Ослепительно желтого цвета

Настало утро. Еще одно безумное утро. Еще один безумный день. Без тебя.

Я заставляю себя встать с постели, заставляю не упасть обратно в уют пухового одеяла. Заставляю одеться. Дальше все идет само собой, по накатанной.

Открываю дверь, выхожу на порог родной общаги. Мимо бегут люди. Все с озабоченными, серьезными лицами. У них нет временя на то, чтобы остановиться и посмотреть на мир вокруг них. А ведь в уголках улиц, за строгими ларьками, в кронах высоких деревьев притаился серый шалунишка - туман...

Мне тоже некогда. Я тоже не могу останавливаться. Лишь мгновенье проведя на пороге, пускаюсь в путь. Спешу в метро, в жаркий, тесный, переполненный вагон. Каждую минуту смотрю на время: опаздывать нельзя. А так хочется... Так хочется не идти вообще никуда.

Но мало ли чего мне хочется!

Минуты бегут незаметно, сменяя, подгоняя друг друга. Не успеваю оглянуться, как вновь оказываюсь в толпе. Пытаюсь ее обогнать. Но люди впереди идут очень медленно, преграждают путь, словно специально не давая пройти. Злюсь. Понимаю, что без толку, но все равно злюсь.

Захожу в автобус. Повезло: предыдущий увез накопившуюся толпу с остановки. Я еду почти в пустом стареньком салоне, с протертыми мягкими сидениями. Холодно, но странно уютно.

Смотрю в окно. Мгновение, второе и я уже не могу оторваться. Там, вдалеке, над притихшим садом, среди серых домов, над самой водой тесного пруда плывет густой, серый, словно мягкое пуховое одеяло, туман...

Странная ассоциация. Я оглядываюсь. В салоне кроме меня сидит еще несколько человек. Хмурые, строгие лица. Грустно.

Но вдруг автобус останавливается. В салон входит девушка в оранжевом пальто с ярким букетом опавших кленовых листьев. У нее на лице улыбка. И я улыбаюсь ей в ответ.

Мир кажется немного добрее.

Ј * *

Он был большой и грязный. Смешной и немного страшный. Он громко рычал, садился, поднимал передние лапы, требуя угощения. А дети кидали ему овощи из маленьких пакетиков, купленных рядом с клетками. Яблоки и морковка летели мимо, падали в воду и медведь отказывался за ними лезть, требуя еще и еще. На него можно было смотреть бесконечно. И Света простояла бы так еще долго, если бы кто-то над самым ухом не принялся громко смеяться.

Это было неприятно. Девушка смеялась над глупой шуткой своего спутника, ее мало интересовал медведь, ей было приятно, что ее развлекают. А Свете вдруг стало не по себе. Ей показалось, что смеются над ней. Действительно, кто ходит в зоопарк в одиночестве? А может с ней что-то не так? Может она на что-то села или забыла бигуди в волосах? Нет, волосы она сегодня не крутила. Просто людям хорошо вдвоем, а она завидует...

Света отошла от клетки. Ей стало холодно. Серая куртка больше не грела, и ей казалось, что она стоит в одной майке. Жутко дуло в грудь, под ногами мягко расступались мелкие лужи. На плечо упал желтый кленовый лист. Света сняла его с плеча, повертела перед глазами. Среди темного золота, пропитавшего лист, проступали бордовые точки. У самого основания точки сливались. Света посмотрела сквозь него на свет. Лист показался сделанным из пластмассы.

- Словно ненастоящий! Правда? - теплый грудной голос произнес это над самым ухом. Она резко повернулась. Перед ней стоял высокий молодой человек в черной кожаной куртке с копной песочного цвета волос, спадающих на плечи. - Извините, что напугал!

Он виновато улыбнулся, протянул Свете букет таких же ярких кленовых листьев. Девушка нерешительно взяла, осторожно вложила в букет свой лист и подняла голову, но незнакомца рядом не оказалось. Она оглянулась. Все те же веселые дети у клетки, та же парочка, несколько бабушек ведет мимо укутанных, и потому с трудом двигающихся внуков. Но больше никого.

"Странно. Куда он делся?" - Света в недоумении оглядывалась. - "Я даже спасибо не сказала..."

Смешной, маленький мир внутри большого и скучного. И этот мир принадлежит ей и лишь ей. Но она в свои пять лет этого не знает и не понимает. В ее мире есть мама и папа, бабушка и ее большие круглые очки, дедушка и его блестящая трость. И есть брат Дима, высокий, серьезный, в черных джинсах и черной кожаной куртке. В нем есть друг Миша, спящий во время тихого часа в саду в соседней кровати, высокая и красивая воспитательница, большая и белая (в халате) няня Галя.

