Annotation

     или весёлые приключения хама и истерички.

     (начало)

     Лежать на куче маленьких тугих пакетов жутко неудобно, даже если ты просто лежишь. Мне же приходилось ещё и стрелять, причём с двух рук, а эта дура вопит в самое ухо и периодически толкается острым локтем. Последний патрон выбил крошки из кирпичей над головой моих противников, я выщелкнул обойму, зашарил в кармане, неужели последняя, блин...

     Девчонка, не прекращая скулить, нашарила между пакетами с наркотой пустую обойму, сунула в рюкзак. Хозззяйственная, ёлки зелёные. Я с прискорбием убедился, что карманы пусты и спрятал пистолеты сзади за пояс - поиграли в крутых и хватит, пора вспомнить, кто мы есть и как нас звать. Подхватив девушку под локоть, я толкнул её в коридор, перекатился следом, вздрагивая от звякающих вокруг пуль. Это я везучий или они косые? Да какая, к чёрту, разница? Не сейчас, так через час. Мы слишком много видели, после такого не живут.

     Я нашарил в карманах две последние 'лимонки', рванул кольца и бросил за дверь, понёсся следом за девушкой, за спиной грохнуло, ударило жаром.

     Перед глазами мелькали худенькие лопатки моей спутницы, облепленные мокрой от пота майкой, но всё равно бежит, не жалуется, не предлагает бросить тяжёлые сумки... Молодец она.

     А я - дрянь распоследняя. Втянул очкастую ботаничку в бандитские разборки, ещё и ору постоянно, как закомплексованный сержант. Девчонка споткнулась о торчащую из старого бетона арматурину и чуть не грохнулась прямо мне под ноги, взвизгнула, я схватил её за руку, удержал и подтолкнул:

     - Двигайся давай!

     Господи, если бы я знал, что всё так закончится... Ну зачем, зачем мне нужна была эта грёбаная магистратура?!?

     ***

     Ночь - волшебное время. Тихонько поскрипывают от ветра деревья, отбрасывая косматые тени, фонари подмигивают загадочно и расслабляюще, выстраиваются в длинные светящиеся дорожки до самого горизонта. Вывески и рекламные щиты заливают улицу нереальным синеватым светом, в мокром асфальте отражается перевёрнутый сияющий город. Мигают оранжевым светофоры, молчаливо намекая поздним гулякам: 'Эй, сейчас не наше время, мы ни за что не отвечаем. Можешь пренебрегать правилами и творить нелепости, никто не увидит'. Город дремлет, укутанный в мягкий осенний туман, ему снятся шумные парады и концерты, отголоски которых можно услышать на его улицах даже в самую тихую ночь... если уметь слушать.

     Я умею слушать. В спортзале я всегда слышу глухие удары о татами и топот множества босых ног, даже когда там темно и пусто. Ауру места формируют люди.

     Я шёл неспеша, уже всё равно поздно, куда торопиться? Последний трамвай уехал баиньки ещё часа полтора назад, теперь единственный мой транспорт - собственные ноги, изрядно гудящие после тренировки, но всё ещё функционирующие, до общаги дотянут.

     Жутко непривычно осознавать, что я теперь живу в общаге. Опять. После года информационной лафы, в течение которого из моей головы систематически выбивали знания, которые я до этого вбивал в неё четыре года. Армия - вещь, может, и неплохая, но уж слишком она отрывает от мира.

     Я успел забыть, что стипендия мне теперь не полагается. Еле удалось устроиться посреди лета в общагу, и то пришлось взятку дать нехилую, но осмотрев комнату, я остался доволен - отель, ёлки зелёные, а не общежитие! Вот только платить за него... как за отель, именно. Да и есть что-то нужно, хотя бы иногда. А просить деньги у родителей - двадцатидвухлетнему лбу уже не рулит. Пришлось вертеться, и я занялся тем единственным, что умел хорошо и почти всегда - каратэ. Снял маленький зал в районном дворце культуры и спорта, набрал людей, стал проводить две тренировки каждый вечер, а после ещё и мыть полы, потому что платить уборщице зажмотился.

     Вроде, дело пошло, по крайней мере, выручка за июнь-июль позволила мне оплатить зал и общагу, ещё и на пельмени осталось - что ещё нужно для счастья?

     И вот теперь я вышагивал по пустынным улицам, то ли страдая, то ли получая наслаждение от налитых мышц и разглядывал розовато-грязное смоговое небо родного города.

     Общагу ещё не закрыли, сквозь стеклянные двери светился холл и лестница, за столом дремала, положив голову на недовязанный свитер, вахтёрша. Я на цыпочках прошмыгнул мимо неё, прошёл по лестнице и темному коридору до своей двери, достал ключ. Теперь нужно исполнить сложную комбинацию вставил - толкнул коленом - провернул два раза - толкнул бедром - провернул в обратную сторону - вынул ключ, всё.

     Я хлопнул ладонью по выключателю, глаза стремительно расширились, дивясь нежданным переменам в моей конуре, самой яркой из которых было спящее тело на ранее свободной кровати. Парень забурчал что-то протестующее, натянул одеяло на голову, я пробормотал:

     - Сорри, не ожидал, - и выключил свет. Стал на ощупь пробираться к своей кровати, наступил на что-то, оно жалобно хрустнуло под ногой. Поморщившись, я про себя понадеялся, что это был не айфон последней модели, иначе я за этот шаг вовек не расплачусь. Сбросив с кровати покрывало, а заодно и кучу каких-то тряпок, я быстро разделся и забрался под одеяло, расслабил спину, вытянул ноги... Как же хорошо!

     Задумался. Значит, коменда всё-таки выполнила свою угрозу подселить ко мне в начале семестра первокурсника. Видимо, размер сунутой ей взятки не давал мне права на блаженное уединение. Ну, хорошо хоть только одного. Я покосился на сопящее в темноте тело, вроде показалось, что патлатый... Рокер, что ли? Да ладно, хрен с ним, как-нибудь уживёмся, один первак - не сорок спецназовцев. Я успокоено отвернулся к стене и провалился в крепкий здоровый сон.

     ***

     А разбудил меня дикий визг.

     Я скатился с кровати, ошалело пытаясь понять, во что вчера вляпался. По всему выходило, что, вроде, ни во что - самый мирный день в моей жизни, даже не задирал никого. Так за что ж мне такое с самого утра?

     Орала девчонка, худая, очкастая и растрёпанная, в длинной футболке, доходящей почти до колен. Что за чёрт на мою трезвую примерную голову?

     - Чё орёшь? - хриплым со сна голосом пробасил я, она на миг ошалело застыла с открытым ртом, потом схватила одеяло с кровати и прикрыла свои тощие коленки, продолжая смотреть на меня дикими глазами. Ну да, зрелище я ещё то, особенно сутреца - почти двухметровый, почти голый, с гнездом на голове и отпечатком подушки на полфэйса. Только вот чего она на мою грудь уставилась, непонятно - наколок на мне нет, шрамов тоже, бог миловал. Да и повышенной волосатостью не обладаю, разве только ноги... Я непроизвольно опустил глаза на грудь - может, там прилипло что-то? Вроде, нет. Хрен их поймёт! Протёр глаза и поднялся с пола, сел на кровать, накинул на ноги одеяло:

     - Ты откуда взялась? - мой голос прозвучал уже дружелюбней, но малявка всё равно не ответила, продолжая таращить на меня глаза, я фыркнул, - ну спасибо, хоть орать опять не начала.

     Отвернулся, встал и начал перебирать шмотки на полу, ища, во что бы одеться. Штанов нашел двое, футболки ни одной, м-да... Сосед, что ли, уже успел похозяйничать, пока я спал? По ходу дела, успел. Ещё и девку притащил как-то. Надо же, ловкий какой, вчера заселился, а уже утром в комнате девчонка. А сам он, интересно, куда смылся? Хоть поздороваться бы.

     Я натянул джинсы, ещё раз поворошил ногой кучу тряпья возле кровати. Ни одной майки. Ну и фиг с ними, буду так ходить. Боковым зрением заметил, что девушка поднялась с кровати и медленно пошлепала босыми ногами к двери, я вздохнул с облегчением - щас вернётся мой, так его, сосед, я ему выскажу... Но девчонка не спешила уходить, а просто открыла дверь, посмотрела на неё со стороны коридора и закрыла. Изнутри. Облокотилась о неё спиной, поправила очки и упёрлась в меня недобрым взглядом:

     - Что вы здесь делаете?

     У меня отпала челюсть.

     - Я что здесь делаю?! Это ты что здесь делаешь?! Это моя комната! - девочка вздрогнула от моего резкого тона, я смутился, сказал уже тише, - ну и этого... твоего. Я не успел ещё с ним познакомиться. Как его зовут хоть?

     - Кого? - нахмурилась она.

     - Его, - я указал глазами на кровать соседа. Она подняла брови под самые волосы, перевела взгляд на кровать, потом на меня. Произнесла медленно, будто говорила с клиническим идиотом:

     - Здесь принято давать имена кроватям?

     То, что я выдал в ответ, в историю не попадёт, по причине крайней грубости и непечатности. Она скривилась, я схватился за голову, сел на свою кровать, прошипел сквозь зубы, старательно сдерживая трёхэтажный мат:

     - Какого... ты тут... вообще делаешь? Вали в свою комнату! Я ему передам, что ты ушла, он сам зайдёт.

     Она решительно прошагала ко второй кровати, села напротив меня и сложила руки на груди:

     - Я здесь живу! И никуда я отсюда не пойду. И вы тут не командуйте! Я не знаю, что тут творилось раньше, но такого больше не будет. Чувствую, мне придётся серьёзно со своей соседкой поговорить по поводу парней.

     Ответить я не смог. По одной простой причине - моя челюсть лежала на ковре, а говорить без одной челюсти довольно проблематично. На лице девушки светилось выражение великомученицы, настроенной мужественно пройти через все круги ада, но с места не сдвинуться. Внутри заскреблось предчувствие большого шухера, я медленно поднялся и очень вежливо попросил:

     - Пропуск покажи... пожалуйста, - она вздохнула, вытащила из-под кровати сумку, из сумки кошелёк, из кошелька тонкий временный пропуск, протянула мне. Я взял, уставился в номер комнаты, потёр глаза, достал из кармана уже измятый собственный пропуск, поставил рядом, чтобы не ошибиться уж точно. Цифры были одинаковые. Все.

     Мы одновременно оторвали взгляды от номера комнаты и уставились друг на друга. И слово мы сказали одно и то же. Короткое, эмоциональное и очень непечатное.

     Она забуцнула сумку под кровать, быстро застелила постель, буркнула:

     - Отвернись! - и стала стаскивать футболку, я сделал вид, что заправляю кровать, не успел поправить одеяло, как она уже загремела туфлями у дверей, крикнула, - идём!

     Я бросил всё на кровати как было, захлопнул дверь и вслед за ней сбежал по ступенькам на первый этаж. Каморка коменды была закрыта, мы поломились туда с полминуты, потом я рванулся к дежурной, упёрся в стол, с трудом выдавил из себя 'доброе утро'.

     - Где можно найти коменданта?

     Бабка отшатнулась от моей нависшей туши, прижала ладони к груди:

     - Так в больнице же, прихватило, - она часто заморгала, закивала, - прямо ночью, да. И больше не появлялась.

     Я глухо зарычал, девчонка отпихнула меня бедром, почти искренне улыбнулась дежурной:

     - А кто её заменяет?

     - Так не оставила она никого, сказала, скоро вернётся, селить ещё всё равно рано.

     Мы недоброжелательно переглянулись, я тоже попытался улыбнуться:

     - А телефончик вы её не дадите? - тётка неистово замотала головой, я сложил ладони в молитвенном жесте, - пожалуйста, очень надо! Нас поселили по ошибке вместе, мы хотим расселиться, ну вы же понимаете!

     - Ну хотя бы наберите её сами, а мы поговорим, всего одну минуточку! - девушка сделала умильное личико, тётка заколебалась. - Ну пожалуйста-пожалуйста!

     Дежурная переводила взгляд с одного несчастного лица на другое, наконец сдалась:

     - Как же так получилось, а? - полезла в сумку за телефоном, потом стала искать очки, продолжая бормотать, - как же так-то? Ошиблась она, что ли? Или вы сами просились, а потом передумали? - она подозрительно прищурилась поверх очков, мы синхронно замахали руками:

     - Ну что вы, конечно нет, мы и не знаем друг друга!

     - Да? Ну ладно, - она медленно перепечатала номер из блокнотика в телефон, нажала вызов. - Алло, Маргарита Ильинична? Тут вам студенты очень хотят что-то сказать, давать? На, - она протянула трубку девчонке, я коротким броском кобры выхватил телефон, прижал к уху:

     - Доброе утро, Маргарита Ильинична! У нас тут такая проблема, вы тут случайно ко мне подселили одного человека по ошибке...

     Визгливый голос старого фельдфебеля перебил меня на полуслове:

     - Никаких 'по ошибке'! Нашлись тут мне! Кого надо, того подселила, нечего! Ишь! Это невозможно прямо, в больнице и то достали, того не туда подселила, другого ни за что выселила! Придумываете! Подселила, значит - живи! И нечего мне звонить! Выйду - разберусь! Вообще офанарели...

     В трубке раздались гудки, я нажал отбой и стушевавшись, вернул телефон. Девушка смотрела на меня волком, дежурная посмеивалась:

     - Получил? Вот так. Если поселила, значит надо так.

     - Ну а как же мы... будем? - сделал несчастное лицо я. - Может, мы с вами как-нибудь договоримся?

     Тётка скривилась, зашипела на меня:

     - Не хватало! Иди уже в комнату, расстоялся, поселили - всё! Нечего теперь договариваться. Блатные одни кругом...

     Я хотел огрызнуться, но меня ощутимо пнули в ботинок каблуком, девчонка беззвучно прошипела 'заткнись' и потянула меня к лестнице. Поднимались мы молча, возле двери она достала ключи, долго возилась, я отодвинул её, показал магическую комбинацию из толчков и поворотов и даже пропустил вперёд себя. Оказавшись в комнате, мы остановились друг напротив друга, она смотрела на заваленный посудой стол, я смотрел на неё. Помявшись с полминуты, девушка тяжко вздохнула и протянула мне ладонь:

     - Евгения.

     - Алексей, - я обреченно пожал её лапку двумя пальцами, отвернулся и с грохотом увалился на кровать. Будущее мрачнело с каждой минутой.

     ***

     В комнате с ней я выдержал не больше часа, наблюдение за тем, как новая соседка распаковывает вещи, немилосердно сдвигая мои собственные, меня бесило. Собрал сумку для тренировки и книжки, хмуро бросил 'пока' и ушёл в библиотеку. До начала занятий в универе хотелось вспомнить хоть что-то, а у меня как раз было несколько часов до первой тренировки.

     На улице жарко и душно, в библиотеке душно и пыльно, а читальный зал выходит окнами на восток, там было почти пусто. Библиотекарша-стажёрка состроила глазки, я на автомате ей улыбнулся и отвернулся - не надо мне новых девок, со старыми бы разобраться. Не понимаю, что они ко мне липнут? Во мне кроме роста да здоровых зубов и нет ничего. Я ж никакой. Серый, как мышь и такой же невзрачный. Волосы серые, глаза серые, кожа - и та серая! Переболел в детстве какой-то фигнёй, теперь на лице ещё и шрамы мелкие, на висках и на щеках с краю... Не красавец, короче. Да и фигура не выдающаяся - если одетый, вообще ничего не видно, просто высокий худой парень. Конечно, если снять майку и напрячься, вырисовываются все мои долгие годы тренировок, но я же не буду это постоянно делать. Спрашивал у своих девок, они говорят, я обаятельный. Сомнительный комплимент, видал я обаятельных - на педиков похожи и ведут себя, как дурачки. Непонятно, короче, ну и ну его на фиг, зачем разбираться, если можно брать и пользоваться? 

     Я выбрал более-менее затенённый стол, открыл механику... Помучился с полчаса и закрыл. В голове было что угодно, кроме опор и моментов. Мысли мелькали, перед глазами появлялись то квадраты татами, то камуфляжная спина бегущего впереди друга, то ножки молодой библиотекарши... Мысли как-то плавно перескочили на другие ножки, постройнее, но их тут же прикрыло одеяло в пододеяльнике весёлой расцветки. И как я вчера не заметил, что нормальный пацан такое постельное никогда не купит? То ли в слониках, то ли в бегемотиках - смех один. Вот у меня, например, серьёзное, с цветочками.

     На мой приглушённый ржач обернулась пара бледных ботаников, я прикусил губу и прикрыл лыбу механикой. Фермы, нагрузки... Если б это ещё имело смысл!

     А может, жить в одной комнате с девчонкой не так уж и плохо. Она готовить будет, убирать там... Я ж чистоту очень люблю, правда она меня, по-моему, ненавидит. Стоит сделать уборку, как уже через пару месяцев опять грязно, а посуда вся в еде и воняет на всю комнату. Слава тому великому человеку, который придумал одноразовые тарелки и растворимую лапшу в стаканчиках! Если б не это дивное изобретение, я бы ел только бутерброды.

     Я немного расслабился, представляя, как прихожу в чистую комнату, в которой пахнет жареной картошечкой... Моя лыба расплылась ещё шире, выйдя далеко за пределы размеров учебника. Схема на страничке даже обрела на минутку смысл, вытеснив из головы гастрономические грёзы.

     После сражения с механикой и геодезией, обессилев окончательно, мой мозг пал в неравной битве с английским и я решительно собрал учебники. Тем более, что есть хотелось уже по-серьёзному. До первой тренировки время есть, как раз перекушу и неспеша прогуляюсь до спортзала.

      Жара дохнула с улицы как из приоткрытой духовки, я мгновенно вспотел и захотел пить, двести метров до ларька показались марафоном, а холодная минералка - живой водой. Я переборол хомячье желание купить две бутылки, убеждая себя, что пока дойду, всё равно нагреется, лучше купить на месте. С удовольствием выхлебав почти литр воды, проложил маршрут через тенистые дворики и быстрым экономным шагом двинулся на тренировку. Возле дворца спорта купил здоровенную пиццу и ещё воды, бросил в раздевалке вещи, прошлёпал в зал и влез с ногами на высокую стопку новых матов в углу. Кланяться на входе не стал - нелепо кланяться с пиццей в руках, лучше поклонюсь когда буду выходить, это будет гораздо искреннее. А сейчас я удобно умостился у стены, поставил сбоку воду, на колени положил книжку и вгрызся в пиццу. Блаженные минуты абсолютного умиротворения...

     Не успел облизать пальцы, как внизу зашумели ученики - пора вставать и идти тренировать худых и упёртых мальчишек, из которых со временем, я очень надеюсь, получатся сильные спортсмены. Время полетело вприпрыжку, я объяснял и показывал, шутил, ругал, хвалил, наконец проводил всех, домыл полы и вышел на улицу, выжатый и довольный.

     Фонари качали мир теней, где-то бухала музыка, где-то били стекла... А совсем рядом из-за угла выруливала местная быкота. Знакомые лица, пару раз они меня уже задирали, до драки не дошло, но было близко. Я подобрался, в который раз пожалел, что до сих пор не организовал себе не то что газовый пистолет, а даже банальный кастет. В кармане обнаружился только мобильник, ну да он у меня такой противотанковый, что можно и им вместо кастета поорудовать. Толпа двигалась навстречу, вела себя нагло и шумно, но сходить на другую сторону дороги я не стал - не хватало. Почти поравнявшись со мной, самый крупный и взрослый парень резко остановился и перегородил мне дорогу. Я автоматически подсчитал - шесть человек, двумя можно пренебречь по причине исчезающе малого веса и возраста, а вот главного будем считать за полтора. Я нахально ухмыльнулся и двинулся на него:

     - Чё надо? - ну, такого они не ожидали, даже растерялись слегка. Я шагнул ещё ближе, выпрямил спину, надул грудные мышцы насколько смог, посмотрел с высоты своих метр девяносто семь. Пацаны как-то незаметно стушевались и отступили, я расправил плечи и прошёл сквозь толпу, старательно пихнув твёрдыми дельтами всех, до кого смог достать.

     Выдохнуть я решился только завернув за угол, в голове шумело, то ли от адреналина, то ли из-за того, что так долго напрягал мышцы, пытаясь казаться больше. Хреновая картина вырисовывается, в следующий раз такой ход конякой не прокатит, драка будет - сто процентов. А я хоть и мастер спорта, и вообще супергерой супердесанта, но сдаётся мне, соблюдать рыцарский кодекс пацаны не будут, а просто навалятся на мою тушку толпой, с обрезками труб и кирпичами и весь мой почти центнер веса тупо отпинают ногами. Против банального ножа под ребро никакой дан не спасёт. Так что пора прекращать ходить самому. Перебрав поименно обе свои группы, я отбросил всех и решил, что завтра позвоню старому другу и напарнику и приглашу потренироваться у меня бесплатно. Не особенно смело и гордо, конечно, но умирать молодым почему-то ни разу не хочется.    

     Когда я ввалился в комнату и по привычке врубил свет, глаза у меня чуть не выпали из орбит. Похоже, это уже становится доброй традицией... Я вспомнил, как мечтал об убранной комнате и запахе еды и пожалел себя за наивность. Тот бардак, что устроила она, мне и в страшном сне не снился. Стол был завален посудой и банками с каким-то стрёмным содержимым, прямо на полу в несколько кучек громоздилось разнокалиберное барахло, а на кровати собиралась торосами моя одежда. Очкастая же мирно спала, завернувшись в бегемотистое одеяло. Я подавил жгучее желание выдернуть её из постели и хорошенько потрясти за шею.

     Сумка с пинка улетела в угол с грохотом, способным поднять весь этаж, девчонка дернулась, заморгала и протёрла глаза, нашарила под кроватью очки:

     - Ты чего?

     - Я чего?! - задыхаясь от злости, указал трясущимся пальцем на кровать, - что это такое?!

     - Твои вещи, - сложила руки на груди она. - Я освободила для себя левую половину шкафа, хотела переложить их в правую, но не смогла открыть двери. То есть, я приоткрыла, но оттуда стали вещи вываливаться и я решила - сам положишь.

     И личико такое невинное, что даже убивать расхотелось... быстро. Я перевёл взгляд на стол:

     - А это откуда?

     - Из холодильника, - фыркнула Женя, - ты туда сколько лет не заглядывал? Пропало всё что можно, я его вымыла, а ты завтра разберёшься с посудой.

     Офигел я конечно сильно, но возражать почему-то не стал. А она помолчала и заговорщическим шёпотом добавила:

     - А ещё я нашла в холодильнике змею. Ты их что, ешь?

     - ...! - я хлопнул себя по лбу. Идиот, как я мог забыть?! - Она меня убьёт...

     - Кто? - сострадательно скривилась соседка.

     - Катька, это моя... типа подружка. Это её змея, - я схватился за голову и присел на гору вещей, девушка бросала на меня взгляды, полные брезгливой жалости. Я понял, что меня только что записали в пациенты дурдома. - Ты её не выбросила? Надо её длину измерить, что ли... Сфотографировать там. Такую же купить. Она меня прибьёт... - я закрыл лицо руками, мысленно избивая себя кувалдой за раздолбайство.

     - Не выбросила, вон лежит, в пакетике. - Я вздохнул, она нервно хихикнула, - слушай, это конечно может прозвучать нескромно, но... у тебя больше живности нет? Пауки в баночке, или там хомячок какой мумифицированный? Ты лучше скажи сразу, а то вдруг я найду подозрительные трупики, чтоб случайно не выбросила, оставила тебе, это, из-ме-рить...

     Под конец фразы она уже откровенно ржала, рыдая в одеяло, я взбесился, гаркнул:

     - А на полу что валяется?

     - А это сборная солянка, - она пренебрежительно махнула рукой. Конечно, что ей этот хлам после змеи. - Это я выгребла из-под кровати, стола, шкафа и тумбочек. Окаменелые носки в отдельной кучке, вон там. Завтра разберёшь и лишнее выбросишь.

     - Ага, - я сам не понял, сарказм это был или полная капитуляция, стал аккуратно связывать одежду в тюк покрывалом, положил на пол, с трудом найдя место между кучами барахла, стянул футболку, забормотал уже сдаваясь, но не желая признавать поражение, - нафига было их трогать... Лежали себе и лежали. Они тебе что, мешали под кроватью, что ли?

     - Конечно! - в негодовании воскликнула соседка, - вещи под мебелью мешают равномерному течению энергии Ци! Не вздумай их опять туда запихнуть. Спокойной ночи и потуши свет. 

     Она отвернулась к стене, на меня уставились фиолетовые бегемоты. Я бросил в выключатель свёрнутыми носками, не попал, пошёл поднимать и бросил ещё раз, прицельнее. Свет погас, по кучам хлама поползли блики от уличного фонаря. Я забрался под одеяло, убеждая себя, что большие мальчики должны стойко сносить тяготы жизни и незаметно уснул.

     ***

     А разбудил меня визг. Я потянулся и открыл глаза, надо же, почти привык. Что на этот раз?

     Соседка стояла в углу возле двери, без очков, без одеяла и без... ммм... футболки. Короткая маечка и шорты выгодно подчеркнули некоторые детали её фигуры, незамеченные мной ранее, и теперь я с удовольствием убеждался, что не такая уж она и тощая, а совсем даже округлая где нужно. А эффект тощести создают худые ноги и высокий рост. Не метр восемьдесят, конечно, но больше метра семидесяти точно. Она перестала вопить, нагло оторвав меня от созерцания:

     - Алексей, мать твою, сделай что-нибудь!

     Хм, Алексей - это я. Узнать бы теперь, что она от меня хочет.

     - Чё случилось?

     - Там, - она указала трясущимся пальцем на свою кровать, - там что-то...

     - Что? - лениво пробурчал я, не спеша вылезать из-под одеяла.

     - Не знаю! Встань и посмотри! - она сжала ладони перед грудью, топчась босиком по голому полу. Я сжалился и встал, приподнял её одеяло... матюгнулся и отбросил, отскочив на середину комнаты.

     - Что там? - свела бровки домиком она, я опять подошёл к кровати, уже медленнее отвернул одеяло, присвистнул:

     - Жень, куда ты, говоришь, дохлую змею положила?

     - В п-пакетик...

     Я обернулся, пытаясь разглядеть в неверном свете утра гору пакетов на полу. Прочистил горло:

     - Жень, ты только не пугайся и не ори опять, ладно? Змея уже не дохлая, и не в пакете. У тебя в постели ей, по ходу, больше нравится.

     Девчонка тихо заскулила, кусая губы:

     - Что она там делает?! Убери её оттуда. П-пожалуйста...

     - Что делает? Греется! - я хохотнул, подцепил упругое тельце возле головы, открыл ногой холодильник и с грохотом швырнул змеича в нижний ящик. Захлопнул дверцу коленом, отряхнул руки, оскалился, - порядок. Иди досыпай.

     Она подошла, достала очки, внимательно осмотрела каждого бегемотика и порывисто схватила меня за руку:

     - Спасибо!

     Сразу же смутилась, опустила голову и влезла под одеяло. Я польщённо пожал плечами:

     - Да чего там... Это ужик, он не кусается.

     Сзади раздалось яростное:

     - Что?!?

     И на меня обрушилась подушка, всеми своими грёбаными бегемотами, потом ещё раз сбоку, потом с другого. Она метелила меня, одаривая воплями на каждый удар:

     - Ты - раньше - сказать - не мог?! Урод!!! Так тебе! Так тебе!

     Я нырнул под одеяло с головой и тихо гнусно ржал, пока она не запыхалась и не ушла на свою кровать. Часы показывали "скоро вставать", под одеялом было тепло и смешно.

     В общем, день начинался на удивление хорошо!

     ***

     Когда я проснулся спустя полтора часа, соседки уже не было. Её аккуратно застеленная кровать выглядела безобразно чистой на фоне всей остальной комнаты. Да, сутреца идея 'разобраться' с мусором и посудой уже не казалась мне такой уж блестящей. Я натянул первое же, что на ощупь досталось из тюка с одеждой и потопал к холодильнику. Ну и что, что я туда уже месяц ничего не ложил? А вдруг там что-то всё-таки есть?

     Моя логика была железна и неоспорима - в холодильнике стояла початая банка йогурта, молоко и три яблока. М-да, на её месте я б тоже похудел... Многострадального змеича в ящике для фруктов уже не было. И куда она его дела? Я осмотрелся, вроде, вот этой коробки тут вчера не было. Точно - картонная коробка от чего-то непонятного, сверху закрытая разрезанным пакетом с симметричными дырками. Что б не задохнулся, надо полагать. Внутри стоит пустое блюдце, она что его, ещё и кормила? По ходу, да. И он поел. Зззаботливая, блин...

