Аннотация: Фантастика умерла. Да здравствует фантастика!
День покойницы.
Каталка гремела, подпрыгивая на щербатом бетонном полу. Двое санитаров катили ее по бесконечно длинному серому коридору. Вот она подпрыгнула особенно сильно, чуть не перевернувшись; край застиранной простыни съехал вниз, и стало видно лицо покойницы. Седая, сморщенная старушка, тощая, растрепанная и беззубая. Старший санитар - толстый детина по кличке Боров - недовольно поморщился. Странная была мертвячка, не такая как все. Обычно, лица выражали покой и умиротворение, а тут... может, конечно, шрамы, испещрявшие ее лицо, или неправильно сросшийся перелом носа производили такой эффект: казалось, будто и не покойница она вовсе, а так, отдохнуть прилегла.
Щуплый новичок, заметив раздражение старшего товарища, резво забежал вперед и поправил простыню, накрыв труп.
Только теперь Боров обратил внимание на коллегу. Определенно, он видел этого очкарика впервые:
- Новичок?
- Угу.
- Ну и как? Страшные жмурики?
- Да ничего, привыкну. Вот, подумалось, когда-нибудь и нас так же кто-то на каталке повезет... кто-то же должен эту работу делать, - очкарик отвернулся, вероятно, смутившись.
- Ты мне это брось, - пробасил Боров, - брось мысли эти мрачные. Давай-ка лучше водочки после смены. А?! Меня, кстати, Борисом зовут. Но можно просто - Боров, я не обижаюсь. Лучше, как говорится, в глаза, чем за глаза.
Борис протянул свободную руку.
- Андрей, - ответил молодой, протягивая свою.
Рукопожатие вышло неловким и кратким - каталка сбилась с курса, пришлось выправлять.
- Я, вообще-то, писатель. Подработать вот решил, да опыта поднабраться... - продолжил Андрей.
- Какой же тут опыт для писателя? - хмыкнул Боров.
- Самый что ни на есть жизненный.
- Ну, например?
- Хорошо, - новичок поправил чуть съехавшие очки. - Вот, к примеру, старушка эта... я лишь глянул - и вся жизнь ее представилась. Детство. Босоногое, неуклюжее, с одной лишь целью - познание мира. Юность - пламенная, но наивная, с мечтами и стремлениями, когда кажется, что ничего невозможного нет. Зрелые годы - знания, много знаний. Знания, расширяющие горизонты, но и ставящие барьеры. Ну, и старость - с ее спесивостью, маразмом, скудоумием. Все, как на ладони, на лице этом для меня написано... ну, мне так показалось.
- Во, ты даешь! - усмехнулся Боров. - А я думал - бомжиха какая-то. Вон, и мудохал ее кто-то - в шрамах вся. Хотя, и впрямь, необычная старушка. - Он резко остановился, а новичок пролетел по инерции вперед, чуть не рухнул на каталку и вопросительно уставился.
Они вкатили каталку в просторное помещение, отделанное белой керамической плиткой, местами облупившейся, а местами и грязной. Остановились возле корытообразного стола из нержавейки.
Из закутка, отделенного шкафчиком с инструментами, вышел плешивый пучеглазый человечек в зеленом халате. В одной руке он держал чашку, в другой - сушку. Он кивнул Борису, затем Андрею. Сунул в рот сушку и откинул простыню, рассматривая покойницу.
- Ну-с, грузите и идите! - сказал Яков Самуилович, прожевав.
Боров с Андреем закинули старушку на стол - она показалась совсем легкой - и направились к выходу.
Андрей приотстал, замешкался в дверях.
- Пойдем, пойдем! - подбодрил его Борис. - В подсобку телек притащили, щас хоккей начнется.
- Слушай, а можно остаться? - спросил Андрей.
- На кой?
- Посмотреть.
- Фу-у-у... писатель. Ну не знаю, спроси у Самуилыча, - Боров махнул рукой и затопал по коридору.
Патологоанатом, казалось, обрадовался компании. Однако, оглядев молодого санитара, важно сказал:
- Правило анатомички знаешь?
- Н-нет... какое?
- Простое. Кто блюёт - тот и убирает! - засмеялся Яков Самуилович.
- Согласен, - кивнул Андрей.
Работал Яков Самуилович споро. Казалось, что и не человек перед ним на столе, а какое-то устройство, бездушный механизм, каждый винтик которого настолько знаком, что можно найти и открутить с закрытыми глазами. От этого Андрея мутило больше всего. А Яков Самуилович будто и не замечал ничего, болтая и жестикулируя при этом рукой с каким-нибудь органом, что собирался бросить на весы или вывалить в лоток.
- Писатель говоришь, - вытаращил он и без того выпученные глаза. - А в каком жанре трудишься?