Есть любимый мишка, потрепанный, обмотанный для красоты ее бантом, кукла, потерявшая где-то свое синее платье. В мире есть зал, а в нем - стол, под который уже нельзя ходить, но можно ползать на четвереньках по теплому цветному ковру. Есть комната, кровать, теплая и уютная, окно, которое всегда зашторивают на ночь. И есть маленькая щелка между стеной и шторой, которую можно тайком расширить и смотреть на ночной город.

В ее мире есть самолет, каждое утро пролетающий над ее детским садом, маленький и серый, но очень громкий. И тогда весь мир вокруг останавливается, все поднимают головы и начинают кричать: "Самоле-о-от!!! Самоле-о-от!" Ведь нет ничего важнее его в эти мгновения для любого ребенка.

А под ногами есть еще зеленая трава, а на ней - золотые листья клена. И сам клен над головой - желтый, красивый. И она может собирать эти листья и дарить воспитательнице, няне Гале, и Мише... Правда, взрослые говорят, что это мальчики должны дарить букеты девочкам, но ведь у них всегда все слишком сложно... А главное: их можно дарить маме.

И каждый вечер перед сном мама читает ей книжки. И в каждой книжке лежит много-много желтых листьев - на самых интересных страницах, где нет картинок. Ведь с картинками и так красиво!..

* * *

В тот день мы пошли с сестренкой в зоопарк. У нас в городе он большой, издали похож скорее на обычный парк, с тропинками, диковинными деревьями и интересными деревянными статуями. Любаше (моей маленькой сестренке) больше всего нравится смотреть на хищных зверей. Их вольеры расположены совсем рядом с обезьяньими. Здесь очень много поворотов и высоких заборов, за которыми не трудно спрятаться. Люба частенько играет со мною в прятки. Стоит мне отвернуться, как она исчезает из поля зрения, и мне приходится искать ее по всему зоопарку.

Так вот, в тот день мы пошли с ней в зоопарк. Был октябрь, кстати, очень теплый октябрь! На зеленой траве лежали золотые листья, а так же огненно-красные, коричневые, некоторые почти черные, а некоторые еще совсем зеленые. А над головой шумела еще почти целая крона. Только количество цветов и оттенков, присутствующее в ней я, пожалуй, перечислять не стану (долго).

Итак, мы пошли в зоопарк. По дороге Люба, как всегда, набрала огромный букет опавших листьев и вручила его мне. Кстати, она тут же забыла о его существовании и начала набирать новый. Потому я, как всегда, стал подумывать, куда бы его сплавить, пока она не видит. У нас было еще два часа. Я обещал родителям погулять с ней до пяти, а потом мог отправляться к друзьям. Нет, я, конечно, люблю свою сестренку, но порою так хочется от нее куда-нибудь сбежать. И заодно от родителей. Я регулярно поглядывал на время и был очень разочарован, узнав, что его еще полно, а Люба уже направилась к своим любимым медведям и тиграм. Она поминутно пропадала за очередным поворотом, деревом, чаще специально прячась от меня... и откуда столько энергии в пятилетнем ребенке?.. а я старался идти спокойно, но в то же время поспевать за ней. Ну не бежать же восемнадцатилетнему парню за ребенком!

И вдруг за очередным поворотом я увидел ЕЕ. Она стояла у вольера с медведем, необычно грустная и одинокая. И мне, сам не знаю, почему, безумно захотелось подарить ей этот глупый букет опавших листьев. Я подошел, произнес что-то, наверное, безумное, смешное... не помню. А она растерянно взяла букет и... И тут моя сестра пропала. Опять. Точнее, я вдруг обратил внимание на ее ярко синюю куртку, мелькнувшую за одной из клеток, а потом исчезнувшую. И я бросился туда, забыв обо всем...

А потом я долго, необычно зло ругал Любу, она молча плакала, протягивала мне очередной букет. И я ненавидел себя, ее, зоопарк и все на свете за свою злобу, за то, что она вечером обязательно нажалуется родителям и мне влетит, за все...

* * *

Я вышла из автобуса и, поправив сумку на плече, была увлечена потоком студентов, спешащих на занятия. Я знала, у меня есть еще десять минут. Этого должно хватить. Я всегда хожу очень быстро, потому стараюсь оторваться от толпы, иначе люди начинают путаться под ногами, мешать, портить настроение. Но сегодня мне это не удавалось. Я дважды чуть не упала, поскользнувшись, мне некогда было смотреть по сторонам. А жаль...

