Окула я нашел на берегу. Пижон этот сидел на дырявой циновке, скрестив ноги и уставясь на океан невидящим взором. Рядом валялось пять или шесть пустых бутылок. Я подошел, подхватил его под мышки и начал трясти изо всех сил. Постепенно глаза его прояснились. Я поставил его на ноги.
- Что это? Где я? Какой сегодня день?
- Детская любознательность украшает философа. Отвечаю: Июль 2997 года, пятница. Ты находишься на самом пустынном берегу самого дрянного из океанов на самой никчемной планете, где мог поселиться только законченный псих.
- Это ты, Дон? Какого черта ты тут делаешь?
Я начал рассказывать. Вначале он слушал внимательно, но очень скоро взгляд его снова остекленел. Я повторил встряску.
- Послушай, Окул, это очень важно. Сосредоточься: Ночь Двойного Полнолуния на Цетере, роскошное празднество. Не может быть, чтобы ты его пропустил или не запомнил.
- Святая Бездна! Сколько раз повторять? - я не пропускаю ничего. Но и не утруждаю себя запоминанием. Мне это ни к чему.
- Не трепись, ты не можешь обходиться совсем без памяти.
- Вот как? Это почему?
- Ну-у-у, хотя бы для того, чтобы осмысливать увиденное...
- Хе-х! Декарт доморощенный! А я не мыслю, я созерцаю. Я проникаю повсюду. Миллионы картин одновременно. Карнавал на Галлиопе, созревание Великого Яйца, сезонные войны. О, я веду бурную насыщенную жизнь.
- Бессмысленную.
- Что?! Святая Бездна!
- Созерцание созерцанием, но ты-то ни в чем этом не участвуешь!
- Уж не затем ли ты пришел, чтобы принудить меня к вмешательству? Ты же знаешь, чем это грозит, - меня лишат дара. Совет бессилен навести хоть какой-то порядок в этом Проклятом Хаосе и потому карает всех, кто хоть что-то пытается изменить. А чтобы избавить себя от сложных разбирательств, они запретили всякое вмешательство. Ты понимаешь, всякое! Я не могу даже сдунуть пыльцу с крыльев бабочки, а ты хочешь...
- Я вовсе этого не хочу. Я не хочу, чтобы тебя лишали дара. Я прошу всего-навсего вспомнить Ночь Двойного Полнолуния на Цетере.
- Но я не могу!
- Не можешь? Кретин безмозглый!
- Я художник.
- Что-о-о-?
- Я эстет. Я наслаждаюсь созерцанием.
- Художник, Окул, творит, создает нечто, что он может показать другим, поделиться.
- Я тоже.
- Что, ты тоже?
- Могу показать нечто, поделиться.
- ?
- Композиции из наиболее впечатляющих событий. Я их храню в кристаллах Ли. Бери.
Он высыпал мне в ладонь пригоршню самоцветов. Крохотные причудливые огоньки заиграли, заплясали в прихотливом танце.
- Ты отдаешь их мне?
- Ты же сам сказал: "Поделиться с другими". Надеюсь, ты найдешь там то, что ищешь. Прощай.
- Прощай. Спасибо тебе.
Их было двадцать семь. Я не знал, с какого начать. Полнолуние могло быть в любом. Или ни в одном. Но мне больше не на что было надеяться. Я снял плащ. Огляделся. Типичное жилище холостяка, на первый взгляд. Но эта скромная квартирка была оснащена самой мощной аппаратурой, недоступной даже Совету. Мысли мои заскользили по привычной колее. Злосчастное противостояние Комитета и Совета... Сколько блестящих планов было загублено, сколько полетело голов и сколько проходимцев нагрело на этом руки. А я должен балансировать. Я - заместитель одного из Директоров Совета и Член Комитета, один из Девяти, Имеющих Голос. О первом знали все, о втором - никто. Вербовка в Комитет анонимна. Связь - трансферная, в персональных кодах. Информация хранится в компьютере, к которому имеют доступ только Девять-Имеющие-Голос и который должен уничтожить сам себя, если кто-то попытается проникнуть в систему, кто-то, чьи цвета спектра не совпадают с девятью зафиксированными. Правда, за все двенадцать лет не было ни одной такой попытки.
Я взял ближайший ко мне кристалл, включил психовизор. И тут же шарахнулся назад, ощутив на лице прикосновение крохотных щупалец. Все в порядке - я забыл подключить защитный экран. Щупальца исчезли. Появилось изображение.
Белый песок. Необозримая матово-белая протяженность. По ее поверхности пошли узоры. Они стали объемными, приняли очертания людей и вступили в медленный танец, светясь слабым светом на фоне агатового неба. Это было завораживающе красиво. Незаметно балет превратился в снежный смерч, который сменился пожаром в девственных лесах. Обезумевшие звери неслись прямо на меня. Через минуту на меня неслись уже легионы свирепо орущих воинов. Их сменил Праздник Победы Над Хаосом. Символической победы над карикатурным Хаосом. Тошнотворный парад плавно перешел в Большие Спортивные Игры. Победители приблизились к трибуне Совета, принимать награды из покрытых старческой пигментацией рук вершителей судеб.
