Эта мысль недавала Ольке покоя второй день. Какая же она плоская? Все при ней. Олька обсасывала обиду, как дворняга жирную оберточную бумагу. "Черт с ним",- твердила себе она. Кривой ракете - космос виноват. Только эти мысли ей не помагали. Даже в тролейбусе, ведя мысленный диалог с обидчиком, Олька ловила на себе удивленно-опасливые взгляды окружающих. Видимо на ее лице было написано, что она в этот момент то гневно, то снизходительно разъясняет воображаемому оппоненту.
Все началось позавчера. Нет, не так. Началось намного позже - около года назад - когда Олька вдруг увидела Женю. То есть впервые увидела его намного раньше, но УВИДЕЛА только позавчера. Женя сидел, положив на стол огромные ладони, и внутри у Ольки вдруг что-то дрогнуло и расцвело. Она вглядывалась в его пальцы - они были похожи на толстые сарделины, поросшие рыжеватыми волосками. От этих волосков Ольке сам Женя вдруг показался трогательным и родным. Она тихо засмеялась, закусив губу, так ей вдруг стало хорошо. Потом у Олькиного велика спустилось колесо, потом Женя приводил в порядок не только спущенные шины, но и весь велик, постоянно ворча, что дай женщине в руки технику и распростись с техникой, блин, навсегда. Ольке так было забавно, весело и страшно от того, что он сказал именно "женщине", что она лишь похахатывала да весело огрызалась. Дура! Надо было показать ему, объяснить что она его УВИДЕЛА. Олька поняла свой промах, наблюдая за полуопущеными Жениными ресницами и его безразличными пальцами, интересующимися только великом. Она была уверена, что если б Женя понял, как именно она его УВИДЕЛА... Тут Олькина фантазия бледнела, краснела, часто дышала и покрывалась мурашками с Арктическую шапку величиной каждая. Дальше в своих мыслях ни Олька, ни ее фантазия, идти не смели. Хотя очень хотелось. В тролейбусе из школы домой она мысленно прокручивала в голове их сегодняшний разговор. Унижение било по лицу наотмаш как колючий снег.
- Я люблю тебя, Женя, - выдохнула Олька, бледнея от восторга перед собственной смелостью.
- И я тебя, Кнопка.- ответил он, - ты же знаешь.
- Я понастоящему тебя люблю. Хочешь, я тебе отдамся?
Он бегло глянул на нее, презрительно выпятив любимые пресыщенные губы и сильные пальцы с золотистой порослью лишь брезглово дрогнули.
- Доска - два соска, - ответил он. - иди отсюда, мелочь пузатая, по заднице захотела?
Это было до школы. Олька ехала домой после уроков, прокручивая в голове всевозможные варианты ответов, которые вряд ли когда-то выскажет в несуществующем споре, и щеки горели, как от пощечин. С полными унижения и слез глазами взлетела через ступеньку на пятый этаж, дрожащими руками долго искала в сумке ключи, целилась в скважину... В прихожей увидела маму. Мама стояла в дверях ее и дяди Жениной спальни. Бледная и спокойная.
- Хочешь, я его брошу? - спросила мама,- если ты его любишь, я его сегодня же брошу.