     Я подавил недостойное чувство зависти к ужику, который, в отличие от меня, уже поел, и осмотрел заваленный стол и пол. Чувство, которое я при этом испытал, последний раз посещало меня при созерцании двенадцати соток бабушкиного огорода, которые надо вскопать. Мантра о том, что большие мальчики не плачут и не бегают от проблем, пригодилась мне ещё не раз в течение следующих трёх часов, по истечении которых в комнате почти ничего не изменилось.

     Я был в бешенстве. Это всё равно что проработать полдня на огороде, а потом поднять глаза от лопаты и понять, что вскопал всего три ряда. И что 'от этого столбика и до вечера' - это нифига не иносказание. По комнате всё ещё валялась одежда, на столе всё ещё была посуда, хоть и чистая, а на полу был хлам, хоть я и рассортировал кучи и посдвигал их к стенам.

     Я в остервенении тёр полотенцем очередную тарелку, всерьёз подумывая о более радикальном методе уборки - в окно, когда в замке заскрежетал ключ. С полминуты послушав её жалкие попытки открыть дверь, я провернул замок изнутри и хмуро кивнул вместо приветствия. Она вошла вся такая радостная, что замученному мне с порога захотелось её прибить, но девушка, ничего вокруг не замечая, сбросила туфли и пробежала к ящику:

     - Привет, мой хороший! - откинула верх коробки, взяла обеими руками змея и нежно потёрлась носом о его нос, рептильчик в ответ только язык высунул, но и это вызвало у моей ненормальной соседки море умиления. - Ты моя заинька! Правда он хорошенький?

     Это она уже у меня спросила, показав несчастное животное на вытянутых руках, как будто я его никогда до этого не видел. Не знаю, что было написано на моей ответной физиономии, но девчонка надула губки и отвернулась:

     - Грубый ты, - погладила змея, осторожно уложила в коробку и налила ему молока. Когда мини-террариум был максимально облит вниманием, очередь дошла наконец и до меня, убогого. - А ты как? Как продвигается уборка?

     - А то ты не видишь, - буркнул я, она пожала плечами, окинула взглядом мою работу. - Ты бы тарелки и кастрюли расставил по местам, освободился бы стол. Стало бы удобней и быстрее.

     Я чуть не разорался по поводу того, где я видел всяких советчиц и куда они могут идти. Глядя на мою перекошенную физиономию, девушка буркнула 'делай как хочешь', подобрала сумочку, бросила туда два яблока из холодильника и ушла не прощаясь.

     Подавив соблазн швырнуть тарелку ей вслед, я бросил полотенце и сел на кровать, чуть не лопаясь от усталости, злости и раздражения. Какие ж мы, ёлки зелёные, правильные! Вымой, вытри, убери, расставь по местам!

     Я открыл её сторону шкафа, маниакальный порядок просто резал глаза - отдельно свитера, брюки, джинсы и блузки, всё разложено по цвету от тёмного к светлому. Интересно, у неё бельё днями недели не подписано? С неё станется. На книжной полке царил тот же архивный порядок, книги по алфавиту, конспекты соответственно книгам на полке ниже. На тетради по английскому - Биг Бен и здание парламента, по немецкому - колонна и какая-то арка, по макроэкономике - карта мира и диаграмма... Интересно, ей с самой собой не скучно, нет? Открыл я только английский, скривился и закрыл - идеальный почерк, тема занятия выделена красным, определения - зелёным.

     Сунув тетрадь куда-то между книгами, я хотел уже вернуться к своей бесконечной посуде, как меня озарило мерзко привлекательной мыслью... Я обернулся. Ужаснулся тому, как кощунственно смотрится осквернённая мной тетрадка не на своем месте... и жажда сделать гадость ближнему обуяла меня с неистовой силой.

     Тарелки были забыты, я вооружился ножом и с мерзкой улыбкой выгреб её конспекты с полки.

     ***

     Когда грязная и неблагородная подлость была уже совершена, я осторожно поправил последнюю тетрадь, восхитился - как так и было! - и растянулся на кровати. До тренировки времени не так уж много, грёбаная уборка сожрала полдня и не подавилась, пора звонить Саньку, пока не забыл.

     Мой старый друг жил буквально в паре кварталов отсюда, когда-то мы ходили с ним на борьбу, потом перевелись в пятый класс, резко поумнели и решили вместе перейти на каратэ. Дорожки наши разошлись после девятого класса, когда он ушёл, а я остался, но мы продолжали иногда видеться, хоть он и бросил тренировки через пару лет. Мой старый тренер говорил, что Саня всё ещё где-то тренируется, но на соревнованиях не выступает. А жаль. Такого талантливого бойца я за свою жизнь больше не встречал, он мог бы стать великим, это все видели. Ему периодически приходили приглашения на международные турниры и серьёзные чемпионаты, но он отмахивался - какой спорт, когда семью кормить надо?

     Его городской номер я помню до сих пор, как и голос его мамы, который с годами ничуть не изменился:

     - Алло.

     - Добрый день, тётя Лена. Это Лёха. А Санька можно?

     - Лёша? С тренировки? - о, меня тоже помнят, как приятно! - А Саша на работе, сейчас я тебе его мобильный дам.

     Я записал телефон, немного поболтал с приятной, как всегда, женщиной, тепло попрощался и сразу же набрал Санька. Тот меня тоже сразу узнал, обрадовался, как родному и без вопросов пообещал прийти за полчаса до тренировки.

     Настроение поднялось под потолок, я даже на одном дыхании домыл и расставил по местам посуду, получил две секунды удовольствия от созерцания чистого и пустого стола и стал собираться на тренировку.

     В коробке ужик, сволочь, с аппетитом пил молоко. Я забрал из холодильника последнее яблоко и вышел из комнаты.

     ***

      Первая тренировка прошла, до второй полчаса перерыва, я закрыл зал изнутри и растянулся на татами, кайфово похрустывая каждым суставом. Зазвонил телефон, я перекатился к лавочке и взял трубку:

     - Да.

     - Лёх, я пришёл к дворцу. Куда заходить?

     - Наверх поднимайся, - я радостно вскочил, - прямо в зал, он тут один.

     Уже через пару минут мы валялись и дурачились на татами, болтали.

     Он почти не изменился, темноволосый, невысокий и крепкий, как гранит. Физиономия добродушная и открытая, как часто бывает у людей, которых очень сложно обидеть... и опасно. Из таких с огромной лёгкостью вьют верёвки женщины и дети.

     Я рассказал о своей учёбе и армии, он посокрушался, что как раз в том году женился, а меня на свадьбе не было, потихоньку разговор дошёл и до причины его пребывания здесь.

     - Понимаешь, малолетки почти все, - сжал кулаки я, - по одному их можно плевком зашибить, но толпой как-то стрёмно. Если кого-то ненароком поломаешь...

     - Ясно, - понятливо закивал Санёк, - и отбиться надо, и убивать нельзя. А когда их много, это сложно. С чем ходят?

     Вот за что его люблю, так это за практичность!

     - У одного выкидуху видел, но обращаться не умеет, - задумался я, - остальные вроде с голыми руками, даже пиво в банках, а не в бутылках.

     Друг обаятельно полуулыбнулся, подмигнул:

     - Разберёмся. Давай запускай своих, время уже, - встал, поправил кимоно, отвесил мне шутливый поклон, - учитель!

     Я фыркнул и начал тренировку.

     ***

     Когда все ушли, он даже помог мне со шваброй, потом мы закрыли зал и спустились на тёмную улицу. С напарником под боком я чувствовал себя гораздо увереннее, мы болтали и смеялись, и чуть не проморгали своих встречающих. Сегодня их было больше десятка, малолетки в начале квартала тихонько отстали от основной группы и теперь просто глушили пиво и пялились с безопасного расстояния. Я чуть не зарычал - подготовились, заразы. Краем глаза заметил, что Санёк сунул левую руку в карман сумки, скорее всего, за кастетом или парой крупных шариков от подшипников, он любитель такого дела.

     То, что мой напарник - левша, на тренировках было дико неудобно, зато заставляло меня хорошо отрабатывать защиту с обеих сторон, да и нападение тоже. А как удобно с ним драться плечом к плечу! Я автоматически развернулся в привычную стойку для драки вдвоём с толпой, пацаны обошлись даже без просьбы закурить, просто вытащили кто на что горазд и кинулись. И началось!

     В этот раз быки подобрались почти все взрослые, можно не жалеть, я резво раздавал синяки во все стороны, под костяшками хрустело, очередной курильщик давился вдохом. Иногда я ловил в поле зрения Санька, красиво взлетающего в очередном ударе и уже бьющего нового противника, пока первый ещё не долетел до земли. Потом в какой-то момент резко бить стало некого. Мы стояли спиной к спине в одинаковых стойках, вокруг копошились и стонали безмозглые тела.

     - Ты как? - спросил друг. Зараза, он даже с дыхания почти не сбился! Завидно, блин.

     - Нормально, - опустил руки я. - Вроде, никого не сломал. А ты?

     - Есть сомнения, - вздохнул он, подошёл к одному из неподвижных тел, взял за подбородок, повертел несимметрично распухшую голову. - Не, нормальный, показалось. Идём?

     Мы подняли сумки и зашагали дальше, малолетки куда-то испарились ещё во время драки, так что путь нам никто не преграждал. Я старательно не хромал, наступая на подвёрнутую ногу, что самое обидное - сам виноват! Неудачно повернулся, учитель хренов. Санёк, по-видимому, чувствовал себя вообще отлично, улыбается идёт, только лицо чуть разрумянилось.

     - Не зацепили? - поинтересовался я.

     - Один раз, - скорчил рожицу он, потёр плечо, - не сильно. А тебя?

     - Два, - уязвленно буркнул я, Сашка всегда был техничнее, но я всегда упорно пытался это изменить.

     - Да ладно тебе, - пихнул меня плечом он, - отбились же. Расслабься.

     Я вздохнул и отогнал мрачные мысли.

     ***

     Возле общаги заглянул в ночной магазинчик, куплю Женьке яблок, а то если она меня сама не убьёт, то совесть замучает точно. Я хоть и прожил всю учёбу в общаге, но наглым пожирателем всего, до чего могу дотянуться, не стал. К счастью. Потому что в армии за такое били нещадно, там принято было посылками делиться самому и все почему-то честно делились.

     К яблокам я, немного подумав, купил большой батон и колбасу. А что? Комплект - белки, жиры, углеводы и витамины. А сгущенку я купил просто так, без логики, захотелось.

     Дверь немного повыделывалась и открылась, я на ощупь добрался до холодильника, стал тихонько выкладывать продукты. Желудок отреагировал на открывание волшебной дверцы вполне предсказуемо, я думал, от его выражения возмущения соседка проснётся. Нет, пронесло - только задышала громче. Я успокаивающе погладил пузо ладонью и пошёл за ножом. Подсветив себе открытым холодильником, косо отрезал кусок батона и сварганил огромный бутерброд, с удовольствием откусил, глядя на освещённый край Женькиной кровати. Прямо на меня смотрел сиреневый бегемот, складка ткани придавала его морде выражение наезда. Я приблизил к нему лицо и прошептал:

     - Ты чё, пацан, рамсы попутал?

     Со стороны подушки донёсся сдавленный фырк, девушка повернула голову в мою сторону и прошептала:

     - Это кому ты только что сказал?

     - Бегемоту твоему, - у меня запылало лицо, я быстрее закрыл холодильник, чтобы она, не дай бог, не заметила. В комнате потемнело, уличный фонарь обрисовывал только тёмные силуэты. Девушка хихикнула, поднялась на локте:

     - А почему 'пацан'?

     Я угрюмо откусил ещё кусок, буркнул, понимая, что хуже уже не будет:

     - А чё он, не пацан?

     - Дурак, это девочка! - засмеялась она. - Она же с ресничками!

     Я пожал плечами:

     - Ну тогда ладно, пусть пялится. Я девочек не бью, - я стал подниматься с пола, собираясь доесть в постели, когда Женя вдруг села и потянулась за очками:

     - А что ты лопаешь? - вкрадчиво поинтересовалась она.

     - Бутерброд, - я сел назад на пол, ожидая выволочки за последнее яблоко, но её не последовало.

     - Я тоже хочу.

     - Сделать? - неожиданно предложил я, удивляясь, чего это я сегодня такой добрый.

     - Ага, - улыбнулась она, лица я не видел, но по голосу было понятно. Я опять полез в холодильник, заработал ножом, вручил ей бутерброд. Не такой здоровенный, как у меня, но всё равно немаленький.

     - Ого! - уважительно воскликнула она. - Спасибо.

     - Да не за что, - я положил свой бутерброд, быстро разделся и сел на кровати, завернувшись в одеяло. Комнату наполнило сдвоенное чавканье, я тихо засмеялся с набитым ртом, она тоже. Я дожевал кусок, пробормотал:

     - Я там это, яблок принёс. С процентами.

     - Хм, не ожидала, - она склонила голову на бок. - Стыдно стало, что ли?

     - Просто не люблю быть должным.

     Мы помолчали, потом она тихо спросила:

     - А ты на кого учишься?

     - Инженер-строитель, - фыркнул я. - Только не спрашивай, ладно? Я сам не знаю, зачем я туда поступил. Методом исключения, отбрасывая те специальности, которые уж точно не хочу. А ты куда поступила?

     - Международные отношения, - вздохнула она. - Только я не первокурсница, я сразу на третий пошла. Сейчас хожу на курсы, что бы ознакомиться с вашей программой.

     - Нашей? - наморщил лоб я.

     - Я раньше училась в Дании.

     Я чуть не подавился колбасой - в Дании? И что она тогда здесь делает? Она улыбнулась:

     - Мои родители захотели, чтобы я прошла учёбу по обе стороны. Просто, папа работает дипломатом и хочет меня пристроить туда же, но не хочет, чтоб это было по блату. То есть, я должна заслужить. Вот и... - она развела руками, очерчивая то ли мою захламлённую комнату, то ли нашу безалаберную страну. Я покачал головой:

     - Фигасе. И давно ты в Дании была?

     - С четырнадцати лет. Там такая школа-интернат, закрытая... Мы там жили весь год, кроме двух каникул, на зимние ездили всей группой куда-нибудь на лыжах кататься, а летом к родителям.

     Я офигевал всё больше, мне как-то казалось, что мир, в котором живут в закрытых школах и ездят на каникулы в горы, находится где-то в другом измерении, там, где снимают зарубежные фильмы и слезливые женские сериалы. Что делает девочка из заэкранного мира в моей комнате в раздолбанной общаге, мне было неясно всё сильнее.

     Я молчал, девушка вздохнула, поплотнее закуталась в одеяло:

     - Думаешь, я мажорка? - Я промолчал, она упрямо вздёрнула подбородок, - я никогда не платила за оценки и папиным положением не пользовалась!

     - Верю, - ответил я. - Уж если ты здесь, - я развёл руками, демонстрируя комнату, она хихикнула:

     - Да, я конечно знала, что в отечественных общагах что только не творится, но чтоб такое!

     Мы посмеялись, я дожевал, облизал пальцы. Она спросила:

     - А ты почему летом в общаге?

     Я задумался, которую из многочисленных причин ей назвать.

     - Не хочу сидеть на шее у родителей.

     - Так ты не учишься? - удивилась она.

     - Учусь, точнее, начну с сентября. А сейчас просто живу.

     - А куда ты тогда так регулярно ходишь? Работаешь?

     - Я каратэ преподаю, - скромно потупился я.

     - Круто, - восторженно протянула девушка, я мигом почувствовал себя здоровенным, блестящим от пота и с боевой раскраской, как у коммандос. Вот ради таких мгновений весь наш немногочисленный пол и потеет в спортзалах, а совсем не ради медалей и поясов. Но мы не признаёмся.

     Я пожал плечами, не зная что ответить, девушка, похоже, смутилась и перевела разговор на другую тему:

     - А ты ужика будешь возвращать?

     Я спустился с небес на землю, почесал репу:

     - А надо?

     Она фыркнула:

     - Ну, ты же сам говорил! Сфотографировать хотел, чтоб такую же купить, а то убьёт... А если он проснулся, то теперь можно ничего не покупать, а отдать его, - она вздохнула так тяжко, как будто ей предстояло отдать под снос любимый дом, я не смог сдержать улыбку:

     - Он что тебе, так понравился?

     - Он классный. - Женька помялась, потом решилась, - а как его зовут?

     - Понятия не имею, - честно ответил я, - при мне она к нему не обращалась. - Соседка покосилась на коробку со змеиком, опять вздохнула, я не выдержал, - ну хочешь, оставим? Я ей другого куплю, вряд ли она заметит.

     Если честно, то сначала я лучше Катьке позвоню, спрошу, хочет ли она всё ещё вернуть несчастного рептильчика, а то как мне помнится, чаще всего она говорила об ужике в качестве аксессуара, как он будет смотреться с каким платьем и всё такое. И сдаётся мне, если я скажу, что змей сбежал, она не расстроится.

     - Хочу, - тихо ответила она, я расправил одеяло и улёгся, взбил подушку:

     - Тогда можешь придумывать ему имя. А я спать.

     - Спокойной ночи, - она тоже стала укладываться, я представил, как зашевелись на её одеяле бегемотики с ресничками, улыбнулся и отрубился.

     ***

     Проснулся я от того, что по лицу бегал солнечный зайчик, горячий и щекотный. Я чихнул, потёр глаза и посмотрел на мобильный - отлично, через пять минут должен зазвонить будильник. Вытянулся на кровати, похрустел суставами, уставился в потолок. Так, что у нас сегодня в планах? Сходить в библиотеку, поучиться хотя бы чуть-чуть, чтоб с меня не ржали в сентябре разные счастливо закосившие. Позвонить Катьке, спросить насчёт змея... а лучше даже заглянуть в гости, время есть. Особенно, если забить на библиотеку.

     Я потянулся за телефоном, пролистал вызовы - м-да, в последний раз я звонил ей неделю назад, она сказала, что перезвонит завтра и всё. После этого ни сном, ни духом. Ну и ладно, девушкам простительно, тем более, что мы друг другу пока ничего не обещали. Я напряг память, считая её смены, по всему выходило, что сегодня у неё выходной. Ещё утро, надеюсь, она не успела никуда смыться и я буду кстати.

     Поднялся, развязал покрывало, стал ворошить одежду. Хм, а в таком способе хранения вещей что-то есть. Не нужно складывать, места занимает мало, причём, можно передвинуть в любой момент - не тяжело. Я наконец нашёл свою любимую светлую футболку, встряхнул и с удовольствием надел - вот теперь можно идти на свиданку, мачо самый натуральный! Ибо футболка была любима мной за одну простую, но незаменимую особенность - её просто нереально помять. Джинсы нашлись там же, почти не мятые, ну да кто на них смотрит. Теперь перекусить и к подружке... Перед глазами уже замелькали соблазнительные картинки нашей будущей встречи, я чисто символически заправил кровать одеялом и открыл холодильник.

     И по лицу у меня расплылась лыба, которую вряд ли закрыл бы не то что учебник теормеха, а даже папка для курсового - на тарелке по центру пустой полки лежал огроменный бутерброд, на художественно разложенной колбасе было майонезом написано "Лёха".

     Я чуть не прослезился от умиления, блин, точно оставлю ей этого несчастного змеича, ещё и корзинку для него подарю. С поилочкой...

     Слопал я его на одном дыхании, запил водой и стал обуваться. Катьке решил не звонить, пусть будет сюрприз.

     На улице было пока не очень жарко, я с удовольствием вдохнул полной грудью, где-то в глубине грудной мышцы заныл вчерашний ушиб, от души меня приложили, завтра тоже болеть будет. Второй пропущенный удар пришёлся по ноге, вроде, пока не тревожит, хоть на тот момент и было больно. Я осмотрел костяшки - целые, чуть припухли, но это ничего, они у меня никогда не были особенно правильной формы. Маленькая ссадина только на среднем суставе пальца, зацепил чью-то молнию. Удачно мы подрались - морды целые, зубы на месте. Можно даже на свиданку на следующий день.

     Я заулыбался во весь комплект, прищурился на солнце - хорошо! Подумал, что надо бы купить цветы, а то кто её знает, вдруг обиделась, что так долго не звонил.

     Цветочницу я нашёл на углу, вооружился очень среднестатистическим веником - я не знаю, какие цветы она любит, - и потопал к Катьке.

     Подъезд у неё не закрывается, я взбежал по ступенькам и позвонил. Через полминуты позвонил ещё раз, испытывая смутное подозрение, что она ещё спит. Но вот за дверью раздались шаги, скрежетнул замок и на меня взглянула заспанная Катька, кутаясь в халат. Осветлённые волосы торчали в разные стороны, на лице расплывались остатки макияжа.

     - Привет, - улыбнулся я. - Это тебе.

     Её глаза скептически пробежали по моим ботинкам, джинсам, букету и остановились на физиономии:

     - Ты чё припёрся без звонка?

     Если бы она достала из-за спины ведро воды и вылила мне на голову, эффект был бы такой же. Я хватал воздух ртом, пока мозг, чертыхаясь, копался в словарном запасе. 

     - Я... ну...

     Из-за приоткрытой двери донёсся приглушённый мужской голос:

     - Катька, кто там?

     - Соседка! - крикнула в комнату она, обернулась ко мне и яростно прошептала, - мы с тобой не встречаемся и в вечной любви я тебе не клялась! Звони, прежде чем приходить!

     Я сглотнул твёрдый комок в горле, спросил:

     - У меня там змей твой остался...

     - Выкинь его! - поморщилась она, - или подари кому-нибудь. Давай, пока.

     Я придержал почти закрывшуюся дверь:

     - Цветы возьми.

     - От соседки?! - сверкнула глазами она и захлопнула дверь.

     Я немного постоял в подъезде, приходя в себя. Интересно, если бы я позвонил, она назначила бы встречу на удобное время и встретила меня куда радушнее? Хороший вопрос... Я достал телефон, перебирая в уме других подруг, стал медленно спускаться, набирая первый номер.

     На пятой попытке мне повезло - эта оказалась не занята, не больна и в городе. Цветы ещё не успели завять и я бодренько шагал к остановке. Проблема была одна-единственная - я не помню, как зовут эту даму. В телефоне она была 'пушистик' и если мне не наставляет рога память, записывала туда свой номер она сама. Выбрала мелодию, сфоткала себя на картинку для вызова... а на имя пожмотилась. А, хрен с ней, буду звать солнышком и заинькой, авось прокатит.

     ***

     На тренировке я был расслаблен и умиротворён, Сашка посмеивался и корчил рожи, я старательно не замечал, но когда показывал на нём приёмы, пару раз 'забыл' подстраховать. После второго падения он понял и перестал, мы мирно закончили тренировку и стали мыть полы. После нескольких намёков, я всё-таки максимально скромно похвастался сегодняшним походом, когда мы сбегали по ступенькам, отбросил условности и рассказал чуть менее скромно, а когда зашагали по улице, я уже эмоционально размахивал руками, как заправский рыбак.

     По дороге нам никто не встретился, уже когда выходили из проблемного квартала, наткнулись на курящую за углом шпану, один из малолеток нас узнал, толкнул другого. Я подобрался, Санёк заметил и тоже обернулся в ту сторону, но к нам никто не двинулся. Уже пройдя мимо них, я услышал, как кто-то крикнул нам в спину:

     - Ты труп, слышишь, ты? Ты не знаешь, с кем связался!

     Я обернулся, но увидел только одинаковые спины. Сашка пожал плечами и улыбнулся:

     - Фигня. А даже если и не фигня, нас в группе двадцать шесть человек было.

     Я тоже оскалился, он прав - даже если придёт только пятёрка наших КМСников, плюс мы с Саньком мастера, мы таких хоть армию положим и не запыхаемся. Это осознание заставило расслабиться и расправить плечи.

     ***

     Когда я поднялся к себе, в комнате горел свет. Соседка читала на кровати, я сказал 'привет' и вошёл, но она не обернулась. В комнате было как-то подозрительно чисто. Неужели она сподобилась навести порядок? Я бросил сумку под кровать и стащил футболку, собираясь затолкать её в связанное покрывало... и понял, почему в комнате чисто. Там не было моих вещей. Вообще никаких.

     Я обернулся, Женя смотрела на меня со смесью обиды и злорадства. Вдруг вспомнилось, что я сделал с её тетрадями и под взглядом её холодных глаз мне стало очень неуютно.

     - Где мои вещи? - обманчиво-спокойно спросил я.

     - В химчистке, - так же спокойно ответила она, - завтра после обеда заберёшь. - Я нахмурился, пытаясь понять, в чём подвох, когда она ядовито улыбнулась и добавила, - оплата при получении.

     - Что?! Какого хрена ты творишь? - взорвался я, она отложила книжку, встала и ткнула меня пальцем в грудь:

     - А ты какого?! Что тебе сделали мои конспекты? Я выглядела полной идиоткой перед всей группой, а они меня все ненавидят, только искали повод, чтоб придраться! Я провалиться готова была!

     - Если тебя ненавидят все, может, проблема не в них? - ядовито развёл руками я.

     - Если все ненавидят того, кто лучше них, то проблема в том, что они все тупые!

     - А ты одна умная! Конечно! - с сарказмом закивал я.

     - У меня одной годы практики общения с носителями языков и конспекты по предметам, о которых в этой грёбаной стране и не слышали!

     - Ах, страна наша тебе не нравится! - завёлся я, - ну конечно, здесь на каникулах в горы не ездят! И папы здесь не у всех дипломатами трудятся!

     - Заткнись, - отвернулась она.

     - Нет, милая, - я схватил её за руку, развернул к себе, - не заткнусь, чтоб меня заткнуть, надо что-то посерьёзней сопливой ботанички!

     Она яростно сверкнула глазами, попыталась оттолкнуть меня свободной рукой, я снисходительно хохотнул на её жалкие потуги. Тогда она залилась краской, завырывалась и начала бить меня всем подряд, свободной рукой, ногами...

     Я разжал пальцы, сомкнутые на её плече, девчонка отпрыгнула на другую сторону комнаты и тогда до меня стало доходить, куда она меня ударила.

     Какого я стал цвета, даже подумать страшно, когда рецепторы так шкалят, как-то не до внешнего вида. Женька осторожно подошла ко мне, потирая плечо, на нём проступали красные пятна от моих пальцев. Неужели я её так сильно?

     Она наклонилась, заглянула в моё перекошенное лицо и констатировала:

     - Сам виноват, - потом сжалилась и добавила, - по пяточкам постучать?

     Я сквозь зубы выдал короткую тираду о том, куда надо постучать её головой, она пожала плечами, легла и продолжила читать.

     Ссс... нехорошая девочка. Я доковылял до кровати, лёг и отвернулся к стене. Боль перестала нарастать и потихоньку спадала, эта... нехорошая девочка как ни в чём не бывало шелестела страницами. На стене цокали часы. Когда меня отпустило, я продолжил лежать в той же позе, гадая, что же сделает Женька теперь, так и будет, что ли, читать до утра? Половина двенадцатого, это мне можно выспаться, а ей рано вставать. Тут она отложила книжку, тихонько подошла и тронула меня за плечо:

     - Лёш? - Я задавил лыбу и не отреагировал, продолжая пялиться в стену, - ну Лёш! Что, так сильно, да? Ну извини, ну Лёш...

     Я медленно повернулся к ней, морда была скорбная и укоряющая:

     - Ты хоть знаешь... ты никогда не узнаешь, как это больно.

     - Ну извини! - свела бровки домиком она, погладила меня по плечу, - я больше не буду, честно. Ну хочешь, я тебе бутерброд сделаю?

     На этот раз лыбу я сдержать не смог. Она увидела и тоже расцвела:

     - Я ветчину купила!

     Желудок предательски заурчал, я перевернулся на другой бок, глядя, как она носится у холодильника, режет батон, поливает майонезом, раскладывает тонкие ломтики ветчины и колбасы, посыпает какими-то специями, украшает зеленью... Да, вот со специями я бы не додумался, теперь понятно, почему её бутерброды вкуснее.

     - Держи, - она вручила мне свое творение, затрепетала ресничками, - не обижаешься?

     - Я подумаю, - с набитым ртом пробормотал я, дожевал, - всё, я подумал. Не обижаюсь.

     Она рассмеялась, потом погрозила пальцем:

     - Но за химчистку я платить не буду.

     - Я заплачу, - махнул рукой я, - я тоже виноват. Не знаю, что меня дёрнуло...