- И что же тебя к нам занесло? - патологоанатом сосредоточенно распутывал кишечник.
- Да... вот... решил... - сквозь накатившую на глаза пелену Андрей наблюдал, как кишечник, непослушным сизым червем, скользит меж пальцев, падает на пол; как Яков Самуилович, кряхтя и чертыхаясь, наклоняется за ним, продолжая тараторить - кажется, что-то про фантастику.
Андрей успел отскочить и отвернуться и теперь стоял, утирая рот тыльной стороной ладони и зажмурив глаза. Смотреть на кисло-зловонную лужу на полу не хотелось, на вскрытие - тоже.
- А я предупреждал, - усмехнулся Яков Самуилович. - Кто блюёт, тот и убирает. Швабра там, в закутке.
Пока Андрей размазывал блевотину и мыл под краном грязную, видавшую виды тряпку, патологоанатом закончил, со звоном побросал инструменты на поднос, стянул со шлепками перчатки и пошел мыть руки.
- Погоди пока, чайку попьём! - крикнул он собравшемуся было уходить Андрею.
Хотелось уйти, но отказаться было неудобно. Андрей помялся и пошел в закуток, стараясь не смотреть на труп.
Электрический чайник быстро вскипел. Вопреки ожиданиям, сладкий чай с лимоном усмирил разбушевавшийся желудок, а патологоанатом оказался интересным собеседником.
- Дело привычки, - говорил Яков Самуилович, прихлебывая из щербатой чашки. - Чтобы изучить, надо вскрыть. Вон, и в литературе: точно так же филологи препарируют тексты. Вскрывают единое целое, разглядывают по частям, взвешивают каждую деталь, препарируют... а ведь произведения душу имеют! А труп - это труп. Всего лишь оболочка.
- Да я больше по фантастике, - отмахнулся Андрей, - ее литературоведы не особо-то жалуют. За литературу не считают.
- Ну, друг мой, когда-то и Крылова за литературу не считали. Так, басенки-развлекушки, книжки-копейки. А теперь - вон, сколько по нему диссертаций написано! Так что и до фантастики доберутся. Скоро уже, скоро. Вот как умрет жанр, так и начнут его потрошить...
Разговор успокоил Андрея, и, покидая анатомичку, он даже взглянул на мертвую старушку. Заляпанная простыня прикрывала тощее тело. А лицо по-прежнему казалось живым. Казалось, что вот-вот она откроет глаза и посмотрит на Андрея, заглянет в самую душу. Снова стало не по себе, и он ускорил шаг.
После обеда санитары таскали списанное оборудование на склад. Возили на каталках неуклюжие, громоздкие стерилизаторы и еще какие-то непонятные приборы с торчащими во все стороны проводами. Работали не спеша, Боров постоянно ворчал, норовил устроить перекур.
Путь к складу проходил все по тому же коридору мимо анатомички. Дверь была приоткрыта, внутри, вокруг стола толпились несколько молодых людей в медицинских халатах и шапочках, видимо - студенты.
В четвертый раз возвращаясь со склада, Андрей услышал веселые крики, доносившиеся из анатомички, девичий визг.
- Чего это там? - спросил он Борова.
- Студенты резвятся.
- Пойду, посмотрю.
- Да на кой они тебе? - удивился Боров.
Андрей сам не знал, на кой. Но перед глазами все стояло лицо той мертвой старушки.
- Подожди минутку, - сказал он и распахнул дверь.
Четверо парней крутились возле покойницы, две девицы стояли в сторонке и хихикали. Вошедшего Андрея никто не заметил.
- Давай-ка разряд ей влупим, вдруг оживет! - предложил долговязый гнусавый студент, схватив контакты дефибриллятора. - Ставь триста. Давай! Разряд!
Щелкнуло. Тело чуть шелохнулось. Девицы взвизгнули.
- Давай шестьсот! - крикнул гнусавый.
- Да нафиг шестьсот, давай на всю катушку! - отозвался его приятель - коренастый и пониже ростом.
Остальные студенты смотрели, весело комментируя происходящее.
Андрей раскрыл рот, чтоб возмутиться, но ему будто не хватило воздуха. Он лишь порывисто вздохнул.
Раздался треск. Тело подпрыгнуло. Девицы завизжали. А потом запахло паленым мясом.
- Вы чего тут делаете? - крикнул Андрей.
Студенты обернулись. Испуг в их глазах тут же сменился наглым блеском.
- Санитар?
- А тебе какое дело?
- Вали отсюда!
- Сюда нельзя входить вообще-то, - пропищала одна из девиц.
От такой наглости у Андрея вновь перехватило дыхание. Он покраснел. Но тут заметил лицо покойной старушки. По-прежнему живое, особенно теперь, когда один глаз приоткрылся. Она будто глядела на него с укором и любопытством одновременно: прекратит ли он это безобразие или испугается наглых молокососов?