Хм! Окул называет этот бред композицией! Осталось двадцать шесть... Когда я уже не был способен отличить водопад от извержения семени гела, я сделал перерыв. Проклятый Хаос! Что находит Окул в созерцании всего этого? Что чувствует Бог, создавший все это? Что могу сделать я... Стоп! Меня не уполномочивали решать вечные вопросы. Я должен сделать очень простую вещь: восстановить картину Двойного Полнолуния на Цетере. Если это возможно. А для меня не должно быть ничего невозможного. Я - один из Девяти.
Но если я не могу ответить ни на один из проклятых вопросов, то какой смысл... Идиот! Ты не можешь уничтожить Проклятый Хаос. Никто не может. Даже Бог. Или не хочет. Почему? Может, Он видит в Хаосе смысл? Тогда должен увидеть и ты. И не маленький, карманный смысл, оправдывающий твое существование, а смысл, равновеликий Хаосу, оправдывающий Хаос. С чего все началось? Нет. Началось-то с самого начала! Но когда это стало невыносимым? Когда впервые уста человеческие произнесли: "Проклятый Хаос"?..
Все были недовольны, Все были просвещены и полны справедливого негодования. Все были согласны, что коррекция необходима. И начали корректировать. Пока исправляли одно, возникало другое. Корректировали это другое, возникало новое уродство. И тогда решили уничтожать. Отсекали одну больную ветвь за другой. Когда поняли, что больно само дерево, опомнились. Но было уже поздно. Система вырвалась из-под контроля. Тогда и осознали начало новой эры в истории Союза Цивилизаций. И само собой появилось и укоренилось ее название - Проклятый Хаос.
Совет признал свои ошибки, принял Закон о Невмешательстве и перешел на расследование отдельных тяжб. Это было просто и гениально. Не могло быть лучшего способа остановить панику, охватившую весь Союз и даже Нецивилизованные Миры: люди, которым обещали так много и которые так дорого за это заплатили, усомнились во всем. Не оставалось ничего устойчивого, ничего надежного. Хаос воцарился повсюду, но главное его царство было в душах обманутых людей.
В этих условиях Совет принял вину на себя, смиренно признал свое ничтожество перед величием Бога. Извлекли из-под спуда и использовали тезис о неисповедимости Его путей. Это сработало. Это объясняло все, даже Хаос. Незачем стало безумствовать, пытаться что-то понять и исправить. Неисповедимость! Надо смириться, замолить грехи и жить дальше. Это так понравилось, что даже требование оппозиции распустить и покарать Совет, провалилось на референдуме. Неожиданно для самого Совета.
Я, впрочем, никогда не винил Совет. Я-то считал, что Хаос был всегда. Его только не замечали. Почти никто. А я? Я ненавижу Хаос, но знаю, что мы перед ним бессильны. Опыт коррекции дал отрицательный результат. Что же я делаю, что я... Я ищу полнолуние. Двойное Полнолуние на Цетере.
Я просмотрел все двадцать семь кристаллов. Безрезультатно. Окул не включил Двойное Полнолуние в свои "композиции". Мне нужен свидетель с Цетеры. Свидетель, который в час, когда все были заняты небесами, заметил кое-что, что творилось на земле.
Как погиб Ахк? Экспертиза установила смерть от нервного шока. Но Ахк не был слабонервным. Непримиримый враг Совета, единственный из Девяти, требующий его свержения, воплощенное чувство долга, он не мог умереть от нервного потрясения. Или эстетического экстаза, как утверждали цетеряне, желая загладить инцидент. Ахка убили. И я должен выяснить, кто это сделал. А почему, собственно, я должен это выяснять? Только члену Комитета можно доверить... Да неужели? А если Ахка убил Совет? Тогда я обвиню Совет. И что последует? Дискредитация высшего координационного органа Союза Цивилизаций. Союз распадется как пить дать. Мокрое место останется от Союза. А какова цена Союзу, основанному на замалчиваемых преступлениях? А каково будет без Союза? Останется один Комитет. А ты хорошо знаешь, что такое власть тайная, бесконтрольная. Власть Девяти. Девяти ли? Даже ты, один из них, не уверен ни в чем. А что если убийство подстроено Комитетом с целью дискредитировать Совет? Что тогда? Тогда я обвиню Комитет. Я потребую его ликвидации. Как? Комитет неуязвим. Им даже не понадобится тебя устранять. С тобой согласятся, объявят о самороспуске, а на деле просто отстранят тебя от дел, перекроют все подступы. Комитет был задуман как баланс Совету. Самыми порядочными, самыми просвещенными, самыми гуманными... Да заткнись! Ты один из Девяти. Ты порядочнее своих соседей? Вспомни. Это совсем другое... В самом деле? И, потом, власть деформирует сознание. Даже самое гуманное.
Ахковы филиппики против Совета основывались не на доказательствах. Подозрения порождались самим противостоянием. Вот пример его логики: "Совет не смог прекратить войну между маками и камами путем переговоров. Тогда он стал на сторону маков, хотя те не были "правее". Камам ничего не оставалось, как сложить оружие. Они оказались одни против всего Союза. Результат? Война прекращена. Но какой ценой?! Поставленные на колени камы фактически порабощены своими соседями. И не забывайте, кое-кто нагрел на этом руки".