     - А какие обложки ты ещё поменял, кроме английского и экономики?

     - Все, - потупился я.

     - Все?! - она замахнулась на меня подушкой, я сжался:

     - Я тебе помогу назад переставить!

     - Сегодня, - нахмурилась она, - прямо сейчас.

     - Дай доесть, - вздохнул я.

     - Ладно, - она положила подушку на место. - Это надо было додуматься! Как ты скобы разгибал?

     - Ножом, - пожал плечами я. Она покачала головой и вернулась к книжке, я дожевал и принялся менять обложки обратно. Краем глаза иногда поглядывал на соседку, она смотрела в книжку, всё чаще зевая, наконец, мне это надоело и я сказал:

     - Слушай, давай я утром поменяю? Ложись спать. Какие тебе нужны на завтра?

     - Немецкий и английский.

     - Ну так они уже в порядке. А остальные утром.

     - Ладно, - она потёрла глаза, сунула под кровать книжку и очки. - Спокойной ночи.

     Я пошел выключать свет, она завозилась, укладываясь поудобнее, потом вздохнула и тихо добавила нежным мирным голосом:

     - Вычудишь ещё что-то в этом роде - вообще на фиг всё поотрываю.

     И я ей почему-то поверил.

     ***

     Утром пошёл дождь. Я долго не мог проснуться, плавал где-то на грани, под убаюкивающий шелест листьев и глухой стук капель по стеклу. Хотелось забиться поглубже в одеяло и слушать, как под боком мурчит что-то тёплое и пушистое. Кошка там, или на крайняк девушка... Но рядом был только свежеразмороженный ужик, а он не отличался ни пушистостью, ни муркучестью.

     Я наскрёб немного силы воли и всё-таки поднялся, прошлёпал к холодильнику, открыл. Именного бутерброда не было, жаль, хоть я особенно и не надеялся. Зато ветчины ещё немного осталось. Сварганив  бутерброд, кривенький, зато большой, я осмотрелся - кучи неразобранного хлама громоздились немым укором моей лени, только горы носков нигде не наблюдалось - видимо, их Женька тоже сдала в химчистку. А ведь здоровенная получилась гора! Не думал даже, что у меня столько носков. Они почему-то постоянно куда-то деваются, я новые покупать не успеваю. А она их все нашла, как ей удалось? Мистика...

     На книжной полке, вопреки алфавиту и эстетике, неровно стояли её книжки. Это я вчера согрешил, запихнул как попало, очень хотелось спать. Нужно сегодня доделать, обещал же. И лучше прямо сейчас. Тяжко вздохнув, я принялся осторожно разгибать скрепку тетради, второй раз уже, хоть бы не сломалась...

     Накаркал!!!

     Я злобно сплюнул, отбросил полуразобранный конспект, сел на Женькину кровать. Вот за что мне это, а? Внутренний, очень честный и за это нелюбимый голос ответил мне, что за злобность, нечего было пакостить бедной, ни в чём не повинной девушке. Можно подумать, она меня так уж сильно стеснила! Да с её появлением стало только лучше! И вообще, она милая и симпатич...

     На этом месте внутренний голос закашлялся от пинка под дых, я удовлетворенно кивнул сам себе (ишь, разболтался, голос несчастный!) и принялся рассматривать дальше её полку - вчера там были только книжки, сегодня прибавилось каких-то ярких обложек. Я наугад взял одну, открыл. Фотоальбом, так-так, интересненько! Конечно, для полного счастья я бы предпочел дневник, с робкими девичьими эротическими фантазиями, но на безрыбье и альбом сойдёт.

     С открытой наугад фотографии на меня смотрели две девушки на фоне ухоженного парка, в одной я без труда узнал Женьку, другая была незнакома. И в лице той другой как-то подсознательно угадывалась нездешность, в каких-то незначительных чёрточках, во взгляде... Как у заокеанских топ-моделей, просто смотришь и понимаешь, что на улице такую не встретишь. Не потому, что запредельно красивая, а просто потому, что по тем улицам, по которым она гуляет, тебе не пройти никогда.

     Я встряхнул головой, отгоняя слишком грузовые мысли - это дождь, зараза, навевает. Открыл альбом с начала, заулыбался. Здесь Женька ещё маленькая, круглощекая, большеглазая и без очков, лет двенадцать, наверное, а может и меньше. Она сидела в огромном кресле с очень серьёзным видом. На следующей фотке в этом кресле сидел высокий седеющий мужчина, держа её на коленях. Папа-дипломат, надо полагать. Я всмотрелся в его лицо, особой схожести со своей соседкой не нашёл и перевернул страницу. Здесь она постарше, в смешных круглых очках и форменном костюме-тройке, в компании трёх таких же инкубаторных девчонок. Дальше фотки пошли в том же духе, в общажных комнатах, от обстановки которых лично у меня отпадала челюсть и текли слюни; на природе, удивительно чистой и ухоженной; на лавочке в парке, как будто сошедшем с экрана... Живут же люди!

     Я завистливо вздохнул, уже собираясь вернуть альбом на полку, но взгляд зацепился за крупную фотографию, лежащую между страниц, я потянул её за край. Ну да, правильно - групповая фотка выпускного класса. Все такие примерные, в форме, с бантиками... И тут мои губы расплылись в чём-то среднем между офигением и злорадным предчувствием жестокой шутки. В верхнем ряду, как водится, стояли преподаватели. Преподавательницы, если уж совсем точно. И были они все в монашеских прикидах! Я быстро пролистал весь альбом, находя маленькие подтверждения своему умозаключению - все в группе девочки, форма уж слишком консервативная и закрытая, вороты под горло, юбки ниже колен, мужчина не мелькнул ни в одном кадре! О, боже! Она училась в закрытой школе для девочек!!!

     Я откинулся на её кровати, тихо расхохотался, нет, ну надо же!? Теперь многое становится понятно. Почему она краснеет и отворачивается, когда я переодеваюсь, почему вечно смущается, если ненароком дотронется. А как она вчера вцепилась в моё плечо, ух! Сначала гладила так осторожненько, потом уже посмелее, посмелее... Я расхохотался, колотя ладонью по кровати. А как она пялилась на мою грудь, тогда, в первый день! Я всё не мог въехать, что она там нашла. Я поднял голову и скосил глаза на рельефные мышцы груди и пресса - не Сталлоне, конечно, но когда голый, довольно неплохо смотрится. И она заценила! Я снова заржал, уже проигрывая в голове сценарии, как бы так её подколоть, ввиду открывшейся информации... Может, начать спать голым? Или невзначай прижать её к себе где-нибудь в лифте? Блин, прямо жаль, что у нас второй этаж! Мне представились её заливающиеся краской щечки и я мерзко захихикал - ух, она натерпится!

     Воодушевлённый, я вскочил с кровати, поставил на место фотоальбом и до хруста потянулся - отличное утро! И дождь как раз закончился, можно идти за своими носками и прочими тряпками, благо адрес Женька оставила. На обратном пути купить степлер и доделать тетради. Я надел единственный комплект одежды и насвистывая сбежал по ступенькам.

     Свежестью огрело, как молотом, сразу по всему телу - по спине пробежали мурашки, лицо пощекотал прохладный ветерок, в лёгкие обрушился влажный озоновый воздух. Благодать! Я заулыбался и потопал к остановке, дождался троллейбуса, проехал зайцем две остановки и вышел как раз напротив прачечной. Вывеска меня впечатлила, в голове к предполагаемой сумме добавился ещё один нолик... Пошутила соседка, нефиг делать! Я выдохнул и решительно открыл дверь.

     Вышел буквально через пять минут, с изрядно полегчавшим бумажником и пятью фирменными пакетами. Причём один из них целиком занимали носки. С одной стороны, вроде хорошо, - носки! Много! И все в одном месте! - а с другой - как-то непривычно. Раньше как - потерял один носок, купил новую пару и носи, пока опять один не потеряешь. А непарные носки у меня складывались в отдельный пакет, не выбрасывать же их...

     Я резко остановился прямо посреди улицы, поражённый внезапной догадкой. На меня тут же кто-то налетел, извинился, побежал дальше... Я даже не обратил внимания. Я ворошил пакет с носками, еле удерживаясь от диких матерных воплей. Я что, заплатил за стирку целого пакета непарных носков?!? Разрази меня гром, я идиот!

     Если бы у меня была хоть одна свободная рука, я бы колотил себя по лбу, но в отсутствие таковой оставалось только злобно сопеть и переть сумки к остановке. Удружила, соседушка, фиг тебе это так просто с рук сойдёт... Отныне я сплю голый, а перед сном смотрю порно-журналы. И комментирую. И спрашиваю её мнение.

     За две остановки я придумал столько кар на голову своей ссс... соседки, что если хотя бы половина осуществится, меня посадят. В психушку. Вместе с ней. Я представил, как мы мирно убираем комнатку на двоих с мягкими стенами и истерически захихикал. На меня стали оборачиваться и пришлось сдерживаться.

     Когда я наконец свалил эту гору тряпок на пол в комнате, хотелось напакостить хоть кому-нибудь, хоть чуть-чуть... Взгляд упал на её кровать, заваленную конспектами, я хлопнул себя по лбу - забыл про степлер. Ладно, сейчас схожу, только отдохну немного. Я сгрёб тетради на пол, вольготно раскинулся на Женькиной кровати и уткнулся щекой в сиреневую бегемотицу. Приятное постельное, холодное почему-то, что в такую жару странно. И запах приятный... меня начало потихоньку развозить, я резко встал - уснуть ещё не хватало на её кровати! Стал собирать с пола конспекты, наткнулся на перевернутую названием вниз книжку, взял. Интересно, что она читает? На обложке было английское название, имя автора я прочитал - Джек Лондон, а вот в название почему-то въехать не смог. Открыл книжку посередине, глаза стали тихонько выползать из орбит - всё по-английски? Она читает Лондона в оригинале? Хм, это был почти вызов, я ведь тоже в школе английский учил, и в универе у меня была твёрдая четвёрка... Пролистав страниц пять, я вспотел и разозлился, но ни абзаца осилить не смог. Буквы - понятные, слова - вроде английские, но вот смысл целых предложений до меня никак не доходил! Очень давно не чувствовал себя абсолютно тупым. Да, пора бы уже вспомнить, что это за чувство. 

     Я отложил книжку, собрал тетради и стал рыться в пакете в поисках пары одинаковых носков. Как ни странно, нашёл, тут же надел и потопал вниз. Мелкие лужи успели подсохнуть, из глубоких пили птицы и собаки, солнце отбрасывало блики прямо в глаза, я щурился и не сразу заметил свою соседку, идущую в ту же сторону по другой стороне улицы. Она перешла дорогу и хлопнула меня по плечу:

     - Лёха, привет!

     Я обернулся, в голове пронеслись все те кары небесные, что я ей прочил... и как-то увяли.

     - Привет, - улыбнулся я, - ты куда?

     - В супермаркет, поесть куплю. А ты?

     - А я за степлером, конспекты твои ремонтировать, - я кивнул на небольшой магазинчик рядом, она вскинула брови:

     - Так там же игрушки?

     - Канцелярия в другом отделе, - пояснил я. Потом задумался, меня щекотала какая-то мысль, смутное желание, что-то непонятное, но связанное с Женей. Наконец, меня озарило, - слушай, а много ты покупать собралась?

     - На неделю где-то, а что?

     - Так может, вместе сходим, что-то пополам возьмём? Холодильник-то один.

     - Давай, - пожала плечами она, - и мне сумки не тащить.

     Я вздохнул - вот что меня грызло, "в супермаркет" всегда значит "сотня сумок", а девушке вроде как не положено... или тяжело, не важно, главное, если я рядом, моя задача этого не допустить. Вот. Логически обоснованное, моё желание идти с ней перестало казаться странным и мне полегчало. Робкий внутренний голос, что-то там начавший мямлить, выхватил прямой в челюсть и затих.

     Мы пошли рядом, болтать было не о чем, но молчание лично меня никогда не напрягало. Я рассматривал отражения в лужах, мысли витали где-то далеко, непредсказуемо перетекая с одной темы на другую. В поле моего зрения мелькнула цветочница с вёдрами роз, я вспомнил, как вчера покупал у неё веник для Катьки, в результате доставшийся безымянному 'пушистику'. Я так и не узнал её имя, за весь вечер к ней никто не обратился, а сам я спросить не решился - ещё вытолкает с дивана в самый неподходящий момент. Почему-то таких безымянных девушек у меня было достаточно, мне с ними всегда легко и просто - встретился, пообщался, забыл. И если увижу её целующейся с другим, поздороваюсь и пройду мимо. Потому что мне всё равно. А вот с Катькой...

     Катька была моя очередная 'большая любовь'. Это теперь я понимаю, что очередная, а когда всё начиналось, я буквально в облаках парил. Такая девушка! Необычная, интересная, красивая, змею в сумочке в клуб притащила... Я тогда её и заметил, когда она полезла за чем-то в сумку, а оттуда голова ужика выглянула. Познакомился, потанцевал, позвал за свой столик... а дальше всё как обычно - чтобы влюбиться, мне всегда хватало одного вечера. Все мои девушки, если подумать, даже внешне похожи - яркие крашеные волосы, чаще всего белые или жёлтые, яркая сексуальная одежда, активное и весёлое поведение.

     Один вечер - и всё. И у меня срывает крышу. Я лезу по балконам на пятый этаж, дарю подарки, на которые больше месяца работал, полночи вывожу краской сердечки на асфальте под её окном... А потом всё так же резко заканчивается. Чаще всего, через месяц, с одной провстречались почти полгода, но результат всегда один и тот же - мы перестаём видеться, придумываем разные предлоги, потом перестаём и созваниваться. Пару раз на том всё и заканчивалось, однажды я сам инициировал серьёзный разговор на тему 'как бы всё исправить', но это только отсрочило разрыв. Я не привык страдать, шумно сокрушаясь о погубленной любви или напиваясь в компании таких же неудачников, как делали многие мои друзья, поэтому расставание для меня проходит очень тихо. Я просто несколько недель хожу слишком задумчивый, пытаясь понять причину своих неудач, и в каждой случайно услышанной песне мне чудится намёк на мою ситуацию.

     - Лёш! - меня постучали по плечу, я дёрнулся, приходя в себя, осмотрелся. Мы стояли уже внутри, Женька хмурилась, - где ты паришь? Бери телегу.

     Я послушно взял и пошёл вслед за ней по рядам с продуктами, пытаясь очистить голову от грузовых самокопательных мыслей. Женька рассматривала упаковки, иногда забрасывала что-то в тележку и шла дальше. Я осмотрелся уже осмысленнее - в этой части магазина я ещё не был, хоть и прожил в этой общаге четыре года, постоянно покупая еду в этом самом супермаркете. Что она тут взяла? Я поворошил пачки в тележке - каши? О, боже, она собирается варить кашу в общаге? И есть? Мать моя женщина... наверное, только ты её и сможешь понять.

     Я оглянулся на холодильники с колбасой и сыром, вспомнил, что ел давно и ужасающе мало, сказал:

     - Жень, может, колбасы возьмём?

     - Угу, - кивнула она, - сейчас ещё ряд с макаронами пройдём, потом за колбасой.

     Я поиграл бровями и промолчал. Ей виднее. Заодно и я себе куплю концентратов. Вот только когда я потянулся за пачкой с быстрой вермишелью, она так на меня глянула, что я еле удержался, чтобы не отдернуть руку.

     - Что? - руку я всё-таки убрал, для надёжности даже в карман, но смотреть на меня волком она не перестала.

     - Ты что, питаешься растворимой вермишелью? - мда, понятно, почему она с ужиком общий язык нашла, сама шипит как кобра. Я сделал независимое лицо:

     - Конечно. А иногда ещё картошкой и супом. Мне нравится.

     - Да ты хоть знаешь, как это вредно?! - вытаращилась она, я возвёл глаза к потолку:

     - Да ладно тебе, я четыре курса её ел и ничего.

     - Это говорит только о том, что у тебя крепкий организм и что он пока сопротивляется!

     - Пусть ещё годик посопротивляется, - осклабился я, она злобно засопела:

     - Ты же спортсмен, ты должен думать о правильном питании!

     - Я о нём и думаю, - сделал честное лицо я. - Иногда, знаешь, как накатит, и я всё думаю, думаю... О говядинке жареной с кровью, о пюрешке с маслом, о салатике из крабов и кальмаров, о бутербродах с лимончиком и красной икрой... Особенно, когда после тренировки иду, знаешь как хорошо думается? Просто отлично.

     Она смотрела на меня с ухмылкой, сложив руки на груди:

     - Дальше мыслей дело не двигается, я правильно понимаю?

     - Я знал, что ты сообразительная, - я погладил её по головке, закинул в тележку охапку вермишели и молча покатил в сторону колбас.

     Колбасу мы выбирали долго, я брал ту же, что и всегда, она - почему-то только самую дорогую. Долго читала состав, хмурила брови, откладывала, читала другую. Я устал стоять на одном месте, истоптался прямо, но на мои наезды она только отмахивалась.

     - Ну я же должна знать, что ем!

     - Много будешь знать, вообще есть перехочется, - фыркнул я.

     - Именно, как почитаешь из чего они тут её делают... сдуреть можно. Ну вот, посмотри, - она протянула мне очередную палку, с такой ценой, что я бы её даже в руки не взял, ткнула пальцем в какую-то строчку, - вот это - лекарство, оно препятствует свёртыванию крови. Вот зачем оно в колбасе? Не знаешь? А я тебе расскажу - для красивого цвета. Чтобы мясо было розовым или красным, а не тёмно-бордовым, как должно быть. Вот только тут не написали, что оно делает с печенью и как скоро выводится из организма.

     Я вздохнул, кляня себя за то, что вообще открыл рот, её бесконечный монолог навевал сонливость, если б она только не ругалась, а просто рассказывала, я бы точно уснул. Правду говорят, что женщина болтает на семьдесят процентов быстрее, чем мужчина её слушает... Она наконец бросила к покупкам самую дорогую колбасу, прервав мой медитативный транс и обернулась, продолжая монолог:

     - Ну правда ведь?

     Я помялся. Сказать, что я прослушал последние пять минут - обидится, соглашаться не хотелось просто из чувства противоречия, а говорить 'нет' - так она же потребует обосновать, а я вообще не в теме. Может, она уже вообще не о колбасе. Я неуверенно пожал плечами:

     - С такими доводами сложно спорить.

     Она удовлетворённо кивнула, я выдохнул - прокатило, и потопал вслед за ней дальше.

     Мы дошли до рядов со сладостями, взяли шоколад и овсяные печеньки (это единственное, что мы выбрали единодушно) и пошли на выход. По дороге к кассам проходили мимо ряда с выпивкой, я наблюдал занятную картину, как парень пытался уломать свою девушку купить пива, но она упорно сопротивлялась. Причём, они ни слова друг другу не говорили - она смотрела на него, как овчарка на подшефного ягнёнка, глупого и неопытного, но всё равно чем-то дорогого, а он корчил мордочки в диапазоне от ослика Иа до кота из Шрека. Интересно, конечно, чем у них всё закончится, но не хочется отставать от Жени. Я нагнал её в пару шагов и заметил на её лице хитрую улыбку.

     - Видел? - повела бровью на парочку она, я кивнул. - Спорим, не купят?

     - Спорим, - я протянул руку, оскалился, - на желание. - Девушка нахмурилась и потянула руку обратно, но я её не отпустил, немного наклонился к её уху и прошептал голосом беса-искусителя, - или ты не уверена в своём мнении?

     Её щека вспыхнула, я наклонился ещё ближе, почти касаясь шеи и горячо выдохнул, крепко держа вырываемую руку. Её волосы пахли чем-то терпким и дразнящим, остро захотелось зарыться в них лицом, но я придвинулся только самую малость.

     - Пусти, - прошипела она, я порадовался, что мы в полном народу магазине и бить меня в чувствительные места она постесняется. - Сейчас же!

     Я улыбнулся от уха до уха, отпустил тележку и положил освободившуюся ладонь ей на талию, достаточно высоко, чтобы она не смогла углядеть в этом приставания, но достаточно плотно, чтобы почувствовать тепло её кожи сквозь тонкую майку. Ну и чтобы она тоже... почувствовала. У меня всегда горячие руки, девчонкам это нравится.

     Она залилась краской уже вся, от корней волос до воротника, я внутренне потирал руки и мерзко хихикал, внешне же лишь чуть улыбнулся и медленно сказал:

     - Пущу. Только ты мне ответь, мы спорим или ты всё-таки не уверена?

     - Спорим, - дёрнула руку она, я мигом отпустил, отошёл и с независимым видом покатил тележку к кассам. Она осталась за спиной, терла лицо и без нужды поправляла одежду. Я с усилием удержал спокойную морду, не дав себе расхохотаться - ей-богу, как будто я её тут изнасиловал, а не приобнял чуть-чуть!

     Она догнала меня в конце ряда, уже с нормальным цветом лица, только лёгкий румянец остался, и потянула за рукав:

     - Пошли вон на ту, там быстрее продвигается, - я пожал плечами и двинулся за ней. Быстро она оклемалась, в следующий раз нужно быть понастойчивей.

     За нами сразу же пристроилась парочка с хмурыми лицами и пивом, я расплылся в предвкушающей улыбке, тронул Женьку за локоть, указал глазами на бутылки, которые парень выкладывал на ленту. Соседка поджала губы, с досадой засопела и отвернулась, мне же хотелось танцевать и орать какую-нибудь ерунду. В голове фейерверками взрывались идеи, что я заставлю её сделать. Может, комнату убрать вместо меня? Банально... Станцевать голяка? Не станет, ещё и извращенцем обзовёт. Плохо, всё не то, надо что-то похлеще.

     Подошла наша очередь, я протянул деньги за свою часть, взял сумки и мы пошли на выход. Как только кассы остались за дверью, девушка бросила на меня опасливый взгляд:

     - Оно было безалкогольное!

     - Значения - не - имеет! - радостно пропел я, подпрыгивая на каждом слове. - Уговор был - купят или не купят. Они купили, так что ты должна мне желание!

     - Только без фанатизма, - понурилась она, моя улыбка расползалась всё шире, я перебирал варианты, которые из фанатизма состояли сплошняком. Встать на лавку и заорать глупость? Снять лифчик и отдать мне прямо сейчас? Эротично почистить банан зубами под музыку? Нееет, не то, всё не то! Я приметил лавочку, поставил на неё пакеты, упёр кулаки в бока и обвёл девушку оценивающим взглядом, под которым она опять слегка покраснела. Пусть сейчас встанет на лавочку и проорёт: 'Подайте девственнице на вибратор!'. А может, другое что-нибудь? Я задумался и вдруг выдал:

     - Поцелуй меня.

     - Что? - её глаза округлились, румянец испарился, превратившись в меловую бледность.

     - Неужели я такой страшный? - я перестал улыбаться, развёл руками, - ну? Это моё желание, ты проиграла, давай целуй.

     - К-куда? - опустила глаза она, я фыркнул:

     - Мы чё, в бутылочку играем? Нормально давай целуй. Или ты не умеешь? - я начал противненько ухмыляться, она посмотрела мне в глаза с отчаянием загнанной в угол крысы, которая, как известно, сражается на смерть, решительно шагнула вплотную, ухватила за шею и... кааак поцеловала!

     Меня накрыло лавиной, вышибло из реальности и очнулся я уже сжимая её обеими руками за такие места... Она пыталась отодвинуться и колотила меня по груди ладонью, что-то яростно тараторя. В ушах шумело, я ни хрена не понял, что она говорит, но руки убрал.

     Женька тут же отошла на пару шагов, схватила меньшую из сумок и пошла. Я на автомате взял вторую, догнал и забрал у неё первую и мы молча пошли к общаге. В голове прибоем шумела кровь, в глазах периодически то слегка темнело, то появлялась острая болезненная чёткость. Я понимал, что нужно что-то сказать, но в голову ничего не приходило, кроме бредовых картинок ещё одного поцелуя. Она шла чуть впереди, старательно отворачивая лицо, я пару раз попытался её догнать, но она ускоряла шаг и я перестал, хочет идти впереди - пусть идёт.

     Через пару минут меня немного отпустило, в мыслях более-менее появилась логика, да и Женька перестала нестись как на взлёте и отворачиваться. Да это же просто спор! Я тряхнул головой, прочищая мозги от всякой ерунды, расправил плечи. Пугливый внутренний голос не решился даже вякать, но я подсознательно чувствовал себя виноватым. За что, спрашивается? Это просто глупый спор, она проиграла, я выиграл, она исполнила желание - всё, все довольны!

     Неубедительно почему-то ни разу...

     Мы свернули на короткую дорогу через дворы, когда из-за угла с визгом вырулила машина и понеслась прямо на Женьку. Я мгновенно схватил её за локоть, дёрнул к стене. Машина прогрохотала буквально в метре от нас, вспахав клумбу и скрежетнув днищем по бордюру. Мы переглянулись, Женька буркнула 'придурок' и пошла дальше. Я очень надеялся, что она это о водителе, хотя сквозь зеркальные стёкла и не видно, может, это вообще женщина.

     Не успели мы отойти от дома, как сзади раздался знакомый визг и машина опять влетела во двор, притормозив перед нами. В голове замигала лампочка тревоги, подозрительно зачесались костяшки - будет драка, верный признак. Вот только чем мы ему не понравились? Я оставил загадки на потом и молча протянул пакеты девушке, встав между ней и машиной. Кулаки чесались нестерпимо, водительская дверь открылась и из неё вышел крупный, коротко стриженный субъект с огромным фонарём на пол-лица и заклеенной пластырем бровью, оскалился:

     - Пацаны, это реально он!

     Одновременно распахнулись все двери и из машины, как черти из табакерки, вылезли ещё четверо дуболомов. Знакомые морды... Я рассмотрел у двоих из них следы недавних побоев и прикинул, как бы они смотрелись в темноте и толпой... Хреновая картинка, очень-очень хреновая.

     Теперь чесались не только кулаки, но и почки, я в сотый раз пожалел, что не одолжил у Санька подшипники. Если они не просто поздороваться, то... То лежать мне в травматологии, грустно созерцая автографы друзей на многочисленных гипсах. И это только в лучшем случае.

     А сзади ещё и Женька стоит, вот засада! Если бы шёл сам, ещё можно было бы попробовать тихо замять тему или договориться о стрелке один на один или стенка на стенку... В этом случае я потерпел бы ухмылочки и наезды. Но при ней не смогу, просто гордость не позволит. И потому, быть мне битым. Почки попытались свернуться клубком и забиться поглубже, я выпятил челюсть и небрежно положил ладони на передние карманы - и выглядит не напряжно, и ударить можно быстро.

     - Чё надо? - процедил я. Пацаны заухмылялись, водитель поддёрнул рукава:

     - Да вот поздороваться решили, - толпа заржала, главный упёр руки в бока, - узнать, как самочувствие.

     - Лучше всех, - косо улыбнулся я, уголок рта дёрнулся, как у пса, показывающего клыки. - А я думал, вы извиниться хотели, что вечер мне испортили, и на пиво пригласить.

     Слабая попытка, но хоть что-то. Жаль, они не оценили. Водитель двинулся на меня, поднимая руки для удара, я прыгнул вперёд распрямившейся пружиной и нанёс короткий запрещённый удар под левую руку, который вполне мог остановить сердце. Следующего пнул в солнышко и добавил снизу в челюсть, ещё одному досталось ногой в висок и второй ногой по корпусу. Я вертелся волчком, понимая, что единственное моё спасение в скорости, если они меня поймают хотя бы вдвоём - мне не жить по-любому. Поэтому я подскакивал к противнику, коротко бил и сразу отходил, вне зависимости от результата. Двое уже лежали, ещё двое носились вокруг, разгадав мой манёвр. У одного блеснул нож, я сцепил зубы - шутки кончились, теперь я буду бить насмерть, лучше сидеть в тюрьме, чем лежать в гробу.

     Сзади раздался короткий Женькин вскрик и я повернулся боком, чтоб краем глаза видеть и её, и противников. И понял, что у меня туго с математикой. Двое лежат, двое стоят, а их было пятеро. Последним, что я увидел, была перекошенная рожа неучтённого братка и короткая бита. Потом было очень больно.

     ***

     или 'Просыпайся, трупик - гроб украли!'

     (часть первая, непредсказуемая)

     Очнулся я от холода. Попытался проморгаться, тряхнул головой и чуть не взвыл от боли - мозг будто взорвался изнутри, в желудке подозрительно завозился завтрак, намекая, что ему пора на выход. Сразу же подключились ноющие почки и короткая острая боль в рёбрах, я отбросил попытку подняться и обмяк на полу, пытаясь удержать себя в сознании. Сотрясение - сто процентов, возможны наколы рёбер. А если попытаюсь встать, узнаю, чем ещё меня наградили за излишнюю самоуверенность.

