она искусно делает вид, что нашла. Он настолько ушел в свои мысли, что перестал вообще обращать внимание на Алену. Она тем временем лакомилась маслинами. Максим не сразу заметил, что ее лицо перекосила гримаса удушья, маслина попала ей в трахею, пытаясь привлечь его внимание, она размахивала руками и не с первого раза попала по бокалу с вином. Бокал покачнулся и со звоном упал, вино красным пятном въелось в белоснежную скатерть. Максим поднял глаза, увидев задыхающуюся жену, он запаниковал, не зная как оказать помощь и что ему делать. Мгновения чудовищной длины прошли, прежде чем он поднялся и побежал в общий зал звать на помощь. Когда пришла помощь, все было кончено. Алена лежала на полу без движений и признаков жизни.
  

9.

  
   В декабре бывают такие дни, светлые прозрачные и в меру холодные. После прошедшей накануне метели в городе было много снега, на улицах он уже превращался в слякоть мерзкого вида, но здесь, на кладбище, он лежал ухоженными сугробами. Тишина на кладбище была весьма условной, неподалеку пролегала оживленная дорога, а среди облепленных снегом деревьев горланили вороны.
   Петрович опаздывал, но все-таки шел спокойно, разглядывая кресты и надгробия, которые выглядывали из-под снега. Он совсем не помнил когда и в связи с чем у него выработалось особенное отношение к кладбищам, это не было суеверным страхом, скорее неким благоговением. Вот и сейчас Петрович размышлял о том, что укрытые снежным одеялом могилы совсем не смотрятся одинокими, ему показалось удивительным, что мертвые, как и живые, собрались вместе, иногда рядом лежали семьи, но чаще одногодки.
   Макс пришел вовремя и, ожидая Петровича, переминался с ноги на ногу возле ряда новых могил. Когда Петрович подошел, он не подал Максу руки, поздоровавшись кивком, и сразу повернулся к могиле Алены. Немного помолчали, потом Петрович порылся в карманах своего пальто, и в его руках оказались две стопки и бутылка водки. Макс оценил предусмотрительность Петровича, он тоже подготовился, но его бутылка осталась в машине.
   Первую выпили молча. Перед второй Макс придал мероприятию подобие поминок, пожелав покойнице земли пухом. Выпили по второй, Макс поморщился и спросил, просто чтобы завязать разговор:
   - Почему на девятый день поминают?
   - Говорят, что на девятый день тело прощается с душой, - тяжело вздохнув, ответил Петрович.
   - Почему так? Ведь молодая красивая здоровая была, еще жить да жить! - повышая голос, выпалил Макс, - нет, я тебя не обвиняю, просто понять хочу!
   - Что ты хочешь понять?
   - Почему Алена умерла?!
   - Дура потому что! Прости Господи!
   - Разве так можно?
   - Да ладно, Макс, хватит лицемерить! Она получила еще один шанс, но не смогла им воспользоваться, я скорблю вместе с тобой. Я ведь тоже ее любил. Давай еще по одной, - Петрович налил еще по чуть-чуть и выпил, не дожидаясь Макса.
   По единственной расчищенной от снега дороге торопливо шел мужчина, что-то более определенное сказать о нем никто не смог бы. Темно-синие джинсы, черная куртка спортивного вида, вязаная шапочка надвинута на глаза - таких людей в Москве и пригороде тьма-тьмущая. Плохо шел, суетливо, не подобает так ходить по кладбищу. Но со стороны могло показаться, что торопится он присоединиться к тем двум, что уже несколько минут как пьют водку рядом с одной из новых могил. Он приблизился к ним метров на пятнадцать, остановился, как будто спросить что хотел, полез за пазуху, достал что-то. Он был красив как черт, внезапно выпрыгнувший из табакерки, тело его собралось, вытянулось устойчивым продолжением пистолета. Потом раздалось два хлопка, тот, что пришел вторым, получил обе пули, упал навзничь, а первый сам нырнул в сугроб. Стрелок нажал еще раз на курок и еще раз, но пистолет видно заклинило. Тот, который был в сугробе, поднял голову и увидел заминку с пистолетом, закричал страшно и побежал к стрелку, тот струхнул, пистолет бросил и побежал. Тот, что догонял, пробежал немного, но понял, что не догонит, и вернулся к упавшему. Так все и было, товарищ капитан, ей-богу не вру...