Я вошла в здание родного универа, по привычке глядя на электронные часы на стене. Зеленым цветом светилось 7:56. Что ж, пока успеваю. Но в следующее мгновение я остановилась: в холле стояли стенды. Большие белые полотнища, натянутые на деревянные рамы, стоящие на железных ножках. Пока пустые. Никаких конференций вроде не предвиделось в тот день. Интересно, что это?

Правда, я тут же понеслась к гардеробу. Но мысленно просчитывала, на каком из перерывов можно было бы сюда сходить. Мне предстоял еще один нелегкий день. Надо же было его чем-то украсить!..

* * *

Люба не наябедничала. Она просто обиделась и весь оставшийся день не говорила с Димой. Они пришли домой, разделись и молча разошлись по своим комнатам. Мама пыталась выпытать у Любы, как они погуляли, но та сунула ей в руки листья и отправилась в туалет. Дима же даже не дал ничего спросить. Он собрался и ушел, даже не поев. Действительно, зачем тратить зря время, когда вечер короткий, а предстоящая рабочая неделя длинная?

Но он не стал звонить ни согрупнику, ни другим друзьям. Ему впервые в жизни захотелось просто погулять в одиночестве по городу. Он вышел из дома и остановился. Куда идти? Он постоял в нерешительности с пол минуты. Одинокая холодная капля ударилась о его щеку. Дима вытер ее, взглянул на посеревшее небо и зашагал вперед, не зная, куда его приведут ноги.

Через минуту дождь заморосил сильнее, но Дима и не думал возвращаться за зонтом. Он вышел на улицу, остановился у одного из магазинов, взошел на крыльцо. Здесь до него не долетали капли дождя.

Порылся в кармане, обнаружил зажигалку и сигарету. Одну. Вообще-то он не курил. Просто держал на всякий случай всегда при себе то, чем можно угостить курящих друзей. Сам пару раз пробовал, но ему не понравилось, а он не был тем, кто делает что-то только потому, что это делают все.

Дима поднял воротник кожанки, чтобы не затекало за шиворот и, приподняв плечи и ссутулившись, вышел под дождь.

- Нет, только не это! - произнесла моя подруга, глядя в окно. Мы сидели в столовой, жевали свои скромные порции тертой морковки со сметаной. На оконном стекле рядом с нами появились большие капли, они медленно поползли вниз, дрожа, словно нехотя. - Я же не взяла с собой зонт.

- Я тоже не взяла, - ответила я. - Но ничего, может он пройдет к концу занятий?

- Ну конечно, пройдет! - в ее голосе звучал сарказм. - Он только начался.

- Да ладно... Ты не знаешь, что там сегодня внизу?

Подружка посмотрела на меня с удивлением.

- Ты не видела стендов? - попробовала я объяснить.

- А... - она вновь начала активно жевать. - ...Это... это Выставка фотографий.

Я задумалась. Здорово, наверное, ходить всюду с фотиком, находить интересные моменты в жизни окружающего мира и фотографировать. Я бы тоже хотела этим заняться. Да все не до того.

- Пойдем, посмотрим? - Спросила я, отставляя пустую тарелку и принимаясь за куриное филе. - После того как поедим.

Подружка обернулась, глядя на настенные часы. У нас было еще почти пол часа, и она нехотя согласилась.

- Я хотела повторить... - она попробовала возразить напоследок. Но я не дала ей продолжить:

-А я люблю дождь!

Она посмотрела на меня как на сумасшедшую.

- Нет, я серьезно. Это здорово, когда с неба льется вода. У меня поднимается настроение.

- Зато сразу появляется много грязи, одежда мокрая, противно, - она не могла меня понять.

Но я все равно люблю дождь, осенний дождь, и грязь, и свежесть остывшего воздуха, и безумие красок опадающий листьев...

А потом позвонил ты. И мне стало еще лучше на душе.

* * *

"Возможно, это пройдет... Нет, не возможно, а обязательно пройдет. Переходный возраст".

Маме Димы было грустно. Казалось, что она совсем не понимает сына. Он не любил бывать дома, вечно где-то пропадал. В его комнате царил такой бардак, что заходить туда было страшно. Он гулял с сестрой по выходным по три часа, чтобы откупиться от родителей, чтобы те оставили его в покое.

"Он наверняка курит. Хотя запаха табака от него я не слышала. А может и колется!.. Боже! Я ведь ничего о нем не знаю. В университете нет дневников, успеваемость не проверишь до сессии. Или пока не позвонят из деканата. А он сам ничего не хочет рассказывать. В общем-то, я его понимаю. Будь его воля, он бы уехал учиться в другой город. Но так получилось, что поступить смог только здесь..."