     Пол был холодный, пульсирующее напухшее лицо чуть не шипело, прикасаясь к шершавому бетону. Где я? И где... Женька!

     Я вскочил, забыв о боли, меня сразу же повело, ударило о стену, я вцепился в неё, как клещ.

     - Женя! - казалось, я крикнул изо всех сил, но услышал только слабый хрип, на который, тем не менее, получил ответ.

     - Лёша? - моего плеча коснулась холодная ладонь, Женькин голос звучал получше, чем мой, но тоже не шибко здоровым. - Лёш, ты как? Тебя так били... Сядь, пожалуйста, я сейчас подстелю.

     Она зашуршала чем-то на полу, нажала на мои плечи, я сполз по стене на пол, поднёс руки к лицу:

     - Здесь темно?

     - Да.

     Фух, я уже испугался, что мне глаза испортили.

     - Давно мы здесь?

     - Я очнулась пару часов назад.

     - Очнулась? Они что, и тебя?.. - от дикой злости на пару секунд перестало болеть всё тело, если бы её обидчик стоял рядом, я бы уже бросился рвать его голыми руками. Ударить её?!

     - Только один раз, - она вздохнула, - по крайней мере, я помню только один удар. Но больше ничего не болит.

     Протянув руку на её голос, я наткнулся пальцами на ткань, подтянул её к себе за футболку и усадил рядом:

     - Куда ударили?

     - Лицо, слева, - я провёл рукой по плечу до лица, нащупал маленький горячий синячок у виска, он чуть припух, но опасности не представлял. Опытная сволочь била, скоро даже следа не останется. Я прокашлялся, - ничего страшного, даже синяка не будет, не переживай, - неуклюже погладил её по щеке, пальцы были корявые и нечувствительные, я сразу спрятал их от греха подальше. - Что было после того, как меня вырубили?

     - Тебя били, - тихо вздохнула она, коснулась моего плеча, - битой и ногами... Потом увидели, что я набрала милицию и один ударил меня. Потом я проснулась уже здесь, было ещё светло, здесь есть окно маленькое...

     - Что это за помещение? - перебил я

     - Кладовка. Или полуподвал, - она прижалась ко мне боком, я почувствовал, как дрожит её плечо. Интересно, от холода или от нервов?

     - Ты замёрзла? - она помолчала, потом ответила:

     - Уже да, хотя поначалу было не холодно. Здесь валялись какие-то старые вещи, я постелила несколько на пол и укрывалась тоже. И тебя укрывала, но ты наверное их сбросил, когда поднялся. Притащить ещё?

     - Давай, - стыдно, конечно, эксплуатировать девушку, но когда сам разваливаешься на части...

     Она принесла каких-то пыльных фуфаек, накинула мне на плечи, сразу стало теплее. Её руки случайно коснулись моей шеи, потом уже не случайно - лба и щеки.

     - У тебя температура, - её голос был озабоченным, я фыркнул:

     - У меня ещё и сотрясение, прикинь? И потроха отбиты напрочь, это ничего?

     - Очень смешно, - она опять пристроилась рядом, опёрлась плечом, тихо спросила, - тебе не больно, когда я так опираюсь?

      Больно было, но совсем немного и я решил соврать:

     - Нет, опирайся на здоровье, - она свернулась почти клубком, прижавшись ко мне плечом и бедром, вздохнула. Я поборол желание побиться головой о стену - навлёк, придурок, такую хрень на ни в чём не повинную девочку! Убить меня мало!

     - Лёш, - она подозрительно шмыгнула носом, - что с нами теперь будет?

     Я стиснул зубы. Больше всего хотелось вызвериться и заорать, что знаю не больше неё, но к счастью, думать прежде, чем говорить я уже научился. Только женских истерик мне сейчас и не хватало, а после подобного ответа как раз это мне и светит.

     - Да ничего. Скорее всего, они боялись, что мы пойдём в милицию, а они смыться не успеют. А так, они подержат нас денёк и отпустят, а самих уже никто не найдёт, - я хмыкнул, - ещё могут выкуп за тебя потребовать, но в этом случае с тобой будут получше обращаться. А меня оставили, чтоб не сорвал им сделку, взять-то с меня нечего.

     - Правда? - в её голосе было столько надежды что всё, что я только что сочинил, истинная правда, что стыдно стало, хоть проваливайся в ад. Я осторожно поднял отозвавшуюся болью руку и обнял её за плечи, прижал к себе:

     - Правда, не переживай. Тебе они точно ничего не сделают.

     - А тебе?

     - А я переживу, - я попытался улыбнуться, разбитое лицо повело на одну сторону и улыбка превратилась в гримасу боли. Женька погладила меня холодной ладонью по щеке, горящей коже это было дико приятно.

     Потом мы как-то постепенно уселись поудобнее, накрылись одной фуфайкой и я опять отключился.

     ***

     А разбудил меня размашистый пинок под больные рёбра. Я захлебнулся вдохом, свернулся клубком на полу, пряча голову и отбитое нутро. Тяжёлый ботинок ткнулся в бок ещё пару раз, потом гнусавый голос протянул:

     - Подъём, належался. Вставай и шагом марш.

     Сволочь... Я пытался заставить лёгкие хватануть хоть немного воздуха, но боль впивалась в грудь, как тугие верёвки, перед глазами скакали чёрные точки. Меня потыкали чем-то в затылок, другой голос сказал:

     - Перестарались пацаны. За что они его хоть?

     - Не перестарались, всё правильно, - гнусавый несильно пнул меня ещё разок, я на всякий случай прикинулся обморочным, может, выгадаю хоть пару минут. Боксёрам вон и восьми секунд хватает... - Он банду пацанов Косого вдвоём с каким-то мужиком отделал, - из угла донёсся глухой смех. - Чё ты ржёшь!?

     - Вдвоём? Всю банду?

     - Не всю, там человек пятнадцать было. А вчера, ты слышал? Толстого как увезли, так до сих пор в больнице. И никто не знает, в чём проблема.

     Ага, значит я всё-таки попал по нужной точке. Или нет? Если он всё ещё не окочурился... Лёгкие наконец вышли из коматоза, с треском позволив мне откусить немного воздуха, я увидел бетонный пол и собственную руку, повернул голову.

     - О, очнулся боец, - обладатель гнусавого голоса ткнул меня милицейской дубинкой в плечо. - Вставай, пошли.

     Спрашивать 'куда' я не стал, не хочу давать повод для шуток. Я постарался провозиться на полу максимально долго, прикинувшись, что мне гораздо хуже, чем на самом деле, хотя казалось - хуже уже некуда. Спасибо, хоть не переломали ничего. Тип с дубинкой пошёл к двери, загремел ключами, я проводил его широкую спину тяжёлым взглядом. Здоровый, зараза, кирпичом не зашибёшь. Второй, стоящий у стены с пистолетом и небрежно держащий меня на прицеле, выглядел более хрупким, но видал я такую хрупкость... Макаров - лучшее лекарство от излишней шустрости. Достаточно одной таблетки.

     Вот и не надо, значит, шустрить, будем вести себя примерно, может, даже что-то о Женьке узнаем, прежде чем делать глупости. Я вышел вслед за здоровяком в какой-то обшарпанный коридор, поднялся по лестнице, потом перед нами открыли двери в большую светлую комнату, похожую одновременно на кухню и рабочий кабинет - столы, тумбы, бумаги, пиво, грязные тарелки. И толстый лысый тип откровенно бандитской наружности, попивающий что-то из кружки в глубоком кресле. Когда я вошёл, он отставил кружку и навалился локтями на стол, всматриваясь в моё лицо:

     - Ой хорошо пацаны поработали, - кресло жалобно скрипнуло, когда он откинулся на спинку, сложил руки перед собой, - ты кто такой, а? Зачем мирных людей обижаешь?

     За моей спиной заржали в два голоса, я промолчал, довольно реалистично изобразив расфокусированный взгляд и рвотные позывы, даже рот ладонью закрыл. Хозяин кабинета отодвинулся вместе с креслом, замахал руками на моих конвоиров:

     - Эй, уберите его с ковра! Он вообще целый, а? Не загнётся тут у нас?

     - Да не загнётся, - меня схватили за плечо и оттащили подальше. - У него просто сотрясение, перестарались ребята.

     Тебе бы такое 'просто сотрясение', урод. Я собрал глазки в кучку и уставился на жирдяя в кресле:

     - Где девушка? - да, ну у меня и голосок... Жирный мне только противно улыбнулся, развёл руками, вроде 'типа ты не понимаешь'. Я понимаю, прекрасно. То, что нас ещё не прикопали, значит только то, что это могут сделать в любой момент. Знать бы, за что? Кто такой был в этой быканутой толпе, что за него пишется столько серьёзных людей? Чей-то сынок?

     Я прокашлялся и попытался говорить уверенно:

     - За девчонку могут заплатить, у неё серьёзные родители, не поскупятся. - Мужик в кресле начал мерзко ухмыляться уже в начале фразы, потом ещё раз развёл руками:

     - Поздно очнулся, пацан!

     Яростью меня окатило как кипятком, с головы до ног, боль исчезла и я мгновенно понял, что за спиной стоит человек с пистолетом, близко, в двух шагах... Начал вполне обморочно падать на него, извернувшись уже почти на полу, провернул оружие в его руке, ломая палец и выдёргивая из ослабевшей ладони. Щелчок предохранителя, первый выстрел по целой руке, - вдруг, у него не один ствол, - второй выстрел по ноге здорового, потом длинный прыжок с перекатом за кресло главного и плотный захват под подбородок. Всё. Пара секунд - и всё. Какой же я, чертяка, везучий.

     - Где девушка? - ствол упёрся в бритую голову, челюсть над моим локтем еле ощутимо дрожала, я прижал его горло. - Ну?!

     - В подвале, рядом с той комнатой, откуда тебя забрали.

     - Пошли, - я повёл дикими глазами по сопящим от боли охранникам, стрелок вполне мог идти, он уже перетягивал руку повыше локтя платком, выглядя при этом почти как раньше - крепкий, зараза. А вот здоровяк в тяжёлых ботинках скулил, бестолково хватаясь за ногу и смотрел вокруг совершенно безумными обиженными глазами. Бедняжка, думал, в этом мире прав тот, кто больше весит. Слава мистеру Кольту, это не так. Я кивнул на него второму охраннику, - бери его, пойдёте впереди. Быстро, а то добью.

     Когда поднимались, я во всю смотрел в окна, выходили они на какую-то свалку, я её не узнал, но если бежать, то это единственный путь, который я видел.

     - Что это за место?

     - База отдыха 'Чайка', - прошипел сквозь зубы стрелок, пытаясь перетянуть ногу второго охранника его же ремнём. - Не психуй, в порядке твоя девка. Пальцем не тронули.

     А вот это странно... Хорошо, безусловно, но странно.

     - Почему? - нахмурился я, стрелок невесело оскалился и посмотрел на зажатого у меня под локтем борова, я ткнул того стволом посильнее, повторил, - почему её не тронули?

     - Главный её узнал, - сдавленно прохрипел тот. - Ты прав, у неё серьёзные родители. Ей ничего не грозит.

     Ха. Ей, может, и ничего, а вот меня теперь точно прикопают, прямо здесь, не отходя от кассы. Или притопят, так даже удобнее.

     - Вставай, - я потянул борова из кресла, подошёл к раненому в ногу и быстро стукнул рукояткой по темечку. Он обмяк, я опять прижал ствол к голове главного, кивнул стрелку, - иди впереди, руки за спину, что б я видел. Давай!

     Мы спустились назад в подвал, стрелок указал подбородком на одну из одинаковых дверей:

     - Здесь.

     - Она там одна? - я прислушался, но ничего не уловил, парень кивнул:

     - Одна.

     - Открывай дверь, - он стал отвинчивать старинный замок, толкнул дверь, обернулся на меня, я мотнул головой, - иди первый.

     Он пожал плечами и вошёл, я толкнул своего толстого заложника и пошёл следом. Да, эта комнатка получше моей будет - диван, телик, холодильник. Комната охраны, что ли? На стуле за небольшим столом сидела Женя, подобрав под себя ноги и обхватив руками плечи. Перепугали её... Блин, надо поговорить с ней наедине, срочно. Я начал оборачиваться, ища, куда бы посадить толстого, чтобы держать на прицеле и его, и охранника, когда услышал печально знакомый щелчок затвора за спиной и мне в затылок ткнулось что-то холодное.

     А стрелок соврал. Ха, я бы тоже соврал в такой ситуации, похоже, кончилось моё везение... Я замер, в глазах Женьки плескалось море такого липкого ледяного страха, что на миг я сам им заразился и немного ослабил хватку на шее борова.

     - Не дергайся, - новый голос звучал так уверенно, что меня пробрало до костей. - Будешь хорошо себя вести - останешься целым.

     Да конечно! Нашли дурачка за четыре сольдо... Я косо ухмыльнулся и дёрнул низкорослого толстяка вверх так, что у того затрещали позвонки, а из горла донёсся хрип.

     - Уже, - проговорил я с издёвкой. - А если дёрнусь, чё ты мне сделаешь, а?

     - Башку разнесу.

     - Я тоже успею, - я сильнее нажал стволом на лысую голову, - даже мёртвый, всё равно успею. Ну так как, согласен на размен?

     - Пешку на ферзя не меняют, - в голосе послышалась ухмылка, ствол на моём затылке дрогнул и перестал давить. Мужик обошел меня и я смог его увидеть - невысокий, плотный и потрясающе неприятный. А учитывая пушку, которую он держал, неприятный вдвойне. Сбоку стал медленно приближаться охранник, я направил на него ствол, рявкнул:

     - На месте стоять! - боров опять захрипел, я слишком сильно его прижал. Неприятный тип улыбнулся мне щербатым ртом, развёл руками, умудряясь не спускать меня с прицела:

     - Не надо нервничать, взрослые люди. Может, сядем, поговорим, а?

     Я хохотнул:

     - О чём? Девчонка в безопасности, за неё есть, кому платить. А за меня платить некому и терять мне нечего - если вчера так толпой поймали, завтра поймают опять, - я растянул губы в шизофренической улыбке камикадзе, - так что лучше я вам тут нашухарю напоследок.

     Толстяк в моих руках забился, пытаясь что-то сказать, закашлялся, я немного ослабил хватку и услышал:

     - Подожди, подожди! Давай поговорим! Тебе ничего не грозит, пацаны тебя не собирались... они идиоты! Давай всё обсудим...

     Ствол в руках щербатого типа всё ещё смотрел на меня чёрным провалом дула, "сесть и поговорить" в принципе неплохая альтернатива "немного пострелять напоследок и сдохнуть". Я медленно отпустил борова, продолжая держать на прицеле, тот сразу увалился на диван, стал тереть шею и побагровевшее лицо:

     - Не надо нервничать, не надо. Уберите стволы, все, - он посмотрел на своих бойцов, - уберите, я сказал!

     Откуда у охранника взялся ствол, я не заметил, но держал он его простреленной рукой довольно уверенно. Какой же крепкий, гад! С такими надо либо дружить, либо убивать при первой же возможности. Толстяк кивнул мне на стул, сам подобрался и посмотрел мне в лицо:

     - Так кто же ты такой, а? Чей ты?

     - Свой собственный, - я прислонился к столу, но остался стоять, не опуская пистолета.

     - Держишься уверенно, где научился?

     - В армии, - я переводил взгляд с одного на другого, пытаясь догнать, какого чёрта я сюда попал. Выходило неутешительно. Я опять перевёл тяжёлый взгляд на толстяка, - теперь ты мне скажи, кто ты такой и какого хрена я здесь оказался?

     - Вас привезли вчера, это не моя инициатива, - он поднял ладони, открещиваясь от всего произошедшего. - Пацаны шалят, кровь молодая... Ты обидел одного, тот собрал друзей, друзей ты тоже, хм, обидел... В общем, когда завопили сирены, вас просто кинули в машину и смылись, а что с вами делать дальше, предоставили расхлёбывать мне. Понятное дело, извиниться и разойтись уже не получится. 

     Я усмехнулся, вытер плечом кровящую скулу:

     - А жаль. Я бы с удовольствием, - толстяк улыбнулся, взгляд сделался цепким:

     - Да. Слушай, ты крепкий парень, своей толпы у тебя нет, может, подумаешь о том, чтобы ходить с нами? С пацанами как-нибудь перетрёте, не впервой, деньгами тут никто не обижен... Да и за девкой своей присмотришь пока.

     - Что значит 'пока'? - насторожился я. - Вы её не отпускаете?

     - Нельзя, у главного на неё большие планы, - он пожал плечами. - Потому и предлагаю тебе пока побыть с нами, без неё, как я понимаю, ты не уйдёшь?

     Да я по-любому не уйду отсюда своими ногами, вот это я понимаю очень чётко. И потому надо думать быстро, а действовать осторожно.

     - Не уйду, - прищурился я. - Я согласен.

     Боров расслабился, довольно улыбнулся:

     - Ну вот и отлично. С пацанами сам познакомишься. Еду вам какую-нибудь принесут, можете пока пообщаться. А я пойду, дел много. И да, пушку отдай хозяину, - он поправил одежду и вышел в коридор, когда за ним закрылась дверь, мне остро захотелось пушку не отдавать, а очень даже направить на двоих этих амбалов. Но здравый смысл оказался сильнее, ну или что там у меня его по бедности заменяет.

     Стрелок взял у меня свой пистолет, подал напухающую правую руку:

     - Жека.

     - Лёха, - я пожал чуть выше кисти, заслужив благодарно-ненавидящий взгляд, обернулся ко второму, тот тоже протянул руку, сдавил так, что захрустело на всю комнату, оскалился:

     - Я тоже Лёха, - конечно он довольный и дружелюбный, я в него не стрелял и ничего ему не сломал. Пока что. Тёзка оскалился своей неприятной улыбкой, кивнул на Женьку, - общайтесь, щас мы вам пожрать притащим.

     Как только за ними со скрипом закрылась дверь, мигом вышедшая из оцепенения Женька прыгнула на меня прямо со стула, сцапала обеими руками, стала что-то всхлипывать, вжимаясь в мою футболку. Я гладил её по волосам и молчал, что я ей скажу? Что всё плохо и нам светит ещё хуже? Что перемирие - мера временная, и что драпать надо во все ласты, как только представится возможность? Что нам это даст?

     - Жень, садись и рассказывай, ты вроде как помнишь больше меня, - я посадил её рядом с собой на диван, обнял, не сумев отцепить её пальцы от своей обтрёпанной футболки.

     - Да, сейчас, - она трясущимися руками поправила волосы, немного успокоилась и снова вцепилась в меня. - Они пришли ночью, взяли меня и отвели в комнату наверху, сказали, что если не пойду - лицо порежут. - Её голос дрожал, я чувствовал себя последней сволочью - где я был в этот момент?! В обмороке? Не оправдание, блин! - В комнате были мужчины, они играли в карты и пили. Меня хотели... добавить в меню, - она немного истерично хохотнула, я сжал её плечо:

     - И что?

     - Подвели к свету, чтобы посмотреть на лицо. А один из них меня узнал, разорался, чтоб не смели трогать... Я тоже его узнала, - она закатила глаза, скривилась, - добрый дядя Витя, мы с его семьёй иногда отдыхали вместе.

     - И он знает твоего папу? Это же хорошо! - я был полон надежд, но она их обломала, косо улыбнувшись, еле сдерживая слёзы:

     - Он знает мою маму... а это совсем не хорошо, - я нахмурился, пытаясь понять хоть что-нибудь, Женька вздохнула и отвернулась, уставившись в окно, - моя мама не домохозяйка, Лёш. У неё тоже бизнес, причём гораздо прибыльнее, чем папина служба.

     - Чём она занимается? И как это относится к этому твоему дяде Вите?

     - Она занимается драгоценностями, редкими камнями. Такими, знаешь, эксклюзивными самородками невероятных размеров и чистоты, за которыми дилеры гоняются по всему миру, покупают, меняют... воруют, - она пожала плечами, - это не всегда легально.

     У меня в голове, казалось, работал огромный миксер, взбивающий все более-менее связные мысли в глупую пену. Я крепко зажмурился, пытаясь понять хоть что-нибудь:

     - И как же пересекаются интересы твоей почтенной маман и доброго дяди Вити?

     - Да так... пересекаются, - она ткнулась лбом в мою грудь, поцарапала ногтем ткань, - есть спорные моменты. Мама ему не уступит, разве что он начнёт присылать меня по частям. А он не начнёт, он её боится до дрожи. Но отдать меня просто так тоже не сможет, он жадный как... я даже не знаю никого настолько жадного! Так что бежал бы ты отсюда, Лёш.

     - Убежим, - твёрдо сказал я. - Как только, так сразу.

     Скрипнула дверь, вошёл мой тёзка с толстым пакетом, бросил на диванчик:

     - Лопайте, я скоро зайду ещё. Чайник вон он, чай на полке, - он посмотрел на прижавшуюся ко мне девчонку, оскалился, - наслаждайтесь, короче.

     Когда за ним захлопнулась дверь, я поворошил пакет, с улыбкой показал его Женьке:

     - Узнаёшь? - она чуть заметно улыбнулась, кивнула. - Хоть попробуем, что ты за колбасу выбрала.

     Разобрал наши покупки, пожалел, что хлеба мы решили не брать, призадумался... а есть-то хочется по-серьёзному. Несмотря на сотрясение, хоть это и странно. Взгляд упал на пакетики с полуфабрикатами, я взял несколько, кивнул на них девушке:

     - Ты будешь? - она скривилась, я скорчил рожу, - да ладно тебе, надо поесть чего-то горячего, сколько мы уже не ели? Давай я приготовлю, у меня опыт знаешь какой? Будет вкусно.

     Так и не дождавшись ответа, я вздохнул и поднялся ставить чайник. Взял на полке единственную огромную миску, высыпал туда пачку растворимого супа, две пачки вермишели, половину приправы, потом мелко покрошил туда же колбасу и сырок, залил подоспевшим кипятком. Когда над тарелкой стал подниматься пар, сыпанул туда зелёных оливок, увидел в глазах Женьки лёгкую заинтересованность, улыбнулся и провозгласил:

     - Пять минут - и можно приступать!

     Ложек нашлось ещё три, все чайные. Но Женя согласилась и на такую, любезно уступив мне большую, по причине того, что рот у меня однозначно больше. Я не стал отпираться. Сняв пробу, глубокомысленно кивнул и предложил:

     - Угощайся.

     - А это точно съедобно? - она подняла одну бровь, разглядывая неестественно-зеленоватый цвет бульона и принюхиваясь к пару.

     - Ну конечно! - попытался обидеться я, - даже вкусно. - Она опасливо набрала в ложечку моего творения, попробовала, наморщила лоб. Я добавил, почесав затылок, - правда, какать потом будешь таблицей дяди Димы Менделеева, но "потом" ведь не считается, верно?

     Получив ложкой по лбу, я расхохотался, пытаясь увернуться от ещё одного удара - чуть не опрокинул стол. На третьем ударе я её поймал и крепко обнял, не давая пошевелить руками:

     - Слушай, я совсем не против дружеской драки, но давай продолжим, когда у меня рёбра зарастут, а?

     Девушка мгновенно успокоилась и заквохтала вокруг меня, пытаясь устроить у стола поудобнее. И чего я раньше умирающим лебедем не прикинулся? Три года в драмкружке кого угодно сделают хорошим брехуном, а меня - так подавно, я всегда это дело любил.

     Наконец мы уселись, съели суп, покромсали колбасу и сыр, сжевали в комплекте с остатками оливок и запили соком, выхлебав почти два литра. Меня мгновенно стало клонить в сон, то ли от сытости, то ли от наконец спавшего нервного напряжения. На диван мы сначала сели, потом я лёг, положив голову ей на колени, потом она тоже сползла ко мне... а потом моё сознание оторвалось от тела и его понесло тёплой полноводной рекой куда-то далеко, в прекрасный светлый мир.

     ***

     А потом я проснулся в знакомом полуподвале. Руки были крепко связаны и от первого же движения по ним побежали колкие мурашки, разгоняя застоявшуюся кровь. Я попытался сесть, перетянутые ноги позволяли только перевернуться на бок, и то, так лежать было неудобно. Я чуть не застонал с досады, какой же я идиот! Как можно было так лохануться?!

     - Ты как?

     О, Женька здесь. Хоть одна приятная новость - с ней не успели ничего сделать, пока я валялся в отключке. Я заёрзал на здоровом боку, пытаясь повернуться, чтобы видеть её. Девушка пожалела мои рёбра и сама обошла мою связанную тушку, присев передо мной с самой участливой физиономией, которую мне доводилось видеть. Я выдавил из себя половину улыбки и прохрипел:

     - Ничего, чи ни в первый раз... Сейчас полежу, стану развязываться.

     - Охранники сказали, если развяжешься, опять будут бить.

     Я фыркнул, по старой привычке считая, что одной левой и двумя ногами отделаю кого угодно. Ну, кроме Жеки-стрелка, с тем придётся помучиться и возможно, даже подключить вторую руку... Вот только мои представления о себе, непобедимом, немного морально устарели, и валяюсь я сейчас на полу в позе мясного рулета, да и чувствую себя так же - обмотанный верёвкой и вареный, а перед этим ещё и изрядно наперчённый. А рядом сидит на холодном полу девушка и смотрит на меня так, как будто хочет дать копеечку. И вот это обиднее всего. Если тебя отметелили толпой и ты весь в гипсах, как попа в трусах - можно даже где-то гордиться, что решились только большой толпой, по одному страшно. А если на тебя смотрит с брезгливой жалостью красивая девушка, будь ты хоть шейх пузатый - удавиться хочется. Ну или начать бить себя в грудь и доказывать, что жалости не достоин, а достоин очень даже восхищения. Чем я сейчас и займусь.

     - Пусть попробуют, - оскалился я, перекатился на живот, оттолкнулся плечами (рёбра, блин!) и сел на корточки, опершись о стену. Руки стянули на совесть, я почему-то был твёрдо уверен, что вязал Лёха... Ну, кому ж ещё, остальные простреленные. Эта мысль заставила улыбнуться, но я тут же себя одёрнул - скорее всего, я видел не всех и крепкие парни тут ещё найдутся.

     - Что интересного расскажешь, Итаар-Тас ты мой? - Я вгрызся в узел на руках зубами, Женя села рядом, чуть улыбнулась:

     - А что рассказывать? Я тоже спала, - она шмыгнула носом, запрокинула голову. - По-моему, я простудилась.

     - На полу спала? - я расшатал одну перспективную верёвочку и теперь тянул через ослабленную петлю два других конца. Вроде, получалось. Девушка фыркнула:

     - Ну, покалеченные тобой ребята не слишком заботились о том, чтобы нам было удобно.

     - Хамы, - констатировал я. - Даже если девушка дала тебе кулаком в челюсть, нужно извиниться за её ушибленные костяшки, - Женя рассмеялась, потом прикусила губу:

     - Потише нужно, да? - я поднял брови, рот у меня сейчас ужасно занят, - ну, чтобы они думали, что мы ещё спим? - я пожал плечами, девушка фыркнула, - я думала, ты хочешь развязаться, спрятаться за дверью и чтобы я позвала охранника, прикинувшись, что тебе плохо от той дряни, что они нам подмешали. Тогда он сходит за аптечкой и придёт расслабившись, ты же вроде как не опасен... А тут ты из-за двери, - она хитро прищурила глазки, став похожа на озорного котёнка, как будто не план избиения разрабатывает, а маршрут шопинга с подружками. - Потом мы закроем его здесь, а сами спрячемся где-нибудь, узнаем где мы и как можно отсюда смыться... ну и дальше по ситуации.

     Она пожала плечами, я поиграл бровями и кивнул - недурно придумано. Можно попробовать.

     От её предложения помочь с верёвками я наотрез отказался - ещё ноготь сломает, будет очень шумно, эмоционально и нервно, а я тишину люблю, сам справлюсь.

     Когда мои обслюнявленные путы остались лежать жалкой горкой на полу, я встал и прошёлся по комнате, попрыгал на носочках, проверяя своё состояние - не так уж и плохо, не хуже чем вчера, по крайней мере. Пару раз махнув на пробу руками, кивнул Женьке:

     - Давай, зови.

     Она серьёзно кивнула, указала мне на угол за дверью и прочистив горло, очень натурально запричитала, колотя в дверь ногой и руками:

     - Кто-нибудь! Помогите! Помогите, тут человеку плохо!