  
   Очнулся Петрович от стука каблуков, кто-то деловито ходил вне поля его зрения, кроме стука он слышал шуршание одежды и позвякивание склянок. Глаза не открывались, веки потяжелели настолько, что мышцы, отвечавшие за их подъем отказывались работать. Потом проснулось обоняние, в нос ударил неприятный запах, хоть и не сразу, но Петрович безошибочно узнал запах больницы. Осознание этого факта не принесло Петровичу ни радости, ни облегчения, вместо обычной здесь рефлексии, он вспомнил только что приснившийся ему "сон". Это не было похоже на обычные его воспоминания! Это были воспоминания свидетеля, а не участника событий. Петрович попытался пошевелиться, движения отдались глухой болью в груди. Движения в помещении прекратились на время необходимое, чтобы прислушаться, Петрович инстинктивно притаился. Медсестра подошла к нему, поправила одеяло и присмотрелась.
   - Пить хотите? - спросила она, голос у нее оказался немолодой и профессионально участливый.
   Пока она не спросила, Петрович был уверен, что пить не хотел, но вопрос вызвал ощущение выжженной пустыни во рту, он попытался разлепить рот, чтобы ответить, но ему удалось лишь моргнуть.
   - Что со мной? - спросил Петрович, с трудом сделав первый глоток.
   - Ничего страшного, перелом нескольких ребер.
   - С чего бы это? - удивился Петрович.
   Медсестра не ответила, и еще раз аккуратно поднесла стаканчик с водой, Петрович жадно выпил.
   - У вас посетители, позвать? - получив утвердительный кивок, она вышла.
   Через пару минут в палату буквально вломился Макс. Был он пьян, возбужден и горяч.
   - Ну что, жив, чертяга?! - с порога спросил он, - да ты в рубашке родился!
   - А что случилось-то?
   - Ты не помнишь? В тебя стрелял какой-то придурок, попал два раза! Врачи говорят, что всего-то ребра сломаны, ты понимаешь, как тебе повезло?
   - И как же это случилось?
   - Ты алкоголик старый! У тебя под сердцем фляжка стальная была с водкой, она родимая и приняла на себя все, - Макс захохотал, - но ты мне должен теперь, у стрелка этого ствол заклинило, я его спугнул и не дал тебя добить. А я когда к тебе подбежал, думал ты весь в крови будешь, а от тебя водярой разит как от алкаша, представляешь?!
   Петрович очень живо представил себя смирно лежащим на белоснежном снегу в какой-нибудь нелепой позе, а вокруг него расплывается водочное пятно, ему стало смешно и тошно одновременно, он закашлялся от рвотно-смешнотных позывов, в ответ боль волной сковала всю грудь. Макс позвал медсестру, та его выгнала. Петрович сквозь залившую весь мир боль желтого цвета увидел, как медсестра готовила укол, а потом вместе с болью растворился в медикаментозном сне.
  
   Благодаря наркозу и обезболивающим, дни и ночи Петровича слились в сплошной поток видений, мыслей, снов с ритмичной перебивкой перевязок, уколов, процедур. Раз за разом сливаясь с этим потоком, Петрович отчасти научился им управлять. Случилось так, что в одном из этих видений он увидел или осознал Линзу Восприятия. По крайней мере, ему так казалось, возвращаясь мысленным взором к этому событию, он много раз пытался вспомнить, как она выглядела, но все попытки оказывались безуспешными. Каждый раз, силясь вообразить ее себе, он сваливался в приграничную область со сном, тогда возникали вокруг него персонажи из прочитанной им Книги. Агасфер являлся всякий раз в новом облике, но всегда рассказывал одну и ту же историю. Петрович не переставал удивляться этой истории, ибо Агасфер был искусным рассказчиком и умудрялся рассказывать ее по-новому. Держащий Небо приходил лишь однажды, но и этого визита было достаточно. Он неспешно прошелся по палате, а потом сотворил что-то, и вместо ламп дневного света Петрович оказался под небесно голубым куполом. Ласкающая Взглядом смирно сидела все это время рядышком с Петровичем, казалось ничего не делала, но после ее ухода свежий ветерок занес в палату запах луговых трав, щебет птиц и журчание ручья. Конечно же, при пробуждении Петрович обнаружил, что журчит вода в кране, щебет птиц оказался карканьем