Потом, эти стихийные бедствия, катастрофы и приграничные конфликты. Совет, тут как тут, организует помощь. И кто-то всегда греет на этом руки. Ахк считал, что все эти напасти устраивает сам Совет. Этакий вселенский монстр! Но ведь они все на виду. Комитету это было бы гораздо легче. Комитету этого не надо. А что нужно Комитету? Может, Комитет знает, как справиться с Хаосом? А, может, Комитет и не заинтересован в этом. Ибо в мире, в котором нет Хаоса, Комитет ни к чему. Ты не можешь знать, чего хочет Комитет. Ты можешь говорить только от себя. Что ты можешь противопоставить Хаосу? Ты веришь, что его можно одолеть? Нет. Ты веришь в его высший смысл, как учат неисповедимые? Нет. Ты веришь в Бога? Нет. То есть... Я не знаю. Может, есть кто-то, кто создал этот мир, но я не верю в Его неизреченную мудрость. Этот мир с таким же успехом мог создать и сумасшедший. Или никто. Или компания непримиримых врагов, почему-то объединившихся для этого дела. Хаос был всегда. Люди просто его не замечали. Они цеплялись то за одну глобальную идею перекройки мира, то за другую. Коррекция была очередной попыткой подогнать мир под прокрустово ложе некоей схемы. Самой разрушительной в истории Цивилизаций. Очнувшись среди обломков, люди впервые увидели кошмарный лик, безобразное лицо Хаоса. И всеми овладело безумие. И Йен написал свое знаменитое "Пришествие Хаоса". Помнишь?
Черный Хаос обступил меня со всех сторон.
Беснующаяся ликующая чернота залепила мне глаза, ноздри и рот.
Она схватила меня за горло.
Сердце мое разорвалось от боли, но душа продолжала страдать.
А Хаос хохотал и тряс меня за горло.
Он хотел вытрясти из меня эту мою душу.
Я корчился от боли, удивляясь ее цепкости.
Она все еще во мне.
Но кто я?
Я привык к Хаосу.
Ты помнишь, как ты брызгал слюной? Ты ударил Йена, обозвал его истериком и соплей. Орал, что тебя тошнит от него. Меня и впрямь от него тошнит. Меня вообще тошнит от поэтов. Делают вид, что им известно нечто. Марают бумагу, морочат головы бабам и живут на их деньги. Паразиты. "Пришествие Хаоса" читали и превозносили все, не одни только его бабы. Ну и что? Помогло это хоть чем-нибудь? А ты помнишь, что он сказал в ответ на пощечину? Он сказал: Прости, Дон, тебе, конечно, больнее всех". - Почему он так сказал? Намекал, что ему известно больше, чем другим? Ничтожество! А ты - достойная личность. Кто ты, в сущности? Я - один из Девяти. Да, Номер Семь. Понял? Ты - номер. Ты даже не человек, а номер - там, где сосредоточено самое значительное в твоей жизни. Ты потерял свое имя. Ты лжешь Совету. Ты лгал Ильде. При чем тут Ильда? Ты расстался с ней, сказав, что не имеешь права на счастье в условиях Хаоса. А сам просто утратил потенцию после облучения. И долго тайно лечился. Но и после излечения не вернулся к Ильде. Тебе было стыдно. Чем же ты лучше Йена? Йен - паразит. А ты? А я добиваюсь законности. Я ищу преступника. Убийцу Ахка...
- Господин интересуется Двойным Полнолунием?
Голос принадлежал худощавому бледному незнакомцу. Он был элегантен и, казалось, стекал по стене, как струйка дождя.
- ?
- Я был там. Я свидетель. Эвид Денс, к вашим услугам.
- Свидетель чего?
- Я видел, как был убит господин Ахк. Я знаю многое.
- Чем вы можете подтвердить это?
- Я знаю, что вы - Номер Семь. Но стали им после смерти Ахка. До этого вы были Номером Восемь.
- Что вы хотите за информацию?
- Я хочу попасть на Цетеру. Возьмите меня с собой. Там, на месте, я расскажу вам все.
- Зачем вам на Цетеру?
- Мне там понравилось.
- Что же вас заставило ее покинуть?
- О-о-о... Я... Видите ли... Ну, ладно, я там не был. Я видел все это с помощью психовизора. Я не делал этого намеренно. Когда постоянно пользуешься психовизором, бывает, попадаешь в вихрь и видишь разрозненные куски событий в разных уголках вселенной. Но я не хакер. Психовизор мне нужен для других целей.
- Что ж, собирайтесь в путь-дорогу. Мы едем завтра.
Цетера - планета необычайных природных эффектов. Цетеряне обожают зрелища и живут за их счет. Но при этом они не заискивают перед туристами. Напротив, чтобы завоевать их расположение, вы должны проявить тонкое понимание красот пейзажа. Процитированные к месту строчки, неподдельное восхищение сделают вас желанным гостем. При этом они чувствительны к фальши и не переносят снобов. Например, меркцев с их толстыми кошельками и набором стандартных реакций здесь еле терпят.
Мы решили прикинуться неофитами, скромными и благодарными. Первые три дня были отданы обязательной программе для новичков. Несколько раз мы заводили разговор о Празднике Полнолуния. Следовал красочный рассказ без какого-либо упоминания об убийстве. Впрочем, смерть Ахка была зарегистрирована как несчастный случай. Раз я пустился в пространные рассуждения о массовых празднествах, религиозных шествиях, эмоциональных взрывах в огромных скоплениях народа, приводящих к человеческим жертвам. Да вот, кстати, в прошлое Полнолуние, мне рассказывали, один человек погиб при странных обстоятельствах... На меня взглянули темные колючие зрачки.