     Я машинально разминал кисти и ступни, сердце колотилось в предчувствии хорошей драки как бешеное, скоро-скоро, вот-вот...

     - Что там случилось? - голос из-за двери звучал глухо, но я узнал - Лёха, тёзка мой небитый. Щас исправим.

     - Лёше плохо, - хныкала Женька, - он встать не может и живот очень болит... Сделайте что-нибудь, я боюсь!

     За дверью послышались ругательства, потом застучал замок. Я подобрался ещё больше, так, он низкий и массивный - меняем стойку. Ой ты сейчас получишь, тёзззка ты мой...

     Дверь распахнулась и я мгновенно нанёс удар ногой по корпусу, выбивая воздух из лёгких (чтоб вякнуть не успел), потом в живот (чтоб не рыпался) и наконец в лицо (просто так, для удовольствия). Падающее тело подхватил за полметра до пола, грохота нам не надо, всё должно быть тихо и мирно. Зашипев от боли в рёбрах, втащил его в комнату, кивнув девушке на дверь:

     - Закрой пока.

     Она тихо прикрыла дверь и прислонилась к ней спиной, я тщательно обыскивал бессознательное тело. Пистолет, кошелёк, связка ключей... больше мне, в принципе, от него ничего и не нужно.

     Выщелкнул обойму, улыбнулся - полная, - загнал назад. Уже что-то. В связке ключей был красивый брелок со значком Мерседес, я призадумался. Было бы очень неплохо смыться отсюда на машине, вот только есть проблема - водить я не умею. То есть меня, конечно, учили, лет в четырнадцать, но после этого я ни разу за рулём не сидел. Права не получил, потому что на машину в ближайшие несколько лет не рассчитывал - сам вряд ли заработаю, а дарить такую игрушку мне некому. Обернулся к Женьке:

     - Ты водишь машину?

     - У меня нет прав, - покачала головой она, я закрыл глаза, выдохнул:

     - Я не спрашиваю, есть ли у тебя права! Ты машину повести сможешь?

     - Нет, я не умею, - она сжалась от моего тона, я отвернулся, некогда сейчас уси-пуси разводить, дело делать надо. Значит, вариант с машиной отпадает, хуже чем разбиться, еле успев удрать от бандитов, может быть только выпить ящик паленой водки и отравиться печеньем.       

     Я встал, собрал свои верёвки и с удовольствием связал бессознательного Лёху. По-умному связал, не так, как он меня, фиг теперь выкрутится.

     Дверь скрипнула, выпуская сначала пистолет, потом меня, а следом Женьку. Пусто и тихо, аж страшно. Если тут отдыхают всякие крутые дяди Вити, то по идее, здесь должно быть веселее. Ну там музыка хотя бы, девочки... Хотя - мы в подвале, какая музыка? А крутые дяди, возможно, уже уехали.

     Я пару секунд вслушивался в тишину, потом пошёл в сторону, противоположную той, куда меня вели в прошлый раз под конвоем, с той стороны только свалка, нужно узнать, что с другой.

     С другой оказалось море. Мы прошли по коридору, поднялись на этаж выше и увидели его в окно - пустынный грязный пляж с прогнившими обломками лодок и сухими водорослями, чуть дальше виднелась маленькая пристань и обшарпанный корабль с сетями на бортах. Женька указала мне на него глазами, прошептала:

     - Интересно, он только тут пристаёт? Может, можно будет на него пробраться, а встать где-то ещё? Или хотя бы отплыть отсюда, а где-то спрыгнуть в воду и догрести до берега... Я хорошо плаваю! - сверкнула она глазами на мой недоверчивый взгляд. - Береговая линия почти везде в пансионатах, оттуда сядем на автобус, денег нам хватит.

     Бумажник тёзки я инспектировал при ней, денег там точно хватит. Чем-то мне не нравится её план... и корабль какой-то стрёмный. Вроде рыбацкий, но, блин, что ему тут делать? Возить богатых дядечек рыбку ловить? Слабо верится... Снизу донеслись крики и тяжёлые шаги, захлопали двери, я толкнул Женьку в сторону двери и покрепче стиснул пистолет - многовато там топочущих ног, у меня патронов столько не будет. Она выбежала на улицу и припустила в сторону пристани, я догнал, схватил за локоть и дёрнул её за кучу каких-то лодочных обломков:

     - Ты в своём уме?! - моим злобным шёпотом можно было сверлить металл, она испуганно сжалась:

     - Что?

     - Этот дворик с пляжем просматриваются из всех окон с этой стороны! Только медленно и только за мной, поняла? - Она закивала, я внимательно осмотрел окна и двери, потом берег, наметил маршрут - там за двором пологий пляж переходит в скалистый берег, за ним ничего не видно, да и кустов всяких полно, лучше дороги не найти.

     Знаком позвал девушку и пригнувшись пошёл, скрываясь за кучами хлама и каркасами лодок. Когда голоса и топот переместились на заброшенный пляж, мы уже вовсю улепётывали вниз со скалы, до кораблика рукой подать. С вершины я осмотрелся - грустная картина, не зря и пансионат, и пляж в таком ужасном состоянии. Вокруг почти до горизонта свалка каких-то непонятных проржавевших бочек, вдалеке медленно вертятся ветряки электростанции, дорога пустынная - что это за побережье, если на нём никто не отдыхает? Идея с кораблём казалась всё более неудачной, но альтернативы я не видел.

     Проржавевший кораблик качался на волнах, мы просидели минут пять за выступом скалы, рассматривая его во все глаза, никого не увидели. Я сказал Женьке сидеть здесь, сам пошёл на разведку. Возле пристани деревянные постройки, что-то вроде лодочной станции и крытого ангара для небольших катеров, везде пусто, кроме одного места - маленькая моторная лодка без движка сиротливо стучала бортом в доски. Рыбацкий это кораблик, сто процентов, и никуда он нас не увезёт, поплывёт собрать сети и вернётся. Одна надежда, что люди там нормальные и помогут нам добраться до города. А сейчас нужно хотя бы куда-то спрятаться, потому что от базы отдыха уже слышались вопли и шум большого кипиша. Я на полусогнутых подошёл к кораблю, трап убран, вроде бы внутри никого. Длинный прыжок и палуба закачалась под ногами, я присел в какой-то нише, поднял пистолет к виску. Если выйдет кто-то опасный, просто стукну рукоятью, стрельбу разводить здесь нельзя, хоть и далеко, но открытое пространство - на 'Чайке' мигом услышат. Минута протикала мимо, никто не показался. Я выдохнул и пошёл исследовать корабль.

     Обе двери были закрыты на надёжный винтовой замок, оставался только люк в полу, его я открою. Там вместо замка в проушины вдет толстый прут и скручен в пару витков, рёбра будут жаловаться, но я как-нибудь переживу. Высунувшись над бортом, махнул Женьке:

     - Иди, - она подбежала, постоянно оглядываясь в сторону 'Чайки', замерла у края причала. - Прыгай!

     - Далеко, - она топталась у самого края, с несчастным видом прижимая кулачки к груди, - я не допрыгну.

     - Давай, - прошипел я, - я поймаю, быстро!

     Она прикусила губу, отступила на пару шагов и прыгнула. Не допрыгнула, я подхватил её у борта, чуть не ухнув в воду следом, втащил, радуясь, что хоть визжать она не стала. Шум со стороны базы приближался, я нервничал, подталкивал её в сторону люка в полу:

     - Давай, быстрее! Пригнись, - присел, упер один край прута в пол, наступил на него, второй потянул двумя руками, в груди затрещало, то ли мышцы, то ли кости, больно... Прут поддался, теперь ещё виток точно так же и вытащить из проушин. Есть.

     Люк открылся почти без скрипа, я заглянул, спрыгнул первым, поймал Женьку, сразу полез закрывать. Теперь темно. Хотя, в маленьких иллюминаторах светится угасающий день, на улице почти незаметно, всё равно всё видно, а стоило зайти в такой вот тёмный трюм... Глаза привыкли, я стал пробираться между горами наваленного то там, то сям барахла, пенопластовые поплавки, сдувшаяся лодка, ржавый мотор, кучи провонявших рыбой сетей. В дальнем углу лежало что-то похожее на тюки с тканью, я подошёл, пощупал - матрасы. Значит, здесь и остановимся. До утра вряд ли кто-то сюда пожалует, сети ставят перед рассветом.

     - Лёш, смотри, - я обернулся, Женя отвела рукой по виду металлическую переборку у стены, на самом деле состоящую из плотной ткани. - Выглядит как стена, правда? Там ниша маленькая, глянь.

     Я подошёл, потрогал занавеску - очень плотная, с какими-то петлями по краю. Странно. Присел, провёл рукой по полу, нащупал маленький крючки - перегородка пристёгивается.

      Внутренний голос, презрев возможные пинки, заорал, что пора сматываться, хотя я и не понял, почему он так решил.

     Вдруг совсем рядом загремели шаги, кто-то закричал, я толкнул Женьку в нишу и влез следом, стал на ощупь застёгивать занавеску. Теперь тихо, я приложил палец к губам, девушка закивала - всё ясно. Мы замерли, на причале кто-то ругался, но слов не разобрать, я подполз к грязному, неаккуратно закрашенному изнутри иллюминатору, процарапал ногтем дырочку в краске... Здоровые вооружённые мужики и их реально толпа.

     Отбитые почки немилосердно заныли, я сжал челюсти - тихо, отставить панику, нас ещё не нашли. С мужиками ругался, размахивая руками, щуплый нерусский тип с кошмарным акцентом, указывал на корабль и отрицательно мотал головой. Главный здоровяк тыкал его в тщедушную грудь пальцем, орал и чего-то требовал. Не слышно, чего, но я думаю, подняться сюда, к нам.

     - Что там? - на моё плечо легла рука Женьки, она ткнулась лбом в мою спину, я прошептал:

     - Пришли, но хозяин их не пускает. Вроде бы. Если зайдут, сиди тихо, даже не дыши. Один звук - и я покойник. Ты у нас ценный персонаж, а меня угрохают и не заметят.

     - Я буду тихо, - прошептала она, подползла ближе и вцепилась в мою спину обеими руками. Фиг теперь развернешься, да ладно, хрен с ней, лишь бы молчала.

     Здоровые ребята что-то всё-таки втолковали нерусскому дядьке, он обречено поплёлся в док, вернулся с длинной доской, бросил её краем на борт корабля. По ней сразу застучали тяжёлые ботинки, кораблик затрясло, Женя вжалась в мою спину, я отцепил её руки, развернулся и крепко обнял, держа одну руку возле лица - рот, если что, закрыть. По палубе долго ходили, грохали дверями, что-то падало, девушка вздрагивала от каждого звука, крепче вцеплялась в мою руку острыми пальцами. Наконец загрохотал люк, в трюм стали спрыгивать тяжёлые тела, сердце у меня колотилось как у зайца, я даже не знаю, что буду делать, если кто-то сейчас откинет ткань и сцапает Женьку. Как драться в закутке два на полтора метра, я не представляю, с моими руками я даже одного удара не сделаю, чтоб не треснуться сам. Дыхание выровнять мне почти удалось, чего нельзя сказать о Жене - она сопела как паровоз, её трясло так, что мне казалось, весь корабль дрожать должен. Вооруженные типы пинали горы барахла в дальней от нас части трюма, там шумно, я решился и прошептал ей в самое ухо:

     - Дыши как я, - и засопел ей в шею, чтобы она слышала ритм, сначала быстро, почти как она, потом медленнее, ещё медленнее. Она быстро подстроилась, даже немного расслабилась и перестала дрожать. Я считал про себя на каждый вдох-выдох до четырёх, потом до пяти, за тонкой занавесочкой гупали и орали типы со стволами, которые очень хотят моей смерти... а я сидел на полу в каком-то одуряющем трансе, прижимая к себе красивую испуганную девушку и испытывал странный мазохистский кайф. Её сердце колотило мне в середину груди, волосы пахли травой и пряностями, тонкие пальцы впивались до боли в мою руку, она чуть слышно дышала в такт со мной...

     Грохот шагов приблизился, что-то лёгкое ударилось в натянутую ткань перегородки и упало на пол с той стороны, в полуметре от меня ругались и ворошили старые сети. Сердце грохало так, что я удивлялся, как Женьку не подбрасывает на каждом ударе.

     Господи, только бы они не заглянули за перегородку, только бы никто не опёрся на неё, только бы никто не услышал, как мы дышим...

     Ушли они минут через десять, а может через пару часов, я совершенно потерялся. Успел заметить только, что ноги затекли и горло пересохло. Женька сползла с моих коленей, потёрла шею, прошептала:

     - Всё, да?

     - Вроде всё, - я пожал плечами, сжал её руку, - ты молодец.

     - Это ты молодец, - она слабо улыбнулась, повела плечами, разминая спину, - что теперь?

     - Отдыхаем, - выдохнул я. - Там посмотрим.

     ***

     Проснулся непонятно от чего - тихо, темно, вроде всё в порядке... Рядом со мной негромко сопела Женька, действительно простудилась, ещё бы - на полу спать. Конечно, я притащил вчера из горы матрасов один более-менее чистый, но укрываться всё равно нечем. Девушка во сне подползла ко мне, замёрзла наверное, да тут и ползать особенно не надо, слишком тесно. Я сел, пытаясь размять затёкшие плечи и спину, стал рассматривать спящую Женьку - свернулась в клубок как котёнок, волосы растрепались, губы аж посинели от холода. Лето ни лето, а ночью на море дубарь. А мне и снять с себя нечего, хоть чем-нибудь бы укрыть её.

     Тут кораблик закачался, я замер, услышал чьи-то шаги, потом ещё несколько человек поднялись на борт, стали громко разговаривать. Женя вздохнула, с улыбкой потянулась и прищурила глаза, потёрла их ладонями, села. Я приложил палец к губам:

     - Тихонько.

     Она нахмурилась, потом осмотрелась и улыбка сползла с её лица. Вот так вот, девочка, просыпаться с улыбкой можно только тогда, когда засыпаешь в своей постели, а не когда неизвестно где, неизвестно с кем.

     - Как у нас дела? - прошептала она, окончательно проснувшись. Я пожал плечами:

     - Пока без изменений. Несколько человек поднялись на корабль, но сюда никто не заходил, - она кивнула, потёрла ладонями плечи, я отвёл глаза. Даже в полумраке трюма видно, что она вся в гусиной коже. - Замёрзла?

     - Есть немного, - вздохнула она. - А там точно одеял нету? - она кивнула на матерчатую стенку, отделяющую нас от трюма, я покачал головой:

     - Я вчера всё облазил, нету. Разве что разорвать один из матрасов и взять ткань, но тогда точно заметят, - она вздохнула, отвела глаза. Мне почему-то стало дико стыдно, как будто я сам во всём виноват, сам притащил её к бандюганам, сам заставил спать в промёрзшем металлическом ящике на воде... Где-то глубоко внутренний голос шепнул: 'А ведь виноват'. Я нахмурился - по-моему, кто-то давно по шапке не получал. Голос испугался и заткнулся.

     - Давай я тебя погрею, - пробормотал я, девушка вскинула на меня глаза, подняла брови, я смутился ещё сильнее, пожал плечами, - я всегда горячий.

     - Да ладно, не надо. Переживу, - она вздохнула, отвернулась к окну, опёрлась плечом о стену и тут же отдёрнула его, зашипев. Я косо улыбнулся - стена ледяная, да.

     - Встань с матраса, - она сползла на узкую полоску голого пола, я развернул матрас и положил поперёк, так чтобы он закрыл стену где-то на метр, - садись.

     Теперь можно опираться, матрасик мы за ночь нагрели. Вот только это всё равно не спасёт от холодного воздуха. Я сел, опёршись спиной о стену, позвал:

     - Жень, иди сюда, не выделывайся. Я же вижу что ты замёрзла, - она вздохнула и подползла поближе, но под боком я её не особенно нагрею. Я развёл колени пошире и похлопал по матрасу между ними, - давай сюда.

     Как она покраснела, было видно даже в полумраке, но возражать не стала. Я подвинул её поближе, заставил откинуться на мою грудь спиной, обнял за талию. Ух, какая же она ледяная... но ей, по ходу, кайфово - расслабилась, улеглась поудобнее. Я молчал - что я сейчас скажу? Она тоже не спешила разговаривать, через пару минут засопела опять, я вздохнул с облегчением, уже не так неловко. А то как-то я за ней ухаживаю не по-человечески, то целоваться за спор заставлю, то обниматься потому, что деваться некуда...

     Так, стоп, что за новости?! Я за ней ухаживаю? С каких таких пор?!?

     Я крепко задумался на эту тему, но размышления прервал гул заработавшего мотора и сразу за ним встрепенувшаяся Женька. Я погладил её по руке:

     - Всё нормально, спи. Это они отчаливают. Сети, наверное, собирать двинулись. Если что-то случится, я разбужу.

     - Я что, уснула опять?

     - Да.

     - Кошмар.  Никогда раньше сидя не спала, - она зевнула, поёрзала и опять закрыла глаза.

     "А это всё ты виноват" - прогундел язвительный внутренний голос. Левой в печень, правой в солнышко - и я избавлен от его комментариев до конца дня. Надеюсь.

     За переборкой гудел мотор, волны убаюкивающе плескали по бортам, я не заметил, как сам уснул.

     Проснулся от того, что затекло всё что можно - в таком положении не поспишь. Вылезти из-под Женьки незаметно я точно не смогу, так что придётся будить. Я тихонько тронул её за локоть:

     - Жень, подъём, - она попыталась потянуться, не преуспела, потому как я сильно мешал, прошептала:

     - Мы где?

     - В море, я думаю, - хмыкнул я. - Дай я вылезу, затекло всё, кошмар просто.

     - У меня тоже, - поморщилась она, неуклюже отползая. Мне опять пришлось разворачивать матрас, мы сели, вытянув ноги, я стал разминать ступни, потом бросил - гудят невыносимо, если расслабить и не двигаться, само пройдёт через время. Сполз подальше и вытянулся вдоль всей нашей загородки, почти поместился, ноги только в коленях немного согнуты. Женька смотрела на меня, я тоже на неё глянул, она сразу отвернулась.

     - Что такое?

     - Ничего, - мы помолчали, она вздохнула, - страшно.

     Я тоже отвёл глаза. Что ей рассказать на этот раз? Я понятия не имею, что будет через час, что я могу ей обещать?

     - Мы выберемся.

     - Ты сам в это веришь? - невесело усмехнулась она, я пожал плечами:

     - А почему нет? Сейчас подождём, пока корабль отойдёт подальше в море и выйдем, поговорим с людьми, попросим их высадить нас где-нибудь на побережье, где автобусы ходят.

     - Да? Ну не знаю... - она вздохнула, перевела глаза на потолок, - может быть.

     Ага, и вероятность того, что они нам помогут - процентов пять, не больше. Гораздо правдоподобнее будет им сдать нас назад доброму дяде Вите, и если они надумают сделать так, мне придётся идти на крайние меры. В обойме двенадцать патронов, если надо будет, я продырявлю по одной ноге каждому из находящих на борту. Не хочется, конечно, но если вариантов не будет...

     Мотор сбросил обороты, потом пару раз кашлянул и заглох. Над головой затопали, заговорили, грохнул о пол металлический люк, несколько человек быстро пошли в нашу сторону.

     Я поднялся, загородил плечами девушку, напружинился. Сердце нагоняло кровь в мышцы, готовясь к драке, адреналин плескался по венам, оставляя в груди холодный ментоловый след.

     Они не сюда, не сюда, не к нам... Они просто в эту сторону трюма, им нужны сети, нужно что-то другое, не мы...

     Шаги остановились возле стенки, ткань натянулась и откинулась вверх, тусклый свет выхватил из темноты четыре крепкие фигуры и три внушительных ствола. И все три смотрели мне в грудь. Женька пикнула и вцепилась в мою футболку дрожащими руками.

     - Ви виходить! - тот, который держал занавеску, махнул рукой в сторону люка. - Бистро!

     Я медленно поднял открытые ладони:

     - Мы хотим поговорить. Просить помощи.

     - Наверху говорить! - крикнул он, - наверх!

     Я нащупал за спиной ладонь Женьки, не сводя глаз с чёрных провалов дул, медленно вышел из укрытия, потянул её следом, стараясь держаться так, чтобы она не попадала ни в чьё поле зрения. Не вышло - нас окружили, двое стали подталкивать стволами в спину, один тронул Женьку за локоть, она пикнула как мышка и обежав меня, вцепилась в мои руки. Я остановился, игнорируя упёршиеся в бок стволы и припечатал его таким взглядом... как будто протягиваю руку и сжимаю на его горле, без всяких приёмов, просто раздавливаю пальцами глотку, наблюдая как он синеет и дрыгается.

     Мужик побледнел и с усилием сглотнул, опустил глаза. Я обнял Женю и потащил к люку, подсадил, влез следом. Нас ждали, ещё двое с автоматами и такими же нерусскими рожами, смуглые, бородатые, то ли арабы, то ли грузины, я в них не разбираюсь. Пистолет мой как торчал сзади за поясом, так там и остался, его все заметили, но никто не тронул. И на том спасибо.

     - Ви кто? Ми вас не звали! - Старый ощупал меня цепким взглядом, задержался на рассечённой скуле и сбитых костяшках, я поднял открытые ладони:

     - Мы попали сюда случайно и будем благодарны, если вы нас высадите где угодно, - мужики с автоматами противно оскалились, я добавил, - у нас есть деньги, мы заплатим.

     Старик на меня уже не смотрел, он пристально разглядывал Женьку, потирая подбородок и чему-то улыбаясь. Она жалась ко мне, сминая в ладонях низ футболки, дрожала.

     - Вы нам поможете? - старший покивал, глядя в сторону:

      - Ми вернёмся завтра утром, висадим вас на береге возле города, - указал глазами на одного из помощников, - оружьие отдай ему.

     Сердце, конечно, поскрипело, но я молча протянул ствол рукоятью вперёд - всё равно он меня не спасёт.

     - Пайдьом, - мужик спрятал мой пистолет, махнул рукой на какую-то дверь в похожей на гараж надстройке, открыл и жестом указал нам внутрь. Там было темно, хоть глаз выколи, сердце заколотилось о рёбра, мне ужасно не хотелось переступать порог. Я ещё раз окинул взглядом пятёрку коренастых мужиков с автоматами, стиснул зубы. Далеко друг от друга стоят, пока схвачу хотя бы одного, меня трижды прострочат очередью. Из темноты за порогом тянуло холодом. Я прижал к себе Женьку и шагнул.

     За нами тут же защёлкнулся замок.

     ***

     Ненавижу бабский рёв. Нет, не плачь, не слёзы, не хныканья - именно рёв. Как у деревенских бабищ, на публику убивающихся над сгоревшим сараем. Надрывный, заунывный, вызывающий басовую дрожь по всему телу, быстро переходящую в нервную - так и врезал бы, чтоб уже или было, над чем реветь, или вырубилась бы к чертям и не раздражала.

     'Ой, горюшко-о-о, ой на кого ж нас, болезных, покинули-и-и...'

     А потом перекошенная сморщенная морда и долгое 'ыыы'. Лучше бы меня пристрелили, честное слово.

     Женька морщилась, медленно глубоко дышала мне в плечо и всё сильнее вдавливала острые пальцы в моё предплечье. Наконец прошептала:

     - Лёш, сделай что-нибудь с ней, иначе я скоро ещё громче завою.

     - Я не бью женщин, - пожал плечами я, - извини. А другого способа заставить её замолчать я не вижу.

     - Ну скажи ей, что ли...

     - Марина пыталась, ты же слышала. Не помогает. Это у неё такая реакция на стресс, она не может остановиться.

     - Значит, нужно устроить ей ещё один стресс, - решительно заявила моя подруга и сложила руки на груди, привалившись спиной к холодной металлической стене. Ей уже было пофиг, мы слишком долго были на нервах.

     Вокруг на расстеленных прямо на полу матрасах сидели девушки, пятнадцать человек. Я пересчитал их, как только мы к ним присоединились, просто так, из любопытства. Ничего интересного здесь больше не было - облезлые стены, толстая входная дверь, маленькая кабинка туалета, настолько страшного, что все предпочитали есть поменьше, но не заходить туда. Больше глаз ни за что не цеплялся, да и было почти темно. Здесь всё же был источник света, несколько закрашенных окошек под потолком. Когда мы только вошли, привыкшие к дневному свету глаза их не заметили, мы шли по стене на ощупь. Было тихо, девчонки боялись даже дышать, не зная, чего ожидать от следующей секунды. Потом, когда они поняли, что мы такие же, как и они, жертвы с туманным будущим, с нами стали заговаривать, задавать вопросы. Кто мы, как мы сюда попали, знаем ли мы хоть что-нибудь... Мы ничего не знали.

     О своей печальной судьбе нам рассказали две девушки, только их имена я и запомнил - Марина и Яна. Остальные только иногда вставляли замечания, по большей части слушая. Их собирали в двух местах, в том, где попалась Марина, набирали обслуживающий персонал для клубов и ресторанов за рубежом. Она с косой усмешкой описывала, какие перспективы им обещали - интересная работа, бесплатное проживание, высокая зарплата,  хорошие чаевые...

     А я сидел и смотрел на неё - длинноногая натуральная блондинка, с мультяшными ресницами и обаятельной улыбкой. И с синячарой на полскулы.

     - Кто тебя так разукрасил?

     - Да один из этих, - она дёрнула плечиком, - черномазых, они все на одно лицо, - провела пальцами по волосам, прикрывая синяк, возвела глаза к потолку и иронично добавила, - я пыталась убежать. Дура, да? Накинулась на мужика с автоматом.

     Несколько девушек фыркнули, раздались комментарии:

     - Хорошо ты его!

     - У него была такая морда...

     Марина с сарказмом отвесила поклон публике, не поднимаясь с матраса:

     - Рада, что вам понравилось, - перевела взгляд на меня, пояснила, - я воткнула ему в шею маникюрные ножницы, когда он отвернулся. В фильмах они обычно после этого дико орут и, - она развела руками, хмыкнула, - как в кино не получилось. Он догнал меня, я двух шагов сделать не успела.

     Женя ободряюще подмигнула ей:

     - Всё равно ты молодец, я бы не решилась.

     Блондинка пожала плечами и опустила голову. Я не удержался:

     - Ты так хотела работать за границей, что пошла на собеседование в какую-то сомнительную контору без всяких гарантий?  Уехать из дома на всё лето и мыть посуду за турками?

     - Я бармен! - гордо вздёрнула подбородок она, - и я очень классный бармен, можешь мне поверить. Но столько бабла, сколько предлагали эти чурки, я в нашей стране за год не заработаю.

     - Это точно, - оживилась Яна, - у нас та же фигня.

     Несколько её подружек закивали, их взяли всех вместе, только им предлагали не работать официантами, а танцевать. Конечно же, не стриптиз, а шикарные шоу-программы, целые костюмированные представления. Они поверили. И теперь сидели на грязных матрасах на железном полу ржавого корабля, плывущего неизвестно куда.

     Я рассматривал их уже часа два, больше здесь смотреть не на что - голые стены и пятнадцать зарёванных красивых девушек. Они все были красивые - молодые, грудастые, модельно-красивые славяночки. Не нужно обладать развитой фантазией, чтобы понять, для каких целей их похитили - уж точно не коктейли готовить.

     Когда всё, что можно было рассказать, было рассказано, на пару минут опять стало тихо. Но только на пару минут. Редкие шморганья носом и всхлипы превратились в бурный поток завываний - я не помнил, как её зовут, но её голос ещё долго будет сниться мне в кошмарах. Её не могли успокоить. Она вела себя более-менее тихо только пока кто-то что-то рассказывал, но как только разговоры стихали...

     - Лёш, куда нужно ударить, чтобы человек потерял сознание?

     Голос Женьки был ровным и спокойным, но я чувствовал, что она на пределе.

     - В висок, - стал загибать пальцы я, - в макушку сверху, только там надо сильно быть, у тебя силёнок не хватит. Можно по затылку, там где шея начинается, но есть риск нанести опасную травму, тут надо быть осторожным. Можно, в принципе, и в глаз, но ты, как я понимаю, не хочешь серьёзных повреждений?

     - Нет, я просто хочу, чтобы она заткнулась!

     Крик Жени отразился от железных стен, зашелестел в тишине... обсуждаемая персона всхлипнула, набирая воздух для ещё одного завывания, меня больно пнули в колено, Марина, корча страшные рожи, прошипела:

     - Давай болтай ещё!