- Да я вас сейчас! - Андрей бросился на студентов с кулаками.
Коренастый парень, ловко ускользнув от удара, вывернул Андрею руку и схватил за горло. Тощий и гнусавый, увидев это, захохотал и подкатил дефибриллятор:
- Давай-ка и ему джоулей зарядим, а то слишком борзый чего-то!
- Э-э-э! Чего вы тут творите?! - раздался от дверей громогласный бас Борова.
Студенты притихли.
А затем вошел врач, их преподаватель.
- Ни на минуту вас оставить нельзя! Ну что за поведение?! - заворчал он на своих подопечных.
До конца смены оставался час. Делать было нечего, и Боров достал из загашника литровую бутыль со спиртом.
- Ну, за первый рабочий день! Держи! - он сунул Андрею в руки пробирки и стал наливать. - По нашему, по-медицински.
Спирт пошел хорошо, согрел. Андрей немного успокоился, но по-прежнему молчал.
- Да что ты переживаешь, - тараторил Боров, - подумаешь, студенты! Придурки они. Забей! Давай-ка лучше еще по одной!
Андрей пил и слушал Бориса, а перед глазами так и стояло лицо той мертвой старушки с полуоткрытым глазом. Не давало покоя, будто спрашивало о чем-то. О чем-то важном, чего Андрей не знал...
Санитары собрались уже уходить, когда в подсобку заглянул начальник смены. Высокого роста, с пышными усами, он казался строгим, если не сказать - суровым. Андрей было испугался, но потом успокоился, глянув на Борова: тот и глазом не повел, даже бутылку спрятать не удосужился.
- Заходи, Михалыч! - он приветливо замахал рукой, приглашая к столу.
- Я по делу, - буркнул начальник себе в усы, так и не войдя внутрь.
Боров подбежал к нему, они о чем-то пошептались, и Михалыч ушел, бросив на прощание недоверчивый взгляд на Андрея.
- Задержишься на часок? - сходу начал Борис. - А то мне скучно одному, да и не сподручно... на, вот, тебе.
Он протянул сложенную пополам пятисотку.
- А чего делать-то надо? - поинтересовался Андрей. - Уж не криминал ли какой вы тут затеяли?
- Да ну! - засмеялся Боров. - Так, ерунда. На стрёме постоим. Михалыч-то у нас бизнесмен, придумал тут экскурсии водить для любителей пощекотать нервы. Морг, анатомичка, лаборатория... Ну а мы в конце коридора постоим, чтоб не дай бог кто из начальства не сунулся. Вдвоем сподручнее даже. Если кто пойдет - я задержу, а ты предупредишь. Ну? Чо варежку раскрыл?! Давай, еще по одной и пойдем!
Они шли по коридору. Подвыпивший Боров о чем-то болтал, оживленно жестикулируя, а Андрея слегка мутило. Не только мутило, но и пошатывало. Да и настроение испортилось. Что-то гадкое было во всем происходящем. Не музей тут, чтоб экскурсии устраивать... Да еще и старушка эта, черт бы ее побрал, никак не шла из головы.
Они стояли в темном тупике возле лифта. Борис закурил.
- Ты чего? - усмехнулся Андрей.
- Да ладно, никто не увидит, - отмахнулся Боров. - Будешь?
- Давай.
Андрей давно не курил, а тут еще и выпил. С пары затяжек его порядком развезло. Он плюхнулся на пол, прислонился к стене, закрыл глаза. И вновь перед мысленным взором встало лицо мертвой старухи. Она смотрела уже с укоризной и даже покачивала головой. Сперва Андрею стало стыдно, а потом - ужасно тоскливо. Тоска навалилась с такой силой, что стало нечем дышать. Он закашлялся.
- Да что с тобой?
- Ничего... ничего... - Андрей поднялся. - Подожди минутку, я сейчас.
- А... - протянул Боров. - Ну ты быстрей давай, не засни в сортире!
Андрей пошел по коридору. Подумалось, что это, наверное, неплохая мысль, сходить в сортир. Проблеваться - и легче станет. Но шел он не в сортир. Шел он к анатомичке. Сам не зная, зачем.
Дверь в анатомичку оказалась незапертой. Андрей потянул ручку осторожно, стараясь не привлекать внимания. Внутри царил полумрак. В коридоре тоже было темно, но все же светлее - дежурные лампочки горели через каждые пять метров. А тут... тут, к своему удивлению, Андрей рассмотрел две горящие свечи, судя по запаху - ароматические. Они стояли на полу и освещали лишь небольшое пространство вокруг себя.
В ушах шумело от выпитого спирта, в глазах мутнело от него же, поэтому Андрей постоял некоторое время у входа, протирая краем халата очки, и не сразу заметил возню на столе. На том, из нержавейки, где давеча лежала старушка.
