Из древности приходят сюжеты чередой,
без хронологии, как будто жили вместе
и Архимед, и Кир, мне видится порой,
что я был там свидетелем и наблюдал без лести,

как сильные давили любой росток свободы,
"у сильного всегда бессильный виноват",
вот так и миновали столетия, как годы,
а я тут у компьютера смотрю веков парад.

Судить не стану предков, бессмысленный поступок,
что было, миновало, вослед орать легко,
кто выпил там отраву и бросил в рожу кубок,
утерся победитель, взлетел же высоко.

История осудит, ей всё равно, кто там
брал приступом столетия, ломал ворота башен,
у летописца труд, он должен быть, как храм,
где правда выше слова, и даже неба краше.

А только жизнь иначе расплатится с героем
историй многотомных, конкретен был ответ:
пока я жив, я жажду, всех уничтожу строем,
где жизнь, чужая кровь, семь бед один ответ.

Когда не ты пал жертвой, то не трепещет сердце,
ни ангелы, ни черти не тронут твой покой,
таков уж человек, прослыл в судьбе умельцем
ломать чужие жизни, не думать головой.

Толпа, что звери в поле, свобода путь к разбою,
всё лучшее оставлено, у черни свой резон,
воруй, пока не ловят, взалкать у водопоя
и съесть кусочек радости, смертельный же уклон.

И внутривидовой борьбы я вижу почерк,
спасения искать приходится в веках,
которые грядут, чтоб вытянуть из почек
струю и остудить народы в кандалах. 

Спокоен летописец, не современник смерти,
легко писать "убили" - не жертва ты, не врач,
вот так здесь тихой сапой писаки жизнь проходит,
когда под башней сонной и смерть, и горький плач.
16.09.2020