     - Есть море способов! - радостно провозгласил я, глядя на расплывающуюся улыбку Женьки, встал по центру маленького помещения, девчонки резво поджали ноги, освобождая мне место. - Вот, ты, например, высокая - это большой плюс в драке!

     - И как мне это использовать? - подыграла она, с заинтересованным видом подпирая щёки ладонями, - поведай мне, великий сенсей! - повернулась к девчонкам, гордо указывая на меня ладонью, - он реально тренер, щас как научит нас, мы всех этих арабов в два счёта уложим!

     Девушки захихикали, на меня обратились пятнадцать пар блестящих глаз...

     Я вздохнул, оглядывая фронт работ - боже, дай мне сил, - и решительно протянул руку Яне:

     - Так говоришь, ты танцовщица?

     ***

     Спать было ужасно неудобно, я всё время вертелся, пытаясь уложить свои руки-ноги так, чтобы ничего не затекало. Неразрешимая задача - я слишком большой. На моём левом локте спала Марина, к спине прижималась Женька, ступни упирались в какую-то официантку. Как только я пытался повернуться, все окружающие начинали вертеться вместе со мной и опять становилось неудобно. Я лежал в каком-то полубреду, стараясь максимально отрешиться от гудящего тела, задубевшего в неудобном положении. Перед глазами мелькали кадры, то старые, почему-то всплывшие из памяти, то совсем свежие, двухчасовой давности. Смеющие девчонки, на щеках которых от улыбки изгибались полоски засохших слёз, Женька, схватившая меня за руку и радостно шепчущая в ухо 'ты молодец!'.

     Я и правда сумел развеять упаднические настроения нашей большой компании. Танцовщицы размахивали сильными ногами, под моим чутким руководством осваивая удары в корпус и готовясь задать жару пленившим их чуркам. Я смеялся, но учил вполне серьёзно - меня это тоже успокаивало, привычная работа, в которую нужно вкладываться, не отвлекаясь на левые мысли.

     В памяти возникла Марина, растрепанная и запыхавшаяся:

     - А кулаками бить научишь? - у неё горели глаза, она старательно копировала стойку Яны, на которой я всё показывал.

     - Не научу, у вас слабые руки.

     - Нифига подобного, - возмутилась она, - я тридцать раз отжаться могу!

     Я улыбнулся на одну сторону, закатил глаза:

     - Подними мою руку.

     Марина посмотрела на протянутую ей ладонь, схватила двумя руками и с ожиданием посмотрела мне в глаза. Я расслабил плечо. Она покачнулась, но снова выровнялась, гордо убрала одну руку за спину, продолжая держать моё запястье одной рукой.

     - Долго продержишь? - усмехнулся я, она фыркнула, тогда я сложил руки на груди и предложил, - толкни меня, двумя руками.

     Она толкнула. Я остался стоять как стоял, её же отнесло на пару шагов. Девчонки засмеялись, Марина толкнула ещё раз, всем весом, теперь я всё-таки покачнулся, но не успела она обрадоваться, как я прижал её локти к телу и обхватил двумя руками.

     - На том расстоянии, которое тебе нужно, чтобы ударить руками, у твоего противника есть те же возможности. А его руки сильнее, - Марина дёрнулась, пытаясь вырваться, забилась изо всех сил. - Так что лучше к противнику, который сильнее тебя в разы, даже не подходить.  Не давать ему возможность схватить тебя. И не воображать себя великим воином, если выучил два удара, - девушка перестала вырываться, затихла, тяжело дыша, я отпустил её. - То, что вы здесь учите, может сработать только раз, пока от вас не ожидают подлянки и легко поворачиваются к вам спиной.

     Девушки перестали улыбаться, смотрели на меня серьёзно и сосредоточенно. Марина поправляла одежду и тёрла плечо. Я взял её за локоть:

     - Без обид?

     - Без обид, - вздохнула она. - Ну а что делать, когда тебя держит горилла двухметровая? Если он сильнее и с автоматом, а я с причёской и на каблуках? Глазки ему строить?

     Судя по жадным взглядам, этот вопрос интересовал многих.

     - Можно и глазки, - ухмыльнулся я. - А потом пальцами в эти глазки, пока он раскис и ничего плохого не ожидает, - дамы засмеялись, закивали. - Сразу, пока он ничего не видит и не соображает, отпрыгиваешь подальше, чтобы поймать не успел. А потом каблуком ему по чувствительному месту.

     Я входил во вкус, подцепил Женьку, взял за руки выше локтей:

     - Вот так он тебя держит. Что ты будешь делать? - она взбрыкнула коленом, я еле увернуться успел, раздался смех. - Тоже верно. Но можно и не так. Вот ты, например, высокая и если я к тебе немного наклонюсь, то лица окажутся на одном уровне.

     Она смотрела на меня с расстояния сантиметров в десять, расширенные зрачки отражали точки света из окошек, щеки медленно заливал румянец. Я зажмурился, чтобы не видеть её лицо, глубоко вдохнул. Что я говорил? Зачем я вообще стал к ней так близко...

     - И что делать тогда?

     О, вспомнил! Я же учу мелюзгу драться! Полегчало. Я посмотрел на задавшую вопрос:

     - Можно ударить лбом по носу, - Женька поморщилась, я усмехнулся, - это не так больно, как кажется. Лоб крепкий, а вот нос - не очень. И поверьте мне, когда в переносицу с силой врезается что-то твёрдое, мир тухнет мгновенно. Пусть на полсекунды, но за эти полсекунды ты успеешь ударить коленом туда, куда ты хотела и убежать.

     - Это тоже каратэ? - игриво улыбнулась Яна, я не смог не улыбнуться в ответ:

     - Нет, это из подготовки спецназа, я там служил.

     'Ух ты!' и подобные охи-вздохи наполнили помещение, Яна ещё раз стрельнула в меня глазами... не попала. Я смотрел на Женьку, в глазах которой читалось 'позёр и выпендрёжник!'.

     Ну, есть немного...

     Я провёл ладонями по её рукам, чуть сжал пальцы и отпустил.

     - И вообще, не бойтесь запрещённых приёмов, вы не в спортзале. В глаза, в пах, хоть ногтями в ноздри! То, что они собираются сделать с вами, гораздо хуже. Не жалейте их.

     Все молчали. Марина рассматривала маникюр, Яна уставилась в пол, в глазах было что-то странное.

     - Так мы выберемся отсюда?

     Несмелый голос принадлежал той самой барышне, которая непрерывно стенала и плакала.

     - Не знаю, - я смотрел на свои руки, вспоминая ощущение тяжёлого пистолета в них. Выберемся?

     Сколько человек нас охраняет? Я насчитал шестерых, если они глушили мотор для того, чтобы с нами поговорить, значит один из них ещё и управляет кораблём. Шесть человек, пять калашей. И мой Макаров где-то у них. А у меня голые руки, треснутые рёбра и шестнадцать ногастых баб... охренеть.

     Так всё-таки - выберемся? Нужно ответить честно хотя бы себе самому. При определённом везении... ну, большом везении... скажем так, если все невинные души этого полушария будут за нас молиться...

     Я хмыкнул, сжал кулаки:

     - Мы обязательно попробуем, девочки, - обернулся, стараясь заглянуть в глаза каждой, кивнул, - нужно дождаться подходящего момента. Вы только не геройствуйте. Если услышите стрельбу - сразу на пол и отползать. Если выхода нет - сдавайтесь и будьте паиньками, ждите нового момента. Мы выберемся.

     ***

     Не помню, когда я уснул, но проснулся уже при ярком свете. Мне оставили весь матрас, но тело всё равно затекло и не хотело разгибаться. Кто-то шёпотом жаловался, что потянул связки, ей отвечали, что ногами махать надо было осторожнее. Я лежал, отвернувшись к стене, никто не видел, что я проснулся. Полежу ещё, так не хочется подниматься... стану опять центром внимания, придётся всех развлекать. 'Восемь девок, один я' - чувак, тебе ещё повезло! У меня их вдвое больше.

     Дамы болтали о всякой фигне, о рыбках, птичках, косметичках... Этот фоновый шум расслаблял, они старались говорить тихо, похоже, некоторые ещё спали. Я сам почти отъехал, когда моё внимание пробудило то, что кто-то назвал моё имя.

     - Какой он классный, девочки, - она вздохнула, я не помнил, кто это, но стал прислушиваться. - Где он был всего неделю назад, а? Что ему стоило появиться в нашем клубе?

     - Такие по клубам не ходят, - это Яна фыркнула. - Он же спортсмен, небось ещё и не курит.

     - Курить хочется зверски, - вставил кто-то шёпотом.

     - Это да...

     Они немного помолчали, потом я услышал голос Марины:

     - А вы давно знакомы?

     - Мы вместе живём. Почти неделю, - Женька. И как сказала, ведь не придерёшься! Правда живём. А что в общаге и по ошибке - она уточнять не стала. Послышались вздохи, кто-то тихо хохотнул:

     - Утритесь, дамочки, он занят.

     - А что, понравился? - это Марина, с лёгкой издёвкой.

     - А что, и тебе понравился? - Яна, тоже с издёвкой.

     - У меня парень есть, - отбрила Марина, - и ничуть не хуже.

     Все замолчали. Я представил, о чём они думают - о парнях, обо всех тех, кто остался на берегу в родной стране. Мне тоже есть, о ком подумать - две группы по тридцать человек, они все ответственные, небось приходят каждый день к положенному времени, удивляются, догадки строят, где это может пропадать их тренер... И родители тоже. И Сашка.

     Я представил, как бы чувствовал себя, если бы с ним такое случилось. Если мы договорились встретиться, а он не пришёл. Мобильный недоступен, по домашнему говорят, что с работы он не вернулся. Хреново получается. А ведь Санёк достаточно умён, чтобы связать моё исчезновение с предшествующей дракой... Но, к сожалению, недостаточно умён для того, чтобы тихо сидеть дома или на крайняк сообщить в милицию - он пойдёт искать правды сам, со своими верными подшипниками. Хоть бы не нашёл.

     Мысли понеслись в совсем уже неприятном направлении, я потёр лицо и поднялся.

     - Доброе утро, - со мной рядом плюхнулась Женька, протянула бутылку минералки и булку. - Пока ты спал, приносили завтрак.

     Я критически осмотрел еду, пожал плечами:

     - Спасибо, - откусил кусок, запил, вернул бутылку. - А кто приносил это всё?

     - Да арабы, кто ж ещё, - пожала плечами она.

     - Ты их различаешь? - понадеялся я, она качнула ладонью:

     - Ну не то чтобы... нового я никого не увидела, если ты об этом.

     - Об этом, - я кивнул, запихал в рот остатки булки, опять взял у неё воду. - Шесть человек, пять автоматов... Печально, - она нахмурилась, промолчала. - Сколько человек приносили еду?

     - Двое, один грузит, другой с автоматом рядом стоит.

     - Разумно, - скривился я. - Как думаешь, каким образом нас будут переправлять через границу?

     - Да что тут думать, не через таможню, это точно. На побережье укромных мест сколько хочешь, просто причалят там, где всё уже подготовлено.

     - А там охраны будет ещё больше, - мрачно опустил голову я. Откинулся на стену, запрокинул голову, разглядывая облупившуюся краску на стёклах под потолком. Она села рядом, обхватила руками колени, положила на них подбородок. - Жень, - я обнял её, заглянул в лицо, - прости меня. Ну, за всё, за дурацкое поведение в общаге, за спор с поцелуем, за то что втянул тебя в это дерьмо. Если бы я мог всё исправить, я бы что угодно для этого сделал.

     - За поцелуй мог бы и не извиняться, - прошептала она, бросила на меня лукавый взгляд, опустила глаза. Я просиял, прижал её покрепче:

     - Правда?

     - Правда, - она вздохнула, села удобнее, обняла меня за пояс, - я тебя ещё хоть сто раз поцелую, если мы выберемся с этого корыта.

     Я потянулся к ней, но она убрала лицо:

     - Я сказала - если выберемся.

     - Не 'если', моя милая, а 'когда', - я всё-таки умудрился чмокнуть её в губы и поднялся. - Ну что, валькирии, продолжаем тренировки?

     ***

     К обеду девчонки устали, стали невнимательны и отвлекались по любому поводу. Я не стал их мучить, дал перерыв, все расселись вдоль стен и негромко разговаривали между собой, сбиваясь в кучки до пяти человек. Женька о чём-то шепталась с Мариной, изредка бросая взгляды на меня или на Яну, иногда они хихикали как маленькие заговорщицы, раз даже с серьёзным видом пожали руки. Я усмехнулся и отвернулся. Сразу же поймал взгляд Яны, горячий и многообещающий, она мягко двинулась ко мне. На четвереньках. Похоже, решила, что подниматься на ноги для того, чтобы пройти полтора метра, не стоит. Вырез майки оттянулся, демонстрируя своё ослепительное содержимое, она подняла голову повыше, позволяя мне рассмотреть детали, победно улыбнулась...

     - Соскучился? - Женька плюхнулась рядом, расчётливо закрывая мне обзор, напоказ по-хозяйски положила ладонь на моё колено. - Мы тут с Маринкой придумали кое-что, сейчас расскажу.

     Я тряхнул головой, прогоняя с сетчатки отпечатавшуюся там Яну, глаза тут же нашли не менее привлекательную деталь Женькиной фигуры да там и остановились.

     - Алё, ты меня слушаешь? - она помахала рукой перед моими глазами, я зажмурился:

     - А?

     - Ага, - вздохнула она. - Марина предложила охмурить одного из охранников и расспросить его.

     - О чём? - нахмурился я. Мне не нравилась эта идея.

     - Да о чём удастся. О том, что с нами будет, куда нас везут, как долго ещё плыть, - она хитро улыбнулась. - Как тебе идея?

     - Не очень, - напрягся я, готовясь давать отпор толпе самоуверенных юных шпионок. - Во-первых, что значит 'охмурить'? Кто будет этим заниматься?

     - Мы ещё не решили, - равнодушно пожала плечами она. - Да какая разница? С ним нужно будет просто поговорить, сделать несчастные глаза, ну там всё такое, - она махнула рукой, игриво улыбаясь, - тебе не понять. Мы сами всё сделаем. Классно мы придумали?

     - Нет, - отрезал я, - мне это не нравится. - Она попыталась заглянуть мне в глаза с умоляющим видом, но я крепко взял её за плечи, качнул головой, - я сказал, нет. Ты туда не полезешь.

     - Ну а кто? - заныла она.

     - Я полезу.

     Мы оба обернулись. Яна сидела рядом, поигрывая прядью волос, с улыбкой пожала плечами:

     - А почему нет? Или кто-то хочет сказать, что у меня не получится? - она обвела взглядом притихших подруг, я внезапно понял, что на нас смотрят абсолютно все. Ей никто не посмел возразить, даже я прикусил язык - она великолепна, с этим нереально спорить. Даже сейчас, несколько дней не обновлявшая макияж и причёску, в мятой одежде и с кругами под глазами - она притягивает взгляд. Есть в ней какая-то магия, в тёмно-карих бархатных глазах, в загадочной улыбке, в плавной линии скул... И это она ещё не прикладывала усилий! Я вспомнил её взгляд, когда она ползла ко мне... брр!

     Отвернулся и на всякий случай взял за руку Женьку.

     - Значит, решили, - Яна выровнялась и отбросила за спину длинные волосы, - я всё сделаю. А вы, - она обернулась ко мне, - можете пока подумать над вопросами. Что нам нужно знать?

     - Сколько их, - стала загибать пальцы Женька, - сколько у них оружия, как скоро мы приплывём на место назначения, кто там будет нас встречать, где это вообще будет...

     - Куда они дели наши документы и вещи, - вставила Марина.

     - Тогда лучше вообще ничего конкретно не спрашивать, - нахмурилась Яна, - он сам расскажет, что знает, это не будет так подозрительно. Ладно, - она вздохнула, решительно расправила плечи, - я справлюсь.

     ***

     Когда в следующий раз принесли еду, Яна села поближе к двери, стала помогать раздавать печенье и минералку. Я заметил, что вырез на майке она растянула уж совсем до неприличия, упругие полушария чуть не выпрыгивали на волю из тесного плена. Женька больно вогнала локоть мне в бок, сделала вид, что ничего не заметила и отвернулась. 'Моя ревнивица!' - восхитился внутренний голос. Я не стал ему отвечать.

     Яна тем временем уже второй раз как бы случайно попадалась на глаза самому молодому из арабов, смущённо улыбалась и хихикала. Потом чего-то поколдовала с минералкой и пошла с бутылкой мимо того самого избранного араба. И споткнулась, надо признать, очень натурально, я сам чуть не бросился ей помогать.

     Повиснув на руке своей жертвы, она запустила в его глаза свой коронный пронзительный взгляд и быстро поднялась, на миг сжав его ладонь. Яна шла к нему спиной, на её лице не осталось и следа той томности и беззащитности, которую она только что обрушила на своего нерусского похитителя. Во всех её чертах был только вопрос - получилось? Я видел, какими глазами провожал её спину застывший араб и был готов поспорить на что угодно - получилось.

     Как только они ушли, девчонки бросились к Янке, стали засыпать её щебетом, в который я даже не пытался вслушиваться - с меня хватило их мозгового штурма полтора часа назад. О, это был ад! Я очень быстро почувствовал себя охранником в женском зале салона красоты - чужим, ненужным и нихрена не понимающим. Они строчили словами как из пулемёта, все одновременно, все носились, размахивали руками, смеялись, шутили, и все в этом гвалте друг друга слышали и что самое страшное - понимали. Женька что-то делала с Янкиными волосами, болтая с Мариной и ещё одной девушкой, Марина подпиливала Яне ногти, что-то ей втолковывая, одновременно слушая Женьку и ещё трёх подружек и иногда им отвечая. Я вообще не мог понять, откуда они взяли столько косметики. Вот только что они сидели все с пустыми руками, сумочки у них отобрали ещё до корабля, и вдруг - раз! - откуда ни возьмись возникли помады, расчёски, пилочки, какие-то баночки... с ума сойти!

     И всё своё добро они по очереди намазывали на Яну. Спорили, что-то друг другу доказывали, дрались за единственное зеркало.

     Я старательно их не слушал. Сел в уголке, закрыл глаза и постарался помедитировать по системе своего старого тренера, заживляя внутренней силой свои многострадальные рёбра и почки. Не сказать, чтобы сильно полегчало, но убить полтора часа мне удалось.

     Теперь, глядя на возню в противоположном углу, я уже подумывал об ещё одном часике медитации. Эти маньячки стирали с Яниного лица отработавшую косметику и разрабатывали образ для ночной встречи. До меня изредка долетали страшные слова 'растушёванный контур', 'мягкие тени' и 'сочный контраст'. Упаси меня боже быть охранником в салоне красоты!

     Наконец они что-то там между собой решили, стали расползаться по разным матрасам, ко мне радостно подскочила Женька, пропела:

     - Всё идёт как надо! - весело подмигнула, - а ты боялся. Они встретятся ночью и она всё у него узнает.

     - Меня разбуди, - вздохнул я, - вдруг чего.

     - Да никто не будет спать, ты что! Мы все будем слушать, вдруг она что-то не запомнит.

     - А как они договорились? Я не видел, чтобы она вообще к нему обращалась.

     - А она записку передала, - довольно ответила Женька. - Мы написали заранее на этикетке от бутылки контурным карандашом. Видел, она упала на него? Вот тогда и вложила ему в руку. Как думаешь, он придёт?

     - Конечно, - кивнул я, - любой бы пришёл. - Женька отвернулась и надулась, медленно поднимаясь, внутренний голос обозвал меня идиотом и постучал изнутри по черепушке. - Вы хорошо над ней поработали, - быстро добавил я, обхватил её за пояс и усадил к себе на колени, - такая причёска!

     Женька мигом оттаяла, порозовела:

     - Классно, да? Я делала. И вечером тоже я буду делать, девчонки уже согласились.

     Я хмыкнул и покачал головой, мне всё равно не нравилась эта идея. Но уже поздно что-то возражать, дамы вошли во вкус. Нужно чем-нибудь занять их до вечера. Но не сейчас. Сейчас у меня есть отличная возможность обжаловать Женькино заявление по поводу поцелуев 'только если мы отсюда выберемся'. На нас никто не обращает внимания, она в хорошем настроении и вообще, я её крепко держу.

     ***

     К ночи девчонки стали нервными, даже тренировка их не отвлекала. Все устали, Яна давно была накрашена и намарафечена, все застыли в напряженной боевой готовности. Мой будущий ночной кошмар опять начал всхлипывать в дальнем углу. На моих коленях завозилась Женька, прошептала:

     - Расскажи что-нибудь, а то сейчас начнётся.

     - Что рассказать? - вздохнул я. Я никогда не был особенно хорошим оратором. - Давай ты.

     - А я что? - она пожала плечами, - Марин!

     - А? - донеслось с соседнего матраса, - Марина лежала на коленях у кого-то из подруг, та перебирала ей волосы.

     - А ты давно со своим парнем встречаешься? - я услышал в Женькином голосе умоляющие нотки, Марина, наверное, тоже. Она поднялась и села:

     - Почти пять лет. Когда мы познакомились, я ещё училась на маркетолога, в общаге жила. Мы тогда вообще случайно встретились, его друг гулял с моей подругой, они нас взяли с собой для компании, но у них ничего не срослось. А вот мы начали общаться, сначала по интернету, потом в реале, - девушка хихикнула. - На первое свидание меня подружка буквально выпихнула. Чего вы ржёте? Ногами как дала, я чуть с кровати не загудела! Ну а потом понеслось.

     Девочки хихикали, Марина вспоминала смешные моменты, разогрелась, стала изображать в лицах особенно яркие сцены. Потом стала что-то своё рассказывать ещё одна девчонка, истории полились легко и непринуждённо, образовалась даже очерёдность, дамы по кругу рассказывали о своих парнях, бывших и не очень, я старался сидеть тихо и не отсвечивать - вдруг, вспомнив что в их ряды затесался мужик, они перестанут откровенничать?

     - Мы познакомились вообще смешно, - я услышал голос Женьки и понял, что очередь дошла до неё. Внутренний голос в волнении грыз ногти, я оставался внешне спокоен и непоколебим. - Я тогда только поступала в универ, бегала оформляла документы, а поселением в общагу занялся папин секретарь. А он молодой совсем и мелкий, можно подумать, что наш ровесник. Он подавал документы за меня, договаривался с комендантшей, возил вещи... А она, видать, недочиталась, и вместо Евгении записала Евгения. - Девчонки заинтересованно блестели глазами, Женька хихикнула, - ну и вот, привезли меня в общагу, показали где комната, я туда как вошла - чуть не взвыла! Я такой бардак в последний раз в десять лет во время ремонта видела, всё раскидано, всё поломано, в холодильнике грибы растут... Но тогда уже поздно было, я кровать только постелила и спать легла. Утром просыпаюсь - а на соседней кровати мужик голый спит, у руки у него в крови.

     Она сделала страшные глаза, девушки ахнули. Я поднёс ладонь к лицу - ну, сбитые костяшки. И что? Разве это 'руки в крови'? Женька тем временем продолжала:

     - Я сразу подумала, что моя соседка его привела, а он пьяный был и уходить отказался. Как заорала, - она пожала плечами, - не знаю, почему, но страшно было жутко. А потом я подумала, что наверное, сама по ошибке в другую комнату пришла. В мужскую, - девчонки засмеялись, посыпались комментарии. - А потом оказалось, что это нас по ошибке вместе поселила коменда, а потом на больничный ушла, и назад расселить уже никак. - Она вздохнула, сделала патетичное лицо, - что это было, девочки! Я ухлопала весь день на то, чтобы попытаться привести эту берлогу в жилое состояние! Выгребла из холодильника два ведра протухшей неопределённой массы, на которой плесень росла целыми колониями... А в ящике для овощей вообще нашла змею, - все смеялись, Женька фыркнула, - из-под своей кровати выгребла кучу проводов, гитару без струн, новенький ноутбук и какой-то масляный пластмассовый короб!

     Я хлопнул себя по лбу - Ванькин аккумулятор! Он же его месяц ищет, с новоселья... как и ноут своего брата. И как он у меня оказался? Мы же, вроде, отвозили его к кому-то из девок на квартиру.

     - А из-под его кровати я достала окаменелую пиццу, груду битого кирпича, два разных женских чулка, вибратор, три номера плейбоя и спец-выпуск журнала 'КулГёл'.

     - 'КулГёл' не мой, - быстро вставил я.

     - И это единственное, что его волнует, - развела руками Женька, все заржали, внутренний голос хлопнул по лицу рукой и сделал вид, что он меня не знает.

     За стеной послышались шаги, два араба открыли дверь и стали выгружать ужин, молодой постоянно пялился на Яну. Она невзначай  пару раз стрельнула в него глазами, потом подошла и взяла бутылку воды. Мужик поймал её за руку и сунул записку.

     Когда конвоиры ушли, все сбились в кучу, полушутливую потасовку за клочок бумаги выиграла Марина, спрятала за спину и сделала грозное лицо:

     - Тихо все!

     - Читай давай, - кто-то хлопнул её пониже спины, Марина хихикнула и развернула записку.

     - Так... боже, ну и почерк, как будто левой рукой писал. 'Я приду. Всё принесу, только не много. Ты красавица'. Ясно, - девчонки стали переглядываться, Яна смотрела в пол, решительно сжимая кулаки.

     - Всё в порядке? - я взял её за локоть, попытался заглянуть в глаза, но она отвернулась. - Ты можешь просто не выйти к нему, если не хочешь. Тебе никто ничего не скажет.

     - Всё нормально, - она кивнула, подняла глаза, - я всё сделаю как надо. И всё узнаю, - одна из подруг подошла к ней сзади, обняла, Яна погладила её руки. - Вы только не вмешивайтесь. Что бы вы ни услышали, хорошо? - она посмотрела на меня в упор, я молчал, - Лёш, это тебя касается. Что бы ни случилось, не влезай. Я разберусь сама, - она отвернулась, голос стал хриплым, - мне не в первой.

     Я замер от её тона, лёгкие сжались на выдохе. Что значит 'мне не в первой'? Что она хотела этим сказать?!

     Девчонки стали укладываться, Яна взяла зеркало и села у входа.

     Я так ничего ей и не сказал.

     ***

     Когда мы услышали шаги, тишина в комнате стояла такая, как будто никто не дышал. Мы с Женькой легли возле самой двери, чтобы лучше слышать будущий разговор. Я чувствовал грудью, как колотится её сердце и пытался не думать о том, как себя чувствует Янкино.

     Тихий скрип хорошо смазанных петель прозвучал зловеще. В комнату упала полоска света, на миг в ней мелькнула тень Яны и дверь закрылась. Сквозь стену донёсся искажённый акцентом голос:

     - Здравствуй, красавица, - он говорил с ней почти нежно, я не удивился - я видел, как она сейчас выглядит. Если в первый раз девчонки стремились ошеломить араба её броской красотой, то сейчас накрасили еле заметно, волосы уложили во что-то такое непорочное и почти школьное, Женька на славу поработала. Яна даже майками с кем-то поменялась, спрятав своё шикарное декольте под светлой кофточкой с воротником и котятами. Когда они с девчонками репетировали вопросы, эта артистка делала такие невинные глаза, как будто только что с выпускного, я бы сам купился.

     - Привет, - она ответила неуверенно, судя по звуку, опёрлась о стену, - ты принёс?

     - На, бери, - он чем-то зашуршал. - Больше нету, всё отдаю, одну пачку себе оставил.

     - Спасибо, - они опять чем-то зашуршали, чиркнула зажигалка. - О боже, как же хорошо, - Яна тихо хохотнула, - я третий день без сигарет, думала, умру. Спасибо.

     - Кури на здоровье, - усмехнулся араб. - Я тебе ещё сникерс принёс, у Амара поменял, дорого.

     - Правда? Класс! - Яна изобразила неподдельный восторг, я почувствовал, как рот наполняется слюной - третий день ем такую фигню, сам за сникерс убить готов.

     - Ты красивая, - стена скрипнула, я решил, что араб тоже на неё опёрся. Что-то зашуршало, Яна хихикнула. - Как тебя зовут?

     - Яна, а тебя?

     - Рами. Яна красиво, - они опять зашуршали.

     - Дай ещё огонька, курить хочется, не могу, - опять чиркнула зажигалка, Яна вздохнула. - Неизвестно когда в следующий раз покурить удастся... Долго нам ещё плыть?

     - Завтра заберут, - вздохнул араб. - Отвезут к Мехрабу, оттуда не знаю.

     - А что у Мехраба? - её голос дрогнул, Женька стиснула мои пальцы.