- А-а-а, джентльмен с Центральной? Тонкая, чувствительная натура. Даже слишком чувствительная для чиновника. Верно, никогда не видел ничего подобного. Был неподготовлен. Мы-то тут с младенчества, но всякий раз это потрясает заново. Хотя, признаться, я сам был удивлен. У него, верно, было слабое сердце. Следовало бы ввести для туристов специальный медосмотр, но муниципалитет не согласится. Расходы и... Но, чего и ожидать в этом Проклятом Хаосе! Меня, например, спасает только красота. Да, джентльмены, красота - единственное, что еще может спасти нас... Вот, взгляните на эту восхитительную камею. Она бесценна. И стоит совсем недорого. О, я вовсе не собираюсь с ней расставаться. Только из уважения к гостю...
На четвертый день мы уже могли не брать гида без опасения восстановить против себя Туристический Синдикат. Мы отправились прямиком в небольшое кафе на побережье - последнее земное пристанище Ахка.
Столик, за которым в ту ночь сидел Ахк, пустовал. Я подошел было к нему, но, ощутив на лице знакомое покалывание, остановился. Нервные окончания в коже моего лица специально обработаны, и я чувствую жучков, буквально кожей лица, в то время как блокер, вживленный в мозг, выстраивает защиту. Это позволяет обходиться без каких-либо приспособлений.
- Господа передумали? Господам что-то не понравилось?
Чуть удлиненное смуглое лицо. Черные блестящие волосы. Неожиданно синие яркие глаза. Я откровенно залюбовался. Это дало мне еще несколько секунд.
- О-о-о, кажется, я знаю, в чем дело. Вы прослышали о джентльмене, который умер за этим столиком в Ночь Полнолуния. Но это было так прекрасно! О, я завидую ему. Мне бы тоже хотелось умереть так, любуясь Полнолунием.
Это была удача. Но кто установил жучок? Не Совет и не Комитет. И те, и другие знали о моей миссии. Èх аппаратура не среагировала бы на меня. Стало быть, некто третий. Некто вылавливает всех, проявляющих интерес к гибели Ахка. Но тогда...
- Мадмуазель, вы неправильно меня поняли. Я не имел в виду ничего подобного. Просто, там слишком солнечно. Я предпочитаю тень, знаете ли...
На секунду ее лицо застыло. Мне показалось, что в голове у нее пронеслось: "Спугнула!"
И тут заговорил Эвид.
- Ну, что вы, Дон, мадмуазель так романтична. Не огорчайте ее. Здесь не так уж солнечно. Не забывайте, к тому же, что это последние дни лета. Ловите их.
Официантка расцвела. Она повернулась к Эвиду, и уже через минуту мы сидели за столиком. Эвид сделал заказ, и она упорхнула, подарив ему пленительную улыбку.
Ага! Вот оно. Снова ощутив покалывание, я закрыл глаза - она увеличила мощность. У нее ничего не получится, и через пять минут там начнется переполох. Кто же они?
Эвид между тем осматривал кафе с недоуменным видом.
- У меня такое чувство, что все это бутафория.
- Что, все?
- И кафе, и официантка, и даже побережье.
- Ну, насчет побережья мы можем проверить прямо сейчас.
Я положил на столик деньги и потянул Эвида.
К берегу мы спустились почти бегом.
- В чем дело? Почему мы бежим?
- Столик прослушивался. Я боялся, что вы что-нибудь брякнете.
- То-то я все время чувствовал, что-то не то.
- Эвид, расскажите еще раз все, что видели. Вспоминайте, как можно тщательнее.
- Пожалуйста. Хотя, мне казалось, я уже выполнил свою работу.
- Вы хотите спрыгнуть?
Он молчал.
- Чем вы, собственно, собираетесь здесь заняться?
- Я художник.
- Ха-ха-ха! Да вы спятили. Здесь каждый второй художник. Или поэт. Или и то и другое вместе.
- Я уникален.
- ?
- Я рисую предметы такими, какими их видят люди. Разные люди. Сотня изображений одного и того же объекта, и все разные. Это нравится. По крайней мере, тридцать из сотни покупают. И, между прочим, не всегда "свой" вариант. Одна девушка, например, видела Севский Водопад как тяжелую массу жидкости противно зеленого цвета, а купила картину, где Водопад выглядел мириадами сверкающих брызг, в гуще которых сияло смеющееся женское лицо. Таким его видел молодой человек, классический тип нищего поэта. Он ничего не купил. У него не было денег.
- Нарисуйте это убийство,
- ...
- В чем дело?
- Я никогда не пытался изобразить свое собственное видение - это никому бы не понравилось.
- Мне понравится. И я заплачу.
Эвид ухмыльнулся, но губы у него дергались. Я положил руку ему на плечо.
- Все в порядке. У тебя получится. У тебя же есть глаза и уши. Ты же сам испытываешь какие-то ощущения. Ты привык настраиваться на публику. Но среди сотни вариантов должен быть и твой. Сосредоточься, вспомни.