ворон на улице, но аромат трав устойчиво вытеснил запах современной медицины. Появление дона Хуана ознаменовалось появлением на личной лужайке Петровича двух булыжников, их гладкие шлифованные временем бока напоминали о природе времени, которое не убивает, но лишь трансформирует. Дон Хуан витиевато высказался в том духе, что один из этих камней "живой", а другой "мертвый" и предложил Петровичу разобраться, где какой. Задача настолько сильно увлекла Петровича, что тот от чрезмерного напряжения сил несколько раз вываливался из своего блаженного состояния. Он тревожил свои самые чувствительные струны, вслушивался во всплески гладкости и тишины камней, туннельным микроскопом своего сознания сканировал внутреннюю сущность булыжников. Помощь пришла с неожиданной стороны, его осенило после очередного визита дон Хуана. На этот раз он пришел в обнимку с Каменным Гостем, разыгрывал с тем различные бытовые сценки, они много смеялись, заодно научили Петровича держать шпагу в руках. В одном из учебных боев с Командором Петрович налетел на шпагу противника, в свою очередь ковырнув мраморную грудь Гостя. В этот момент он вдруг понял, что оба булыжника "живы", различается лишь скорость их жизненных процессов.
   Не обошлось без визита капитана Артамонова. Сквозь остатки наркоза он показался даже приятным человеком. Задавал вопросы, сказал, что стрелка не нашли пока, и обещал, если Петрович поможет следствию, его обязательно найдут. Очень интересовала его личность Алены, и присутствие Петровича на ее похоронах. Врать особо не пришлось. Она - бывшая возлюбленная, а Максим -- ее бывший муж.
   Приятной неожиданностью для Петровича оказался визит Иры. Она была немного напугана, но старалась быть бодрой, поинтересовалась здоровьем и той самой Книгой. Петрович успел забыть о Книге, порывшись в кладовках своей памяти, не смог вспомнить, где она осталась. Пришлось ему опять разводить руками и велеречиво приносить свои извинения. Ира была великодушна и приняла эти извинения с улыбкой достойной кисти Леонардо.
   Петрович очень ждал Асю. Она не приходила. С каждым днем надежда таяла, он несколько раз порывался позвонить, но не решался. В один момент пришло понимание, что пока он валяется в больнице она с Максом восстанавливает семью. Хотел было огорчиться, приревновать, но не получилось.
   Ася все-таки пришла, но вместе с дочкой и Максимом. Они навестили его перед самой выпиской. За цветами, апельсинами, коньяком и улыбками от Петровича не укрылось напряжение Макса. Ася была возбуждена, но глаз не отводила. Казалось, она лопатками чувствовала прикосновения к седьмому небу, парила в ощущении нереальности происходящего. Внезапная встреча с Петровичем перевернула все с ног на голову. Голова кружилась от обилия чувств и событий. Глупая и скоропостижная смерть Алены сполна утолила чувство ревности, и желание мести. Открыв в себе сострадание к Максиму, она обнаружила, что на самом деле любит его, и совсем не хочет терять его. Когда Максим обратился к ней за сочувствием, он нашел и все остальное.
   Когда программа визита почти подошла к концу, Петрович попросил Макса с Варей выйти не надолго. Он взял Асю за руку и усадил на кровать рядом с собой.
   - Я вижу, ты его любишь. Вы снова вместе. Это так хорошо, так и должно было быть, - Петрович сделал большую паузу, он долго репетировал у себя в голове этот разговор, но теперь все слова потерялись, она сидела рядом счастливая и внимательная, - хотел сказать что-то важное, да вот что-то в зобу дыхание сперло, наверное от того, что ты рядом.
   Ася молчала, не пыталась помочь, прервать, отстраниться, просто слушала.
   - Главное, береги свои чувства, не разменивайся по мелочам, очень важно, чтобы ты любила его, твой любви хватит на вас обоих. И вот еще, хотел поблагодарить тебя. Она чуть повела плечом и удивленно спросила.
   - За что?
   - Это может показаться странным, но у меня, наконец, сложилась картинка в голове, какой должна быть моя женщина. Если честно, то раньше я себе это плохо представлял. Спасибо тебе.