     - Мехраб поделит, решит, кого куда отправить.

     - Я боюсь, - Яна всхлипнула, голос зазвучал глухо. - Что они с нами сделают?

     - Не бойся, - его голос звучал так же глухо, я подумал, что они обнялись. - Мехраб умный. Ты знаешь что, ты будь послушная. Будь хорошая, не плачь, не убегай. Если будешь послушная, будешь улыбаться, то Мехраб у себя оставит. Будешь дорогих гостей встречать, будешь танцевать. Кормить хорошо будут, курить давать, будешь одетая красиво. Мехраб своим женщинам украшение даёт, золото.

     - А как нас к нему отвезут?

     - На корабле. Большой корабль, больше нашего, красивый. У Мехраба всё красивое.

     - А там охранники хорошие?

     - Хорошие, - он замялся, Яна с надеждой добавила:

     - Как ты?

     Он помолчал, вздохнул:

     - Там охранники... обидеть могут. Ты волосы спрячь и лицо тоже спрячь. И если бить будут, не кричи.

     Яна плакала, через стену доносились её тихие всхлипы. Мне на руку капнуло горячим - Женька тоже плакала. Я покрепче обнял её, задышал горячо в шею, стал осторожно вытирать слёзы.

     - Их там много?

     - Много, - он забормотал что-то неразборчиво. - Там Карим будет, высокий очень, у него нос кривой и брови такие... густые. Он... ты к нему не поворачивайся даже, он много плохого сделал.

     - Я запомню. Спасибо, - они опять помолчали, Яна продолжила точно по списку, - а долго нам быть с ними на корабле?

     - Не долго, нет. Там почти сразу.

     - Я боюсь...

     - Не бойся.

     Они опять зашуршали, теперь громче, в глубине комнаты всхлипнула девчонка, её кто-то стал успокаивать. Не знаю, сколько это длилось. В голове гудело, лицо горело от стыда и бессилия, хорошо, что я почти ничего не слышал через стену. Наконец, дверь открылась, Яна нетвёрдо шагнула внутрь и араб сразу защелкнул замок.

     Кто-то попытался усадить Яну к себе, она отмахнулась, взяла бутылку воды и ушла в туалет, долго хлюпала, вышла и сразу улеглась на ближайший матрас. Я нерешительно дёрнулся в её сторону, Женька удержала меня, качнула головой 'не надо'. Через минуту к Яне проползла одна из девчонок, легла рядом, тихо заговорила.

     - Всё нормально, - грубовато прошептала Яна, девушка продолжила что-то говорить, Яна обернулась к ней. - Я сказала, всё нормально, всё! Не трогайте меня.

     В другом углу заскулила вечно рыдающая дама.

     Я не помню, когда уснул.

     ***

     Когда проснулся, все уже встали. Девчонки жадно курили, задымили всю комнату - Рами вчера притащил четыре пачки, осталось меньше двух. Женька лежала рядом молча, в глазах была такая бездна отчаяния, что хотелось выть.

     - Жень?

     - А?

     - Ты давно проснулась?

     - Я не спала, - она поднялась, расправила плечи, поморщилась, - эта... опять всю ночь ревела.

     - Зря. Надо было поспать, сегодня будет трудный день, - 'а для кого-то, возможно, последний'. Я отогнал эту мысль.

     - Я пыталась, - буркнула Женька, я не ответил.

     - Как Яна?

     - Она ещё не встала.

     Я поискал глазами её яркую майку, чертыхнулся - майка была на Марине. В Марининой белой ещё с ночи ходила Яна.

     - Вон она, - я проследил за рукой Жени, увидел у дальней стены Яну с подружкой, они спали обнявшись.

     - А они не... - я изобразил руками что-то неопределённое, Женька вспыхнула:

     - Я не спрашивала!

     С другой стороны комнаты мой взгляд поймала Марина, поднялась, села на соседний матрас:

     - Доброе утро, - окинула комнату невесёлым взглядом, попыталась улыбнуться, - вы извините, мы сникерс без вас съели.

     Мы оба фыркнули, Марина вздохнула:

     - Что делать будем?

     Женька посерьёзнела ещё больше:

     - Бежать надо до того, как нас доставят к этому... Мехрабу. Нужно попытаться или шлюпку угнать, или... не знаю, - она болезненно поморщилась. - Одно ясно - отсюда куда ближе до Турции, чем до дома. Нужно как-то убежать от этих, найти полицию или любую другую госслужбу, через них выйти на посольство. Я знаю там кое-кого, - она поджала губы, в глазах вспыхнули и погасли злые угольки. - И как только я с ними свяжусь, эти уроды пожалеют, что у них отменили смертную казнь!

     Меня передёрнуло от того, что промелькнуло в её глазах. Девушки не должны смотреть так. А попадать в такие ситуации они не должны тем более. Я посмотрел на её пальцы, сжимающие край матраса, поднял взгляд на Марину, на остальных девчонок... ощущение, что я за них отвечаю, давило на плечи, сгибало спину. А ведь отвечаю - я здесь единственный, кто может реально хоть чем-то помочь. Сегодня. Всё решится очень скоро - может, вечером, может, через час. Строить планы бессмысленно, мы не знаем, как будет проходить передача, сколько их придёт, сколько у них будет оружия. Нужно будет импровизировать на месте.

     - Надо успеть освободиться до того, как нас закроют на том корабле, - я кивнул Марине, - собери девчонок, проведу последний инструктаж.

     ***

     Ожидание было невыносимо. Все дёргались и психовали, 'мой ночной кошмар' подвывала в углу, Яна смотрела в стену пустыми глазами, вокруг неё нарезала круги подружка. Марина сосредоточенно отрабатывала удары, отшучиваясь в ответ на смешки, через время к ней присоединилась ещё одна девчонка. Женька сидела у меня на коленях и молча дрожала. Я пытался с ней говорить, но казалось, что она меня не слышит.

     - Лёш, ты извини, я... думаю, - она на минуту сфокусировала на мне взгляд, вздохнула. - Пытаюсь составить правильное обращение, вспомнить, кому можно позвонить... Я знаю, что ещё нужно как-то спастись отсюда, но не могу об этом не думать, меня трясти начинает.

     Она рассказывала о каких-то людях с непроизносимыми именами, о старых историях, иногда сбивалась на английский язык. Я обнимал её и со всем соглашался.

     - Лёш, ты когда будешь выходить, хоть сутулься, ладно? - я свёл брови, непонимающе посмотрел на неё. Она пояснила, - понимаешь, там ждут толпу перепуганных зарёванных девчонок, а ты посмотри на них, - я честно поднял глаза, изучил сосредоточенные, злобные лица, понимающе кивнул. - Видишь? Как только они появятся, все сразу поймут, что что-то не так. Ещё и ты, до сих пор не понимаю, зачем тебя туда везут... ты выглядишь опасным, Лёх.

     Она провела ладонью по моей щеке, погладила пальцем затянувшуюся ссадину на скуле, прижалась к ней губами.

     - Я боюсь. Если бы я воровала людей и увидела среди привезённых тебя... накачанный парень почти двух метров ростом, со сбитыми кулаками и следами драки на лице, от которого так и веет проблемами. Я бы такого пленника постоянно держала в поле зрения, а отойдя от нашего корыта, пристрелила бы от греха подальше. Понимаешь?

     - Я не думал об этом.

     - Зря. А я думала, - она завозилась, села удобнее. - Я подумала, когда приносили еду, они ни разу тебя не видели на ногах - ты всё время спал или тихо сидел в углу. Когда они доставали нас из трюма, ты тоже не особенно выделывался, не бил никого, по крайней мере. И если хорошо прикинуться, можно заставить их поверить, что ты чувствуешь себя не таким уж и здоровым.

     - Хм, - я заинтересованно поднял бровь, она улыбнулась:

     - Слушай сюда, я девчонкам уже рассказала, один ты остался.

     ***

     - Виходите! - дверь с грохотом распахнулась на всю ширину, один из арабов обвёл стволом комнату, закричал, - бистро, бистро! Виходим!

     Я пошёл первым, старательно прихрамывая, за мной Женька, остальных я не видел. За правым бортом сияла белоснежная яхта, к ней была переброшена широкая доска, по обе стороны которой стояли незнакомые черномазые с калашами. Ещё трое без оружия прохаживались по палубе яхты, один разговаривал со стариком на нашей ржавой посудине.

     Нас стали подталкивать к доске, я осторожно наступил на неё, ощущая подрагивание обоих кораблей. Что делать? Когда?

     Доска закончилась, под ногами покачнулась палуба яхты. Я остановился возле мужика с автоматом, стал с кислым лицом потирать ногу. Женька сочувственно посмотрела на мои старания, подставила плечо и отбуксировала меня чуть в сторону. На нас внимательно смотрели старик и тот новый, что с ним разговаривал. Я уловил только часть фразы: '...ничего, откормите, он подойдёт. Глянь, какой!'

     Я мысленно оскалился - не знаете вы, какой я. Но сегодня точно узнаете.

     Все девчонки перешли на палубу яхты, столпились, настороженно озираясь. У всех на лицах были нарисованные смесью минералки и пыли 'следы от слёз'. Панику и страх они отыгрывали на отлично, но держались именно так, как мы задумали.

     Трое толстяков без оружия подошли ближе, такие же беленькие и гладенькие, как и их яхта. Я рассмотрел на поясе у одного кобуру, остальные выглядели совсем не опасно. Девочки жались друг к дружке, Марина изображала нервное оцепенение, постоянно пялясь в одну точку и не двигаясь с места. Когда толстяки подошли, она оказалась к ним ближе всех.

     Девочки то и дело бросали на меня осторожные взгляды, но я медлил. Поймал глаза Яны, поиграл бровями, указывая на автоматчика, она кивнула. Сделала пару шагов к какому-то люку, 'споткнулась' об него и упала, жалобно вскрикнув:

     - Ай! Помогите!

     Мужик обернулся. Не стоило ему этого делать, когда я стою за спиной. Короткий удар костяшками в затылок, хруст, кровь - готов. Я поймал автомат, не дав ему долететь до пола, свободной рукой рванул на себя соединяющую корабли доску, отпустил, позволив ей рухнуть в воду, упал на живот. Одновременно за спиной раздался крик, я не стал оборачиваться - Марина справится.

     Автоматчик на палубе корыта вскинул ствол, но я оказался быстрее - его прострочило короткой очередью, зацепив и стоящих рядом старика с новоприбывшим арабом. Пули прошивали подгнившую сталь, где-то в глубине кабины зазвенело стекло, я оскалился. Палуба яхты оказалась самую малость выше борта корабля, мне было удобно стрелять, зато сам как на ладони. А с такого расстояния промазать очень сложно. На корабле все рассыпались кто куда, несколько мужиков кинулись в кабину, я прицельно выпустил две пули - одной даже попал кому-то в ногу. Оттуда стали отстреливаться, я заорал:

     - Девки, на пол!

     Оборачиваться некогда, рожок не бездонный. Я стрелял одиночными, ранил ещё двоих. Пули чиркали по белой палубе опасно близко, нужно прятаться, я крикнул:

     - Девчонки, что у вас?

     - Всё нормально, - звонкий Маринин голос пробился через грохот автоматов. - Эти трое в отключке, пистолет мы забрали и ещё один нашли под штаниной. Позакрывали все двери, никуда не входили.

     - Ты стрелять умеешь? Прикрой меня, я отойду к вам!

     - Не умею. Но я попробую!

     - Не надо!

     - Дай сюда, - я с удивлением узнал голос Женьки, в следующую секунду по ржавой палубе корабля зацокали пули, кто-то вскрикнул. Я на миг оглянулся и откатился под защиту надстройки, за которой сидела Женя. Она выстрелила ещё раз, не глядя выщелкнула пустую обойму, ловко загнала новую, привычным движением оттянула затвор и вручную взвела курок. У меня отпала челюсть.

     - Прячемся? - спросила она, я закрыл рот, осмотрел палубу. Три тела были свалены в кучу, под одним расползалась лужа крови, у двух других были связаны поясами руки и ноги. Девчонки сидели на полу, одна из них вертела в руках кобуру с миниатюрным пистолетом.

     - Все целые?

     - Все, - их нестройный хор ободрил меня, я улыбнулся:

     - Вы зеркало не потеряли?

     Яна достала из кармана пудреницу, протянула мне. Я протёр зеркало низом футболки, осторожно выставил над головой, стал осматривать палубу с той стороны. Корабли были связаны толстыми верёвками в двух местах, у кормы и у носа, я опустил зеркало.

     - Внутри кто-нибудь есть?

     - Двое точно, - Марина уверенно кивнула, - я видела, как они убегали. Жирные и без оружия.

     Я задумался - отправить их внутрь? А вдруг там кто-то опасный?

     - Не переживай, мы справимся, - Женька подмигнула мне, убрала с лица волосы, не выпуская из ладони пистолет.

     - Патронов много ещё?

     - Эта обойма последняя.

     - Побереги.

     - Хорошо.

     Мы молча посмотрели друг другу в глаза, я кивнул:

     - Идите.

     Она поползла к девчонкам, стала что-то шепотом объяснять, я отвернулся. Показалось, или палуба немного наклонилась? Я поднял с пола гильзу от Женькиного Макарыча, положил, посмотрел, как она медленно катится и упирается в стенку... Опять поднял зеркало. Канаты между кораблями были натянуты, ржавое корыто еле заметно заваливалось на левый, дальний от меня, борт. Я с косой улыбкой погладил калаш - честь и хвала тебе, Михаил Тимофеич. Пробить с трёх метров сталь корпуса корабля, пусть и не первой свежести, это круто. Нужно будет пальнуть ещё пару раз. Но сначала отвязать канаты.

     Уже с полминуты никто не стрелял, ржавая палуба была засыпана осколками стекла и гильзами, из рубки доносилась нерусская ругань и постанывания. Я снял кроссовок, выдвинул его за край и подождал - ноль реакции. Яхта уже ощутимо накренилась, гильзы скопились у стены, туда же понемногу стекала кровь из-под неподвижных тел. Нужно что-то делать. Узлы на канатах под такой нагрузкой затянулись намертво, развязать можно даже не пытаться, тем более что мудрёный узел я не смог узнать ни с первого взгляда, ни со второго. Значит, резать. Чем? Отличный вопрос...

     Внутри яхты загремели тяжелые шаги, это точно не девочки, чтобы производить столько шума, им пришлось бы ездить друг у друга на плечах. Раздался всего один выстрел, потом вопль и всё затихло. Я против воли улыбнулся - сказал Женьке беречь патроны, она их честно бережёт. И где, раздери меня в лохмотья, она научилась так стрелять?!

     - Лёш?

     - Здесь, - я хмуро осмотрел Женьку, крови не заметил.

     - Что у тебя?

     - Без изменений. Как у вас?

     - Нашли обоих, того, который был в рубке, я сказала не калечить, он поведёт корабль.

     - Разумно, - я задумчиво отщёлкнул пальцем гильзу, посмотрел, как она скатывается обратно к стене и вздохнул, - Жень, чем можно разрезать сильно натянутый синтетический канат?

     - Ножом, - пожала плечами она. - Там на кухне есть, принести?

     Я нервно хохотнул - как всё просто!

     - Неси.

     Она уползла, ей на смену выглянула Марина, помахала мне испачканной в крови ладонью:

     - Мы - супер-вояки!

     - Ты где выделалась, вояка?

     - Жирному в морду дала, - она довольно улыбнулась, согнула руку, играя бицепсом, - нос сломала, сто пудов.

     Я фыркнул и покачал головой - какой же я везучий жучара, за что мне такая благодать? И что со мной для равновесия будет дальше, если в авансе такая пруха?

     Женька примчалась с целым арсеналом, высыпала передо мной на пол, развела руками:

     - Я растерялась, сам выбирай.

     Не густо - пара тупых кухонных пил, один маленький, но острый ковыряльник и целый набор ножей из дрянной стали, которые можно об колено переломить. Я взял маленький, повертел в руке, взглянул на Женю:

     - Из калаша ты тоже стреляешь?

     - Хуже, чем из пистолета, - нахмурилась она. - Ты полезешь резать канаты без оружия, что ли?

     - Да. Тут или резать, или стрелять, одновременно по любому не получится. Прикроешь?

     Она взяла протянутый автомат, приложилась к нему, повела плечами:

     - Всё нормально. Я смогу.

     - Ну и отлично. Начинай.

     Она выглянула за стенку, первым выстрелом разнесла чудом уцелевшее где-то стекло, второй прошил многострадальную рубку. Я выкатился к ближайшему канату, стараясь занимать как можно меньше места, стал пилить скользкую синтетику, стискивая зубы и тихо матерясь. Не поддавалось. Грёбаный канат распушился тонкими волокнами, но лопаться не собирался, я злился и пилил ещё быстрее. С корабля выстрелили, сбив краску в полуметре от меня, по спине стекал пот, рука с ножом быстро немела от усилий. Чёрт, не режется, чёрт!

     - Лёша, уходи!

     Я не задумываясь прыгнул за стенку, по палубе градом застучали пули, на секунду обернувшись к кораблю, я увидел, как разлетается голова одного из арабов, заляпывая дырявую от пуль стену. Женька продолжала стрелять. Одиночными. Прицельно. Мать моя женщина, нам бы её в роту на стрельбы!

     Она пригнулась, пережидая вражескую очередь, сдула прядь с лица, виновато на меня посмотрела:

     - Не получается?

     - Нет, - я бросил нож, сильно потёр лицо, стараясь успокоиться. Женька на миг замерла, потом косо улыбнулась, ложась на палубу и тщательно прицеливаясь куда-то в горизонт. Я обернулся - море чистое, никого. Что она задумала?

     Она выстрелила непонятно куда, даже не в ржавый корабль, чертыхнулась, прищурилась и выстрелила ещё раз. Звякнул метал, одна из опор перил, к которым был привязан канат, распустилась кривыми металлическими лепестками, две соседние со скрипом погнулись, я ошарашено расширил глаза. Это единственная опора, которую видно отсюда, значит... Женька встала, подтолкнула мне пистолет:

     - Теперь ты прикрывай! - и выбежала из-за укрытия. Я выглянул, пару раз пальнул по окнам и вышел следом за ней. Она почти в упор расстреляла остальные опоры, перила наклонились за борт, яхта стала выравниваться, ржавый корабль тоже закачало. Канаты продолжали висеть на не до конца отломившейся железке, я добежал до неё, стал бить ногами и рукоятью пистолета, наконец перила целиком свалились вниз, повиснув на канатах и стучась в борт постепенно удаляющегося корабля.

     Я обхватил Женьку, подталкивая её за стену, рухнул на пол и только теперь разжал ладонь с пистолетом. Мы тяжело дышали, девушка сгорбилась, уткнувшись лбом в упёртый в пол прикладом автомат, вытирала пот ладонью. Я обнял её, прижал, поцеловал в макушку:

     - Я не знаю, чтобы я без тебя делал.

     Из двери осторожно выглянула Яна, опустила пистолет:

     - Вы в порядке?

     - В порядке. Скажи арабу, пусть заводит и плывёт к берегу.

     Женька сунула мне автомат и встала:

     - Я сама скажу, они не объяснят.

     Я поднялся тоже, глянул из-за стены на неспешно задирающий корму корабль, криво улыбнулся - так им и надо, уродам. Яна потёрла лицо, как-то жалко улыбнулась мне и неожиданно вскрикнув, упала на одно колено. Один из валяющихся кучей арабов отпустил её ногу, ловко вскочил и схватил сзади за шею, приставил нож и внушительно сверкнул глазами:

     - Брось оружие и отойди.

     - Яна, будь хорошей девочкой, - я положил автомат и поднял открытые ладони, медленно отступая на полшага, со значением посмотрел в её расширенные глаза, - как я учил, поняла?

     Она мелко закивала, насколько позволяла упёршаяся под подбородок рука, прикусила губу и незаметно подмигнула мне. Всхлипнула, зашептала:

     - Можно мне... пожалуйста... можно... - и вдруг крикнула, указывая куда-то вправо, - смотри, корабль!

     Мужик отвлёкся всего на миг, перевёл глаза на горизонт, чуть расслабил руку с ножом... Мне этого мига хватило, я был предупреждён и ни на что не отвлекался. Прямой, как укол шпагой, удар в переносицу, хрящи сладко подаются под костяшками, вминаясь в череп, Яна приседает и ныряет вдоль стены за мою спину, раздаётся выстрел и араб падает, забрызгивая палубу и мои джинсы кровью из продырявленной ноги, за его спиной улыбкой маньяка скалится Янина подружка с миниатюрным пистолетом:

     - Добить?

     - Не трать патроны, - я ногой выбил из его руки нож, отбуцнул подальше, - он и так не жилец.

     Кровь продолжала хлестать, верхняя часть бедра - восхитительное место для глубокой раны. Я от души приголубил его носком кроссовка в висок, поднял за воротник обмякшее тело и потащил к краю, ногой спихнул за борт, оглянулся:

     - Плохо вы их обыскали, - вздохнул, поднял нож, повертел в руках. Хороший, себе оставлю. Яна смотрела на меня, обнимала подружку, та плакала, глядя невидящими глазами на кровь на полу. Я скорчил Яне мину, указал на дверь, она кивнула и потащила подругу внутрь. Я сел на пол, уставился на два неподвижных тела в луже крови, уже успевшей пропитать белые рубашки снизу. Живы? А есть разница?

     - Что у вас случилось? - Женька была довольная, даже кровь и мой тухлый вид её не смущали. Я скривился, дёрнул плечом:

     - Минус одно нерусское тело и один патрон. Плюс хороший нож.

     - Ага, - она посмотрела на трофей в моей руке, на брызги крови на полу, улыбнулась, - а я связалась с береговой охраной! Там сейчас уже собирают нам эскорт, минут через десять двинемся им навстречу. Только нужно этих типов получше связать, я обещала туркам хотя бы одного живого и вменяемого.

     - Хорошо, - я кивнул, телом овладела долго копившаяся усталость, подняться на ноги казалось подвигом. Но я всё равно встал, стиснув зубы и слушая скрип в деревянных связках. Нужно, правда, получше обшмонать эти тела, а то девочки могли что-то пропустить. Женя погладила меня по руке, спросила:

     - Ты как себя чувствуешь? Там внутри есть еда и ванная, девчонки уже передрались из-за очерёдности, но тебя пропустят.

     - Классно, - я рассеянно потрепал её по голове, чмокнул в щеку, взгляд зацепился за медленно осаживающийся всё глубже и глубже ржавый корабль. Интересно, много там осталось живых? Женька проследила за моим взглядом, её лицо перекосила усмешка:

     - Здесь водятся акулы, - в глазах опять полыхнул недобрый тёмный пожар, голос стал злорадным, - ты как, любишь кормить рыбок?

     Меня в очередной раз продрали мурашки. Ну не женское это дело - людей убивать! Будь они хоть сто раз нелюди...

     На палубу выглянула умытая и посвежевшая Яна, протянула мне бутылку воды, опустила глаза:

     - А это правда, про акул?

     - Чистейшая, - повернулась к ней Женя. - А кровь они чуют издалека.

     - А давайте им... ну, лодку какую-нибудь оставим? Здесь должна быть. Или хоть жилеты.

     Удивились мы, конечно, оба. Но когда я увидел Женькино лицо после этого вопроса, понял, что она вообще не планировала оставлять в живых никого, кроме того одного, которого пообещала береговой охране, ну или с кем она там разговаривала. Я очень живо представил, как она с невозмутимым лицом ждёт, пока ржавое страшилище не погрузится под воду, а потом открывает прицельную пальбу по виднеющимся над водой головам, бесстрастно, как в тире... Как разлетаются чернявые черепушки, а она улыбается. Стало страшно.

     - Зачем? - брезгливо скривилась Женя, - Ян, ты что? Эти уроды хотели нас в рабство продать!

     - Там Рами, - она пожала плечами и ещё ниже опустила голову.

     - Яна, очнись! - Женька взяла её за плечи, встряхнула, заглянула в лицо. - Ты забыла, что он один из них? Забыла, что он с тобой ночью сделал?

     - Ничего он не сделал! - закричала Яна, сбросила её руки, растёрла по лицу мгновенно хлынувшие слёзы, - ничего, понятно?!

     Развернулась и рванула куда-то на корму, Женя с недоумением обернулась ко мне, я опустил глаза. Из двери выглянула Янина подружка, я указал глазами в сторону кормы, виновато развёл руками. Она ушла, мы опять остались вдвоём. Тишина нарушалась только плеском волн о борт и тихим скрипом умирающего корабля, от которого нас понемногу относило течением.

     - Ты думаешь, я не права? - её тон отчётливо давал понять, что любое своё мнение я могу засунуть в любую подходящую дыру на этой планете - оно её не тронет. Я промолчал, - Лёш, это не люди! Они скоты, и те, на кого они работают - скоты, и те, кто их покрывает, тоже скоты. В Турции нет смертной казни, а ничего другого я им не желаю.

     - Лодку дырявить не будешь? - тихо спросил я.

     Она помолчала, нахмурив брови, потом выдохнула:

     - Нет.

     - И на том спасибо.

     Я поднял калаш и ушёл вслед за Яной.

     ***

     Ночь опустилась очень быстро. Я сидел на маленьком диванчике на корме, глядя, как убегает вдаль пенная стрелка солёной воды. Рядом, положив голову мне на колени и свернувшись клубком, спала Марина, изредка вздрагивая во сне. Я молча уныло пил вино, оказавшееся на яхте в большом ассортименте, прямо из бутылки, ничем не закусывая и не чувствуя ни вкуса, ни запаха. Просто напивался.

     Лодку мы всё-таки оставили. Ярко-оранжевое американское чудо техники, которое само развернулось, само надулось и даже чего-то там послало в эфир. Я не был в рубке, мне рассказала Марина, пришедшая ко мне отдохнуть от наблюдения за нашим штурманом. Когда девчонки захватывали помещения яхты, этому несчастному не повезло напугать Марину. Перепуганная вояка не долго думая врезала ему между ног, а потом принялась лупить кулаками по морде, и не останавливалась, пока её не оттащили от бессознательного тела. Как она сама потом пояснила, это у неё так стресс проявляется. Теперь малость контуженный араб боялся её как огня, выполняя любые требования, стоило только пригрозить ему позвать Марину.

     К вечеру девчонки успели успокоиться. Искупались, поели, распили несколько бутылок вина, опять передрались за комнаты. Спален было всего две, довольно неплохие, с двуспальными кроватями, но на шестнадцать человек... Кто-то уже спал, кто-то ошивался по палубам, где-то слышался смех. Ванная оказалась шикарной, как в принципе, и все остальные помещения, я долго офигевал, прикидывая, сколько это всё может стоить. Потом подумал, что для того, чтобы такое купить, нужно быть работорговцем и весь шик мигом опротивел. 

     Я так и не заговорил с Женей. Целенаправленно я её не искал, единственный раз, когда видел её после того разговора с Яной, она говорила по рации на каком-то языке, в котором я с огромным трудом опознал английский и понял только местоимения. Оставив в рубке связанных и почти голых пленников, которых перед этим тщательно обыскал, я перекинулся парой фраз с Мариной и ушёл сюда, на корму. Здесь было почти тихо - девочкам не нравилось смотреть назад, кого-то укачивало, кому-то просто было скучно. Марина когда пришла, сразу сказала, что собеседник из неё никакой, оккупировала мои колени и уснула.

     Я смотрел в горизонт. Солнце садилось, винные пары пропитывали мозг, монотонный шум двигателей убаюкивал. Спать не хотелось, я просто сидел и думал о всякой неприятной фигне.

     - Ты спишь?

     Я с трудом приподнял веки и поймал в фокус тёмный силуэт на фоне светлого борта.

     - Почти.

     Она подошла, склонилась и медленно поцеловала меня в щеку:

     - Спасибо.

     Смутилась, опустила глаза, вытирая едва выступившие слёзы. Я сделал вид, что не заметил. Посмотрел на неё, даже не пытаясь понять извилистые пути женской логики, просто надеясь по выражению лица разобрать, что она сейчас чувствует и чего ждёт от меня в ответ. Не понял. Помолчал.

     - Ян, он правда ночью... ничего?

     - Правда. Он меня обнимал, а я плакала. А потом он ушёл. И всё.

     Я закрыл глаза, рассеянно, как кота, погладил по волосам спящую Марину.

     - Всё будет хорошо.

     - Спасибо, Лёш. Правда, спасибо.

     Она забрала из моих рук пустую бутылку и исчезла.

     Женя так и не пришла.