Пока я так разливался, он успокоился. В глазах его заплясали насмешливые искорки. К утру картина была готова. Ахк сидел в карикатурной позе. У него было три лица. Одно - блаженно улыбающееся чему-то над головой. Второе - удивленное, встревоженное, с промельком ужасной догадки в глазах. Третье - гримаса боли и ужаса. Туловище художник оставил ему одно. Левая рука покоилась на подлокотнике кресла, правая же пыталась оттолкнуть стакан с изумрудной жидкостью, который сжимала в когтях мохнатая черная лапа, будто висевшая в воздухе.
- Вы... что же, получается, его... отравили?
- Да.
- Чушь. Правда, психолуч, способный вызвать такой сильный шок, мы отмели сразу: у Ахка была защита. Но яд! Экспертиза не обнаружила никаких следов отравления... А к чему эта лапа?
- Не знаю.
- Хорошо. Значит, яд. Вы больше ничего не помните?
- Н-н-нет.
- Вы уверены?
- Вчерашняя официантка. Она почему-то кажется мне знакомой.
- Ну, лапа-то уж точно не ее.
- В ней есть что-то жуткое. Лицо становится неподвижным.
- Вы заметили? Что ж, она нас, наверное, уже заждалась. Отправимся прямо к ней в лапы. Черные и когтистые.
Официантка нам обрадовалась. Когда мы попросили "этого... ну, знаете, вашего, изумрудного цвета", она забавно сморщилась:
- Господа ошибаются. У нас нет ничего похожего.
Она сделала приглашающий жест. Бутылки - коричневые, золотистые, рубиновые, розовые, наконец, с бесцветной, чистой как слеза, жидкостью. Ни одной зеленой. Эвид сник. Я потащил его вон.
- Что же это за фокус с зеленым напитком и лапой? Впрочем, кое-что мы можем выяснить.
Я послал запрос. Через десять минут пришел ответ. Галий изумрудный. Вызывает сильнейший нервный шок. Смерть наступает через несколько минут, иногда мгновенно. Яд добывается из кристаллов светло-зеленого цвета. При растворении теряет окраску. Придает жидкости еле уловимый масличный привкус. Не оставляет никаких следов в организме. Идеальный яд.
- Поздравляю, Эвид. Способ убийства можно считать установленным благодаря вам. Вот ваши деньги.
На пороге он оглянулся. Сглотнул.
- Желаю удачи, Дон.
Ночью пришла официантка. Она держалась просто, чуть иронично. Я не просил никаких объяснений. Я был уверен, что у нее в запасе их целая куча. Мне показалось, она это оценила. Перестала подшучивать. В постели была пылкой и нежной. Прощаясь, обронила:
- Завтра у меня выходной. Приходи к Лиловым Скалам. Кстати, меня зовут Сцеола.
Новый день был таким же солнечным и ярким. Лиловые Скалы фосфоресцировали в дрожащем воздухе и отбрасывали длинные тени на искристый белый песок. Сцеола полулежала, опершись на локоть, и сушила волосы. Она вскинула на меня влажные синие глаза и усмехнулась.
- Ты не особенно торопился.
- Девочка заждалась?
Она поморщилась.
- Это деловое свидание. Я знаю, что ты ищешь, То, что ты ищешь, - у меня.
- ?
- Она протянула мне руку ладонью вверх. На ладони матово засветился голубоватый диск. Возникло строгое, замкнутое лицо с глазами, на дне которых затаилась боль. Тихий голос произнес: "Привет тебе, Номер Восьмой. Сейчас, когда я говорю с тобой, ты уже стал Седьмым. Верь этой девушке и ...", - она сжала диск в кулаке и спрятала руку за спину.
- Я сразу поняла, кто ты. Но ты был не один. Он велел передать тебе лично и без свидетелей. И ты был прав насчет зеленого питья. Это я дала ему яд. По его просьбе.
- Он хотел покончить с собой?
- Да. Доказательства здесь. Ты получишь их за тысячу кредов.
- Им интересовались многие. Как ты узнала, что я это я?
- По цветам твоего спектра,
Она лгала. Но сейчас мне нужно было завладеть диском. Я сделал вид, что проглотил наживку. Ухмыльнулся, достал пачку кредитов и, помахивая ими перед ее лицом, протянул руку за диском. Она выхватила деньги. В ту же минуту в мою руку скользнул гибкий диск. Я погладил ее мокрые кудри и коснулся поцелуем смуглого плеча.
- Пока, детка. Ты восхитительна.
Уединившись в своей квартире, я прослушал всю запись. Голос Ахка, его подлинный голос, сообщил, что он обнаружил за собой слежку со стороны Совета. Что его разоблачение стало бы гибельным для Комитета, и в сложившихся обстоятельствах он не видит другого выхода. Он избавляет Комитет от тягости принятия решения и завещает ему беспощадную борьбу с Советом. Подлинный голос Ахка, его лицо, и все же это была подделка. Хотя, пожалуй, Ахк был способен пожертвовать собой ради Комитета. Но Ахк не мог сообщить Сцеоле мои цвета. Он их попросту не знал. Цвета личного спектра члена Комитета знают только двое - сам обладатель и Номер Первый. Номер Первый! Ахка убил Комитет!..
Черный Хаос обступил меня со всех сторон. Беснующаяся чернота залепила глаза, ноздри, рот. Она схватила меня за горло, и мой мозг лопнул от боли. А Хаос хохотал и тряс меня, тряс, тряс...
Чье-то бормотание назойливо лезло в мои уши.