   - А у нас для тебя есть один сюрприз, - Ася дотянулась до своей сумки, которая висела на спинке кровати, и достала слегка пожелтевшие листы бумаги, - после твоего воскрешения меня потянуло на воспоминания, копалась в старых бумагах и нашла кое-что интересное.
   - И что же это? - Петрович протянул руку к бумагам.
   - Танцевать ты пока не готов, тогда обещай, что позовешь нас на свою свадьбу! - игриво помахивая листами перед носом Петровича, предложила Ася. Он успел разглядеть, что текст напечатан еще на матричном принтере.
   - Хорошо. Дай посмотреть.
   - Эту историю ты дал мне почитать, когда мы еще на четвертом курсе учились.
  
   ИСКУССТВО НЕУПРАВЛЯЕМОГО СНОВИДЕНИЯ
  
   - Какой ясный и пронзительный взор! Аж мороз по коже. Скажите прекрасная незнакомка, где я мог вас видеть? Это не вы вчера около восьми вечера ехали в предпоследнем вагоне от Третьяковской до Авиамоторной?
   - Я уже неделю не отступаю от тебя ни на шаг.
   - Вот как! И чем обязан таким вниманием к своей персоне?
   - Тебе пора. Кончилось твое время.
   - Извините, не уразумел, куда пора?
   - Довольно юродствовать. Ты прекрасно знаешь, кто я и зачем пришла.
   - Рискну предположить, что вы не налоговый инспектор, не рекламный агент, вы не из общества Матери Терезы, и что-то мне говорит, что вы не ..., хотя это было бы пикантно.
   - В смерти нет ничего, о чем можно было бы сказать: "Это пикантно". Смерть - не соус и не анекдот.
   - Вот только подумал, что намечается хороший вечерок, а вы с глупыми шутками. Ладно, говорите, что вам от меня надо.
   - Я не шучу. Я твоя Смерть. Дай мне свою руку, я пришла за тобой.
   - А сердце вам не надо к руке в придачу. Сегодня не первое апреля, я тоже люблю черный юмор. Довольно! А впрочем, вот моя рука! Боже правый, как ваша холодна и тяжело пожатие. Уж, не новое ли вы воплощение Командора? Но я не дон Хуан, не искушал Судьбу я призывом дерзким.
   - Хватит болтать, ты теряешь время, а его у тебя осталось совсем чуть-чуть. Смотри сюда, - Смерть взмахнула рукавом плаща и на получившемся экране замелькали кадры кинохроники.
   С изумление, граничащим с ужасом, в главном герое кинохроники я вдруг узнал себя. Фильм назывался: "Моя Жизнь", ком подкатил к горлу, я осознал, что будет дальше.
   - Стоп! Стоп! Стоп! Тайм-аут! Рекламная пауза! Мне нужен глоток воды, а лучше кофе с коньяком, сигарета, адвокат! В конце концов, я требую, чтобы мне зачитали мои права и обязанности ... За что?! Я не хочу, я морально не готов и неустойчив, неизвестно, что я там у вас в раю натворю, будут потом у вас неприятности из-за меня, зачем вам это?
   - Пора. Время пришло.
   - Время! Ну, какое еще время?! Я еще за квартиру не заплатил, родителям вторую неделю дозвониться не могу, в банк мне завтра надо, если я не приду, много людей расстроится, я не могу их подвести.
   - Ну, вот! Теперь все как положено - про родителей, наконец, вспомнил, про других людей, с кем был связан. Я без священника пришла, ты вроде бы как верующий, извини, некогда было, слишком много работы в этом месяце.
   - Кстати, верующий ... а ведь один из наших как-то умудрился Жизнью Смерть попрать, а?
   - Ну, ты наглец! Нашел к кому примазаться, за ним столько стояло, что я и подойти долго не решалась.
   - Может быть, в тридцать три и за мной будут стоять!
   - Где ж на вас столько Времени взять, чтобы вы все до тридцати трех доживали? Давай, наконец, приступим к делу, если тебе хочется, можешь считать, что тебе просто не повезло.
   - Ну, хотя бы отсрочку дайте! Завершить то, что начал, дописать недописанное, вы же знаете, это будет шедевр, я не буду больше ничем другим заниматься, только работать! Попрощаться дайте, долги раздать! Хотя бы год, больше не прошу.