     ***

     или 'не боись, до свадьбы заживёт'

     (часть вторая, сугубо мужская)

     В окно пробивались первые лучи восхода, путались в белых занавесках, отражались от многочисленных блестящих поверхностей. Одеяло пахло чем-то невыразимо чистым, я перевернулся на другой бок и закутался в него поплотнее. Было тепло. Было удобно, тихо и совершенно безопасно. В коридоре, я точно знал, дежурит пара ребят в форме - меня стерегут, я ценный свидетель и вообще важный товарищ. Хоть и русский, и вообще был привезён в непотребно пьяном состоянии, ещё раз подтверждая в турецких мозгах свой национальный менталитет.

     Как только нас встретили и доставили под вооруженной охраной в безопасное место, Женька сразу потребовала телефон и тщательно подбирая слова, заговорила на какой-то тарабарщине. Потом набрала другой номер и заговорила уже на английском. Потом позвонила семье и по-русски в двух словах пообещала, что всё будет в порядке и что ещё позвонит. Потом нас всех отправили в больницу, а её увёз чёрный лимузин с флажками, с тех пор от неё ни слуху, ни духу.

     Я перевернул подушку и засопел в её всепрощающий бок - меня грызла совесть. Её маленькие тупые зубки с противным скрипом точили моё нутро, вроде и не особенно больно, но, чёрт, лучше бы было больно! Почему я не подошёл к Женьке на яхте? Почему кинулся напиваться и страдать о всякой абстрактной фигне, когда она не расслабляясь работала, обеспечивая нам комфортное и законное пребывание в чужой стране? Как баба себя повёл, честное слово... Хотя, слабый пол в нашей ситуации отличился завидной крепостью духа, нечего на них грешить. Это я раскис, как последняя тряпка. Стыдно, молодой человек, очень стыдно.

     Ведь скоты же они, в самом деле. И даже в госструктурах частенько втихаря расстреливают особенно отличившихся уродов, а в официальных документах пишут, что они были убиты при оказании сопротивления или при попытке к бегству... и чего я расчистоплюйничался? Из-за Яны?

     Да, из-за неё. Субъект не может быть объективным, как ни крути, и каждая из них была в своём праве. Но Женька всё-таки моя девушка, мог бы и поддержать. Или по крайней мере, не впадать в философию по поводу её кровожадности - у неё тоже стресс, и могла она вполне удариться в истерику со слезами и соплями, как та вечно воющая дура, и никто бы не посмел обвинить её в трусости или недостаточном мужестве. Она женщина, ей можно. А я мужчина. И я должен всем со всех сторон. Это я должен был носиться по палубе, встречая представителей местных властей, организовывать всех, помогать девчонкам... а я валялся пьяный, по уши в философии, и ожидал, что она ко мне придёт.

     'Вставай, страдалец, и иди к доктору, доказывать, что полностью здоров и можешь как-то помочь следствию и своей жиденькой личной жизни'.

     Я пообещал себе, что уже почти встаю, сжал зубы и... перевернулся на другой бок. Натянул одеяло на уши и крепко зажмурился - я бедный больной, меня похитили и мучили, а сегодня у меня по расписанию вообще похмелье. Подождёт следствие, никуда не денется.

     ***

     - Лёш...

     - А? - я прищурился, пытаясь рассмотреть визитёра, потёр глаз. - Привет.

     - Привет, - Женя улыбнулась, погладила меня по руке, я попытался сесть, - лежи, не дёргайся. Тебе не рекомендуют вставать.

     - Да сколько можно лежать, день уже, - я пригладил лохмы и оглянулся на окно, за которым во всю сияло солнце. - Как у нас дела?

     - Нормально, - она дёрнула щекой, отвела глаза и убрала руку с моего плеча. Я поймал её ладонь, прижал к щеке:

     - Ты на меня обижаешься? Ну прости, я сам не знаю, с чего так...

     - Да нормально всё, - она вздохнула, махнула рукой. - Бандитами занимается полиция, девочками - посольство... всё в порядке.

     Она была такая замученная, что в её 'нормально' я ни разу не поверил. Нас встретили около полуночи, с тех пор прошло часов десять-пятнадцать, за это время она, похоже, не спала. Зато успела вымыться, сделать причёску с макияжем, обзавелась очень официальным белым брючным костюмом и сумочкой, ещё и очки где-то достала. Я не видел их на ней ещё с общаги.

     - Жень, а как ты умудрилась так стрелять без очков?

     - У меня дальнозоркость, - она сняла очки, поправила причёску, - я читать без них не могу, а стрелять - сколько хочешь. А вообще, запомни - мы ни в кого не стреляли, оружия даже в руки не брали и в глаза не видели. Дело ужасно секретное и является маленькой ниточкой большого клубка, который уже очень давно местным властям как кость в горле.

     - Нас задержат?

     - Да, но ненадолго. У меня здесь есть знакомые, мы как-то гостили, - она поиграла бровями, - в общем, всё будет нормально.

     - Хорошо бы, - я всё-таки сел, упёрся руками в колени, пережидая головокружение. - А сейчас нам куда?

     - Тебе - никуда, - она опять надела очки, мигом став похожа на строгую училку. - Тебе доктор сказал лежать до его особого распоряжения, у тебя истощение, переутомление, небольшое сотрясение и куча отбитых органов. Там снимками твоих костей весь стенд завешан, вокруг носится целый консилиум врачей и восхищается русской прочностью и возможностями организма в стрессовых ситуациях! - Она вздохнула и погладила меня по щеке, - врач вообще удивился, как ты своими ногами ходишь до сих пор.

     Я пожал плечами, если честно, сильно сомневаясь, что ноги меня сейчас удержат. Вся накопленная за дни плена усталость навалилась разом, медленно пережевывая организм, болело всё, но признаваться в этом я не собирался. Чи ни в первый раз, выкручусь. Но раз уж она так настаивает... можно и правда ещё денек покайфовать в больничке, раз всё отлично решается без меня.

     - Как ты... ну, вообще? - я осторожно обнял её за плечи, она с готовностью уткнулась лбом в мою грудь, прошептала:

     - Не знаю. Пока мозги чем-то заняты, вроде нормально, но стоит расслабиться - мигом эти рожи перед глазами. - Я гладил её по спине, молчал, думал. - Янкиного Рами, кстати, выловили. Он двумя этажами ниже, в интенсивной.

     - Что у него? - вырвалось, я прикусил язык, но Женька ответила без паузы.

     - Огнестрел, с воспалением. Но прогноз хороший, Янка торчит у него с утра...

     Мы замолчали, я обнимал её, пытаясь подобрать правильные слова, но они не находились, всё казалось банальным или слишком пафосным. Огнестрел. Не я ли его им наградил? А может, Женька? Какая разница... Что с ним будет дальше, допросы и камера? Или перевербовка и пожизненная работа на государство? Какая, опять же, разница... Яна торчит у него с утра, у него, у одного из людей, продавших её в рабство. Что она в нём увидела за короткие полчаса той ночью?

     - Жень, - она оторвалась от моей груди, посмотрела в глаза, - мы вместе? - кивок, девушка опять вернулась в прежнюю позу, я потёрся щекой о её волосы, - что ты во мне нашла?

     - Ты классный, - она глубоко вздохнула. - Не задавай такие вопросы, а то я решу, что ты напрашиваешься на комплименты.

     Я хохотнул, пожал плечами:

     - Вообще-то я напрашиваюсь на поцелуй, ты мне, помнится, их целую сотню обещала.

     Она наконец-то по-настоящему улыбнулась, сняла очки и обхватила меня за шею:

     - Раз...

     ***

      Никогда до этого не ездил в лимузинах. Машина изнутри казалась ещё больше, чем снаружи, длинная как трамвай и плавная как санки, или это просто дороги у турков не чета нашим... В общем, очень важной персоной я себя почувствовал мигом, несмотря на драные джинсы, линялую футболку и кучу бинтов. После перевязки единственным не забинтованным местом осталась левая нога, она у меня везучая - ни одной травмы за всю жизнь. Всё остальное добрый доктор замотал эластичными бинтами или залепил пластырями, даже на лице под одним глазом синяк, под другим - длинный шов. Нитки, правда, уже вытащили, но всё равно гримасничать ещё больно, третий день хожу с покерфейсом.

     Следователи приходили ко мне прямо в больницу, несколько раз допрашивали, рассказали официальную версию событий - мы, оказывается, никого не били, оружия в руки не брали, сидели тихо в своём корабле, пока нас не спасли доблестные турецкие полицейские, которые уже давно выслеживали банду контрабандистов и торговцев людьми. Мне долго трясли руку какие-то большие шишки, выражали благодарности, вручили бумажки, по которым пропустят на границе и даже дали машину с водителем, который отвезёт нас в аэропорт.

     Женька на сидении напротив мило щебетала по-английски с каким-то молодым глистом в костюме, иногда они оба поглядывали в мою сторону, вызывая неприятное ощущение, что разговор обо мне. Но возникать повода не было, поэтому я просто тихо злился, уставившись в окно.

     Мимо проплывали вылизанные центральные улицы, яркая незнакомая реклама, шикарные чистенькие машины. На одном светофоре наш лимузин простоял несколько дольше, чем остальной поток, я занервничал, но мы уже тронулись, никто кроме меня внимания на это не обратил. За окном опять потянулись стеклянные многоэтажки и магазины, постепенно сменились более старыми кирпичными домами, на улицах стал попадаться потрескавшийся асфальт и неубранный мусор. Тревога опять сжала нутро, я дёрнул Женьку:

     - Куда мы едем?

     - В аэропорт, - подняла брови она, выглянула в окно, пожала плечами, обратилась к глисту в костюме, - мы правильно едем?

     Он занервничал, постучал в закрытое водительское окошко, снял со стены трубку и что-то в неё затараторил. Бесполезно. С истеричным усилием дернул дверь, потом ещё раз, ещё. Страх на его лице выглядел так противно, что руки зачесались врезать, я брезгливо отвернулся, перевёл взгляд на Женьку. Она смотрела на меня виновато, но очень решительно - можно гордиться. Вытащила из сумочки мобильный, стала что-то набирать, чертыхнулась:

     - Нет сети!

     - И что? - я вытащил из джинсов ремень, стал невозмутимо наматывать на левую кисть. Вообще-то я, как говорил тренер, оберукий - бьюсь и правой, и левой одинаково хорошо, спасибо напарнику-левше. Но обычно бойцы натасканы на правостороннюю стойку и сталкиваясь с левосторонней теряются и делают ошибки. А судя по зачесавшимся кулакам, скоро я буду кого-то неприятно удивлять.

     Женька бросила телефон в сумочку, стала закатывать брюки:

     - Это центр города, здесь такого не бывает. Даже если выйдет из строя одна вышка связи, то есть ещё несколько, у них зоны покрытия перекрываются, - я поморщился, показывая что ничего всё равно не понял, она вздохнула, - мобилки заглушили специально, есть такое устройство с ограниченным радиусом действия.

     - Понял, - я пробил замком в самом кончике ремня дырку, застегнул, на пробу ударил в ладонь - пойдёт. Кивнул на глиста в костюме, - этот - не боец?

     Женька фыркнула, как будто я удачно пошутил, я оскалился:

     - Тогда скажи ему, пусть сидит в машине, а лучше ляжет на пол. Ты тоже сиди пока не позову.

     Она сказала глисту пару слов на английском, тот сжался, глядя на меня как на что-то отвратительное, но необходимое, закивал. Я отвернулся к окну, терпеть не могу всяких пацифистов с отвращением к насилию, так бы и врезал. Ехали мы уже по каким-то таким глухим местам, что не верилось, что это всё ещё город - пыльные склады с глухими стенами, гаражи, заброшенные стройки, разрушенные и сгоревшие дома. Людей я вообще не видел, как вымерли. Мы долго петляли переулками, потом остановились перед высоченным забором, въехали в автоматически открывшиеся ворота и встали во дворе. Забор метра под три, наверху колючая проволока, стена склада с огромными воротами, внутри разгружают фургон, то тут, то там прохлаждаются черномазые с автоматами. Я наскоро сосчитал - шестеро. Посмотрел на свой замотанный кулак, усмехнулся - наивняк, птичка такая, на иве живёт.

     Нас встречать вышел очень толстый субъект в сером костюме, его сопровождали трое без оружия и двое с автоматами, популярны здесь калаши, каждый второй носит. Из водительской двери вышел мужик, с лебезящим видом что-то начал рассказывать толстому, тот рассмеялся, потёр руки, указал одному из сопровождающих на мою дверь. Боец без оружия подошёл и склонился к ручке, как только я услышал щелчок замка, саданул ногой в дверь, с глухим стуком впечатав её в лоб бойца, сразу же добавил в челюсть той же ногой, схватил за ближайшую руку и рванул на себя, ещё раз припечатав его лицом о край двери. Толстый что-то орал, ещё двое кинулись ко мне, Женя открыла свою дверь и выскользнула наружу, доставая мобильный. Дальше я её не видел - меня били. Пытались.

     Ещё раз повторив трюк с дверью, я выскочил и по назначению использовал ремень на руке - по разу в каждую бородатую морду. Ушибленный первым уже не встал, двое других стали вести себя осторожнее, один попытался запутаться у меня в ногах, другой пригнулся по-борцовски и пошёл в фул-контакт. Перед тем как упасть, я успел нанести ещё пару ударов, но они меня не спасли - рёбрам опять досталось. Я хрипел на земле, глядя на плывущих перед глазами арабов и думая о двух вещах - почему они не стреляли и где Женька?

     Толстый выглядел довольным, улыбался в разбитые морды своих людей, те злобно утирали кровь, пытались распинать самого первого нападавшего. Не преуспели, взяли под руки и куда-то потащили. Я ухмыльнулся распухшими губами, больно, но не ухмыльнуться было нереально. Шов под глазом, похоже, разошёлся...

     Двое новых бойцов притащили упирающуюся Женю, на лице у одного была длинная кровящая царапина, на белых туфлях девушки я рассмотрел кровь и опять болезненно ухмыльнулся - вот зачем она штанину закатывала. Попытался незаметно пошевелить руками-ногами - встану, больно будет, но встану, нужно только поймать момент...

     Толстый медленно что-то сказал Женьке, лучась удовольствием как жирный кот, она ответила так злобно и резко, что я на секунду решил - матерится. Потом отогнал эту мысль, не матерится, а угрожает. Жирный её выслушал, покивал, потом сказал всего одну фразу и я в первый раз увидел, как люди бледнеют в одно мгновение. Лицо моей девушки стало светлее её костюма, тёмные круги под глазами мигом придали ей нездоровый вид. Что он ей сказал? Ведь по-английски говорили, предлоги-то я узнаю! Блин, в задницу лень, если каким-то чудом выкручусь - засяду за язык, надоело чувствовать себя идиотом.

     Она поникла, опустила плечи и кивнула. Потом повернулась ко мне:

     - Лёш, делай всё, как они говорят. Если будешь хорошо себя вести, тебя, может быть, отпустят, - она прикусила губу, добавила почти шепотом, - ну, по крайней мере, не убьют сразу. За меня не беспокойся, я теперь ценный заложник... Это мои знакомые организовали, так что...

     Толстый что-то заорал, не дав ей договорить, её подхватили под локти и посадили назад в машину, захлопнули дверь... я бросил взгляд на водительское место - дверь не заперта. Пока водитель отворачивался от жирного и делал четыре шага к машине, я всё успел решить, прямо из лежачего положения прыгнул к двери, сел и успел её захлопнуть. Ключ в зажигании, повернуть, чёрт, в другую сторону! Завелась, так, педали... почему их две?! В окно забарабанили кулаком, я ругнулся, нажал сначала на одну, потом на вторую, машина рванула вперёд, из-под колёс попрыгали грузчики, я убрал ногу с педали, переложил рычаг и опять газанул.

     Хорошая машина! Снесла ворота, как в американских фильмах, впаялась в какую-то стену, меня приложило затылком о подголовник, я закрутил руль, непрерывно газуя, дёргал рычаг и всё-таки сдвинулся. Чему там учил батя в четырнадцать лет? Да хрен упомнишь...

     Я запетлял по одинаковым улицам, обдирая бронированные бока машины об углы, мгновенно запутался и вспомнил все самые грязные слова, которые только знал. Откуда-то раздался голос:

     - Останови машину, сейчас же!

     - Да щас! А кто это?

     - Я в салоне, идиот.

     Глист в костюме? Я убрал ногу с газа и придавил тормоз... зря я так резко. И зря я не пристегнулся. И вообще, ну их нафиг, эти лимузины, одна морока, а не машина. Каким чудом я не вылетел через лобовуху, я не знаю, но отпечаток руля на груди ещё долго будет доставлять неприятные ощущения. Я пошатываясь выбрался из машины, открыл пассажирскую дверь, наклонился... и мне в лицо уставился пистолет. Второй такой же смотрел дулом на забившуюся в угол Женю, бледный глист посмотрел мне в глаза и на чистом русском сказал:

     - А теперь разворачивайся и езжай обратно.

     - Ну ты и сволочь, - протянул я, дернулся к нему, но глист выстрелил, пуля прошла над самым плечом, лицо опалило, я схватился за глаза.

     - Не рыпайся, сука, ты ещё не понял, что это бесполезно? Ты тут никому не нужен и только от твоего поведения зависит, пришьют сразу или пустят на мясо, отрабатывать ущерб.

     Я с трудом отнял руки от лица, пытаясь проморгаться, глист продолжал держать меня на прицеле.

     - Что значит 'на мясо'?

     - Увидишь, - он оскалился. - Тебе понравится.

     Я сжимал зубы от злости, убью заразу, в фарш морду разобью, буду выжидать и прикидываться паинькой, но дождусь момента... Отвратительный, мерзкий тип - узкое лицо, прилизанные волосы, бегающие мутные глазки, зубы как у грызуна, мелкие и редкие. Сейчас крутой, два пистолета в руках и гордый взгляд, но на дне глаз всё равно трясётся медузой страх, неосознанный и липкий, он боится меня, избитого и безоружного, боится Женьки, слабой женщины, дрожащей с пистолетом у лица. Потому что она из тех, кто может и будет бороться, кто даже под прицелом думает и просчитывает, кто способен на сильные поступки. Тварь, ненавижу.

     Из-за угла выехала машина, потом ещё одна с другой стороны, люди с оружием окружили нас и вывели из лимузина Женьку, посадили в серебристый джип, захлопнули двери. Жирный араб о чём-то говорил с глистом, ругался, меня держали под руки двое, третий упирал в лопатку ствол. Что же всё-таки значит 'на мясо'?

     Толстый что-то скомандовал моим конвоирам и ушёл к одной из машин, глист в костюме приблизил своё лицо к моему и ухмыльнулся:

     - Мозги нужно развивать, а не мышцы, - перекосился ещё сильнее и выплюнул, - боец!

     Локти мои крепко держали, так что я просто широко улыбнулся и со всей немалой дури пнул его в колено. С неземным наслаждением послушал полный боли вопль, получил прикладом в голову и потух.

     ***

     Очнулся от боли, попытался протереть глаза, но понял, что руки привязаны. С трудом проморгался, рассмотрел в плывущем мареве светлую комнату и женщину в халате, сноровисто штопающую мою руку.

     - Очнулся?

     Голос у неё был хриплый и неприятный, но я очень порадовался, что хоть по-русски.

     - Где я?

     - В полной заднице, - она обрезала нитку, начала вдевать новую. - Не знаю, как тебя сюда занесло, но привыкай к мысли, что ты здесь надолго. Не шевелись.

     Она обошла стол и стала шить на макушке, я сопел от боли, но послушно не двигался. Женщина опять защёлкала ножницами, вернулась в моё поле зрения и стала колдовать на столе:

     - Меня Вика зовут. Лечу ваших помаленьку.

     - Я Лёха. Кого 'наших'?

     - Бойцов. Иногда так друг друга уделывают, что неделями из койки не вылазят, судно приходится носить. Ты на чём попался?

     Думать было тяжело, в глазах всё ещё плыло, но на этот вопрос я ответ знал:

     - Шишку какую-то отметелил.

     - Ох и дураки вы все, - Вика вздохнула, принялась обтирать пекущей мокрой ватой все мои ссадины, начиная с ног. - Не сидится вам, неймётся, здоровые думаете, крутые... лежите потом, крутые, стонете тут.

     - Что это за место?

     - Клуб Омара, он здесь главный воротила по нелегальным развлечениям - наркотики, девочки, бои без правил.

     Меня прошиб холодный пот, горло перехватило:

     - Какие девочки?

     - Съёмные, какие ещё? Наши в основном, российские-белорусские, есть пара узкоглазых и чёрных, но наших больше всего. Тоже иногда приносят в таком виде, мама родная, чтоб этих уродов черти в аду так драли.

     У меня кружилась голова, сознание опять попыталось отъехать... Во что мы вляпались? Боже, пусть мне это снится...

     Вика продолжала что-то говорить, у меня в черепе звенело, я ничего не понимал. Так, надо взять себя в руки, если я ещё живой, значит надежда вырваться есть, а я обязан, потому что кто, кроме меня, вытащит Женьку? А Вика сказала, что их иногда приносят... Нутро горело от стыда, злости и бессилия, стоило только представить, как какой-то черномазый прикасается к моей Женьке, как меня выкручивало и выворачивало, хотелось выть и биться о стены. Сознание хваталось за соломинку, напоминая, что Женя сказала, что это её знакомые всё организовали, может быть, её никто не тронет, может быть, она нужна как заложник? Хоть бы, хоть бы...

     Я попытался осмотреться, но глаза по-прежнему не желали видеть чётко.

     - Вика, что у меня с глазами?

     - Ожог, слабый. Да не бойся, видно плохо из-за капель, это пройдёт. Я сейчас царапины обработаю, займусь. Что ещё болит?

     - Всё, - я уставился в потолок, пытаясь отрешиться от беспомощного сгустка боли, который служит мне телом. Ещё послужит, я выкручусь, чтоб мне сдохнуть - выкручусь. Я золото в трёх весовых брал, лучше всех в роте стрелял, теормех на отлично сдал, я выкручусь!

     Вроде, отпустило. Вика закончила тереть меня лекарствами, отошла в угол мыть руки.

     - Сейчас я позову Рашида, он будет с тобой говорить. Будь благоразумен, тех, кто ему хамил, ко мне ни разу потом не приносили. Усёк?

     - Усёк. Спасибо.

     Она недовольно хмыкнула и вышла. Через пару минут вошёл низкий квадратный мужик, детали я до сих пор не видел, но впечатление он и так производил неприятное.

     - Я Рашид, я тут занимаюсь такими, как ты. Ты будешь драться в сетке, иногда до смерти, но чаще просто пока я не остановлю бой. Вас будут кормить, за победы давать ещё что-то, кому бабу, кому дурь, кому помыться, что выберешь. Будешь драться красиво - получишь ещё что-то хорошее. Будешь драться плохо - будешь сидеть без еды. За попытку побега или другие глупости попадёшь в чёрный список. Те, кто в чёрном списке, бонусов не получают, дерутся только между собой и их бои я не останавливаю. Так что выбор за тобой. Всё понял?

     - Понял.

     - Вику не лапать, за дверью охранники, они отведут тебя в комнату и всё дадут, что надо. Первый бой завтра, готовься.

     - Где девушка, с которой меня привезли?

     - Не твоё дело. Будешь много болтать, я буду позже останавливать твои бои.

     Я замолчал. То что нужно, он уже сказал - нас привезли вместе.

     - Хорошо, что ты такой понятливый, сработаемся.

     Он вышел, сразу же зашла Вика, стала распускать ремни на моих руках и ногах.

     - Вик, со мной привозили девушку, ты знаешь, где она?

     - Тебе Рашид сказал - не твоё дело.

     - Вика, пожалуйста.

     - Меньше знаешь - лучше дерёшься.

     - Пожалуйста. Я люблю её.

     Она замерла, резко выдохнула:

     - Ко мне не приводили - значит, не к съёмным, тех я обязательно на инфекции проверяю. Больше ничего не знаю. Если приведут, я от неё тебе что-нибудь передам после боя. Ей что говорить, если спросит?

     - Что у меня всё хорошо и я её вытащу.

     Докторша хрипло хохотнула:

     - Спаситель, блин. Глаза закрой.

     Я закрыл, она их чем-то протёрла, пальцами раздвинула веки, закапала.

     - А почему Рашид предупредил, что тебя нельзя лапать?

     - А что, хочется?

     - Просто интересно.

     - Потому что я первого покалечила, а второго насмерть зарезала. Рашид меня, конечно, отлупил, зато теперь никто не лезет.

     - Опасная ты дама.

     - Ага.

     - А как ты сюда попала?

     - Не твоё дело. Сядь.

     Я опёрся на руки, со скрипом утвердил свою тушку на кушетке, потянулся протереть глаза, но врачиха шлёпнула по руке:

     - Не трожь!

     Стала туго бинтовать рёбра, лепить пластыри на особенно глубокие царапины:

     - Будешь драться, береги рёбра, они у тебя и так на соплях. И если победишь, выбирай душ - у тебя воспалений, как у пса помойного, занесёшь ещё заразы, будет хуже.

     - Хорошо. Это ты советы раздаёшь всем, или мне просто повезло, что у тебя настроение хорошее?

     - Тебе повезло, - она отвернулась к столу, стала что-то смешивать, потом мазать этим мои опухшие пальцы. - Ты опарышу мениск порвал, я б тебе за это оду в стихах сочинила, если бы умела.

     - Глисту в костюме, что ли?

     Вика рассмеялась, на миг сжала моё запястье:

     - Глист в костюме... Я зову его опарыш. Это тоже такое, мерзкое и в дерьме живёт, у нас в деревне под коровником их полно было.

     - Чем он тебе не угодил?

     - Не твоё дело. А тебе чем?

     - Говорил прямо в лицо, очень некультурно. Не люблю, когда так делают, - Вика опять хохотнула, я добавил, - особенно, когда у них изо рта воняет. Да его вообще сложно не ударить, ты его видела?

     Она рассмеялась, отошла к стене, стала рыться в шкафу, вернулась со шприцем:

     - Ложись на бок.

     Я не спорил, сцепив зубы, кое-как устроил свою грудную клетку и потроха, подождал, пока она сделает укол, опять сел.

     - Что это было?

     - То, что тебе не положено. Боль и жар снимет, выспишься хоть, во сне всё быстрее заживает.

     - Спасибо.

     - Будешь должен.

     - Второе колено глиста? - осклабился я, она хохотнула.

     - Было бы неплохо. Но перелом надёжнее.

     - А мне не влетит? - я подозрительно прищурился, она с истинно врачебным цинизмом пожала плечами:

     - Я тебя вылечу.

     Зрение понемногу восстановилось, я смог её рассмотреть - немолодая уже, полпричёски седины, шрам на шее, уходящий куда-то на спину, жилистые руки с выступающими венами.

     - Прозрел? - усмехнулась она. - Это хорошо. Хватит пялиться, вставай, вон тапки.

     Я доковылял до стула, обулся в дешёвые резиновые шлёпанцы, осмотрелся:

     - А где моя футболка?

     - Нету.

     - Блин, она мне так нравилась.

     - Джинсов тоже нету.

     - А и хрен с ними, они в кровяке все.

     - Кого-то ещё бил, кроме опарыша? - она подняла бровь, на секунду отрываясь от стола, я стал загибать пальцы:

     - Двоих на белой яхте точно, ещё парочку ранил на ржавом корабле, потом без оружия черномазым морды бил, но тех я не считал.

     Вика поджала губы, хмыкнула:

     - Внушительно. Даже не знаю, почему тебя в живых оставили. Опытный боец?

     - Чёрный пояс, третий дан.

     - Это каратэ, что ли? Тут есть пара боксёров, ещё несколько человек с какими-то мудрёными стилями, а так в основном просто здоровые мужики, они постоянно меняются, - она подошла, отклеила край пластыря на моей груди, засунула под него две таблетки, - синюю выпьешь перед сном, белую - перед боем.

     - Спасибо.

     - Спасибо скажешь, если поможет. Всё, шуруй в клетку, мышцы не нагружать, съесть всё, что принесут.

     - Да, доктор.

     - И не болтай, - она понизила голос, ткнула меня пальцем в грудь, - хватит лыбиться, тебе плохо и больно, я тебе ничего не колола и таблеток не давала.

     - Да, доктор.

     Она косо улыбнулась, выглянула за дверь:

     - Забирайте.

     WebMoney (WMR)  R 239121321103

     Яндекс.Деньги  410012524956938

     MasterCard  5483 8741 6044 9800

     Спасибо!

     Второй том в ближайшие лет 5 не планируется, простите :)

     Остин Марс