- Дон, Дон, очнись, Дон. Очнись.
Я открыл глаза. Эвид перестал трясти меня и с облегчением уселся на пол рядом.
- Уф-ф-ф! Что случилось?
- Как ты сюда попал?
- По психовизору. Я обзавелся им здесь. Ты же знаешь, мне без него никак. И сегодня, шутки ради, я настроил его на тебя. Ты катался по полу, вцепившись в собственное горло, и рычал. Я успел вовремя и не дал тебе задушить самого себя.
- Ерунда. Но... спасибо тебе. Там, в баре еще должно оставаться немного пойла. Самое время встряхнуться.
Эвид принес бутылку и бокалы. Я выпил залпом и налил еще. После третьего в голове начало проясняться. Но одновременно засаднило сердце. Ахк, Комитет... Зачем Комитету было убивать Ахка? Чтобы приписать убийство Совету? Но зачем, в таком случае, поручать расследование мне? Ведь они знали, что я докопаюсь до истины. Или, наоборот, его убрали потому, что хотели сохранить Совет, так как Ахк со своими обвинениями против Совета становился опасен. Тогда понятна попытка инсценировать самоубийство. Но в чем состоит моя роль? Я раскрываю самоубийство, представляю предсмертную речь Ахка. Совет уверяется в лояльности Комитета - все карты раскрыты, господа, нам нечего скрывать...
Но я? Они не могли рассчитывать обмануть меня! Значит, они хотели, чтобы я принял эту версию с их подачи. Завербовать меня уже завербованного, преданного Комитету всеми потрохами. Им мало этого. Они хотят, чтобы я в полной мере был осведомлен об их грязных методах и в полной же мере их принял. Но зачем так? Я не кисейная барышня. Я бы понял необходимость. Стоп! Ты бы понял необходимость убийства? - "Да, господа, принципиально я против, но принимая во внимание"... - В висках опять запульсировала боль. Хватит гадать. Меня поставили перед фактом. Стоп. Каковы факты? Первое - Ахк убит; второе - имеется диск с его прощальной записью; третье - Сцеола.
Я повернулся к Эвиду.
- Нужно выяснить личность Сцеолы. Мне нельзя этим заниматься. Сделаешь?
- О чем разговор! Жди меня завтра, в это же время.
- Итак, Сцеола...
- В кафе работает три месяца. То есть за месяц до убийства. До этого ее в городке не видели. В кафе пришла с рекомендациями от Тур-синдиката. В Тур-синдикате девушки с такими данными не знали и рекомендаций, естественно, не давали. Это все.
- Нет, не все. Она жила здесь три месяца. Все это время она что-то делала, с кем-то встречалась. Затем, посетители кафе. Они могут рассказать что-то интересное, если правильно к ним подойти. На Цетере принимают все мыслимые превентивные меры против террористов, поэтому тут все как на ладони.
- Террористов? Постой, хозяин кафе сказал, что примерно два раза в неделю в кафе наведывался один тип. Сцеола не выделяла его среди прочих клиентов, но он обратил на него внимание, потому что парень излучал опасность.
- Конкретнее.
- Он не смог объяснить. Вроде бы парень ничего такого не делал, и оружия при нем не было. Но хозяин говорит, что в нем за милю можно было узнать террориста.
- Как он выглядел?
- У хозяина есть все его данные, в памяти контролера. Он сказал, на всякий случай.
Почтенный владелец кафе ждал нас. Я показал визитку.
- Заместитель Директора Совета? О-о-о!.. Понятно, сэр. Выходит, я был прав насчет того типа. Интуиция, джентльмены. Когда долго занимаешься делом вроде моего... Минуточку, господа.
Он подошел к картине на стене, прикоснулся к краю и вернулся к нам, протягивая кристалл Ли.
- Вот. Примите. Надеюсь, замолвите за меня словечко - бескорыстная помощь властям и все такое...
Я обещал.
Блондин с пронзительным взглядом очень светлых глаз. Тонкие губы, узкие плечи. На руках коричневатые пигментные пятна. Жуткий тип. Напоминает змею. Я понимал хозяина кафе.
Я послал запрос. В ожидании ответа я потягивал четвертый бокал и наблюдал за Эвидом. Тот работал над очередным вариантом водопада. Внезапно он обернулся.
- Послушай, Дон, ты не будешь возражать, если я выставлю "Убийство Ахка" ? Назову как-нибудь иначе, конечно. Может, найдется какой извращенец...
- Ты сам извращенец!
- Ну, вот, спасай тебя после этого!
- Да бери. Только, чур, выручку пополам, мы же с тобой компаньоны.
- О чем разговор! Напьемся как...
- Тихо! Трансфер...
Голос на коде Комитета произнес: "Кличка - Удав. Специализация - убийца-профессионал. Последние два года работает на МГТ".
МГТ!.. МежГалактический Террор... Банда политизвращенцев. Многомиллионная, разрастающаяся с каждым днем, опутавшая весь Союз и даже Нецивилизованные Миры. Против всех правительств, партий, объединений, всего организованного. Порождение проклятого Хаоса...
Я был ошеломлен. Зачем МГТ понадобился Ахк? Что они знали о нем, о Комитете? Как подступиться к этим ублюдкам?