   - Год! Да ты смеешься, у тебя нет столько Времени. Максимум, что я могу для тебя сделать, это пообещать, что ты будешь жить, пока будешь рассказывать мне свои интересные истории. Работа у меня тяжелая, редко кто готов встретить меня достойно, почти всех приходится уговаривать.
   - А как это - достойно встретить Смерть?
   - С улыбкой, как добрую знакомую.
   - Скажите, пожалуйста, неужели еще встречаются такие достойные люди?
   - Э, приятель, ты, кажется, тянешь время, оно не резиновое. Начинай-ка свою историю, а то я тебя прямо сейчас поцелую.
  -- Да, конечно. Вот история про собаку: "Жила-была сука. Все!".
  -- На ее холодном лице отразилось недоумение.
   - Повторяю. История про собаку: "Жила-была сука. Все!".
   - Ты опять все перепутал, ты на смертном одре, а не арене цирка.
   - Не приближайся! Я пошутил! Это цитата! Сейчас! Сейчас будет история, настоящая история, она тебе понравится, вот увидишь! Отпусти!
   - Надеюсь, это была твоя последняя шутка!?
   - Да, конечно! Прямо как в "Тысяче и одной ночи", там рассказчица умудрилась почти три года протянуть, двоих детей успела родить...
   - Живее!
   Моя история называется: "Последнее искушение Сатаны". Вот она.
  
   ***
   Жил-был Сатана. Однажды, то есть совсем недавно, случился у него в чертоге переполох. А переполох произошел потому, что вдруг, откуда ни возьмись, появилось в канцелярии чертога факсимильное письмо. Письмо, надо сказать, не простое, а срочное, шифрованное на очень хорошей бумаге с воздушно-водяными знаками небесной канцелярии. Приносят это письмо Сатане, а он тоже слегка занервничал, так как давненько ничего не приходило от Туда. Письмо Он сразу прочитал, никакое оно оказалось не шифрованное, просто на очень древнем языке было написано, который мелкие сошки и знать не могут. А в письме том содержалось приглашение от Создателя на ночное рандеву на нейтральной территории с точными координатами той самой территории, то есть: ФИО, пол, место жительства, род занятий, справка из районной поликлиники о состоянии здоровья во время последнего медосмотра, послужной список и т.д. В приложении к письму сообщалось, что предварительные замеры сделаны одним из лучших специалистов из отдела "С" палаты "МЕР". Взвешивание показало, что Свет и Тьма содержаться в данном объекте в равной пропорции с погрешностью 0.1%.
   Сатана первым делом отправил опергруппу проверить объект на соответствие указанным параметрам, другая опер группа была отправлена на поиск других кандидатур, а группа экономического слежения и промышленного шпионажа получила нагоняй за то, что проворонили завод, который поставляет такую замечательную бумагу для небесной канцелярии.
   Адская машина завертелась, издавая при этом задумчиво-шустрящую музыку. Под эту музыку призадумался Сатана, чего это Сопернику от него надо, да еще так срочно и тайно. Вроде бы Игра идет своим чередом, особо сильных нарушений правил давно не было, а на мелкие фолы давно никто внимания не обращает. "Уж не подвох ли какой", - мелькнула мысль, но ее оборвали доклады командиров отрядов, задействованных в операции. Суть докладов сводилась к следующему: указанный объект существует, характеристики совпадают с присланными свыше, подобранный ряд кандидатур по ряду характеристик уступает предложенному, но могут быть использованы как резервные. Без хорошо мотивированного предлога отказаться от встречи было нельзя, поэтому Сатана сам отправил в небесную канцелярию факсимильное послание со своим согласием прибыть на встречу к указанному времени.
   "Это еще шизофрения, или уже культ рас(с)троения личности?"
   - Это чья такая мысль? - спросил Сатана, освоившись в объекте вселения, в сухих официальных документах называемым "Нейтральная территория".
   - Это мысль объекта, - ответил Создатель.
   - Не слишком ли он сообразителен для своей миссии.
   - Ничего, пусть себе забавляется. Дополнительное шумовое ограждение нам не помешает. Для нас будет лучше, если никто не узнает о предмете нашей встречи.
   - Так в чем собственно дело?
   - Я предлагаю закончить эту Игру.