Медленно и бесшумно он подкрался поближе, и темный ком на столе начал приобретать очертания. Это был мужчина в черной кожаной куртке и без штанов. Он лежал поверх старушки и ритмично двигался. Дергались туда-сюда его волосы, длинные, схваченные в седой жидкий пучок. Чавкало. Тихо постукивала голова старушки о край стола: бум-бум-бум. А потом голожопый мужчина задрожал и прорычал:
- Мертвое тело, семя мое прими. Доброе семя, знатное семя в теле своем схорони!
И в изнеможении плюхнулся на старушку.
В следующий миг Андрея чуть не вырвало. Он сдержал себя только благодаря злости, полыхнувшей внутри.
Молча, с короткого разбега, он обрушился на стол. Стол перевернулся. Извращенец, вскрикнув, повалился на пол. Бледным пятном мелькнуло окоченевшее тело старушки, полетевшее следом. Шкафчик с инструментом зазвенел битым стеклом.
Андрей ринулся в обход этой кучи. Он хотел лишь одного: бить, бить эту сволочь. Ногами, чем придется. Бить, пока не сдохнет, пока не затихнет, пока не смолкнет навсегда! Но вышло по-другому.
Он споткнулся обо что-то и сам растянулся на полу, потеряв очки. А мужик быстро вскочил и юркнул в закуток.
Подняться удалось не сразу - Андрей серьёзно расшиб колено о бетонный пол. Он старался не стонать, стиснув зубы и пытаясь разогнуть ногу. И когда поднялся, незнакомец уже стоял перед ним. Уже в штанах и в ботинках.
И не успел Андрей раскрыть рот, чтобы крикнуть, как получил в зубы этим самым ботинком. Снова упал. И потом лишь чувствовал удары. Частые и яростные.
А потом зажегся свет, и удары прекратились. Послышался крик Борова.
Андрей приподнялся и щурился, пытаясь разглядеть, что происходит. Вроде бы Борис отпихнул мужика. Тот зарычал, хотел было кинуться на него, но, видно, передумал. Шмыгнул в дверь и был таков.
- Какого?! Да какого ж тут хрена?! - орал Борис.
А Андрей отплевывался от крови и осколков переднего зуба. Только и смог прошипеть:
- Экскурсии, говоришь?..
Борис глянул на перевернутый стол, на тело, и до него, похоже, начало доходить, что здесь происходило. Он присел на корточки рядом с Андреем и шумно вздохнул. А потом затараторил:
- Так я же не знал. Я чего? Мне дали тысячу, да попросили у лифта постоять. А я чего? Я не знал, честно.
Он встал, отошел и принялся остервенело растаптывать свечи, все еще коптившие на полу. А потом поднял очки и аккуратно нацепил Андрею на нос.
- Подожди, - прохрипел Андрей. - Ты знаешь, кто она?
- Кто?
- Покойница.
- Эта? Да бомжиха какая-то, вроде, - Боров почесал затылок. - А чего? Имя в смысле? А щас на бирке глянем.
Он поставил стол, водрузил на него тело старушки. У той на ноге болталась бирка - пластиковая, с бумажкой внутри. Андрей не заметил этого раньше.
- Не, тут только номер, - сказал Боров и протянул Андрею бирку.
Андрей взял ее. Маркером написанные цифры "243". Он покрутил бирку в руках, перевернул и чуть не выронил на пол. С обратной стороны внутрь пластикового кармана была вставлена другая бумажка с четкой и крупной надписью "фантастика".
У Андрея перехватило в горле. Дрожащими руками он вытащил бумажку, сложенную вчетверо. Развернул. Теперь надпись гласила: "Зарубежная фантастика". Развернул еще. Титульный лист из старой, пожелтевшей брошюры: "Зарубежная фантастика. Сборник рассказов. 1987 год."
Андрей не заметил, как по его щекам покатились слезы.
- Дык это... чтоб номерок не выпал, бумажку подложили, - бормотал Боров, но его слова будто растворялись, не доходя до сознания.
- Я должен похоронить ее, - сказал Андрей, стараясь говорить как можно увереннее.
- Да брось ты. Пойдем. Ты это... да ее ж на завтра оставили, студентам. Ее вообще хоронить не будут. Нет у нас больше бомжей, холодильник на той неделе сломался. Ты это... пойдем. Тут студенты завтра заниматься придут...
- Она родная мне, понимаешь?! Она моя фантастика! - закричал Андрей и бросился к трупу.
Он еще что-то кричал, но Боров не слушал его. Сгреб в охапку, потащил в подсобку и буквально влил еще спирта. А потом дотащил до дома.
***
Инцидент замяли. Борову влетело от начальства. Андрей не вышел в следующую смену. Уволился. И фантастику он больше не писал.