МГТ... Взрывы, массовые убийства, бессмысленная жестокость... Маньяки, одержимые намерением истребить Цивилизации. Жестокие, изобретательные, неуловимые. Как будто сам дьявол направлял их. Или Проклятый Хаос, исчадием которого они были и против которого восстали, если верить их прокламациям. Время от времени они распространяли воззвания: "Цивилизации прокляты во веки веков. Они должны быть уничтожены. Уничтожайте, сколько можете, - этим вы приблизите Справедливое Возмездие".
Семьдесят процентов всех террористических акций на их совести. Они не щадили даже другие террористические группы, косили всех и вся.
МГТ... Одна из главных проблем Комитета, который за все время ни разу не смог напасть на их след. А они пронюхали о Комитете! Но как?
Я очнулся от сигнала трансфера. Запрос о Сцеоле! Но вместо компьютера, с его характерными дебильно-жизнерадостными интонациями, раздался голос Первого.
- Комитет обеспокоен твоим запросом, Дон. Девушки с такими данными не существует. Она не зарегистрирована, а это исключено. В чем дело, мой мальчик?
- Но она существует! Я с ней... контактировал... Это МГТ! Она из МГТ, Выходит, они могут избегать регистрации...
- Что ты говоришь, мальчик! Сколько ей, по-твоему, лет?
- Ах, да... В два раза больше чем самому МГТ. Они могут скрывать от регистрации только младенцев. Уничтожить же информацию о тех, кому больше десяти лет, они не могли. Компьютер Комитета вне доступа.
- Совершенно верно. Итак, разберись с этим. Я надеюсь, ты справишься один, не хочу подключать кого-то еще к этому делу.
Во сне мне привиделся Эвид. Он держал в руках стакан с зеленой жидкостью и, прихлебывая, подмигивал мне. Я пытался вырвать у него стакан, но он уворачивался.
- Дон, напьемся, а, Дон? Ведь мы компаньоны.
Я проснулся с головной болью и отвратительным вкусом во рту. Наверное, такой привкус был у той зеленой дряни.
Ноги сами привели меня к Лиловым Скалам. Белый песок чуть поскрипывал под ногами. Пляж был безлюден. Воздух больше не дрожал, и скалы не светились, но казались бутафорно-нелепыми. Я отыскал скалу, под которой два дня назад меня ждала Сцеола. Похоже, меня там вновь поджидают. Кто-то лежал навзничь, раскинув руки и глядя в опрокинутый над Цетерой темно-синий купол.
Глаза Эвида были широко раскрыты. Лицо хранило выражение напряженной сосредоточенности. На груди лежала злосчастная картина. Она была пригвождена. Шляпки гвоздей, тускло поблескивая, составляли перечеркнутую лежачую восьмерку. Конец вечности. Смерть Цивилизациям. Символ МГТ.
Итак, они не поверили, что я проглотил наживку. Эвид не представлял для них опасности. Его убили и притащили сюда как предостережение мне. Или приглашение к диалогу.
Что же я имею сказать самой мощной террористической организации? Всемогущей, вездесущей, внеморальной... Я смотрел на Эвида. Тупо всматривался в картину на его груди. Лицо Эвида сливалось с лицом Ахка. "Напьемся, Дон, компаньон..." - звучало у меня в голове, накладываясь на монотонную прощальную речь бывшего Номера Семь.
Они ждут, что я стану делать. Они где-то поблизости. Они готовы к любому моему действию. Они провоцируют меня. Что бы я ни сделал, меня ждет ловушка. Что ж, я ничего не стану делать. Я сел на песок рядом с Эвидом. Закрыл ему глаза. Вытащил платок и накрыл лицо. И стал думать.
Итак, Ахка убил МГТ. Смерть Эвида доказывает это. Но зачем банде террористов нужно было убивать человека, требующего ликвидации Совета? Роспуск Совета, безусловно, посеял бы панику, увеличил хаос, усилил депрессию - все это на руку МГТ. Ergo, они должны были пылинки с него сдувать. С другой стороны, навести на меня МГТ мог только Комитет. Комитет в паре с МГТ? Допустим, Комитет был заинтересован в сохранении Совета, такого, как он есть, а Ахк с его разоблачениями мешал политике Комитета. Но почему, почему они ввели в игру меня? Им нужен я, знающий правду. Я, принявший правила игры. Всецело преданный. Своеобразное боевое крещение. Кровавая порука. Черт! Что я думаю о людях, которых еще вчера считал солью земли. Соль. Белый искристый песок...