   Фраза взорвала Тишину внутри объекта, осколки Тишины мелкой дрожью пронзили весь его мир. Оглушенный Сатана не сразу пришел в себя, Он ожидал чего угодно, только не этого. Столько лет отдано этой Игре, этому Миру, который может быть и не стоит выеденного яйца, но это время стал родным.
   - Почему? - только и спросил Он.
   - В нашу Игру вмешивается некто третий. Ворует мои результаты, да и твои тоже. Эдакий паразит, избавиться от которого можно лишь изменив правила Игры. Изменить правила по ходу пьесы нельзя. Поэтому я и предлагаю начать с чистого листа.
   - Я тебе не верю! Еще не знаю где и в чем ты хочешь меня надуть, но будь, уверен, в этот раз это тебе не удастся. Может ты боишься, что мы вдвоем можем объединиться, и тогда твое дело швах?
   - Максимум, чего вы вдвоем можете достигнуть, так это ускорить деградацию этого мира, который и так балансирует на грани самоуничтожения.
   - И чем это не моя победа?
   - Царем Пустоши ты уже был, скучное занятие похожее на смерть. Ты ведь взялся стать царем мира сего, а если творение уничтожено, то и ты проиграл. Да и паразиту толка нет, тащить ресурсы с кого?
   - Скажи, может быть, ты просто боишься проиграть?
   - Я боюсь, что потерял надежду выиграть.
   - Тогда сдавайся!
   - Ты же знаешь мою слабость - я не умею проигрывать.
   - Придется помочь тебе в этом, потерпи немножко, я тебя дожму скоро и мы начнем Новую Игру, но только начинать Ее буду я!
   - Значит, ты отказываешься от Ничьи.
   -Да.
   - Глупое упрямство. Больше у тебя не будет такого шанса, подумай.
   - А я надеюсь, что ты не будешь больше меня беспокоить своими депрессиями.
   - Жаль. Тогда продолжим!
   ***
   - Хорошая история? - спросил я.
   - Очень интересная история, - ответила Смерть, широко открытыми холодно-голубыми глазами, - ты ведь не мог это придумать сам, откуда ты взял эту историю?
   - Какая теперь разница?
   - Мне важно знать источник информации.
   - А мне важно иметь Время Жизни, а оно кажется кончается.
   - Вообще говоря, не в моих правилах идти на сделки с клиентами, но здесь исключительный случай, - после паузы сказала Смерть, слегка ослабив свои объятия, - я тебе даю фору в один день, а ты выкладываешь все, что тебе известно об источнике информации.
   - Что значит фора в один день?
   - Это значит, что я буду на расстоянии одного дня от тебя, если ты хотя бы на день расслабишься, остановишься, то я тебя опять настигну. Сразу предупреждаю - никакой торговли!
   - Понял. Выбора, кажется нет. "Сделка со Смертью", как звучит! Сделка, так сделка, где поставить подпись?
   - Рассказывай!
   - Хорошо-хорошо, видишь ли, нейтральная территория, о которой шла речь в истории - это я, эдакий зал для переговоров на ножках и с системой шумового ограждения. Вот так вот.
   - Прекрасно! - сказала Смерть, выпуская меня из объятий и потирая руки, - что ж у тебя есть один день, живи и помни обо мне! - сказала Она и растаяла. Причем по старой традиции последним растаяло премиленькое личико, которое всем своим видом говорило: "Еще увидимся, дорогой!".
   И все-таки интересно: "Это еще шизофрения, или уже культ рас(с)троения личности?".
   ***
   Петровича выписали на следующий день. На улице его ждало заранее заказанное такси. Он открыл заднюю дверь, бросил сумку на сиденье и сел сам. Таксист мягко тронулся, и поехал. Петрович рассматривал проплывающий мимо городской пейзаж в боковое окно. Обычный зимний день -- серое небо, кучки грязного снега, спешащие люди. Кое-где появились новогодние украшения, гирлянды, елки.
   - А куда мы едем? - спросил Петрович, вспомнив, что не назвал адрес.
   - Домой, - ответил водитель и посмотрел на пассажира в зеркало заднего вида. Петрович тоже посмотрел в зеркало и узнал библиотекаря с беззащитными детскими глазами.
   - Книга?!
   - Да, мне кажется, вы на ней сидите, - ответил библиотекарь и беззвучно рассмеялся.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"