Она сидела на кухне одна, сложив руки на столе. Перед ней стояла ваза с яблоками и маленький телевизор, из которого тихонько покрикивали герои очередного бразильского сериала.

"... Он хочет быть взрослым, независимым, а не получается. Нет, это все мои мысли, я не знаю, о чем думает он. Я не знаю его друзей. Только со школы. Они заходят сюда редко, чаще, когда нас нет. Есть ли у него девушка? В школе была... В восьмом классе... или в седьмом? А потом он не рассказывал. Но таким скрытным он стал недавно..."

Она взглянула на часы. Было без пяти одиннадцать. Она поставила на огонь чайник. Зашумел замок в прихожей, потом хлопнула входная дверь.

- Привет, - на пороге кухни появился Дима. - Мам, ты меня покорми, ладно?

- Что-то случилось? - она была встревожена. Сын пришел необычно рано, да и вел себя странно спокойно, почти ласково.

- Просто он влюбился! - раздался звонкий голос Любы. - В девушку в зоопарке. Он подарил ей мои листики!

Люба стояла босиком в коридоре, на ней была желтая пижама с синим слоненком на груди.

- Ты почему не спишь? И без тапочек! - мама хотела еще что-то сказать, но Дима взял сестру на руки, поцеловал в румяную щеку.

- Я ее уложу! - он протянул матери букет из мокрых желтых листьев. - Это тебе...

* * *

Среди работ были интересные и не очень, нереальные и совсем простые. Иногда это были фотографии друзей автора в различных ракурсах, иногда - необычные пейзажи, крупные планы растений, цветов, насекомых...

Но у одной фотографии я сама не знаю, почему остановилась. Остановилась и осталась стоять. До самого звонка. Наверное, меня загипнотизировали. Только непонятно как. Хотя, нет, понятно.

Это был кленовый лист. Аккуратный, чистый. Он лежал на зеленой траве один, и на нем блестели капли дождя или росы. Он был ослепительно желтый, только у его основания собрались бордовые точки, слились, образовали замысловатый узор. А один из острых кончиков не успел пожелтеть. Он был ярко зеленый, но почему-то это совсем не портило лист, он выглядел гармоничным, законченным произведением художника Осени.

* * *

Он меня выследил! Наверняка. Не знаю. Я вообще не знаю как себя вести. Мне всего шестнадцать, в следующем году мне поступать. У меня ни разу не было парня, и я не знаю, как себя с ними вести. Все рассказы подружек - ерунда. Ведь мы даже познакомились необычно... Нет, не познакомились, ведь я пока не знаю, как его зовут.

Но это совсем не важно. Вот он стоит. Красивый, высокий. Наверное, он все-таки волшебник: возник ниоткуда, исчез вникуда, теперь нашел меня, подарил счастье...

Ну, что же ты стоишь? Подойди к нему!

Иду. Медленно, неловко.

- Привет!

- Здравствуй!

- Я Света, - ой, не надо было так сразу, словно я навязываюсь! Надо было подождать, пока сам спросит...

- Я Дима!

Он улыбнулся! Но не зло, а наоборот, очень тепло. Ой, что это?

- У тебя на плече лист...

Зря я это... Он удивился, протянул руку... Боже, я идиотка!..

- Спасибо, это тебе!

Какой он красивый! (Я имею в виду лист). Хотя, не важно.

- Как ты меня нашел?

Зачем я спросила? Ведь не спрашивают у фокусников, откуда в их шляпе появились зайцы...

- Я не искал, шел, куда ноги приведут, вот они и привели.

Все больше не могу думать. Глупо. Главное, что теперь нас таких странных двое!..

* * *

Кто-то любит веселое, полное свободы и приключений лето. Кому-то по душе прятаться зимой в тепле от белой бури, а потом бегать по снегу, утопая по колено в сугробах, лепить снеговиков, играть в снежки... Кто-то с удовольствием наблюдает, как открываются черные островки земли, появляется первая ослепительно зеленая трава, слушать, как стучит под окном тающая сосулька и кричат только прилетевшие птицы...

А я люблю осень. За солнце и за дождь, за летящие в небо паутинки, грустные косяки птиц. За золото под ногами, а потом черноту, в которой так здорово утопать ногами, брести, шуршать... За грязь, за слякоть, за первые холода и первый снег... За жесткий воздух и яркие запахи... За все, из чего она соткана.

За то, что она способна дарить радость тем, кто готов ее принять.