Это было безумие... Уничтожали одну планету за другой. Одно чудовищное разоблачение преступлений прошлого и настоящего следовало за другим. А за будущее никто не давал ломаного гроша. Никто не ложился спать, уверенный, что проснется утром. Никто ничего не понимал. История переписывалась каждый год. Учебники не успевали менять. Наконец взбунтовались и дети и родители. В школах и вузах перестали преподавать этот предмет. Историю отменили. Время перестало быть мерилом вечности. Летоисчисление продолжали вести исключительно из бытовых нужд. Изгнанная из Академий Клио побрела меж двор, рассказывая свои байки тем, кто еще соглашался ее слушать. Та же участь ждала социологию, макропсихологию и философию. Образовавшуюся пустоту заполняла теория абсурда. Параллельно шел процесс возрождения религиозного сознания. Обновлялись старые забытые религии и возникали новые. Появилось множество пророков, и каждый возвещал истину истин. Наибольшее число приверженцев собрало учение о Неисповедимости. Люди повторяли: "Я ничего не понимаю, но я и не должен понимать. Я ничего не могу поделать с Проклятым Хаосом, но если я уверую, Господь будет хранить меня и вести чрез Хаос". Логика: если хаос создан Богом с определенной, пусть даже известной только Ему, целью, то хаос перестает быть хаосом в абсолютном смысле, следовательно, перестает быть Хаосом. Осмысленный, прирученный хаос уже не так страшен. Возьмемся за руки, братья и сестры, и наша жизнь вновь обретет смысл,
Комитет поддерживал все религиозные центры. Он оказывал негласную всемерную помощь всем церквям, общинам и сектам, как явным, так и тайным, которые поддерживали в людях дух единения и стремление к порядку. Совет придерживался той же политики. У него было меньше средств, но он мог использовать открытую пропаганду. Глава Совета встречался с Отцом Арсием, патриархом неисповедимых, каждый месяц и они вырабатывали совместную программу действий.
Я не был лично знаком с отцом Арсием, видел его только издали. Но Ильда ходила в церковь неисповедимых. Она говорила:
- Я не верю, не верую так, как они, но мне там хорошо. Там тепло и светло. Мне не хочется уходить оттуда. Кажется, что это заповедный уголок, защищенный от Хаоса.
- Кажется, - поддразнивал я.
- Ну да. Но это дает мне силы жить дальше. Отец Арсий необыкновенный человек.
- Но даже необыкновенный человек бессилен против Хаоса.
- Он... Он считает, что с Хаосом не надо бороться, то есть бороться в нашем понимании. Он говорит, что Хаос послан нам Богом как испытание. Ну, вроде потопа, описанного в Библии. Понимаешь?
- Но у нас нет ковчега, чтобы выплыть на какую-нибудь вершину. Каждый барахтается сам по себе.
- Ты не прав. У нас есть Союз Цивилизаций, Совет, Церковь. Мы сохранили культуру, искусство, науку...
- Союз, который трещит по швам. Совет, который не имеет реальной силы. Церковь, в которую ты сама не веришь по-настоящему. Искусство, которое перестало ставить вселенские задачи, потому что ответ на все вопросы пришел сам собой - Хаос - и опустилось до уровня развлечения масс. Наука, которая обслуживает войну. Культура выродилась в свою противоположность! Наша культура привела нас к Хаосу...
- Есть еще любовь. Вот мы любим друг друга. Мы любим друг друга, - повторила она, встревожено глядя на меня.
Я молчал. Ильда опустила голову, несколько минут сидела, кусая губы и как будто сдерживая слезы. Потом сказала, что устала от споров и ушла.
Тогда я еще не был призван в Комитет. Я работал в Совете и задыхался от бессилия. Но вскоре начал натыкаться на присутствие незримой силы, то поддерживающей Совет, то противоборствующей ему. Постепенно для меня прояснилась логика действий этих невидимок. Я догадался о существовании тайной координационной группы. Я также догадался, что она последовательно обнаруживает себя передо мной, подготавливает. Это могло означать только одно - меня скоро призовут. Я ждал этого со дня на день. Но ждать пришлось целый год.
И вот теперь Комитет убил Ахка. И, косвенно, Эвида. И я сижу под Лиловыми Скалами Цетеры и думаю, что мне делать с моим чудовищным открытием. Одно ясно - я составлю полный отчет о расследовании и в конце его потребую от Комитета самороспуска. В случае отказа я выйду из игры. Идиот! Они сами тебя выведут. А твою тупую башку обработают еще раз, чтобы вытащить все, что делает тебя ходячим арсеналом. А заодно поковыряются в твоих мозгах. И чего ты будешь стоить после этого?
И снова я подивился той легкости, с которой обратил в банду монстров тех, кого еще вчера считал избранными из достойнейших.
Я сидел уже полчаса, ни до чего не додумавшись, когда раздались громкие голоса.
- Не шевелиться! Сдать оружие!
Я молча смотрел на окружавших меня полицейских.
- Кто вы и что делаете здесь рядом с трупом?
Я показал им удостоверение.
- Как вы здесь оказались? Вы знаете этого человека? Кто его убил?
- Я оказался здесь случайно. Вышел прогуляться. Этот человек мне знаком. Был. Это Эвид Денс, художник. Это его картина. Они прибили ее гвоздями.
- Они?
- МГТ.
- Откуда вы знаете?
- Гвозди. Они образуют символ МГТ.
- Верно! Грязные ублюдки!
- А что изображает эта картина?
- В кафе был убит человек в Ночь Двойного Полнолуния. Моему другу рассказала об этом официантка. Эвида поразила эта история. Он изобразил ее на картине и поплатился за это жизнью.
- Похоже, они боялись, что ему известно больше, чем на самом деле.
- Да, по-видимому, так.
- Почему вы не вызвали полицию?
- Я был потрясен. Кроме того, я не хотел бросать его здесь, а личный трансфер у меня отобрали в таможне.
- Вы поступили правильно, сэр.
- С какой целью вы прибыли на Цетеру?
- Я провожу здесь отпуск. У меня есть еще две недели, но мне могут его продлить. Можете располагать мной.
- Это для нас большая честь, сэр. Хотите, мы подбросим вас в город?